По случаю годовщины

Вместо предисловия
День этот во второй и заключительной поре бабьего лета, выдался пронзительно ясным и безветренным. Он был пронизан лучами полуденного, ласкового солнца и сверкал золотыми искрами в кронах разноцветной, осенней листвы, эффектно выделявшейся на фоне ярко-синего неба. Прозрачный воздух, пропитанный бархатной свежестью, можно было пробовать на вкус, до того он казался восхитительно сочным и очищенным от всяких примесей.
И тем страшнее ощущался контраст дивного, октябрьского дня с тем поводом, который собрал в загородном кафе всех этих людей.
Банкетный зал был оформлен в меру торжественно и вместе с тем сдержанно строго. Всё-таки годовщина смерти. Голубые стены украшали гирлянды чёрно-белых воздушных шариков. На столах, поставленных вытянутым к дверям прямоугольником и покрытых ажурной скатертью цвета слоновой кости, стояли роскошные букеты белоснежных калл и жёлто-оранжевых лилий, опоясанных траурными лентами. В самом центре жутковатым, трагическим пятном выделялся большой портрет девушки в чёрной рамке.
На присутствующих, рассаживающихся в это время после длинной панихиды и чуть слышно переговаривающихся, с лёгкой улыбкой и неким вызовом в светлых глазах смотрела она, Натали, разбившаяся ровно год назад на собственном автомобиле двадцатидевятилетняя женщина. Фотографу удалось поймать удивительное выражение её лица, особенно чуть лукавых, прищуренных глаз. Казалось, что губы Натали сейчас дрогнут, она рассмеётся и, привычным, очень узнаваемым жестом откинув назад тёмные, прямые волосы, спросит:
- Ну что? Давайте рассказывайте, как вы тут без меня прожили-то целый год?
Когда основная масса тех, кто был в церкви, на службе расселась за столом, наступила тягостная, почти физически ощущаемая тишина, нарушаемая лишь двумя работницами этого заведения, которые ловко и практически бесшумно разносили хлеб, пирожки и холодную закуску.
Люди украдкой поглядывали друг на друга, осторожно перекладывали с места на место столовые приборы, наблюдая за снующими официантками, просто смотрели в стол, себе под ноги или в окна. Создавалось ощущение, что собравшиеся больше всего на свете боятся нарушить тишину, и одновременно сильнее всего желая, чтобы она была уже, наконец нарушена, но только, разумеется, не ими, а кем-то другим.
Кое-кто, нервно покашливая, уже поглядывал в сторону Марка Львовича, родного дяди усопшей, который был известен своим красноречием, что и демонстрировал неоднократно при каждом удобном, но чаще неудобном случае. В какой-то момент, Дора Львовна, мать Натали, крупная, плотная женщина в чёрном, несколько старомодном, бархатном платье, повернулась к брату и что-то ему шепнула.
Марк Львович, мужчина лет шестидесяти, такой же плотный, как сестра, но ещё более широкоплечий и кряжистый, тяжело встал с рюмкой водки, которую держал короткими, толстыми пальцами, покрытыми тёмной порослью. Другую руку, сжатую в кулак, он поднёс ко рту, прочистил горло и затем произнёс неожиданно густым, приятным баритоном:
- Мы с вами, друзья собрались здесь по случаю годовщины смерти нашей дорогой Натали, моей любимой племянницы…
… Его голос мягкой волной прокатился по притихшему залу, не встречая ни малейших препятствий, скользя по накрытым столам, перескакивая на бордовые гардины, касаясь голов и плеч этих печальных и молчаливых, нарядно-торжественных людей...
-1-
Мать погибшей во цвете лет, уже упомянутая Дора Львовна, пару минут слушала брата, а затем, придя к выводу, что всё идёт именно так, как нужно и бразды правления, которые она, не сговариваясь ни с кем, заранее ему перепоручила, находятся в правильных руках, тяжело вздохнула. А на словах Марка Львовича «помянем же нашу прекрасную девочку», пригубила рюмку и поднесла платок к глазам.
После чего пристально посмотрела на бывшего зятя, хотя до сих пор успешно избегала этого. Даже в церкви встала демонстративно подальше. Молодой человек, которому на вид было около тридцати лет, и на кого с откровенной неприязнью смотрела сейчас Дора Львовна, был хорошо сложен, и внешность имел, надо сказать, весьма привлекательную. Волнистые, русые волосы, с продуманной небрежностью зачёсанные назад, правильные черты лица и рассеянный взгляд светло-голубых глаз в сочетании с тёмными, вразлёт бровями, всё это вместе смотрелось ещё более выигрышно в довольно мрачной обстановке поминального мероприятия. Хотя сейчас он выглядел несколько уставшим. Мужчина расстегнул ворот рубашки и откинувшись на спинку стула, с абсолютно отсутствующим видом, но трагическим выражением лица смотрел в окно.
