Ливонская война и королевские короны New book

Из новой книги РУСЬ. ИГРА ДЛИНОЮ В ВЕЧНОСТЬ. ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА

И все решения да и судьба страны зависят только от того,
 кто, подобно скандинавской скале, возвышается
над вечными водами балтийскими...


- Сквозняк, опять этот наш балтийский сквозняк! - произнёс Эрик  вслух, хотя рядом с ним никого не было. С тех пор, как он, монарх, стал узником, он вынужден был научиться мириться с одиночеством.
Былые детские игры с братьями и кузенами давно ушли в прошлое. Теперь каждый из них и монарх,  и сюзерен, и каждый готов устранить своего  бывшего партнёра по детским играм и занять его место и его страну. А ведь как хорошо всё начиналось!
Эрик вспомнил построенный по приказу отца Густава Вазы специально для королевских детей флот, чтобы  они, мальчики,  могли играть в морской бой, думая о   предках- викингах  и  о стародавних временах. Отважные скандинавы  хаживали когда -то по пути «из варяг в греки», и  сам великий Гомер воспел в своей поэме привезённое ими  в дар балтийское золото - янтарь, равного которому по красоте тогда на свете не было.
- Этот чёртов сквозняк, - снова поёжился Эрик,  - продувает насквозь не только стены замков, но и всю Скандинавию с севера на юг и всю Балтику вплоть до её южных берегов…
Он подошёл к окну. Белая голубка, любимица его жены, прилетела к нему в застенок из здания напротив и  принесла письмецо. Совсем недавно они, его жена и дети, были рядом с ним, а теперь по приказу новоявленного короля  выдворены, но тоже ограничены в передвижении. А охрану замка, где томился взятый братом в плен Эрик IV, недавний король шведский, усилили…
Торопливо взяв послание, пленник развернул его.
«Милый Эрик, - читал он. – У меня для тебя грустные новости. Мы получили ответ от Иоанна IV. Он не хочет вмешиваться в дела скандинавские, пишет, что братья сами должны определиться, кому править. Поэтому надеяться нужно только на  милость Господа и на собственные силы. Молюсь за тебя дённо- нощно. Твоя К.
P.S. Дети здоровы и ждут, когда же они вновь увидят своего любимого папу».
Эрик от нахлынувших  чувств расцеловал письмо.
 «Его К.», не будучи королевских кровей, творила чудеса. Он, потерпевший фиаско при заключении политических браков с самыми почитаемыми принцессами крови его времени, выбрал её не только за красоту, но и за ум, который она выказывала. Неслучайно сделал он её сначала фрейлиной, а потом уже и женился на ней, поняв, что она ему ровня. И теперь она делала, казалось бы, невозможное, стараясь найти для супруга помощь и защиту от его собственных братьев…
..................................
Родной брат Эрика Юхан, женившийся на Ягеллонке, завёл в Турку польские обычаи, маскарады и карнавалы, театры и концерты – всё это составляло основу времяпрепровождения  королевского  двора  здесь.
Он и Эрик, ставший  по завещанию отца наследником престола, перестали понимать  друг друга с тех пор,  как начались реформы в королевстве.  Все попытки Эрика  предотвратить  крестьянские  бунты за счёт ограничения прав знати, наталкивались   на сопротивление не только в высшем свете, но и в королевской семье. И родной брат  Юхан, и кузен Карл были категорически против нововведений. И вот он здесь, в Турку, пленённый, в заточении: случилось то, что, казалось бы,  случиться не должно было никогда…
- Но нет! – снова сказал Эрик вслух, - они ещё узнают Эрика! Теперь уже не в детские игрушки – в  кораблики и солдатиков, а в войну на море и на суше будет он отныне играть со своими кузенами, забывшими, кто меж ними, равными, более значителен...
...В камеру замка, прихрамывая,  вошёл страж. Он, вежливо раскланявшись, молча  подал Эрику еду и питье  и снова запер двери.
Эрик, хоть и был голоден, притрагиваться к еде не спешил. C тех пор, как удалили его жену и детей, он перестал есть. Предполагая  коварство противников, он с подозрением  относился теперь к стражнику. Знал, детей не трогали и не тронут, а он один был очень уязвим… При всей вежливости и пиетете  охранника  перед королевской особой, что трогало Эрика до глубины души, страж  был всего лишь солдатом, который обязан был выполнить любой приказ…
Эрик усмехнулся  своим грустным мыслям и снова принялся бродить по зале замка, ставшей для него камерой, взад-вперёд.
