Камышинские девочки

               

   В четыре встал сегодня – на     базар собрался.  Сердце так колотит,  будто на свидание иду.

   Волжский рынок  добрый  в конце августа – начале сентября. Урожай  новый.  Люди с лета  щедрые - цены  легко уступают.

 У входа  горные хребты арбузов, дынь
 Ложатся пОд ноги и падают с машин.
 Пленяют покупателей развалы бахчевые
 Богатым золотым и изумрудным.   
 Внутри  ряды медовые,  молочные, мясные.
 Гранаты, персики и груши привозные, - все ломится,
 И запах – чудо запах с  ноткой   разносолов и сушеных трав
 Щекочет воображение и  нос, не вызывая аллергии.

 Товарки скажут с тихой грустью про него:
 Он воспел наш крытый рынок!

 - Эко  меня снова понесло. Сорвалась Ода. Нет, я - не Пушкин, я - другой...   
 
  За свою жизнь довелось мне повидать базаров столько, что и не перечесть. Были, конечно, особенные  экземпляры  в Ялте и Ташкенте.   Заглядывал  и поюжней. Что же, скажу, там тоже - люди, и базар их - тот же барометр их жизни, радостей  и разных бед, как и у нас.
  Август  для меня короткий месяц.  После Медового Спаса   пчелок  к дому собираю, после Яблочного перевожу, а к  Ореховому, глядишь, уже со свежим урожаем стою на рынке.  Сам не торгую – неловко.  Жена, учительница в   школе, тоже боится, что знакомые увидят.  Вот я и нашел Людмилу для прилавка. Женщина она - приличная, честная. С денежками я ее не обижаю, и она выручку исправно отдает. С нее-то все и началось.

  Фух! Присяду, попью чаю на дорожку. Она  и говорит вчера, когда я товар  привез с  утра:

- Николай Дмитрич, у нас  тут постоянная клиентка  просила очень маточного молочка. Нет! Я ее предупредила сразу: это –  к  хозяину.
- Что же, - говорю, - бывает, видать у мужа серьезные проблемы, по части  деток.
- Этого она мне не сказала, - рассмеялась Людмила, поправив рыженькую прядку над рубиновой серьгой, - она, меж тем, с мальцом лет четырех. Я обещала, Вы уж дождитесь, она сегодня обязательно придет.
- Ну, - говорю, - коли молодая, да с ребенком, придет  так рано - видать и впрямь, что  дело - дрянь.
- Вон, уже спешат! - обрадовалась товарка.

  Повернулся, гляжу, по центральному проходу, со стороны бахчевых развалов, идет к нашему ряду, худенькая женщина: легкий синий плащик, русое кудрявое каре, впереди  прогулочная коляска с мальчиком - головка светленькая, вязаный зеленый свитерок.
   Я  улыбнулся. Давно живу на свете,  кажется,  все лица  встречал уже  по сотне раз.  Эта  напомнила мне сразу учительницу по литературе, которая пришла в наш выпускной десятый. Девчонки тогда  сильно ее  не взлюбили.  Еще бы  - умная, красивая, наряд со вкусом  новый, чуть ни каждый день.  Как  простишь такое...   
  Подходят.

 - Здравствуйте! Хочу купить я для лекарства маточного молочка. В какую нынче цену? – смущенно заговорила молодая.
- Молочко такое - дифицит, да и целебных свойств в нем - только три часа. Достать- то можно, да, успеете ли? Кто пить-то будет?
- Вот для Егорки, соседка подсказала, что сына своего  так вылечила от тяжелого бронхита.
-  Эка! Кто-то здесь перемудрил, а бывает просто, что  соседка - дура, - рассмеялся я, - насыпать бы ей перги на хвост. Молочко это для взрослых мужиков.   От  заболеваний  легочных прополис нужен! Для детей - на  масле сливочном, для взрослых – на спирту.

- Вы знаете рецепт? Поможете? –  с мольбой в глазах спросила молодая мама.
- Как ни знать, поможем. Как Вас звать?
- Мария Андреевна, просто Маша.
- Приходите завтра в это время, привезу Вам и прополис и рецепт.

 Смотрю с открытым сердцем, улыбаюсь. Всегда мне нравились такие мамы. Помню в юности   глаз на них поднять  не смел, разглядывал все больше деток, пытаясь определить по отпрыскам  нрав и внутреннюю красоту  женщин. Теперь гляжу почти спокойно,  не  стыжусь. Хорошая женщина  должна немного волновать мужчину.

- До  завтра! Обязательно приду. Егорка скажи «спасибо, до свидания»!  - попрощалась  мама, сынок спросонья ручкой помахал.
- До встречи, будем ждать, - потом  товарке, - ну, Бог в помощь, Люда, я тоже побежал.

 Мне на выход – в ту же сторону.  Иду  за ними, невзначай. Маша перед  выходом остановилась у  прилавка с рыбой, и  я притормозил, свернул к молошницам,   попить топленой простокваши с рыжей  пенкой. Слышу,  заговорила с продавцом Ринатом.

- В какую цену Ваша осетрина?
- Женщина, возьми сома!  Не дорого отдам, отличные сварганишь пироги для мужа.
- Нет, мне сом не нужен.
- Что бес толку болтать? - отрезал недовольно продавец, - Тот, кто покупает мою осетрину, еще спит!
- Ну, и подумаешь! – парировала Маша, гордо  двинув прочь.

  Ринат не то, чтобы плохой мужик, да не везет ему на женском фронте. Вот и ходит он с  утра не бритый и опухший, набрался  глупых речевок  на  футболе, сыплет ими невпопад. Додумался, кичиться перед  барышней товаром. Тоже мне - рыбак. Первый  покупатель воду греет.  Протухнет  твой улов!

  Придумал как-то дурень хвастать перед барышней товаром...
  (Могла бы басня получиться - померкую на досуге).

   Помню, как через месяц после выпускных,  встретил нашу учительницу Екатерин Сергевну  на вокзале в летнем платье. Лицо светлое, без напускной школьной строгости. Она так мне обрадовалась,  спросила: «Ты на автобус?  Подожди минутку, я куплю талончик, и поедем вместе». И побежала к киоску как девчонка, платье разметалось. Ну, конечно, ей всего-то  - двадцать три, а мне – уже семнадцать. И мы вместе ехали и ехали, считай что  вечность …

   Вот так бывает: встретишь женщину, и понимаешь, что вы разные во всем, между вами ничего нет и быть не может. А начинаешь для нее стараться,  становиться лучше, интересней, что ли. Словно ангелы ваши познакомились и радуются каждой новой встрече,  не хотят расстаться,  шалят и  потешаются над грешными людьми.    У них - другие  мерки, им невдомек, что у нас  возрастные предрассудки, комплексы, традиции  конфессий,  собственные планы на житье, а они хохочут  и  дружат просто так.   
  Вот и я, засел  в десятом  за  литературу, - хотел быть для нее лучшим учеником, старался так  сочинения писать, чтобы под лампой вечерами,  она  их перечитывала,  улыбалась и думала бы обо мне, склонившись над тетрадкой...
 Судьба  потом сложилась не скажу, чтоб сладко, литература, особо,  и не пригодился, а  светлые воспоминания о наших ангелах остались на всю жизнь.

  Маша с сыном  соблазнились бахчевым развалом.  Я  шел мимо и притормозил.

