Глава 42. Девочка, которая умела драться

-Где Сивард? - на все еще корявом, неловком человеческом языке спросила Люрванди, волнуясь за старшего друга.
Она тяжело переживала последние дни, и все в доме знали, почему. Эльфийка практически не ела, работала, не позволяя себе расслабиться ни на минуту, потому что когда она останавливалась, снова становилось нестерпимо больно. Она глушила тоску трудом, как и посоветовала ей Аниараги, но сильно легче от этого не становилось, а помочь никак было нельзя, да и эльфийка внутрь себя никого не пускала.
- Тише, - Кэрлих прижал палец к губам. – Ганред уснул на рассвете, вот Сивард и улетел из города. Он не сказал, куда, но к обеду обещал быть, надеюсь, твой друг проспит до возвращения учителя, а то я даже не знаю, как с ним быть…
С Ганредом последнее время было совсем сложно: колдун пришел в сознание только один раз – когда рассказывал о дворцовой интриге, а потом провалился в тяжелое забытье, он не мог ни есть, ни спать, да и жил вообще с трудом, постоянно бредил о Лесном Джокере. И если днем он еще хоть как-то был в норме, то по ночам все было хуже: ему мерещились монстры, он слышал шорохи, он сходил с ума от постоянного, гнетущего страха.
Сивард, злобный и уставший, неотступно находился при больном и просто с ног сбился, вытаскивая эльфа, каждое мгновение был рядом, пытаясь защитить от безумия, и вот теперь Ганред спал, потому все в доме ходили на цыпочках и старались не шуметь – пусть бедолага отдыхает.
После общего завтрака каждый по обыкновению занялся своими делами, и Люрванди снова завертелась в водовороте дневных забот: она вымыла всю посуду, расчистила дорожку от опавшей листвы, помогла тетушке Лейле полить цветы и замесила тесто для дневного хлебопечения… а потом, внезапно, домашние дела закончились, и девушка осталась в пустоте безделья. Она послонялась было из угла в угол, не зная, чем себя занять, и чувствуя, как накатывает чувство одиночества и тоски, но потом решила, что так не пойдет – опять стали появляться дурные мысли.
Она подумала спросить для себя дело у хозяйки дома – тетушка возилась на кухне, укладывая в корзинку хлеб и сыр для Сиварда – тот всегда уходил из дому рано утром и не появлялся до самого вечера, проводя день в городе, и сердобольная старушка не могла оставить военачальника без обеда, вот и собирала перекус в корзинку. Носила обычно Найна, но сегодня рыжая куда-то исчезла, передать обед было некому, потому Люрванди оказалась в нужном месте в нужное время.
- Радость моя, ты не могла бы отнести обед Сиварду на стену? – спросила тетушка Лейла, жестами еще раз объясняя просьбу – эльфийка все еще плохо понимала свою новую семью, хоть Найна и помогала в обучении, да и болтун Кэрлих всегда был рад поговорить, вынужденный сидеть дома из-за слепоты. Его зрение уже пошло на поправку – Сивард какие-то рецепты вычитал в древних книгах и трав принес, но видел колдун все еще плоховато. Ну, девушку уже понимали в большинстве случаев, и на том спасибо...
- Да, да, - вымучено улыбнулась Люрванди, и у нее прямо на сердце полегчало – поход до стены с загипсованной ногой должен был занять много времени, а там уж дядюшка Гьерн вернется, там и хлеб настанет время печь… а потом подумала и добавила: - С радостью… - и вопросительно глянула на старушку – мол, то ли я сказала?
Та закивала, радуясь вместе с девушкой ее успехам в изучении нового языка, и вручила ей корзинку, Люрванди захромала на выход, махнув на прощанье рукой, и вышла на улицу, направляясь к стене. День стоял, как и всегда жаркий, на небе – ни облачка, потому на улицах не было ни души – оно и к лучшему: девушка еще не окончательно освоилась с человеческим народом, пестрая, шумная толпа пугала ее, да и жители все еще косились настороженно на зеленокожую незнакомку. И от изучающих взглядов было как минимум неуютно, но сейчас было пусто, потому вполне комфортно. Она медленно шла, сильно прихрамывая на загипсованную ногу, и все думала о том, кого потеряла. Элдор… неужели, он и вправду игрался с ее чувствами? Ответ знал только князь, а он уже как неделю был мертв… Люрванди больше не злилась на него, она простила, надеясь, что он не лгал, хотя… какая была разница теперь?