...В незапямятные времена, когда народы совершали свои первые походы на гигантские расстояния, сюда, в Скандинавию, уже заселённую ранее  готами, свеями и норманнами, отличавшимися высоким ростом, силой и белокуростью, пришли красивые южные племена, выходцы из далёкого приуралья, где сейчас обосновались московиты  Ивана IV. В поисках лучшей доли  эти люди двинулись сначала на юг к Чёрному морю, потом дошли да центра Европы и частично осели там, образовав своё княжество, а затем и королевство. Но некоторые пошли ещё дальше и либо поселились  среди племён эстов на юге Балтики, либо переплыли её воды и нашли свое пристанище на юге Скандинавии, слившись за много веков с местными. Они, как и все здесь, и крестьянствовали, и рыбачили, и корабли строили, осваивая новые соседние территории. Некоторые из них участвовали в дальних походах. Пока их князья учили драконографию и упражнялись в фехтовании в своих многочисленных замках, воины  изучали  карты  на практике, в реальных же схватках оттачивая и военное  мастерство, и новшества  кораблестроения. Исландия, Дания, народы земель  шведских, норвежских, финнских слагали похожие сказки и легенды, строили драккары и воевали друг с другом и со всем внешним миром…
Эрик всё- таки присел к столу и отпил из кубка.
- Будь, что будет!
Оставалось надеяться на элементарную порядочность стража, хотя за любое неисполнение приказа его самого ожидали дурные  последствия…
………………..
Эрик не зря переживал. Альберту, так звали охранника, действительно приказали  в случае попытки освобождения именитого заключенного отравить его или устранить любым другим способом.
Приказ есть приказ, и Альберт выполнит его, если понадобится, но где-то внутри  у него, давно на свете жившего, бродила неспокойная мысль:
-А справедливо ли это? Ведь монарх – наместник  Господа… Мало ли,  поссорились короли - братья, с кем не бывает?
Истинной причины заключения короля Эрика Альберт не знал, и часто думал об этом на досуге.
… Заперев двери залы, Альберт  отправился к себе. Он тоже сел обедать: распорядок дня в
тюрьме был один на всех – для  заключённых и для стражи. Хотя с тех пор, как он, Альберт,  остался совсем один, он больше времени проводил в замке, чем  у себя дома. Начальство выделило ему здесь помещение. А сам он иногда чувствовал себя скорее арестованным, чем охраной…
Отобедав и  освободив от посуды стол, он достал из угла походный баул, в котором было всё самое необходимое. Кроме  пары белья и обуви, а также ложки, миски и бритвы, там находилась также и крохотная резная деревянная коробка. Её-то и извлёк  Альберт и, усевшись на скамью, принялся в очередной раз рассматривать  содержимое. Первый предмет, который  он достал оттуда, был засушенный цветок розы. Такие розы выращивала его Агнета у их крошечного домика на берегу моря. И цветок  этот - единственное, что осталось у него на память о жене. Ушла она лет пять тому назад в мир иной, и он теперь, когда бывало очень грустно, любовался этой  розой, вспоминая прежние их хорошие денёчки…
 Со своей Агнетой он познакомился в служебной поездке в тогда ещё датский  город Мальмё. Это была, пожалуй, самая выдающаяся историйка в его послужном списке, и не только потому, что он встретил  там девицу по имени Агнета и влюбился в неё без памяти, но и потому,  что он, совсем молодой служивый, сопровождал в карауле посольство самого короля Швеции Густава Вазы, для всех ставшего сейчас  легендой. А он, Альберт,  перед отъездом из Стокгольма  видел короля  на расстоянии  метра, помнил строгий  взгляд его стальных глаз и его голос, напутствовавший людей на благое дело.
 Посольство охраняли, тщательно отбирая надёжных людей,  и для  Альберта  там местечко нашлось благодаря  рекомендации его командира. В памяти возникла  дорога  до датской границы в Мальмё, который был уже совсем недалеко от Копенгагена, а также сам уютный городок, называемый из-за изгибов  береговой линии «Эльбоген» (локоть).
