Крохотульки. Советские-4

*  *  *

Москва. Советский Союз. Середина 80-х годов. В книжном магазине на улице Горького очередь. От кассы отходит высокий худой парень со странным провинциальным произношением. Солидная дама бальзаковского возраста, густо накрашенная, с претензией на достаток, столичность и моду, говорит гневно и не понижая голос кассиру:

– Ох, не люблю я этих лимитчиков! Они нас уже пленили. Это же просто какой-то ужас! Вот он, проходя, меня сейчас специально ударил… Нет, вы посмотрите! Он поставил локоть, посмотрел и ударил. Он меня ударил!.. Нет, но ведь они так дурно воспитаны! Просто ненавижу!.. Хамы!.. Быдло!.. Они нас элементарно третируют!..

Ох, посмотрел бы я сейчас на эту даму – при путинском среднеазиатско-кавказско-гастарбайтерском – пленении!.. При том без всякого лимита.



*  *  *

Гонят мужики спирт из лака. Пьют по-чёрному. А что ещё остаётся рабочему человеку в эпоху дозревшего развитого социализма? Ну не газеты же читать да речи съездовские слушать. Вот и работают, и пьют. Пьют и работают. Повезло мужикам – работают там, где пить можно прямо на рабочем месте. А делают они краски и лак. Вот и гонят мужики спирт из лака. И пьют по-чёрному, не отходя далеко…  Упились уже, лежат вокруг ведра вповалку. Картинно лежат, как в кино. Один голову приподнял, не открывая глаз, лезет со стаканом к пойлу. Делает глоток – и снова падает. Спят мужики после рабочей смены… Спит рабочий класс… Спит гегемон страны Советов. И никому не мешает. Устал рабочий человек. Не будите его. Так  недолго сладко спать ему остаётся… Пусть отдохнёт. «Не трожьте его! Не надо! Пускай человек поспит!..»



*  *  *

Бригадир строителей поймал двух пацанов с ворованной дверью. Сторож объекта вызвал милицию и бригадира вневедомственной охраны. Один из пацанов не находит себе места, мечется по бытовке, жалобно, чуть не плача, умоляет их отпустить:

– Мой отец в милиции тридцать лет служит!.. Не сдавайте нас!.. Да это позор для семьи будет!.. Ну, пожалуйста!.. Да мы для вас всё будем делать!.. Только не оформляйте!.. Ну, пожалуйста, Христа ради!..

Бригадирша охраны, Ирина Сергеевна, разжалобленная скулящим пацаном, отпустить их согласна. Бригадир  строителей пожал плечами и вышел. Приехал наряд милиции. Стали совещаться – что да как. Милиция не против. Ну и отпустили. Человеческое оказалось выше ведомственных интересов…

Но самое примечательное – второй пацан. Он молчал и за всё время не проронил ни слова. И ушёл молча, ни поблагодарив, ни попрощавшись... Интересно, как сложилась их жизнь дальше. На дворе был 1988 год… 
 


ЗНАМЕНИЕ

Накануне выборов первого Президента России, 11 июля 1991 года, на здании Кабинета Министров СССР, что на Пушкинской улице дом 24, разорвался надвое красный флаг и бесцветно болтался двумя тряпками. Не к добру…

Внимание на флаг сразу не обратили. Никому не было до него дела. Потом всё-таки заменили на новый. Затем случился Август. А ещё через несколько месяцев распался и сам наш великий Советский Союз…



КОНЕЦ

В одном учреждении работал столяр Серёга. Молодой, образованный парень, из бывших комсомольских работников районного звена. Что его занесло туда, было неизвестно. Может, командировка, или ещё что, малопонятное, не знаю. Только к обязанностям своим он относился с прохладцей и юмором…

Вот как-то уборщице с прибалтийским именем Элита потребовалась новая палка для щётки. Она обратилась к столяру. Серёга палку не торопясь, но аккуратно, сделал. Та поблагодарила и ушла. Спустя  некоторое время вбежала вся красная и сильно ругаясь, мешая русские слова с родными…

На конце палки для щётки столяр вырезал – конец. Очень так анатомично, но художественно. Разгорелся скандал. Уборщица побежала с жалобой к главной уборщице. Та – к коменданту. Тот – к заму заведующего. Зам объект рассмотрел. Удивился не размеру, а реализму. Серёгу наказали… 

Но не сильно, а так, слегонца и посмеиваясь. Но тот особо и не переживал, а тоже только посмеивался… За место не держался и вскоре тихо уволился. Видать, пошёл на повышение. Или задание новое получил. Кто его знает…



