Темные тени судьбы

        В Л А Д Л Е Н   Г Р А Б У З О В

«ИГРЫ» БЕЗ ПРАВИЛ
 
















                книга первая
ТЁМНЫЕ ТЕНИ СУДЬБЫ












  Ослепительная снежная пустыня, расстилающаяся на тысячи километров… С большой высоты представляет собой ровную белую поверхность, на которой человеческому глазу и зацепиться не за что. И только немногочисленные острова, составляющие небольшую часть этой территории, выделяются полутонами на общем светлом фоне: скальные обрывистые берега, на которых не держится снег; глетчеры, испещрённые смертельными трещинами-ловушками: редкие вершины гор, торчащие из вздыбленных некогда подземных горных масс тектонической силой Земли. Скуден животный мир, ибо немногие живые существа могут выжить в суровых условиях Севера. Такие виды можно перечислить по пальцам. Это могучий властелин этих мест белый медведь, да моржи и нерпы. Ну и всякая мелочь, обитающая на островах. Но есть ещё один вид, который целеустремлённо и осознанно изучает, проводит научные наблюдения, занимается трудовой деятельностью в этих сложных климатических условиях, при явном дефиците солнечного света и, соответственно, тепла, это - человек…   
                ОТ АВТОРА
Арктика… Одно это название всегда олицетворялось с огромными безжизненными пространствами, царством льда и снега, диким холодом, бешеной пургой, полярной ночью и прочими «прелестями», которые властвовали за Полярным кругом и… романтикой. Находились отважные люди, кото-рые бросали вызов этим суровым условиям и отправлялись туда, чтобы приоткрыть завесы тайн, которыми были окутаны те неизведанные места. Кто-то из смельчаков оставался навсегда там, сгинув среди вечных льдов и снегов – Арктика с большой неохотой отпускала этих упрямцев. Кто-то возвращался, обычно их было меньшинство, потеряв часть своих спутников. Но находились другие… На небольших судах, совершенно не приспособленных к плаванью среди льдов, они продолжали дело своих предшественников, отчётливо понимая, что шансов вернуться домой ничтожно мало. И, тем не менее, они шли по неизведанному пути…
С появлением самолётов с их возможностями, начался новый этап этих самоотверженных, полных опасности, попы-ток проникновения в районы, которые продолжали хранить свои тайны от человека. Уже через несколько лет после появ-ления в небе России несовершенных воздушных аппаратов, а именно в 1914 году, российские пилоты Я. Нагурский и Е. Кузнецов на самолётах «Фарман» пытаются отыскать следы пропавших полярных экспедиций капитанов Седова, Бруси-лова и Русанова. По большому счёту, эти события можно считать началом зарождения российской Полярной авиации. Более активные действия в изучении полярных областей начинают предприниматься в советское время. Так, в 1924 году лётчик Б. Чухновский для обеспечения гидрогеографи-ческой экспедиции выполняет полёты по изучению районов с тяжёлой ледовой обстановкой для возможностей морской навигации в летний период. Тот же Б. Чухновский на следу-ющий год принимает активное участие в поисках пропавшего дирижабля «Италия», совершавшего полёт в район Северного полюса. В 1934-м году создаётся управление Полярной авиации, возникновению которого предшествовала незабываемая эпопея парохода «Челюскин», спасение людей и его экипажа полярными лётчиками, что привело к появлению первых семи героев Советского Союза.
Много славных дел совершили лётчики Полярной авиа-ции в период её деятельности, которые по достоинству считались элитой в Гражданском воздушном флоте. Эту книгу я посвящаю им, знаменитым и безымянным героям, всем лётчикам, отдавшим свои силы, умение, а зачастую и жизнь в невероятно трудных, опасных условиях покорения российского Крайнего Севера…







 





               


               



«…Трудами русских в истории Севера записаны важнейшие страницы – Россия может гордиться ими…»
«Два капитана». В. Каверин

Полярным лётчикам России - посвящается…


ПРОЛОГ
…Толпа зевак на спортивной площадке увеличилась. Со стороны казармы подошло десятка два новичков, судя по необмятой новой форме и стриженым головам. Они с не-скрываемым любопытством осматривались по сторонам. Всё было для них внове: ряд жилых домиков для инструкторского и технического составов, двухэтажное здание штаба, рядом на постаменте самолёт, в котором искушённый в таких вопросах сразу бы признал поршневой истребитель времён войны остроносый ЯК-3, хвосты самолётов, расположенных на стоянках в сотне метров на краю лётного поля.
Но их основное внимание занимало действо, происходящее на волейбольной площадке: крики болельщиков – таких же молодых парней, но в отличие от вновь прибывших, в вы-горевших до белизны гимнастёрках, гулкие шлепки ладоней о мяч, выкрики игроков типа «дай» или горестный вопль «мазила!». На вновь прибывших «старички» смотрели тоже с из-рядной долей любопытства и некоего превосходства. Как-никак они уже были здесь старожилами, узнавая в них самих себя долгие месяцы назад. Пользуясь сменой игроками площадок, «старички» стали выяснять у новеньких, кто откуда прибыл. Послышались сдержанные восклицания выясненных земляков, разочарованные лица других – обычная картина при встрече нового состава курсантов УТАПа . Свисток судьи, сидевшего в «вороньем» гнезде у сетки, прервал оживлённый галдёж – начался второй период игры. Не успели команды разыграть первую подачу, как судья вновь резко свистнул.
- В чём дело?  – недовольно крикнул кто-то из игроков. Все уставились на судью. Тот в ответ ухмыльнулся и молча кивнул в сторону штаба. Головы повернулись – с той стороны к краю площадки приблизился плотный крепыш в такой же форме со старшинскими лычками на погонах. Он подошёл к сетке, снял фуражку, недовольно окинул игроков взглядом:
- Ярцев и Груздев! Вам нужно особое приглашение? Марш в караулку, через десять минут развод! Ясно?
- Ясно, старшина… - недовольно протянул один из игроков.
- Не понял!? – хмуро глянул на него тот.
- Так точно, товарищ старшина! – гаркнул черноволосый курсант, вытягиваясь и нарочито усердно выкатывая глаза.
- То-то же… - хмыкнул старшина. Он надел фуражку, ладонью проверил на месте ли звёздочка, вновь окинул всех взглядом:
- Что-то вы, я смотрю, совсем разболтались, товарищи небожители! Похоже, давно не занимались строевой подготовкой. Что скажите?
- Так тебе, товарищ старшина, некогда будет с нами заниматься, – ухмыльнувшись, заметил широкоплечий игрок, стоящий рядом, обхватив себя руками за плечи.
- Это ещё почему? – посмотрел тот на него с подозрением.
- Так посмотри на молодняк, – кивнул «старик» на ново-испечённых курсантов, толпившихся у площадки. - У них же
на лбу написан КМБ . А это, сам понимаешь, минимум месяц. Мы же сядем грызть теорию МиГа. Так что извини, ваши не пляшут. - Закончил он под смешки других «стариков».
- Больно ты умный, курсант Светлов! – усмехнулся старшина. – Посмотрим… Цыплят по осени считают!
- Это верно! – согласно кивнул настырный Светлов. – Осенью мы как раз и вылупимся! На погоне две звезды и придётся вам, товарищ старшина, каждого из нас приветство-вать!
- Ты ещё доживи до осени, курсант! – прищурился тот и внезапно лицо его подобрело. – А поприветствовать каждого из вас мне будет только в радость. Для этого мы и поставлены здесь, готовить кадры для ВВС. – Он кивнул головой и повернулся в сторону штаба.
Светлов почесал затылок, пожал крутыми плечами. Про-водил хмурым взглядом спешивших в караулку Ярцева и Груздева. Тут же лицо его разгладилось, и он улыбнулся хищной улыбкой:
- Ну что, Викинг, вляпался?!  - кивнул он парню по ту сторону сетки. – Сейчас мы твою четвёрку разделаем под орех!
Блондин усмехнулся:
- А это мы ещё посмотрим, клянусь Одином. Кстати, я имею право добрать игроков в команду.
- Имеешь, имеешь… - пробурчал Светлов и крикнул судье:
- Ну что, дадим Викингу пять минут на поиск игроков?
- Отчего не дать… - согласно кивнул тот. – Пусть ищет!
- Время пошло, Эрик! Валяй!
Блондин подошёл к новичкам:
- Парни! Кто может стучать по мячу?
Те, переглядываясь, стали пожимать плечами. Потом один из них, высокий парень с открытым взглядом серых глаз, окаймлённых пушистыми ресницами, лаконично кивнул:
- Можно попробовать…
 «Старик» по имени Эрик окинул оценивающим взглядом новичка: - Играл раньше?
- Было дело… - вновь коротко ответил тот.
Эрик заколебался, но насмешливый голос Светлова напомнил, что времени на выбор у него нет.
- Идём, встанешь передо мной, – он вышел на площадку, оглянулся и одобрительно кивнул новичку, увидев, что тот снимает с себя ремень, гимнастёрку с пилоткой и отдаёт стоявшим курсантам.
- Тебя как звать-то? – поинтересовался блондин, наблюдая за мячом, который с лёгким шорохом просвистел над их головами на половину противника.
- Валерий! – ответил новичок, также не сводя глаз с мяча. И добавил: - Сибирцев.
- Вот что, Валера… – кивнул «старик», - как попадёт мяч к тебе, делай «свечку». Понял? – и, не дожидаясь ответа, прыгнул вверх, ставя блок – мяч после удара с той стороны врезался в его ладони и упал на площадку противника.
К явному удивлению своих противников они выиграли со счётом 2 – 1, несмотря на своё меньшинство, сыгравшись друг с другом с первых минут. Новичок грамотно навешивал мяч над сеткой, а Эрик, высоко выпрыгивая над ней, пушечным ударом посылал его на ту сторону над «блоком» противника. Иногда хитрил – вместо удара легонько перебрасывал мяч за спины блокирующих.
Потом они сидели в курилке с закопанной в землю бочкой и задумчиво смотрели на багровый сплющенный блин сваливающегося за горизонт солнца.
- Послушай, э-э, а почему Викинг? – Валерий с любопытством посмотрел на напарника по игре. Сидевшие тут же курсанты - из вновь прибывших - навострили уши. Тот усмехнулся, затянулся последний раз «беломориной» и отправил окурок в бочку.
- А ты сам откуда? – вопросом на вопрос ответил он.
- Так, это… из Сибири, – замешкался новичок.
Блондин насмешливо хмыкнул: - Сибирь большая… А поточнее?
- Из русского Чикаго!
- Откуда-откуда? Из какого-такого Чикаго? – удивлённо уставился на него Эрик.
- Америкосы так называют Сибирск! Самый большой промышленный центр на востоке от Урала, – пояснил его визави.
- Как же, наслышаны. В нашей лётной группе есть парень, так он оттуда.
- Здорово! Познакомь как-нибудь.
- Да без проблем! Он классно на гитаре играет и песен знает кучу. Я ему скажу, что земляк объявился.
- Замётано! – кивнул Валерий и встрепенулся: - Так что там насчёт Викинга?
- А-а… - протянул Эрик. – Так парни прозвали, узнав про моих предков из Норвегии.
- Да ладно… А как они в Россию-то попали? -  с явным любопытством воззрился на него сибиряк.
- Со шведами… - нехотя протянул Эрик. Видимо, объяснения любопытным по поводу своего происхождения изрядно ему надоели, но утаивать о своих корнях он не собирался и посему терпеливо доводил их до своих визави. - Когда их король Карл XII пошёл войной на Россию, норвежцы входили в состав шведского королевства. В битве под Полтавой наш предок и попал в плен. А когда пленных стали освобождать, то он решил остаться здесь. Был он мастер по оружейному делу, а царь Пётр очень ценил мастеровых людей. Вот с тех пор и состояли мои предки на государевой службе, осев в Петербурге.
- Ишь ты… - покрутил головой Валерий. – Непростая история… А какая у тебя фамилия? Что звать Эрик, то уже слышал.
- Изначально была Ларсен. Потом, уже со временем, в бумагах поменяли одну букву, то ли специально, то ли дьяк в тот момент был с похмела, только фамилия с тех пор стала Ларсин. Более похожая на русскую. 
- Да уж… Чего только в жизни не бывает… - задумчиво произнёс тот.
- Послушай! – подал голос один из сидевших тут же но-вичков, рыжеволосый с совиными глазами курсант. – Ты при игре какого-то Одина упоминал. Это кто?
- Ты что, любитель исторических персонажей? – ухмы-льнулся Эрик. – Интересуешься скандинавским эпосом?
- Интересно… - сконфузился парень, - необычно всё это.
- Один – высшее божество у древних скандинавов. Ну, как Зевс у древних греков.
- У древних греков? – переспросил рыжий, удивлённо таращась на Викинга. – Слушай! А это у варяг был какой-то старикашка Тор?
- Сам ты старикашка! – заметил уязвлённый потомок скандинавов под хохот остальных курсантов. – Тор - это бог войны!
- Ну да! – вновь подал голос Валерий. – А ещё я как-то читал про какого-то Эрика Рыжего… Так в книге упоминалось, что он со своими викингами Америку открыл задолго до Колумба. Верно, что ли?
- Есть такой исторический персонаж. Как утверждается в древних скандинавских сагах этот конунг попал в Северную Америку, а точнее в Гренландию, ещё в десятом веке, за четыреста лет до открытия Колумба.
- Тебя, стало быть, в честь его и назвали?
- Эрик или Эйрик - очень распространённое имя у норвежцев, – уклончиво ответил Викинг. – Почти такое, как Иван у русских. – Он посмотрел на часы: - Заболтались мы с вами. Так без ужина можно остаться. Пошли в столовую.
…Полк двумя своими эскадрильями был выстроен в форме каре перед самолётом на постаменте. Из стоящей в центре группы офицеров вышел командир полка - полковник с рядом орденских планок на груди и звездой Героя над ними. Он окинул взглядом стоявшие перед ним шеренги курсантов, на мгновение лицо его передёрнула гримаса, словно внезапно почувствовал приступ зубной боли. Но он тут же овладел собой и беспристрастно заговорил:
- Товарищи курсанты! Только что начальник штаба ознакомил вас с приказом министра обороны Советского Союза. Сокращение численности нашей армии на миллион двести тысяч человек затронул и наш полк, который также попал в этот список. Поэтому, с завтрашнего утра вы получаете документы о присвоении всем вам звания «лейтенант», проездные документы и деньги на дорогу. И в добрый путь! – в ка-кой-то момент голос его дрогнул. Он дёрнул головой, будто отворачиваясь от порыва холодного ветра и, глядя на стоявших молча курсантов, продолжил:
- Сынки! Я понимаю, как у вас сейчас горько на душе. Вы пришли сюда, чтобы связать свою судьбу с военной авиацией. И нет вашей вины, что планы каждого из вас в одноча-сье оказались разрушенными. Многим из вас сейчас кажется, что жизнь окончена. Но это не так! – голос его зазвенел ме-таллом. – Если вы связывали свои судьбы с авиацией, то зна-чит, каждый из вас обладает силой воли, упорством, верой, что вы можете преодолевать трудности и решать задачи, свя-занные с достижением своей цели. Поэтому, не теряйте веры в свои силы, идите вперёд, не сворачивая с того пути, что вы наметили в жизни, и я уверен, что вы своим упорством смо-жете добиться своего – стать лётчиками. И может это будет не современный истребитель, а всего-навсего небольшой транспортник. Неважно, вы всё равно будете принадлежать к плеяде крылатых людей, а это самое главное! Удачи вам всем! Будьте верны своей мечте!
- Эй, Викинг! Ты чего нос повесил? – Валерий плюхнул-ся рядом с ним на застланную койку. – Как-то негоже видеть славного потомка варяг в таком раздрае!
Эрик, сидевший с отрешённым видом, хмыкнул: - Не ви-жу причин для радости. А ты, Валера, как будто доволен, что всё так закончилось. Нет?
- Да нет, Эрик, и у меня на душе кошки скребут. Как и у всех парней. Просто я стараюсь не подавать вида, что всё так плохо.
- Знаешь, что мне так нравится в сибиряках? – Викинг повернулся к Валерию. – Клянусь Одином, вы очень похожи на нас, норвежцев. Такие же выдержанные, немногословные и всегда делаете то, что наметили. Это нас сближает.
- Послушай, Эрик! И что, ты себя до сих пор норвежцем чувствуешь?  Ведь русской крови в тебе гораздо больше, чем норвежской.
- Конечно, кто же спорит. Но мы никогда не забываем, откуда мы здесь появились!
- Так в чём же дело? Что же тогда скис, Викинг? Пом-нишь, что «батя» сказал при прощании?
- И что он сказал? – спросил Эрик, словно вчера его не было на плацу.
- Он сказал, что всё будет зависеть от каждого. Что нуж-но стиснуть зубы и упрямо добиваться своей цели. Всё ещё у нас впереди, дружище!
- Завидую я твоему оптимизму, Валера, – он немного по-молчал, как бы сомневаясь, говорить или нет. - Знаешь, я хо-тел создать, вернее, продолжить династию лётчиков с нашей фамилией. Планировал, что после выпуска добьюсь направ-ления куда-нибудь на Север. А тут такое фиаско…
- У вас уже были в роду лётчики? – осторожно спросил тот.
- Да, мой отец. Морской лётчик на Балтийском флоте. В августе 41-го летал бомбить Берлин. Может, слышал, был та-кой полк полковника Преображенского?
- Слышал! – кивнул Валерий. – Как же! Немцы были в шоке! Думали, что уничтожили советские ВВС, а тут такое…
- Верно! Бомбили они на самолётах ДБ-3Ф. Отец со сво-им экипажем не вернулся на базу после пятого вылета. – Эрик помрачнел, видно воспоминания об отце всегда вверга-ли его в печаль.
- Да, мужественные были люди, верные воинскому долгу и присяге, – Валерий положил руку на плечо Викинга: - Зна-ешь, дружище, а я верю, что свою лётную династию ты про-должишь.
- Думаешь? – лицо Эрика засветилось надеждой. – Мне тоже хочется в это верить…