Она настолько глубоко задумалась, что не замечала ничего вокруг, хоть и следовало бы – улица, которой шла девушка, была сплошь застроена рядом таверен и пивных, наполненных жителями в этот жаркий полдень. Здесь отдыхали и мастера-умельцы, прервавшие свой труд на обед, и солдаты, отправленные на отпуск из военного городка, что располагался у самых ворот. И необычная, но все же красивая девушка привлекала внимание, особенно тем, что шла совсем одна и явно не могла убежать – у нее вся нога чуть ли не до колена была загипсована. Трое слегка нетрезвых солдат, сидящих в одной из забегаловок, обратили внимание на одинокую незнакомку, поднялись и направились следом, пошловато усмехаясь и похохатывая от ощущения приближающейся забавы.
- Эй, красотка! – крикнул один из них – рослый бородач с татуировками по всему телу.
Но девушка не обратила внимания на выкрик – слишком сильно была погружена в себя, да и язык понимала плохо, но из мыслей вылетела, вздрогнув и незаметно покосившись за спину. Трое пошатывающихся мужиков не внушили ей никакого доверия, тем более, когда один из них повторно крикнул:
- Эй, красавица, остановись!
Люрванди снова не обратила на выкрик никакого внимания, на этот раз уже умышлено, надеясь, что это не она стала мишенью троих пьяниц, но улица была пуста. Потому девушка, прижав корзинку к груди, ускорила шаг, насколько позволяла больная нога.
- Куда же ты бежишь? Остановись! – они тоже прибавили темпа и, в отличие от эльфийки, сделали это заметно сильнее, и уже вскоре, догнав, окружили беглянку.
- Не хочешь выпить с нами, а? Красавица? – спросил один из них.
«Красавица», надев маску высокомерного презрения, оглядела солдат: трое рослых, широкоплечих мужчин, пьяных еще не настолько, чтобы лежать в стельку, но уже потерявших всякое соображение. В здравом уме они поостереглись бы клеиться к незнакомке, находящейся под защитой военачальника Сиварда, но, к сожалению, здравый ум у них отсутствовал вовсе или, по крайней мере, был затуманен количеством выпитого спиртного.
- Господа, - вежливо обратилась к ним девушка, вспоминая все, что уже успела выучить, - позвольте мне пройти, пожалуйста, меня господин Сивард ждет на стене, у меня дела.
- Какие могут быть дела у столь хорошенькой девушки? - как-то плотоядно усмехнулся один из громил и потянулся было к эльфийке, но тут же получил по рукам:
- Имейте совесть, господа! – воскликнула Люрванди, к своему ужасу убеждаясь, что так просто ее не отпустят.
Ее слова вызвали только смех у солдат – эльфийка судорожно оглянулась, ища помощи, но вокруг было совершенно пусто, все двери и окна закрыты, кричи не кричи – на помощь никто не выйдет, а родной дом остался уже достаточно далеко, там точно не услышат. Ждать подмоги и спасения было неоткуда, громилы стали потихоньку сужать круг, посмеиваясь и переговариваясь между собой, Люрванди не очень-то понимала, что они говорят, но общий смысл угадывала. И от этого мурашки бежали по спине.
- Господа! – она вскинула руки, пытаясь остановить солдат. – Я замужем… пожалуйста…
- Ну, и где твой муж? – перебили ее слова, - пускай придет и покажет нам, где раки зимуют!
Его дружки захохотали – всем в городе уже было известно, что в эльфийском народе остались двое: княгиня Анорьен и мальчишка-колдун. И последний сейчас лежал, не в силах даже подняться, не то, что пойти кого-то спасать. Девчонка была одна и совершенно беспомощна, ей не откуда было взять чудесного воина себе на защиту, хотя… почему одна? Люрванди разжала ладонь, посмотрела на поблекшие линии, доставшиеся ей в наследство от Джулиана – голубые линии, собранные в двойной скрещенный треугольник, внутри которого был четырёхлистный цветок. Пусть Джу и был мертв, но Гарноувер жил, пока были те, кто верил в него, а Люрванди верила. Эльфийка закрыла глаза, абстрагируясь от жестокого мира, от ухмыляющихся мужиков и взмолилась:
«Боже великий, Боже милостивый, защити меня, сохрани меня, как всегда хранил!» - она все читала свою молитву, вкладывая в просьбу всю мольбу, веру, весь свой страх, но Бог молчал, не подавая никаких признаков присутствия.
