Андропов Ю. В. Консерватор с идеями Перестройки

            Часть 3.    
     Борьба Ю.В.Андропова с коррупцией  (завершение раздела. Начало в предыдущей 2-й части )
         
     Коррупция в Краснодарском крае (Первый секретарь крайкома КПСС Медунов)

     Сергей Медунов был хозяином края с 1973 года. Когда Брежнев стал вспоминать военные годы и свои подвиги, то больше всех от этого выиграл Медунов. Знаменитая «Малая земля», где воевал полковник Брежнев, находилась под Новороссийском, на территории Медунова. Первый секретарь крайкома позаботился о том, чтобы подвиг Брежнева был достойно увековечен. Брежнев приехал в Новороссийск, растрогался, обнял Медунова.
Об успехах Кубани писали постоянно. На партийном съезде Медунов обещал собрать миллион тонн риса. Построили искусственное водохранилище, затопили дома, людей переселяли в другие места. Весь край работал на этот миллион — в жару по колено в воде, чтобы Медунов мог доложить о своем успехе. Он получил «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда. Потом выяснилось, что обещанный миллион — это липа. Поля загубили.
    В крае происходили немыслимые по тем временам вещи. Об этом напомнил журнал «Люди», где составили полное описание «медуновщины». Знаменитое в те годы «рыбное дело» началось с ареста директора сочинского магазина «Океан» Арсена Пруидзе.
   Дальше пошло как по маслу: Вячеслав Воронков, мэр города Сочи (тайники с перстнями и бриллиантами, квартира с фонтаном и камином, автомобиль «форд», праздники с цыганами, брюнетками и шатен-ками в Рыцарском Замке, «я допустил перерождение и невыдержанность», тринадцать лет с конфискацией имущества);
секретарь Сочинского горкома партии Александр Мерзлый и начальник управления общественного питания, Валентина Мерзлая по прозвищу «Шахиня» («групповуха» с немками на берегу моря, кража оружия у пограничников, присвоение автомашин, бес-платное строительство дачи, приписки, собирание взяток с работников торговли, арест, симулирование психического заболевания. Получили  попятна¬дцать лет лишения свободы с конфискацией имущества);
    секретарь крайкома Тарада (добровольная сдача следствию ценностей на 750 тысяч рублей, признание взяток от ста человек, три тайника — на кухне, в сарае, в курятнике, взялся помочь следствию, умер от инсульта в Лефортовской тюрьме);
    управляющая трестом столовых и ресторанов Геленджика Бэлла Бородкина по прозвищу «железная Бэлла» (взятки на один миллион рублей, расстрел);
    первый секретарь горкома партии Геленджика Погодин (исчез);
    председатель Хостинского райисполкома Логунцов (был допрошен как свидетель, вернувшись домой, написал письмо сыну, обмотал себя проводами и воткнул их в электрическую сеть)...»
     Вот такая беседа с Медуновым состоялась у корреспондента журнала «Люди»:
     — Я сыну Жорику машину купил пополам с тестем, «Жигули», в северном исполне-нии, утепленную, — он же болел у меня. Тарада написал, что вызывает Медунов и говорит: «Сыну машину надо купить. Сын больной. А денег нет». Тарада якобы сходил за деньгами и положил мне в ящик стола конверт, а в нем — шесть тысяч. Это клевета! Это ложь!
     Тараду назначили в Москву заместителем министра, так он свой хрусталь и ковры грузовиками перевозил и в Москве на взятке попался, а деньги его из-под земли вырыли, четыреста пятьдесят тысяч, уже желтеть начали. И в тюрьме начал на сокамерников стучать — там его и убили.
    — До сих пор неизвестна судьба Погодина, первого секретаря горкома партии Геленджика. Он исчез, как утверждают, после разговора с вами. Одни сочиняют, что Погодина вывезли на подводной лод¬ке за границу. Другие пишут, что его «убрал» местный КГБ по вашему указанию...
