Первый Вечер в Вене. Европейские Рассказы

Предисловие.

Этот рассказ не вошёл в сборник  «Зефир в Шоколаде» по причине того, что он не был написан и события в нём рассказанные, хоть и чистая правда, но абсолютно выпали из памяти автора в момент создания того эпохального сборника. Хотя события эти есть начало - начал иммиграции автора и вообще его робких писательских упражнений.

Рассказ «Первый Вечер в Вене» написан сегодня.
Эпизод из старого итальянского фильма (*), в котором главный герой, сидя на унитазе в школьном туалете,  вставляет рулон туалетной бумаги в пишущую машинку и печатает на ней сочинение, для своей любимой, вдруг высветил в памяти автора события 33-х летней давности с такой яркостью, будто они произошли вчера.
Именно в этом рассказе, ещё нет эпизода ассоциативно связанного с эпизодом из кинофильма.
Это произойдёт в следующем рассказе «Два Чемоданища», который автор обязуется вскоре приготовить.
А, пока –

             «Первый Вечер в Вене».

Я прилетел в Вену 24 декабря 1988года.
Потому, что мне крупно повезло: после почти двадцатилетнего отказа, я, наконец,  получил советскую визу на выезд из страны. Правда, с лишением советского гражданства и уплатой соответствующих штрафов.
 
Расставание с родными, впечатления от общения с шереметьевской таможней, и мысли о предстоящей новой жизни, каруселью эмоций и линзами слёз превратили полёт в одно фантастическое мгновение.

Получилось так, что оставив черно-белую, морозную и заснеженную Москву, я вдруг («в мгновение ока») оказался  в празднике сверкающего венского аэропорта, изобилующего диковинными товарами непонятного «Дюти Фри», разливающимися красками всех цветов радуги.
 
Полуобнажённые красавицы, свисающие с рекламных плакатов и экранов, трогательно-интимно заглядывали в мои глаза, пока я, в полу-синем-полу-зимнем плаще, в зимнем свитере и в зимних брюках (сшитых на заказ из пальтовой ткани),  шествовал первыми метрами Западной (!!!) Европы.

Это, быть может от их взглядов, волос моей  нутриевой ушанки встал дыбом во все стороны, привлекая взгляды прочих пассажиров и полиции. А полиция, вооружённая автоматами сопровождала нас (прибывших из СССР) во время всех аэропортовских процедур.

Это не от того, что они нас боялись, нет.
Просто, Ясир Арафат в тот год, ещё не получил Нобелевскую Премию Мира.
Поэтому Европа (западная), ощетинилась военно-полицейскими силами против террористов из ООП (*).

Присутствие  армии и полиции внутри аэропорта и нескольких скромных броневиков  снаружи, нисколько не омрачали предрождественскую атмосферу.
Покончив с после-полётными процедурами, мы – небольшая группа евреев-выселенцев из СССР, оказались на улице, под опёкой представителя СОХНУТ (*).

Он создал из нас островок чемодано-человеков и исчез в поисках транспорта, оставив «осторвок» под прикрытием нескольких полицейских.
Полицейские, не скрывая любопытства, рассматривали нас. А мы – их, особенно, их причудливой формы, автоматы.
 
Предрождественский вечер был по-весеннему тёплым, без малейшего дуновения ветра. Разноцветная и разноголосая толпа прибывших и убывающих пассажиров омывала наш «островок» наподобие реки. У этой реки, в зимней одежде мне было очень жарко.

Я, конечно, снял нутрию, но шапка слипшихся чёрных (тогда ещё!) волос, всё-таки осталась и парила жутко.

Шёл второй час пребывания «на Западе». Попутчикам моим, тоже было тепло.
Но открыть чемоданы и переодеться прямо здесь, на улице (?!) не решался никто. Кроме Доры и Гриши из Одессы.
Их чемоданы потерялись где-то между Москвой и Веной. (Что кстати, стало причиной рождения нашей дружбы на всю иммиграцию).

Обитатели «островка» с нетерпением ожидали обещанный транспорт. Он появился только в сумерках, вначале третьего часа нашего пребывания на Западе.
Это, был микро-автобусик «Фолкс Ваген» из которого, вышли несколько мужчин, вооружённых «Узи» (*).