- Чего она там бормочет? – поинтересовался один из солдат.
- А я по чем знаю? – беззаботно фыркнул главарь, - да и какое мне дело?
Он схватил девчонку за плечо, намереваясь притянуть к себе в объятья, но та внезапно открыла глаза и без малейшего страха уставилась в распухшее, красное от жары и алкоголя лицо мужчины, а по ее телу проступили голубые нити.
- Это что за колдов… - договорить главарь не успел – маленькая, хрупкая девчонка с размаху швырнула рослого солдата, превышающего ее и по весу, и по росту едва ли не в полтора раза, о земь и повернулась к другим двоим, опустив корзинку с припасами на мостовую и принимая защитную стойку. Вояки уставились на эльфийку, не зная, как вообще реагировать на подобное, но дурь взяла свое, и один из них с громким ревом бросился на обидчицу. Люрванди выпрыгнула вверх, прямо в полете увернулась от удара и со всей силы ударила нападающего ногой, закованной в тяжелый гипс. По голове она, конечно, не попала – не хватило силы прыжка – но удар пришелся в плечо и этого было достаточно: солдат кубарем откатился прочь. Эльфийка легко приземлилась, ища глазами третьего – тот, в панике от всего увиденного, потянулся рукой к оружию, чертя в воздухе защитные знаки.
«Взяла нож – будь готова убить,» - так сказал Джулиан на берегу черной реки, но сейчас…
«Он убьёт меня, - четко осознала Люрванди, - не возьму клинок – погибну.»
И руки сами потянулись в корзинку, где лежал нож для хлеба. Свой клинок – подарок князя – девушка не носила, не желая пугать мирных жителей, так что оставался только этот – слегка туповатый и совершенно не приспособленный для сражений. И все же сталь заблестела в руке. Солдат дико завопил и бросился вперед, замахиваясь кинжалом: парень боялся, потому действовал неуклюже, и эльфийке не составило труда проскользнуть под его рукой, на ходу ударив рукоятью в живот, парень согнулся и стал падать вниз и вперед, не удержавшись на ногах, девушка, оказавшись сзади, со всей силой, на которую была способна – а с помощью Бога она много что могла – подтолкнула, дополнительно ускорив его падение. Пьяница пропахал лицом мостовую, да так и остался лежать, но его товарищи не дремали: вожак, тот татуированный, уже поднялся на ноги и, выждав мгновение, когда Люрванди чуть ослабила контроль, разбираясь с третьим, выбил из ее ладони нож и жестко заблокировал, выкрутив руки за спину. Сила Бога не могла больше помочь, ведь девушка не знала, как вывернуться, исчерпав запас тех приемов, которым Элдор все-таки успел ее обучить. Второй пьяница тоже встал, его рука безвольно болталась из плеча, но злая решимость ударить обездвиженную жертву не давала ему сидеть просто так. И как девчонка ни крутилась, она не могла вырваться из жестких рук – силы были не равны.
«Ну, все,» - в отчаянии подумала Люрванди.
Кулак громилы стал стремительно приближаться к лицу, и эльфийка была просто уверена, что от этого удара у нее череп треснет и все кости будут переломаны, но… столкновения так и не последовало. Откуда-то сзади вылетела рука в белой перчатке, на которой не хватало среднего пальца, и, перехватив нападающего за запястье, легким движением отправила его глотать пыль, а вот вожаку повезло меньше: он взлетел в воздух настолько высоко, что пропал где-то в вышине. Нет, не стал точкой, а именно пропал, будто испарился. Эльфийка рухнула на мостовую, только сейчас осознав, что произошло, линии на теле погасли и стало страшно, хоть все уже закончилось. Она боялась даже обернуться, несмотря на то, что знала, кто ее спас – Лунный Страж спокойно стоял посреди улицы, глядя на перепуганных солдат, и от него веяло такой яростью, что даже девушке стало не по себе, чего уж говорить о бедолагах.
- И как вы мне объясните все это? – холодно поинтересовался Сивард.