*  *  *

В рыбном магазине на Петровском бульваре очередь. В основном за хеком без головы по 1 рублю за килограмм. Движется очередь медленно. Как назло на полчаса с половины первого – перерыв на обед. Чувствуется, прямо физически, висящее в воздухе глухое общее неудовольствие, раздражение и даже злоба – за постоянные очереди, за хамоватых продавцов, за слякотную московскую осень на улице, за неурядицы в семье, за проблемы на работе, да мало ли за что – вот даже за обед в магазине до тринадцати ноль ноль…

Озлобленность накапливается, сгущается в грозовую тучу, кажется, вот ещё чуть-чуть и начнутся крики, ор, упрёки, ругань… И вдруг, очередь замечает кошку. Маленькая, белая с тёмно-серыми пятнами кошечка, живущая в магазине, грациозно вышагивает по трубе нагревателя. Люди смотрят на кошку. И начинают улыбаться. И каждый вспоминает что-то своё, хорошее. Ничего не произошло. Но всё изменилось…



КРЫЖОВНИК

Один куркуль разводил для продажи крыжовник на даче. И никогда никого не угощал – ни родных, ни коллег по работе. А участок его рядом с заводом. И вот как-то ребятишки из его смены подсуетились, перелезли через забор, сгоняли на дачку и нарвали крыжовника. А в обед, как ни в чём не бывало, угощают его ейным же крыжовником, мол, на, Матвеич, отведай и зацени, как наша ягодка-то, ты же у нас знатный спец по садоводству!..

Тот пробует крыжовник, оценивает, языком цокает, губы поджимает, глаза закатывает, ну, совсем как експерт незаменимый.

– Ничё, – кивает Матвеич утвердительно, откушав вдоволь угощения, – крыжовник ваш хорош. Но, ежели б за ним ещё и ухаживать от души, да по науке, как я, например, цены б ему не было… А так… Неплох, в общем, ваш крыжовник. Но мой крыжовничек – слаще!.. 



*  *  *

– Дядя Володя, – говорит загадочно соседский мальчик Миша, – я сегодня вашего кота во сне видел…
– И что там, во сне-то, было?
– Захожу я, значит, в вашу комнату, – а за столом у окна Манкурт сидит и что-то на машинке пишущей выстукивает… И такой ба-а-льшой, чёрный, прям здоровей, чем в жизни – с меня ростом… Я так удивился, ну и говорю ему: «Здрасьте! А где ваш дядя Володя?»
– И что он?
– Да ничо. Печатать перестал, трубку изо рта вынул, дыма целое облако выпустил, очки на нос опустил, шарф на плечо закинул, глаза прищурил – и так внима-а-тельно на меня посмотрел…
– Ну и что ответил-то?
– А ничо – коты же говорить не умеют…



*  *  *

Сидят мужики летним вечером во дворе, в домино играют. И тут забредает из соседнего двора мужичонка один малознакомый и давай приставать к нашим доминошникам. Поучать их начинает, ругать за ходы неправильные, и сам норовит костяшки ставить... Его раз одёрнули. Другой раз замечание сделали. Третий раз на х.й послали. А мужик всё не унимается. Мельтешит, под руку лезет, советами фонтанирует, словно он тут самый умный…

Не вытерпел один из играющих. Того он, видать, больше всех достал своими указаниями. Встаёт, значит, из-за стола, предварительно отдуплившись, и с размаху и с чувством пытается ударить по наглой пришельской роже: «Ах, ты, бл@дь!..» А мужичонка ловко так от его кулака уворачивается, приседает, ручонки свои разводит театрально и выдаёт: «А кто сказал, Артюшкин – бл@дь? Артюшкин – в рот меня е…ь!..»

Рассмеялись тут мужики, повеселились, и морду мужичку бить не стали. Всё ж люди-то мы русские, а не антихристы какие-нибудь…



*  *  *

Конец 80-х. В Елисеевском магазине в молочном отделе стоит очередь за сметаной. Какой-то старичок, сморчок с папкой, в очках и бородкой клинышком, так и норовит пролезть без очереди. Молча и настырно. Дамы, стоящие впереди, не пропускают, и так же, молча и вежливо, его оттирают. Он не сопротивляется, но и попыток пролезть не оставляет. И тут дёрнул же чёрт меня задать ему вопрос:

– Уважаемый, а документы на льготу без очереди у Вас есть?

Сморчок взрывается:

– Мальчишка! Нахал! Наглец! Сопляк!..

Самое удивительное, но женщины, оттиравшие его из очереди, приходят на помощь именно ему, а меня совсем даже не поддерживают:

– Совсем разболтались!.. Афганистан их ничему не научил… Войны нанюхались, обнаглели… Ни стыда, ни совести… Старших не уважают!..



