Камень. Первое столярное изделие. 1941г. Тавда

Первое столярное изделие
(глава из биографического романа «Камень», автор – Владимир Шабля).
1941 год, ноябрь. Тавдинский приёмник-распределитель.
Сформированные для проверки профессиональной пригодности группы заключённых своей разношёрстностью напоминали ватаги сельских парней, упорно ищущих приключений на свою голову. Эти кучки людей потихоньку стали расползаться в разные стороны подобно кругам на воде, идущим от брошенного в неё камня.
Виталий Анисимович Коробов, бригадир цеха деревообработки, смерил взглядом собравшихся вокруг него мужчин. Не говоря ни слова, он слегка мотнул головой, указывая направление движения, и почти одновременно подкрепил своё немое распоряжение загребающим жестом левой руки. Потенциальные лагерные столяры и плотники так же молча дружно устремились за своим руководителем.
Столярная мастерская занимала примерно половину площади довольно внушительного здания деревообрабатывающего цеха. В ней было относительно тепло. Резко пахло древесной смолой. Здесь находились десятка два верстаков, склад необработанного дерева, досок и брусков, полки с инструментами. Несколько особняком стояли электрическая циркулярная пила и строгальный станок. Примерно за половиной верстаков размеренно работали люди. Они пилили, строгали, забивали гвозди... Всё это создавало какую-то особую атмосферу единения человека с природой, внушающую, вопреки всему, чувство уверенности в завтрашнем дне.
– Ну что же, мужики, – по-свойски обратился Виталий Анисимович к испытуемым, – ваша задача – смастерить вот такую табуретку.
Он показал рукой на скромно стоящую на полу мебельную принадлежность, затем взял её в руки, повертел, по-разному переворачивая и периодически то тут, то там ударяя ладонью. Удовлетворённый качеством образца, он поставил его на ближайший верстак и вновь обратился к заключённым:
– Можете брать любые заготовки, любые инструменты с полок, кроме циркулярки и строгального станка. Свободных верстаков хватит на всех. Снятие мерок с табуретки и время – без ограничений. Но друг другу не помогать и не подсказывать! Табурет каждый должен сделать самостоятельно! Приступайте! – скомандовал Коробов, махнув рукой, и направился к своему рабочему месту у строгального станка: на время испытаний он не собирался бить баклуши.
Предвидя подобное развитие событий, Пётр пристроился хвостом к дяде Лёне. Тот первым делом подошёл к полкам, нашёл там метр, небольшой кусок картона и карандаш, положил всё это в карман. То же самое проделал и его «последователь».
Когда старший товарищ направился к табурету-образцу, Пётр сделал вид, что ищет ещё какой-то инструмент. Он боялся взять что-то невпопад, чем мог выдать своё незнание. Но и ходить по пятам дяди Лёни было небезопасно, поскольку Коробов между делом периодически окидывал взором испытуемых подопечных.
Среди сложенных в большом ящике измерительных инструментов на глаза попалась рулетка, конец которой приглашающе торчал из корпуса. Пётр машинально взялся за него и тот высунулся ещё немного, показывая чётко расчерченные линии делений.
«А ведь это почти то же самое, что и метр», – подумал молодой человек.
Когда-то он пользовался рулеткой и знал, что ею, как и метром, можно что-то мерить; да и по габаритам она вполне поместится в карман, а значит, не будет мешаться при работе.
Он с видом знатока немного вытянул ленту из корпуса, затем засунул её обратно, нахмурил брови, и небрежным движением поместил рулетку в карман.
Тем временем дядя Лёня снимал размеры с прототипа, аккуратно рисуя на картонке эскизы отдельных деталей и записывая с разных сторон от рисунков цифры и какие-то условные обозначения. Ещё один испытуемый проделывал нечто подобное, находясь с обратной стороны верстака, на котором стояла табуретка.
Пётр тоже подошёл ближе к табурету-образцу, и принялся с некоторого расстояния разглядывать его, будто бы не желая мешать коллегам делать замеры. Он то нагибался, пытаясь рассмотреть нижнюю часть изделия, то по-гусиному вытягивал шею, внимательно изучая вид сверху. На самом деле парень силился понять, что и как нужно измерять, а главное – что означают цифры и условные обозначения, записываемые столярами.
