Пепроне

                ПОСВЯЩАЕТСЯ УЧАСТНИКАМ ВОВ

Лето подкатило как-то очень незаметно и быстро. Пансионаты  все оказались заранее забронированы и нам не оставалось ничего другого,  как попытаться устроить наш отдых в частном секторе. Иными словами , мы решили отдохнуть в армянской деревне. В роскошном районе Лори, который смело бы конкурировал со Швейцарией.  Дивная природа, горно-лесистый ландшафт,очень серьезная река Дебед,  кристально-чистый воздух… одним словом – рай на Земле! Все обещало прекрасный отдых вдали от шумного и суетного города.

Комната в небольшом  пряничном доме, утопавшем в пышном фруктовом саду,  нам понравилась: в окна заглядывают яблоньки, чисто, уютно. Как и везде в доме.  Как и сама хозяйка – пожилая, но бойкая, веселая, деловая и очень опрятная.

- Ну как? Понравилось  у меня? – полюбопытствовала она.
- По моему, здорово. Подходит. А ты как думаешь, Араик? – я повернулась к мужу.
- Если не считать, что дороговато, конечно,…. но что поделаешь! – скептически бросил он, а потом под нос себе, - ДЭрЭвня, понимаешь! Навозом воняет! (Меня очень удивило такое отношение Араика к деревенской жизни – ведь он сам был корнями из деревни! Забыл уже наверное…. Или стыдится своего происхождения!). Мне стало стыдно за него.
- Побойтесь бога! И это ты называешь ‘дороговато’? – вмешалась хозяйка.
- Ладно, согласны, - буркнул Арaик, - только в конце расчитаемся. Вдруг будут непредвиденные расходы.

Я вздохнула с облегчением. Хозяйка не стала спорить и, обрадованная тем, что ей удалось заполучить постояльцев, да еще на месяц, упорхнула на кухню хлопотать.

Оттуда послышался ее голос:
- Я и готовить для вас буду, ребятки! Ничего заумного, но очень вкусно!
Нам не оставалось ничего другого, как начать распаковывать вещи. Нанка, наша 2-летняя дочь, тоже суетилась: раскладывать  игрушки по всей комнате совсем непростое занятие! Она что-то радостно лепетала и активно путалась под ногами. Араик злился и попытался было ее резко приструнить, но она кинула на него такой не по-детски серьезный и обиженный взгляд, что он просто осекся. А потом, перехватив мой недоумевающий взгляд, с раздражением хлопнул дверью – Сами тут разбирайтесь! -  и вышел в сад курить.

Покончив с вещами,  я пошла на кухню – большую, просторную и  наполненную горячим летним солнцем, которое весело играло зайчиками на банках, кастрюлях и сковородках. Запахи еды были такими соблазнительными, что я сразу вспомнила, что с  утра толком ничего не ела. Особенно дразнил запах свежеиспеченного хлеба и  зелени, которую хозяйка нарвала в огороде и мыла в большом дуршлаге.  Надо было готовить еду для Нанки.

- А как у нас тут красиво,а! Какие леса! А Дебед! Вот это горная река с мужским норовом! А в лесах столько ежевики, малины, грибов – навалом! Вооон там, видишь, на склоне горы напротив полно кустов ежевики и малины. Сходите туда. И грибы есть. Правда, мы не очень хорошо их знаем и практически не едим, но приезжие собирают и хвалят. – ворковала наша бойкая розовощекая хозяйка. Она относилась к тому типу женщин, у которых стакан всегда наполовину полный, работа кипит и все получается легко, как будто само собой, а настроение никогда ничто не может испортить, - а дочурка у вас хорошенькая! Ну чисто котенок!
Нанка, точно почувствовав, что разговор о ней, уже тут как тут – завертелась вокруг моих ног, заглядывая в глаза то мне, то нашей хозяйке. А в ее черных глазенках отплясывали чертики. Хитрюшка моя!

