Запасный выход

“Все, что я хотела – это крылья”


-- Я не думаю, дорогая, что тебе идет этот свитер. Он тебя полнит.

Она привычно послушно положила приглянувшийся свитер обратно на полку в магазине, предварительно аккуратно сложив его.

Грэг - высокий, красивый, элегантный в длинном плаще продолжил уверенно вышагивать по отделу женской одежды, царственным взглядом окидывая вешалки и полки.

-- Вот. Примерь это, - милостиво бросил он ей на руки вещицу, по его мнению подходящую ей.

-- Но мне это не нравится, - робко возразила Эмили.

Он снисходительно прищурился, улыбнулся ей как капризному ребенку.

-- Ты совершенно не умеешь одеваться и не имеешь чутья на моду. Примерь-примерь, я точно знаю, что тебе пойдет.

Вечером, убирая выбранную им кофту в шкаф, она грустно вздохнула, запихала ее поглубже на полку и пошла готовить ужин.

Пока она суетилась на кухне, Грэг пару раз зашел, проверяя все ли она делает правильно и соблюдает ли правила гигиены:

-- Ты хорошо продезинфицировала эту доску после разделки птицы? Убавь огонь под сковородой, у тебя пригорит, а ты знаешь как это вредно для здоровья.

Эмили привычно молчала, погрузившись в себя.

-- Да, кстати, дорогая, что произошло с твоей подругой, той, помнишь, которая пару раз заходила к тебе на кофе и вовлекала тебя во всякие благотворительные акции? Хорошая женщина была, порядочная. Почему она больше не заходит?

-- Ты знаешь, Грэг, с ней я испытала настоящий апофеоз экзистенциального ужаса! Она мне стала жаловаться на какую-то даму, не умеющую правильно резать капусту. «Она шинкует ее поперёк. Поперёк!!!» - вопила она в свящённом гневе. А я сидела в заледенелом ступоре, мечтая не быть, - Эмили тихо засмеялась, и подняла на Грэга глаза, как бы призывая его присоединиться к ее чувствам.

На нее смотрели холодные неулыбающиеся глаза:

-- Ты могла бы многому у нее научиться. Возможно, именно тому как правильно нарезать капусту, - он неодобрительно покосился на нож в руках Эмили. -- Друзей ты тоже выбирать не умеешь - оттолкнула добропорядочного человека, - он развернулся и вышел с кухни.

После ужина, отодвинув тарелку с остатками кордон блю курицы, он назидательно произнес:

-- В целом неплохо для начала, - но я бы тебе посоветовал позвонить моей маме, спросить пару несложных рецептов, с которыми даже ты могла бы справиться.

-- Ты все время меня критикуешь и принижаешь! - не выдержав вспылила она, вскакивая из-за стола. -- Мой выбор одежды, мою готовку, мои прически, моих друзей! Все!

Грэг недоуменно-презрительно приподнял бровь. Аккуратно отер губы льняной салфеткой и тщательно сложив ее у тарелки спокойно произнес:

-- У тебя истерика, дорогая, тебе необходимо немедленно успокоиться.

Бесшумно отодвинув стул, он вышел из-за стола, беззвучно прикрыв за собой дверь в столовую.

Вечером, сидя у камина в гостиной с газетой, он небрежно бросил через плечо:

-- Я считаю, нам пора обзаводиться полноценной семьей. Нужно чтобы были дети. Двое или трое. Разнополые в идеале. У тебя слишком много свободного времени и от этого у тебя портится характер. Ты ведь со мной согласна, дорогая?

Поправляя букет искусственных цветов в хрустальной вазе на каминной полке, она не ответила, глубоко задумавшись о чем-то своем.

-- Дорогая? - слегка раздраженно окликнул он ее.

-- Что? Ах, да, конечно, я абсолютно согласна.

-- И не забудь приготовить мой костюм на завтра, - отдал он последние указания и удалился в спальню.

* * *

Маленький деревянный музей полузаброшенного городка, в котором они остановились на кофе по пути к спа-отелю, где он решил они должны провести свой отпуск, чтобы она поправила свое здоровье перед заведением детей, был переделан из бывшей железнодорожной станции. Поезда давно не ходили по этим путям и рельсы заросли травой.

-- Давай зайдем? - предложила она.

Он уже хотел по привычке одернуть ее за глупое предложение, но подумал, что разрешит ей один небольшой каприз и после  - никакого нонсенса. Сонная смотрительница чрезвычайно оживилась при виде посетителей и провела им полноценную экскурсию. Он нервничал, раздражался и мечтал поскорее уйти. Зато Эмили внимала каждому слову словно очарованная.