ГЛАВА 1
Сизая от высокой температуры металлическая спираль с шелестом вилась над победитовой насадкой резца, сваливаясь на поддон станка. Заметив, что режущая кромка достигла риски, Эрик остановил суппорт, крутанул его рукоять. Глянул на часы: до конца смены осталось десять минут.
«Хватит на сегодня, - решил он. – Нужно ещё убрать ста-нок, себя привести в порядок». Он вытащил деталь из патрона станка, резец из суппорта. Убрал стружку – подсобный рабочий потом отвезёт её в бак. Окинул взглядом станок, пространство вокруг него – всё вокруг в порядке - и направился в сторону подсобного помещения.
- Эй, авиация! – послышалось сзади. Он обернулся, по проходу между рядами станков его нагонял Григорий Санаев, шлифовщик этого же цеха и собрат по несчастью. Был он среднего роста, сухощав, карие глаза смотрели на мир с эда-ким прищуром, словно он каждое мгновение оценивал окру-жающую обстановку.
- Броня крепка и танки наши быстры! – Эрик пожал про-тянутую руку бывшего танкиста. Григорий попал под сокра-щение армии, будучи командиром танковой роты на Дальнем Востоке. В отличие от холостого Эрика, был он обременён семьёй: жена и двое ребятишек. Да и возрастом был постарше своего товарища по работе. В Ленинград он с семьёй приехал по наущению тёщи, которая, узнав, что зятя сократили из армии, давила и давила на дочь просьбой, чтобы они переехали к ним.
- Ты сейчас куда? – спросил Григорий, провожая взгля-дом идущую впереди девицу, секретаря начальника цеха Ма-рину, вертлявую молодую особу. Одетая в юбку колоколом и ядовито-зелёную тонкую кофточку, через которую просвечи-вали бретельки, она явно выделялась среди работниц цеха, одетых, в основном, скромно.
- Как куда? Домой, - отозвался Эрик, насмешливо погля-дывая на него. Для него не были секретом чувства танкиста к Марине.
- Айн момент! – Григорий прошёлся пальцем по своим щегольским усикам, тонкой полоской тянущимся над верхней губой, и прибавил шагу. Догнав секретаршу, он что-то стал нашёптывать ей на ухо. Эрик видел, как сначала Марина удивлённо повернулась к Григорию, потом её пухлые ярко накрашенные губы скривились. Что-то резко ответив навязчивому ухажёру, она поправила пышно взбитые волосы и пошла дальше, крутя бёдрами, отчего колокол юбки завертелся ещё сильнее влево-вправо.
Эрик догнал танкиста. Тот стоял, нервно поводя ноздря-ми породистого носа, на вопрос приятеля «что случилось?», криво ухмыльнулся:
- Сучка… Представляешь? На моё предложение угостить её мороженным в парке, знаешь, что она мне сказала?
- Ну и? – посмеиваясь про себя, спросил Эрик. Он мог себе представить, что могла ответить острая на язычок секре-тарша.
- Посмотрела на меня эдаким взглядом, как солдат на вошь, и таким сладким голоском говорит: «Иди, Санаев, до-мой, вытирать сопливые носы своим детям. И не морочь го-ловы девушкам, ты для них не представляешь никакого инте-реса». – Возмущённо произнёс тот, по его самолюбию был нанесён основательный удар. Эрик уже не раз замечал за тан-кистом эдакий комплекс с явной переоценкой своих возмож-ностей.
- А ты что хотел? – он насмешливо смотрел на возму-щённого Григория. – Ты для неё обыкновенный работяга, а не командир танковой роты. И даже не холостяк. Понял, друг?  - хмыкнул он.
- И ты, Брут! – с пафосом произнёс тот, воздев вверх ру-ки. Рабочий люд, обходя друзей по сторонам, реагировал по-разному на эту сцену: кто-то ворчал, мол, чего дорогу заго-раживаете; другие равнодушно огибали их, как обходят столб или другое препятствие; третьи, погружённые в свои думы, наткнувшись на них, недоумённо смотрели. Стайка моло-деньких работниц, щебеча, обошли их стороной, даже не об-ратив на друзей никакого внимания.
- Я смотрю, не очень-то ты рвёшься домой к жене, доче-рям, - подколол его Эрик.
Лицо танкиста скривила гримаса: - Знаешь, как на духу – никакой тяги к дому не испытываю. Тёща напрочь её отбила своим бурчанием: и зарабатываю мало, и жене не помогаю по дому, и с ребятишками мало занимаюсь, - он досадливо сплюнул. – Постоянно себя шпыняю, что согласился на нытьё жены: «поехали, да поехали к маме…». Вот и приехали… Я тебе вот что скажу, дружище: не торопись накидывать на себя этот хомут. Ой, не торопись! Будешь потом себя проклинать, вот как я, - Григорий вяло махнул рукой и зашагал рядом к проходной.
Выйдя за ворота завода, они повернули влево и пошли вдоль заводской кирпичной ограды. Людская река, мощно текущая из проходной, разбивалась на несколько протоков. Основной из них тёк в сторону виадука, перекинутого через железнодорожные пути, по ту сторону которых и располага-лись остановки городского транспорта. 
- Ты сейчас куда? – что-то соображая про себя, спросил Григорий, с хитрецой глядя на Эрика.
- Как куда? На метро… - рассеяно ответил тот.
- И я с тобой! – провозгласил танкист.
- Так тебе же, как мне помнится, не в ту сторону?
- Сегодня в ту, - ухмыльнулся приятель. – Там рядом со станцией есть пивная, в ней к пиву раков подают. Зайдём, вдарим по пивку, а? Авиация?
Эрик невольно замедлил шаг:
- А что, сегодня какой-то праздник? – спросил он. – Вро-де бы будний день.
- Да-а-а… - протянул Григорий. – Боже мой! Куда катит-ся наш мир! Люди не помнят своих корней, забывают о самом святом – своём празднике, который, как сказал американский классик, всегда с тобой! – с пафосом закончил он свой диалог, возведя плутоватые глаза кверху.
- Что ты несёшь? – пробормотал Эрик, глядя в недоуме-нии на приятеля. –  Какой такой праздник? 
Тот смотрел на него как на безнадёжного больного и только осуждающе качал головой. Увидев, что Эрик пожал плечами и не услышав ответа, снисходительно просветил его:
- У нас в военном городке, там… - он махнул рукой ку-да-то, явно подразумевая Дальний Восток, - в соседях по до-му обитал летун с семьёй. Капитан, служил в полку ПВО. Так вот, сегодняшний день он считал для себя самым большим праздником в году - День авиации. И всегда его отмечал, по-тому-то я его и запомнил. А ты, похоже, совсем о нём запамятовал, дружище. Нехорошо-с, молодой человек! – он неожиданно засмеялся, заметив, как досадливо вытянулось лицо приятеля.
- Провалиться мне в Валгаллу прямо сейчас! – удручённо произнёс тот. Он вспомнил прошлогодний День Авиации в полку, и как отмечали тогда этот праздник. И тут же лицо его внезапно погрустнело. Он вновь пожал плечами:
- Что мне теперь этот праздник? Какое я теперь имею к нему отношение, спрашивается?
Григорий с явным неодобрением посмотрел на него: - Это ты зря, голубок! Знаешь, бывших лётчиков, как и бывших танкистов – не бывает! Вот возьми меня, например! Для меня 11 сентября святой день! Все домашние ходят у меня по струнке! – чтобы придать вес своим словам он выпятил грудь и приподнял подбородок. – Даже тёща! – для полноты карти-ны добавил он и скосил глаз на Эрика, видимо, проверяя, как тот отреагирует на эти слова.
Упоминание о «любимой» тёще друга тот пропустил ми-мо своих ушей. Его поразила убеждённость Григория в своей приверженности воинским традициям.
- Тебя можно понять, Гриша! Ты вон сколько лет отдал армии, своим танкам. Даже танковой ротой командовал! А я что? Так, неоперившийся птенец! Единственно, что напоми-нает мне самому об авиации, так это запись в военном билете о звании и ВУС .
- Ты совершенно не прав, Эрик! И чтобы ты до конца по-нял несостоятельность своих суждений об этом празднике, мы с тобой сейчас зайдём в пивную и… - он хотел сказать «и ты выставишь хотя бы по пиву в честь Дня авиации». Но гля-нул на его хмурое лицо, выразился скромнее, - и пропустим по кружечке пивка в честь твоего славного праздника. Что скажешь?
    Эрик посмотрел на оживлённое лицо приятеля. «И в самом-то деле, что это я?  Григорий, естественно, не прочь пропустить кружку-другую пива, да ещё по такому поводу. Видно же, что он не спешит домой, а тут ещё вспомнил про этот праздник».
    - Считай, уговорил, - хмыкнул он. – Коль такое дело, идём.
   Эрик ухватил одной рукой пару кружек, второй – глу-бокую тарелку с раками и повернулся от стойки, шаря по залу взглядом. Увидел в дальнем углу призывно машущего рукой Григория и, лавируя между столиками, направился в его сторону.
- Ах, как славно мы вас, голубчики, сейчас распотрошим, - ворковал тот, забирая у друга раков.
Поставив на столешницу кружки, Эрик огляделся. Рядо-вая пивная была заполнена более чем наполовину. Над голо-вами посетителей плавали слои дыма, шум от разговоров то разрастался, то заметно стихал. Контингент в зале был разно-образен: какие-то подозрительные личности с вороватыми взглядами соседствовали с лицами интеллигентного вида в опрятной одежде, зачастую при галстуках. Группками кучко-вались работяги с расположенных поблизости предприятий. Рядом со столиком друзей примостилась четвёрка молодых личностей в знаменитых кепках-семиклинках, указывающих на свой статус явно приблатнённых. Один из них, со шрамом на щеке, что-то сказал, и вся троица громко загоготала, нагловато посматривая по сторонам. Второй, сверкнув фик-сой, осмотревшись, деловито подлил в кружки из бутылки, торчащей во внутреннем кармане пиджака, сделав «ерша». Приносить и распивать водку в пивных категорически запре-щалось, поэтому любители старались делать это тайно, ибо каралось такое деяние довольно строго.
- Ну, брат, давай за твой праздник! «За авиацию!» —провозгласил Григорий и, стукнув своей о его кружку, при-пал ртом к краю пузатой посудины. Последовав его примеру, Эрик сделал несколько глотков, поставил кружку и, ухватив рака за клешню, решительно взялся за дело.
Где-то через час-полтора, осмотрев стол с пустыми кружками и громоздившейся шелухой от того, что раньше было раками, славный потомок варяг, чувствуя лёгкое круже-ние в голове, глянул на часы и проронил:
- Ну, что, Гриша? Пора по домам?
- Может, ещё по одной? – глядя слегка осоловелым взглядом на приятеля, спросил тот.
- Нет, Гриша… Мне пора… А то мама будет беспокоить-ся.
- Мать - это святое… - кивнув в знак согласия головой, бормотнул друг. – Домой, так домой…
Так бы они и разъехались по своим квартирам, если бы не вмешался в их дальнейшую жизнь его величество случай. Не успел Эрик, вытерев губы, засунуть платок в карман, как наглый возглас рядом заставил его повернуться.
- Эй ты, шляпа! Куда прёшь, старый козёл? Смотри за копытами! – один из блатных соседей выговаривал пожилому мужчине, задевшему его ногу, когда тот проходил мимо их столика, направляясь в сторону друзей. Держал он в руках дневной набор сегодняшнего дня: кружку пива и несколько варёных раков на тарелке.
- Прошу меня извинить, молодой человек! – укоризненно сказал мужчина, остановившись. – Я просто не заметил вашу ногу.
- Да нас…ть мне на твои извинения!  - ощерившись, ко-чевряжился фиксатый. – Мне что, из них клифт шить? – нагло выговаривал он пожилому мужчине в шляпе. – Впрочем... Братва! Я вижу у нас хавка кончилась. Я нам сейчас подгоню! – он неожиданно вырвал из его рук тарелку с раками и швырнул на свой стол. – Тут как раз по одному на рыло будет!
Компания блатных встретила этот жест своего друга одобрительным гоготом: - Ай да Хрящ! Молоток, братан! Поучи фраера … - неслось от столика.
- Но… позвольте… - растерянно проговорил мужчина, оглядываясь по сторонам. В какой-то момент его взгляд встретился с глазами Эрика и тот понял, что оставить это как есть, он просто не сможет.
- Эй, любезный! Да-да, я это тебе говорю! – сказал он, кивнув фиксатому. – Ну-ка, верни тарелку отцу, да извинить-ся за хамское поведение не забудь!
- Че-в-о-о-о!? – блатной от неожиданности разинул рот и невольно оглянулся на своих дружков. – Ты чё провякал, сяв-ка? – засопев, угрожающе протянул он, рука его скользнула в карман.
- Что слышал! Или тебе уши прочистить? – Эрик понял, что разговором здесь не обойтись. «Что у него в кармане? Нож или кастет?» Он вырос в довольно криминальном районе города и такую публику знал не понаслышке. Ибо приходилось не единожды участвовать в уличных драках, когда схватывались небольшими группами, а то и улица на улицу.
- Хрящ! Ну-ка, покажи фраерку его место под солнцем! - донеслось от столика. – Сделай ему «смазь»!
Фиксатый ужом скользнул к стоящему Эрику и протянул к нему свою короткопалую лапу, пытаясь провести по его лицу пальцами – сделать так называемую «смазь», - среди блатных знак унижения к другим. Он неуловимо отклонился от этой грязной лапы, заметив, как другая рука блатаря медленно вытягивает из кармана кастет. Поняв, что драки не избежать, славный потомок варяг коротким, но молниеносным тычком кулака въехал в переносицу фиксатого. Этот неуловимый удар придал ускорение телу незадачливого шпанёнка  и отправил его в направлении дружков, где он с силой треснулся головой о стол. Раздался грохот, от толчка со стола слетели пустые кружки, лопаясь о бетонный пол. Одна из них прямиком приземлилась на голову фиксатого, сучащего ногами по полу. Видать, соприкосновение кружки с головой блатного ввело коррективы в его попытки подняться – он перестал сучить ногами и затих.
Какое-то время в зале стояла мёртвая тишина, время буд-то остановилась: посетители застыли на местах, создав живо-писные композиции. И только было слышно, как журчит пи-во, льющееся из крана в переполненную кружку, которую оцепенело держала в руке дебелая буфетчица. Прошло мгно-вение, и тишину взорвали разнообразные звуки. Пришли в себя дружки скучающего на полу фиксатого – рёв и матер-щина заполнили зал пивной. Троица блатных кинулась к сто-лу обидчика. Эрик едва успел перехватить руку со сверкнув-шим лезвием – один из нападавших хотел ударить его ножом в живот. Сжав его кисть двумя руками и не обращая внима-ния на удары, которыми тот осыпал его левым кулаком по боку, по голове, он сначала вздёрнул зажатую руку вверх, по-том с силой обрушил её на край стола. Звякнула сталь о бе-тонный пол, дикий вопль разнёсся по залу – схватившись за руку, напавший тонко завыл и, отброшенный Эриком от сто-ла, боком-боком пополз к стенке. Эрик успел зафиксировать катающийся с рычанием по полу комок из тел и услышать донёсшиеся до его уха слова: «врёшь, танкиста не возь-мёшь… в бога… душу… мать…», как в голове будто что-то взорвалось, и он полетел в темноту…
Очнулся от какого-то запаха, столь резкого, что ему по-казалось, будто что-то ввинчивается в его мозг. Он непроиз-вольно попытался откинуть назад голову и тут же расплатил-ся болью.
- Тихо, тихо… - послышался чей-то голос, он открыл глаза – над ним склонилось лицо пожилого человека. По шуму мотора и тряске он понял, что находится в машине, которая куда-то едет.
- Как себя чувствуете, молодой человек? – спросил его мужчина в шляпе, черты лица его показались Эрику знако-мыми, но откуда, он не мог вспомнить.
- Да вроде нормально… - промолвил он и невольно по-морщился. – Только голова болит… - Эрик осторожно повер-нул голову и наткнулся на взгляд Григория, внимательно смотрящего на него одним глазом. Второй был затянут багро-во-лиловой опухолью. Увидев, что Эрик смотрит на него, он подмигнул ему здоровым глазом и неожиданно захохотал:
- Славно мы с тобой отметили праздник, что и говорить!  Вот для моей тёщи будет ещё один повод посудачить о её не-путёвом зяте!
Эрик приподнялся со скамьи и сел на неё, осматриваясь. В этот момент заскрежетали тормоза, машина – это был ми-лицейский «воронок», Эрик понял по сетке на окнах, - оста-новилась. Дверь распахнулась:
- Выходим, граждане! – скомандовал открывший дверь сержант. – Петров! Веди их в отделение. - Стоящий рядом с ним милиционер молча кивнул им головой в сторону крыль-ца, сбоку двери висела таблица: «Отдел милиции Кировского района». Проведя задержанных длинным коридором с корич-невыми стенами, милиционер постучал в очередную дверь. Услышав ответ, распахнул её и, ехидно ухмыльнувшись, гос-теприимным жестом пригласил задержанных войти.
Хозяин кабинета с капитанскими погонами, шатен сред-них лет, пригладил ладонью редкие волосы на голове, внима-тельно прошёлся по вошедшим прищуренным взглядом свет-лых глаз.
- Можете сесть, граждане нарушители общественного порядка. Есть при себе у вас какие-нибудь документы?
Оба приятеля переглянулись и, как сговорившись, выта-щили из карманов заводские пропуска. Пожилой мужчина, сняв шляпу с совершенно седой головы, растеряно посмотрел на капитана:
- Извините, товарищ капитан, но у меня с собой никакого документа нет, – тихо проронил он.
- Как так нет? – уставился на него капитан. – Что значит нет? – для этого представителя закона отсутствие документа было почти что явным преступлением. Так, или почти так, читалось в его удивлённо-настороженном взгляде.
- Так я никогда не ношу с собой документы, – вновь по-яснил виновато мужчина. – Да и для чего их носить?
Капитан рассерженно хмыкнул: - Хотя бы для такого случая, как сегодня! Вот что мне с вами прикажете делать? Мне нужно оформить протокол, а как я его оформлю, если не знаю, кто вы такой? У ваших подельников, – он мотнул голо-вой в сторону сидевших парней, - хотя бы пропуска есть. А вы, извините, словно бомж какой…
- Так уж сразу и бомж! – насмешливо посмотрел на него старик. – Неужто похож? Да и этих ребят почти преступни-ками сделали, назвав моими подельниками. И что за преступ-ление мы с ними совершили? - с сарказмом в голосе спросил он.
- Драка в общественном месте,  – лязгнул металлом в го-лосе капитан. – Вот вы чуть не проломили голову пивной кружкой одному из… э-э…ваших соседей по столику. Да-да, именно вы, уважаемый! Во всяком случае, так утверждают свидетели.
- А свидетели не говорили, что я был вынужден ударить этого, как вы говорите, соседа, когда тот замахнулся ножом на моего защитника? Я что, должен был смотреть, когда чет-веро хулиганов набрасываются на двоих? Святое дело помочь тем, кого меньше… Не так ли, капитан?
Барабанивший пальцами по столу блюститель порядка как-то неопределённо повёл плечом, то ли соглашаясь с ним, то ли нет. Ему было ясна картина произошедшего в пивной, и что драку затеяла местная шпана, и что троица, сидевшая сейчас в его кабинете, была вынуждена защищаться. Будь у мужика на руках паспорт, он бы с лёгким сердцем отпустил их. И этих заводских парней, ибо добровольные дружины Кировского завода неплохо сотрудничали с его райотделом милиции по наведению порядка в районе. Вот только вся проблема была в отсутствии паспорта у задержанного.
Заметив рассеянный кивок капитана на его вопрос, муж-чина неожиданно пришёл ему на помощь: - Не позволите ли, товарищ капитан, сделать мне один звонок? – кивнул он на телефонный аппарат, стоявший на столе.
- Куда это вы собрались звонить? – подозрительно спро-сил его хозяин кабинета, «небось, кому-нибудь из влиятель-ных знакомых, так сказать, за поддержкой», подумалось ему.
- Домашним…  - пояснил мужчина. – Максимум через полчаса принесут документы и всё вам станет ясно, я живу неподалёку отсюда, на Оборонной.
- Что ж, звоните. Это значительно упростит формально-сти, - согласился с таким поворотом дела капитан, сообра-жая, начинать оформлять протокол или обождать.
- Ира! Возьми мой паспорт и удостоверение с красными корочками в ящике письменного стола в кабинете и срочно привези в райотдел милиции. – Проговорил в трубку мужчи-на. – Ты правильно поняла, именно в райотдел милиции. Да-да… В кабинет капитана… - он поднял глаза на сидевшего хозяина кабинета. - Капитана Тарасова, спросишь у дежурно-го.
«Какое-то удостоверение с красными корочками… - про-крутил в голове капитан эту информацию. – А вдруг мужик -  бывший сотрудник из Большого Дома?!» – капитан    неволь-но вытер испарину со лба. В том доме издавна располагался прежде НКВД, а ныне КГБ, внушающий обывателям не толь-ко уважение, но и изрядную долю страха. Да и работники других силовых ведомств с опаской сотрудничали с этой все-могущей организацией, ибо у всех в памяти были её деяния во времена репрессий 30-х и конца 40-х годов. И только после ХХ-го съезда партии, развенчавшего культ личности Сталина, наступило время осуждения перегибов и репрессий в этой громадной стране.
На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Капи-тан что-то писал на листе бумаги, поглядывая изредка на за-держанных граждан и соображая, как с ними поступать далее. Седой мужчина с интересом смотрел на стену, изучая плакаты с изображением разного вида оружия. Эрик, наклонив голову, бездумно смотрел на бетон пола, а бравый танкист временами ощупывал бланш под глазом и страдальчески при этом морщился.   
Вскоре раздался стук в дверь и на пороге вырос милици-онер:
- Товарищ капитан! Тут к вам барышня рвётся, говорит по срочному делу.   
- Всё верно! – кивнул тот. – Пусть войдёт!
Из-за внушительной фигуры старшины выдвинулся стройный силуэт молоденькой темноволосой девушки в лёг-ком нарядном платье. Она испуганно осмотрелась, увидев сидящего у стола мужчину, радостно воскликнула: - Папка! - и скользнув мимо стоявшего столбом старшины, кинулась к нему. – Что случилось? Почему ты здесь? Тебя задержали?
- Успокойся! – усмехнулся мужчина. - Не тарахти… До-кументы принесла? – строго спросил он.
- Вот… - девушка протянула ему пакет. – Как ты просил.
- Умница! – он взял пакет, глянул в него и удовлетворён-но кивнул. – А теперь подожди меня в коридоре. Иди-иди! - повторил он замешкавшейся дочери. – У нас здесь незакон-ченное дело. Верно, товарищ капитан? –повернулся он к офицеру за столом. 
- Да-да! Подождите там, барышня! – капитан откинулся на стуле, с любопытством смотря на девушку, а когда та вы-скользнула в дверь и старшина закрыл её, молча уставился на старика.
- Мой паспорт, – мужчина протянул офицеру документ. Тот раскрыл книжицу и забормотал, глотая слова:
- Итак: Шторкин Алексей Сергеевич… родился… м-м… - перелистнул пару страниц, - прописан… Оборонная… так-так… - он ещё раз сверил фото в паспорте с оригиналом, си-девшим напротив. – Что ж, с документом у вас всё в порядке. Вы хотели что-то ещё предъявить мне? – уставился он на се-дого.
- Это я для полноты картины, – мужчина протянул ему какой-то небольшой документ в красном переплёте. У капи-тана брови поползли вверх домиком, он изумлённо пробор-мотал:
- Шторкин Алексей Сергеевич… э-э… Герой Советского Союза…  Глаза его перебегали с документа на сидевшего се-дого мужчину и снова недоверчиво на фото в удостоверении.
– Как же так… вы… э-э… Герой… - и неожиданно для себя, да и для всех остальных, проблеял: - Был рад познако-миться! - и, привстав со стула, протянул через стол руку. Се-дой, чуть усмехнувшись блеклыми губами, пожал её. Парни, не менее ошарашенные этим открытием, во все глаза смотре-ли на живого героя. Прошло всего полтора десятка лет, как закончилась страшная война, и всё это ещё было свежо в па-мяти народа. А тут рядом сидит своего рода живая легенда – Герой Советского Союза, с которым они участвовали в драке с местной шпаной. Было отчего удивляться не только капита-ну милиции, но и простым заводским парням.
- Думаю, что инцидент исчерпан. Не так ли, товарищ ка-питан? – Шторкин пристально просмотрел на хозяина каби-нета.
- Конечно, Алексей Сергеевич! – воскликнул тот. – Вот ваши документы. – Он почтительно протянул их хозяину. Тот положил паспорт и удостоверение во внутренний карман пи-джака.
- Я могу быть свободен?
- Да-да! Не смею вас задерживать, товарищ Шторкин! – воскликнул донельзя довольный таким оборотом дела капи-тан.
Поднявшись со стула, тот посмотрел на парней, которые сидели у стены, вновь повернулся к капитану:
- Вы не будете против, если эти ребята, мои защитники, – он с особым значением произнёс эти слова, - также покинут ваше отделение вместе со мной?
- Что вы, товарищ Шторкин! Конечно же… Совершенно нет необходимости их тут держать. Только я вас попрошу прежде, чем вы уйдёте, подписать протокол. Это необходимо для отчёта.
- Давайте ваш протокол, – со вздохом согласился седой мужчина. Просмотрев бегло написанное на листе, он разма-шисто расписался. Затем поставили свои подписи парни, до-вольные тем обстоятельством, что их отпускают домой без всяких там последствий.
- Скажите, капитан… - Шторкин, приподнявшись было, снова опустился на стул. – Эти… шпана… Надеюсь, они по-несут заслуженное наказание?
- Можете не сомневаться, Алексей Сергеевич. Получат на полную катушку. А это минимум пятнадцать суток. Могут даже загреметь в колонию. Это как суд постановит. Им будет инкриминировано не только хулиганство в общественном месте, но и разбой с применением холодного оружия, как то ножи и кастеты.
Капитан любезно проводил троицу до крыльца, рядом с которым прохаживалась дочь Шторкина. Увидев отца, она счастливо ойкнула, подбежала к нему и чмокнула в щёку.
- Да ладно тебе, дочка! – улыбнулся тот, посмотрел на парней. – Ты лучше этих ребят поблагодари. Это они сегодня вступились за меня перед шантрапой, за что и пострадали.
Дочь посмотрела на парней, потом протянула руку:
- Спасибо вам за папу! – улыбнувшись, пожала протяну-тую руку Григория, который в силу привычки было принял фатовский вид глядя на эту прелестную девушку, но вспом-нив про фонарь под глазом, который совсем уже заплыл, сник. Затем Ира энергично тряхнула руку Эрика, просияв улыбкой, отчего он совсем утонул в её почти синих глазах. Сердце у него внезапно заколотилось, и он вдруг осознал, что всё ещё продолжает сжимать в руке узкую ладошку девушки, отчего смешался ещё сильнее, когда она жалобно попросила отпустить её руку.
- В пивной-то сегодня как оказались?  Вроде день обыч-ный, будничный? Или какой-то предлог был? – почему-то вдруг поинтересовался отец девушки, внимательно посмотрев на ребят.
«Наверное, подумал, что мы частенько туда захаживаем. Как же, мол, работяги, у которых одна дорога – в пивную», - отчего-то неприязненно подумал Эрик о новом знакомом. Хотел было ершисто заявить, «ну а что, куда же ещё идти ра-бочему люду после смены», но его опередил бывший танкист.
- Да у Эрика сегодня как бы праздник несостоявшейся профессии. Своего рода поминки, – хохотнул он и тут же осекся, заметив укоризненный взгляд друга.
- Это как? – удивлённо спросил Шторкин, глядя на Эри-ка.
- А-а… Праздник несбывшихся надежд, – нехотя произ-нёс тот. - Даже не стоит говорить об этом.
- Интересно… - с непонятной интонацией проговорил мужчина. - Как-то грустно всё это звучит. – Он глянул на ча-сы. – У-у… Время-то сколько! Дочь! Скоро друзья придут. Нам нужно торопиться. У меня сегодня тоже праздник, но, в отличии от вас, - сбывшихся надежд!
- Поздравляем! – вразнобой откликнулись парни.
- Благодарю! – кивнул им Шторкин. – Будете здесь, захо-дите в гости. Оборонная, 17, квартира 45. Легко запомнить: 17 – год нашей революции, 45 – год нашей победы. Уяснили?
… Проводив взглядом спешивших к остановке автобуса отца с дочерью, друзья медленно побрели в ту же сторону.
- Ты заметил, какие глаза у Иры? Да и вообще красивая девчонка! – проговорил Григорий, кося здоровым глазом на притихшего друга. – Был бы я холостой, приударил бы за ней.
Эрик усмехнулся, приятель явно пришёл в себя после се-годняшней встряски.