    — Это неправда. Погодин был беспринципный, и бабская сторона его губила. Он с армянкой, директором школы, сожительствовал, но не разводился с женой. Армяне грозились его убить. Но жена жалобы не подавала. Погодин приехал на пленум крайкома и после пленума уехал в Геленджик. Звонят оттуда: до сих не приехал, где? На¬чали искать. Был слух, что ушел он в Австралию, как раз австралийское научно-исследовательское судно в ту ночь отчалило. «Я думаю, вот что могло быть: либо кто-то вывез его и в море и утопил, или в каньон бросили, а за ночь шакалы съели. Так и отец его погиб, и косточки не нашли. Наш КГБ Погодина очень активно искал», – сказал Медунов.
       Только в Геленджике несколько десятков местных руководителей были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Такие аресты прошли и в Сочи. Руководители городской торговли и общественного питания назвали имя своего покровителя — Анатолия Георгиевича Тарады, секретаря крайкома. Он получал деньги за то, что прикрывал существовавшую в крае теневую экономику, в основном подпольные цеха, которые гнали «левую» продукцию. Благодарные «цеховики» передавали ему деньги, а он делился с остальными. Говорят, что на следствии Тарада обещал назвать имена, но в ту же ночь умер в камере.
     Первый секретарь крайкома Медунов понял, что расследование нужно остановить. Медунов твердо мог рассчитывать на генерального секретаря и его окружение. Однажды Медунова распекали на секретариате ЦК. Он вернулся в Краснодар. Ему позвонил Бреж-нев:
   — Ты не переживай и не очень обращай внимание на случившееся. Работай спокойно.
        Сергей Медунов прославился тем, что распорядился превратить Краснодарский край в зону для некурящих. Курение было запрещено во всех общественных местах. Ни-чего из этого не вышло, но краснодарский опыт изучали по всей стране. Медунов отличался невиданным самодурством. Например, приказал бульдозерами снести все парники, в которых люди выращивали для себя овощи. О ситуации в крае написала газета «Советская Россия». На защиту Медунова бросилось партийное руководство, секретарь ЦК по идеологии Зимянин.
      В марте 1982 года Комитет партийного контроля отправил в секретариат ЦК записку «О многочисленных фактах взяточничества среди руководящих работников Краснодарского края». Ее не стали рассматривать, отправили в отделы ЦК для проверки. Все подтвердилось, В конце мая записка в обновленном варианте вновь поступила в секретариат ЦК. Надо было чтото делать, но Брежневу не хотелось обижать Медунова.
    — Он руководитель такой большой партийной организации, — говорил Леонид Ильич, — люди за ним шли, верили ему, а теперь его под суд?
     Через две недели посла Воротникова отозвали с Кубы и велели немедленно вылетать в Москву. 19 июля в три часа дня Воротникова принял Андропов. В разговоре участвовли Михаил Горбачев (тогда секретарь ЦК по сельскому хозяйству) и секретарь ЦК по кад-рам Иван Капитонов.
    — Речь идет о рекомендации вас первым секретарем Краснодарского крайкома партии, — сказал Андропов. — Медунова мы отзываем в Москву. В крае сложилась пренеприятная ситуация. Медунов, наконец, понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция среди ряда работников различных сфер, в том числе среди партийного актива. Арестованы и находятся под следствием более двухсот человек.
     На следующий день окончательное решение было принято на секретариате ЦК. Вел за-седание Андропов.
     — Медунова отзываем в распоряжение ЦК, — сказал Юрий Владимирович. — В крае выявлены многочисленные факты нарушения законности. Взяточничество среди руково-дящих работников, даже среди партийного актива. В Сочи, Геленджике, Краснодаре. Арестовано сто пятьдесят два человека, под следствием девяносто девять. Медунову неоднократно указывали на эти факты, однако он не реагировал, не воспринимал советов и критики, создавал трудности для следствия.,.
         В итоге, – Медунова назначили заместителем министра, он занимался заготовкой плодоовощной продукции. Все понимали, что это пересадочная станция. Но каким будет завершение этого пути? Многие были уверены, что Медунова ждет тюрьма. И ошиблись. Он лишился партбилета и работы, но не свободы. Он спокойно ушел на пенсию и даже сохранил «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда. Перечень претензий к Медунову был не меньшим, чем к Щелокову. Но бывший краснодарский секретарь никого в политбюро не интересовал — не та фигура.