- Джане-джан! Ты моя хорошая! На-ка яблочко, бала джан, скушай! Смотри, какое румяное, вкусное! Ешь, матах джан, на здоровье!
Нанку , конечно, долго уговаривать не пришлось. Схватив своими пухлыми ручонками яблоко, она сладко захрустела, посылая кокетливые обворожительные улыбки хозяйке.  Та расплылась в улыбке от удовольствия и обратилась ко мне:
- Вай, ахчик джан, мы даже еще толком не познакомились!
- Ой, и то правда, - улыбнулась я, - меня зовут Софа, дочка  – Наночка, а муж – Араик.
- А меня  можете звать тетя Марго.

Так в суете и заботах проходил первый день. Араик ушел гулять один и под ногами не мешался. Вечером, после сытного обеда, мы вышли во двор посидеть на бревнах и полюбоваться на изумительный закат в горах. Дом находился почти на краю ущелья и со двора открывался сногсшибательный вид на горы и реку. Ласточки  гирляндами проносились над нами, создавая особую атмосферу деревенского уюта. 

Сидим. Отдыхаем. Покой и благодать. И тишина, иногда нарушаемая то свистом ласточек, а то нежным перешептыванием пышной листвы. Через какое-то время где-то издалека  стало доноситься тоскливое мычание коров , лай собак и окрики чабана.  Прошло полчаса и по грунтовой дороге, утопая в оранжевом свете закатного солнца, коровы пошли по нашей улице и  хозяева стали загонять их по домам. И вот уже мой нос уловил живительный запах свежеподоенного молока. Запах жизни! Вкус жизни! На пороге коровника появляется тетя Марго с тремя стаканами парного молока! Какое блаженство! Особенно со свежим хлебом!

Деревня была немаленькая,  но уютная, с  ухожеными садами и довольно большими домами.  А местами выглядывали и старенькие маленькие домишки, но они как-то стыдливо прятались за деревьями и кустами сирени.  Как же здорово получилось, что мы решились на отдых в деревне!

Мы сидели на бревнах под старой криворукой яблоней. Араик уединился, курил и читал газету, не обращая на нас никакого внимания. Нанка бегала по саду, а я наслаждалась покоем. Тетя Марго, как всегда, суетилась по хозяйству. Надо было разлить по посудинам молоко, заквасить мацони, покормить собаку, кошек, кур,  полить огород. Я попыталась предложить свою помощь, но тетя Марго наотрез отказалась, сказав, что мне и Нанки одной хватит. При этом она все время бросала удивленные взгляды на моего супруга, а Араик сидел, отвернувшись от всех, и даже не смотрел в нашу сторону, а только очень раздраженно отгонял Нанку, которая безуспешно пыталась привлечь его внимание.  Завершив все дела, Марго присоединилась к нам. Нанка подбежала к ней и уткнулась лицом ей в колени.

- Ну и ленивый народ пошел! Что за молодежь! – сокрушалась тетя Марго.
- А в чем дело, тетя Марго? Опять что-то не так, да?– недовольно вскинул брови Араик.
- Ну как же! Яблоки так и просятся в рот, а вам лень руку протянуть и сорвать!
Мы  с ней дружно рассмеялись. Араик выдавил из себя улыбку.
- Ешьте, вай! Таких вам больше нигде не видать! Это мой муж, царствие ему небесное, вывел такой сорт! Ешьте, дорогие мои! – и сунула каждому из нас в руку по яблоку. Красно-зеленые крупные  красавцы источали дивный аромат.
Расправившись с яблоком, я встала: 
- Пойду ребенка уложу.

Нанка не хотела идти спать и отчаянно сопротивлялась,  и на своем языке приводила весьма веские доводы в свою пользу, смешно растопыривая пальчики. Тетя Марго от души смеялась, смахивая слезы радости.
- Вот болтушка! Вот проказница! Настоящая артистка!
- Угомони свою дочь! Она мне все время мешает! Ей давно пора спать! Что ты за мать!
- Вай ме, ты что такое говоришь, Араик? – возмутилась Марго, - как ты можешь?....