ПАЧКА ЧАЯ

Попросил как-то профессор у него на даче берёзу спилить – очень уж она старая была и садоводству мешала. Поехали с приятелем, взяли вина с удочками и двух подружек. Ратанов на озёрах подёргали, берёзу спилили, вино к ночи оставили, и сели с профессором чай пить. Заварка уж больно какая-то блёклая. «А нет ли у вас, Александр Алексеевич, чаю, – спрашиваю, – заварочку свежую сделать?» «Да, есть,  – отвечает, – возьмите, пожалуйста, за притолокой, пачечка индийского, с заказа праздничного осталась».   

Достаю пачку махонькую из притолоки, чая ровно половина. Профессор на огород по текущим делам отлучается. Девочки чайничек моют, я чай засыпаю, приятель кипяточек наливает. Ждем пару минут – и подружки разливают насыщенно-красный напиток по дачным разнокалиберным кружкам. «О, благодарствую вас! – говорит вернувшийся профессор. – Володинька, а где оставшийся чай, я его уберу сразу…» «Весь в чайнике», – отвечаю. «Как? Весь?! Да это же для нас с супругой полумесячный запас!..» 



*  *  *

Как всякий российский интеллигент в самом первом поколении, он обожал «Жигулёвское» пиво… Желательно Бадаевского разлива.



ПОДПОЛКОВНИК СКВОРЦОВ

За дальнозоркими стёклами очков подполковника Скворцова прищуренные от дыма глаза. Голос его вкрадчив, приглушен, заставляет человека напрягаться, вслушиваться в каждое слово, переспрашивать не уловленную слухом мысль. Это доставляет неудобство собеседнику, тяготит его. А Скворцов, всё понимая, явно подчёркивает превосходство. Ему это нравится.

Большой любитель покурить, сигарету «Краснопресненская» он держит двумя пальцами – указательным сверху и большим снизу. Во время войны Скворцов воевал в СМЕРШе. Но даже за рюмкой водки ничего никому не рассказывает. Долгая и безупречная служба в системе НКВД – МГБ – КГБ наложила на характер ветерана неизгладимый отпечаток.

Последние годы служил адъютантом у Семёна Цвигуна на Лубянке. После странной смерти своего высокопоставленного начальника, был отправлен в отставку. Знаком с Юрием Владимировичем. Говорит, что лично покупал для него «Киндзмараули» в 40-м гастрономе. Когда услышал, что Андропов избран Генсеком, с досадой выдохнул: «Эх, не его бы всё же надо!..»



*  *  *

Идёт приём по записи в жилкомиссии райисполкома. И все с просьбами, чтобы улучшить жилищные условия, продвинуть очередь на жильё, получить ордер на новую квартиру. Сидит за столом тётка пожилая и расфуфыренная, в очках золотых и с копной волос из моды вышедшей. Заходит пара молодая с детьми, один совсем крошка на руках у матери. Они, мол, так и так, второй ребёночек родился, живём в коммуналке, метраж небольшой, нам бы в квартиру поскорей переехать…

– Ишь ты, не успели в Москву приехать, а им уже квартиру подавай! – недовольно повышает голос начальственная тётка. – А о чём вы думали, когда детей заводили?

– Как это, о чём? О развитом социализме. О выполнении решений нашей партии! Сейчас не 30-е годы, когда жизнь начинали за ситцевыми занавесочками…

Перенесли очередь  – с 13 на 4 место. А вскоре и квартиру дали. А что вы хотите – социализм. Советская власть… Эх!.. Земля ей, покойнице, пухом!..



*  *  *

Со звоном падает стекло на асфальт… Разлетается осколками, словно брызгами… Исходят визгом женщины… Лихо свистит в свистки милиция… Разбегаются парни – кто куда… Прыгают через ограждения, ломятся сквозь кусты… Только бы подальше… Бежит парнишка один… Летит как оглашенный… Через скамейку сиганул… В сад стремится… За угол завернул – а там забор… Тупик… Всё!.. А мент уже на запятках: «Стой!.. Стой!.. Стой, говорю!..» Разворачивается к нему парнишка:

– Да лимитчик я!.. Смотри – ботинки рваные… Джинсы – рваные… Отпусти, сержант, а!.. Ну что с меня взять-то, землячок?..

Тяжело дышит сержантик… Догнал таки… Смотрит на парнишку… Такой же как он… Погодок, ровесник… Может, с одной области даже… Или соседней… Лимитчик… Земляк… А-а!.. Махнул рукой. Развернулся и ушёл.



*  *  *

Отправила Ирина дочку в пионерлагерь в Евпаторию. Первый день знакомятся девочки друг с другом, притираются… Все дети как дети, только вот пара девчонок просто оторвами оказались. Спать пора, а они – шумят, галдят, дурят, подушками кидаются… Многие молчат, опасаются, первый день ведь, не знакомы ещё, как бы там боком не вышло, всю смену ещё вместе жить... Кто-то, посмелей, попросил их успокоиться… Эти же «девчонки-террористки», как их окрестила дочка, отправили всех по адресу. Ну, и не выдержала она. Поднимается с постели да как заорёт на всю палату:

– Тихо, козявки!.. Всем спать!!!

