Рассказы из черного ящика - 5

РАССКАЗЫ ИЗ ЧЁРНОГО ЯЩИКА – 5


ИМПЕРАТОР

/ историческая рефлексия /


– Кем быть изволите? – полюбопытствовал человечек, наружность которого могла показаться приятной, когда бы ни странный мундир неизвестного военного образца и сапоги, покрытые пылью, толщина которой свидетельствовала о дальности похода.

– Пошёл вон, дурак! – ответствовал я добродушно, поскольку не переношу обид, наносимых мною другим.


Человечек нелепо задёргался, внутри у него что-то засвиристело, как в чайнике, близком к закипанию, но, подоспевший в последнюю минуту генерал-губернатор с орденской лентой через плечо, успел удержать его от неизбежного падения, правда, ненадолго.


– Каков субъект, – указывая на меня скрюченным пальцем, произнес человечек, – бунтовщик хуже академика Сахарова. Сажать не будем, но наказать следует.

– Пошёл вон, дурак! – разъярился генерал губернатор по моему адресу.


Позднее голову одного покажут народу, а другого — исчезнет и не будет найдена. Любопытным разъяснят, скрупулёзно соблюдая строгости законодательства и права, что мундир и сапоги принадлежали императору.


Когда же незначительное, на первый взгляд, событие превратится в историю, профессионалы затеят спор, был ли это переворот или революция? А любители устроят яростную свалку за право приписать себе славу случившегося.


ПРЕЗУМПЦИЯ НЕВИНОВНОСТИ


Жаль, что закончились те времена, когда портреты членов правительства можно было лицезреть на каждом углу. Удобство заключалось в том, что, глядя на них, прекрасно понимали, кого следует винить в своих несчастьях. А нынче мы на распутье. Печали не покидают нас, но обвинить кого-то конкретно не получается. Не имеем права.


Как сказали бы юристы, действует презумпция невиновности. Эмоциональных улик недостаточно, чтобы построить обвинение, а фактических доказательств не собрать. Мешают те, чьи изображения на портретах отсутствуют.


Обидно, конечно, но приятно осознавать, что живёшь в правовом государстве, где никто не может быть осуждён за преступления очевидные, но не доказанные. Правда и то, что подозреваемые имеют больше власти, чем обвинители. Но это уже издержки, а не само право.


НАПАДЕНИЕ


Шеф мрачно оглядел соучастников, а те, сконфузившись, уткнулись носами в карту города.


– Итак, – произнёс Шеф, давя голосом на мозги, как стальная плита на грудь, – повторим для верности схему операции «Апокалипсис». Группа Панькина, по прозвищу Лохань, в составе трёх автомобилей и одной инвалидной коляски, появится на перекрёстке со стороны вокзала. Мотоциклетный эскадрон, возглавляемый Неумывако, прозванным Философом, будет ждать в засаде сигнала от Симонихина, известного в наших кругах как Пулемёт. Он и обязан, по нашему замыслу, выйти на прямой контакт с «мусорами». Пароль к началу операции, крик Пулемёта: «Отдайте всё, что у меня взяли, а то я пожалуюсь маме. И вообще, я впервые в вашем городе»! Вопросы будут?

– С вашего разрешения, шеф.

– Только побыстрее, Лохань.

– А ежели мусора не возьмут?

– Как это?

– Обыкновенно. Скажут, вали отсюда, от чужих не принимаем.


Шеф растерялся. В его сухих, как забытые озёра, глазах можно было прочесть, что подобный исход даже не приходил ему в голову.


– Чушь собачья, вот что! – рассвирепел Шеф. – Покажите мне такого, который не берёт. Почему мусора должны быть исключением? За сорок лет моей деятельности не припомню случая, чтобы кто-нибудь из них упустил возможность дать в зубы или взять предложенное. Они и свидетелей не боятся, потому что свидетели боятся их.


– И всё-таки, – подключился к спору Пулемёт, недовольный тем, что именно ему досталась самая опасная роль в плане Шефа, – надо бы предусмотреть и такой исход.

– Нечего предусматривать, – ввязался в разговор обычно молчаливый Философ. – Кричи всё равно. В крайности вруби сам себе по морде, чтобы натуральней вышло.


Операция удалась блестяще. Пулемёту двинули промеж глаз так. что крик его мог бы разбудить спящего на луне сторожа. Сидевшие в засаде снимали происходящее на видео, тогда как атакующие окружили полицейских плотным кольцом, и вид у тех с поднятыми руками был жалок, как у нашкодивших детдомовцев.


В суде, на редкость строгом и на удивление нелицеприятном, было указано, что, при задержании рэкетиров, полиция не только злоупотребила служебным положением, но и превысила пределы необходимой самообороны.


Провинившиеся покорно восприняли суровые приговоры, поскольку им лучше других, было известно, насколько опасно связываться с правосудием.


На выходе из Дворца правосудия Шеф, шутя, подтолкнул осторожного Лоханя: «А ты сомневался, дурачёк, все берут, даже судьи».

Борис Иоселевич