Слезы  душили меня от обиды…. Наконец нам удалось ее угомонить и уложить. Как только ее кудрявая головка коснулась подушки, как она заснула сладким безмятежным сном под бдящим оком Морфея.

Я взяла жакет и вернулась в сад. Присела на теплое бревно рядом с тетей Марго. Закрыла глаза. От свежего воздуха обида отошла и  меня совсем сморило и я не заметила, как положила голову на могучее плечо нашей хозяйки.
Из приятной дремоты меня вывело необычное тихое грустное пение. Нет, это скорее было тихое подвывание… без слов… на одной ноте…. Так скулит собака или волчица … раненая… или оплакивающая партнера или щенка…..  Я полность проснулась, выпрямилась и прислушалась. Пение не прекращалось…. Мне показалось, что оно доносится из соседнего сада. Араик тоже оторвался от журнала и прислушался.

- Тетя Марго, че за вой,а? – обратился он к нашей хозяйке.
- Что? – не сразу поняла тетя Марго, - ах, э-это! Н-да,..это не вой! Как ты можешь так говорить, сынок?! …. она всю жизнь так поет.... душу всем выворачивает! Порой даже страшно становится! Жутко….  Вай ме, как страшно! Господи, спаси и сохрани! – Марго перекрестилась.
- Кто это поет? – не выдержала я.
- Соседка наша, старая Пепроне.... Пепуш, как мы ее ласково называем.
- А чего она так странно поет, как в психушке? – не отставал от нее Араик, - Этот скулеж  у них песней зовется! – цинично пошутил он,  но, заметив мой возмущенный  взгляд и округлившиеся глаза хозяйки, осекся и уткнулся в газету.
- Э-э-э, бала джан, слишком молод ты еще, чтобы все понять! Завтра сами все увидите!...

Тетя Марго горестно покачала головой, шумно вздохнула,  а потом снова заговорила – больше сама с собой, чем с нами:
- Завтра днем, дети, тихо и осторожно подойдите к нашему общему забору, там где кривобокая старая вишня растет, и тихонько посмотрите в ее сад. Только!!!  - тетя Марго  подняла указательный палец,  -  смотрите, чтоб она вас не заметила! Ни-ни!

Под яблоней повисло молчание. Только Араик громко хмыкнул (чем расстроил нашу Марго).  Каждый думал о своем.  А может и о таинственной Пепроне. А я попыталась представить себе эту странную женщину,… женщину-волчицу….
 Со стороны ее сада донесся чудесный запах свежевыпеченного хлеба и парного молока!

- Ну вот, Пепуш уже и хлеб печет!.... Как всегда….  И как только ей сил хватает на все это? Ума не приложу! И все сама, и все одна, и никому не позволяет помогать!......
И, поймав мой вопросительный взгляд, добавила:
- Потерпи, бала джан, завтра все увидите сами.

Ночью я никак не могла заснуть, перед глазами стояла раненая волчица…. И все слышалось это подвывающее скорбное пение, как если бы плакали ангелы,….  а ноздри все еще ощущали неповторимый запах свежего деревенского хлеба! Самый лучший запах на свете! Запах жизни! 

Утро ворвалось в комнату внезапно -  теплым золотым лучом, который игриво пощекотал мне веки, щеку и губы. Араик и Нанка еще спали. Нанкины кудряшки разметались по подушке с маленькими подсолнухами. Губки приоткрылись и подрагивали в улыбке. Наверное снилось ей что-то забавное! Араик храпел, укрывшись с головой. Накинув легкий халатик, я тихонько выскользнула из комнаты на широкую веранду, по бокам увитую виноградом, на котором уже висели нежные  молоденькие гроздочки кишмиша. Самый сладкий виноград после харджи! И среди густой листвы то тут то там мелькали воробушки и синички. Было свежо - горы все-таки!  -  но мне не хотелось возвращаться в дом. Пьянящий  хрустальный воздух, чириканье птиц, утреннее солнышко ... Восторг! Блаженство! 
Сладко потянувшись, я спустилась в сад. Ноги сразу окунулись в прохладную и бодрящую росу. Сад встретил меня ласково, как старую знакомую, дохнув на меня свежим вкусным запахом яблок, груш, персиков.

