От земли до неба Глава 12

     Я до последнего тянул время, хотя мог бы переехать в Москву уже давно, и вот я решился уйти из компании. Но для этого мне нужно было отлетать летний сезон, когда больше всего рейсов. Однако моим планам не суждено было сбыться. Не всё в этой жизни зависит от нас. В мою судьбу вмешались высшие силы и в дальнейшем изменили весь ход запланированных событий.
     Был обычный летний день. Погода стояла хорошая. Я должен был лететь из Ульяновска в Новосибирск. Рейс запланирован на одиннадцать часов утра. Маршрут недолгий, протяженностью всего три с половиной часа, я обожаю такие перелёты. Два часа на отдых и обратно домой. Как обычно я хорошо выспался, принял душ, гладко выбрился. Надел чистую форменную белую рубашку, брюки, фуражку, а китель перебросил через руку. Уж очень жарко было тем утром. Ещё раз кинул на себя оценивающий взгляд в зеркало – всё было безупречно, и вышел из номера гостиницы.
     Раньше, когда я был маленьким и летал с мамой на самолёте, я думал, что у пилотов полёт начинается так же, как у пассажиров. Сел за штурвал, завёл мотор и полетел. Но это совсем не так. За два часа до вылета я должен прибыть в аэропорт. Никого не интересует, как ты будешь добираться, главное, чтобы был вовремя. У многих пилотов имеются свои личные автомобили. Я тоже мечтаю о нём, но только, когда буду работать в Москве. Пока я добираюсь на служебном транспорте. Затем мы проходим предполётный медосмотр. В тот день я как обычно зашел в медпункт. Там меня встретили фельдшер и врач – приятные женщины с большим опытом работы. Говорят, они с первого взгляда заметят, что у пилота проблемы со здоровьем.
- О, Артём Вячеславович, доброе утро! - поздоровались они почти хором. – Как сегодня спали?
- Доброе утро. Спал я как убитый, впрочем, как всегда.
- Спиртное не употребляли?
- Так, а вы думаете, от чего я крепко спал?
- Ну, давайте проверим, как крепко вы спали?
     Мне нравилось общаться с нашими медработниками. С ними можно было пошутить. Многие мои коллеги боятся проходить медосмотр, особенно те, кто постарше. Самый страшный кошмар для пилота быть отстраненным от полёта. Фраза «профнепригоден» звучит для них, как смертельный приговор.  А мой организм молодой и крепкий, жалоб никаких нет.
- Всё хорошо. Давление в норме, температура тоже. И промилле в порядке, если верить тесту пили вы очень давно.
- Да, кажется, что в прошлой жизни, - с сожалением вздохнул я.
- Сейчас оформлю допуск на полёт, - сказала врач. – Доброго пути и мягкой посадки.
- Спасибо, дорогие мои. И вам лёгкой смены. Скоро снова увидимся!
     Непринуждённая беседа, а настроение поднялось. Они для меня за эти три года стали родными. Знал бы я только в тот момент, что больше их никогда не увижу.   
     Далее я двинулся в штурманскую комнату на предполётный брифинг, это такое совещание, где выдаются метеосводки, карта погоды, бортовые журналы, план полёта, список пассажиров и количество багажа. Мне выдали навигационную документацию и штурманские навигационные расчеты для выполнения полёта по маршруту. Присев за большой стол, я разложил бумаги и стал готовиться к полёту. Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет вошёл командир воздушного судна.
- Всем привет! А ты, как я понимаю, второй пилот Дебуа? - громко спросил он. Я быстро встал из-за стола и протянул ему руку.
- Да, верно. Доброе утро, командир.
- Меня зовут Родион Михайлович. Будем знакомы, - выпалил он. Мы пожали друг другу руки.
- Артём Вячеславович. Приятно познакомиться.
- А что за фамилия такая? Француз что ли?
- Ну, по правде говоря, во мне только четверть от француза.
     Он громко рассмеялся, обнажив свои мелкие жёлтые зубы. Поведение командира меня обескуражило. Сказать, что он мне не понравился, это ничего не сказать. Он был невысокого роста, щуплый, на круглой как мяч голове росли светло-рыжие волосы. Но держался он важно и с высокомерием смотрел на меня своими маленькими бесцветными глазами. Чему я очень удивился, так это его возраст. Он выглядел моим ровесником, а может даже младше. Меня не покидал вопрос, как он доработал до командира воздушного судна в таком молодом возрасте? Раньше мне доводилось летать с командирами, которым далеко за тридцать. Нужно много пройти тестовых полётов, отучиться на многочисленных курсах повышения квалификации или просто отличиться в работе. А на это всё нужно время.