Солдаты молчали – они даже глаз поднять не смели, куда уж там – говорить, все их похмелье как рукой сняло, но военачальник и не торопил с ответом, он умел ждать. Сверху раздался едва слышный вскрик – вожак, достигнув наивысшей точки полета, камнем рухнул вниз, и, похоже, Вересковый Воин не собирался его ловить, потому солдат стремительно падал, размахивая руками и пытаясь остановиться, но сила притяжения была сильнее. И Люрванди поняла: Сивард и пальцем не пошевелит, чтобы спасти мужчину. Пересилив себя, она подползла и, вцепившись в сапоги военачальника, взмолилась:
- Пожалуйста, пожалейте его! – она всегда обращалась к нему только на «вы», когда была вне дома – он сам так просил. – Умоляю, пожалуйста, не убивайте его!
- Зачем? – просто спросил Лунный Страж.
- Он же живой!
 - Дослушай же! – он сощурился под маской – явный признак бешенства. – Зачем мне в армии такой солдат, который, выйдя на отдых, напивается и начинает приставать к молодым девушкам, но Бог бы с этим! Во все времена такие были, но чтоб девчонка его поколотила…
- Да какая разница! – вскрикнула эльфийка. – Просто увольте его, только не убивайте! Вы не имеете права его убивать! Ваша сила не дает вам права играться с чужими жизнями!
- Моя сила дает мне право делать все, что я захочу, - оборвал ее Сивард с непривычной жестокость.
И протянул руку, останавливая падение вояки – тот завис в полуметре от земли, продолжая отчаянно голосить, а потом рухнул, отпущенный, лицом об мостовую. Удар не сильный, но неприятный, тем более, если падать, как бедолага – то есть, плашмя. Вересковый Воин подошел, легонько пнул его краем сапога:
- Идите в казармы и передайте всем, что эта девушка, - тут он кивнул на Люрванди, - под моей защитой, и если кто-то ее хоть пальцем тронет – будет иметь дело со мной, уяснили? А с завтрашнего дня чтоб я вас в войске не видел, не то сам прилюдно вышвырну. И запомните: вы живы только благодаря просьбе Люрванди.
Военачальник повернулся и зашагал вниз, к стене, по дороге подобрал нож и корзинку и бросил эльфийке:
- Идем, с тобой отдельный разговор будет.
Она поспешно встала и захромала вслед за Лунным Стражем, тот пристроился к ее медленной походке. Ему было вовсе не удобно идти таким похоронным темпом, но он хорошо знал, что значит жить с покалеченной ногой, потому, засунув свою гордость подальше, поплелся с ней рядом. Люрванди благодарно улыбнулась ему, без слов поняв и приняв его невидимую заботу – он был добрым этот страшный, порой жесткий и непонятный небелый Белый Воин, и, хоть он и старался убедить ее в обратном, он все-таки был милостивым и заботливым. Это выражалось в мелочах: в ласковом слове, в невидимой поддержке, в том, как он подстраивался под неудобный темп ходьбы… потому эльфийка не боялась его, хоть он и бывал грозен и жесток.
Достаточно долго оба шли молча, и только когда горе-вояки скрылись из виду, девушка заговорила:
- Ты что, и в правду убил бы его?
- А как ты думаешь? – он хитро покосился на нее и даже слегка улыбнулся.
- Думаю да. Ты способен на такое, - чуть подумав, ответила она.
- Да, - согласился Сивард, ничуть не обидевшись. – А ты сама-то убить способна?
Люрванди с удивлением посмотрела на него – ей даже мысли такой в голову не приходило.
- Нет, конечно! Я…
- А зачем тогда нож в руки взяла? – перебил он, уже внимательно посмотрев в смущенное, опущенное лицо.