ГЛАВА 2
Спасаясь от дождя, Эрик проскочил открытое простран-ство от остановки до козырька над крыльцом магазина, посе-товав, что не взял зонтик, как настаивала мама. Шла первая неделя его законного отпуска, и он разъезжал по городу в по-исках приличных сандалий для поездки в Крым. Сестра мате-ри жила в Алуште и давно приглашала своих родных отдох-нуть у неё. Жила она одна в собственном домике, как сооб-щала, в двух шагах от моря. Муж умер несколько лет назад, дети разъехались. Летом сдавала две комнаты отдыхающим, сама же ютилась на веранде. Когда Эрик оформил отпуск, мама ему и посоветовала съездить на пару недель к тёте Вале. Покупаешься, позагораешь, фруктов наешься, говорила она и сын согласился. И теперь разъезжал по магазинам в поисках необходимых вещей для поездки на юг.
- Ой! Это вы?! – послышалось рядом. Он обернулся и изумлённо замер – на него смотрели знакомые синие глаза.
- Ира?! – вырвалось у Эрика. И как при первой встрече, вновь гулко застучало сердце. – Здравствуйте, Ира! Как я рад вас видеть! – непроизвольно вырвалось у него. Девушка сму-щённо засмеялась, так непосредственно получилось это вы-ражение радости от их встречи.
- Здравствуйте, Эрик! Как вы оказались в нашем районе?
- Да вот, случайно…
- А мы вас недавно вспоминали с папой.
- Правда? – он радостно улыбнулся - «она меня вспоми-нала…».
- Правда, правда! Папа ещё сказал, мол, что-то ребята до сих пор не объявились. Наверное, адрес забыли.
- Ну, что вы, Ира! Я навек запомнил!
- Так уж и навек! Лукавите, небось… - глаза у девушки смеялись. Эрик замотал головой:
- Как можно! Вот, пожалуйста: Оборонная улица, 17, квартира 45!
- Верно! Вижу, что запомнили. Вы спешите?
- Да нет.
- В таком случае я вас приглашаю к нам. Наш дом совсем рядом. Папа будет очень рад вам. И с мамой познакомим.
- А это удобно?
- Удобно, удобно…  Идёмте же! Вот и дождь прекратил-ся! – девушка схватила его за руку и потянула за собой.
 «Как здорово получилось, что мы встретились», -мысли хаотично крутились в голове. У него теплилась слабая надежда, что, приехав в этот район, он встретит Иру. А вдруг? И как по волшебству эта встреча. Просто фантастика! Он невольно рассмеялся, отчего девушка даже остановилась.
- Отчего вы засмеялись, Эрик? – поинтересовалась она.
- Вы верите в совпадения мыслей и реальности? – спро-сил он, глядя в её глаза.
- О чём вы?
- Когда я сегодня ехал сюда, то надеялся на встречу с ва-ми. И вот пожалуйста – мы встретились! – ликующе засмеял-ся он. Ира посмотрела на широкоплечего парня с шевелюрой светлых волос, на его смеющиеся серые глаза и вдруг отчёт-ливо поняла, как ей радостно видеть его рядом с собой. «По-хоже, я схожу с ума, и это мне нравится», -она тряхнула головой и вновь повлекла его за собой.
Вбежав на третий этаж, Ира нажала кнопку звонка. Раз-далась заливистая трель за дверью, затем она распахнулась, и на пороге возник хозяин квартиры со сдвинутыми очками на голове, одетый в светлый домашний костюм. При виде Эрика он явно удивился:
- Смотрите-ка, кто к нам залетел! И где же это ты выло-вила нашего друга? – обратился к дочери Шторкин. – Или вы встретились у нашего подъезда?
- Да нет, папа. Я его выловила, как ты выразился, у наше-го промтоварного магазина,  – Ира с укором посмотрела на отца:
- Может, мы уже войдём?
- Да-да, конечно… Проходите. – Он отступил в сторону, и Эрик, пропустив вперёд Иру, вошёл в просторную прихо-жую.
- Проходите, молодой человек. Можете не разуваться, у нас ковров на полу нет, – сказал Алексей Сергеевич, заметив, что гость посмотрел на свои туфли. Шаркнув пару раз о ков-рик у порога, Эрик сделал пару шагов вперёд и в замешатель-стве остановился.
- Смелее! – хозяин дружески тронул его за руку. – Дочь! Проводи гостя в гостиную. – И молодо засмеялся, повторяя:
- Гостя – в гостиную! Прямо каламбур какой-то!
- Идёмте, Эрик! – Ира ухватила его за рукав и направи-лась к открытой двери. Из широкого окна большой комнаты лился в неё яркий солнечный поток. Войдя, он сел в предло-женное ему кожаное кресло и с любопытством огляделся. Большой стол посредине с красным абажуром над ним, во-круг стулья с изящными изогнутыми спинками. Пианино чёрного цвета у окна, несколько больших напольных цветных горшков с высокими растениями. Внезапно раздались мело-дичные удары – в стенной нише громадные часы оповестили о тринадцати часах пополудни.
Но внимание Эрика привлекло другое: на стене висела большая фотография, на которой группа людей в лётной форме стояла под носом самолёта.  Он невольно встал и по-дошёл к снимку.            
- Это я со своим экипажем в 45-м на военном аэродроме в Югославии у своего Ли-2, – пояснил подошедший хозяин квартиры.
- Так вы лётчик! – воскликнул Эрик, вглядываясь в сни-мок и узнавая Шторкина среди других, правда, внешне значительно моложе нынешнего.
- Бывший… Так сказать, экс-пилот, – с грустной интона-цией ответил тот. 
- А когда перестали летать? – полюбопытствовал гость.
- Шесть лет назад. Мотор стал барахлить… - бывший пи-лот постучал ладонью по левой стороне груди. – Этим нашим эскулапам дай только повод – вцепятся намертво. Так и при-шлось распрощаться с любимым делом.
Эрик отвернулся от снимка, посмотрел на грустное лицо отца Иры. «До сих пор переживает, - понял он. – Да и то ска-зать – вся его жизнь была заключена в лётной работе».
- Алексей Сергеевич! Вы летали в военной авиации?
- Как сказать… До войны я работал в Полярной авиации. А когда началась война, перевёлся в транспортную авиагруп-пу особого назначения. Перебрасывали наши разведыватель-ные и диверсионные группы во вражеский тыл, снабжали партизан оружием и продовольствием, выполняли разного рода спецоперации. А после войны вновь вернулся в Поляр-ную авиацию.
Переваривая услышанное, Эрик не мог не задать ещё один вопрос: - Скажите, Алексей Сергеевич, а за что вам при-своили звание Героя? Если это, конечно, не военная тайна, – он тут же обругал себя за это, увидев посерьёзневшее лицо старого пилота. «Дурак любопытный, сунулся с таким вопро-сом», – выговаривал он себе.
- Да никакой тайны в этом нет, - ответил Алексей Серге-евич. – В 44-ом году вывез из немецкого окружения штаб ко-мандования югославских партизанских соединений, – скупо объяснил он.
Их разговор прервала Ира, вихрем ворвавшаяся в гости-ную. С разрумянившимся лицом, ярким фартучком поверх платья, блестя глазами, она танцующим шагом подошла к ним:
- Папа! Эрик! Идёмте к маме. Она напекла уйму пирож-ков. Вкуснящие-е! – почти пропела она бесхитростно.
- Ну, егоза… - ласково глядя на дочь произнёс отец. Бы-ло видно, что она его любимица. – Уже студентка, а всё как ребёнок! – выговорив Ире, он повернулся к Эрику:
- Идём в столовую. И никаких отговорок! – заявил он, видя замешательство гостя. – Евдокия Петровна не принима-ет отказов, особенно, если это касается её стряпни. Пошли!
Стройная, как дочь, несмотря на солидный возраст, мама Иры встретила гостя приветливо, протянула руку и привела его в замешательство, поблагодарив за происшедшее в пив-ной. Глядя в её приветливые глаза, - так вот откуда у Иры си-нева в них, - в ответ он промямлил, что по-другому поступить просто было нельзя. И был рад, когда Ира предложила ему вымыть руки и провела в ванную комнату.
За столом просторной кухни, больше похожей на столо-вую, Евдокия Петровна ненавязчиво поинтересовалась его семьёй. Он охотно рассказал, что живёт с мамой на Васильевском острове в коммунальной квартире, что отец погиб в первый год войны; что младшая сестрёнка умерла в блокаду, а их с мамой спас друг отца, когда они почти умирали с голоду и вывез на самолёте из блокадного Ленин-града. После войны они вернулись домой, мама работает в «Русском музее» экскурсоводом, он на Кировском заводе.
- А что же насчёт учёбы? – спросил Алексей Сергеевич, до этого молча слушавший его повествование. – Неужто ре-шил всю жизнь посвятить заводу? Или это была твоя мечта?
- Да нет же… - после короткого колебания он решился: - Была у меня мечта стать военным лётчиком, как мой отец, – Эрик открыто посмотрел в глаза Алексея Сергеевича, думая, как он примет это откровение. Тот же внимательно слушал парня, не высказывая ни удивления, ни недоверия.
- Два года назад я окончил наш аэроклуб, но в лётное училище опоздал, приёма уже не было. Решил, что постара-юсь поступить на следующий год, но прошлой весной вызва-ли в военкомат и сообщили, что посылают меня и часть вы-пускников аэроклуба в УТАП вместо призыва в армию.
- УТАП? Это что за зверь такой? – перебил его Алексей Сергеевич, внимательно слушавший его с домочадцами.
- Это Учебно-тренировочный авиационный полк ВВС. После теоретических занятий курсанты проходят лётную подготовку сначала на поршневом истребителе Як-11, затем на реактивном МиГ-15. Если прошёл подготовку и проверку техники пилотирования не менее, чем на «хорошо», то при-сваивается звание «лейтенант» и новоиспечённые лётчики распределяются по боевым частям ВВС. Вот как-то так…
- Ну и… - с неподдельным интересом подал голос хозя-ин, держа в руке золотистый пирожок.
- Мы приступили к полётам на «МиГах», а тут Хрущёв объявил о сокращении армии на миллион двести тысяч чело-век. Через какое-то время выяснилось, что наш полк тоже по-пал под сокращение. Нам присвоили звание «лейтенант» и отправили в запас. Так рухнула моя мечта… - Эрик смолк, тяжело вздохнув.
Семейство перестало есть пирожки и сочувственно по-смотрело на гостя. Видно было, что они искренне пережива-ют за него.
- И что теперь? Отказался от своей мечты? – Алексей Сергеевич пристально смотрел на Эрика.
- На данный момент обстоятельства выше моих стремле-ний. Рядом со мной на заводе работают офицеры, которым не хватило пару-тройку лет, чтобы получить пенсию. Некото-рым даже ещё меньше оставалось, а их попросту выкинули из армии. А у них семьи, дети… Сейчас они простые рабочие. Ладно мне, или таким, как я. Молодым и без семьи… Ещё можно начать жизнь с чистого листа. Что же касается меч-ты…  О чём сейчас можно мечтать? А-а-а… - Эрик обречённо махнул рукой.
- М-да… Ситуация… - качнул головой Алексей Сергее-вич. – И, тем не менее, в какой-то мере ты не прав, Эрик. Нужно за свою мечту бороться всеми силами. Скажи, вот ты пытался попасть, например, в Гражданскую авиацию?
- Как-то встретил своего коллегу по аэроклубу, тот сей-час работает в Морском порту. Говорит, что ходил в местное управление ГВФ, обращался в аэропорт «Пулково», но всё без толку. Ему отвечают, что к ним обращаются бывшие во-енные лётчики, с солидным налётом, но и им отказывают. – Он вдруг увидел затуманенный взгляд синих глаз Иры, кото-рая смотрела на него как-то по-особому. Заметив, что он смотрит на неё, она залилась румянцем и отвела взгляд. «Бо-же, какая же она красивая», думал он, украдкой любуясь ею.
- Алёша! – вдруг обратилась к мужу молчавшая до сих пор Евдокия Петровна. – А ты не сможешь как-то помочь Эрику? Ведь у тебя столько друзей и знакомых среди руко-водства в авиации. Я помню, даже генералы есть, – она с надеждой посмотрела на него.
Тот только крякнул и покачал головой:
- Ты, мать, не иначе, как сорочьи яйца пьёшь. Я только подумал об этом, а ты уже спрашиваешь, – то ли осуждая её, то ли одобряя, ответил он. – Это дело нужно обдумать. Про-сто так, с кондачка, это сразу не решить, – бывший лётчик прищурился, глянул на Эрика:
- Пойдём-ка, обмозгуем… Авось что-нибудь, да приду-маем. Одна голова хорошо, а две лучше – так говорят в наро-де, - встав из-за стола, он остановился у двери и, обернув-шись, сказал дочери:
- Через полчасика принеси нам по чашечке кофе. Того, что недавно привёз Виктор Саввич из Бразилии.
Поблагодарив хозяйку за пирожки, которые просто таяли во рту, вызвав своими словами румянец на её лице, Эрик по-спешил за Алексеем Сергеевичем в святая святых хозяина – его кабинет. Там ему в глаза сразу бросилась большая карта на стене - бассейн Северного Ледовитого океана, окаймлён-ный полярными территориями СССР, США, Канады, Скан-динавии и Дании в придачу с Исландией. На карте, в её ниж-ней части, резко выделялись линии, кружки, треугольники, флажки двух цветов: красного и синего цвета. Стояли на книжных полках, свисали с потолка разнотипные модели са-молётов, сигара дирижабля уставилась носом в окно. И по-всюду книги: в книжных шкафах, на стеллажах, на подокон-никах, на большом рабочем столе. Ещё одна стена, почти до потолка, была увешана всевозможными фотографиями. Са-молёты и люди, одни в военной форме или в штатском, дру-гие в меховой одежде, сидели, стояли возле самолётов, пла-неров и прочих летающих агрегатов. Широко раскрытыми глазами смотрел на этот такой фантастический, притягатель-ный и заманчивый мир, который как бы звал его неосознанно к себе, Эрик Ларсин – несостоявшийся лётчик.
- Ну, что застыл на месте? Проходи, садись, – хозяин гос-теприимным жестом указал на кресло. Озираясь по сторо-нам, Эрик подошёл и утонул в чем-то мягком, которое ласково приняло его в свои прохладные объятия. Какое-то время Алексей Сергеевич, сидя за столом, внимательно смотрел на него, словно оценивая.
- А скажи-ка мне, Эрик… Это твоё стремление – стать лётчиком, оно касалось только военной авиации?
- Да, я хотел стать военным лётчиком, как мой отец, – упрямо повторил он.
- Кстати, а он кем был по специальности? Ну, там, истре-бителем, штурмовиком или летал на бомбардировщике?
- Он был командиром на бомбардировщике ДБ-3Ф, в полку у полковника Преображенского.
- Бомбардировочный полк морской авиации Балтийского Флота… - задумчиво произнёс Алексей Сергеевич. - Как мне помнится, они летали бомбить Берлин с эстонского острова Саарема.
- Да, мой отец со своим экипажем не вернулся после очередного налёта на Берлин, – тихо произнёс Эрик.
- А ведь я несколько раз прилетал на аэродром этого пол-ка в 41-ом и вполне возможно мог видеть там твоего отца.
- Когда он пропал, мне был всего год, – задумчиво про-изнёс Эрик. – Я его видел только на фото.
- Их могли сбить или подбить над целью, и они просто не дотянули до своих, – предположил бывший пилот. - Впро-чем, сейчас остаётся только гадать о их судьбе, - Алексей Сергеевич прошёлся взглядом по фотографиям на стене, потом посмотрел на Эрика.
- Скажи-ка, дружок… У тебя есть стремление просто ле-тать? Неважно, на каком самолёте.
Какое-то время тот молчал, обдумывая эти слова. Потом лицо его просветлело, и он кивнул головой:
- Да, Алексей Сергеевич! Я хочу летать!
-Уверен?
Снова кивок парня: - Да!
- Это другой разговор! – улыбнулся тот. – Сейчас я сде-лаю один звонок в Москву и посмотрим, что из этого полу-чится.
Он стал накручивать диск телефона, в это время дверь распахнулась и в кабинет вошла Ира, неся поднос с двумя дымящимися на нём чашками. В воздухе поплыл дразнящий аромат свежезаваренного кофе. Стрельнув взглядом в сторо-ну сидящего Эрика, отчего тот невольно растаял в улыбке, девушка поставила поднос на стол и, повинуясь взмаху руки отца, вышла из кабинета к немалому разочарованию парня.
- Девушка! Соедините-ка, милая, с Марком Ивановичем! Скажите ему, что звонит Шторкин из Питера, – Алексей Сер-геевич взял чашку, сделал глоток и тут же поставил её назад.
- Здравствуй, дорогой мой командир! Не буду отнимать твоего драгоценного времени, перейду сразу к делу. У тебя найдётся десяток минут, чтобы принять молодого человека от меня? С ним будет сопроводительное письмо, в котором я всё поясню, – некоторое время он слушал, отвечая коротко на вопросы своего визави: - Да… да…  Нет… Сам всё пой-мёшь… Через неделю? – Алексей Сергеевич бросил короткий взгляд на Эрика. – Более чем… Успеет… Благодарю тебя, Марк Иванович… Обязательно ей скажу! Да, не забудь пере-дать привет от меня пингвинам! - хохотнул он. - Удачи! –  положил трубку и какое-то время смотрел на Эрика.
- Теперь слушай меня внимательно. Я разговаривал с начальником Управления Полярной авиации Министерства ГВФ Шевелёвым Марком Ивановичем. Ты должен будешь в четверг прийти в его приёмную к девяти часам утра, – Алек-сей Сергеевич посмотрел на перекидной календарь. -  Сего-дня вторник. Сядешь завтра вечером на «Красную Стрелу» и в шесть утра будешь в столице. У тебя будет достаточно вре-мени, чтобы добраться до улицы Разина, дом 9. Это в районе метро «Площадь Ногина».  На проходной предъявишь пас-порт, тебе скажут на какой этаж подняться на лифте. В при-ёмной секретарю вновь предъявишь паспорт и подождёшь, когда тебя пригласят. Ответишь на вопросы Марка Иванови-ча коротко и ясно. Он всё скажет тебе сам. Всё понял?
- Понял, Алексей Сергеевич! Не знаю, как вас благода-рить, – сдержанно ответил Эрик.
- Пока не за что. Будем надеется, что из всего этого что-нибудь да получится. Что ни говори, а начальник Управления Полярной авиации - фигура довольно значимая. Да! - схва-тился он, – не забудь взять с собой школьный аттестат, воен-ный билет. Ещё удостоверение об окончании аэроклуба и справку, или что там у тебя есть, из твоего… как его… - по-морщился он, вспоминая.
- УТАПа, – подсказал Эрик.
- Да-да, УТАПа!
- Я понял, не забуду, – заверил парень.
- Вот и славно, – улыбнулся бывший пилот. – Чашку-то с кофе возьми, где ещё тебя угостят бразильским кофе. Только уже остыл, наверное.
Эрик поднялся из кресла, взял чашку с подноса. Вдохнул аромат, сделал глоток.
- Ну, как? – поинтересовался Алексей Сергеевич.
- Ещё тёплый… Я раньше настоящий кофе никогда не пил, – сознался он. – Теперь буду знать, что это такое. А во-обще очень вкусный!
- Сейчас я напишу письмо, а ты пока можешь посмотреть фотографии и книги, – хозяин пододвинул к себе письменный прибор, из ящика стола достал лист бумаги и конверт. На мгновение задумался, затем ткнул ручку в чернильницу, пододвинул бумагу и стал что-то писать.
Тем временем Эрик подошёл к карте и стал разглядывать надписи, значки, линии, соединяющие непонятные для него точки. Возле красных флажков неподалёку от Северного по-люса виднелись надписи СП-5, СП-7, СП-10, СП-8 и другие. К ним-то и тянулись от точек на побережье красные и синие полосы с цифрами возле них.
- Эрик! – послышалось сзади. Он оторвался от созерца-ния карты и повернулся. Алексей Сергеевич вышел из-за сто-ла и протянул ему конверт.
- Передашь это письмо Марку Ивановичу в руки. Да не потеряй… Впрочем, что это я, - усмехнулся Шторкин. – Помни, что в этом письме, возможно, твоё будущее.
- Спасибо, Алексей Сергеевич! – от волнения у парня пе-рехватило горло. – Век не забуду.
- Ладно уже, - пробурчал тот. – Вернёшься из столицы, не забудь рассказать о результате.
- Обязательно зайду и расскажу, – кивнул Эрик. – Как же по-другому… С вашего позволения поеду домой, мама, наверное, уже беспокоится.
- Конечно, поезжай! – согласился тот. – Мать – это свя-тое…
Они вместе вышли в прихожую.
- Дуся! Ира! Наш гость уходит! – крикнул Алексей Сер-геевич. Из кухни вышли женщины.
- Чего так торопимся? – спросила хозяйка, вытирая руки о передник. – Время как бы ещё детское.
- Мне пора. Спасибо вам большое за гостеприимство. Ваши пирожки, Евдокия Петровна, выше всяческих похвал, – Эрик сказал это от всей души, а не для того, чтобы сделать что-то приятное хозяйке дома. Видно, что его слова тронули её, она улыбнулась, обняла за плечи дочь:
- Приходите, молодой человек, мы всегда рады гостям. Верно, Ира?
- Да, мама! – та вздёрнула свой носик кверху. – Особен-но, если гостям нравятся твои пирожки!
Все рассмеялись, потом старый лётчик подал Эрику ру-ку:
- Счастливого пути, дружок! Успеха тебе!