     По правилам авиации экипаж узнаёт друг друга только на брифинге за час до полёта. И ты редко попадаешь к одному и тому же командиру. У меня был всего один такой случай за три года. Это специально делается для того, чтобы пилоты не успевали сдружиться, их ничего не должно связывать, кроме одного единственного полёта. Да к тому же текучка кадров в нашей компании большая. Заработок на порядок меньше, чем в других компаниях. Все здесь для того, чтобы получить заветные налётные часы. Денег больших здесь не заработаешь.
- Ну что, француз, у нас там с погодой?
- Циклон в районе Омска, рекомендую держаться южнее, - отрапортовал я.
- Ладно, прорвёмся, ещё не такое видали. Пойду рассчитаю топливо. Где список пассажиров?      
     Он разгрёб бумаги на столе в поисках списка. Сегодня числилось на борту сто тридцать пять пассажиров. Самолёт не полностью загружен, так что мы взяли дополнительную почту. В конце концов, молодой командир рассчитал необходимое количество топлива, подписал все бумаги и сообщил в службу перевозок о решении на вылет.
- А теперь пойду к девчонкам! – радостно воскликнул он, потирая руки. Это он так назвал наших бортпроводниц. Ему нужно будет провести брифинг ещё и с ними. Родион Михайлович ушёл, а я остался в кабинете доделывать свою работу. Спустя двадцать минут он снова появился передо мной, весь сияя от счастья.
- Какие красавицы с нами летят! Мне их старшая особенно понравилась. Так, сколько мы летим, ага три часа пятнадцать минут. У меня всего три часа её уломать. Я думаю, хватит!
- Что сделать? – недоумевал я. Меня уже начал бесить этот ветреный тип. Я впервые в такой ситуации, с таким несерьезным командиром. И в душе постепенно стал закрадываться страх за предстоящий полёт. Я не знал, что от него ожидать. А этого ни в коем случае нельзя допускать.
- Уж тебе–то не знать, француз! Переспать я с ней хочу. Или во Франции так не делают?
     Я резко встал из-за стола. Собрал документы. Затем близко подошёл к нему. Не знаю, что на меня нашло, но я схватил его за ворот рубашки и сжал так сильно, что Родион, даже не хочу называть его по отчеству, начал хрипеть от испуга. Эх, были бы мы в другом месте, я б ему так вмазал, что он долго бы меня помнил.
- Я русский! – прошипел я ему в лицо. - Пошли на борт, Казанова.
     До вылета оставалось сорок минут. В аэропорту звучало объявление о посадке. В зале было очень шумно. Я ускорил шаг. Родион еле поспевал за мной, семеня своими короткими ножками. И только, когда мы поднимались по трапу, он приложил все усилия, чтобы обогнать меня и войти на борт нашего воздушного судна первым. Я не сопротивлялся. Ведь он же хозяин здесь! На входе нас приветливо встречала старшая бортпроводница. Вначале она поздоровалась с Родионом. Я заметил, как командир окинул её своим похотливым взглядом и подмигнул ей.
- Доброе утро, Артём Вячеславович, - произнесла она. Я тоже пожелал ей доброго утра, мельком взглянул на неё и двинулся в кабину пилотов. Да, признаю, что девушка была привлекательная. Как вдруг снова услышал её голос.
- Артём, неужели я так изменилась, что ты меня совсем не узнал?
     Я замер на месте и медленно повернулся. И только сейчас меня пронзило будто молнией насквозь. Передо мной во всей красе стояла Люба. Та самая наша Любаша, с которой мы пять лет учились в авиационном институте. Длинные черные волосы аккуратно собраны в пучок на затылке. Её черты лица были чертовски привлекательны - большие карие глаза, крупный, но в тоже время выразительный рот, выпуклые щёчки плавно переходили в узкий остренький подбородок – всё это притягивало взгляд и не оставляло равнодушным. А форменная одежда бортпроводницы - приталенный синий пиджак и узкая юбка-карандаш - красиво смотрелись на её стройной фигуре. Я потерял дар речи. Люба улыбалась мне.      
- Любаша, неужели это ты? - наконец речь вернулась ко мне, я дружески обнял её. - Но почему ты здесь? Не понимаю, что произошло? Мы сейчас с тобой вместе должны заходить в эту кабину!
- Понимаешь, я девушка. Никто не хочет доверять управление самолётом девушке. Ты же помнишь нашего инструктора. Так вот, я глупая, тогда смеялась над ним. Думала, докажу ему, что я ничем не хуже мужчины. А на практике оказалось всё наоборот. Хотя слово авиация женского рода, управляют ею мужчины. Но ты не переживай, я счастлива, что я всё-таки осталась в авиации, пусть и в другой должности. Я не могу жить без неба. Кроме неба у меня ничего нет!
- Как и я. Я тоже не представляю себя на земле, чем там заниматься? Вот уже три года я живу в небе. Любань, а у нас с тобой много общего.
- Артём, так мы ж с тобой учились вместе и мечтали об одном!