- Я защищалась…
- Не перебивай меня! – внезапно рявкнул Лунный Страж, и девушка замолчала, чувствуя, как сходит на нет его очередная вспышка гнева, которые стали так часты в последнее время. – Что за привычка такая – не слушать! – уже спокойней, но все еще довольно сердито продолжил Вересковый Воин. – Я еще сам не знаю, что скажу, а вы лезете и с мысли сбиваете! Ты умеешь сражаться, значит, знаешь законы оружия. Зачем тогда нож схватила, если не была готова убить? Ты его даже не использовала, я-то видел, да и удар, которым ты одного из них завалила – ты хоть знаешь, насколько он опасен? Я видел, как таким ударом ноги сломали шею бешеному быку! Да, там был парень повыше и покрупнее тебя – Зрейвальд это был, но это не так важно, ведь шея человека гораздо более хрупкая, и даже ты сумеешь ее переломить. Счастье еще, что ты по плечу ему попала, а не по голове! Пойми меня правильно, я не ругаю тебя, не пытаюсь напугать, а всего лишь хочу защитить. Ты еще не знаешь, с какой силой столкнулась, ты не понимаешь, как ею управлять, и ты не готова к убийству. Если ты убьешь кого угодно, даже монстра – ты навсегда изменишься, убийство – эта черта, из-за которой нельзя вернуться, и я не хочу, чтобы ты перешла ее. Девочки-убийцы – это ужасно, это противоестественно.
- Скажи это Хэлвердан, - пробормотала Люрванди, слегка подавленная и обескураженная словами старшего друга. Она не рассчитывала на подобный разнос и даже не знала, как отреагировать – обижаться, вроде бы, было глупо – Сивард не ругался, а заботился таким образом.
- Зачем? Она и так это знает. Она – ненормальная, так как может убить без колебаний, да и я – псих. Все мы – маги и колдуны – те еще безумцы, потому что война ломает разум, война перекручивает жизни настолько, что солдаты теряют себя и становятся совершенно другими, убийство себе подобного изменяет все системы разума, все его устои. Но ты еще не такая, ты все еще нормальная, и, покуда я жив, я буду беречь тебя от этого жуткого пути. Тебе не нужен нож, ты и без него отлично справишься.
- Ты научишь меня сражаться? – девушка вспыхнула и загорелась – она и думать не смела о подобном.
- Боже упаси! – отмахнулся Лунный Страж. – Чтоб я в здравом уме учил тебя сражаться! Ты на себя-то посмотри, идти нормально не можешь, куда тебе - сражаться! Да и не женское это дело – война, к тому же ты уже сильнее многих – ты ведь Анорьен, ты используешь их секретные техники, отточенные множеством поколений, и еще твоя сила… ты не говорила, что ты – ведьма.
Люрванди только усмехнулась: раньше она так мечтала услышать такие слова! Но теперь была даже рада ответить отрицательно – у ведьм больно жизнь сложная и невеселая была, у ведьм, как у магов и солдат, не было другого будущего, кроме войны, их жизнь была непрестанным сражением.
- Нет, - тихонько проговорила девушка, - я не ведьма, я верующая.
Сивард кивнул:
- Я так и думал – потенциала-то нет. Так ты веришь…
- В Гарноувера, Бога Ветров, как и весь мой род, - договорила Люрванди.
- А кто научил сражаться?
- Элдор, жених мой, - отозвалась девушка, и в этих простых словах было столько боли, что Сивард поежился – он хорошо чувствовал чужие эмоции и по привычке сопереживал им.
Когда-то давно он умел блокировать себя и оставаться безучастным, но сейчас он не хотел этого – он хотел только помочь девчонке, потому делил с ней ее боль. Может, она и не заметит, но чувство тоже не безгранично, и чем больше кто-то черпает его вместе с тобой, тем быстрее оно уйдет. Таков был закон.
- Прости, я не хотел ворошить рану, - он качнул головой, понимая, что своими вопросами вывел ее на воспоминания о князе.
- Все нормально, - она улыбнулась, подставив лицо жгучим лучам, - я уже простила… наверное.
И оба замолчали, но тишина между ними была тяжелой и натянутой, каждый думал о своем, и мысли – горькие и тоскливые – не давали вырваться из порочного круга уныния. Стена приближалась настолько медленно, что казалось, будто бы расстояние растянулось магическим образом и добраться до края города невозможно, в реальности же они просто шагали медленно.
- Где ты был с утра? – наконец, не выдержав тишины, спросила Люрванди.
- Я? А… - Сивард мотнул головой, приходя в себя.  - На Спящей равнине, вернее, в горах, где живут… жили твои друзья-антреги.
- Что значит «жили»? – вздрогнула девушка и уставилась в прорези маски, пытаясь под ней найти глаза Лунного Стража, но тот отвернулся и мрачно буркнул:
- То и значит – нету их больше, - и замолчал, не желая распространяться.