ГЛАВА 3
 Ещё занималась на востоке утренняя заря, когда «Крас-ная Стрела» остановилась у перрона Ленинградского вокзала столицы. В это раннее время на перроне было непривычно тихо, не было слышно чириканья вездесущих воробьёв, ви-димо, они всё ещё дремали под высокими стеклянными кры-шами вокзала.
Мимо Эрика мелкими струйками текли немногочислен-ные пассажиры «стрелы», позёвывая и негромко разговари-вая. Вот спустились из его вагона трое попутчиков – моряч-ков с сухогруза, пришедшего в славный город Ленинград от-куда-то из экзотической страны, и решивших на пару дней сгонять в столицу, чтобы познакомиться с её достопримеча-тельностями. Узнав об этом, Эрик только удивился такому их решению, ибо что можно увидеть и узнать за пару дней о та-ком громадном городе, как Москва. Но разуверять их не стал, а просто посоветовал посетить Красную площадь с мавзолеем В.И. Ленина, ВДНХ и Исторический музей. И вот теперь, глядя им вслед, он думал, куда они в такую рань направятся. Решив, что, скорее всего, на Красную площадь, или на ВДНХ, он спустился в вестибюль метро и понял, что добираться ему придётся недалеко, всего-то пару станций с одним переходом, так что можно не спешить.
Вернувшись в вокзал, зашёл в почти пустое кафе, заказал немудрёный завтрак с яичницей и пару пирожков с ливером, да стакан кофе с молоком. Заметив про себя, что местные пищевые изыски не идут ни в какое сравнение с теми пирож-ками и кофе, которыми его угощали на Оборонной улице, он вдруг так представил себе Иру с её неправдоподобно синими глазами, что у него даже защемило сердце. «Так, дружок… Что-то ты себе слишком нагородил по поводу этой девушки. Давай-ка прекращай заниматься пустыми мечтаниями. Во-круг таких барышень вьются целые эскадрильи воздыхателей, шансов обратить на себя её внимание у тебя ничтожно мало. Ну и что, что она при встрече тогда пару раз на тебя взглянула? Она, возможно, на всех молодых людей так смотрит. А ты уже выстроил на этом целый город из воздушных замков. Стыдитесь, сударь… И помни – у тебя сейчас единственная женщина на свете - мама».
Он развеселился, вновь представив, как мама восприняла его решение срочно съездить в Москву. «А как же Крым? – всплеснула она руками. – Ты же хотел отдохнуть!? Это несе-рьёзно и так на тебя не похоже…». Он попытался её успоко-ить: «Ма! От этой поездки многое зависит. Возможно, она круто изменит мою дальнейшую жизнь. Представляешь?». Мама внимательно вгляделась в него. Она поняла, что её мальчик так просто не может менять свои планы. И это может быть связано только с одним обстоятельством. «Авиация?» – интуитивно спросила она. «Да, мама!» - кивнул он в ответ. «Такой же целеустремлённый, как его отец, - с гордостью подумала она. -Тогда, в добрый путь, сынок!». И когда он покидал квартиру, уезжая на вокзал, она тайком перекрестила его вслед.
Эрик взглянул на часы – пора. К зданию на Разина он по-дошёл без пятнадцати девять. Дверь подъезда была открыта, и он не без робости вошёл в неё. В конторке виднелась фигу-ра человека в форме гражданской авиации. Тот открыл фор-точку и спросил посетителя о цели прихода.
- Мне назначен приём к начальнику Полярной авиации на девять часов, – Эрик протянул паспорт. Дежурный открыл документ, сверил фото с лицом посетителя, перелистнул страницы, сверил со списком на столе. Затем закрыл паспорт, отдал в окошко назад:
- Пятый этаж, кабинет № 51, лифт с левой стороны.
Поблагодарив, он прошёл через открывшийся турникет, вошёл в кабинку лифта и вышел на пятом этаже. Подошёл к означенному кабинету, на котором висела блестящая медная табличка с надписью: «Приёмная начальника Управления Полярной авиации СССР». Долго не раздумывая, он открыл массивную дверь и перешагнул порог.
- Разрешите? – спросил Эрик, отыскав взглядом сидев-шую за столом у окна молодую женщину. Та окинула взгля-дом посетителя и ответила мягким грудным голосом:
- Заходите. Кто вы? - тут же спросила она, продолжая его рассматривать.
- Ларсин Эрик Олафович. Мне назначен приём на 9 утра.
Секретарша посмотрела на настенные часы – было без пяти минут девять.
- Присаживайтесь, - и показала на диван под часами. За-тем взяла трубку телефона. – Марк Иванович, к вам посети-тель согласно списку, – и через мгновение, положив трубку, сказала: - Проходите в кабинет.
Эрик подошёл к внутренней двери, открыл её и вошёл внутрь. В просторном светлом кабинете у противоположной стены за столом, к которому был пристыкован другой длин-ный, образуя с первым букву «Т», сидел седой мужчина в лётной военной форме. В глаза бросился внушительный ряд орденских планок на груди, над которыми сияла Звезда Ге-роя. На второй половине кителя виднелся знак пилота с рас-простёртыми крыльями, на широких плечах сверкали две больших звезды. «Бог ты мой, настоящий генерал…», - мель-кнуло у Эрика в голове. Не раздумывая, он выпрямился и громко отчеканил:
- Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
У генерала удивлённо приподнялись брови, он с интере-сом посмотрел на молодого посетителя в штатском:
- Никак бывший военный?
- Так точно! Лейтенант запаса Ларсин!
Шевелёв улыбнулся:
- Ну, что ж, лейтенант запаса, проходи поближе сюда, садись на стул.
- Благодарю, товарищ генерал! – Эрик прошёл вдоль длинного стола и сел на стул, напротив начальника Управле-ния.
Какое-то время они рассматривали друг друга. И, если молодой посетитель с некоторой опаской, не зная, чем окон-чится для него этот визит, то хозяин кабинета с интересом, возможно вспоминая свою молодость.
- Алексей Сергеевич в разговоре упомянул, что пришлёт мне письмо. Оно у тебя? – нарушил молчание Шевелёв.
- Так точно! – Эрик вытащил из внутреннего кармана куртки конверт и протянул его генералу. Тот вскрыл его и углубился в чтение. Эрик же осматривался вокруг с интере-сом.
На столе кроме письменных принадлежностей стояла на подставке модель какого-то самолёта, чей тип он определить не смог, ибо видел такой впервые. Большой глобус располо-жился на массивной полированной тумбочке под картой мира на стене. Ещё пара самолётов, вернее их копий, стояли на двух низких шкафах, заполненных книгами, за спиной генерала. Две больших карты висели на глухой стене рядом с входной дверью. Как рассмотрел Эрик, одна была точь-в-точь, как у Алексея Сергеевича в кабинете, только большего размера и отображала Арктику; на второй же была изображе-на Антарктида. 
От созерцания этих карт его оторвал голос генерала: - Какие ещё документы есть у тебя с собой?
Он молча протянул генералу заранее подготовленные до-кументы и тот стал просматривать их.
    Шевелёв положил последний документ на стол, а это была справка об учёбе в УТАПе:   
- Что ж, сведения о тебе вполне приличные. Алексей Сергеевич пишет, что твой отец, военный лётчик, погиб в 41-ом. Похвально, что сын хочет продолжить дело своего отца. Это о многом говорит. Только ты понимаешь, сынок, что это гражданская авиация и придётся начинать с самолётов, кото-рые летают медленно и низко? С тех, что в народе называют «кукурузниками». Не разуверишься? - говоря, он пристально смотрел на Эрика.
- Лишь бы летать, товарищ генерал… - тихо проговорил он. – По-другому я себя не мыслю.
Тот качнул головой, видимо, обдумывая сказанное этим парнем. Потом поднял трубку:
- Софья Львовна, соедините меня с начальником отдела учебных заведений Министерства. Жду. Я смотрю у тебя не-сколько необычные имя и отчество. Предки из скандинавов, что ли?
- Да, из Норвегии, – скупо обронил Эрик. Генерал что-то хотел сказать, но тут послышался зуммер телефона, и он снял трубку:
- Добрый день, Григорий Степанович! Я слышал, что в каком-то нашем училище происходит переподготовка быв-ших военных лётчиков на гражданские самолёты. Есть такое? Как называется? Спецнабор? По-моему, это то, что нужно.
Какое-то время он молча слушал то, что ему говорил со-беседник. Потом вновь начал спрашивать сам:
- Говоришь, что группа набрана? Уже занимаются? Нет? Почему? На сельхозработах? Ясно! А кто там начальник учи-лища? Флоринский? Что хотел? Сын лётчика, погибшего в войну. Попал под миллион двести… Да-да… Хочет летать! Спасибо, я сам, – генерал положил трубку, глянул на при-тихшего парня.
- Есть такое Бугурусланское лётное училище ГВФ. Так вот, они создали экспериментальную группу для переучива-ния бывших военных пилотов на гражданские самолёты. Это как раз то, что тебе надо. Сейчас мы туда и позвоним, – он вновь поднял трубку:
- Софья Львовна, голубушка, соедините меня на этот раз с начальником Бугурусланского лётного училища. Это в Оренбургской области.
Телефон вновь брякнул через несколько минут.
- Сергей Владимирович? Это начальник управления По-лярной авиации Шевелёв. Помнится, мы как-то сидели рядом на коллегии Министерства. У меня к вам дело,  – и генерал пояснил причину своего звонка. Разговаривали они всего-то минут десять, даже над чем-то посмеялись. Потом генерал положил трубку, вновь пристально посмотрел на Эрика.
- Вот и всё, сынок. Поезжай в Бугуруслан и учись. По приезде обратишься к начальнику училища, он даст команду и тебя оформят в эскадрилью спецнабора. И поспеши, вскоре начнётся учебный год.
- Большое спасибо, товарищ генерал! – Эрик поднялся со стула.  – У меня просто нет слов для благодарности!
- Не надо меня благодарить. Это возвращение долга тво-ему погибшему отцу, а также моему боевому другу Алексею Сергеевичу Шторкину. Закончишь учёбу - зачислим тебя в один из отрядов Полярной авиации. Счастливого пути!