- Нет, это несправедливо. Люба, надо обязательно с этими глупыми предрассудками бороться. Давай, после рейса я поговорю с нашим начальством о тебе. Я им всем расскажу, какая ты ….
 - Ну, какая я? – перебила меня Люба. – Я особь женского рода – это самый главный недостаток. Но ты не переживай. У меня всё в порядке. Смотри, я дослужилась до старшей. Налетала почти две тысячи часов. Я довольна своей работой.
- Нет, Люба, так быть не должно! Ладно, мне пора готовиться, а ты не исчезай. После рейса встретимся и что-нибудь придумаем. Дай мне свой номер телефона.
     Я приступил к подготовке навигационного комплекса воздушного судна, а Родион вышел осматривать его. Я с трудом сосредотачивался на работе, потому что из головы не выходила Люба. Как так могло произойти? Почему её не взяли пилотом? Ведь она была лучшей на курсе. Какая несправедливость!
      Затем началась посадка пассажиров. Я представил, сколько сейчас забот у Любы. Мы получили доклад от неё об окончательном количестве пассажиров на борту, грузе и почты. Родион сделал поправки и запросил разрешение у диспетчера на выруливание.
- «Ульян Авиа» 92, выруливайте на взлётную полосу три и ждите, на полосу садится самолёт, - услышал я через динамик голос наземного диспетчера.
- Ок. Жду, - лениво произнёс Родион.
     На взлётно-посадочной полосе преимущество всегда у садящегося самолёта. Сквозь окно мы увидели его. Это был Аэробус 320 компании «Аэрофлот». Я с завистью проводил его взглядом. Как бы мне хотелось там работать! Машины у них современные, жёсткая дисциплина, да и базируется компания в Москве. Как уже хочется домой!
- «Ульян Авиа» 92, взлёт разрешаю. Давайте, поторапливайтесь, - снова сказал диспетчер. Это означало, что мы должны срочно освободить взлётно-посадочную полосу.
     Командир нажал на педали тормозов. Я уровнял тягу в обоих двигателях. Они заревели как дикие звери. Наш борт с раскатистым рёвом рвался в небо. Родион отпустил тормоза, и самолёт рванул вперёд, всё быстрее и быстрее набирая скорость.       
- «Ульян Авиа» 92 пошёл на взлёт, - сообщил Родион и плавно потянул штурвал на себя. Закрылки отклонились, в это мгновение нос самолёта приподнялся. Теперь мы продолжали разгон на двух колёсах, чтоб добрать необходимую скорость. И наконец самолёт оторвался от земли. Через несколько минут наш Боинг 737 уже парил высоко в небе. Набор высоты прошёл благополучно. Мы заняли определённый эшелон, и командир включил автопилот. Теперь нам можно было отдохнуть, так как самолёт вёл себя сам.
- Ну что, по кофейку, - потирая руки, вдруг произнёс Родион. - До Омска у нас примерно два часа благоприятной погоды, поэтому можно расслабиться.
     Я вызвал по внутренней связи старшую бортпроводницу и попросил два кофе и что-нибудь сладенькое. Я знал, что пилоты много едят сладкого. На коротких рейсах не предусмотрены горячие обеды, но напитки и закуски имеются. Спустя пару минут к нам в кабину зашла Люба с подносом в руках. Мы откинули столики и ждали кофе. У нас было очень тесно, мы с Родионом с трудом умещались в кабине, поэтому Люба смогла встать позади меня, чтобы протянутся к столику командира. Люба ставила чашку на столик очень медленно, боясь пролить его. Как в этот момент Родион обнял её, положив свою руку чуть ниже талии. Наступила тишина. Люба замерла. Во мне вообще взорвался вулкан гнева от такого поведения. Нет, я знал, что стюардессы для пилотов это объект сексуальных фантазий. Многие флиртуют во время рейса. Девушки сами дают повод в надежде выйти замуж за пилота и вечно быть домохозяйкой. Что интересно, женатые пилоты даже сильнее пристают к ним, обещая, что бросят своих жён и обязательно женятся на них. А преследуют они совсем другие цели. Но Люба не давала повода, даже намека никакого не было. Она совсем другая: серьезная и ответственно относится к своим обязанностям. Она просто выполняла свою работу. После нелепого молчания Люба наконец произнесла.
- Уберите, пожалуйста, руку, товарищ командир.   
     Говорила она громко, отчетливо произнося каждое слово. Ей было вдвойне неудобно, что такое произошло в моём присутствии. На её щеках вспыхнул румянец от стыда. Но Родион даже не пошевельнулся. Тут уже я не выдержал и прикрикнул на него.
- Тебе сказали убрать руку!