      Коррупция в Узбекистане (Ш.Рашидов, – первый секретарь ЦК Узбекистана)

    В Москву из Узбекистана постоянно шли тысячи писем с жалобами на то, что у местных начальников невозможно добиться правды, что без взятки в республике ничего не делается.
   И однажды Андропов поручил заведующему отделом ЦК КПСС Лигачеву побеседовать с Рашидовым. Сначала Рашидов довольно высокомерно начал реагировать на вопросы Лигачева. Но когда услышал, что с ним беседуют по поручению Андропова (а тот в это время был уже Генеральным секретарем ЦК КПСС), стал как-то защищаться, не призна-вая предъявленной критики.
    Лигачев сказал, что в Узбекистан будет отправлена комиссия, чтобы на месте определиться с истинным положением дел. Рашидов в последний раз попытался его остановить:
    — Но ведь сейчас идет уборка хлопка, – возражал Рашидов,–  комиссия помешает людям работать. Страна останется без хлопка.
    — Хорошо, — не стал спорить Лигачев, — уберете хлопок, тогда комиссия и приедет. Мы можем подождать.
    Разговор в кабинете Лигачева происходил в сентябре 1983 года. Заканчивалась уборка хлопка в октябре-ноябре. Рашидов хотел оттянуть приезд комиссии в надежде найти какую-нибудь контригру, пустить в ход старые связи, чтобы избежать проверки. Ведь прежде это ему не раз удавалось. Благодаря его хорошим отношениям с Брежневым и другими членами политбюро Узбекистан был в значительной степени зоной, свободной от контроля. Но с Андроповым у Рашидова личные контакты не получились.
    Юрий Владимирович был затворником. В девять утра он приезжал в свой кабинет на Лубянке и возвращался домой поздно вечером. Андропов почти не ездил по стране и не имел удовольствия насладиться хваленым гостеприимством Рашидова. Как человек, страдавший множеством недугов, Юрий Владимирович был равнодушен к дарам южной при-роды, которыми руководитель Узбекистана щедро одаривал товарищей по политбюро.
    Попытки Рашидова избежать появления в Ташкенте комиссии ЦК с особыми полномо-чиями не удались. Увидев, что новый генеральный секретарь не благоволит к Рашидову, переменились и сотрудники аппарата. Шараф Рашидович понимал, что выводы комиссии будут губительными для его карьеры.
      Но приезда комиссии Рашидов не дождался.
     «31 октября 1983 года покончил жизнь самоубийством первый секретарь ЦК компар-тии Узбекистана, член политбюро ЦК КПСС Шараф Рашидович Рашидов», — уверенно пишет известный историк Рудольф Германович Пихоя, который при Ельцине возглавлял федеральное архивное ведомство и ввел в оборот многие прежде секретные документы. (Л.Млечин)
     Газеты же тогда сообщили о том, что «скоропостижно скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, член Президиума Верховного Со-вета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Рашидов Шараф Рашидович».
    Большой с фотографией некролог подписала — помимо членов политбюро — вся ра-шидовская гвардия, основные руководители Узбекистана. Пройдет совсем немного вре-мени, и все они не только потеряют свои высокие кресла, но и окажутся за решеткой...
     У многих тогда возникло подозрение, что Рашидов умер не своей смертью. Хозяина Узбекистана ждали крупные неприятности — минимум отставка, максимум — лишение свободы. Его преемник на посту первого секретаря ЦК будет арестован и сядет в тюрьму. Так что же, Шараф Рашидович не стал дожидаться, когда за ним придут, и ушел сам, совершил самоубийство? А может быть, его заставили это сделать, чтобы он не мешал очистительной операции Андропова в Узбекистане? 
    Первого секретаря похоронили в центре Ташкента, рядом с мемориалом Ленина.
    — Не знаю, почему он ушел из жизни, — говорил Егор Лигачев. — На похоронах у него я не был. По официальной версии — болезнь сердца. На меня он производил впечатление человека, пышущего здоровьем.
     Так каков был Шараф Рашидов при жизни?
