Крепись геолог

           Сезон полевых работ был в Приполярье непродолжительным. По снежному тракту на гусеничных вездеходах завозились на точки геодезические вышки, знаки, буровое оборудование, горючее. Весной на штабных и геодезических машинах, по бездорожью пробивались на объект геодезический отряд. Был это народ образованный. В каждой партии были геодезист, топограф, геолог, механик, врач, повар, административные работники и бесчисленное количество техников, маркшейдеров, подсобных рабочих.
          На полгода вся партия вступала в непримиримый бой с болотами, гнусом, бытовыми неудобствами. Безжалостный дождь мочил их до нитки, зной обезвоживал тела, гнус съедал поедом, дикое зверье вело себя непредсказуемо.
          Герои, презревшие покой и уют первыми проходили там, где не ступала нога человека. Миллионы замеров, тысячи проб земных пород после завершения сезона систематизировались и включались в десятки отчетов и карт. На их основе принимались решения о перспективах развития страны, о тех богатствах, которые должны послужить ныне живущим и их потомкам.
          А завещать было что. Никто толком не знает о потенциале российских гидроресурсов. Если не считать нарушение привычных путей миграции рыбы, да разлива вод в зоне заполнения водохранилищ, дальше начинались только плюсы для экономики и экологии. Киловатт электроэнергии с пересылкой обходится втрое дешевле тепловой. При этом не сжигается ни грамма кислорода, не тратятся невосполнимые ресурсы. Реки в Приполярье  на полгода превращаются в дорогу, за которой следить не нужно, со стоимостью перевозки вчетверо дешевле автомобильных. 
          Лес северных широт, при рачительном уходе можно рубить через 40 лет. И этот ресурс восполним и востребован. Это богатство течет своими струями, лежит на поверхности, растет стеной – возьми и не убудет, только «закрома Родины» пополнятся, да народ станет лучше жить. А сколько неразведанного сокрыто в родной земле. Только она, как любящая мать, не выказывает «детям своим» богатства без труда.  По настоящему ценят то, что заработано своим трудом.
              Поиском этих, до поры неизведанных богатств, и занимался отряд капитана Дубровского. И за год они отыскали столько, что стране лет на 10 безбедной жизни хватило бы, даже если больше ничего не произвели. Архангельские алмазы, норильские полиметаллы, золото Полярного Урала. несметные, до сих пор неразведанные до конца запасы нефти и газа – вот далеко не полный перечень тех богатств, которые смогли бы послужить фундаментом экономической, политической и военной мощи державы.
               Но коммунистические вожди следили за приростом богатств
формально. «Куда они денутся. Границы на замке». А предприимчивый народ – «цеховики», которым были тесны рамки «фабзаводской муштры» проявляли к ним интерес с дальним прицелом.
               Развалят «коммуняки» единство социалистического мира и союза, начнут предприниматели лакомые куски под себя подминать. Вот здесь кто информирован – тот и богат. С этой целью в поисковые группы и внедрялись агенты. Пока информация не засекречена, ее можно украсть безнаказанно. 
              Второй этап экспансии – поставить во главе руководства перспективных территорий своих людей. А дальше он кумов, сватов да друзей всех мастей вокруг себя рассадит, наймут пару десятков толковых мужиков «для коммерции» и вернутся к идеологам затраченные деньги с лихвой.  Именно о сборе информации и говорил вор «в законе» Леван своему «духовному сыну» отправляя его в геодезическую партию.
              Леван не стал предлагать начальнику партии скрыть от начальства наиболее важные открытия. По капитану было видно, что не пойдет он на компромиссы – «идейный слишком». Пусть докладывает, пока неразворотливая машина провернет информацию, мы уже во власти и при деньгах будем. Глядишь, и народу от щедрот немного перепадет. Вот и морольно-нравственное оправдание перевороту будет….