В увольнительной, полученной от посла за хорошую службу, Альберт  отправился гулять по улицам, и вдруг встретил в городочке девушку-цветочницу, которая поразила его  своей  необыкновенной красотой. Он остановился перед ней, как вкопанный, ни шагу не мог сделать. А она всё расспрашивала его, какие цветы он желает купить, и рассказывала о каждом букетике в своей  корзинке. В конце концов, когда оторопь прошла, Альберт умудрился  не только познакомиться с девицей, но и напросился к ней в гости через неделю, пояснив, что  желает  посмотреть её цветник.
И  когда снова появилась  возможность отлучиться в город, он пришёл к синему крохотному домику на побережье, где его встретила смущённая красавица, а также  познакомился с её матушкой. Та  угощала его в садике-цветнике кофием и пирогом, какой он едал у своей маменьки в детстве. Женщина  охотно рассказывала о здешнем житье-бытье, а Альберт наглядеться не мог на Агнету, молча сидевшую рядом с матерью. Девице её возраста и положения полагалось быть скромной…
…Люди короля Густава (и Альберт в их числе), проделав большой путь в Данию  и обратно, привезли домой  мир.  Стокгольм стал официально столицей Швеции, получившей долгожданную независимость от Дании и Норвегии.  А Альберт вскоре отправился с разрешения начальства за невестой и, наконец, женился.  И счастливее его не было человека на свете!..
За делами и заботами незаметно пробежал год. У Агнеты  и Альберта  родился  первенец -  сынок Свен. Подумав о сыне, Альберт извлёк из коробки крошечного одноногого оловянного солдатика, любимую игрушку ребёнка,  и прослезился.
 Да, всё было бы хорошо, но тогда ему, отцу семейства, снова пришлось собираться в поход,  началась  война между Швецией и  Любеком. В Ганзе Любек и купцы Любека обладали большими правами, а Швеция, нуждавшаяся в свободной  внешней торговле,  мириться с этой  монополией не желала. Посольские переговоры  к успеху не привели, и снова разразилась война… Она  закончилась победой Швеции  и … ранением Альберта.  С тех пор он больше в армии не служил, а переехал с семьёй на юг, в Турку. Здесь  он  из-за  своей  хромоты  мог найти  себе лишь место охранника в замке Або, в тюрьме.
 Агнета же обустраивала  их домик у моря, совсем такой  же, как в Мальмё, синий  и с цветником.  Она разводила розы и растила детей. К тому времени у пары было уже двое сыновей. При мыслях  о втором сыне Якобсе Альберт вытащил из коробки пуговицу. И снова прослезился. Это была пуговица от первого кафтана Якобса-школяра, которому не столько нравилось учиться, сколько играть в войну.
Да, и его старшенький, и его младшенький  сначала играли  войну с мальчишками, а потом ушли на войну настоящую. Один погиб во время стычек на границе с Московией, второй – при захвате Швецией эстонских земель у Ревеля. Ни один, ни второй семьёй обзавестись  не успели, и  теперь у Альберта после смерти жены никого не осталось. 
Он  тяжело вздохнул  и аккуратно сложил «драгоценности» в коробоку обратно, затем нашёл для неё  место в бауле  и унёс его  в угол. Мало ли, вдруг скоро сгодится?
……………….
Эрик, так и не притронувшись к еде, снова  вернулся в мыслях ко времени   отстранения от власти. Всё ли он делал верно, не ошибся ли где-нибудь?
Ему ставили в вину расправу  над семьёй Стуре в Уппсале. Отец и два сына Стуре – ранее друзья, помощники, союзники Эрика, подозревались в предательстве.  А такого он, король, простить не мог. Сам Эрик, будучи с детства человеком довольно чувствительным, жалевшим бабочку, попавшую на лугу в сачок, род  Стуре не пожалел.
И теперь не испытывал ни малейших угрызений совести. Почему?  По Иванову образу и подобию!
Среди монархов, по-разному относившихся к Московии, он принадлежал к тем, кто понимал Ивана IV  и его желания. Воды Балтики нужны были всем! Кроме того, оказаться в положении, когда крамола ширилась в собственной стране, не  хотел ни  один европейский монарх. А Русь переживала сейчас такое время.