-- Пошли, пошли, - нетерпеливо потянул он ее за руку когда экскурсия по бывшему железнодорожному полустанку была окончена.

Шедро одарив смотрительницу музея, Грэг торопился заняться наконец своими делами, сердясь на бессмысленную потерю времени.

На крыльце Эмили обернулась:

-- Подожди, я кажется забыла там свою сумочку, - она быстро развернулась и вбежала обратно в музей прежде чем Грэг успел что-то сказать.

-- Вот не может она без этих своих идиотских женских глупостей, - уже совершенно вне себя от раздражения прошипел он сквозь зубы и размашисто пошел в машину, решив, что она дойдет сама до стоянки.

Прошло пять минут, а Эмили все не возвращалась. В ярости Грэг выскочил из автомобиля, хлопнув дверью и ворвался обратно в музей. В фойе стояла тишина и по-прежнему пахло затхлостью. Смотрительницы не было на своем месте в окошечке.

-- Эй, есть тут кто-нибудь? - прокричал он.

Никто не отозвался. Присмирев от музейной тишины, Грэг прошелся по малочисленным пустым комнаткам музея. Везде было пусто. И только черно-белые фотографии давно умерших людей в старомодных одеждах, да артефакты под стеклом были ему компанией. Он вышел через заднюю дверь к путям, где раньше садились пассажиры. Смотрительница музея стояла на рельсах,  вглядываясь в даль. Грэг молча подошел к ней. Ему почему-то стало не по себе и все раздражение как рукой сняло. Пожилая смотрельница в ужасе взглянула на него:

-- Что здесь произошло? - почему-то спросила она его, хотя он только что подошел и этот вопрос уместнее было задавать ему.

Грэг недоуменно прокашлялся и молча посмотрел на нее. Она потрясла головой с зажмуренными глазами, словно отгоняя наваждение:

-- Здесь поезда уже лет сто не ходят. Да вы знаете, я же вам рассказывала на экскурсии, - повернулась она к Грэгу. --  Так что это за Летучий Голландец только что прошел тут? Она села в него и уехала! Он слегка замедлил ход и исчез! Я видела из окошечка.

-- Кто.... сел? - недоверчиво замирая, словно разговаривая с душевно больным, прошептал Грэг.

-- Ну, она. Красивая спутница, что была с вами.

-- Вы ничего не перепутали? - по-прежнему осторожно спросил Грэг.

Смотрительница обиженно засопела, сняла с носа толстые очки в роговой оправе и протерев их полой жакета сердито заявила:

-- Молодой человек, я работаю в этом музее уже почти пятьдесят лет, я знаю что я вижу!.. Нет, ну, конечно, мне могло и померещиться, - уже менее уверенно проговорила она и снова потрясла головой, -- наваждение! Наваждение! Летучий Голландец.

* * *

-- Что мы можем сделать, - развели руками в полиции, - она взрослый человек, и, судя по свидетельствам очевидцев, исчезла по своей доброй воле. Имеет право. Состава преступления нет.

-- Очевидцев? Вы видели этих очевидцев? Бабка из ума выжила! Летучих Голландцев воображает! - Грэг был вне себя.

-- Мистикой полиция не занимается. Это вне нашей компетенции, - вынесли окончательный вердикт люди в форме.

Через несколько месяцев Грэг получил открытку без штампов. В ней был всего три слова, написанных ее почерком: “Не ищи меня”.

* * *

Старый индеец в замшевом жилете с бахромой и длинной тонкой седой косой сидел на скамье позади музея, задумчиво глядя на поросшие травой рельсы. Высокий элегантный белоголовый старик в длинном плаще молча опустился на сиденье рядом с ним. Помолчали.

-- Поезда не ходят здесь уже сто лет, - не поворачивая головы сказал индеец.

-- Один прошел. Пятьдесят лет назад, - отозвался старик.

-- Грэг? - спросил индеец.

Грэг молча кивнул головой.

-- Я сразу узнал тебя. Она тебя так и описывала.

-- Ты знаешь мою Эмили?

-- Знал. Она умерла недавно, - он пошарил в кармане своего жилета, извлек оттуда небольшой ключ и протянул Грэгу. -- Она хотела, чтобы ее дом достался тебе. Возьми. Дом для нее был очень важен. Это было ее место силы. Она хотела, чтобы он стал твоим.