Вдруг мне на лоб капнула с ветки роса! Стало по-детски весело и так беззаботно!  Я скинула тапочки и побежала по росе к ограде, к тому месту, о котором говорила вечером тетя Марго. За оградой было тихо и пусто. Ни души! Я увидела только большой пустой и чисто выметенный двор и пару-тройку яблонь, развесистых и  старых, как сама хозяйка. Дом оказался маленьким, ветхим, но чистым, с покосившейся дверью и маленькими кособокими окошками с растрескавшимися рамами.  Дом был похож на старческое лицо, которое избороздили глубокие морщины, ….  Как страницы старинного фолианта, хранящие историю жизни, историю счастья и горя, смеха и слез….

- Ты  чего тут  в такую рань, как столб, торчишь?  Да еще уставилась в этот дурацкий чертов двор, где какая-то маразматичка воет! Простыть хочешь? И провалить нам весь отдых?

От неожиданности, как от удара плетью, я  даже  подпрыгнула и резко обернулась. Передо мной стоял заспанный лохматый Араик. Сам же был закутан в свитер и куртку. Ну и мерзляк! Увидев, как он ежится и морщится от холода, я скорчила рожицу и прошмыгнула мимо него в дом. Мне в догонку донеслось его  недовольное бурчание и ворчание. И даже пара-тройка крепких словечек…

Заглянула на кухню, откуда доносились и щекотали нос вкусные запахи и слышалось шипение жарящейся картошки. Тетя Марго хозяйничала у  плиты и что-то мурлыкала себе под нос. Араик вошел в дом вслед за мной.
- Ай, сынок, что ты с утра пораньше ворчишь и ругаешься, как старый бирюк? У тебя жена – прелесть! А ты! Эх, эти мужики, никогда не знаешь, что у них на уме! И чего вам неймется? И чего вам надо? Тебе бы молиться на Софу, а ты….

Араик то ли смущенно, то ли сердито покраснел, что-то пробурчал и прошмыгнул в нашу комнату, а мы с тетей Марго со смехом переглянулись.
- А ты зря так рано встала. Поспала бы еще чуток! Ведь вы на отдыхе тут, Софа джан. Дел никаких! Я под боком. Все сделаю! Нанушка еще спит. Сладулька наша! – тетя Марго ласково улыбнулась.
- Да я, чего греха таить,  всю ночь не спала. Все думала. Пепроне в душу запала.... ее пение все время слышалось…. Все думала, думала….  Ну чего она так?.....
- Представляю, что ты себе надумала.... – шумно вздохнула тетя Марго.
- А что с этой теткой? Она чокнутая, да?
- Нееет, что ты,  сынок! Милейшее создание!  Святая! Сама доброта! Только терпеть не может, когда подсматривают за ней в такой день!
- А что за день? Разве сегодня какой-то особенный день? Праздник?
- Что ты! Что ты! Бог с тобой, Софа джан! Праздник! ... скажешь, тоже..... Горе у нее, бала джан, огромное страшное горе... Жуткое…. Врагу не  пожелаешь такой судьбы!...

Тетя Марго перекрестилась и вышла из кухни.

Из нашей комнаты послышался звонкий голосок Нанки!  Колокольчик мой! Ласточка! Она шумно пыталась в чем-то убедить отца. Я поторопилась к ним, дабы предотвратить  Араикино негодование и гнев, и заняться Нанкой.
Завтрак был отменный и дочка за обе пухлые щечки уплетала жареную картошку со свежими сладкими помидорами  и перцем и запивала душистым чаем, который тетя Марго заварила на мяте и чабреце из своего сада.  Марго все шутила: НАна пьет чай из нанА! (нанА – по-армянски садовая мята). А Нанка трясла густыми кудряшками и хохотала, подпрыгивая на стуле.