     Шараф Рашидович оказался на редкость умелым руководителем. Он сделал ставку на выращивание хлопка и каждый год увеличивал его поставки. Хлопок был невероятно нужен стране, особенно военной промышленности, поэтому на Рашидова сыпались орде-на и благодарности. Он получил две «Звезды» Герои Социалистического Труда, десять орденов Ленина и даже Ленинскую премию — партийные руководители, собрав все ор-дена, какие было можно, уже не знали, чем себя еще порадовать.
    Пока Рашидов давал стране хлопок, в Москве ему разрешали править республикой так, как он считает нужным. Он создал прочную систему личной власти, пристроил на хорошие должности всех своих родственников. Только в аппарате республиканского ЦК работало четырнадцать родственников первого секретаря.
       Шараф Рашидович, по существу, установил в республике клановую систему, которая контролировала целые области. На все важные должности назначались только свои люди. Руководитель Узбекистана никогда не спорил с московскими начальниками.
Вспоминают, что в мае 1962 года Хрущев отправил Рашидова во главе делегации на Кубу договариваться с Фиделем Кастро о тайном размещении на острове ядерных ракет. Вернувшись с Кубы, 10 июня Рашидов доложил:
     — Думаю, мы выиграем эту операцию...
Сила Рашидова состояла в умении поддерживать добрые отношения с максимально большим количеством высокопоставленных чиновников в Москве. Всех, кто приезжал в республику, старались хорошо принять и ублаготворить.
    У Брежнева была слабость к наградам и подаркам. Не то чтобы он был жадным. Ему был приятен сам факт внимания. Рашидов умел этим пользоваться. Он ко всем ходил с подарками — и в сельскохозяйственный отдел ЦК, и в другие. Приезжая в Москву, в своей резиденции он устраивал роскошные обеды, приглашал нужных людей, которые были ему благодарны.
     Рашидов не был так уж близок к Брежневу. Леонид Ильич, скажем, не приглашал его к себе домой. Зато в окружении генерального секретаря Шарафа Рашидовича привечали. Подарки хозяину страны и его приближенным дарили во всех республиках. Но никто не умел делать подарки лучше Шарафа Рашидова, который знал вкусы и пристрастия мос-ковских начальников. Бывший заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС Карен Брутенц вспоминает, как Рашидов, который возглавлял делегацию а Ирак, привез оттуда Леониду Ильичу дорогую золотую статуэтку. Бывший первый заместитель председателя КГБ генерал армии Филипп Бобков пишет, что Рашидов сделал члену политбюро Андрею Кириленко царский подарок — преподнес ему для жены и дочери шубы из уникального каракуля специальной выделки.
     «Рашидов был коварным, — писал тогдашний главный редактор газеты «Правда» Виктор Григорьевич Афанасьев, — по-восточному изощренным, льстивым по отношению к верхам, за что пользовался огромным уважением и доверием Брежнева, который любил посещать Узбеки¬стан. Рашидов был непримирим к своим оппонентам».
    Первые же попытки разобраться, что происходит в Узбекистане, выявили картину тотального взяточничества в партийно-государственном аппарате. За счет чего в Узбекистане устраивались пышные приемы и дарились дорогие подарки? Партийные секретари гуляли не на свою зарплату. На представительские расходы им тоже ничего не полагалось — не было такой статьи расходов. В бюджете республиканской компартии была расписана каждая копейка. Партийное руководство обкладывало данью хозяйственных руководителей, брали и наличными, и борзыми щенками. Система поборов была вертикальной — от республиканского ЦК до сельских райкомов. Нижестоящие тащили деньги вышестоящим. Вышестоящие брали, чтобы передать еще выше. Но и себя не забывали. В такой атмосфере должности, звания, ордена и даже «Золотые Звезды» Героя Социалистического Труда тоже превратились в товар — они продавались.
    Самая крупная афера вскрылась в хлопковой промышленности. Главной причиной возникновения «узбекского дела» стали приписки хлопка-сырца. В документах значились огромные цифры будто бы собранного, но в реальности не существующего хлопка-сырца. А если хлопка в реальности меньше, чем каждый год докладывало руководство респулики, значит, обманули не кого-нибудь, а само государство. Это не взятки мелким милицейским начальникам, это уже государственное преступление.