- Как… как это могло произойти! – с грустью, больше похожей на отчаяние, пробормотала эльфийка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – В народе же была сильная армия и двое колдунов…
- Я не знаю, что там случилось, - неохотно проговорил Сивард. – Но когда я прилетел, город-муравейник был уже взят, выживших не осталось, я специально там все обошел… то еще зрелище, - он содрогнулся, вспоминая картину хаоса и разрушения в мертвом, полностью уничтоженном городе. – Мне очень жаль, - добавил Вересковый Воин, заметив, насколько была шокирована девушка, - но их уничтожили больше недели назад, судя по состоянию тел. Я никак не смог бы помочь им, даже если бы отправился сразу. Я был там до того, как летал к тебе домой, но почему-то решил вернуться. Странный сон привиделся, но я ошибся.
- Я… я понимаю, - пробормотала эльфийка, - прости, что вынудила тебя лететь туда…
И снова повисло молчание.
Они добрались до стены, так и не обмолвившись ни словом, на самой же стене было пустынно и тихо. Сивард поставил корзинку и повернулся к Люрванди:
- Я сказал тебе, что не стану учить – это правда, потому что… ну, сама знаешь, но я бы хотел показать тебе несколько приёмов для защиты в добавку к тем, что ты уже знаешь. Они простые, и нога тебе не помешает их выучить, а мне будет спокойней. Но не используй их без надобности, прошу тебя: не женское это дело – война.
***
Она возвращалась домой уставшая, слегка помятая, но такая счастливая, что даже постоянная боль чуть-чуть отступила. Сивард не позволил ей упасть сильно, но как заботливая мамка вокруг не бегал, а повалить Лунного Стража – не только умелого воина, но и гораздо более крупного противника – было совсем непросто. Собственно, получилось-то всего пару раз, когда он столбом стоял и не особо сопротивлялся, но эльфийка все равно осталась довольна. И не столько тем, что смогла через себя кинуть легендарного воина, сколько его вниманием – ему было не все равно, что будет с гостьей, теперь она твердо поняла это и в омертвелой душе появились силы жить дальше. Она не могла сказать, что стала полностью счастливой в городе людей – все-таки смерть ее народа навсегда изменила ее, девушка не стала лучше или хуже, просто изменилась, и эта новая Люрванди плохо умела улыбаться, не могла радоваться так, как прежде. Вся ее радость была неразрывно связана с горем, и, хоть прошло совсем не много времени со смерти Элдора, девушке казалось, что это случилось так давно, что уже не упомнить, когда, да и вообще не с ней, а с кем-то другим. Поверить во все было сложно, но она отчетливо осознавала: кошмар кончился и больше не повторится – Сивард не даст.
Она шла по пустой улице и улыбалась про себя, чувствуя, как потихоньку возрождается внутренне, потому не сразу заметила одинокую фигуру, идущую навстречу, а когда увидела, то так и обомлела: вниз, к стене, пошатываясь на каждом шагу, шел Ганред. Она был бледен, как полотно, и передвигался с трудом, но был настроен крайне решительно, и это и было странно: последние несколько дней он встать-то сам не мог, куда там – идти, а тут… что же подняло его на ноги? В душу стали закрадываться недобрые мысли, стало совсем неуютно и даже страшно: что-то здесь было нечисто, что-то не так… но девушка все равно поспешила ему навстречу, покорив себя за то, что научилась быть слишком уж подозрительной.
- Ганред, зачем ты встал? Ты в порядке? – заговорила она, с тревогой глядя, как он пошатнулся, схватившись рукой за грудь, и страшно закашлялся взахлеб, с трудом вдыхая пыльный, знойный воздух.
Она заковыляла скорее, насколько позволял гипс, Ганред едва стоял на ногах – ему опять стало хуже, и девушка надеялась, что успеет добежать, прежде чем колдун рухнет окончательно.
- Я хочу… хочу сражаться! – прохрипел тот, заставив эльфийку остановиться: Ганред никогда, никогда не высказывал такого желания – он всегда выступал за мирные переговоры, был готов даже на уступки пойти, лишь бы не развязывать схватку, да и после своего спасения частенько в бреду кричал, что не может больше вести войну, что умирает, что готов на все, только бы не биться больше, а тут…
- Пожалуйста, помоги мне… - выдохнул мальчишка, готовый вот-вот потерять сознание, и поднял голову, глядя на девушку огромными, серыми глазами.