ГЛАВА 4
- Это не «Миг», Викинг, и даже не Як-11! – уже давно его так никто не называл и он, разглядывающий знаменитый «кукурузник», удивлённо оглянулся. На него смотрел, улыба-ясь, парень в такой же курсантской форме, и никто иной, а Валерий Сибирцев.
- Валера! – крикнул обрадованно Эрик. – Ты?!
- Он самый, собственной персоной! – рассмеялся тот. Они обнялись, хлопая друг друга по спине.  - А я смотрю – ты это или не ты! А когда ты повернул голову, вижу, мой това-рищ по УТАПу и питерский друг Викинг! – продолжал улы-баться сибиряк.
- А ведь верно говорят - мир тесен! Кто из нас знал год назад, что мы вновь встретимся? И где?! В лётном училище! – Эрик покрутил головой.
- Ты рад, что продолжаешь добиваться своей цели? - пристально посмотрел на него Валерий. – Хотя это не то, о чём мы мечтали в УТАПе.
- Конечно, это не те скорости и высоты. Но мы с тобой всё равно будем летать! Представляешь?! Ле-та-а-ть! – ра-достно крикнул потомок варяг.
- Само собой! Иначе бы нас здесь не было! – подтвердил сибиряк его слова.
И потянулись курсантские будни. Подъём в семь утра, зарядка, туалет. Затем переход в здание учебного отдела. Там курсантов, вернее, слушателей – так назывался контингент «спецнабора» - ждали учебные столы, наглядные пособия, схемы на стенах и преподаватели за кафедрой.
Слушателям было значительно проще адаптироваться к порядкам в училище в сравнении со вчерашними школьника-ми, ибо за спиной у них было первоначальное обучение лёт-ному делу, какой-никакой налёт на определённых типах са-молётов, понятие о правилах и дисциплине. Преподаватели подчёркивали, что часы в аудиториях, проведённые со слу-шателями, воспринимались как незапланированный отдых, ибо основы дисциплин были в них уже заложены глубоко и подтверждены полётами.
Месяц… другой… третий…  И если у обычных курсан-тов полёты начинались в конце весны и на лёгких Як-18, то «спецнабор» знакомился с поведением в небе своего будуще-го «лайнера» в начале весны, что означало полёты на лыжном шасси.
Слушатели многое для себя почерпнули во время этих полётов: познакомились со спецификой, характерной для этого типа самолетов, особенностях пилотирования с лыжным шасси, со знаменитой «колотушкой», необходимость которой при этих полётах просто неоценима. Эрик, не забывший слова генерала Шевелёва о работе в одном из отрядов Полярной авиации после окончания училища, старался вникнуть во все тонкости полётов на Ан-2 в зимних условиях. Валерий, заметивший эту его заинтересованность, как-то спросил его:
- У меня такое ощущение, что ты рвёшься попасть куда-нибудь на Север. Или я неправ?
- Прав на все сто, – Эрик впервые рассказал другу о зна-комстве с Героем Союза бывшим пилотом Шторкиным Алек-сеем Сергеевичем и о том, какую роль тот сыграл в его стремлении вновь попасть в авиацию. И про свою поездку в Москву, где его дальнейшую судьбу определил начальник Полярной авиации генерал-лейтенант Шевелёв.
- Да, Викинг, тебе можно только позавидовать. Тебя, можно сказать, уже ждут в одном из северных аэропортов. Я бы тоже не прочь полетать в условиях Заполярья, – мечта-тельно произнёс Валерий. – Вечные льды, полярная ночь, се-верное сияние… Что может быть романтичнее, чем работа в тех местах?
- Да ты и впрямь романтик! – засмеялся Эрик. – В чём же дело? Я слышал, что вскоре будут нас опрашивать о том, где мы хотели бы работать после получения диплома. Сделай за-явку в Полярную авиацию и все дела.
- Думаешь, может получиться?
- Почему нет? – пожал плечами тот. – Если есть такая необходимость у них, то обязательно возьмут.
- Было бы славно попасть туда вместе с тобой. Скажи!
- А то… - кивнул Викинг. – Вдвоём веселее осваивать Север с его льдами и белыми медведями.
- Так и сделаем… - согласился сибиряк.
И действительно, в один из учебных дней слушателей стали по одному вызывать в красный уголок и спрашивать кто где хотел бы работать после окончания училища.
- И чем вас привлекает работа в Полярной авиации? - спросил Валерия один из трёх членов комиссии.
- Желание испытать себя в суровых климатических усло-виях Арктики. Увидеть воочию этот необычный мир. Да и полёты в тех условиях дают многое для пилота, оттачивают его мастерство, повышают способности характера, – ответил Валерий, как ему казалось, вполне обоснованно.
- Хорошо, – понимающе кивнул тот. – При распределе-нии и наличии заявок из Полярной авиации мы будем иметь в виду вашу кандидатуру.      
Учёба продолжалась… Эскадрилья «спецнабора» или «дикая дивизия Рахматова», как её назвали местные училищ-ные острословы по фамилии её командира, продолжала зада-вать тон в жизни этого учебного заведения. Первые по учёбе и первые по самоволкам, «спецнабор» по праздникам всегда возглавлял колонну училища, проходя мимо праздничной го-родской трибуны под свою коронную песню «Стальная эс-кадрилья». Остальные курсанты полного цикла обучения уважали и отчаянно завидовали им. Ибо при возникновении критических ситуаций с местной городской шпаной слушатели были основной ударной силой. Что ни говори, а разница в несколько лет в том возрасте совсем не та, чем в более зрелые годы.
Наступило лето, и слушатели были переведены на один из летних аэродромов училища. Начались интенсивные полё-ты по кругу и в зоны для отработки элементов пилотирова-ния, в первую очередь, взлёта и посадки. Потом настало вре-мя ночных полётов, а в августе, после сдачи государственных экзаменов и проверки техники пилотирования, слушатели получили дипломы. И Эрик, и Валерий получили красные корочки. А когда на комиссии по распределению выяснилось, что в распоряжении отдела кадров Полярной авиации имеется только одно место и оно оказалось предназначенным для новоиспечённого пилота Ларсина, Валерий Сибирцев не удивился, зная о прежнем указании генерала Шевелёва.    
- Расстроился? – рука Эрика легла на плечо сибиряка.
- Нисколько! – мотнул головой тот. – Магаданское управление ГВФ располагает отрядами, которые базируются за северным полярным кругом. Так что я не считаю себя об-делённым. А коль так случилось, то вполне возможно, что через какое-то время мы с тобой обязательно увидимся. Как говорят, мир тесен!
- И особенно в авиации! – подхватил Эрик.