Как потом выяснилось, государству ежегодно «продавали» около шестисот тысяч тонн несуществующего хлопка — таким образом из казны крали сотни миллионов рублей. На эти деньги узбекская элита вела сладкую жизнь и охотно делилась краденым с москов-скими начальниками. Со смертью Рашидова этот обман в особо крупных размерах не прекратился.
    Бывший начальник управления КГБ по Москве и Московской области генерал Виктор Алидин вспоминал, как в декабре 1983 года появились оперативные данные о том, что в Москву приехали два представителя хлопковых заводов из Узбекистана. Они пытались договориться о поставке на хлопокоперерабатывающие предприятия столицы вагонов с большой недостачей хлопка. Тем, кто готов был закрыть глаза на недостачу, предлагают большую взятку.
    Гостей из солнечной республики в январе 1984 года арестова¬ли. Они дали показания о том, что в Узбекистане сложилась «практика приписок к показателям выполнения госу-дарственного плана заготовок сырья». В Ташкент отправилась оперативно-следственная группа управления КГБ по Москве. Но дело быстро вышло за рамки компетенции московского управления. Дело передали прокуратуре Союза.
В Ташкенте пытались остановить расследование, спустить дело на тормозах. Но Раши-дов уже был мертв, а его наследники не были столь талантливы в умении завоевывать друзей. Председателю КГБ Виктору Чебрикову позвонил новый первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Инамжон Усманходжаев и попросил передать дело для дальней-шего ведения республиканской прокуратуре. Он внушал Чебрикову, что приближается пятидесятилетие республики, и не хотелось бы накануне юбилея позорить республику.
    В КГБ рассудили так: если дело попадет в республиканскую прокуратуру, оно будет прекращено. Поэтому Алидин и начальник следственного управления КГБ генерал-лейтенант Александр Волков написали записку с возражениями и предложили отправить дело в союзную прокуратуру, поскольку арестованы люди не только из Узбекистана, но и из России. Чебриков согласился со своими подчиненными и дело не отдал.
    — Уже после смерти Рашидова, — рассказывал Лигачев, — мы отправили в Узбеки-стан комиссию. Она выявила грубейшие нарушения. Во-первых, громадные приписки хлопка, а Рашидов каждые два года получал орден Ленина за хлопок. Во-вторых, много родственных связей в руководящих органах республики. В-третьих, процветали поборы и подношения. Скажем, отправляется жена Рашидова в поездку по областям — раз едет жена царя, хана, значит, надо что-то дарить. Целые машины добра привозили...
        Избранный к тому времени (после смерти Андропова) генеральным секретарем Константин Устинович Черненко не остановил расследование в Узбекистане. Оно продолжа-лось.
    Потом в Москве, на собрании аппарата ЦК КПСС в большом конференц-зале Лигачев сделал доклад по итогам работы комиссии, расследовавшей в Узбекистане факты массо-вых приписок хлопка и незаконного обогащения ряда должностных лиц. Лигачев назы-вал факты, которые потрясли даже видавших виды партийных функционеров, говорил о том, что у местных руководителей по нескольку домов и машин, что многие построили себе настоящие особняки. А в Ташкенте полмиллиона жителей живет без водопровода и канализации... Местные партийные руководители установили полуфеодальный режим, распоряжаясь крестьянами как рабами. Милиция и прокуратура на местах были ручными, все они были тесно связаны между собой. Тогда же, после смерти Рашидова несколько тысяч партийных работни¬ков сняли с должности. Полторы тысячи отдали под суд. Рас-следование в Узбекистане не знало себе равных по масштабам — следователи добрались до первого секретаря ЦК, до секретарей и зампредов Совета министров республики. Вся неприкасаемая элита, секретари обкомов и райкомов, министры, милицейские генералы один за другим оказывались на жестком стуле перед следователем.
        И все-таки эта операция потерпела неудачу. В Узбекистане КГБ натолкнулся на спаянное сопротивление целой республики. Посланных туда эмиссаров центра ловили на ошибках и глупостях. «Узбекское дело» закончилось провалом. За первым арестом последовали другие, но узбекские чиновники сориентировались, держались упорно, имущество прятали у родственников. Кроме того, следственная группа действовала по-советски, не соблюдая Уголовно-процессуального кодекса, не заботясь о формальностях. В тот момент это не имело значения. Потом все даст о себе знать.