              Отряд работал несколькими группами. Геннадий не сдерживал инициативы подчиненных. Во главе каждой из них поставил опытных, проверенных годами службы офицеров. Завхозом в одну из них направил Анастаса. Снабдил его удостоверением личности, доверенностью на право заключать хозяйственные договоры. Выдали ему под расписку инструменты, продукты, оружие, патроны и денежные суммы на непредвиденные расходы.
                Для любого заключенного это богатство и воля должны были бы послужить командой к побегу. Но доверие, оказанное Анастасу в такой мере впервые за многие годы, было настолько разительно, что скорее готов он был умереть, чем оплатить неблагодарностью. Он беспощадно пресекал «воровскую вольницу» и тунеядство своих подопечных, работники они были неважными т.к. были уверены: «Сколько ни работай – все «куму» достанется».
                Переломить такое настроение можно было только реальными делами: капитан, в конце месяца, выдал каждому работнику из несписочного фонда по 70 рублей, а особо отличившимся  по 100. Увидев «пучком» невероятную сумму «пролетариат в тюремной робе» начал строить планы на самые невероятные траты. Даже минимальная сумма позволяла купить 10 буханок хлеба, 10 бутылок водки, 10 банок тушенки и много чего по 10. Но на совете трудового коллектива было предложено передать под расписку все суммы на хранение Анастасу. По просьбе каждого, он откроет лицевой счет и будет покупать в городе дозволенное режимом. От себя капитан выдал всем новые сапоги, хлопчатобумажные рабочие костюмы, шляпы с антимаскитными сетками и белые рабочие перчатки. Но, не привыкшие к такой щедрости заключенные продолжали работать в тюремных робах, а новое обмундирование одевали после работы, предварительно вымывшись в импровизированной бане или в речке.
              То, что их так манило, то, что они мечтательно называли «волей» окружало их своей заботой; хорошее питание и отношение, деньги за работу - все казалось нереальным, и стоило только задуматься -  лезло в голову сомнение, что всему хорошему наступит конец. Неважно -  придет ли новый капитан, или тюремное начальство нагрянет, и «плакали» их денежки, снова они окажутся в зоне и станут объектом насмешек для «сонарников». Такие настроения порождали озлобленность, огрехи и нерадение к работе и к тем, кто заставлял их ее выполнять.      
                «Бунт на корабле» зреет подспудно и связан он не с поведением какого-то лица, а с бредовыми идеями, рождаемыми деформированным сознанием. Увидеть надвигающую грозу может только тот, кто сам « варился в тюремном котелке». Мечта о побеге, месть за унижения, перенесенные в заключение, лишь до поры тлеет в воспаленном мозгу. Достаточно малейшего «ветерка» и возгорается «пламя» беспощадного бунта. Момент его возникновения удалось точно вычислить и предотвратить его последствия Анастасу и  двум направленным в экспедицию ставленникам Левана….
             Отряд в полном составе, с имуществом и техникой был погружен на баржу и по реке сплавлялся на 40 километром ниже города Печера. Вынужденное двухдневное безделье, «заточение в речную тюрьму» побудило «урок» собираться группами и выражать свое неудовольствие. Наиболее независимые проводили время за карточной игрой. Один из игроков, которому не везло или играл  с «шуллерствующим элементом», проиграл все деньги и вещи. Ему предложили сыграть под исполнение желания. Со своей стороны  шулер поставил все выигранное.  Но и в этот раз совершил он «перебор», что называется « к одиннадцати туз». Выигравший на ухо проигравшему назвал свое желание. Тот попытался возмутиться, но ему возразили, что карточный долг – святое дело и подлежит удовлетворению.
              Анастас лежал за дощатой перегородкой в соседней каюте и заподозрил неладное. Он незаметно дал знак завхозу проследить за проигравшим, а сам стал наблюдать за суетой на палубе. В том, что надвигалась гроза, не было ни малейшего сомнения. Перемигивание, походка в вразвалочку, лукавые взгляды зло поблескивавших глаз – все подтверждало близость развязки. Что может интересовать полулюдей готовых на бунт – деньги, оружие, спирт, продукты. Все это находилось на нижней палубе, в каюте начальника партии.