ГЛАВА 5
- Ну, что, славный потомок варяг? Завтра начинается настоящее дело,  летим работать на науку! – штурман экипа-жа Виктор Быков, или просто Витёк, как его звали в их ма-леньком коллективе, от избытка чувств хлопнул по спине стоявшего в изумлении от феерической картины северного сияния второго пилота.
А было на что посмотреть: северная часть ночного неба играла, переливаясь всеми цветами радуги. Столбы и занаве-си, меняя формы и оттенки, постоянно окрашивали небо в фантастические пейзажи, словно неведомый иллюзионист крутил механизм волшебного фонаря. Который раз за эти полгода, что уже пробыл в этих высоких широтах Эрик Лар-син, он потрясённо наблюдал эту невероятную картину – буйство красок небесной ночной феерии.
- Ну что ты впялился в это природное помешательство? От этого только один вред! - досадливо произнёс Витёк. – С утра увидишь, как компасные стрелки начнут крутится. А нам пилить завтра почти тысячу верст. Вот и шевели мозга-ми, чтобы не проскочить славный остров Греэм-Белл.
- Так мы же не одни туда летим, – с сожалением оторвался Эрик от цветной палитры. – Как я понял на сегодняшнем совещании впереди идёт Ли-2, как лидеровщик, за ним четвёрка Ан-2, в том числе и мы. Так что проскочить этот остров нам просто не дадут.
Штурман посмотрел на Эрика с изрядной долей скепси-са, - «мол, что с него возьмёшь, этого чечако». Этой кличкой наградил своего нового второго пилота командир самолёта Сизов, когда тот был назначен в их экипаж по прибытию в Заполярье. Как вспомнилось тогда второму пилоту такой кличкой назывались новички на Аляске у Джека Лондона. «Чечако, так чечако, - смирился Эрик. - Ведь я и в самом деле новичок в этих краях».
Сам Сизов, коренастый брюнет, с иссиня-тёмными ще-ками после тщательного бритья и карими глазами навыкат, был неординарной фигурой среди пилотов на Ан-2. Значи-тельно старше других командиров, он отличался желчным характером, непререкаемым личным мнением – редко согла-шался с другими, высокомерие так же было ему не чуждо.         
Как-то сразу после знакомства, когда Сизова не было в комнате, Эрик поинтересовался у других, мол, почему командир уже в таких годах, а летает на Ан-2. «А он у нас ссыльный…»  - пояснил тогда бортмеханик Петренко, по прозвищу «дед», лысоватый здоровяк с наивными голубыми глазами, только он был по возрасту ближе к командиру. «Как это?» – недоумённо спросил Эрик. «Он два года назад разло-жил на посадке в Чокурдахе Ли-2, – пояснил «дед». – На за-ходе влез в приземный туман и цапанул винтами землю. Все живы остались, а машину восстанавливать не было резону. Хотели его вообще списать с лётной работы, да оказалась у него какая-то мохнатая лапа в Управлении. Вот он и попал в наш отряд.» «А почему у него кличка «академик»? - не отста-вал от своих коллег второй пилот. «Так он как-то начал писать какие-то научные статьи и отсылать их в соответствующие журналы по профилю материалов. Учёные мужи в них не очень-то любят, чтобы их поучали чужаки. Получат от него очередную статью, ознакомятся, и аккуратненько вышлют назад с разгромной рецензией. Так он с ними бодался несколько лет, но признания от них не получил; только какой-то остряк из наших лётчиков его и окрестил хлёсткой кличкой. «Академик» так и прилип к нему.»
Прошло несколько месяцев, прежде чем Сизов стал дове-рять своему второму пилоту производить посадки, да и то, когда погода была «миллион на миллион», как говорят пило-ты, то есть при неограниченной видимости и ясном небе, и чтобы ветер был слабым, или его совсем не было.
На следующее утро ледовый аэродром Диксона огласил-ся рёвом двигателей, а ещё через десяток минут воздушный караван во главе с Ли-2 взял курс на северо-запад, покинув гостеприимный остров, надёжную базу Полярной авиации и одну из ключевых точек Главсевморпути в Заполярье.
- Эй, чечако! – вдруг раздался в наушниках голос штур-мана. Эрик оглянулся назад – внизу из-за радиоэтажерки по-явился подмигивающий глаз штурмана. – Иди-ка сюда!
Второй пилот посмотрел на «академика»: - Командир! Можно выйти на пару минут?
То, что тот не любит, когда члены экипажа начинают по-кидать в воздухе рабочие места, Эрик усёк с начала своей де-ятельности. Вот и сейчас Сизов скривился, но положил ко-роткопалые руки на штурвал и недовольно процедил:
- Управление взял…
- Управление отдал! – весело произнёс второй пилот, от-щёлкнул привязные ремни и вылез в грузовой салон – «дед» без понуканий освободил проход.
- Что хотел? – спросил он, наклонившись к штурману. Тот ткнул рукой в коробку радиокомпаса:
- Обратил внимание у себя на это?
- Да! Картинка одинаковая, – отозвался второй пилот. – И что?
- Что, что… - ухмыльнулся Витёк. – Это всё твоя люби-мая ночная феерия! Видишь, какая хрень получается. А мы ещё и сотни вёрст от Диксона не ушли. Их величество маг-нитные бури в действии. - Он отодвинул Эрика и тронул че-рез проход рукой бортрадиста: - Серёга! Дай-ка нашему пра-ваку наушники, да включи ему канал КВ. Пусть послушает.
Сергей, по кличке «маркони», щёлкнул тумблером на корпусе радиостанции, крутанул кремальеру настройки и протянул наушники Эрику. Тот было приложил наушник к уху и почти тут же отстранил его – шум и свист, щёлканье и резкие разряды, мяуканье и бульканье – всё сливалось в дья-вольскую какофонию.
- Ну и как тебе симфония небесных сфер в исполнении твоего любимого северного сияния? – съехидничал Витёк.
- Впечатляет, - невозмутимо ответил второй пилот.
- Впечатляет его, - вновь ехидно протянул тот. - А маг-нитные компаса тоже не остаются в стороне. Глянь у себя на «бычий глаз» - залюбуешься. Так что при таких ситуациях вам на меня нужно молиться, – он выпятил грудь и задрал подбородок кверху.
- Так мы и молимся, Сусанин ты наш! – ухмыльнулся в ответ Эрик.
- Но-но! Ты ещё приплети мне матроса Железняка! – возмутился штурман. – Никаких инсинуаций я не потерплю!
- Что ты, что ты! – как бы испугано втянул шею в плечи второй пилот. – И в мыслях не было.
- Ладно… Иди уже, а то «академик» всыплет тебе по первое число.
Эрик подмигнул ухмыляющемуся радисту – тот давил в себе смех, слушая их диалог, тронул за плечо «деда», стояв-шего в проходе между креслами пилотов, и занял своё место. Взяв штурвал, бросил взгляд вперёд – их Ан-2 был в общем пеленге строя.  Нажал кнопку СПУ и доложил: - Управление взял!
«Академик» повернул к нему голову, скривил тонкие гу-бы:
- Небось вздремнуть успели, вьюноша?
- Ну что вы, командир! Штурман популярно мне объяс-нил про пагубное воздействие северного сияния на навигаци-онное оборудование нашего лайнера.
Командир недоверчиво сощурился:
- Даже так? Всё какая-то польза. Управление отдал!  -  пробурчал он, снимая руки со штурвала и отворачиваясь в левую сторону. Эрик качнул головой, в который раз убедив-шись в желчности характера «академика». Взгляд его пере-полз с пространства над капотом двигателя на так называе-мый «бычий глаз» - магнитный компас КИ-13. Прав был штурман: картушка компаса крутилась вправо-влево и пока-зывала скорее всего диапазон цен на продукты в магазине, а не магнитный курс на остров Греэм-Белл.
Где-то вёрст за полтораста до цели радист Серёга сумел принять данные фактической погоды с метеостанции острова.
- Я вас поздравляю! – послышалось в наушниках. - На острове – 45 по Цельсию. Ветерок пять метров. И это в нача-ле марта! Каково?!
- А как вы хотите?! – хихикнул штурман. – Позволю напомнить, что это Арктика и совсем неподалёку полюс, если помните уроки географии в школе.
- Ты ещё напомни нам, Сусанин, что здесь не растут пальмы и не торгуют мороженым, – ехидно проскрипел «ака-демик».
- Как говорят сведущие люди, вы абсолютно правы, ко-мандир. Так всё и есть: никаких пальм и никакого морожено-го, – парировал Витёк. Сизов на это только прокряхтел и ни-чего не ответил.
Надо отдать должное его пилотскому мастерству: до-ждавшись очереди на посадку, он притёр их «лайнер» точно у посадочного знака ВПП острова Греэм-Белл. Полдесятка домиков да несколько антенн, зато полоса аэродрома гладкая, оборудована световым стартом. Здесь же расположена самая северная полярная метеостанция Советского Союза, передающая метеоданные северо-западного сектора Арктики. Ну и наша погранзастава, также одна из трёх на арктическом ледовом панцире в этих высоких широтах.
- Представляете, что я сегодня услышал в столовой? - Витёк, предвкушая удивление остальных членов экипажа, таинственно поднял указательный палец.
- Что можно здесь услышать? – скептически хмыкнул «академик», расстилая постель перед сном. – Опять какие-нибудь байки про медведей? Как один из них залез на кухню и застрял башкой в кастрюльке, с которой убежал во льды?
- Эта старая история давно ходит в Заполярье, - отмах-нулся штурман. - Есть кое-что поновее. – И убедившись, что остальной народ поневоле навострил уши, он таинственно округлил глаза и заговорщицким тоном стал излагать:
- Представьте себе: полярный день, когда солнце не за-ходит, пограничный патруль идёт по берегу бухты. Вдруг в сотне метрах от берега из-под воды появляется рубка амери-канской подводной лодки. Солдатики, обалдев, разинув рот, не верят собственным глазам. Как потом говорил сержант – старший патруля - у него мелькнуло в голове: «неужели вой-на? И америкосы сейчас высадят десант?». Тем временем наверху рубки открылся люк, вылезло несколько человек наверх и по бухте разнеслась приличная русская речь через матюгальник.
- Через что? – удивлённо перебил рассказчика «маркони» Серёга.
- Через громкоговоритель! – сердито посмотрел на него Витёк. – Не отвлекай! Так вот, - продолжил он. – На чисто русском языке с лодки поздравили всех на острове с летним рабочим сезоном. Потом передали персональный привет зам-политу погранзаставы. И не просто замполиту, а фамилию назвали. Залезли внутрь лодки, закрыли люк и были таковы. Представляете? Больше всех возмущался замполит, мол, со-всем оборзели америкосы, даже всех знают по фамилиям.
- Враки всё это! – прогудел «дед». – Какой-то местный остряк придумал от скуки, а остальные уши развесили.
- А может это была наша лодка, а не американская. Мат-росики решили разыграть местный контингент, – предполо-жил «маркони».
- Погранцы божились, что на рубке лодки были не нашенские буквы, – гнул своё Витёк.
- Хватит болтать всякую чушь! – прогремел голос Сизо-ва. – Забыли, что завтра рано вставать?! Гасите свет, спать пора! А ты, Сусанин, поменьше болтай всякую хрень. Ты бы ещё поведал байку, как медведь как-то слопал прежнего зам-полита с заставы!
- За что купил, за то и продаю! – уязвлённый штурман сердито засопел и, отвернувшись к стене, закрылся одеялом с головой.
… Вот уже вторую неделю экипаж «академика» работал с ледовой базы СП по программе сбора гравитационных и сейсмических данных в определённых точках Ледовитого океана, как и другие экипажи Ан-2. В штабе экспедиции на полётную карту наносились координаты этих точек в секторе, отведённом конкретному экипажу. В полёте штурман с помощью астрокомпаса выводил самолёт в данную точку и вот тогда начиналась самая сложная часть работы – найти в районе этой точки подходящую площадку для посадки.
Отработанная годами такая технология заключалась в следующем: нужно найти льдину определённых размеров, ровную, без торосов, больших снежных застругов, сбросить на лёд дымовую шашку для уточнения направления ветра. Затем произвести посадку и, не останавливаясь, медленно двигаясь по кругу высадить двоих членов экипажа для опре-деления толщины льда, то есть обеспечения безопасной сто-янки самолёта. При положительной оценке на лёд высажива-ется «наука» - сейсмолог и астроном, которые и начинают снимать данные с помощью своей аппаратуры. Как пояснил Эрику всезнающий штурман, эта работа была важнейшим звеном в обеспечении безопасности Союза. Они сидели на льду отработанной площадки внутри салона «Аннушки» и жевали бутерброды, запивая чаем, пока астроном и сейсмо-граф «колдовали» над своей аппаратурой снаружи. Им помо-гал «дед», а Сизов дремал в своём кресле.
- Представляешь, Викинг! Вот сейчас мы здесь пьём чай, а под нами где-то на глубине сейчас висит наша АПЛка.
Радист Сергей, перестав жевать, удивлённо уставился на Витька: - Какая-такая АПЛка?
- Атомная подводная лодка, «маркони» ты наш задумчи-вый! -  снисходительно посмотрел на него штурман.
- Ты хочешь сказать… - начал Эрик, но Витёк прервал его:
- Да-да! Именно по этим данным производятся карты морского дна для навигации наших АПЛ и расчётов траекто-рий баллистических ракет. Сам понимаешь, что под ледовым куполом лодки чувствуют себя в полной безопасности, ибо никакими средствами их нельзя обнаружить.
- Как я понимаю, америкосы тоже этим занимаются? Их лодки, надо полагать, так же шастают подо льдами.
- Ты правильно понимаешь, Эрик! Время от времени их самолёты появляются в воздушном пространстве полюса. Что поделаешь, международная зона.
- Вы, прям, словно сошли с полотна Перова «Охотники на привале»! Современная интерпретация, так сказать, - про-скрипел голос Сизова. Парни повернули головы: из проёма двери пилотской кабины с ехидством на них смотрел коман-дир. – Не хватает одной детали для полного сходства: ты, «маркони», должен в это время чесать свою «репу». А вообще кончайте чаи гонять – «наука» закончила работу. Начинаем вторую часть марлезонского балета!
Как заметил Эрик, Сизов любил иногда подчеркнуть свои познания в области литературы и искусства.
Экипаж Сизова в этот рабочий день обработал несколько пунктов и кружил в районе следующей точки, ища подходя-щую площадку. Внезапно «академик» встрепенулся, резко завалил крен, затем выровнял самолёт:
- Что скажешь, чечако? – он победно глянул на Эрика. – Смотри по курсу. Видишь ровную льдину?
И действительно, впереди расстилалась ровная снежная целина, без торосов и застругов. Они проскочили над ней на минимальной скорости и высоте, затем выполнив стандарт-ный разворот, Сизов вновь прошёлся над площадкой, при этом бортмеханик, приоткрыв дверь по его команде, выкинул на неё дымовую шашку. Эрик, вглядываясь в снежную цели-ну, увидел со своей стороны небольшую полоску чистого льда. Она была тёмного цвета, как будто вовсе и не лёд это был, а вода. Он сказал об этом «академику», который взгля-нул на него эдак снисходительно, мол, что ты, чечако, пони-маешь в такой тонкой субстанции. Вновь развернувшись и выпустив закрылки на 30 градусов, командир победно рявк-нул по СПУ:
- Экипаж, внимание! Садимся! – и, нацелив нос «Аннуш-ки» правее столбика дыма красного цвета, снизил скорость до минимума. – Учитесь, въюноша, пока я живой! - назидательно произнёс он для второго пилота по СПУ.
Пока они шли прямиком к точке выравнивания, у Эрика зудел внутренний голос: «тонкая льдина… тонкая льдина…». Практикой давно было установлено, что для безопасной по-садки самолёта Ан-2 с весом пять тонн необходимо, чтобы толщина льда составляла двадцать-двадцать пять сантимет-ров. Иначе лёд не выдержит этой тяжести, начнёт трескаться, а остановившийся самолёт просто проломит скорлупу льда. Если почувствующий нутром смертельную угрозу экипаж своевременно увеличит режим двигателя до взлётного, то есть шанс выскочить из этой ловушки, если же не успеет, то, как говорят в народе: «сливай воду и пой разлуку».
Сизов мягко коснулся лыжами снежный покров, в конце пробега вновь зычно скомандовал: - Десант на лёд!
Эрик с Витьком, который держал в руках пешню с дере-вянной рукояткой, прыгнули из двери на площадку. Нужно сказать, что по инструкции эту работу должен выполнять бортмеханик и штурман, но «деду» почти полтинник и годы дают о себе знать: и прыть не та, да и силенки той нет, чтобы галопом, да ещё в полярной одёжке догонять рулящий само-лёт. С некоторых пор эту обязанность возложили на второго пилота, что, впрочем, для Эрика не составляло труда. Наобо-рот, есть повод размяться после долгих сидений в пилотском кресле.
Штурман ударил пешнёй по льду, та неожиданно прова-лилась и лови бы её потом в морской глубине, если бы Витёк предусмотрительно не вдел рукавицу в ремённую петлю на рукоятке. Этот факт привел его к определённому выводу, он выхватил пешню из дырки и, вытаращив глаза, завопил вто-рому пилоту:
- Викинг! Твою мать! Делаем ноги! – и бросился навстречу гудящему самолёту. Эрик и сам уже увидел, что след от левой лыжи потемнел от воды. Он сорвался с места и галопом помчался вслед за Витьком. Тот подскочил к дверке самолёта и, словно спортсмен по прыжкам в высоту, запрыг-нул в проём двери, где его, словно кутёнка, схватили за во-ротник куртки «дед» и астроном, и втащили вглубь салона.
Ан-2 порулил дальше, и второй пилот бросился к проти-воположному следу самолётных лыж. Вот самолёт вошёл в вираж, «академик» нацелил его чуть правее бегущего Эрика, стараясь не попасть на прежний след, который уже набух влагой, добавил и тут же сбросил газ. Второй пилот пропустил край нижней плоскости мимо и бросился к двери. Несколько отчаянных прыжков вслед, руки его судорожно вцепляются в окантовку пола салона, он рывком прыгает на подножку. Тут «дед» и астроном, как те ангелы-хранители, вдёрнули этого бегуна на короткие дистанции внутрь самолёта.
«Аннушка» развернулась, «академик» вывел РУД двига-теля на взлётный режим и, почувствовав всю мощь двигателя, машина, ускоряясь, устремилась вдоль коварной площадки. Вставший было на ноги штурман, от резкого ускорения, рух-нул на пол и кубарем полетел к пятнадцатому шпангоуту, сбивая с ног подвернувшихся некстати обоих «ангелов-хранителей»: «деда» и астронома. Лежащий у двери Эрик нервно засмеялся, ещё не отойдя от этой незапланированной гонки с преследованием самолёта. Ему громко вторили хохо-чущие в передней части салона «маркони» и сейсмолог, глядя на кучу малу в хвосте. Самолёт резко отошёл от площадки, Сизов прибрал РУД и набрав триста метров, перевёл самолёт в горизонт. Повернув голову в сторону салона, «академик» нервно крикнул, пересиливая гул двигателя:
- Экипажу занять свои места! – и видя, что никто даже не пошевелился, грозно нахмурил свои кустистые, как у секретаря ЦК Брежнева, тёмные с проседью брови.
Все и так знали, что нужно продолжать искать площадку. Эрик поднялся с пола и, передвигая ставшие ватными ноги, прошёл в пилотскую кабину. Работа продолжилась.
Через пару недель остальные экипажи Ан-2 закончили свой объём работ и, попрощавшись с остающимися на СП, улетели на Диксон. Начинался сезон отпусков и лётчики спешили домой, на материк. Экипажу Сизова пришлось за-держаться на несколько дней, чтобы отработать оставшиеся точки, которые оказались самыми удалёнными от основной ледовой базы.
…Прошла неделя, как они прибыли с СП на остров Гре-эм-Белл, а пурга на Диксоне и не думала утихать. Экипаж уже просмотрел все фильмы, что крутили в столовой – вечерами она превращалась в кинозал, приняли участие в конкурсе по шахматам, побывали в гостях у пограничников, рассказывая молодым солдатам о своей работе в районе полюса, даже были на подлёдном лове, правда, не поймали ни одной рыбки.
Синоптики, встречая их, рассказывали, что ещё немного и пурга в районе Диксона должна стихнуть, но циклон, накрывший тот район Арктики, движется на северо-запад, то есть в эту сторону, и как сложится дальнейшая картина труд-но сказать, но нужно надеется на лучшее.
   
               