Иван не только случаи предательства отдельных  князей пресекал, а всю страну на два лагеря поделил – «свои» и «чужие». И карал врагов престола безжалостно! А раз одному монарху карать можно, то почему другому нельзя?
Сосед Эрика король Дании Христиан II, в отличие от Эрика,  отстаивал привилегии для высшего  сословия и  был чернью, поднявшей бунт,  арестован и заключён  в крепость. Лишь церковь сумела вытащить его оттуда и снова возвести на престол.
Церковь, если идти с нею рука об руку, могла быть помощником монарха, она  обладала влиянием величайшим на массы народные. Это Эрик знал по опыту своей страны. Но он, как монарх просвещённый, знал также и о тенденциях легистов, своими  законами пытавшимися укоротить руки монархии. И тенденции эти набирали силу…
На кого опереться, чтобы, подобно Христиану, вернуться во власть вопреки братьям и их сторонникам при дворе  -  вопрос, который Эрик сейчас решал, бродя взад- вперёд по камере. Двор и знать отпадали, значит, на церковь, на крестьян, на…?
……………………..
Впервые за всё время, принеся королю еду, Альберт не только молча раскланялся, но и добавил вслух:
- Ваше величество! Еда хорошая, вкусная! Отобедайте! Сколько же Вы можете голодать?
Затем, снова поклонившись, вышел наружу.
А Эрик, удивлённый, застыл, размышляя, хитрый ли это ход или дружеское расположение охранника, и прикасаться ли ему к еде или нет.
Перемены в поведении стража, пожилого воина явно финно -угорских кровей ( на фоне седины особенно выделялись его тёмно-коричневые глаза и более смуглая кожа, нежели у потомков свенов или норманнов), заставлялли думать о том, что человек  он скорее надёжный, чем опасный. И Эрик   сел за стол и принялся есть.
……………………….
Если бы кто-нибудь со стороны наблюдал за поведением Альберта, то мог бы без труда заметить, что у человека прошла хандра, связанная с несчастьями в его семье. Он и хромать почти перестал, потому что не играл больше невольно взятую на себя роль охранника- сидельница, а постоянно двигался уже и вне стен замка. В свободное  от вахт время его можно было видеть и в казармах, и  в лютеранской церкви.  Его карие глаза светились:  жизнь  снова обретала смысл! Он спасал, как он считал,  невинно осуждённого короля Эрика!
Теперь уже  епископ  лютеранской церкви, получивший окольными путями послания Эрика, думал неустанно о его судьбе и о судьбе страны.  Швеции нелегко было отстаивать свою независимость. Войны за  короны между родственниками одной семьи в Скандинавии длились столетиями. Передышки были крохотными, а военные походы длинны и кровавы. Густав Ваза, отец Эрика, добился признания Швеции, Эрик тоже вёл скандинавские войны за свободу торговли. Он даже в Эстляндию отправился, чтобы утвердить там превосходство Швеции. Поляки путём политических  брачных союзов  осели уже и на южном, и на северном побережье Балтики. И католицизм, закрепившийся  здесь с X века,  был так же силён, как и лютеранство.
Епископ перечитал письма и задумался.
Улоф Шётконунг был первым христианским королем свеев, в начале XVI века Олаф и Лаурентиус Петри, закончив  учёбу в Германии,  привезли в Швецию на родину учение Лютера. После конфликта с Папой Климентием VII было введено Реформаторство, король  стал  главой шведской церкви, а также установил над церковниками светскую власть, отняв  земли у монастырей.  Церковные службы велись  на шведском языке, был отменён целибат. Развивавшееся параллельно католичеству лютеранство всё больше привлекало правящие шведские дома. И Густав Ваза, и его сыновья были лютеранами.
- Но …при нынешнем влиянии Ягеллонки на супруга и на власть, - думал епископ, -   католичество постепенно будет брать верх… Красивые умные женщины сломают и построят,  что угодно! Такова их природа! Надо бы помочь королю-лютеранину!
……………………..
В это же время в замке у Карла, кузена Эрика, рассматривали новый гороскоп.
- Ваше высочество, - обратился астролог с поклоном к двоюродному брату правящего короля Юхана III, - я вижу длинный этап польских династий во главе  Швеции.  И даже женщина будет  править Швецией…
Заметив, что Карл недовольно дёрнул плечом, астролог поспешил добавить:
- Пересечение этих звёздных линий говорит о том, что Вам суждено стать во главе  Швеции. Ваша звезда ярко горит на шведском небосклоне. После заката Юхана и эры польской – Вам быть зачинателем новой  династии шведской…
………………………….