     Только сейчас он отдёрнул руку, как будто обжегся. Он метнул на меня ревностный взгляд, а губы сжались в тонкую линию. Люба, воспользовавшись ситуацией, быстро поставила мой кофе на столик, поровну разбросала конфеты и пулей вылетела за дверь. Родион молчал. Он следил за приборами и любовался ясным небом за окном.  Я переговаривался с воздушными диспетчерами разных аэропортов, сообщая им свои координаты и сверяясь с их показаниями. Всё шло по плану. Сначала нас вёл диспетчер курганского аэропорта, а затем я с ним попрощался, и он передал наш борт челябинскому диспетчеру. С командиром мы не обмолвились ни словом. Мне казалось, что прошла целая вечность. Но первым нарушил тишину Родион.
- Я смотрю, Любаша тебе тоже понравилась?
- Я женат! – коротко ответил я.
- Одно другому не мешает, - махнул он рукой.
- Просто мне не нравится твоё поведение по отношению к ней. Здесь не клуб знакомств, - строго сказал я.
     Мне совсем не хотелось вдаваться в детали, что мы с ней учились, поэтому она моя давняя знакомая. Да и какая разница! Была бы на её месте другая девушка, я б поступил так же. Затем я посмотрел на него и заметил, что Родион побагровел от злости.
- Нет, ты врёшь! Она тебе нравится. Но я первый её заприметил! И вообще, я здесь главный, и я решаю, кому достанется честь понежиться со мной в постели. А ты можешь прогуляться по салону, найти себе другую стюардесску, их там ещё три. Хоть всех их забирай. Но сегодня Любка будет моей!
- Не смей к ней прикасаться, даже смотреть в её сторону не смей! – выкрикнул я.
- А то что? – с усмешкой спросил он.
- А то я тебя прибью! Ты не встанешь из этого кресла живым. Мне всё равно! Мне терять нечего, зато честь всех этих несчастных бортпроводниц будет спасена.
     Родион скривил недовольную гримасу и сразу же переключил своё внимание на маршрутную карту. Теперь настала пора мне отдохнуть. Я раскинулся в кресле и отхлебнул глоток уже остывшего кофе. Мы точно с ним не ладили. Он видел во мне соперника. И это касалось не только моих физических данных, которые намного превосходили его. Я заметил, что в качестве командира воздушного судна он был полным ничтожеством. Наблюдая за его действиями, я понял, что он попал в это кресло по великому знакомству. Мне ничего не оставалось, как молить Бога о скорейшем завершении полёта и, чтобы больше с ним никогда в жизни не встречаться. Спустя несколько минут я опять вспомнил о Любе. Я вышел из кабины узнать о её самочувствии. Некоторое время я наблюдал, как она легко порхала в узком проходе самолёта, обслуживая пассажиров. Заметив меня, она улыбнулась и двинулась ко мне навстречу.
- Люба, скажи мне правду, такое часто бывает? – спросил я её шёпотом, стараясь, чтоб никто нас не услышал.
- Что именно?
- Он лапал тебя за задницу! Пилоты часто такое себе позволяют?
- Нет, не часто, но бывает, - ответила Люба. Она отвела смущенный взгляд и добавила:
- Да ладно пилоты! Вот пассажиры бывает такое тоже делают. Я им не могу ничего сказать, чтоб только не обидеть. Вот приходится терпеть.
- Терпеть? Такое нельзя терпеть! Нет, так дальше не может продолжаться. По возвращении я напишу рапорт. Такое поведение просто недопустимо!
     Моему возмущению не было предела. Это не работа, а сексуальное рабство. Если девушка красивая, да ещё стюардесса, то получается можно позволять себе делать с ней всё, что захочется. Люба слушала меня внимательно и застенчиво улыбалась. В этой улыбке я увидел такую глубокую горечь, что мне стало жаль её. Нет, она совсем не заслуживает такого отношения!
- Артём, как жаль, что не все пилоты такие порядочные, как ты. Такие, как ты, в нашей компании надолго не задерживаются. Скажи, только честно, ты собираешься уходить отсюда?
- Да! – немного замешкавшись, выпалил я. – И я намерен забрать тебя с собой! А пока не давай себя в обиду.
     На этот раз Люба широко улыбнулась, а её глаза радостно заблестели. Я ей подмигнул и вернулся в кабину.
      За окном ясное нежно-голубое небо сменилось белой пеленой. Совершенно ничего не просматривалось. Было ощущение, что самолёт попал в огромный бидон с молоком. Началась небольшая болтанка. На метеолокаторе высветились пурпурно-красные пятна грозового фронта, который простирался на двадцать пять футов в высоту.
- Хм, довольно высокий фронт. Командир, нам надо срочно принять решение, как его обходить.
- А что тут думать. Мы сейчас немного возьмём вверх и сэкономим топливо. Компания отблагодарит нас за это хорошей премией,  - с важным видом сказал Родион.
- Командир, фронт слишком высокий, обходить сверху не рекомендуется. Так и до сваливания недалеко.