После завтрака я помогла тете Марго прибраться на кухне и помыть посуду. Араик возился в комнате и до нас периодически доносились его недовольные сердитые возгласы. Все ясно: Нанка успела всунуть свой любопытный носик куда не следовало!

- Ну вот, с фотоаппаратом что-то не то! Как теперь снимать буду? Зараза! Ух, Нана, дождешься ты у меня ремня! Стрекоза! Хулиганка маленькая!
Но Нанка не стала ничего дожидаться и примчалась, как ракета, к нам на кухню, где ее ждали объятья тети Марго и спелая ароматная груша малача.
Отчаявшись наладить фотоаппарат, Араик появился на пороге кухни в полной экипировке и сообщил, что идет в горы за ежевикой и грибами.

- Идешь со мной? Разведаем,  где чего.
- Давай-ка ты сегодня иди один…. У меня тут дело есть…., а завтра пойдем все вместе, с Нанкой.
- Какие такие дела ? – нахмурился Араик, - мы же вроде на отдыхе. 
Помолчав с минуту, шумно хмыкнул  и бросил через плечо:
- Аааа, знаю, знаю, зачем остаешься!  Решила подсмотреть, что там за оградой будет происходить! Угадал? Не будь дурой, никакой сенсации не будет! Обычные досужие деревенские сплетни и старческий маразм! Нашла, тоже, развлечение!  Собственно я другого от тебя и не ждал! Дура ты сентиментальная! И дочь себе под стать растишь!
- А даже если и так, - возмутилась я, задохнувшись от обиды, -  …… злой ты! Очень злой…. Циник!
- Тогда счастливо оставаться! Тебе бабская компания лучше моей! Только время зря потратишь на глупости!
- Дуб ты.... с зелеными ушами!  Иди отсюда!

Араик повертел пальцем у виска и, демонстративно громко насвистывая, выскочил из дома и вскоре мы услышали, как резко хлопнула калитка. Было больно и обидно….
Тетя Марго обняла меня за плечи, прижала к своей могучей груди и сказала:
- Как же ты с ним живешь? Дурак он у тебя, ох, дурак! Ничего, молодо-зелено! Глядишь, с годами поумнеет!... Если поумнеет….   - Потом вздохнула и добавила , -  Скоро ты все сама увидишь, потерпи  маленько! Знаю, как не терпится увидеть!

Время текло, как нарочно, тягуче и лениво, как мед из банки.  Вот уже и за полдень перевалило. Наскоро накормив Нанку, которая все утро гоняла котят и кур во дворе, пыталась поцеловать собаку в нос (а та терпеливо сносила все Нанкины приставания) и, завидев очередного цыпленка, все щебетала: “Ой ну пьелесть какая, ну пьесто, бози мой!”, а теперь устала, как маленький чертенок  –  и уложив ее спать, я спустилась в сад. Уже было  довольно жарко.

Тетя Марго стояла у забора под вишней. Она поманила меня рукой  и я, стараясь не шуметь,  тихо присоединилась к ней. Мы стояли, замерев, и только  вишневые листья щекотали мне шею.

- Смотри! Вот так каждое лето, ровно 1 августа.....
Во дворе старой Пепроне под деревом появился стол, (и как она его только притащила?!). Стол был накрыт белоснежной старенькой скатертью, а вокруг 8 стульев. Я, как зачарованная, смотрела во двор. Внутренний голос настырно шептал мне:  “Смотри туда! Смотри!”  Неожиданно из домика вышла старая, худая женщина….  сама Пепроне!….  в длинном черном платье. На голове черная шелковая косынка, перевязанная сзади на толстом пучке волос. Спереди из-под косынки выбилась  белоснежная кудрявая прядь….