Вечером того же дня произошло сразу несколько событий. Епископ- лютеранин направил нужным людям письма в разные концы страны, кузен Эрика Карл запрятал в позолоченный  ларец  в тайник  невероятно привлекательное, но смертельно опасное для всех посвящённых предсказание астролога, в сводках происшествий было упомянуто, что человек, чьим занятием считалось угадывание судеб по звёздам, найден мёртвым в своем доме за столом во время винопития.
А ночью  на балу во Дворце Юхана III самый смешной шут на свете, старый карлик Миккел, давно забывший своё  настоящее имя, а новое, данное королём в насмешку над его ростом, означавшее  «Огромный», колесом ходил по залам среди танцующих и, останавливая время от времени свою круговерть, выкрикивал:
- Тот, кто убил невиновного, будет наказан, тот, кто осудил невиновного, будет осуждён, а того, кто задумал что-то против невинных,  покарает Господь!
И он снова «вертел» своё «колесо», а гости в зале танцевали и смеялись. Старый дурак всегда говорил чушь, и люди  давно к этому  привыкли.
Остановившись на мгновение напротив Карла и его супруги, Миккел завопил:
- Быть тебе королём! Быть тебе королём!
- Пшёл вон, дурак! – воскликнул Карл и постарался сразу же слиться с толпой, осторожно оглядываясь вокруг, не слыхал ли этого предсказания  его правящий кузен...
………………………………..
Эрик радовался: вокруг него и втайне от многих  происходили события, которые реально могли изменить положение  в стране. Он знал, что вот-вот придёт она, долгожданная свобода! Его супруга продолжала переписку с русским двором, и Альберт, из стражника ставший для Эрика союзником и связующим звеном с внешним миром,  продолжал своё доброе дело.
Услыхав звон  ключей в замке, Эрик приостановил свою бесконечную ходьбу.
- До  обеда ещё далеко! Почему Альберт вдруг отважился прийти  к нему сейчас?  Неужели что-то случилось! 
Двери, наконец, распахнулись, двое дюжих стражников в масках ввалились в залу, и, ударив Эрика и заткнув ему рот кляпом, скрутили его по рукам и ногам и потащили вон.
Когда пришло время обеда, Альберт, разносивший арестованным еду, приблизился к камере бывшего короля, долго возился с замком, затем открыл двери и собирался уже воскликнуть, что есть хорошие новости, как вдруг взгляд его уловил следы беспорядка  в помещении.  Зал был пуст, Эрика и след простыл, мебель, видимо,  в процессе борьбы была перевёрнута, на полу лежали разбившаяся фарфоровая чернильница, разбросанные бумаги с пятнами пролившихся на них чернил и перо Эрика.
Оцепенев, Альберт пытался свести события воедино. Кто, как, когда и почему мог прийти сюда  в его отсутствие? Какая сила вмешалась в подготовку побега?  И известна ли в таком случае его, Альберта, роль во всём этом деле?
Оглядев комнату, Альберт поднял лежавшее на полу  перо и бережно положил его в карман камзола, а затем  вышел в коридор. Закрыв дверь, он быстрыми шагами направился в свою комнату. Там он  вытащил из угла баул, извлёк из него коробку, открыл её и, горестно вздохнув,  положил туда перо Эрика. Затем, засунув  коробку  обратно, он взвалил баул  на плечо и, бросив прощальный взгляд на комнату, где он жил  всё  последнее время,  направился из замка в город.
Куда он шёл, в тот момент он вряд ли мог бы сказать. Ощущение неудачи от того, что он, крохотный винтик, невольно привёвший в движение громадную  махину, не отпускало,  давило. Самым  тяжёлым  было то, что всё  это оказалось напрасным.  Видимо, более мощная махина тоже была запущена, и остановить её он, Альберт, уже не мог…
- Ты куда, дурачина? – воскликнул вдруг неизвестно откуда взявшийся на дороге королевский шут.
- Куда глаза глядят, - буркнул тот  в ответ. Другого ответа пока у него ни для себя, ни для других не было…
12 -24  06 2021
Клайпеда