О, вот он Максик наш, во всей красе, - с ехидным недовольством подумала про себя Дора Львовна .… Сидит, развалился, как будто он не на поминках, а на очередном гульбище с дружками. Она горестно покачала головой.
Состроил скорбную мину, - буравила она его глазами, - будто ему и в самом деле не плевать на Наташеньку… У-у, лицемер, бабник проклятый! Да разве ж это справедливо, чтобы такой негодяй, который уже через два месяца после смерти жены завёл интрижку, вальяжно разваливался сейчас в своей шёлковой рубашке, а моя дочь… Женщина прижала платок ко рту и глухо зарыдала. Её соседка и подруга, наклонилась к ней и налила в стакан минеральной воды.
Через короткое время встала свекровь Натали, теперь уже тоже бывшая, и заговорила о том, какой прекрасной матерью, женой и невесткой была та. И какая невосполнимая потеря, какая незаживающая рана образовалась после этой ужасной трагедии…
- Мне до сих пор страшно за моего сына, он ведь так и не пришёл в себя - проговорила она… Потерять любимую жену, да ещё в столь раннем возрасте…
Во всё время этой речи у Доры Львовны уголки губ были скептически опущены вниз.
- Ну конечно, «любимую жену»… - передразнивая сваху злым шёпотом, она повернулась к своей старой подруге, сидевшей рядом и прихлёбывавшей борщ.
- Да он гулял ещё при жизни бедной моей Натали. Все нервы ей истрепал, гулял направо и налево, ты ведь в курсе, Лида?
Лида пожевала губами, шумно выдохнула, обдав Дору Львовну густым запахом борща, и грустно закивала головой. Дора Львовна, между тем, укоризненно-оценивающим взглядом посмотрела на подругу её дочери в мини-юбке, которая тоже собиралась произнести несколько слов о Натали и спросила совсем другим тоном:
- Ты не помнишь, Лида, девицы этой не было в церкви?
- Слава богу, нет, - поджав губы и неодобрительно глядя на девушку, отозвалась та.
- Мне больно и плохо, - продолжала Дора Львовна, снова переходя в минорную тональность, - с одной стороны, я потеряла дочь, а с другой зять-предатель собирается, говорят, жениться и моя внучка должна будет жить с мачехой! А мне Ирочку они не отдают. Я ведь сколько просила, но нет, ни в какую, мол, нельзя ребёнка ещё и отца лишать. А я тебе так, Лида скажу, больно нужен ребёнок этому самому отцу, как я погляжу. Примерно так же, как и жена была ему нужна.
Дора Львовна помолчала, всхлипнув и снова повернулась к соседке, собираясь что-то добавить, но вовремя спохватилась. Как расскажешь даже такой близкой подруге, как верная Лида, что зять со своей новой пассией и внучкой был этим летом на море, и она видела в сети фотографии оттуда. Внучка стоит с этой рыжей девахой чуть ли не в обнимку, радостно улыбается, будто мамы у неё никогда и не было вовсе…
Ох, горько, тошно-то как, - думает она, мерно и печально качая головой - предатели сплошные кругом…
-2-
Максим с трудом отвёл взгляд от окна, снова налил себе газировки и залпом выпил.
Как красива может быть осень, - размышлял он. Надо же, никогда в жизни не замечал… Да и когда тут заметишь? Бешеный, городской темп этот, работа, семья, то одно, то другое… Он залпом выпил воду и подумал о том, что зря он всё-таки накануне этого нудного мероприятия тусил до двух часов ночи. Знал ведь, что все будут и какая тут тягомотина развернётся.
А всё тёща, - он поднял глаза и вдруг встретился взглядом с Дорой Львовной.
- Вот же уставилась ведьма старая, - подумал он и отвёл глаза, - Всю жизнь меня терпеть не могла… Ещё и на службу эту всех заставила прийти, вот же… Макс беззвучно стрельнул в тёщу гневной, нецензурной тирадой… И что ты мечешься, в самом деле, нет уже человека… Успокойся и остальным дай покой… Одна вон уже успокоилась... Он мельком взглянул на фотографию Натали и едва удержался от едкой усмешки.
Да, да, - с абсолютно неподобающим случаю радостным торжеством произнёс он про себя, обращаясь то к тёще, то к портрету Натали. А я рад, что её нет рядом со мной. Что её вообще нет, потому что иначе мне было бы трудно от неё избавиться. И мне плевать, как это выглядит со стороны, ясно?