Он аккуратно положил ему на середину раскрытой ладони маленький ключ и закрыл его пальцы своей шершавой рукой.  Грэг молча повертел холодный ключ, положил его в карман и сказал:

-- Расскажи мне про нее.

Индеец неспеша набил табаком потрепанную, видавшую виду трубку, раскурил ее и только тогда заговорил:

-- Эмили приехала к нам в маленький городок на Юконе и почему-то сразу стала своей, хотя мы вообще не любим чужаков. Старая Сакари взяла ее под свое крыло. Они были неразлучны. Таких как Сакари осталось совсем мало. На ее языке говорит не более двадцати человек. Она научила ее печь хлеб, вести хозяйство в холоде, ловить рыбу и даже охотиться. Сакари всегда говорила ей: “Все нужно делать смиренно, Эмили”. Она смеялась и говорила: “Это не про меня, я не смиренная”, на что старая Сакари ей отвечала: “Смиренно – значит с миром”.

-- Она.... она жила одна? - нерешительно спросил Грэг.

Старик индеец хмыкнул, он понял смысл вопроса Грэга.

-- Если ты имеешь в виду был ли у нее мужчина, то нет, не было. Поначалу многие сватались, конечно. Но быстро поняли, что она совершенно этим не интересуется и оставили ее в покое. А ты сам как? Женился?

-- Нет, - угрюмо помотал головой Грэг.

-- А делал что по жизни? - попыхивая трубкой дружелюбно поинтересовался индеец.

-- Я врач. Работал с теми, кто охладел к жизни, - усмехнулся Грэг.

-- Понятно. Психотерапевт, значит?

 -- Отнюдь. Патологоанатом.

Они опять помолчали. Клубы ароматного дыма из трубки окутали их.

-- Вот что, что ей было надо! Я все ей дал! - в сердцах вскричал Грэг и даже стукнул кулаком по деревянной скамье.

Его невозмутимый собеседник даже не вздрогнул и продолжая пыхтеть трубкой задумчиво завел, как будто бы говоря сам с собой:

-- Все больны. И ты болен. И она больна. И я болею. Вся наша жизнь - это когда слепой помогает безногому перейти дорогу. И то, что человек сначала научается ходить и только потом говорить, указывает на то, что мыслить сложнее чем действовать. Все, что твоя Эмили хотела – это быть.

-- А я что, ей не давал? Почему ей было так плохо? - упрямо допытывался Грэг.

-- Потому что мы живем в постапокалиптическом мире. Катастрофа уже произошла. И мы - выжившие. Грехопадение и изгнание из рая. Изменение мира до невыживаемой неузнаваемости. Это ли не есть предустановки для фильма-катастрофы? Мы выжили и приспособились. Но мир все ещё не вернулся к своему до-апокалиптическому состоянию каким он был до катастрофы конца света.

-- Все это немного философично-отстраненно для меня, - отмахнулся Грэг.

Старик индеец хитро прищурился и ответил:

-- Ну да, многие люди свято убеждены, что кого-то интересует их мнение. Тогда как в большинстве случаев даже их жене не интересно что он там себе думает.

-- И все же мне приятно думать, что она не была одна, она была среди людей, которых сама себе выбрала, - вдруг великодушно сказал Грэг.

-- Как тебе сказать, - задумчиво почмокал мундштуком индеец, -- она была среди людей, да, но все же предпочитала быть одна. Хотя ты прав - даже когда ты один в своей лодке, всегда успокоительно видеть в темноте на другом берегу как покачиваются огни чьей-то ещё лодки.

-- Она с кем-то дружила? Кроме этой... как ее...

-- Сакари? - подсказал индеец.

-- Да.

-- Хм... такие женщины как она трудно сходятся с другими женщинами, а вернее сказать – другие женщины трудно сходятся с ними. Настоящих глубоких мало. У нее были свои люди, они с ней были очень близки.

-- Вот ты был один из них, - с горечью в голосе ответил Грэг, -- скажи мне – почему она от меня убежала?

-- Она ушла искать свои крылья.

Грэг наконец решился задать главный вопрос, мучавший его с начала беседы:

-- Почему ты сегодня здесь?

-- Я пришёл тебя забрать, - индеец указал трубкой на бесшумно приближающийся поезд.

-- Поезда не ходят здесь уже сто лет, - прошептал Грэг.

-- Этот поезд увозит только тех, кто готов уйти.

Два человека встали плечом к плечу в ожидании приближающегося локомотива.




Фото с сайта https://www.yelp.ca/biz/agassiz-harrison-museum-agassiz