Она пела, опять без слов…  Непрерывно!....  Я попыталась уловить мотив. Никак! Ничего не напоминало! Увы! То он звучал, как колыбельная, то превращался во что-то очень грустное, заунывное…. Как  поскуливание  раненой волчицы… и опять колыбельная….. ласковая и добрая…

Пепроне принесла посуду – старенькие потертые тарелки со сколами – и стала аккуратно и неторопливо раскладывать вместе с гранеными стаканами по периметру стола. Посреди стола поставила большую бутыль с красным вином.

- Она, что, гостей ждет? – прошептала я тете Марго.
- Ш-ш-ш-ш…, смотри, вай!

Расставив посуду и придирчиво оглядев стол,  она снова скрылась в доме и вскоре вернулась, неся на  вытянутых руках большую стопку хлебов – деревенского матнакаша - того, что накануне пекла! Медленно обошла стол и на каждую тарелку положила по одному хлебу. Снова скрылась в доме. Вернулась минут через 15 со стопкой каких-то картонок и связкой свечей – больших, белых.  После них последовал синий тазик с водой. Мне становилось все любопытнее!  Сердце колотилось и готово было выпрыгнуть из груди!  Пепроне ни на секунду  не прекращала свое пение и мне показалось, что делает она все  это даже радостно! С гордостью! Торжественно!

Потом она стала брать по одной картонке ("Фотографии!" – шепнула мне тетя Марго) и поочередно бережно приставлять ко всем стаканам. Но прежде чем поставить, она долго смотрела на очередное фото, целовала сухими губами, а потом только ставила. На специальных маленьких самодельных подставочках она закрепила свечи, окропила их  водой из тазика ("Святая вода из Санаина", - новые пояснения от Марго), а потом медленно дрожащей рукой зажгла их и по одной поставила у каждой фотографии. Разлила по стаканам красное вино. Потом отошла на пару шагов и  придирчиво оглядела стол - не забыла ли чего. Кивнула. Как видно, осталась довольна.

Только после этого села во главе стола и запела громко – уже со словами!  Я затаила дыхание! Я где-то слышала эту песню. Да! Как я могла сразу не узнать ее! Это была песня – призыв, марш наших армянских воинов, старинная, очень старинная песня!  Марш, с которым наши мужчины шли в бой, побеждали наших врагов и защищали свою святую землю! В горле застрял ком, сердце забилось часто-часто и слезы невольно брызнули из глаз и заструились по щекам,… горячие и соленые …..

Перед глазами плотными рядами вставали наши воины, герои, наши мужчины, наши мальчики…. И наши мужественные женщины, тысячелетиями твердо стоявшие рядом со своими героями, плечом к плечу….и воспитывавшие настоящих бойцов, защитников родины…

Пепроне пела и голос теперь звучал неожиданно и на удивление чисто, сильно, без дрожи…. Потом  она резко прервала песню и стала так же громко разговаривать:
- Ну давайте, приступайте! Ешьте, матах дзез, … Каро джан, Саро джан, Симон джан, Паргев джан, ешьте мой дорогие! Я для вас старалась,…. Арут джан, Ваче джан, ешьте, пейте! Сама вино делала! Вы ведь ,небось ,устали с дороги!  И ты ешь, пей, Варужан джан! Родной мой! Бесценный  мой! Смотри, какие у нас сыновья! Радуйся за них! Смотри, какие у нас богатыри получились!...Гордись! ….  Вы так долго добирались домой…. Так долго!.... Ешьте, родные мои, пейте,…. Мама старалась для вас, мои герои!....... Дзер цава танем……

Потом она подняла свой стакан:
- За ваше здоровье, родные мои, ненаглядные мои….  Сегодня вы опять собрались за нашим столом... вы со мной!  Я так счастлива!..... Я так долго ждала!......

И снова она затянула песню, но уже другую. На сей раз это была моя любимая “Де ле яман”…. Она пела проникновенно, трогательно, ее голос просачивался во все самые укромные уголки моей души.  Душа моя трепетала мотыльком и щемила…..
Она пела, тихо покачиваясь на стуле, косынка съехала назад, обнажив поредевшие белоснежные вьющиеся волосы. А она этого даже не замечала,… как и не заметила черного пушистого кота, который тихо и мягко подошел к хозяйке и сел, прижавшись к ее ноге в старом стоптанном башмаке…  Песня  продолжала литься из-за забора, то затихая, то усиливаясь….