И Люрванди попятилась – она хорошо помнила, что у Ганреда, настоящего Ганреда, глаза темно-синие.
- Что ты за тварь такая? – дрожа от нахлынувшей злости, поинтересовалась девушка. – И где Ганред? Что ты сделал с ним?! Отвечай!
- Ты что же, совсем не узнаешь меня? – жалобно спросило существо, принявшее облик колдуна. - Это ведь я и есть!
- Не лги мне! – резко оборвала эльфийка, ставя пустую корзинку на мостовую. – Я знаю, что ты – не он, что тебе от меня нужно? Зачем ты пришел?
Монстр ничего не ответил, только замер, опустив голову и согнувшись едва ли не до земли, и дыша так, что ребра заходили ходуном. Люрванди тоже замерла, боясь сдвинуться с места и спровоцировать тварь на атаку. А потом чудовище стало распрямляться и, разогнувшись окончательно, продолжило расти, потихоньку принимая свое истинное обличье: все тело мнимого Ганреда покрылось густой, черной шерстью, ноги и руки удлинились, став полностью звериными, лицо вытянулось, как волчья морда, глаза, с потрохами выдавшие оборотня, зажглись жутким светом – в них не было зрачка и радужки, они были просто светящимися провалами на выпуклой морде. Тварь вытянулась, хрустнув суставами, а затем опустилась на все четыре лапы, но даже в таком положении осталась выше эльфийки. Однако, вовсе не рост пугал девушку – монстр, хоть и был волком-оборотнем – все равно походил на человека, вставшего на четвереньки: лапы слишком уж напоминали руки и ноги своими удлиненными, гибкими пальцами, да и тело тоже скорее принадлежало человеку, чем животному по своему строению. Только разум у этого создания был черный, не способный ни сострадать, ни миловать, и оборотень пришел убить. Ни о какой пощаде не могло идти и речи, ведь на его лбу был белым вымазан знак – круг, разорванный вертикальной линией.
- Слишком… слишком много от тебя проблем… - оборотень говорил, с трудом подбирая человеческие слова, - храбрая девочка…
Он подобрался и прыгнул, Люрванди взвизгнула и откатилась в сторону, разминувшись с острыми когтями буквально на миллиметр. Тварь мягко приземлилась и, повернувшись, стала наступать, оскалясь, девушка даже встать на ноги не могла и поползла назад, понимая, что следующий прыжок станет роковым – ей не увернуться из этого положения, а на спасение рассчитывать не приходилось: улица была совершенно пуста.  Монстр глухо зарычал и прыгнул, но ему не удалось достигнуть цели: эльфийка почувствовала, как кто-то схватил ее сзади и дернул на себя, вытаскивая из-под удара, а между охотником и жертвой появилась широкая спина. Рослый мужчина – тот самый, что с утра едва не погиб от рук своего же военачальника – словно по волшебству возник перед оборотнем и, схватив тварь за передние лапы, швырнул ее оземь. Еще один из тройки помогал девушке подняться.
- Залезай мне на спину, я унесу тебя! – крикнул он, нагибаясь.
- А твой товарищ? Его же убьют! – задохнулась эльфийка, судорожно пытаясь придумать, как вытащить бородача.
- Нет времени спорить! Мы хоть вину перед тобой загладим! – оборвал ее бывший солдат.
- Только не умирайте ради меня, пожалуйста, не надо! – вне себя от страха взвизгнула Люрванди.
И где, где был Сивард сейчас? Неужели он опять покинул город? Почему он все не появлялся?
- Уходите! – пропыхтел вожак, с трудом удерживая рвущуюся тварь.
Спорить было некогда, и эльфийка, обхватив солдата за шею, забралась к нему на спину – она не могла ничем помочь, и решила не путаться под ногами, а выполнять все указания четко и без промедления.