«Террористки» мгновенно всё поняли. Ну, а её все сразу зауважали. Авторитет признали. Так до конца смены и верховодила. Даже кличку ей дали – «Мать-атаманша»…



*  *  *

13 апреля 1987 года, в понедельник, сажусь в троллейбус 13 маршрута. Отрываю билет, автоматически смотрю на числа: № 427706… Надо же – 13 на 13! Выхожу из троллейбуса, смотрю на номер – 1324. И что мне так сегодня катит с числом 13 – не пойму!..



У ВЕНЕРОЛОГА

В кожно-венерологическом диспансере, что на улице Чехова, приём ведёт молодая симпатичная женщина-врач, с которой лучше бы поговорить о чём угодно, только не о своих болячках.

– Добрый день, доктор. Я к вам на консультацию от хирурга.
– Что у вас?
– Мозоли на ноге, доктор…
– Покажите, пожалуйста…

Показываю свою болезную ногу.

– И как это у вас произошло?
– Да на рыбалку ходил. Портянки плохо завернул. А потом ещё и в баньке деревенской попарился.
– Так, так… Да у вас это не мозоли уже, а язва трофическая. Дорыбачились!..
– Язва, говорите? А хирург сказал – пиодермия.
– У него пиодермия, а у меня язва. У каждого своё. Будете антибиотики принимать с витаминами. На ночь мазь с повязкой, вот рецепт. А сейчас пройдите в соседний кабинет и сдайте кровь на анализ.
– Какая кровь, доктор? Я кровь завтра иду сдавать, утром, как говорится, натощак.
– На что сдаёте?
– Клинический и на сахар.
– У хирурга на сахар, а у меня на сифилис.
– Доктор?! Какой сифилис? Я же на рыбалке был! Что общего между моими мозолями и вашим сифилисом? К тому же мозоли-то у меня на ноге. И при том на левой!..

Молодая женщина-врач на секунду задумывается, слегка смущается и ничего не отвечает. А я покорно иду сдавать кровь из пальца. Берите, гады, мою кровушку! Всё равно там ничего, кроме алкоголя, не отыщите!
 


*  *  *

В поселковом магазине, в очереди за дешёвым портвейном, дачники дали в морду не в меру нахальному парню, норовившему взять портвешка первее всех и козырявшему своей «местностью». Пошёл он с обидой к друзьям, которые, сидя у купальни, разливали винцо в гранёные стаканы, и говорит:

– Так, значит, вы тут пьёте, а мне в это время приезжие е…..чек начистили в магазине… И что будем делать?
– Ладно, Саш. Выпей, успокойся, – говорят ему ребята умиротворённо, зная задиристый характер землячка и не горя желанием бросать удовольствие и идти бить дачников только за то, что дружок их наскочил на кулак. А тот встаёт в позу, глаз прищурил, голос понизил и каждое слово своё чеканит:

– Да вы что, совсем ох…ли? Мне еб…ник чистят, а вы – Саш, выпей?!.

Но ничего. Выпил. Даже конфеткой закусил. В магазин не пошёл. А потом так назюзился, что и заснул под кустом у купальни.



*  *  *

Как-то в начале перестройки в Малом зале выступал Виталий Коротич и с нескрываемой неприязнью и злорадством рассказывал что-то нехорошее про Александра Чаковского. То ли он ему по зависти командировку заграницу не оформил, то ли ещё что-то в этом роде. Не помню. Но обида у Коротича на Чаковского была сильная. И Александр Борисович со слов Виталия Алексеевича выглядел весьма непрезентабельно и деспотично. Я с удовольствием пересказывал подробности своим коллегам, перемывая косточки известному и могущественному советскому писателю…

Через несколько дней в Большом зале проходило крупное партийное мероприятие с участием руководства Союза писателей СССР. В вестибюле народу практически уже не было. Прошёл, торопясь, опоздавший Владимир Карпов. Я, стоя у гардероба, ожидал по делу коменданта здания. И вдруг заметил идущего от входа на меня Чаковского… Лицо его, часто мелькавшее по телевидению, трудно было с кем-то спутать. «Вот тебе и расплата! – с опаской и некоторым стыдом подумал я. – Вчера про него гадости рассказывал, а вот он прямо к тебе идёт. Неужто, из наших кто стукнул?..»

А Чаковский, подойдя и пронзительно глядя на меня сквозь массивную роговую оправу очков, мгновение помолчав и, наклонив голову к моему уху, тихо и заговорщицки так спрашивает: «Молодой человек, а не подскажите ли, где тут у вас мужская комната, ну, туалет?..»