Я не могла этого больше видеть… Мы с тетей Марго, крадучись и пригнувшись, отошли от изгороди и молча прошли в дом. Только на кухне тетя Марго, шумно вздохнув,  обратилась ко мне, смахивая слезы:
- Софа, бала джан, ну теперь ты видела все сама…. Каждый год вижу и все равно плачу! Не могу!.... Вот как жизнь с людьми обходится! Жестоко и страшно….  Знаешь, какая прекрасная дружная семья была! Э-э-эхх…. Я тогда была маленькой девочкой и бегала смотреть на Пепроне. Она была первой красавицей в деревне! Необыкновенно была хороша! Черные, как смоль, вьющиеся волосы, сплетенные в толстые длинные косы, огромные глаза, как у лани, гордая осанка. Ее Варужан так гордился ею! Тоже был завидным женихом! Он в 15-ом бежал с матерью и сестрами из Вана…Отца его, священника, турки зарезали прямо в церкви…. Нелюди!...
Тут у нас поселились…  Он, как увидел Пепуш (он так ее ласково называл), сразу влюбился… А ей было всего 16!  Как они были счастливы! Знаешь, наши мужики подыхали от зависти! -  Марго хмыкнула,  а потом, помолчав, продолжила, -  А вот война распорядилась иначе….  Был муж  -  не стало мужа, были сыновья – не стало сыновей! Шесть сыновей! ШЕЕЕСТЬ!!!! Какие были ладные красавцы!
Совсем мальчишки, но бойцы! Какие герои! Какие вояки! …..  Она осталась совсем одна на всем белом свете! Как перст одна!  Ты понимаешь, что такое – ОДНА?.....

Я растерялась и не знала, что ответить. Перед глазами стояла молодая красавица Пепроне, в голове звучал ее голос. Увиденное потрясло меня страшно…. Каждая клеточка моего тела трепетала от ужаса, и гнева,  и жалости, и несказанной боли… Боли за Пепроне, за Варужана, за Каро, Саро, Арута, Паргева, Симона, Ваче…., за моих погибших родных, за всех тех, кого сожрала дьявольская война, за тех, кто встал поперек глотки кровавой алчной войне и спас нас,…. еще не родившихся, которые помнят на генетическом уровне  и будут помнить своих героев всегда….. Я вспомнила свою маму, которая чудом осталась жива под бомбежками в Одессе, мамину семью, шестнадцать человек, сожженных заживо на Украине, братьев своего дедушки, которые спаслись во время геноцида, но погибли, освобождая Европу….. своего дедушку, погибшего на подступах к Москве….

 А тетя Марго продолжала:
- Вот она и придумала себе такое… даже не знаю, как это назвать, и сер асцо! Вот уже 35 лет как это действо продолжается.. а ведь ей уже 87! А не дашь ей столько, правда?
- А почему именно 1 августа?
- Так уж получилось, что почта в войну где-то затерялась, а потом в один день – как раз 1 августа – ей принесли сразу 4 похоронки….. она как их взяла в руки, … вот как стояла, так и рухнула на землю…. А на следующий день ее голова стала белоснежной…. А через год, опять летом,  принесли еще одну из Праги, а потом - под самый конец войны – последние две….. эти уже из Берлина! …. Вот такая вот история, Софа джан! Она, конечно, немного умом и тронулась…. Ну не может же человек такое пережить и чтобы с ним все нормально было, да, бала джан?

Мы перебрались на веранду. Я стояла в тени винограда, а мысли были там, за изгородью, где Пепроне сидела со своими дорогими мальчиками и мужем…. Разговаривала с ними, пела и угощала свежим хлебом и вином, красным и густым, как их пролитая кровь….пролитая за свою великую страну, за будущее детей, за мир на всей планете…..  Я тихо плакала, слезы меня душили…  И мне вдруг подумалось, а что, если на ее месте была бы я? Мурашки резко побежали по спине... Стало жутко от одной  только мысли!