Солдат бросился бежать, унося девушку прочь от сражения, она оглянулась, боясь хоть на миг оторваться от картины битвы, и в то же мгновение оборотень вывернулся и вцепился в плечо бородача, а затем отшвырнул его в сторону, как игрушку. Третий вояка с диким, нечленораздельным воплем бросился на чудовище, так же бестолково, как и в схватке с Люрванди, размахивая кинжалом, но монстр даже не обратил на него внимания, а одним мощным прыжком перемахнул и противника, и бегущего солдата. Черной тенью тварь пролетела над головами беглецов и опустилась перед ними. Оборотень взмахнул когтями, оставляя на теле смельчака длинные, глубокие порезы, человек дико закричал и рухнул назад, придавив собой эльфийку. Его кровь фонтаном брызнула во все стороны, мгновенно залив все вокруг – бедолагу выпотрошили, как чучело, Люрванди даже крикнуть не могла от ужаса и поползла было назад, с трудом выбравшись из-под трупа, но запуталась в платье и окончательно потеряла возможность двигаться. Монстр оскалился и замахнулся было, готовый выполнить свою миссию…
- Не вздумай! – оставшийся на ногах солдат бросился наперерез, загораживая Люрванди собой.
Ему уже было все равно – такая безрассудная смелость бывает только у смертников, когтистая лапа, скрюченная, мертвая, пошла вниз, готовая искромсать и этого человека также, как разделалась с его товарищем, но убийство не было совершено: свет полыхнул по сторонам, обтекая девушку и бойца, и между чудовищем и его жертвами возникло существо, которое не боялось никаких темных тварей. Сивард пришел-таки…
- Убирайся прочь, - просто сказал Лунный Страж, и в его словах была такая сила, что оборотень глухо и жалко заскулил, а потом рассыпался грудой пепла – Тьма не смогла выдержать света, что исходил от военачальника.
Серый песок стал сдуваться ветерком, поднялся в небо и облаком исчез из видимости – вот так все быстро разрешилось, когда в схватку вмешался мастер боевого искусства.
- Люрванди, цела? – как и всегда холодно и строго спросил Сивард, мельком взглянув на девушку, но даже не придвинувшись к ней.
Он поднял изуродованное тело и переложил его в тень.
- Я-то да, - она с трудом села, а потом вспомнила, что ее беспокоило: Ганред, что было с ним? Она больше всего на свете боялась услышать, что с колдуном что-то случилось, ведь ходили поверья, что оборотень может принять личину только того, кого убил, но было ли это правдой?
- В порядке я, - раздался глухой, но вполне живой голос. – Кэрлих, руки убери, мешаешь же!
Оба колдуна уже были здесь – никто не заметил, как они появились, да и вообще не понятно было, как они дошли – один еще слеповатый, а другой – едва на ногах держится. Эльф, бледный, как смерть, проковылял к вожаку, рухнул на колени рядом с раненым, отстраняя руки Кэрлиха.
- Я врач по специальности, дай мне… - заспорил было тот, но Ганред оборвал строго:
-  Да я тоже врач, но у меня за спиной – многотысячелетний опыт Эльфийской Академии, мои знания имеют ключевое значение сейчас.
Кэрлих отстранился тут же, понимая, что эльф гораздо опытней. Сивард согнулся над обоими, пытаясь понять, есть ли у бедолаги шансы – у того плечо было разорвано, кровь текла, не сворачиваясь, края стали черными, отравленными.
- Мне нужна сила, - Ганред покосился на Лунного Стража, - я могу помочь, но мне не хватит энергии.
- Бери, - пожал плечами тот и положил руки колдуну на плечи.
Люрванди, заботливо усаженная в тень, смотрела на работу последнего из своего народа, но, понимая, что уже ничем не сможет помочь, совершенно обмякла, безучастно наблюдая, как потихоньку яд выходил из тела, а края раны приближались к друг другу. Внезапно, Ганред покачнулся, но упасть ему не дали: Сивард осторожно уложил колдуна на мостовую, и тот так и замер, уставший и неспособный даже пошевелиться, он лежал, слепо глядя в далекое небо, и дышал, чувствуя, как пробуждается из того лихорадочного кошмара, куда он попал после гибели своего народа.
Кэрлих поднял раненого на песчаные носилки, тело спрятал в гробу, чтобы зря прохожих не пугать, и, крикнув третьего солдата в качестве поводыря, направился в лазарет, Лунный Страж поднял Гареда, как маленького ребенка, и понес его домой, на ходу не забыв и эльфийку на ноги поднять. Он шел и тихонько говорил с колдуном, который с каждой минутой становился все более и более серым и скучным:
- Ничего, ничего, все наладится, я тебя поучу, и ты снова сможешь сражаться, только потерпи…
- Я не хочу больше сражаться! – внезапно крикнул бедняга и весь затрясся от ужаса, который внушал ему путь солдата.