               Если предполагается бегство на катере, то неминуемо будет захвачена рулевая рубка и машинное отделение. Не хватало верных людей, на молчаливую толпу рассчитывать не приходилось. Поэтому было принято решение  - завхоз должен  постоянно находиться в рулевой рубке, техник в машинном отделении, а Анастас незаметно расположится в каюте Дубровского.
              Каждый проверил выданное оружие. Тот, кто знаком с ППС понимает, что можно натворить этим чудом оружейного мастерства. Но стрелять в толпе было опасно, могли пострадать невинные люди,  поэтому было решено для начала обойтись холодным оружием. Но и среди массы находятся люди, которым правда дороже жизни. Двое, не сговариваясь, сообщили Анастасу, что заказали убийство начальника партии, оно неминуемо вызовет сумятицу. В этот момент и будет осуществлен захват катера. На нем беглецы проследуют до ближайшего города, вблизи его инсценируют аварии и потопят катер. Пока будут проводить спасательные работы, определять потери, они рассчитывают раствориться в тайге. 
             Анастас спустился на нижнюю палубу. Задраил входную дверь, прошел в каюту Геннадия и попросил его переодеться в матросскую робу, взять с собой документы партии, деньги, оружие и переночевать в  каюте экипажа. Решимость, с которой он говорил, исключала любые возражения.
              После этого он открыл входную дверь, вошел в каюту начальника, на койку накидал одежды, соорудил из нее фигуру, напоминавшую спящего человека и прикрыл одеялом. Сам забрался на багажную полку над входной дверью и затаился.
              Вскоре стали слышны крадущиеся шаги, ручка двери зашевелилась, дверное полотно, жалобно заскрипев, открылось, тень от вошедшего легла на кровать, за два прыжка он оказался возле нее и последовал удар ножом в шею мнимой жертвы. Из-за волнения или недоумения он вдарил еще два раза, после этого с высоты на него свалился Анастас, ухватил руку с ножом своей железной хваткой. Нападавший издал протяжный вой. Главари заговорщиков приняли его за предсмертный крик жертвы, и на палубе началась свалка. Анастас ударил свою жертву по загривку, тот обмяк и повалился на кровать в кучу тряпья. Он выхватил пистолет, вбежал в каюту экипажа и не то громко прокричал, не то приказал начальнику партии:
« К бою.  Ты - в машинное, я - в рубку».
               Так силы оборонявшихся возросли. К ним присоединились остальные офицеры и несколько проводников. Зачинщикам ничего не оставалось как кинуться за борт. Были спущены лодки и с помощью собак все они были пойманы и перерданы лагерному начальству. Те обвинили в случившемся «либерального» руководителя партии, потребовали прекратить эксперимент, но вскоре сменили гнев на милость и под ответственность армейского начальства согласились не нарушать ранее достигнутых договоренностей. 
            Только ночь провел Анастас в лагерном бараке, Леван разыскал его и устроил разнос: «Мальчишка, молокосос. Твоя задача не охоту устраивать, а информацию собирать. Скоро мы будем хозяевами на этой земле. Ты будешь здесь воеводой. Больше ни в какие переделки не лезь. Пусть они между собой разбираются сами. Ты мне живой и здоровый нужен» Потом, немного поостыв, примирительно сказал: «За то, что начальнику жизнь спас – спасибо. Кто знает, кого ему на смену прислали бы. Держитесь вместе. Нам такой человек как он нужен - храбрый и башковитый. Подружись с ним. Он, вроде, твой должник теперь».
             Вот так, начав с бурных страстей, прониклись два мужика друг к другу симпатией и любовью. И когда одному нужно было отправляться в столицу, докладывать материалы исследований, а другому возвратиться в лагерь, чтобы получить справку об освобождении и уехать домой, поклялись они друг другу что придут на помощь, где бы ни были, и свое обещание держали.