К счастью, место напротив дяди Лёни вскоре освободилось и Пётр тут же его занял. Он начал по подсмотренному алгоритму орудовать рулеткой, ловко проводя обмеры, а затем скрупулёзно зарисовывая и записывая размеры деталей. Парень также отмечал места отверстий и соединений, на ходу пытаясь просчитывать и последовательность своих действий.
– Старайся выбирать дерево без сучков, – еле слышно проговорил бывший совагонник, когда головы друзей в процессе замеров одновременно приблизились к табурету, – делай как я, и не торопись. Если деталь не получается – лучше сработай новую, но так, чтобы всё было качественно.
– Понял, – так же тихо ответил Пётр, записывая на картонке очередные цифры.
Закончив с эскизами, дядя Лёня взялся за выбор материала. Он по очереди подходил к сложенным штабелями брускам и доскам, замерял их с торцов, и при подходящих размерах начинал перебирать, откладывая наиболее пригодные. Петя лишь слегка задержался у образца табуретки, и вскоре тоже подался к заготовкам материала.
Он не знал, что и как здесь нужно делать. А потому решил на этот раз в точности скопировать движения дяди Лёни. С серьёзным видом молодой человек взял брусок двумя руками, придирчиво осмотрел его на наличие сучков, а затем поднёс торцом к глазам.
Прищурив один глаз, парень взглянул на брусок с этого ракурса, и с удивлением обнаружил, что он вовсе не такой ровный как кажется на первый взгляд.
– Так вот для чего они смотрят на торец! – сообразил Пётр, и уже с пониманием цели продолжил процесс.
Долго перебирая бруски и доски, Пётр всё-таки смог найти почти лишённые сучков и ровные заготовки. Он разместил их у верстака, соседствующего с рабочим местом дяди Лёни. Теперь предстояло сделать самое сложное...
По прошествии некоторого времени Виталий Анисимович увлёкся своей работой за строгальным станком и, таким образом, существенно ослабил контроль за действиями испытуемых. Этим не преминул воспользоваться Пётр, который теперь более смело наблюдал за действиями дяди Лёни и других коллег. Он беззастенчиво подражал профессионалам, повторял за ними их действия и движения, стараясь работать точно так же, как они. Казалось бы, точно так же пилил, строгал, долбил... Но получалось это у него с переменным успехом и существенно хуже.
Во-первых, некоторые инструменты он видел впервые в жизни. Не имеющие навыка руки то и дело не рассчитывали силы или расстояния, промахивались мимо цели и допускали брак. В таких случаях Пётр следовал совету друга и без сожаления переделывал деталь сызнова, снова и снова пытаясь достичь приемлемого качества. И сам молодой человек, и покрытые синяками и кровоподтёками, руки упорно старались на ходу научиться новому для них ремеслу.
Во-вторых, как ни старался дядя Лёня работать медленно, ему не удавалось растянуть процесс настолько, чтобы за ним поспевал всё время коверкающий заготовки Пётр. Получилось так, что мастер уже собрал свою табуретку, а парень был ещё только на полпути к этому.
Чувствуя, что без его совета Петру будет нелегко завершить работу, дядя Лёня с удвоенной энергией принялся шкурить готовое изделие, зачищая его настолько, что поверхность чуть ли не блестела.
А когда во время работы строгального станка мастерскую наполнял воющий звук электродвигателя, друзья успевали перекинуться некоторыми фразами, что существенно помогало Петру в освоении новой для него профессии.
Спустя три часа все потенциальные столяры сдали Коробову свои работы. Пришлось это сделать и дяде Лёне, поскольку дальнейшее «вылизывание» его идеального табурета становилось неприличным и могло вызвать подозрения. И только Пётр упорно продолжал совершенствовать своё детище. По счастью, большинство деталей к тому времени были уже готовы. Но оставалось ещё подогнать их друг к другу, собрать воедино и отшлифовать.
