Глава 13 Память как наказание

Начало http://proza.ru/2021/08/20/315

                Память как наказание

               Воспоминания - это отражение
               скопившихся и давящих грехов

      Пять лет тому, Денс, младший лейтенант космических сил, стажер транспортника-ореховоза «Скребущий», радостным метеором летал по кораблю. Транспорт с грузом орехов-крепышек шел рейсом на Грызомачеху с планеты Грызофея. Рядовой рейс, привычный груз.

      Ореховозы сновали между планетами с регулярностью пригородных электричек, доставляли крепышки для депутатов и высших чиновников Грызомачехи. Считалось, что ядрышки орехов обостряют ум и стимулируют выработку тестостерона.
 
      Ум властным людям требовался для защиты награбленного у вороватого народонаселения, а тестостерон позволял иметь тот же народ во всех известных позах двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Двадцать четыре на семь.
 
      Ореховозы прилетали на Грызофею всегда в сумерках, когда у птиц начиналась куриная слепота и стартовали до рассвета, что позволяло брать груза втрое больше оплаченного. Птицы догадывались, что их грабят, но со снисходительностью благородных и щедрых смотрели на наглость соседей сквозь маховые перья на широких крыльях.

      Денс по-щенячьи восторгался каждой кнопкой, мог бесконечно любоваться проплывающими по главному экрану звездами, и не понимал, как может команда непрерывно наливаться пивом, спорить о политике, грызть орехи и спать, когда вокруг столько нового и интересного.

     За разъяснением обратился к единственному всегда безупречно трезвому члену команды механику Свазилычу.
- Оно тебе надо, юноша? Ты стажер – ученик без обязанностей и ответственности. Вот и радуйся жизни под хруст разгрызаемых орехов, - ухмыльнулся в густые начинающие седеть усы старпер. Зачерпнул из кармана комбинезона горсть орехов и одним движением широкого языка слизал их с лапы. Усердно разгрызая и прожевывая, шепеляво продолжил тоном наставника и старшего товарища. – Транспорт взлетает, садится в космопорту и едет по космосу без нашего участия. Как доверительно шепнул мне однажды мой друг...

- Будулай, - Денс поторопил неспешный рассказ.
- Академик Будулай, - ревниво поправил Свазилыч. - Он сказал: "Космический корабль похож на ладью Харона, в которой мнение пассажиров не имеет значения", а мы пассажиры во время полета, и грузчики, такелажники, стропали, как хочешь назови, после посадки. Разгружаем орехи и радуемся, что смерть в очередной раз прошла мимо.

- Смерть? – недоверчиво округлил и без того круглые бусинки глаз Денс.
- А ты не знал? – в свою очередь удивился Свазилыч. – Молодо-зелено. Слушай сюда, салага. – Свазилыч цепким взглядом окинул машинный отсек, отдельно всмотрелся в показания контрольных приборов, перещелкнул тумблер, еще раз глянул на замершую стрелку и удовлетворенно кивнул.

- Да, говори уже, - Денс едва не подпрыгивал от нетерпения.
- Сначала ответь на вопрос, - Свазилыч, нагнетая значимость будущему рассказу, сдвинул очки на кончик носа и глянул на стажера поверх круглых стекол. – Чем отличается Грызомачеха от Грызофеи?

- Детский вопрос, - фыркнул Денс. – Грызофея похожа на рай, Грызомачеха ближе к аду. У нас ямы, колдобины, ухабы; все поломано, перегрызено, разбросано, обгажено. На Грызофее все прибрано, ухожено, вычищено, выметено.

- О! – Свазилыч поднял вверх указательный коготь. – Грызомачеха - чистилище, с рождения до смерти испытаниям нас подвергает. В рай, как правило, не удостаиваемся, зато и родину долго не бременим. При том что неустанно что-нибудь грызем, тащим, прячем, а на Грызофее ни я, ни ты, ни кто-то другой не видел птицу с метлой, совком или лопатой. Почему так?

- Субботники устраивают? – вспомнил учебник истории Денс.

- Имя ему «Смерч», - Свазилыч опасливо оглянулся и понизил голос. – По планете регулярно проносится закрученный в трубу столб воздуха и засасывает ореховую скорлупу, птичий помет, сухую траву, всех, кто не успел спрятаться, и уносит в неизвестные дали. Птицы уворачиваться научились, а наши корабли – нет. В прошлом году пропали два транспорта. Где их искать, никто не знает, а у «Скребущего» через неделю третий рейс.

- И чем он отличается от первого и второго? – с юношеским максимализмом скептически скривился стажер.
– Два корабля исчезли, аккурат, на третьем полете, - напористо разъяснил Свазилыч и, внезапно загрустив, повторил, - Третий полет.