     Родион меня совсем не хотел слушать и твердил своё.
- Увеличивай режим двигателей, сейчас наскребём максимум высоты, на которую способен этот «бобик», и я тебе продемонстрирую своё лётное мастерство. Мы легко перелетим эту тучку.
     Я не верил своим ушам. Да он просто дурак! Меня сковал страх. Я был не в состоянии выполнять его приказы.
- Родион, есть инструкция, в которой чёрным по белому написано «в случае вхождения в грозовое облако пилоты обязаны провести самолёт на безопасном расстоянии от него». Сверху, в нашем случае, совсем небезопасно, если только ты не хочешь улететь в космос.
- Ты что боишься? Помню, в прошлом году у меня была такая же ситуация, так все обошлось. Только напарник у меня был лучше и не такой трусливый, как ты. Не бойся, сейчас я тебе покажу, как это делается.
- Родион, а можно узнать, как ты стал командиром? Сколько у тебя лётных часов? Ведь ты даже не знаешь главного правила пилота – строго следовать инструкции.
   Он только нагло улыбался. В этот момент нас здорово встряхнуло. Где-то совсем рядом блеснула молния. Я включил табло «пристегните ремни» и сам инстинктивно пристегнулся. Напряжение накалялось. Родион упрямо продолжал вести наше судно вверх. Я ещё раз пытался спокойно объяснить ему об опасности его действий, но он был одержим своей идеей экономии топлива. В моем мозгу лихорадочно вертелись мысли. Что я могу сделать в роли второго пилота? Ведь основное решение принимает главный пилот. Перед глазами стали всплывать картинки из прошлого. Все тренировки на авиасимуляторах. Я вспомнил, как когда-то мой самолёт вошёл в штопор. Какие это были неприятные ощущения! А также в ушах звенел строгий голос инструктора: «Никогда не допускайте вхождения в штопор. Выйти из него практически невозможно. Чёрт побери! Вы не лётчики-истребители!» Только тогда это был виртуальный штопор, а сейчас может произойти реальный. Самолёт судорожно содрогался под потоками вертикального воздуха. Я был бессилен, мне оставалось только беспрекословно выполнять команды Родиона – главного человека на нашем воздушном судне. А вдруг действительно мы сумеем проскочить? Ведь у него был уже такой опыт. Хотя я до сих пор не понимал, зачем он рискует жизнями пассажиров и экипажа? Смысл его действий я не понимал. В голове стучало одно: так делать нельзя! Это опасно! 
     Как вдруг самолёт снова тряхнуло, да так сильно, что Родиона выбросило из кресла, и он сильно ударился виском о приборную панель. Удар был такой силы, что он тут же потерял сознание. От неожиданности я растерялся. Позже я заметил, что Родион не пристегнул ремни безопасности. Быстро придя в себя, я взял управление самолётом в свои руки. Первое моё решение было снижаться как можно быстрее. Срочно связавшись с диспетчером, я запросил разрешение на снижение. Они там тоже удивились, почему мы идём в грозовое облако. Эти слова только ободрили меня, значит, я всё делаю правильно. Я приступил к пикированию. Тянуть было нельзя, мы подошли к критической точке, сейчас могло произойти всё что угодно. Это был единственный верный способ облететь грозовой фронт. Мне как воздух нужен был напарник, чтобы следить за всеми приборами. В данный момент нужно было следить за углом атаки, чтобы самолёт не свалился. И тут я вспомнил про Любу. Не раздумывая ни секунды, я вызвал её по внутренней связи.
- Что здесь случилось? – вскрикнула Люба, закрыв рот от ужаса. Она пристально смотрела на неподвижное тело командира.
- Люба, у нас чрезвычайная ситуация. Мы идём в грозу, по причине халатности командира. Без твоей помощи я не справлюсь. Садись в кресло, помоги мне.
- А Родион мёртв?
- Нет, скорее жив. Сейчас поспит немного и придёт в себя. Люба, быстрей!
- Я сейчас. Я обязана это сделать.
     Люба выбежала за дверь и сразу же вернулась. В руках у неё была аптечка. Она быстро заклеила рану и обвязала голову пострадавшего бинтом. Проверив пульс и убедившись, что он жив, Люба, наконец, села в моё кресло второго пилота. Я поспешил убрать Родиона. У нас в кабине находилось ещё одно откидное добавочное кресло возле самой двери, так вот я быстро усадил нашего горе-командира туда и крепко пристегнул его. В следующее мгновение я уже сидел в кресле командира Боинга 737. Я глубоко вздохнул, стараясь справиться со своими нервами и приступил к работе. Я проверил все приборы, убедившись, что у нас всё в полном порядке, затем поговорил с диспетчером, сказав, что мы можем продолжать рейс до места назначения. От сердца отлегло, и я подумал, что беда миновала. Объяснительная будет потом, а сейчас передо мной стоит задача в целости доставить всех сто тридцать пять пассажиров и шесть членов экипажа до Новосибирска. 