Виталий Анисимович для объективности оценки вновь изготовленных табуреток собрал целый консилиум из трудившихся в столярке коллег. Изделие дяди Лёни единогласно было признано наилучшим, и он удостоился чести быть приглашённым на работу в местную бригаду столяров. А вот Иваневич и ещё пятеро претендентов не прошли испытания: их поделки развалились под нагрузкой и были забракованы как непригодные для использования.
– Товарищи, вы можете идти в свои бараки, – предложил Коробов ожидающим дальнейших указаний заключённым. – Результаты мы оформим протоколом и передадим руководству.
Как обрадованные успешным окончанием экзамена, так и огорчённые провалом, люди оделись и двинулись к выходу.
– А Вам сколько ещё нужно времени? – улыбаясь, спросил у Петра бригадир деревообрабатывающего цеха.
– Думаю, за полчаса управлюсь, – обнадёжил профессионалов молодой человек.
– Ну что же, занимайтесь! – хихикнул Коробов, и проследовал к своему рабочему месту.
Несмотря на подозрительный смешок бригадира, Пётр, не привыкший сдаваться без боя, попробовал посмотреть на ситуацию с другой стороны:
«Всё равно я потратил на изготовление изделия намного больше времени, чем остальные, и по скорости я, как ни крути, худший, – констатировал факт парень. – Так постараюсь хотя бы по максимуму подчеркнуть качество моей табуретки».
Доводка и отделка заняли у Петра минут сорок. Только когда дальнейшая шлифовка стала ухудшать внешний вид поделки, молодой человек отложил наждачку в сторону.
– Виталий Анисимович, у меня всё готово! – сообщил он об окончании своей работы.
То, что этот юнец запомнил, как его зовут, и уважительно назвал по имени-отчеству, потешило самолюбие бригадира.
– Ребята, – позвал он коллег, – ну-ка, давайте проинспектируем последнего, самого медлительного работника; может, у него сосна превратилась в чёрное дерево?!
Столяры заулыбались, нехотя приблизились к своему начальнику, а затем все вместе подошли к испытуемому.
– Ну и долго же ты мучил эту табуретку, – подначил Петра Коробов, взяв изделие за ножку и разглядывая с разных сторон.
После он поставил плод Петрового труда на пол, надавил на него в нескольких местах и под всевозможными углами, сел и поёрзал туда-сюда.
– Конечно, чикался этот парень с табуреткой уж очень долго, – вслух размышлял мастер, – явно недостаточно у него навыков. Но с другой стороны, результат очень даже неплохой.
– Да чего там, хороший табурет, – раздался из толпы окающий голос, а что долго – так и Москва не сразу строилась!
– Если бы мы с такой скоростью работали – давно по миру бы пошли, – возразил Виталий Анисимович.
– Так совсем ведь зелёный парнишка-то, – вновь включился в дискуссию любитель округлых гласных, – опыта маловато. Поди, в лагерь прямо с ученья угодил.
Так и не приняв по поводу Петра окончательного решения, Коробов с табуретом в руках направился в угол мастерской, где друг возле друга находились только что сработанные поделки. Когда все изделия оказались в одном ряду, оценщику, само собой, захотелось их сравнить. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что табуретка Петра, пожалуй, одна из лучших. Это и склонило чашу весов в сторону положительного решения.
– Ну что же, пожалуй, этот молодой человек со временем набьёт руку, и сможет успешно столярничать. Как думаете? – обратился он к членам своей бригады.
– Будет с него толк, – отозвался Резо, коверкая слова своим кавказским акцентом. – Я смотрел, как он работает: трудолюбивый парень.
– Как фамилия? – спросил Коробов, беря карандаш, чтобы записать её в ведомость.
– Шабля! – бодро отрапортовал Пётр.
– Украинец? – уточнил Виталий Анисимович и, не дожидаясь ответа, сам же подвёл черту: – Украинцы трудолюбивые, и руки растут, откуда нужно; пусть занимается. Будешь столярничать! – завершил он.
– Спасибо, – только и смог сказать обрадованный молодой человек.
– Иди уже, отдыхай! – улыбаясь, подбодрил его Коробов, слегка хлопая по плечу.