Совсем другая история

Эпиграф: Чем больше частиц-переносчиков, которыми обмениваются частицы материи, тем ярче свет от них. Квантовыми струнами пронизана вся Вселенная. Разная частота вибраций способна превращать разные нити энергий в различные частицы.
Теория струн.


Совсем другая история началась внезапно, как это обычно и бывает. То есть сначала была одна история, а потом вдруг р-раз и началась другая. Безо всякого предупреждения, как снег на голову. Шел пятый день апреля. И снег тоже шел. И жизнь шла. Неторопливо, легко, маленькими шажками. Казалось, что она, жизнь, была давно знакома с искусством маленьких шагов. В отличии от Наны, которая не просто шла, а широко шагала, пытаясь не попадать в подтаявшую снежную жижу новыми полуботиночками с тупым носом.

“Где взять денег?” - мозг Наны вскипал от одной только мысли, не давая ни на минуту расслабиться. Только телевизор и любимые книжки отвлекали иногда от горьких дум. На все требовались деньги. Проклятые деньги, черт бы их побрал. Пока была молодая, о старости не задумывалась. Лишнюю копейку, если такая бывала, вкладывала в золото. А теперь кому оно нужно, это золото? Сдала старьевщику по цене металлолома, хватило на 3 коронки. Не продавать же их вместе с зубами, в самом деле. На операцию надо, внучке на учебу надо, на лекарство от диабета надо, на еду надо. Господи, когда это все кончится? Нет, крыша точно подождет, от пенсии и так крохи остались. Хорошо хоть коммуналку дочка оплачивает, а то бы точно бомжевать пришлось.

В голове Наны постоянно крутился хоровод мыслей, среди которых нет да нет появлялись дельные. Ах, если бы люди почаще прислушивались к себе, проблем у них стало бы гораздо меньше. Но люди вечно куда-то спешат, и потому не слышат ни себя, ни других. Но иногда в голове что-то щелкает, пазлы сходятся и человек вскрикивает "Ага!" Так случилось и с Наной.

Она вспомнила бородатый анекдот про старого еврея, который плакался Богу о безденежье, да так достал его, что Бог послал к еврею ангела со словами: “пусть хотя бы лотерейный билет купит. "Купить не проблема, - думала Нана, - проблема выиграть." И чтобы не тратиться зря, решила подстраховаться. Узнала о гадалке с хорошей репутацией и решилась: 'Вот он, ключик к богатству!" В молодости Нана и сама прекрасно гадала. Интуиция у нее была превосходная, только доверия к себе не хватало. А в вопросе больших выигрышей полагаться на авось непростительная наивность. В чем чем, а в наивности Нану нельзя было упрекнуть.

Шагать приходилось осторожно - обновку следовало беречь. Обувь была больным местом Наны. Вернее, не сама обувь, а ножки. Бедные, бедные ножки! Сколько дорожек они исходили, сколько обуви истоптали, и не сосчитать. А вот теперь, на излете седьмого десятка, дали о себе знать скрюченными артритом пальцами и ноющей болью.

Нана долго искала мягкие и недорогие кожаные ботинки - такие, чтобы не жали, и вот, наконец, на прошлой неделе нашла. Причем совершенно случайно. Пошла в торговый центр за хлебом, а там распродажа на зимнюю обувь. Мягонькие, удобные, как на нее пошиты. Нана вспомнила, как в родном городе заказывала обувь у сапожников - эх, давно это было. И город родной изменился, и страны той не стало. Хорошая обувь тогда была, качественная. Сейчас так не шьют. Старые башмаки Нана с радостью выбросила в мусорку у входа в магазин, а теперь жалела.

Вот почему так бывает? Только выбросишь вещь, как она тут же понадобится. Ну да что толку печалиться о старом - что утекло, то утекло. Да и кто знал, что внезапно пойдет снег. В новостях обещали “солнечно и ясно”, вот она и выпендрилась в новое, как цаца. “Цацы мои - так называла мама ее и старшую сестру, когда отправляла в школу своих, красивых породистых дочерей. Только теперь никто ее так не называет - ни мамы, ни сестры давно нет на свете. “Эх, жизнь моя жестянка, ну ее в болото, живу я как поганка, а мне летаааать охота” - пропела Нана и улыбнулась сама себе.