Тетя Марго обняла меня сзади за плечи:
- Ну, матаг кез, перестань, девочка! Это и есть жизнь! Но не дай-то бог, чтобы такое повторилось! Вай, не приведи господь! Сколько тогда народу погибло! Как будто мало нам было геноцида!…. А ты подумай, балик джан, сколько героев СССР дала наша маленькая страна, сколько маршалов и генералов!  Как наши мужчины воевали! Как львы! Ээээх…  Что-что, а воевать нас жизнь научила! Но матерям от этого не легче ведь! ….. Не плачь, ну, не плачь! Ты ей ничем уже не поможешь… Никто ей ничем не поможет…  она  погасла… ей мало осталось мучаться…. Они скоро все будут вместе…. Там, где встречаются любящие сердца!

И тетя Марго многозначительно посмотрела на небо,…. Такое безмятежное и голубое! Такое мирное, что не верилось, что когда-то была страшная война……

А из соседнего сада все еще доносилось пение Пепроне … оно уже стало тише, и снова было похоже на завывания раненого зверя,… временами пение прерывали тихие всхлипывания….. Мне казалось, я вижу ее, как она сидит за столом, покачивается, а белые пряди свисают на морщинистое худое лицо…. Но она ничего не чувствует…. Совсем ничего….. только тихонечко скулит… или поет….  Не знаю…..

Я молча ушла в свою комнату. Нанка еще крепко спала, раскинувшись во сне, кудряшки разметались по подушке, а щечки покрылись нежным теплым румянцем и губки подрагивали от улыбки!  Наверное во сне опять пыталась поймать котенка! Смешная, сладенькая! Я смотрела на нее и нежность горячей волной вдруг захлестнула меня и мне так захотелось обнять, прижать к себе мою маленькую дочурку… и защитить ее, оградить от всего плохого  и страшного на свете! Она спала безмятежным сном ангела и ее чистый гладкий лобик не омрачали никакие грустные и плохие мысли! Она улыбалась во сне, а я стояла над ней и думала о ней, о себе, о нас, обо всем, что мне было дорого. И страх потерять хоть кусочек  этого  дорогого сжимал мое сердце.

Но я знала, что наши богатыри всегда на страже и охраняют нас…. Не только на земле, но и оттуда с небес…..

Опять тихо подошла тетя Марго:
- Не думай,.. не надо, успокойся … вам надо хорошенько отдохнуть. Такое больше не повторится.  Бывает раз в год!  Софа джан, жить надо, жить и бороться за себя, за нее – она кивнула в сторону Нанки -  за все доброе и светлое! Пошли пить свежий компот. Пошли, не мешай ей спать. Ты знаешь, что дети во сне растут?.... Она у тебя ангелочек!

Давно это было... Но та старинная песня-марш мужественных бесстрашных  армянских воинов до сих пор звучит во мне, как набат, как колокол, как призыв!  Особенно в дни празднования ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ,  победы со слезами на глазах и шрамами в сердцах…..  И все реже становятся ряды наших героев,  наших Варужанов, Каро, Саро, Арутов, Паргевов, Симонов, Ваче… , которые не щадили живота своего, чтобы мы могли счастливо жить под тихим безмятежным небом, чтобы Нанка моя могла сладко спать, разметав свои кудряшки по подушке…. И частенько я вижу во сне старушку Пепроне, которая давно уже нашла упокоение на небесах….  И некому больше печь чудесный хлеб и давить вино  для  ее любимых мужчин, героев, богатырей…… Зато теперь они были единым целым…. Она, ее Варужан и их 6 мальчиков!

ПОСТСКРИПТУМ

Через год  после этого памятного отпуска мы с Араиком разошлись. Чужие люди не должны быть вместе…..