ГЛАВА 6
Дверь распахнулась и в кабинет генерала Шевелёва стремительно вошёл начальник оперативного штаба Управ-ления Полярной авиации. 
- Беда, Марк Иванович! – начал он от порога кабинета.
- Что случилось, Пётр Николаевич? – начальник Управ-ления приподнялся из-за стола, глядя на его встревоженное лицо.
- Пришла срочная радиограмма с СП. Медведь напал на синоптика, тот серьёзно пострадал. В лагере нет хирурга.
- Как нет? Штат медработников на льдине был укомплектован полностью, – нахмурился генерал.
- Был хирург! – боднул лысой головой воздух начальник штаба.
- Ну и где он?
- Сам заболел и неделю назад улетел на срочную опера-цию в госпиталь Бурденко.
- Час от часа не легче… - выдохнул тяжело Шевелёв. - Значит, нужно срочно перебросить на льдину врача.
- Тут такая заковыка, Марк Иванович! Три дня назад рас-кололо льдину. ВПП не пригодна для Ли-2. Может сесть только «Аннушка». Я вам докладывал.
Шевелёв снял телефонную трубку:
- Софья Львовна! Срочно отыщите мне начальника Лёт-ной службы! – он подошёл к окну. – Вот так всегда, Пётр Ни-колаевич… Человеку нужна срочная помощь, а врача нет.
- Его величество случай, или как говорят в народе: всё пошло по закону пакости, – поддакнул начальник отдела.
- Разрешите, товарищ генерал? – в дверь вошёл широко-плечий мужчина, знаменитый полярный лётчик, лицо которого в своё время не сходило со страниц журналов, газет и выпусков кинохроники.   
- Заходи, Илья Павлович! Скажи, кто из экипажей Ан-2 сейчас находится ближе всех к СП? – задал ему вопрос хозя-ин кабинета. Человек неординарного ума и прекрасной памя-ти, начальник Лётной службы понял, что генерал задал ему этот вопрос неспроста. В его памяти всплыла утренняя справ-ка о лётных подразделениях Управления и местонахождении воздушных судов.
- Ближайший борт находится на острове Греэм-Белл, ждёт погоду в Диксоне. Экипаж командира Сизова.
- Тот самый Сизов? – нахмурился генерал.
- Так точно, Марк Иванович. Тот самый! – они оба хоро-шо помнили ту аварию в Чокурдахе. Шевелёв думал недолго:
- Разворачивай его носом на СП и пусть вылетает туда, взяв на борт местного хирурга. Человек погибает в лагере, нужна срочная помощь.
- Слушаюсь, товарищ генерал. Могу идти?
- Давай, Илья Павлович, поспешай!
… Раздался стук в дверь, и дежурная по гостинице зашла в комнату, где находился экипаж «академика»:
- Командира к телефону! – поджав губы, пропела дама.
- А кто звонит? Женщина? – поинтересовался лежащий на кровати штурман.
- Мужчина! – со злорадством отрезала дежурная и вы-плыла из комнаты.
- Неужто Диксон открылся? И нас вызывают на вылет?   – зашевелился сидевший за столом «дед», откладывая в сто-рону потрёпанный донельзя журнал.
- Сейчас выясню, - «академик», кряхтя, сполз с кровати, сунул ноги в домашние тапочки, которые всегда возил с со-бой, и пошлёпал к двери. Отсутствовал он недолго. Войдя в комнату, он обвёл всех странным взглядом:
- Собирайтесь! Улетаем…
- Ур-р-а-а! – завопил радист, отбрасывая подушку. - Да-ёшь Диксон!
- Ну, наконец-то! Дождались! – расплылся в улыбке «дед».
- Рано радуетесь… Улетаем в другую сторону, – холод-ным душем оказались его слова для остальных. Переглянув-шись меж собой, лётчики уставились на «академика», мол, шутит он, что ли…
- На льдине медведь задрал мужика. Нужен врач.
- А мы тут причём? – взвился Витёк. – Послали бы Ли-2 и вся недолга.
- Ли-2 там не сядет, льдину разломало. Кусок полосы только для «Аннушки», да и мы самые близкие оказались. Так что собираемся. Врач уже ждёт, и машину готовят, – «академик» подошёл к кровати и стал одеваться.
- Михалыч! Заправка у нас полная? – обратился он к «де-ду», натягивающему унты.
- А как же! Готовились же на Диксон идти. Горючки под пробки, как учили! – ухмыльнулся бортмеханик.
- Значит, должно хватить туда и обратно, – кивнул Си-зов.
- Так это… - уставился на него «дед». – На станции же горючки, как грязи.
- А если между остатком полосы и складом ГСМ трещи-на, эдак метра три? Что тогда? Или её уже вывезли с СП? – ехидно поинтересовался тот.
- Всё может быть… - задумчиво почесал лысину «дед». – Тут бабушка надвое сказала.
- При необходимости можно через трещину мостки настлать из досок. В сарае их немеряно было, – подал голос Эрик. – Ну, если бензин ещё там.
- Вот именно, если не вывезли! – покосился на него «ака-демик» - После нашего отлёта лагерь должны были начать сворачивать.
- Делим шкуру неубитого медведя! – хохотнул Витёк. – Да хватит нам полной заправки. Туда и обратно всего-то семьсот восемьдесят вёрст.  Ещё и на запасной хватит.
- Это на какой запасной? – не понял Эрик.
- На запасной, который обязан у нас быть, наш доблест-ный второй пилот! НПП ещё никто не отменял! Ву компране?
- Чего? – не понял тот, глядя на ухмыляющегося штур-мана.
- Хватит болтать! – рявкнул «академик». - Встали и по-шли!
    Через два с половиной часа они приземлились на СП. Врач мгновенно испарился, поспешив к раненому. Встретив-ший экипаж начальник экспедиции предложил им переноче-вать.
- Мы вашу палатку ещё не собрали для отправки. Вклю-чим отопление и через пятнадцать минут внутри станет ком-фортно, – соблазнял экипаж бородатый начальник.
- Нет, Борис Николаевич! – непреклонным голосом отве-чал Сизов. – Вот сейчас возьмём прогноз погоды на обратную дорогу, перекусим в вашей столовой, и вы нас только и виде-ли.
- А как же врач с больным? – выкинул козырную карту тот.
- Он сразу сказал нам, что останется. Мол, таким ране-ным нужен постоянный медицинский контроль. У него же тяжёлые повреждения?
- Да, очень! – кивнул начальник. – Рука сломана, рваная рана на бедре, содрана часть кожи на голове. Но самое опас-ное – он находится в шоке.
- Вот, видите! - командир Ан-2 посмотрел на стоявших рядом членов экипажа. – Надеемся, что с ним всё будет в по-рядке. А мы уже одной ногой в отпуске. Диксон нас подвёл, пурга там уже который день.
- Ну, хорошо… Пока наш раненый приходит в себя, мы тем временем раскатаем новую полосу под углом к прежней, чтобы принимать Ли-2. В любом случае, остальное имуще-ство необходимо отсюда вывезти. Врача в своё время по до-роге вернём домой, на Греэм-Белл.
На том и порешили. Отобедав в столовой, заняли свои места в самолёте. «Академик», запустив двигатель, напомнил:
- Все видели прогноз, он на пределе для принятия реше-ния. Вторая половина маршрута довольно сложная. Дают три балла слоистой облачности, десятибалльную на семьсот, осадки в виде снега при температуре минус 3-5 градусов, возможно обледенение. Штурману почаще определять наше место по астрокомпасу. Радисту обеспечить устойчивую ра-диосвязь с Греэм-Белл. Всем всё ясно? Вопросы есть? – ниче-го не услышав в ответ, резюмировал: - Вопросов нет. Поеха-ли!
Чистое небо, ясное солнце в первой половине маршрута вселяло уверенность, что всё идёт нормально и через два с половиной часа расчётного времени будет произведена по-садка на острове Греэм-Белл. Витёк пару раз проверил с по-мощью АК-59 местоположение самолёта, заявив, что наблю-дается небольшое отклонение от оси трассы, что путевая ско-рость оказалась ниже расчётной на двадцать километров вви-ду усиления встречно-поперечного ветра и предложил командиру увеличить курс на шесть градусов по гирокомпасу. Эрик, вышедший в салон попить чаю, обратил внимание на озабоченное лицо «маркони». Сергей, прижав рукой наушник, вслушивался, что-то бормоча себе под нос.
Потрепав его по плечу, Эрик кивнул, мол, чем он так встревожен. На что радист вместо ответа снял с себя наушни-ки и ткнул их ему. Тот взял, поднёс к уху – та же картина, что и на пути из Диксона на Землю Франца-Иосифа, сплошные помехи.
- И так на всех диапазонах! – заявил Сергей. – Нас никто не слышит.
- И что теперь? – уставился на него второй пилот.
- Вся надежда на Витька. Главное сейчас - не уйти с трассы. Глядишь, ближе к Греэм-Белл АРК начнут работать устойчивее, да связь по УКВ наладится.
Эрик оглянулся на штурмана, тот отвернулся и внима-тельно всматривался в иллюминатор. Затем оторвался от него и, не обратив внимания на стоящего рядом второго пилота, встал на приступку под прозрачным куполом астрокомпаса и прильнул к прибору. Через мгновение, покачав головой, спрыгнул на пол.
- Что, Витёк? – спросил его Эрик.
- Солнца нет! Не видишь, что ли? – раздражённо буркнул штурман. И только сейчас второй пилот понял, что в салоне стало темнее и как бы похолодало.
- Михалыч! Может, печку включишь? – спросил он, по-дойдя к бортмеханику, который ковырялся в инструменталь-ном ящике у боковой стенки салона.
- Замёрз, что ли? – поднял на него тот свои голубые гла-за.
- Да есть немного…
- А ты куртку надень, да у шапки уши отпусти – сразу потеплеет, – то ли посоветовал, то ли пошутил бортмеханик. Но Эрик принял его совет всерьёз: снял с вешалки на перего-родке у хвоста самолёта свою меховую кожаную куртку, нахлобучил на голову шапку. Естественно, сразу стало теп-лее.
Он подмигнул Сергею, проходя мимо, и занял своё место в кабине. И сразу заметил, что за время его отсутствия сна-ружи кое-что изменилось. Небо заволокло серой мутью, через которое не просвечивало солнце. Внизу, заметные ранее шероховатости на ледовых полях, крупные торосы льда, редкие промоины совсем перестали быть различимыми. Вот рваные клочья облачности стали проскакивать рядом с самолётом.
Эрик глянул на Сизова. Тот даже не счёл нужным сказать что-нибудь язвительное по поводу его долгого отсутствия. Чувствуя себя виноватым, второй пилот нажал на кнопку СПУ:
- Командир! Отдохните! Позвольте мне подержаться за штурвал?
Сизов повернулся в его сторону, и Эрик увидел в его гла-зах не просто нервозность, а что-то такое, чего никогда не видел за всё время их совместной работы. И сразу не понял, что это было. Не то чтобы неуверенность, нет. «Академик» смотрел сквозь него, как бы предчувствуя, что что-то неотвратимое движется навстречу им, а он ничего не может с этим поделать. Второй пилот тряхнул головой, словно пытаясь сбросить с себя какой-то тягостный груз и снова повторил:
- Командир! Давайте, я покручу…
Тот словно очнулся, увидев, что второй пилот уверенно держит штурвал, молча снял с его свои руки и напряжённо уставился вперёд. А там становилось всё темнее, рваные кло-чья облаков, сквозь которые пролетали они, становились всё плотнее.
- Командир! Может, пойдём ниже? – глядя на эту рвань, предложил Эрик.
Сизов словно проснулся: - Витёк! Какая безопасная вы-сота на этом участке?
- Всего-то четыреста восемьдесят метров, – тут же ото-звался штурман.
Хорошо. Снижаемся до шестисот! Давай! – приказал Си-зов и второй пилот, плавно отжав штурвал от себя, установил вертикальную скорость три метра в секунду - Ан-2 засколь-зил вниз.
Заметив, что на высотомере стрелка приближается к ше-стисотметровой отметке, он стал медленно уменьшать верти-кальную скорость и удовлетворённо заметил, переводя само-лёт в горизонт, что стрелка высотомера дрожит у заданного индекса высоты. Внизу по-прежнему поверхность просмат-ривалась плохо, Сизов, глядя на эту мутную нечёткую карти-ну, внезапно спросил:
- Штурман! Внизу как будто остров. Глянь вниз!
Через пару минут в наушниках послышался голос Вить-ка:
- Это, скорее всего, остров Ева-Лив.
- Так это Ева-Лив или скорее всего? – ехидно спросил Сизов.
- Так другого здесь не должно быть! – парировал тот. На что «академик» только промычал что-то невнятное. На этой высоте они влетели в уже сплошную облачность, внизу по-верхность совсем не просматривалась. Через несколько минут второй пилот заметил, что скорость почему-то умень-шилась на десять километров. Он глянул поверх капота дви-гателя и ничего нового не увидел, вот разве что облачность стала ещё плотнее. Эрик повернул голову вправо и в глаза ему бросилась блестящая поверхность на носках крыльев, на расчалках и на палке, которая соединяла расчалки. Он обеспокоено сказал Сизову:
- Командир! У нас началось обледенение!
Того словно шилом ткнули… Он резко повернул голову
влево, какое-то время молча смотрел на блестящую поверх-ность крыльев, чувствуя, как лёгкая дрожь пронизывает кор-пус самолёта, передаваясь человеческому телу. Вот те раз… Этого ещё не хватало. Сизов, не мешкая, включил на своём левом пульте тремя тумблерами электрообогрев стёкол. Гля-нул на приборную доску – стрелки АРК болтались, скакали из стороны в сторону, исполняя им одним известный танец неповиновения человеку. На, мол, выкуси, не будем показывать, куда вам лететь. Сами выкручивайтесь, на то вам голова дадена! Им подыгрывали магнитные компаса, крутясь влево-вправо. И была надежда только на ГПК, этот точно не подведёт.
А скорость продолжала падать… «Академик» двинул РУД вперёд, чувствуя, как растёт вибрация. Ленты-расчалки угрожающе тряслись, в унисон им тряслась палка между ни-ми. Лёд на крыльях рос и рос, чуть ли не на глазах. Начались покрываться тонким слоем льда и лобовые стёкла фонаря ка-бины.
- Ну, что там у тебя, «маркони»? Что-то не слышу от тебя доклада о наличии связи с Греэм-Белл, – поинтересовался он с недовольством в голосе.
- Сплошные помехи, командир! – виновато ответил ра-дист. – Ничего не могу поймать, – продолжал оправдываться Сергей.
- Продолжай звать его, продолжай… - требовал Сизов. - Скоро прилетим, а у нас никакой связи нет.  – Он покосился на второго пилота, который монотонно бубнил по УКВ по-зывные диспетчерского пункта назначения.
 
