Фиаско

Несколько лет назад я прочитала анекдот, характеризующий изменения душевного здоровья врачей-психиатров в процессе профессиональной деятельности. Он звучал примерно так: «Первые пять лет работы доктор понимает, почему ему платят ТАКИЕ деньги, а последующие пять лет окружающие его люди понимают, почему психиатру платят ТАКИЕ деньги».

«ТАКИЕ деньги»,  если мне не изменяет память – это надбавка в четверть должностного оклада врача; в советские времена – ощутимое подспорье в семьях молодых медиков, один из которых работает психиатром.

Ещё в интернатуре я заметила, что психиатры – консультанты больных в  соматических (относящихся к телу человека) отделениях стационара, отличаются многословием и странностями. Я поделилась своими наблюдениями с коллегой; он, пожав плечами, ответил:

– Что же Вы хотите, это же – психиатр! А хороший психиатр, как известно, всегда пытается понять больного, так сказать, «примерить» на себя его роль!
 
Работая участковым терапевтом и заведующим терапевтическим отделением поликлиники, мне не приходилось соприкасаться как с лекарями души, так и с их пациентами. А вот на консультацию заместителя главного врача по экспертизе приводили сложных и неясных больных; у некоторых из них отмечались признаки  психического нездоровья. Как правило, специалисты подтверждали у направленных в диспансер пациентов, предварительно установленный на заседании врачебно-консультационной комиссии, диагноз «Шизофрения».

В начале девяностых годов я посмотрела художественный фильм режиссёра Карена Шахназарова «Цареубийца» с блистательным Олегом Янковским в главной роли. Врач-психиатр Смирнов занимался лечением бывшего уголовника Тимофеева, который страдал раздвоением личности и в период обострения болезни отождествлял себя с убийцами российских императоров Александра Второго и Николая Второго.

Желая помочь своему пациенту, доктор Смирнов настолько «вошёл» в образ последнего императора России, что невольно начал идентифицировать себя с Николаем Вторым. Психиатр едет в Свердловск, посещает место, где стоял дом инженера Ипатьева – место последнего заточения и убийства царской семьи, и … ночью умирает в гостиничном номере.

После просмотра фильма я вспомнила образное выражение моего коллеги: «примерить на себя роль больного» и стала понимать (и принимать) некоторые странности поведения отдельных лекарей души.

Эпизод, о котором я хочу рассказать, случился во время моего студенчества и, к счастью, не имел необратимых последствий; его можно отнести к разряду курьёзных случаев.

Заведующий кафедрой психиатрии, доктор медицинских наук, профессор К., на лекцию, посвящённую шизофрении, для демонстрации привёл свою пациентку, (этическими нормами допускается показ больных студентам медицинских институтов), ведущую актрису Витебского драматического театра имени Якуба Коласа (белорусский советский писатель, драматург, поэт и переводчик).
 
Вера Ивановна, назову её так, страдала шизофренией (тяжёлое расстройство психики, сопровождающееся раздвоением интеллектуальной и эмоционально-волевой функций). В период обострения заболевания она позиционировала себя египетской царицей Клеопатрой. Со слов коллег, безо всяких видимых причин поведение актрисы внезапно менялось: она сопровождала королевскими жестами каждое свое высказывание, делала замечания относительно внешнего вида и нарядов актёров театра и поглядывала на них с нескрываемым превосходством.

Поначалу никто не придавал значения изменившемуся поведению актрисы. «Зазвездила наша Верочка!» – шептались коллеги.

На одной из репетиций спектакля артистка заметно нервничала и постоянно поглядывала на часы. Режиссёр поинтересовался:

– Вы куда-то торопитесь, Вера Ивановна?

– Да, служанка приготовила мне ванну из тёплого молока ослицы, я принимаю их для сохранения моей красоты! – ответила актриса, не заметив обращения к ней режиссёра – Вера Ивановна.

Карета скорой помощи, вызванная коллегами, доставила «царицу» в областной психоневрологический диспансер, клиническую базу кафедры психиатрии Витебского медицинского института.

К моменту проведения лекции профессор К. был уверен в достижении стойкой ремиссии у больной (период течения хронической болезни, который характеризуется значительным ослаблением или исчезновением её симптомов). Получив согласие больной на показ её студентам медицинского института, привёл актрису на лекцию.

Миниатюрная сорокалетняя блондинка была одета не в затрапезную больничную пижаму, а в добротный спортивный костюм. Воздушные локоны, умеренный дневной макияж, неброский маникюр – всё говорило в пользу выздоровления пациентки.

Профессор доложил студентам историю болезни Веры Ивановны, методиках диагностики заболевания и лечения шизофрении.

Всё это время пациентка влюблённо смотрела на доктора. Неудивительно: он был импозантным мужчиной, которому симпатизировали многие сотрудницы института и старшекурсницы.

Лектор закончил своё выступление фразой:

– Таким образом, мы добились стойкой ремиссии заболевания.

Затем он обратился к актрисе:

– А что скажете Вы, Вера Ивановна?

Актриса поднялась со стула, приняла царственную осанку и, протянув руки к лектору, произнесла хорошо поставленным голосом:

– Я Вас люблю …, – пауза, томный взгляд в сторону обожаемого доктора.

– И уважаю …, – продолжительная пауза.

Профессор бросил победный взгляд в притихшую аудиторию; вот, мол,  каких результатов лечения может добиться компетентный психиатр!

Его триумф длился недолго. Набрав в лёгкие воздуха, на одном дыхании, Вера Ивановна выпалила:

– Беру за хвост и провожаю!

Под хохот аудитории ассистент вывел из помещения «неправильную» больную; профессор, сославшись на неотложные дела, покинул лекционный зал.

Фиаско корифея белорусской психиатрии …