Троянский конь по-советски. Гл. 8

Глава 8. БЕСПОКОЙНЫЙ ПЕНСИОНЕР

     В 1947 году Термен отбыл свой срок, но продолжал трудится в спецлаборатории КГБ и еще при этом оказался лауреатом. Зная, как уважают в нашей стране лауреатов, Термен первым делом объявил, что он должен съездить в Америку и привезти сюда свою Лавинию. Немедленно последовал отказ: работая на секретном объекте и имея доступ к государственным секретам, он не только не может ехать в Америку, где, конечно, будет моментально похищен, но даже и здесь ему не рекомендуется встречаться и разговаривать с иностранцами. Существенной причиной был и тот факт, что для заграницы Термен был покойником. Получалось, что в Америку он никогда больше не попадет и свою Лавинию не увидит.  Первое утверждение, однако, оказалось ошибочным, а второе, к сожалению, – истиной.
     В спецлаборатории Термен познакомился с юной машинисткой Машей Гущиной, которая вскоре стала его женой и родила ему двух дочерей Наташу и Лену (1948 г.). Свидетельство о браке с Лавинией он, однако, бережно хранил, все еще надеясь хоть раз увидеть её.
     Только в 1966-м году, т. е. в 70 лет, Термен стал по-настоящему свободным человеком. Он вышел на пенсию и наконец-то мог заняться музыкой. Устроился в акустическую лабораторию при Московской консерватории. Работал практически бесплатно, но с воодушевлением. Появились ученики, он читал лекции, на которые было не пробиться, совершенствовал уже придуманные инструменты, изобретал новые, в частности, многоголосные терменвоксы. А тем временем запад сотрясал бум электронной музыки. Роберт Гук, большой поклонник Термена, наладил массовое производство синтезаторов. Электронная музыка входит в каждый дом. Инструмент во всю звучал в фильмах Альфреда Хичкока, а его создатель на западе по-прежнему считался покойником.
     В 1967 году разразился скандал. Вся «буржуазная пресса» перепечатывала статью из газеты The New York Times (Нью-Йоркские времена) о том, что великий Термен жив, здоров и благополучно трудится в Московской консерватории. Статью дал в газету музыкальный критик Гарольд Шонберг, побывавший накануне в Московской консерватории и узнавший в идущем по коридору старичке знаменитого (не у нас, однако) Льва Термена. «Инсинуации буржуазной прессы» вызвали ответное негодование советской прессы: с какой это стати скромный сотрудник консерватории вызывает такой неприличный энтузиазм зарубежной прессы? Но то, что произошло дальше, останется совершенно непонятным, если не рассказать о некоторых порядках в наших «компетентных органах».
     Формально уходивший в отставку офицер КГБ на самом деле переводился из КГБ на гражданскую работу, оставаясь на предприятиях негласным сотрудником государственной безопасности и числясь в КГБ «офицером действующего резерва». На предприятиях эти офицеры фактически выполняли приказы того из них, кто был страшим по званию, хотя бы он и не был здесь старше их по должности. В учебных и научных заведениях это был, как правило, начальник отдела кадров. Формально подчиняясь ректору вуза, он на самом деле выполнял приказы соответствующего отдела КГБ. В частности, это касалось приема на работу, когда «органам» нужно было устроить своих осведомителей, или, напротив, увольнения неугодных КГБ людей. Мнения ректора начальник отдела кадров в этих случаях, естественно, не спрашивал.
     Термен вышел на пенсию из чекистского учреждения, однако и не собирался быть информатором для начальника отдела кадров консерватории, о чем тот, разумеется докладывал в надлежащий отдел госбезопасности. До поры до времени на это не обращали внимания, но после упомянутого скандала в отдел кадров консерватории из КГБ относительно Термена поступил приказ, содержание которого стало ясным, когда, придя на работу, Термен обнаружил, что его студия закрыта, инструменты переломаны и выброшены на свалку, а сам он из консерватории уволен. Ввиду сказанного нетрудно понять и то, что последующая попытка получить место в институте Капицы, где его знали и уважали, должна была закончиться и закончилась неудачей. Трудно было перенести все это в таком возрасте, но Термен горько шутил, что его фамилию надо читать наоборот. Получается «не мрет».
     В КГБ, по-видимому, рассчитывали, что старик угомонится и заживет тихо, как положено пенсионеру, но Термен хотел работать. Не без труда он устроился в лабораторию при Физическом факультете МГУ на должность механика, где фактически продолжал самостоятельные научные исследования. Начинать пришлось с нуля. Он восстанавливал разрушенные терменвоксы, читал лекции, вел факультатив. У него была масса новых проектов, а возможности их реализовать не было.
     Немного помогла Валентина Гризодубова, которая, будучи всесоюзной знаменитостью, могла чуть ли не ногой открывать двери, ведущие в кабинеты высших партийных деятелей, и безо всякого стеснения этой возможностью пользовалась. Однако не только для себя. В свое время она добилась пересмотра дела Сергея Королева, с которым как планеристом была знакома еще с 20-х годов и который в 1938 году был посажен на 10 лет. В результате срок Королеву был сокращен и с общих работ, на которых он уже «загибался», Королев был переведен в «шарашку» к Туполеву, где стал ассистентом Термена. А теперь она помогла и Термену, вытребовав для него у московских властей комнату на Ленинском проспекте для устройства лаборатории.

===========================
На фото Герой Советского Союза Валентина Степановна Гризодубова (1909–1993), полковник, директор научно-испытательного лётного центра. В 1938 г. была командиром экипажа знаменитого беспосадочного перелета Москва – Дальний восток (5908 км).

Глава 9.      http://proza.ru/2021/10/17/559