     Люба управляла самолётом. Я контролировал полёт. Она не смотрела в окно, а сосредоточилась на приборах. А я благодарил Бога, что сегодня у меня есть такой грамотный напарник. Если всё благополучно закончится, то мне придётся написать рапорт о возникновении аварийной ситуации на борту. Я уже мысленно представлял содержимое моего будущего рапорта. Надо обязательно в нём упомянуть о Любови Петраковой, которая безупречно сработала в экстренной ситуации. Упрекнуть мне её было не в чем. Мы прорвёмся, всё будет хорошо. Вот теперь я понял, почему Родион собирался проскочить циклон сверху: снижение было затяжным, тяга на пределе, поэтому топлива сожгли много. Но нашей основной задачей сейчас было пройти под циклоном, а там везде высокое давление. Можно будет уйти на предельную высоту и сэкономить топливо, по крайней мере, до пункта назначения хватит. Быстро просчитав всё это на бумаге, я с облегчением выдохнул. Однако радоваться было рано. На высоте шесть тысяч метров в наш борт попала молния. Раздались сигналы предупреждения. Моргнул свет. Затем снова моргнул и в третий раз он выключился полностью. Самое страшное, что могло произойти, уже случилось – отключились оба двигателя, на борту не было электропитания, перестали работать все навигационные системы и связь. Я предпринял попытку включить генератор, но ничего не вышло. Наш полёт продолжался в полной тишине и темноте. Тучи, сгустившиеся вокруг нас, не давали солнечным лучам освещать внутри салона. Мы планировали сквозь грозу. Самолёт с каждой секундой приближался к земле. Похоже, что ты несёшься по встречному движению на оживлённой трассе с закрытыми глазами. Я вопросительно посмотрел на Любу.
- Артём Вячеславович, не сдаёмся! Давай ещё раз попробуем включить генератор, - настойчиво сказала она.
     Я потерял счёт этим попыткам и, наконец, он заработал. Я почувствовал облегчение. У нас есть шанс где-нибудь благополучно приземлиться! Электропитание снова появилось, а самое главное - связь. Теперь нам можно перезапустить двигатели. Но для этого нужно время. По инструкции эта процедура занимает около тридцати секунд, но по моим ощущениям прошла целая жизнь. На высоте полторы тысячи метров первый двигатель включился, а за ним и второй. Двигатели заработали, но легче от этого не стало, я обнаружил, что в топливных баках осталось совсем мало горючего. Мне сейчас некогда выяснять, куда оно делось, пока мы планировали, будто вылилось в воздух, решение было одно - садиться как можно быстрее. 
- Ну что, Артём, сообщай на землю об аварийной ситуации и запрашивай посадку, - ровно и спокойно сказала Люба.
- Сбросить мощность. Будем снижаться, - приказал я.
     Я ещё раз изучил маршрутную карту, пытаясь точно определить наше место нахождения. Мы были в ста километрах от Омска. Там находится крупный международный аэропорт. Посадочные полосы в хорошем состоянии и достаточной длины. На мой взгляд, это идеальное место, чтоб благополучно прервать наш полёт. Затем я связался с наземным диспетчером и запросил аварийную посадку. Диспетчер вёл нас на минимальной высоте, шторм разбушевался не на шутку, и самолёт сильно трясло. Люба в это время успевала переговариваться с бортпроводницей по внутренней связи.
- У нас аварийная ситуация – нехватка топлива, а также нашему командиру стало плохо, он потерял сознание, самолётом управляет второй пилот и я. Девочки, успокойте пассажиров. Ситуация под контролем. По нашим подсчётам через сорок минут мы приземлимся.               
     Она просто мой ангел-хранитель. И мы сделаем это! Я скрупулёзно изучал на карте посадочную полосу омского аэропорта, на которую вёл нас диспетчер. Мы приняли решение, что сажать самолёт буду я. Наш борт пошёл на посадку. Открылись закрылки, скорость снизилась достаточно для выпуска шасси, я дернул гидравлический кран и … о, ужас! Датчик показал, что передняя стойка шасси не зафиксировалась. Мы с Любой переглянулись.
- Чёрт побери! Сегодня точно не наш день! – выкрикнул я в сердцах.
- Попробуй ещё раз, - ровным голосом сказала Люба.
    Я дёргал этот злополучный рычаг снова и снова, но мои попытки зафиксировать стойку шасси так ни к чему не привели.
     Мы находились недалеко от аэропорта, вышли из облаков, и наш борт хорошо просматривался с диспетчерской башни. Я описал ситуацию с шасси и попросил сообщить, насколько она критична. То, что я услышал, повергло меня в шок. Металлическая стойка не развернулась в нужное положение, а осталось в противоположном на девяносто градусов. Я представить себе не мог, как буду сажать самолёт, который сразу же завалится на нос. Нам ничего не оставалось делать, как готовиться к жёсткой посадке.