Он снова взглянул на портрет покойной жены и продолжил свой внутренний монолог:
Представь себе, дорогая, мне совсем не жаль! За шесть лет совместной жизни ты же просто выклевала мне мозг! А своими истериками и сценами ревности несколько раз почти доводила до нервного срыва… Да я через неделю после похорон пустился во все тяжкие… И по сей день живу в таком же ритме. Молодой человек вздохнул, оглянулся по сторонам, прислушался к очередному говорящему и чуть заметно усмехнулся:
Вот был бы номер, если бы я сейчас рассказал всем этим родственничкам, что думаю на самом деле, - представил он вдруг. А ещё, мне известно наверняка, что из сидящих здесь, одна половина считает, что я веду совершенно не соответствующий скорбящему вдовцу образ жизни, а вторая уверена, что я так делаю, потому что никак не могу смириться с утратой… Макс, не выдержав, хмыкнул и тут же опустил взгляд в тарелку, так как Дора Львовна, прищурившись, внимательно на него посмотрела.
Как же хочется заржать им всем в лицо! - думал он. Как вспомню тот ад, до сих пор дурно становится! Натали таскалась за мной по пятам, никуда не отпускала одного, без конца проверяла телефон, обнюхивала одежду… Он прикрыл глаза и, не удержавшись, поёжился, вспоминая, как она, приревновав на ровном месте, запустила однажды булыжником в лобовое стекло его машины. Он до сих пор удивляется, как уберёг глаза от целого града осколков, обрушившихся тогда на него.
А когда Макс заговорил о разводе, пригрозила, что оставит его без штанов, причём в прямом и переносном смысле и дочери своей он тоже больше не увидит. Когда это не произвело того впечатления, на которое она рассчитывала, Натали заявила, что покончит с собой в тот же день, когда их разведут. Да! Демонстративно! Ему назло! И записку соответствующую в придачу оставит, в которой во всём обвинит его.
А вот это уже было похоже на правду. Зная её, можно было предположить, что она вполне способна на это. Даже в тот роковой день она мчалась на огромной скорости к нему на работу только потому, что из-за совещания он дважды не ответил на её звонок и на три сообщения. И не доехав всего пары километров до его офиса, Натали на бешеной скорости вылетела на встречную полосу.
Макс посмотрел на своего отца, который сейчас говорил о том, каким чудесным человеком была Натали и как всем им её не хватает. Макс знал, что родители хотят, чтобы он снова женился. Чёрта с два! Именно за этот год его жизнь стала такой, о которой он всегда мечтал. Хватит, наелся досыта! Ни за что! Теперь только карьера, секс и путешествия…
-3-
Мать Макса, элегантная, моложавая женщина с грустной полуулыбкой посмотрела на сына. Бедный, - думала она, - он так страдает. Мальчику только тридцать два года, а он уже вдовец. Как же это тяжело. Вообще, какое неприятное слово - вдовец. Точно позорное клеймо, мерзкий ярлык, к которому невозможно привыкнуть… И у кого, у её Максика! Разве он заслужил это?! Несмотря на всё то, что устраивала ему Натали, он всегда оставался спокойным и ровным. Другая бы радовалась, что у неё такой муж: красивый, талантливый, успешный. А эта, - она бросила кроткий взгляд на портрет Натали, - устраивала бесконечные разборки, так что у Макса кровь реально заворачивалась: а ты где, а ты с кем, а когда придёшь…
Нет, - потягивая томатный сок, - рассуждала женщина, - там в психическом отношении явно не всё в порядке, не зря она к психотерапевту ходила. Да только напрасно...
Она украдкой взглянула на Дору Львовну и почувствовала раздражение. А эта ещё тоже, - продолжала она про себя, - прицепилась, отдайте ей ребёнка. Она, видите ли, вся такая несчастная, убитая горем мать. И что теперь? Ребёнок должен взвалить на себя часть этой ноши, чтобы тебе легче было? И кого ты воспитаешь? Ещё одну неврастеничку?! Нет уж, не бывать этому, она и наша внучка тоже...
Я всё понимаю, - взглянув на изящные часы на своей руке, развивала она свою мысль дальше, - потерять ребёнка, не дай бог, конечно, никому, но о других тоже нужно думать. Организовывать панихиды, тащить всех в церковь, не удосужившись поинтересоваться, есть ли у нас на это время и, говоря откровенно, желание, заказывать какое-то кафе за городом и всех заставлять мчаться сюда, это тоже не слишком красиво...
И ведь ей не скажешь, ой, нет, вы знаете у меня совершенно другие планы на этот день… Невестка ведь, мать нашей Ирочки.
И вообще… Уже год прошёл, - нахмурилась мама Макса, думая, что такой прекрасный, субботний день оказался безнадёжно испорчен, и теперь она уже точно ничего не успеет.
Вот и дочка такая же была, прости господи, взбалмошная и эксцентричная. Всё должно быть, только как она хочет…
С испугом взглянув на портрет Натали, она осеклась, вспомнив, что этой женщины уже год, как нет и зябко повела плечами.
Да они были уже на грани развода, между прочим, - неизвестно перед кем оправдываясь, мысленно добавила она. Максик мне сам говорил… Просто не успели, только и всего…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…