Один из них, на чистом русском языке провозгласил:  «Те, кто едут в Израиль, могут садиться в автобус!»
Поскольку таковых среди нас не оказалось, то автобусик умчался в ночь, освещаемую множеством огней. (*)
Когда шёл четвёртый час нашего пребывания на Западе, приехал другой автобусик.
 
Это прибыл представитель ХИАС (*) Мы погрузились, и наш путь в Америку, Австралию, Канаду и даже в Южную Африку продолжился.
Поскольку я иммигрировал в одиночку, то моя очередь на поселение (как впрочем, и на все последующие иммиграционные процедуры) была последней.
Разбросав членов нашей группы в пригородах Вены, автобусик помчался в самый центр её, где меня с двумя чемоданищами, высадили возле небольшой гостиницы.

Шёл пятый час моего пребывания на Западе.

Гостиничный номер был крохотный, но с окном на улицу и с душем-туалетом, рядом по коридору.
Наспех переодевшись, я вышел, как говорили в Одессе, «на свежий воздух». Вышел и остолбенел.
 
Передо мной, в свете кварцевых ламп, красовались десятки фотоаппаратов, фото-вспышек, увеличителей и принадлежностей к ним. Такое я видел раньше только в импортных журналах, которые моряки загранплавания привозили в Одессу.

Но от чего меня прошиб столбняк, так это от огромно-неоновой вывески магазина:
           «ТУРКОФФ. ФОТОПРИНАДЛЕЖНОСТИ».
«Неужто, родственничек?» - придумал надежду я.

Тем временем, за моей спиной остановилась машина. В стекле витрины отразился большой автомобиль из которого вышел солидный, хорошо одетый мужчина с портфелем - «дипломатом».

Мужчина бросил в автомобиль несколько фраз, хлопнул дверью, и машина сорвалась с места, сжигая покрышки. Мужчина остался рядом со мной, разглядывая витрину и меня.

Одет он был – как джентльмен (каких я видывал в тех же самых журналах, а не в одесской команде КВН «Джентельмены»). Лет ему было 65 – 70. От него пахло хорошими духами и не менее хорошим табаком. Он обратился ко мне на знакомом для меня языке с лающими интонациями – на таком языке разговаривали немецкие фашисты в кино.

Язык мне был знаком, но я им не владел.  Чисто одесская нагло… ХРАБРОСТЬ (!),  заставила меня ответить ему, на ломанном английском, что я, мол  «…говорю на русском, на  украинском и немного, на английском языках».

Незнакомец перестал быть «незнакомцем», представившись по всем правилам дипломатического этикета.  Его звали Херберт, он оказался заядлым фотолюбителем.
Я решил ответить взаимностью, честно признавшись, что зовут меня Марк Турков; что по профессии я инженер-электрик, а по призванию фотограф-профессионал; что я еврей, прибывший несколько часов из СССР; и что меня поразила не столько фотоаппаратура – сколько фамилия владельца магазина.

Херберт рассмеялся и предложил совершить прогулку по ночной Вене.
И тут, внутри меня завопил корабельным ревуном сигнал тревоги. Это сработала советская система безопасности: «Осторожно! Этот прохожий может быть вражеским агентом!». Ей  ответ включилась какая-то другая система, оповещающая что: «Этот прохожий может быть советским разведчиком!».

«Ну вот, сейчас меня похитят…» - подумал я, но согласился на прогулку и даже выдавил из себя «Сенькью!», хотя двери гостиницы были всего в трёх шагах, и я мог бы спрятаться там.
 
Шёл шестой час моего пребывания на Западе, а мы шли улицами Вены, оживлённо разговаривая и жестикулируя. Херберт купил карту города и отметил на ней мою гостиницу, очертив вокруг неё границы нашей прогулки.
«…оживлённо разговаривая…» - это с моим-то недоученным, ломанным английским! Я знаю, в нижеследующее трудно поверить, но факт имел место и не раз в процессе моей иммиграции.

Херберт был инициатором разговора, а я отвечал. Вначале я его слушал, потом мысленно переводил его слова с английского на русский, потом составлял ответ на английском, а уже потом отвечал вслух. Херберт рассказал, что только что поссорился с сыном (из машины которого он вышел), что они вместе владеют небольшой фирмой по производству микрокалькуляторов.
 