Борьба с коррупцией была поручена республиканскому аппарату КГБ, но эта система дала сбой. Во-первых, в республиканском комитете работали родственники узбекских партийных руководителей, в том числе самого Рашидова. Во-вторых, комитет не мог действовать против партийного руководства, которое держалось сплоченно, помогая друг другу. Андропов не смог отстоять даже председателей республиканского комитета госбезопасности, которых Рашидов одного за другим выжил из республики.

                Дело по Елисеевскому гастроному в г. Москве.
                ЧЕРЕЗ ЕЛИСЕЕВСКИЙ ГАСТРОНОМ К ГРИШИНУ

      Директора гастронома № 1 (Елисеевский) Юрия Константиновича Соколова Верхов-ный суд РСФСР приговорил 11 ноября 1983 года к расстрелу. Невиданно суровый приго-вор был воспринят как политический. Полагают, что  Андропов решил проучить хозяина Москвы, т.е. Виктора Васильевича Гришина.
    Всегда ходили слухи, что на пост генерального секретаря претендовал член политбюро и первый секретарь Московского горкома Виктор Васильевич Гришин. У него были свои сторонники, которые ве¬рили в звезду своего шефа и не понимали тех, кто взял сторону Горбачева. Правда, никто точно не знает, действительно ли Виктор Васильевич Гришин рвался к власти. Но во всяком случае, М. С. Горбачев, который мечтал о кресле генсека,  точно считал своим соперником Гришина. Не любил Гришина и Андропов. Отношения у них, что называется, не сложились. Пока Брежнев был здоров, Юрий Владимирович дер-жал свои чувства при себе. Когда настало время делить власть, Гришин оказался лишним.
     Горбачев (в то время секретарь ЦК КПСС и отвечал за сельское хозяйство)  рассказывал, как летом 1983 года Андропов внезапно поручил ему разобраться, почему в Москве нет фруктов и овощей. Горбачев стал напрямую давать указания столичным властям.
    В поручении Андропова вмешаться в овощные дела столицы свою роль играло и желание показать неспособность московского руководителя справиться даже с проблемами городского масштаба. Проще всего было испортить репутацию Гришина, разоблачив московскую торговую мафию. Выбрали Юрия Соколова, директора Елисеевского магазина.
     Соколова в Москве хорошо знали. В эпоху тотального дефицита все сколько-нибудь известные в столице люди старались с ним дружить — в надежде получить свою долю вожделенного дефицита.
    Незадолго до смерти Брежнева комитет госбезопасности плотно занялся московскими делами. Сыщики землю носом рыли, чтобы найти на Гришина компрометирующие мате-риалы, но так ничего и не нашли. Виктор Васильевич был не взяточником и не махи-натором, а просто типичным советским чиновником.
Соколова арестовали 30 октября 1982 года, за десять дней до смерти Брежнева. Занимались директором Елисеевского следователи управления КГБ по Москве и Московской области. Юрий Константинович не подозревал, что его ждет расстрел. Возможно, не знали об этом и следователи. Обещая скостить срок, они предлагали ему назвать всех, с кем он делился, кому раздавал дефицитные продукты. Соколов помог следствию. Он все сказал. Он потянул за собой начальника Главного управления торговли Мосгорисполкома Николая Петровича Трегубова. Застрелился директор «Гастронома» № 2 на Смоленской площади Сергей Гарегинович Нониев. Посадили в общей сложности несколько сот торговых работников.
    О «деле Соколова» стало известно всему городу. Андропов уже был у власти. Поползли слухи о том, что арест директора «Гастронома» № 1 — это начало борьбы с коррупцией в высших эшелонах, что уже идут обыски у сильных мира сего, что конфискованы миллионы. Словом, Юрий Владимирович действует.
    Сам Виктор Гришин считал, что все эти уголовные дела — подкоп под него.
