Извёстка часть седьмая

                Галактионово
  Сама деревня, Куреж Вовке не понравилась, зато местность вокруг и по дороге в Галактионово была красивая. Опять по обе стороны дороги поля, сверкающий снег и редкие неглубокие лощинки, промытые, видимо, дождевыми водами. Справа, вдалеке -горы, защищающие поля от ветров, слева вдалеке лощина с угадываемым в ней ручьем.

От Курежа короткий подъем, а к Галактионово длинный пологий спуск.  Между ними, на все десять километров, равнина.  Таких красивых мест Вовка еще не видел, если не считать виды,  вокруг Добромысловки и за ней. На протяжении всех десяти километров лишь один небольшой перелесок.

    В Галактоиново Вовка не только не бывал, но даже и не слышал о такой деревне. Она ему не понравилась даже больше, чем Куреж.
Одна настоящая улица, на которой добротных домов было совсем немного. На задах улицы угадывался ручей, занесенный снегом  За деревней гора, похожая на верблюжий горб. На улице никого.

    С трудом найдя колхозную контору, и, несмотря на конец рабочего дня, Вовка, к своему удовольствию, обнаружил в ней и председателя и кладовщика.  Его сразу же поразило сходство,  галактионовского председателя с председателями хабыкским и телекским.

 А сходство было в том, что все они были инвалидами без рук..  В Большом Хабыке у председателя были обожжены руки и лицо. У председателя колхоза в Большом Телеке побито лицо и оторваны кисти рук,  У председателя колхоза в Галактионово не было левой руки до самого плеча. Вдобавок к этому прибавлялся ещё один инвалид.

 У галактионовского кладовщика не было правой ноги. Ниже колена у него был обрезок голени, а вместо неё и стопы была  деревяшка привязанная ремнем к бедру. Галактионовский председатель, после первого же взгляда на него, внушил Вовке доверие. Был он не так крупен, как большетелекский, но был одет в китель и полувоенную фуражку, какую Вовка видел на портрете у Сталина, и какую носил шадринский уполномоченный.

 Лицо и рука председателя были чистыми, даже красивыми, но вместо второй болтался пустой рукав, засунутый в карман кителя. Кладовщик был намного крупнее председателя  и выглядел сердитым. Вовку поразил его внимательный, изучающий взгляд. Кладовщик смотрел так, будто хотел заговорить с ним и сказать что-то. Начальники прекратили разговор, убрали со стола бутылку и закуску.

     Вовка сразу определил, кто из них главный, так как тот сидел на председательском месте и обратился с той же просьбой, с какой обращался  в Березовке, Хабыке, Идре, Телеке и Куреже.

----  И как обмениваешь? – спросил тот, который был одет в китель.
----  Килограмм на килограмм.
     И опять начались очередные  вопросы-допросы, кто он и откуда. Своим рассказом Вовка немало удивил галактионовцев.
----  Извёстка нужна, - в некотором раздумьи, медленно проговорил полувоенный. – Нужна, Федор Григорьевич?

----  Нужна, - подтвердил тот, который был на деревяшке.
----  Жалко парня.  Обменяй из кучи, что в углу второго амбара.
    Вовка с трудом поверил своим ушам. От радости у него распёрло грудь, застучало учащенно сердце.
----  Ты на коне? Поехали, - поднялся из-за стола Федор Григорьевич и застучал деревяшкой по полу.

    Вовка еще не видел безногих инвалидов. А Федор Григорьевич ловко спустился с высокого крыльца конторы, только деревяшка бойко постукивала по ступенькам. Кладовщику было, наверное, чуть больше сорока. Высокий, сухощавый, с серьёзным лицом, он все взглядывал и взглядывал на Вовку, будто мерил его и приценивался. В потертом бушлате, в яловом сапоге, и собачьей шапке, он не вызывал у Вовки больших симпатий. Особенно не по душе Вовке был его изучающий взгляд.  Но в голосе, каким он позвал Вовку за собой, он услышал отеческие нотки.
 
    Амбары находились в нижнем конце главной улицы. Вовке не верилось в счастье, пока он не увидел в амбаре хлеб. В той куче, в углу, была пшеница. Не такая уж она элитная  и зрелая, но и не такая щуплая, какую выдавали на трудодни в Шадрино. Она была еще и не чистая, сразу из-под молотилки, с семенами сорняков и примесью мякины. Но это был уже хлеб, который спасет семью от голода. В куче было процентов 15-20 семян карлыка, просянки, соболька, дикой гречишки, жабрея. Чего только в ней не было, но это был уже хлеб!
 
    Федор Григорьевич помогал Вовке, держал мешки, а Вовка насыпал совком. Кладовщик помогал, а сам все расспрашивал, откуда Вовка, почему в таком возрасте поехал один, да ещё в такую даль, а когда допытал и про отца и про малых братьев, постоял, подумал и, махнув рукой, произнес:

----  Давай, вон из той кучи нагребем пару мешков. Этот хлеб сразу смелете. Только поезжай не по улице, а по задам. Сразу от амбаров поворачивай налево в проулок. Тут крутовато, но твой жеребчик должен вытянуть. По задам проедешь деревню, а там и дорога на Куреж. Не надо, чтобы тебя видели.
 
     Вовка не верил своему счастью, вытряс мешки из-под извёстки и нерешительно поднес к куче чистого зерна. Нагребли и из чистой кучи. Получился внушительный воз из восьми мешков. Кладовщик помог погрузить мешки в сани. Деревяшка, казалось, нисколько ему не мешала.
     С тяжелым вздохом провожал Федор Григорьевич Вовку, и Вовке все казалось, что кладовщик хочет что-то ему сказать.

----  Спасибо, дяденька. Спасибо!!! – только и мог сказать Вовка.
    В глазах кладовщика блеснули слезы.
----  Ешьте, и будьте здоровы! Вижу, любишь коней. Вон, жеребчик какой у тебя послушный.
    Вовка увидел в глазах Федора Григорьевича слезы и попросил:
----  Вы, извините, если что не так.

----  Это ты меня извини,  - тяжко вздохнул кладовщик, - Разбередил ты мне душу. Был у меня сын, очень на тебя похожий. Увезли немцы в Германию, там и сгинул. И семья была на Смоленщине, сгорела в запертом сарае.
    Вовка проникся сочувствием к доброму кладовщику, захотелось услышать продолжение рассказа, но кладовщик замолчал, проглатывая образовавшийся в горле комок.

----  Гладкой тебе дороги, малый, - только и смог вымолвить.
    Не рассказал Федор Григорьевич, что дважды валялся в госпиталях, что после демобилизации приезжал на Смоленщину в свою деревню и ничего не нашел, если не считать пепелища. Выслушав рассказы спасшихся очевидцев о гибели жены и двух малых детей, уехал подальше от трагических мест, забился вот в эту далекую деревню, но горькие воспоминания достают его и здесь.

    Короткий, крутой подъем из проулка на зады Савраска преодолел с разбегу. Дальше был длинный отлогий тянигус, который был Савраске уже по силам. Вовка был на седьмом небе! Долгие мытарства и езда с извёсткой закончились вот так счастливо! Он заботливо укрыл мешки дохой, и, когда Савраска преодолел пологий подъем, уселся сверху. Вовка возвращается домой с хлебом!