- Ну, Егорка, какой тебе понравился  арбуз?
- Вот этот - этот! -  тыкал пальчиком  малой  в  зеленый ковун, величиной с футбольный  мяч.
- А Вы, Мария, какие  любите арбузы?  - с улыбкой поинтересовался я.
- Астраханские  полосатые, как все.
- На рынке  Вас научат! - с иронией ответил я, - тут  от Казани до Каспия - все астраханские, сорт один, а земля и солнце везде разные.  Позвольте  мне помочь.  Наиль, здорово! – крикнул я знакомому продавцу,  -   Был сегодня завоз с Камышина?
- Здорово, Николай! Вот  же стоит машина! - ответил  гордый  татарин в сером комбинезоне - само восточное достоинство, седой короткий ежик,  прямая челка  и пол  уха с левой стороны.   Вторую его часть  отстрелил какой-то парикмахер под Кабулом.
- Идемте,  глянем настоящие арбузы, - предложил я своим "постоянным   покупателям".
 - Ой! – расцвела в улыбке Маша, придерживая рвущегося  вперед Егорку, подкинув  мне коляску, -  а я там родилась, в Камышине. И  мама там на ткацкой фабрике работала. Мы переехали сюда уж перед школой.
- Ну, про знаменитый  камышинский бархат  наслышаны  немало,  - решил польстить я собеседнице, - А что же ковуны?
- Да, как-то не срослось. Мама любила больше дыни.  «Колхозницу».
- Бывает! Тогда не стыдно начинать с азов.  Как у Вас с нотами, барышня? – сам не знаю,  как перешел я на шутливый лад.
- С этим –  порядок,  сольфеджио –  на "пять"!
- Отлично, - я  взял намеренно посредственный арбуз, протер его ладонью,  поднял  на уровень ее плеча  и предложил, - приложите  ухо ниже брюха!
- Ха-ха-ха! – залился смехом Егорка, - ухо ниже брюха!
- Теперь щелбанчиками бейте,  как  по ксилофону от середочки к пупочку и нотки слушайте!- сквозь напускную строгость я подмигнул  малому в благодарность.
- Дайте мне, дайте мне! Я хочу бить щелбанчики! – ликовал Егорка.

 Какая  мама ни растает. Маша смущенно стучала пальчиком по арбузу, следуя всем наставлениям, и  вынесла вердикт:
- От фа до соль первой октавы!
- Не подходит! – решительно,  как строгий учитель, отмел я явный брак, - "Мужики" с малой точкой в месте соцветия совсем не  держат ноту, - (правильнее было бы сказать: "мальчики", но не мог же я бросить тень на Егорку), - Дай-ка мне, Наиль,  "девочку" килограмм  на десять!

  Парень с кузова машины подал  мне тугой арбуз с яркими полосами, показывая большой пятак на месте завязи.
- Вот она - Камышинская девочка! – торжествующе произнес я, хлопая упругий ароматный ковун, - Матушка моя там в юности  жила,  пела в школьном хоре и  говорила, что настоящие  арбузы бывают в августе и отзываются  не ниже, чем на «ля»  второй октавы! А от себя прибавлю, "мужики", в смысле арбузы, сколько б не лежали на бахчах, хоть до морозов, - треснут, скиснут, а  не возьмут даже второго "до"  (эко меня снова понесло).
- Сразу видно - Вы музыкант, - польстила мне Мария, улыбаясь.
- Да, - говорю, - руководитель хора с пчелами на гуслях.

 Практиканты  веселились от души. В порыве благодарности Маша приложила ухо к холодной  изумрудной коже арбуза возле моей левой руки, пальцы  коснулись ее густых  волос,  и  я вдруг замер от  осязания чудесного тепла.
 
- "Си!" Си – второй октавы! – радовалась она как ребенок, -  Без вариантов!

 Я опустил ковун. В четыре руки  с  Егоркой мы пристроили его в коляску на  место малыша. Счастливый мужичок с любовью погладил огромный  арбуз и гордо произнес:

- Камышинская девочка!
- Запомнил. Молодец! - улыбнулся я.

 Ангелы за нашими спинами играли в ладошки,  а Егоркин (разбойник),  к тому же, хохотал на всю улицу, что  никогда он не катал таких зеленых девочек в коляске...

 Вечером   я рассказал жене про Машу с сыном, про прополис, даже, частично, про арбуз. А Катюша возьми, да и скажи:

- Ты, Коля, не бери с них денег. Ангелы помогут - будут у нас внуки…

    Я сегодня в  четыре встал – на базар собрался.  Чаек допью да и поеду. Прополис в сумку положил.  Себе  еще собрать успею.
 Сердце   колотит,  будто на свидание иду.