Летом, когда Гришина не было в городе, Трегубова вызвали в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Его исключили из партии и тут же арестовали, обвинив во взя-точничестве. Против Трегубова свидетельствовали его подчиненные. Но тщательный обыск на его квартире не увенчался успехом: никаких особых ценностей не нашли. На следствии и на суде он отказывался признать себя виновным.
     «Я знал Трегубова, — вспоминал Гришин. — В мою бытность первым секретарем МГК КПСС он почти пятнадцать лет являлся начальником Главторга Мосгорисполкома. Рабо-тал энергично, не считаясь со временем. Он, безусловно, виноват в том, что в московской торговле были факты воровства, обмана, взяточничества. Но у меня до сих пор остается сомнение в том, что он сам брал взятки...»
     Арест Трегубова изумил даже всезнающих столичных журналистов. Знали, что Трегубов не отказывался помочь нужным людям — то есть разрешал купить дефинитный товар, найти который в открытой продаже было невозможно. Но взамен ничего не просил. Тогда процветала не столько система взяток, когда деньги вручаются за конкрет¬ную услугу, а своего рода бартер. Люди, сидящие у кормушек, обменивались, кто чем владеет, и делились с сильными мира сего и просто с важными и полезными людьми. Но так делали все, а посадили некоторых.
     Вот и возникает вопрос: почему такие показательные процессы не устроили в областях, где ситуация была хуже, чем в Москве? Где людям совсем нечего было есть — они каждую субботу приезжали в столицу за колбасой? Но тамошние партийные секретари не были соперниками Андропову. (Л.Млечин)
      Профессор А.В. Островский, ссылаясь на множество документов, отмечает, что на рубеже 70- 80 х годов коррупция и казнокрадство были обнаружены в Министерстве торговли РСФСР, МВД СССР, в Министерстве внешней торговли СССР, в Министерстве заготовок СССР, в Министерстве легкой промышленности РСФСР, в Министерстве культуры СССР. Причем, когда министр культуры СССР Е. Фурцева «была уличена в том, что строила личную дачу из материалов, которые выделялись на реконструкцию Большого театра» и «ее упрекнули в этом на Политбюро, она вспыхнула и бросила в лицо сидевшим: «Нечего меня обвинять, на себя посмотрите!»
       Пребывание у власти стало настолько прибыльным, напишет позже зам. председателя КГБ Д.Ф. Бобков, что «в некоторых республиках существовала даже определенная такса на получение партбилета». «По словам бывшего второго секретаря ЦК Компартии Грузии П.А. Родионова в ряде партийных организаций этой республики шла торговля партийными билетами, за прием в КПСС разного рода жулики, выдвигавшиеся затем на более высокие должности, давали крупные взятки». Бывший помощник Ю.В. Андропова И. Е. Синицын утверждает, что, по имевшимся у него сведениям, торговали должностями и в Азербайджане. «В южных республиках, – пишет следователь по особо важным делам А.И. Гуров, – должность секретаря обкома стоила полмиллиона рублей, должность начальника УВД – 300 тысяч. Работника ГАИ – от трех до пяти тысяч».
  Как вспоминает генерал КГБ А.Г. Сидоренко, Ю.В. Андропов не раз направлял Л.И. Брежневу оперативные материалы о лихоимстве некоторых партийных деятелей, но обычно они возвращались с пометкой: «Доложено, уничтожить».         
    Кроме крупных кампаний по борьбе с коррупцией   Ю.В. Андропов был и инициа-тором мероприятий по укреплении трудовой дисциплины на производстве. Многие пом-нят рейды контролеров в магазинах, других общественных местах по поводу отлавлива-ния праздно шатающихся в дневное время людей…
     Считают, что эти акции по укреплению дисциплины позволили несколько улучшить результаты  работы предприятий.
 Также люди той эпохи могут припомнить попытки Ю.В. Андропова в наведении порядка в торговых сетях страны и выпуск дешевой водки, называемой населением «андро-повкой».
  По словам Михаила Горбачева, Андропов лучше других знал обстановку в стране и понимал, чем грозит обществу нарастание проблем. Но Юрий Владимирович полагал, как и многие: стоит взяться за кадры, наведение дисциплины, и все придет в норму. Он остро реагировал на явления идеологического характера, но был равнодушен к обсуждению причин того, что тормозит прогресс в экономике, почему глохнут реформы...