Его очень интересовала моя судьба и вообще жизнь в СССР. Выковыривая, из своей памяти крохи английского, я старался отвечать по теме.

И вот, в какой-то момент, одновременно с голосом Херберта в моём сознании зазвучал какой-то монотонный голос, язык которого мне был понятен, и для ответа мне не требовалось уже ничего «выковыривать». Открывая рот для ответа, я слышал, что говорю на сносном английском!
   
Мы шли празднично украшенными улицами города; спускались в подземные переходы-площади, ярким светом преподносящие вам магазины и магазинчики, художественные галереи и кафешки рестораны и лавки цветочников.

Мы оказались возле  потрясающего Собора Святого Стефана – который я мечтал увидеть однажды взглянув на него в телевизионном «Клубе Кино-Путешествий».
 Мы пришли к Венской Опере. Вы не представляете себе, что значит для одессита, да ещё из музыкальной семьи, оказаться рядом с Венской Оперой,  Wiener Staatsoper!

Здание театра купалось в огнях. Я рассматривал афиши, не в состоянии двинуться дальше. В этот вечер «давали» оперу М. П. Мусоргского «Борис Годунов», главную партию, в  которой исполнял… …наш, Анатолий Кочерга! (*)

На площади пред театром было много публики. Сверкали драгоценности. Слышались смех и возгласы радости. Поминутно к театру подъезжали блестящие лимузины, из которых выпархивали лакированные мужчины во фраках и женщины, наспех запахивающие роскошные шубы - прикрывая свои полуобнажённые, вечерними платьями, тела.
Это было оглушающе-празднично для седьмого часа пребывания на земле Западной Европы.
 
Херберт предложил ужин в небольшом ресторанчике. Это было весьма кстати – только в этот момент я сообразил, что после завтрака в Москве, я ещё ничего не ел. Опять включилась сирена тревоги: « А вдруг, он – гомосексуалист? Накормит ужином, а потом…» Но принесли дымящийся, ароматный стейк, засыпанный жареной картошкой, и сирена  умолкла.

За ужином, Херберт вынул из дипломата небольшой прибор. Это был миникалькулятор снабжённый мини-принтером и мини экраном. Он спросил меня, мог бы ли я ремонтировать такие приборы. Я ответил, что нет, и пояснил, что с приборами такого уровня я никогда не работал (даже не видел!).
 
«-Но ведь тебе нужно работать, что бы как-то здесь обосноваться! – огорчился Херберт. Я пояснил ему, что мне нужна подработка на короткое время, так как неизвестно сколько времени придётся быть в Вене.
Он спохватился:
-У меня есть приятель. Он держит магазин, здесь, недалеко – на канале. Я напишу рекомендательное письмо, с которым ты, Марк, пойдёшь к нему завтра утром. Он даст тебе какую-нибудь подработку.

Херберт спрятал калькулятор и достал из дипломата деловой бланк, на котором написал письмо. Я храню это письмо, по сей день. Ужин подошёл к концу. Официант принёс счёт и какой-то тяжёлый мешочек. Я предложил свою часть оплаты (Из тех 300 долларов, что было позволено вывезти из СССР), однако Херберт запротестовал и оплатил всё сам.

На улице, он пригласил меня в будку телефона-автомата, высыпал из мешочка несколько монет и забросил их в телефон.

Он набрал какой-то номер, а затем предложил мне набрать номер моего домашнего телефона в Одессе. Шёл девятый час моего пребывания на Западе.

В Одессе была глубокая ночь… Шли гудки вызова…Затем растерянный голос моей мамы спросил: « Алло, кто это?»
- Мама, это я, Марик… У меня всё хорошо!
***

СНОСКИ.


(*) Речь идёт о кинофильме «Особые приметы: Неотразимый», 1983 года, главную роль в котором исполнил известный итальянский актёр и певец Адриано Челентано.

(*) Организация освобождения Палестины (ООП)— организация, претендующая на представление интересов арабов, живших на территории подмандатной Палестины до Арабо-израильской войны 1948 года, и их потомков.
 
(*) В 1994 году Я. Арафату вместе с И. Рабином и главой МИД Израиля Ш. Пересом была вручена Нобелевская премия мира за усилия по достижению мира на Ближнем Востоке.

(*) СОХНУТ - Еврейское агентство для Израиля (JAFI), известно также как Еврейское агентство или Сохнут, — международная сионистская организация с центром в государстве Израиль, которая занимается репатриацией в Израиль (Алия) и помощью репатриантам, а также вопросами, связанными с еврейско-сионистским воспитанием и глобальным еврейским сообществом.

(*) Узи — семейство пистолетов-пулемётов (ПП), выпускаемых израильским концерном Israel Military Industries (IMI). Название «Узи» было дано в честь конструктора оружия Узиэля Галя.

(*) «…таковых среди нас не оказалось…» -  фраза эта, требует пояснения для современного читателя, так сказать – историческую справку. Ибо как это понять: визы получены для выезда на ПМЖ в государство Израиль, а желающих (из числа держателей этих виз) сесть в автобусик не оказалось?

Евреев, как Вы, быть может, слышали, сначала долго не выпускали из Египта, потом из пустыни, а потом из СССР. Дольше всего их не хотели выпускать из СССР, напрочь, закрыв границы.
 
Не подумайте, что советская власть любила  евреев более других народов, запрещая им убежать в Палестину или в другие четыре стороны света. С территории СССР (в отличие от территории Древнего Египта), никто не мог никуда убежать: ни чеченцы, ни якуты, ни русские, ни даже невесть, откуда взявшиеся (и осевшие на реке Волга), немцы.

Так было, пока в СССР не случилась Перестройка. Тогда «Железный занавес» приподнялся, образовав щелку для побега но... только евреям и только в государство Израиль - «на постоянное место жительства».
И мы побежали.

Надо сказать, что убежать мы мечтали на протяжении десятилетий и делали это в организованном порядке: официально подавали заявки на «участие в забеге», ждали годами (а то и десятилетиями!) разрешения на «марафон» и, на протяжении десятилетий же, получали от властей отказ на побег.
 
В те далекие-предалекие времена, железной дороги «Чоп-Иерусалим» еще не существовало, а самолеты еще не научились летать прямо из Кишинева – в Тель-Авив.

Поэтому беженцы сначала попадали в Австрию, откуда их отправляли самолётами в Израиль. В Израиль переезжали в основном, религиозные люди, мечтающие встретить там мессию.

Абсолютное большинство же мечтало оказаться в США или Канаде, или на худой конец – в Австралии или Южной Африке.

Моя мотивировка была проста: наладить свою жизнь в США и оттуда, путём уплаты налогов и личных пожертвований, помогать еврейскому государству.

Ну, как делают американские евреи. Они же не переезжают на ПМЖ в Израиль, не так ли?

«…таковых среди нас не оказалось…» - это значит, что обитатели «островка» прибыли в Австрию, что бы здесь – на земле «свободной и демократической» Европы, изменить маршрут приписанный советской визой.

Для этой процедуры иногда требовался год ( добиться статуса «беженец» для въезда в развитые страны от посольств этих стран), иногда – больше.

Так что, мы прилетели в Вену, откуда нам предстояло переехать в Италию.
В Италии, нам позволяли по-су-ще-ство-вать (без права на жительство и без права на работу), пока наши прошения рассматривались посольствами и правительствами ( выбранных нами для ПМЖ, стран).

(*) Впоследствии, я узнал, что мне – одиночке, несказанно с этим повезло. Семейных «наших», поселяли в  пустующие склады; в  коммунальные квартирки, и даже -  в замки, забитые до отказа беженцами из разных стран.

(*) ХИАС (англ. Hebrew Immigrant Aid Society — Общество помощи еврейским иммигрантам) — благотворительная организация в США, созданная в 1881 году. В 1909 году Еврейское общество содействия иммигрантам слилось с Еврейской жилищной ассоциацией приютов. Новая организация приняла аббревиатуру «ХИАС».

(*) Анатолий Иванович Кочерга  — советский, украинский оперный певец (бас). Народный артист СССР. Это о нём Евгений Евтушенко сказал:
«У Кочерги, у Анатолия, особенная анатомия:
 он глоткой только ест и пьёт,
 а сердцем — дышит и поёт».