ГЛАВА 7
Эрик чувствовал, как меж лопаток растёт холодок от все-го происходящего – он впервые попал в такую ситуацию и подспудно рассчитывал, что командир-то точно знает, что делать при этом, что он найдёт выход из создавшегося поло-жения, на то он и «академик». Вызывая диспетчера аэродрома на Греэм-Белл, он вдруг осознал, что все месяцы, что он работал в составе этого экипажа, все эти полёты никак не сравнимы с тем, что сейчас происходит с ними. Он понял, что для него, быть может из-за малого ещё опыта полётов в таких условиях, совершенно непонятно, чем всё это закончится. И от этого в голове роилась сумятица и исподтишка где-то, далеко внутри, вдруг возникла мысль, как он себе признался, может всё ещё обойдётся? И они выкрутятся из этой опасной ситуации?   
Между тем, Сизов сам находился в раздрае. Он впервые попал в такое сильное обледенение на Ан-2.  Ранее, когда он летал на Ли-2, попадание в зоны обледенения были не так уж и редки. Но на самолёте действовала неплохая противообле-денительная система, которая позволяла эффективно бороть-ся с образованием льда на несущих поверхностях самолёта. А здесь, на Ан-2, было одно единственное средство – не попа-дать в зону обледенения! Никогда! Поэтому-то и лётные до-кументы категорически запрещали полёты в облаках на дан-ном типе.
Сизов вновь двинул РУД вперёд и почувствовал, что тот упёрся в преграду. Он недоумённо глянул на центральный пульт – рычаг стоял на отметке взлётного режима. Автомати-чески дважды перевёл шаг винта с малого на большой – кус-ки льда, сорвавшиеся с лопастей, с шорохом застучали по фюзеляжу. Стрелка указателя скорости двинулась вперёд, и он перевёл РУД на «номинал». И скорость вновь стала уменьшаться, пришлось РУД вновь двинуть до упора.
- Штурман! Где мы сейчас? – с дрожью в голосе, то ли от вибрации, то ли от понимания, что вляпались по самое неку-да, спросил Сизов. Он отчётливо понимал, что тот скажет ему эфемерное место, не имеющее никакого точного значения и рассчитанное то ли на штурманской НЛ-10, то ли на пассатижах бортмеханика. 
- До расчётной точки снижения осталось… м-м… - Витёк должен был признать, что он уже почти час даже приблизительно не мог определиться с местом нахождения самолёта. И это давило на его самолюбие. Как это так? Он, почти десять лет «отпахавший» на Крайнем Севере, вдруг оказался профессионально некомпетентен в этом полёте. И самое страшное было в том, что если что-то случится с ними, - тьфу-тьфу-тьфу, чур меня… - пролетело у него в голове, - то львиная доля ответственности ляжет именно на него.
- Ну, и чего ты заглох? – допытывался командир, отлично понимая, что штурман бессилен что-либо предпринять в этом положении, когда происходящие в ионосфере магнитные возмущения сводят на нет работу АРК, создают помехи для радиосвязи, а облачность просто превращает астрокомпас в обыкновенный кусок железа.
- Полагаю, что начнём снижение через двенадцать минут, - выдохнул из себя штурман. На что Сизов в свою очередь только тяжело вздохнул.
Лёд продолжал нарастать… «Палки» обеих полукоробок крыльев вибрировали так, что казалось ещё немного и не вы-держат расчалки – лопнут ленты, которые были изготовлены из крепчайшей стали. Двигатель натужно ревел на взлётном режиме, максимально и неутомимо высасывая из баков высо-кооктановое топливо. 
Скорость дошла до минимальной и, чтобы самолёт не свалился из-за потери скорости, Сизов плавно отдал штурвал от себя, переведя самолёт на снижение. Скорость чуть воз-росла и была вполне достаточна, чтобы обледеневшая маши-на не свалилась. Стрелки высотомеров медленно двинулись по кругу против часовой стрелки – самолёт начал своё вы-нужденное движение вниз, в неизвестность.
Что их там ждало, можно было только догадываться. По расчёту, они достигли вожделенного архипелага и тогда по-лучалось, что снижаясь вслепую, – так оно и было на самом деле, – оставалась вероятность выпасть из облачности на ле-довое покрытие океана или же попасть на островную сушу, что было крайне нежелательно и чревато тяжёлыми послед-ствиями для экипажа, несмотря на относительно небольшую поступательную скорость самолёта. Куда-либо отворачивать при снижении так же не было никакого смысла.
Пилоты внимательно вглядывались вперёд, но кроме се-рой мути ничего не видели. С опаской поглядывая на трясу-щиеся расчалки, Сизов заметил, или ему показалось, что ле-вее их что-то промелькнуло и исчезло, какая-то тёмная по-лоска.
Он глянул на высотомер – тот отсчитывал последние две сотни метров, РВ-2 он не стал включать, помня о его погреш-ностях при полётах надо льдами.
Внезапно впереди самолёта появились какие-то неясные линии и светлые пятна, при дальнейшем снижении превращаясь в единую картину ледового поля с расщелинами, ледяными кочками, снежными полосами и пятнами.
- Твою мать! – заорал Сизов, да так, что его отчётливо услышали сидящие в салоне. – Глетчер! Откуда он здесь?!
Он мгновенно убрал РУД назад и самолёт, лишённый тя-ги винта, чуть ли не рухнул на ледник, но в последний мо-мент «академик» рванул штурвал на себя, до «пупа», как вы-ражаются пилоты и обледенелый Ан, грохнувшись лыжами  на ледяную поверхность, помчался вперёд, круша на своём пути шипы и гребни льда, проскакивая над широкими расще-линами и ямами. Сизов не увидел, но вдруг почувствовал внутренним чутьём, что там, впереди, их ждёт что-то ужас-ное, смертельно опасное, которое приближается к ним с той же скоростью, с какой самолёт мчится вперёд. Он, охвачен-ный неосознанным до конца ужасом, непроизвольно закри-чал, судорожно сжал рычаг тормоза лыж и резко нажал на левую педаль. Обледеневший самолёт, мчавшийся вперёд, начал медленно менять траекторию движения, разворачива-ясь в левую сторону, потом лыжи пошли юзом.
Эрик, с начала приземления на ледник, воспринимал все происходящее с ними, словно в кошмарном сне. Он увидел раскрытый в крике рот командира, вытаращенные в ужасе его глаза. Повернул голову – впереди, по пути разворота их са-молёта, вдруг разверзлась пугающая пустота. И тут страх охватил его холодными щупальцами, и он, также крича, ин-стинктивно судорожно ухватился ватными руками за штур-вал, как будто пытаясь выровнять машину, видя, как они, находясь в этой скорлупе, начинают валиться вниз. Раздался непонятный треск, затем грохот, странный шелест. Самолёт боком стал рушиться в пустоту, тяжёлый нос его опустился, сопровождаемый шумом оседающих громадных масс льда и снега, беспомощно задрав вверх левую полукоробку крыльев. Его сознание ещё зафиксировало секунды падения, потом страшный удар потряс машину, сильная боль сдавила обру-чем голову, и тут же всё исчезло… 
…Сквозь шум в ушах откуда-то издалека стал проби-ваться слабый человеческий голос, зовущий кого-то.  Голова, словно налитая свинцом, отказывалась воспринимать внеш-ние раздражители, всякие звуки тонули в охваченном хаосом мозгу.
- Эрик…Эрик… - внезапно послышалось ему чьё-то имя, кто-то с маниакальным упорством звал какого-то Эрика.
- Эрик… Эрик… - к звукам голоса добавилось что-то, от-чего голова начала трястись, он внезапно осознал, что его что-то или кто-то дёргает за одежду, пытаясь привести в себя. От этих толчков боль вновь охватила голову, он невольно застонал, инстинктивно пытаясь открыть веки. Наконец это ему удалось, сквозь красный туман в глазах, он различил перед самым носом что-то тёмное и изогнутое, притом это была очень знакомая ему конструкция. В голове вдруг словно что-то щёлкнуло и он понял, что эта штука называется самолётным штурвалом. И ещё до него дошло, что он висит вниз головой – это так неудобно, нужно срочно поменять своё положение, понял он. От прилива крови к голове у него всё мутилось перед глазами. Протянув руку, уткнулся ею в гладкую поверхность, ощупал её судорожными движениями пальцев. «Что это?» – задал он себе вопрос, но ответа не нашёл.
- Эрик… Эрик… - уже более отчётливо услышал он где-то над головой. Он с болезненным усилием повернул голову и тут в глаза ему бросилось человеческое лицо. Оно было со-всем рядом, половина его была залита чем-то красным, вы-пуклый глаз неподвижно и, как бы удивлённо, смотрел на него. Голова человека, неестественно вывернутая в шее, лежала боком на штурвале.
«Кто это…» - силился понять он. Мысли со скрипом проворачивались в его гудящей и болезненной голове, и он вдруг понял, что это голова его командира Сизова. «Что это с ним? Почему кровь на лице?» – задался он себе вопросом.
- Эрик…Эрик… - вновь услышал он, ещё больше повер-нул голову и внезапно уткнулся взглядом в живое лицо.
«Это же… это же… Витёк…» - он неуклюже задёргался, вися на привязных ремнях пилотского кресла.
- Эрик! – радостно закричал штурман, увидев, что второй пилот пришёл в себя. – Сейчас я тебе помогу… сейчас, доро-гой… - он, не замечая, что по щекам текут слёзы радости, просунулся сильнее в кабину, дверь в которую оказалась по-чему-то наверху. – Эрик! Упрись сильнее руками, я отстегну замок привязных ремней.
 Через несколько попыток Витьку удалось его расстег-нуть, и Эрик свалился на стёкла фонаря кабины пилотов. Он уже понял, что самолёт лежит в перевёрнутом состоянии с явным наклоном. С помощью штурмана он смог наконец-то принять нормальное положение в перевёрнутой кабине и встать на ноги. Шатаясь от слабости, Эрик глянул на непо-движного «академика», с немым вопросом посмотрел на Витька.
- Он мёртв… - пояснил тот бесцветным голосом. – Пульс не прощупывается. У него висок проломлен штурвалом. - До-бавил штурман.
- А… - Эрик вновь требовательно глянул на Витька. Тот понял его, молча кивнул, губы у него затряслись и он выда-вил из себя дрожащим голосом: - Оба…
Оглушённый этим страшным известием, Эрик какое-то время простоял, шатаясь. Затем с помощью штурмана вылез через дверь в салон, полом в котором теперь стал потолок, да и тот оказался в наклонном положении.
Как только он вылез из кабины, ему в глаза бросились два неподвижных тела, видневшиеся из-под навалившихся на них металлических конструкций. Эрик посмотрел на Витька.
- «Деда» и Серёгу убили печка и генератор, сорвавшиеся с креплений, – объяснил тот.
Бензиновая печка и аварийный движок для выработки электроэнергии были смонтированы у пятнадцатого шпанго-ута в хвосте салона. При ударе самолёта о лёд, после падения, крепления этих агрегатов не выдержали и те рухнули своей стальной тяжестью на находившихся впереди членов экипажа, калеча и круша их тела.
- Как ты-то уцелел? – спросил он штурмана.
- Представляешь… - скривился смущённо тот. – Приспи-чило, да так, что пришлось идти за пятнадцатый шпангоут. Только встал с «торчка», самолёт и шлёпнулся на глетчер. Еле удержался на ногах. Вдруг резко начало нас разворачи-вать, самолёт пошёл юзом, меня швырнуло прямо на мотор-ный чехол и спальные мешки. Чувствую, летим куда-то вниз. Потом хрясь, удар был такой, думал душа из меня вон. Чехол с мешками-то самортизировал… Что меня и спасло. Очухался – тишина, лежу на перегородке, дверь уже не дверь, а люк. Открыл, сполз вниз, а тут такое… - он помрачнел, махнув рукой. Внезапно под самолётом послышался какой-то треск, шорох и он ощутимо стал куда-то сползать.
Эрик с Виктором переглянулись и, не сговариваясь, дви-нулись к входной двери. Самолёт заскрипел и остановился. Лётчики с трудом открыли дверь, видимо, при ударе её не-много перекосило. Картина была апокалиптической: вокруг громоздились горы льда, искрясь алмазными гранями, пере-межались переломанными льдинами. Их самолёт беспо-мощно лежал вверх лыжами, воткнувшись двигателем почти по самую кабину вглубь ледового крошева. Левая полукоробка крыльев чуть ли не по фюзеляж ушла под эти обломки, правая лежала верхней плоскостью на льдине. Как по команде парни повернули головы в сторону ледяной стены, где глетчер сползал своим стекловидным языком в залив. Высоту, с какой рухнул их самолёт вместе с отколовшимся куском ледника, на глаз трудно было определить. Но прикинув, лётчики решили, что она составляет не менее пятидесяти метров.
- Да-а… - протянул Эрик, - то, что мы с тобой остались живы – просто чудо. Упасть с такой высоты… - он покачал головой.
- Повезло…нам. Остальным – нет, – подвёл черту шур-ман. – Знаешь, что я думаю?
- И что? – повернулся к нему второй пилот.
- А то, что нам с тобой нужно делать отсюда ноги. Наша «Аннушка» в любой момент может сползти полностью вниз и тогда нам точно будет амба.
- Согласен. Что делаем?
- Срочно выбросить на лёд оба НЗ. Не забыть самолёт-ный чехол и спальные мешки, они нам точно пригодятся. И нужно вытащить тела мужиков. Негоже оставлять их в само-лёте.
- Верно. Наша святая обязанность похоронить их чего бы это нам ни стоило, – заявил Эрик, трогая рукой гудящую го-лову. И хотя тело его отзывалось болью в каждой клеточке, он первым вернулся внутрь самолёта. Они откантовали оба ящика с НЗ к двери и осторожно спустили их на льдину. Туда же выбросили чехол со спальниками – забрали все пять. Сно-ва раздался скрежет, самолёт сполз вниз на полметра - парни при этом замерли у двери - и снова остановился.
Самым сложным было для них вытащить тело «академи-ка» из пилотской кабины. В её тесноте нужно было вытащить человека плотного телосложения, зажатого в узком простран-стве между пилотским креслом и штурвальной колонкой. То-гда-то и выяснилось, что командир почему-то не был при-стёгнут фиксирующими ремнями, что не было похоже на пе-дантичного в этом отношении «академика».
- Был бы пристёгнут, глядишь, остался бы жив, - пробор-мотал штурман, когда они вытащили Сизова из самолёта и положили тело на льдину. Проще и быстрее они управились с «дедом» и радистом. Вытащив их на лёд, они вновь залезли в самолёт в поисках вещей, которые могли пригодиться в их нынешнем сложном положении. Их оказалось совсем немно-го: тёплая одежда, личные вещи каждого, кожаная сумка с бутербродами и большой термос, что был пристёгнут к борту самолёта у пятнадцатого шпангоута, его стеклянная колба оказалась цела. Даже крепко заваренный чай всё ещё был го-рячим. Прихватили с собой пешню и инструментальный ящик «деда». Какое-то время Эрик стоял перед стопкой длинных дюймовых досок, которые хозяйственный бортме- ханик возил за пятнадцатым шпангоутом, прикидывая, за-брать их или нет… Решив, что они могут быть не лишними в их сложном положении, он позвал штурмана и они вытащили доски на лёд бухты.
- Вот же как бывает… - глубокомысленно проронил Ви-тёк, глядя на лежащих в ряд мёртвых товарищей, - люди по-гибли, а стекляшка осталась целой. – Видимо, имея ввиду уцелевший термос с чаем.
- Стоп! Совсем забыл! – Эрик подхватился и снова ныр-нул в дверь самолёта. Вернувшись через несколько минут, он потряс ножнами со штык-ножом от АК-47, который выиграл в шахматы у пройдохи-старшины с погранзаставы на Греэм-Белл, в другой руке нёс сверток – брезентовую ширму из са-лона.
- Правильно забрал, – одобрил Витёк.
- Совсем было забыл… - кивнул Эрик, пристёгивая нож-ны к ремню брюк. – А теперь нам с тобой нужно найти доро-гу к берегу. – Сказал он, глядя на ледяную стену глетчера.
Она соседствовала со скальным обрывом, который окаймлял бухту. Им повезло, если так можно выразиться в такой ситуации: самолёт рухнул вниз у границы ледовой и гранитной стен. Пробираясь между ледяных громад, ступая по льдинам, огибая промоины, они добрались до узкой поло-сы берега, зажатого между высоченными скалами и берего-вой чертой и который кое-где уже начал обнажатся под луча-ми солнца.
Переправить все вещи на берег и в первую очередь тела погибших, они смогли с помощью манильского троса, кото-рый всегда возил в самолёте хозяйственный «дед». Отхватив кусок троса и расплетя его, они из плавника, который собра-ли на берегу, соорудили то ли сани, то ли плотик. Положив на него «деда» и привязав к импровизированным санкам, двинулись к берегу, таща его за верёвку. Таким способом они и перетащили тела на берег.
Пришёл черёд вещей. И при транспортировке последнего из ящиков НЗ случилась беда. Ящики были довольно тяжё-лыми и когда они были метрах в пятнадцати от берега, штур-ман, уставший до чёртиков, как и Эрик, решил спрямить путь и потащил сани кратчайшим путём. Видимо, тонкий слой льда промоины, схваченный прошедшим морозцем, оказался недостаточно крепким. Короче, сани с ящиком продавили тонкий слой льда и потащили за собой штурмана. Тот не успел даже крикнуть, как ящик верёвкой сдёрнул его в про-моину, и он оказался в ледяной воде. Эрик, тащивший сани за другой конец верёвки, почувствовал сильный рывок. Он обернулся, в глаза ему бросилось бледное лицо барахтающе-гося в полынье Витька, глаза, в которых плескался страх, его открытый в безмолвном крике рот. Рука Эрика непроизволь-но разжалась, верёвка змеёй скользнула в промоину, увлека-емая ящиком.
- Держись! – крикнул он, бросаясь к штурману. Под но-гами внезапно затрещало, он инстинктивно упал на лёд. «Только бы лёд не проломился, только бы не проломился…», - стучало у него в висках. Он подполз к полынье и, держась левой рукой за торчащий с наклоном торос, правую протянул Витьку:
- Давай руку! – прохрипел он и когда тот протянул свою ему навстречу, держась другой за кромку льда, вцепился мёртвой хваткой за его запястье и потянул к себе.  Ломая тонкий лёд, штурман продвинулся к нему и ухватился рукой за торчащую изо льда вмёрзшую ледяную пластину. Эрик, схватив его за ворот куртки, напрягая все силы, тащил наверх. Лёд перестал ломаться, и в какой-то момент Витёк сумел забросить руку на лёд, а потом с помощью Эрика вполз на него.  Тяжело дыша, они какое-то время лежали, не веря, что сделали это…

ГЛАВА 8
- Быстро снимай унты! – затормошил он штурмана. Все остальные действия происходили, как в кошмарном сне.  Вы-лив из унтов воду, выкрутили меховые чулки и шерстяные носки. Сняв с него всю одежду и отдав ему свой толстый шерстяной свитер, связанный ему мамой перед его отъездом в Заполярье, Эрик  помог залезть Витьку в спальник на гага-чьем пуху, затем завернул его в утеплённый моторный чехол. Промокшую одежду также выкрутил, как смог. Сбегав на бе-рег, принёс термос. Налил в кружку чая, протянул штурману:
- Не кипяток, но всё-таки… Тебе бы сейчас спирту вы-пить.
- Спирт есть в НЗ, – Витёк, стуча зубами от озноба, не-ловко улыбнулся. – Если по закону пакости он не был в утоп-ленном ящике… 
- Ты пей чай, я сейчас… - Эрик кинулся на берег, вскрыл упаковку. «Так… Галеты, сублимированное мясо, сухари, сгущёнка… Это что? Шоколад, сахар, тушёнка, колбасный фарш … Всё не то… Это? Соль… печенье… спички в непро-мокаемой упаковке… пачки стеариновых свечей. Это что же получается? Аптечка, средства аварийной связи, ракетница с ракетами, тот же спирт? Всё в том ящике? – он обессилено опустил руки, глядя на содержимое НЗ. Потом с ожесточени-ем ещё раз перерыл ящик. – Ничего нет… Спиртовые таблет-ки для спиртовки есть, вот сама спиртовка, а спирта нет… Чёрт!» - выругался он про себя. «Как всё получилось некста-ти. Утопленный ящик… Не вздумай обвинять в этом Витька, - попенял он сам себе. – Ему сейчас и без того тошно».
Штурман ещё издали всё понял, глядя на бредущего вто-рого пилота. Когда же тот подошёл и протянул ему плитку шоколада, со словами: - Давай-ка, зажуй! Силы прибавятся.
- Что? Закон бутерброда в действии? – вопросом ответил Витёк.
- Не бери в голову… Жаль, конечно, но не мы сделали этот выбор, а его величество случай. Не переживай, Витёк, могло быть хуже.
- Куда уж хуже… - пробормотал штурман. – Самолёту кердык, трое из экипажа погибшие, мы с тобой чёрт знает где, - он невесело усмехнулся. – И спирта нет…
- Ошибку они допустили, – туманно заявил Эрик.
- Это ты о ком?
- Я о тех, кто составлял список необходимого в НЗ.  Нужно было спирт располовинить на оба ящика.
- Существенное замечание, – кивнул штурман.
- Когда вернёмся, нужно будет подсказать начальству,  – Эрик пристально посмотрел на него. – Как себя чувствуешь?
- Да потрясывает ещё… - ответил тот, кутаясь в чехол.
- Ну, а как ты хотел? Принять такую ванну! Это вам, су-дарь, не Ялта и не Сочи в бархатный сезон, клянусь Одином. Значит так, - второй пилот подошёл к нему и подогнул край его ватного убежища. – Сейчас я разожгу на берегу костёр, подсушу твои вещи. Оденешься, будем думать, что предпри-нять дальше. Хорошо?
- Да, конечно… - рассеяно ответил Витёк, думая о чём-то своём.
Эрик настрогал штык-ножом стружек из доски, прине-сённой из-за пятнадцатого шпангоута, соорудил из несколь-ких обломков древесины кострище. Под стружки положил пару спиртовых таблеток и поджог их. Они споро занялись синими огоньками, которые сначала робко лизнули стружки, но тут же жадно охватили их жаркими объятьями. Но куски дерева, занесённые сюда неизвестно когда и неизвестно отку-да, не желали гореть. Пропитанные влагой и потом проморо-женные, явно не были горючим материалом. Просто уму не-постижимо! Вроде кругом лёд, как они попадают сюда? Или их выбросило на берег в те далёкие времена, когда викинги задолго до Колумба открыли Америку и создали поселения в Гренландии, которая тогда не была покрыта ледовым панци-рем, а зеленела травами? Или ветви тёплого Гольфстрима до-тягиваются до этих мест и сейчас?  Одному богу известно…
Чтобы как-то просушить промокшую одежду штурмана, пришлось пожертвовать парой досок. Затем приволок и по-ставил рядом с огнём ящик с НЗ, на который развесил часть его промокших вещей, разумно полагая, что в первую оче-редь нужно высушить те вещи, которые соприкасаются с те-лом человека: тёплое бельё, носки, чулки. На воткнутую пешню повесил его свитер, остальную волглую одежду раз-ложил вокруг костра. Подбросил в огонь ещё пару обломков доски, подумав, как бы осложнилось и без того их сложное положение не будь этой древесины.
Выкинув из головы эти мрачные мысли, он выпрямился и посмотрел в сторону бухты. Всё на месте: неподалёку от берега видна неподвижная фигура Витька, завёрнутого в чехол, вон торчит хвост их несчастного Ан-2. Он внимательно всмотрелся и понял, что хвост самолёта вновь немного опустился, значит, машина продолжила опускаться в воду. Далее всё остальное пространство было задёрнуто серым занавесом: и нагромождения льда в бухте, и охватывающие её сопки.
Мелкие редкие снежинки падали сверху, кружась в при-зрачном хороводе, падая на поверхность террасы, на глыбы льда, полыньи бухты, словно пытаясь замести следы разыг-равшейся здесь трагедии. Глянув на оставшийся плавник, Эрик решил поискать его, пока снег не накрыл всю поверх-ность пушистым покрывалом. Рыская взглядом по сторонам, он подбирал куски древесины, всё ещё веря, что они станут для них не просто драгоценным материалом, а вопросом жиз-ни и смерти, и стаскивал их к костру, каждый раз проходя мимо погибших, накрытых ковриком из салона.  Пройдя вдоль гранитной стены с полсотни метров, он завернул за скальный выступ и… остановился. В сумрачном свете поляр-ного дня в гранитной стене тёмным оком чернело овальное отверстие.    
…Они сделали эту скорбную работу почти за день. