Трудности перевода 6

Философия – это борьба против очарования нашего разума средствами нашей речи.
(Л. Витгенштейн)

Это, между прочим, образец хорошего перевода.
(АиБ. «Жук в муравейнике»)

1. Состояние невесомости
http://proza.ru/2021/09/09/881

2. Про бессилие науки
http://proza.ru/2021/09/16/675

3. Затянувшаяся агония классики
http://proza.ru/2021/09/23/600

4. Вынужденные каникулы вундеркиндов
http://proza.ru/2021/09/30/563

5. Миссия интерпретатора
http://proza.ru/2021/10/07/683

6. Искусство здравого смысла.

     В основе академической науки лежит простая житейская мудрость; остальное – нюансы, интересные только специалистам. Все законы природы восходят прямо к житейскому опыту (и житейским потребностям). Все философские принципы – прямо к здравому смыслу, к «правилам жизни», как говорил Корчак. Все философские идеи – в отличие от сайентологической болтовни – допускают перевод на язык повседневного опыта, и требуют такого перевода.
     В принципе, это проблема педагогики. Деятельный, активный, целеустремленный человек в расцвете лет не будет вникать в абстрактные премудрости философских книг; ему хватит того здравого смысла, которым он одарил себя в молодости. Беда в том, что эти книги непригодны для чтения даже в молодые годы, когда времени навалом (но ты еще не знаешь об этом). По разным причинам и в современной, и в классической литературе точного знания – мизер, остальное – поиски. Такое тогда было время… но это уже история.
     Грамотному историку науки следует понимать, однако, что семантические проблемы классики не исчерпываются архаичностью и скудостью языка. Не стоит обольщаться, что «ошибки и недоделки гениев» проистекают только из того, что им для изложения своих идей не хватало истинных слов в наличном словаре. Надо прямо сказать, что мыслители прошлого не очень уважали широкую читательскую аудиторию и обращались, в лучшем случае, к посредникам. С которыми, впрочем, тоже не слишком считались и преодолеть порог коммуникации не особенно стремились… Вот так как-то, деликатно говоря. Стоит ли удивляться, что их оригинальные идеи были так искажены?

      «К этому он сам дал повод небрежностью, неловкостью и даже ребячеством своих выражений, нефилософской, непоследовательной формой, в которой он выражает большую часть своих  мыслей, нередко противореча им и искажая. В силу своей непоследовательности, которую мы уже осудили, но которую ему, как пионеру философии нельзя особенно ставить в вину, а также в силу беспомощности в изложении, он употребляет выражения, легко вводящие в заблуждение…»
     С другой стороны…
     «Существенное содержание своего духа он старается доказать и объяснить всеми способами, находящимися в его распоряжении, и выводит на свет сознания из сора своих смутных предчувствий. Он применяет для определения предметов формы душевной жизни и чувственности… В пестром нагромождении деталей, как в сказочном мире, у читателя рябит в глазах, и все определенные понятия исчезают».
     На этот раз Людвиг Фейербах попал что называется пальцем в небо. В условиях бессистемной терминологии единственной опорой для мыслителя, единственной его связью со здравым смыслом были живые образы разговорной речи и фантастические метафоры литературного языка. Глубже и точнее проблемы классики видел Лейбниц:
      «Они скорее были заняты установлением и раскрытием своих собственных мыслей и планов, чем очищением и выяснением достояния древних школ… Это совершенно не украшает философию, если она совершенно отбрасывает старые идеи.»
     Стоит ли после этого удивляться, что даже профессиональные психологи не опознали заурядное абстрактное мышление в «апперцепции» Лейбница? А что такое обыкновенная «вещь в себе», сегодня вообще никто не знает. Какое уж тут Просвещение! Его импульс исчерпал себя – и подвел к точке равновесия, что всегда означало катастрофу.
     Беда не в том, что инженер-технолог не понимает Канта, а в том, что он понимает его по-своему – это хуже, чем никак. Господствующая в идеологии эмпирическая спесь возвела ошибки и невнятицу гениев в ранг догм, а сайентология сверяет тексты первоисточников друг с другом, а не со здравым смыслом и логикой языка – умножая ошибку на ошибку. В результате, эклектика в этой области антинаучных заблуждений зашкалила и превысила все разумные пределы. Попробую показать читателю, что такое вырождение, на примере той же психологии. Ее история насчитывает три этапа. «Философский» закончился и был списан в архив безвозвратно, когда скончалась классика. Так же поступили и с наследием «аналитического» этапа, когда идеологи вырождения запретили анализ. Что останется, когда накроется «экспериментальный» этап?.. Или уже накрылся?

     Философия как искусство здравого смысла. Это можно было бы считать определением – если бы мы знали, что такое здравый смысл… Попробуем выстроить силлогизм, используя в качестве посылки оба эпиграфа эссе. Получается: здравый смысл – это способность называть вещи своими именами. Чья истинность поверяется, понятное дело, опытом – вплоть до бытового уровня. «Общественной практикой», которую никто не отменял. Но может ли чему-нибудь научить опыт, когда он только негативный? («Источником самоэффективности является опыт успеха», как говорил А. Бандура.) Знать истинные имена надо с самого начала образования.
     Нет четкой границы между простым и сложным. Поэтому нет четкой границы между житейской философией и научной. Простые вопросы человек решает без всякой теории. А вот сложные… Здесь можно и так, и этак. Мы живем в свободной стране – что бы об этом ни думала сама страна. Никто никому не навязывает своей науки… (Но как же потом забавно наблюдать решения сложных проблем, добытые кустарным способом!  А видеть их в совершенстве…) Границу между простым и сложным в каждом конкретном случае определяет сам человек, в полном соответствии с тезисом Протагора.
     Но есть ли выбор? Разве может простой человек опереться на науку, которая сама не имеет опоры? Какие отвлеченные знания, какие универсальные истины может преподать инженер-технолог? В чем сила, Френсис? Что такое «знание»? ХХ век рьяно убеждал нас, что «знать» – это уметь применить; а классическая философия прожила весь свой век в твердой уверенности, что это означает «уметь объяснить»; и разрыв между сознанием и практикой углубляется с каждым годом. Истина состоит в том, что оба этих условия непременны; и об этом следует не просто сказать, а повторять снова и снова в аудиториях и классах – вслед за Энгельсом и Бором.
     Семантический разрыв между наукой и здравым смыслом заметен на каждом шагу, тривиальные идеи, которые образованный обыватель трактует беспомощно и примитивно, всплывают из любой области, даже из физики. Но ярче всего кризис мышления проявляет себя, когда оратор, буквально только что топавший ногами и плевавшийся слюной на философию, вдруг тут же ставит откровенно философские вопросы и принимается отвечать на них, повторяя по ходу то Гельвеция, то Гассенди, а то и Цезальпина, – разумеется, в своей инфантильной редакции. Какое уж тут образование!.. Какая эпоха, такое и образование. 

     Развитие – это двойственный процесс разрушения старого и рождения нового, которому предстоит заполнить образовавшуюся лакуну. «Природа боится пустот». Время превращает старые истины в пустую банальность; но не останавливается на том – и трюизмы становятся новой ложью; которой мы и руководствуемся на каждом шагу, не заметив этой эволюции. Когда пауза между разрушением и рождением затягивается, эволюция сменяется революцией.
     Нужна философия или нет – так вопрос не стоит. Стоит перед нами факт, что мы обманываемся с помощью слов. И неважно, кто-что нас обманывает – или никто. Существенно только, что мы обманываемся.
     Есть такое выражение (в литературном языке, между прочим, не где-нибудь): «привести в систему». Для того, чтобы привести в систему общественное сознание… или, вернее, привести в сознание общественную систему… Короче говоря, надо навести порядок в философской науке. Необходимо вернуться к идеям, которыми пренебрегли строители Просвещения. «Залежи потенциальных открытий лежат в библиотеках – говорит Ст. Лем. – По сути, неважно, прячется ли неизвестное в лоне Природы – или похоронено в никем не читанных старых бумагах.» Законы Природы не должны быть беспризорны. Открытия философии, идущие от самых основ, способны изменить наше бытие, наш образ жизни. Так было, так будет, такова логика исторического прогресса. Эти открытия уже сделаны, они ждут, они молча призывают:
     – Переведи меня… через Майдан.

2020-21