     Анатолий Сергеевич Черняев, который видел не одного генерального секретаря, очень скептически оценивает Андропова: никогда не испытывал пиетета к нему, не верил ни в его таланты, ни в его культурность и интеллигентность. Хотя умен, конечно, и чуть более образован, чем его коллеги. Он исподволь дирижировал диссидентским движением, считает Черняев, чтобы в борьбе с ним демонстрировать свою верность партии и идеологии, и особенно тем, от кого могло зависеть его продвижение к заветной цели. Его ведомство постоянно подпитывало антисемитизм. Андропов руководил пропагандистской травлей Сахарова, как и Солженицына, как многих других. При нем была создана всепроникающая система слежки за населением и набрана бесчисленная армия платных доносчиков во всех сферах...
     Писатель Юрий Маркович Нагибин отметил в дневнике:
«Вопреки обычной доверчивости советских людей к приходу новых руководителей, не возникло ни одного доброго слуха. Все ждут только зажима, роста цен, обнищания, репрессий. Никто не верит, что поезд, идущий под откос, можно вернуть на рельсы. Угрюмо-робкая деятельность нового главы. Не того масштаба человек. Он исповедует древнее благочестие: опираться надо лишь на силу подавления. Это дело гиблое».
     Еще резче пишет об Андропове академик Яковлев:
«Юрий Андропов — человек хитрый, коварный и многоопытный. Нигде толком не учился. Организатор моральных репрессий, постоянного давления на интеллигенцию через ссылки и высылки, тюрьмы и психушки…»   (Л. Млечин).         
       
        Отношение Андропова к подаркам в свой адрес

    Один из помощников Андропова Игорь Синицын говорил, что Юрий Владимирович был до крайности осторожен и щепетилен. Он ничего не брал сверх того, что ему было положено, и категорически отказывался от подарков. Андропов сразу же сумел правильно поставить себя в комитете. К пятидесятилетию КГБ в декабре 1967 года С. К. Цвигун (руководитель КГБ на Украине) послал домой новому председателю ящик коньяку. Жена Андропова Татьяна Филипповна сказала посланцу:
     — Передайте Семену Кузьмичу, что у Юрия Владимировича не будет возможности воспользоваться этим коньяком. Так что везите ящик обратно.
     Об этом стало известно в комитете, и подарков председателю больше не возили.
К его шестидесятилетию в здание на Лубянке было доставлено огромное количество подарков, среди которых были и уникальные, например, удивительной работы чешский хрусталь — презент от чехословацкого лидера Густава Гусака. Все подарки собрали в здании коллегии КГБ. Юрий Владимирович их с удовольствием осмотрел и оценил. По-том он повернулся к заместителю по финансово-хозяйственным делам — генерал-лейтенанту А. Н. Малыгину, бывшему заведующему сектором отдела административных органов ЦК КПСС, и сказал:
     — Это подарки не мне, а моей должности. Его тогдашний помощник Игорь Синицын заметил:
     — Себе ничего не взял. А перед ним отмечал юбилей один из его заместителей. Тому подарки отправили на дачу. Такая же щепетильность у Андропова была и в других вопросах — хозяйственных, бытовых. Тяга Щелокова и других должностных лиц к краси-вым и дорогим вещам, приобретаемым скользкими путями, несомненно, вызывала у Ан-дропова презрение.
    «Консерватизм Юрия Владимировича Андропова проявился и в личной жизни, пове-дении, — писал Гришин. — Его отличали замкнутость, неразговорчивость, насторожен-ное, недоверчивое отношение к людям, закрытость личной жизни, отсутствие желания общаться с товарищами по работе (только два-три раза я видел его за товарищеским столом по случаю встречи Нового года или дня рождения кого-то из членов политбюро, и то это было только тогда, когда присутствовал Л.И. Брежнев).
Одевался Ю.В. Андропов однообразно. Длинное черное пальто зимой и осенью, темный костюм, неизменная темно-серая фетровая шляпа, даже летом в теплую погоду...»

                (продолжение следует)