Лужи она перешагивала не просто так - Нана торопилась на встречу к назначенному времени. А опаздывать она очень не любила. Вышла заранее, чтобы сразу двух зайцев убить - ботиночки выгулять и самой проветриться, свежим воздухом подышать подальше от дома. Ей хотелось побыть в тишине и покое, наедине с собой, разобраться с мыслями. Если говорить начистоту, она устала от бесконечных домашних дел, вечно бубнящего телевизора, громких разборок с бездельником зятем. “Глаза б мои не видели, как дочка мучается, весь воз на себе тянет, а ему как с гуся вода. Убежать бы, куда глаза глядят.” Но глаза не давали смотреть по сторонам. Взгляд упирался то в крышу, нуждающуюся в починке, то в покосившийся забор - того и гляди свалится в соседский огород. А ей так хотелось обновления и покоя.

Обновление пришло в виде ботинок, а за покоем она как раз и направлялась. Нана понимала, что покоя ей не видать, как своих ушей, но очень уж надеялась на чудо. Представляла иногда, как по волшебству появляется у нее домик у моря. Но тут же одергивала себя и быстро возвращалась на землю: “Столько дыр ещё надо залатать, охохонюшки-хохо! Какие уж тут домики, тем более у моря.” Понимала и то, что старое ремонтировать, как горбатого к стенке лепить. Хлопотное это дело. Только ковырни, все огрехи наружу вылезут. Это бездонное нутро не прокормить, целиком заглотит и спасибо не скажет. А тут еще и сроки для глазной операции поджимают, хоть разорвись.

“Ну и снега навалило! И не скажешь, что весна на дворе" - нащупывая носком ботинка место посуше, Нана осторожно двигалась к цели. Неожиданно перед глазами возникла и тут же исчезла черная кошка. “Тьфу ты, черт тебя подери, что за привидение? - то ли удивилась, то ли выругалась Нана, - как ты меня напугала. А я-то хороша, так задумалась и позабыла куда шла. Эх, голова, два уха. Где это я?" - она оглянулась, подслеповато щурясь на номера домов. В этой части города ей бывать не приходилось. На ближайшем заборе значилась цифра 47. Достала из кошелька бумажку с адресом -  Загорская 27. Ну вот, проскочила. Прямо как с жизнью - пока о ней думаешь, та проходит мимо.

Поход в обратную сторону по раскисшей от снега дороге вызвал тошноту: "Проклятый диабет, все из-за него." Как только Нана начинала нервничать и волноваться, к горлу подкатывал противный ком и наваливалась жуткая слабость. Нервничала Нана часто и с удовольствием. Причин для такого времяпрепровождения было больше чем достаточно. Взять, например, мысли. Ввалятся в голову непрошенной толпой цыган и давай водить хороводы. Крутятся, мельтешат перед глазами, юбками цветастыми машут, шумят, поют -  житья от них нет. С три короба наворотят, последние крохи выманят и оставят ни с чем. Так замутят-завертят, что забудешь что делал, куда шел.

А взять, например, болячки. Ну скажите на милость, как из-за них не нервничать? Уже молчу про родственников, безденежье и обстановку в стране. А политика? Это же бомба, с какой стороны не тронь. Рванет - и все тебе на голову. Ни одна из этих тем не позволяла надеяться на лучшее. Только и оставалось, что волноваться. "Как же я устала от всего этого. В юности  думала, что ещё чуть-чуть и наступит золотое время, и будет все в ажуре - денег достаточно, работа не пыльная, дети устроены и муж непьющий. Вот хорошо, про мужа вспомнила - надо на кладбище съездить, оградку подправить, цветочки к лету посадить. Как только подсохнет, отправлюсь. За могилкой-то глаз да глаз нужен, а то эти кладбищенские крысы быстро отпанахают кусок земли, что и самой некуда будет лечь."

Нана по случаю прикупила у могильщиков пустующую, пардон, заброшенную могилку всего за две поллитры, вплотную с участком, где "лежал" супруг. Сделка была неофициальной и очень Нана боялась, что придут законные власти и отберут. Как и зачем попадут власти на могилу мужа, она не задумывалась, но бояться боялась. "Ой, что-то не туда мысли пошли, совсем не туда, - спохватилась Нана, - я ж помирать вроде не собираюсь. Наоборот, сто двадцать лет хочу прожить, домик на море прикупить. Все лучше, чем два на два на кладбище. А раз так, то и придерживайся старого плана! - пригрозила она самой себе, - не то так себя настращаешь, что и жить не захочется." Нана остановилась, перевела дух и посмотрела на номер дома - до цели оставалось совсем чуть-чуть.

Сквозь привычный шум мыслей неожиданно пробился странный звук. Он шел откуда-то сверху. Неужто журавли? Высоко-высоко в густой синеве весеннего неба кружил радостный журавлиный голос. То приближался, то удалялся, весело курлыкал, здороваясь с полями, лесами, Наной. Приветствовал родную землю, сообщая всем о своем возвращении. Если бы Нана умела слушать, то могла бы услышать о чем вещала жизнь голосом журавля: "Проявляйся, самовыражайся! Вдохновляй других и вдохновляйся сама. Празднуй жизнь голосом радости!" Но Нана не придавала особого значения ни звукам снаружи, ни образам, мелькавшим на задворках сознания. Она была целиком поглощена мыслью о том, где взять денег, и продолжала внимательно перебирать ногами, опасаясь испортить новые башмаки.

Разноцветная калитка бросилась в глаза сразу, как только Нана оторвала взгляд от земли. На столбе рядом с калиткой, прямо под изящным черным фонарем, красовалась эмалированная табличка с номером 27. Кружевным полукругом под цифрами шли буквы с названием улицы - Загорская. Как могла она пройти мимо такой красоты? Нана внезапно разозлилась. То ли на себя, то ли на фонарь с изысканной табличкой, а может на эту дурацкую кованую калитку с вензелями и расписными цветами, отливающими нездешним шиком в лучах весеннего солнца. Красота была броской, яркой, даже вычурной. Она больше подходила к дворцовым или сказочным воротам, но здесь! Здесь она смотрелась чужестранкой из другого мира и совершенно не подходила ни к слякотной улице, ни к скучному провинциальному городу, ни к наполненной проблемами и страхами жизни Наны. Ей почему-то вспомнился фильм Малена.

О такой калитке Нана не позволяла себе даже мечтать. Она со злостью нажала кнопку звонка, будто хотела пробуравить насквозь, сломать бесившую ее красоту. Через щель забора виднелся угол дома, обложенного узорным кирпичом розовато-медного цвета. Узорная дорожка из темно-красного камня вела к деревянному крыльцу в три ступеньки. По обе стороны крыльца стояли каменные вазоны с зелёными пирамидками туи, по бокам белели решетки с сухими ветвями. "Похоже, клематис, интересно, какого цвета?" -  мелькнула мысль. Несколько старых яблонь, скамейка под кустом сирени, разросшийся шиповник вдоль дорожки - сад не был знаком с модными веяниями ландшафтного дизайна, но вызывал теплое ощущение родного дома. В голове тут же возникла картинка - стол под цветущей яблоней, кружевная скатерть, прозрачное варенье из ранеток, сушки-баранки, пузатый самовар, чашечки кузнецовского фарфора, душевный разговор. "Ах, хорошо!"

Волна внезапной ярости улеглась, желание снести с лица земли то, что вызывало зависть, улетучилось. Злость налетевшая, как ураган, умчалась, не оставив следа. Неужели и правда это место волшебное? Товарки рассказывали, как жизнь их менялась от одного только посещения этого дома. Про хозяйку Нателлу говорили - "из молодых да ранних". Рассказывали, что бабушка передала ей свой дар, когда девочке не было и пяти. Малышка не понимала, что произошло, да никто ей толком ничего не объяснил. Но, как говорится, что на роду написано, от того не убежишь. Поначалу девочка пугалась своих видений, но вскоре привыкла и стала думать, что так могут все - видеть тонкие энергии, прозревать будущее, исцелять прикосновением, беседовать с ушедшими на тот свет, читать знаки и символы. Когда подросла, заинтересовалась парапсихологией, психологией и эзотерикой, получила образование в Большом Городе и стала вести официальный прием на дому.

Нана не нуждалась в психологических раскопках - в этом деле она и сама была докой - приятельницы часто искали утешения на ее плече. Сегодня Нану заботило только одно - отхватит ли она хороший куш в грядущей лотерее. Ну, а в случае неудачи можно свалить на гадалку.

За калиткой послышались шаги и мягкий голос: ”Подожди, подожди. Сейчас гостью впущу и накормлю. Ах ты ж солнышко мое, и где тебя носило?” Гулко звякнула щеколда, с хрустом повернулся в замке железный ключ и разноцветная калитка приветливо распахнулась. Перед Наной стояла улыбчивая девушка в длинном до пят балахоне изумрудного цвета с золотистым узором в виде мандал и множеством браслетов на запястьях.

- Добро пожаловать, Нана. Проходите, будьте как дома. Надеюсь, легко нашли дорогу? - щебетала хозяйка, пропуская гостью впереди себя.

Шествие замыкала черная кошечка с пушистым хвостом.

- Проголодалась, милая? Где же ты пропадала столько дней? - Нателла наклонилась к своей питомице, погладила и подхватила на руки.

- Кажется, я видела ее у дома 47, - вступила в разговор Нана, - я немного задумалась и прошла мимо. Очень похожа ваша кошечка на ту. Если бы не она, я бы еще дальше забрела.

- Она может. Лисси у нас девочка не простая - улыбнулась гадалка и добавила - кошки живут в нескольких мирах, но наша еще и вести оттуда приносит, так что ничему сегодня не удивляйтесь.

Не дожидаясь ответа, хозяйка указала Нане на кресло у окна и скрылась на кухне. Не успела гостья как следует оглядеться, как Нателла вернулась в комнату со старинным подносом черненого серебра, двумя полупрозрачными фарфоровыми чашками с золотой росписью, пузатым заварочным чайником, невысоким кофейником и двумя хрустальными вазочками. В одной лежали печенюшки на один зуб, в другой сочные и пахнущие югом дольки лимона. Запах лимона тут же унес Нану в город юности, где лимонные и апельсиновые деревья росли вдоль тротуаров и освобождались от тяжелой ноши, сбрасывая плоды под ноги прохожим.

- Расскажите, дорогая, с чем пожаловали? Что пить будете - чай, кофе? Нателла опустилась в кресло напротив, забавно шурша подолом. - Ау, Нана! Вы меня слышите?

- Ой, простите. Спасибо, чай. Я опять задумалась, воспоминания нахлынули. В это прошлое как занырнешь, та и не вынырнешь.

- Да, затягивает как невод. И что же вас там так крепко держит, если не секрет? Звеня браслетами, хозяйка взяла фарфоровый чайник, разлила по чашкам душистый напиток медового цвета, наколола крошечной вилкой с двумя зубцами лимонную дольку и опустила в одну из чашек.

- Хотите лимон?

- Нет, спасибо. Не люблю кислое, мне его и так хватает. А в прошлом что держит? Вся жизнь. Быстро проскочила, просвистела, как скорый поезд. Я даже не успела рассмотреть.

- Да, понимаю. Так происходит, когда люди не живут тем, что есть сегодня, сейчас. В старости в прошлое оглядываются - сожалеют об ушедшем. В молодости в будущее хотят заглянуть, ждут чего-то из ряда вон выходящего - приключений, драйва. А сами боятся неизвестности - рисуют в воображении кошмары и ужастики. Так себе занятие, но по количеству адреналина сравнимо с походом над пропастью. Последнее, в основном, к талантливым людям относится. Если они свой креатив в дело не пускают, подсознание переводит энергию в состояние паники. А жизнь-то не в будущем и не в прошлом. Она в простоте и глубине этого мига - в звуках, прикосновениях, в неспешном разговоре, душистом чае, нежданном снеге, или вот, в нашедшейся пропаже.

Нателла с любовью погладила кошку, уютно примостившуюся рядом на подоконнике, и удивленно воскликнула

- Что это у тебя?

Лисси мурлыкнула в ответ, поднялась, вытянула передние лапы и выгнулась спину дугой. На коготке правой виднелся желтоватый березовый листок.

- Где ты его нашла? Из-под снега откопала? Сейчас глянем наш талмуд, похоже это весточка для Наны.

 - Вы спрашивали, что хочу узнать. А вот что, - вернулась к разговору Нана,- стоит ли мне лотерею покупать? Будет ли выигрыш? И какой?

- А сколько хотите выиграть и на что пустить деньги?

- Поллимона хочу.

- Значит лимон все-таки хотите? - гадалка улыбнулась и предложила гостье блюдце с золотистыми дольками.

- Нееет, я хочу настоящий, а не фрукт.

- Этот и есть настоящий. А то, что хотите вы, называется иначе.

- Но ведь все так говорят.

- Прямо таки все-привсе семь миллиардов?

- Что вы к словам все время придираетесь? Неужели от одного слова так много зависит?

- Слово это вибрация. Звук, который структурирует реальность. Конечно, жизнь зависит не только от слова. Но и от настроения, в каком оно произнесено. От энергетической заряженности. От веры, наконец. Вот вы верите, что можете выиграть полмиллиона?

- Да что вы! - театрально махнула рукой Нана, - мне никогда не везет! Пару раз выиграла другой билет и все. Откуда вере взяться?

- Позвольте уточнить, вы никогда не выигрывали или выиграли два раза?

- Никогда. Кроме тех двух раз.

- Скажите, что для вас означает слово “никогда”? - гадалка спрашивала, тасовала карты и внимательно смотрела в глаза Наны. Простые вопросы непонятным образом  цепляли на крючок что-то важное в глубины души, и Нане это очень не нравилось.

- Никогда значит никогда. Ясно же, чего тут спрашивать. Да и разве это выигрыш? Так, кот наплакал.

- Вы пейте чай, пейте! Листья сама собирала и ферментировала. Замечательный напиток получается из кипрея, - Нателла улыбнулась так искренне, будто не услышала воинственных ноток в голосе гостьи. - Скажите, а вы когда-нибудь давали деньги детям или внукам?

- Конечно, что за вопрос. Как только появлялась лишняя копейка. И продукты покупала, и одежду.

- А если ваши дети скажут, что вы им никогда не помогали. Только пару раз и то на копейку, буквально кошкины слезы. Что вы тогда почувствуете?

Нана удивленно посмотрела на гадалку, - как это никогда? Я же… - Нана запнулась на полуслове. Казалось, в голове ее заскрипели жернова, так громко она задумалась.

- Вселенная слышит все, что мы говорим, и отвечает на наши вопросы. Вот, например, через карты, или другие символы. Нателла достала первую карту и выложила на красную скатерть, испещренную непонятными символами. Потом задумчиво и отрешенно достала еще несколько карт и положила слева и справа от первой. - Да, Вселенная всегда говорит с нами, - повторила она, делая ударение на слове “всегда” - через звуки и слова, мысли и образы, события и встречи.

- Знаете, что в переводе с языка растений означает лист березы, принесенный кошкой? И что значит сама кошка?

- Ну, черная кошка к беде, а про березу не знаю.

- Береза означает, что вы нуждаетесь в нежности, любви и человеческом тепле. А кошка говорит о том, что пора укреплять отношения с самой собой - научиться слышать себя и свою интуицию.

Брови Наны удивленно поползли вверх, это было абсолютное попадание.


Нана застыла на мгновение, ей вдруг показалось, что комната закружилась. Она еще не отошла от осознания по поводу слова “никогда”, а тут тебе и язык растений, березовый лист, кошка. В голове завертелась странная карусель, запульсировало в висках, глаза защипало, все погрузилось в густой туман - Нане показалось, что голову сплющило и она испугалась, что умирает. Стало очень жарко, ей хотелось расстегнуть ворот блузки, но не было сил поднять руку. Она не совсем понимала, выходил ли жар наружу из тела или, наоборот, проникал вовнутрь откуда-то извне. Хотела спросить гадалку, но язык не слушался. Жар крепчал, становился почти нестерпимым, пот катился градом, застилая глаза.

Нана нащупала край блузки и промокнула лицо, но ничего не увидела. Горячий туман, насыщенный запахом неизвестных трав, окружал ее со всех сторон, откуда-то снаружи слышался шум дождя, а может от жара шумело в голове? Слышался то ли шепот, то ли пение. “А не все ли равно” - мелькнула мысль. Думать и напрягаться было настолько лень, что Нана просто отдалась ощущениям. Ей казалось, что она уменьшается в размерах, тает, как снег на солнцепеке. Жгучий пот продолжал струиться, вынося из тела нажитое, накопленное, вповалку складированное то там, то сям. Казалось, даже мысли стали легче и чище.

Некоторые, особо легкие, поднимались ввысь под самый потолок и вылетали через крошечное отверстие в крыше. Его не было видно, но Нана точно знала, что оно есть. И она последовала за мыслью. Вылетев наружу, поняла, что находилась в жерле вулкана - так вот откуда взялся жар. Форма вулкана напоминала вигвам, и только глядя сверху можно было разглядеть место входа и выхода. “Пора возвращаться! - услышала она голос, - и запомни слово - темаскаль.” Нана послушно вернулась в тело вулкана, на прощанье помахав рукой широкой и светлой дороге, ведущей в сторону горного массива: “До встречи, мы еще увидимся!”

Внутри было темно, хоть глаз выколи, только в самом центре вигвама еле теплился огонек. В стороны от него, как круги по воде, расходились волны энергий, похожие на дрожащие испарения над асфальтом в летний полдень. Жар спал. Приятное мягкое тепло от камней разливалось, расширялось и заполняло собой все пространство. Тихий певучий голос, шедший откуда-то справа, убаюкивал.


- Доктор, пациентка очнулась. Похоже, беда миновала, - раздался голос Нателлы.

- Вы в порядке, можете говорить? - гадалка снова обратилась к ней.

Открыв глаза, Нана вопросительно уставилась на белый медицинский халат, в который прекратилось шикарное изумрудное платье новой знакомой.

- Платье - шепчет она и показывает пальцем на халат, - и где кошка?
 
- Да, мы все тут в одинаковых платьях - улыбнулась Нателла и добавила - а кошка вам, наверное, привиделась. Вы долго были без сознания. Не волнуйтесь, скоро пустим ваших близких. Они так за вас волновались, особенно муж.

- Темаскаль. Я там была, - голос постепенно возвращался к Нане.

- Чудесно! Значит впереди быстрое выздоровление. А теперь отдыхайте.

За окнами вовсю громыхала весенняя гроза. Первая этой весной. Огромные дождевые капли стучали по подоконникам, разлетаясь на мириады мелких брызг и торопливо летели вниз. Некоторые ударялись о крыши машин на парковке и с лихостью каскадеров отскакивали в стороны. Другие скользили по черепице над входом и скатывались по жестяным желобам в бездонные водосточные утробы, чтобы вылететь оттуда с шумом и грохотом, упасть и растечься, разлиться и снова слиться, встретиться, наконец, с теми, другими.

Встретиться, собраться вместе и дружно бежать, течь ручьями по городским тротуарам в сторону моря. Унося с собой ошметки, маски и щепки - весь тот мусор, что был припорошен снегом, а теперь оттаял и выглянул наружу. Весенняя гроза звала услышать голос воды небесной, сонастроить с ней воды внутренние,  очиститься от лишнего, вдохнуть свежести и разлиться новыми ручьями по всей Земле.

Здание городской больницы не исключение. Оно тоже очищается новыми энергиями. Становится ясно, что века боли и страданий позади. Теперь не обязательно меняться через лишения. Достаточно выразить намерение. 

Гроза задевает невидимые струны, протянутые сквозь пространство. Некоторые похожи на паутину, провисающую под тяжестью сияющих капель, другие напоминают упорядоченные нотные станы, где в строгой очередности капли застывают, придавая мгновению особое звучание, и вдруг соскальзывают на октаву ниже и тогда звучит другая мелодия - неожиданная, свежая, яркая. Едва слышимая, она льется, течет сквозь вещи и людей, моря и леса, сквозь века и пространство.

Мелодия не повторяется, как не повторяется изящный узор жизни, созданный переплетениями нитей и судеб - каждый раз новый, непредсказуемый, но такой невероятно увлекательный. Как сливаются буквы в слова, а слова в книги, так сливаются воедино капли живой жизни. Как строгий дирижер, настраивает гроза вселенский оркестр. Может показаться, что вокруг царит сплошная какофония непонятных звуков. Но если внимательно прислушаться и настроиться на свою  волну, обязательно уловишь момент, когда пора играть свою партию. 

Когда нежданных песен звуки
Несутся ветром сквозь меня,
Когда дождя слепые руки
Рождают всполохи огня,
Когда тревогой позабытой
Заметены следы минут…  - поет радио голосом Мамонова, будто отзываясь на мысли Наны. Она осторожно поднимается с кровати, нащупывает пальцами больничные тапочки и медленно подходит к окну. Косой дождь с силой лупит в стекло, будто хочет выбить из него инородные включения, содрать с блестящей глади пятнышки краски, сбить пыль и вычистить до блеска.

"Какая волшебная музыка, почему я не слышала ее раньше?" Яростные удары капель сменяются на шепот, звук то взлетает, то затихает. Нана слушает и не может наслушаться. Улыбается своему отражению в чистом стекле и не замечает, как из лохмотьев старой лягушачьей кожи выпрастывается совершенно новое существо. "С днём рождения, Нана" - шепчет она сама себе, - с днем нового рождения!"