- Люба, срочно сообщи бортпроводникам, чтобы проинструктировали пассажиров. Посадка будет жёсткая. Не исключён пожар при посадке. Как только самолёт прекратит движение, пусть сразу же выводят пассажиров, не дожидаясь моей команды.
    На земле пожарная служба была приведена в боевую готовность. Назад дороги нет. Я уже видел посадочную полосу и наш самолёт стремительно к ней приближался. Я ещё раз посмотрел на Любу, а она на меня. Я не видел ни капли страха в её глазах. Это меня сильно воодушевляло. Мы справимся! У неё по-мужски крепкая воля и сильный характер. Любой пилот-мужчина позавидовал бы такой стойкости.  Я поражался выдержке этой хрупкой девушки. Мне стыдно признаться, но в ту минуту меня разбирал страх. Я знал, какие последствия могут возникнуть при этой посадке. Но её хладнокровие придавало мне уверенности.
- Артём, может, ещё попробуй. С генератором же получилось. Давай пойдём на второй круг, - предложила она.  Я отрицательно покачал головой.
- Мы выкатали много топлива на низком эшелоне. Его у нас почти не осталось, но хуже всего тяга на минимуме. Я не подниму самолёт даже на сто метров.
- Ладно, идём вперёд. Топлива мало, может, не сильно гореть будем.
     В эту минуту я осознавал, что шансов приземлиться благополучно у нас нет. Я начал готовиться к худшему. Через несколько мгновений нас просто не будет в живых. Как только задние стойки шасси коснутся земли, нос самолёта упадёт на повреждённую переднюю стойку. Она обломится. Нос свалится на землю. Возникнет пожар. Мы сгорим или разобьёмся. Но я должен сделать всё возможное, чтобы этого не произошло. Я снова посмотрел на Любу и подумал: «Она так молода и красива. У неё должны быть дети. Ей ни за что нельзя сегодня умирать».
 Вдруг в наушниках я услышал тревожный голос диспетчера.
- Тысяча футов. Снижаетесь хорошо!
- Какой ветер? – спросил я. Сейчас всё надо было учесть.
- Ветер у земли двести пятьдесят градусов, порывы десять метров в секунду.
- Спасибо. Вас понял.
     Направление ветра нам благоприятствовало. Он поможет нам затормозить. Хоть здесь нам повезло. Диспетчер продолжал вести нас.
- Пятьсот футов. Когда коснётесь земли, как можно дольше держите нос в приподнятом положении. Сто футов. Идёте ровно! Пожарная служба уже на месте. Пятьдесят, тридцать, десять. Ну, держитесь, ребята! С Богом!
     Наш самолёт коснулся задними колёсами полосы. К моему удивлению, касание было мягким. Мы ещё несколько метров катились так по инерции. Открытые на сорок градусов закрылки и сопротивление ветра гасили скорость. Я представил, как пассажиры в салоне выдохнули с облегчением, возможно даже хлопают в ладоши, я не знаю, мне не слышно. Но только мы с Любой понимали, что самое сложное только начинается. Пришла пора опускать переднюю стойку. Я глубоко вздохнул и немного отдал от себя штурвал. Послышался адский скрежет металла и скрип резины. Самолёт затрясло, как будто он катился по болотистым кочкам. Я предпринял попытку снова приподнять нос. Самолёт качнуло, звук исчез, это означало, что нос снова поднялся! Я не верил в происходящее. Надо же! У меня получилось! И так я сделал несколько раз до полной остановки самолёта. На какое-то мгновение всё замерло, мы сидели неподвижно. Затем что-то громко лязгнуло под нами, и нос плавно лёг на землю. Стойка не выдержала и обломилась. На наше счастье, это произошло после полной остановки, даже корпус остался цел. Мы одновременно переглянулись. В эту секунду в кабине стало очень тихо, даже слышно было, как мы тяжело дышали. Моё сердце бешено колотилось, мне казалось, что оно сейчас выскочит из груди.
- Артём, мы уже в раю? – дрожащим голосом спросила Люба.
- Нет, сегодня умирать не входило в мои планы. Я же говорил, мы сделаем это! 
      Она улыбнулась, и мы крепко обнялись. Я почувствовал, как она дрожала, я её начал успокаивать, как вдруг сам не справился с эмоциями и разрыдался. Это были слёзы счастья.
- Мы сделали это, Люба! Мы сделали невозможное. Мы на земле! – повторял я одно и то же. Горячие слёзы всё катились и катились, теперь уже и меня трясло от пережитых эмоций.
      Но законы физики никто не отменял: от резкого торможения и нагрузки на задние шасси резину разорвало в клочья, и она загорелась. В салон стал просачиваться едкий запах дыма. Там полным ходом шла эвакуация пассажиров. Люба поспешила на помощь. Я кинул взгляд на Родиона, который приходил немного в себя.
- Совсем не уважаемый командир воздушного судна, - обратился я к нему, - мы совершили аварийную посадку в аэропорту города Омск. На борту пожар. Я помогу пассажирам в эвакуации, а затем вернусь за тобой, и помогу тебе выбраться отсюда. Ты спокойно покинешь самолёт, как и полагается по инструкции, последним. Договорились?
     Родион в ответ утвердительно кивнул головой. Я осмотрел место удара на его голове. Гематома небольшая, кровь уже не идёт.
- Ничего, командир, до свадьбы заживёт! И постарайся больше не появляться в моей жизни. Ты точно тот человек, с кем мне не по пути.   
- Хорошо, - наконец выдавил из себя Родион.
      Я же, в свою очередь, поспешил в салон. Девочки-бортпроводницы слаженно и оперативно эвакуировали пассажиров. Они спускались по надувным трапам, где их встречали спасатели. Огромные напорные шланги обильно поливали пеной горящее шасси. В салоне почти никого не было, но я заметил в хвостовой части женщину лет тридцати с двумя детьми. Мальчику было лет пять, а девочке года два. Женщина неподвижно сидела и смотрела в иллюминатор, а дети стояли возле своих кресел. Мальчик тянул её за руку, приговаривая: «Мамочка, пойдём отсюда! Мамочка, вставай, ну, пойдём». А малышка просто кричала. Я сразу понял, что их мать пребывает в состоянии шока. Она всё ещё была пристёгнута ремнём, а руки намертво вцепились в подлокотники. Помогая быстрее пройти людям в проходе, я кинулся к этой семье. 
- Держись, крепче, - крикнул я мальчишке и схватил его на руки. Он мёртвой хваткой вцепился в мою шею. Другой рукой я аккуратно взял девочку. На мгновение она с интересом на меня посмотрела, но затем расплакалась ещё громче. Поглядев по сторонам, я увидел по близости Любу, она осторожно вела под руку пожилую женщину, ласково успокаивая её. Я сделал ей знак, чтоб она вывела мать детей. Мы быстро очутились возле надувного трапа.
- А теперь, ребятки, давайте представим, что мы в парке и катаемся на гигантской горке.
     Девочка, не успев даже испугаться, благополучно скатилась в руки спасателю, а вот мальчик наотрез отказался. Я никак не мог разжать его руки. Он так и висел на моей шее, когда я вернулся в салон. И тут я заметил в салоне ещё одну бортпроводницу.
- Возьмите, пожалуйста, этого проказника. Мне нужно ещё вернуться в кабину и вывести командира.
- А что с ним?
- Он ранен. Ему нужна помощь.
     Девушка испуганно посмотрела на дверь кабины пилотов.
- Так мы всё это время летели без командира?
- Я вёл самолёт вместо него. А также мне помогала Люба.
     Девушка бросилась меня обнимать.
- Спасибо, спасибо вам большое за то, что спасли мне жизнь. Мой сын не остался сегодня сиротой, - лепетала она сквозь слёзы.
- Ой, двоих моя шея не выдержит! Помогите мне с мальчишкой, – воскликнул я, и девушка начала уговаривать мальчика отпустить меня и пойти с ней к маме. Но этот упрямец только мотал головой. Наши уговоры были тщетны.
- Ладно, пора выбираться. Тогда помогите Родиону Михайловичу выйти из самолёта.
- Хорошо. Надеюсь, с ним не будет столько проблем.
     Девушка аккуратно взяла Родиона под руки и прыгнула с ним вниз. Я ещё раз обошёл весь салон, чтоб убедиться, что никого там нет. От испуга человек может и под кресло спрятаться. Затем я зашёл в кабину пилотов, взял важные документы, а также свой китель и фуражку, посмотрел на мальчишку, который начинал засыпать у меня на плече, и быстро направился к выходу. Подойдя к трапу, я посмотрел вниз. Боже, как же высоко! Мы сотни раз отрабатывали аварийную эвакуацию на учениях, но сейчас я стоял перед трапом, будто видел его впервые. Прижав к себе мальчика покрепче, я почувствовал ровные удары его сердца. Несколько минут назад это сердечко могло бы не биться. А я бы уже никогда не увидел синее небо, не дышал бы этим свежим бодрящим воздухом. Но мы спасены! Мы все живы! Произошло настоящее чудо! Мы благополучно соскользнули по надувному трапу. Только сейчас мальчик разжал руки и побежал к матери. Я посмотрел на часы, открыл бортовой журнал и сделал пометку: «13:15 – эвакуация завершилась. Второй пилот последним покинул борт».

                Глава 13
                http://proza.ru/2021/10/16/374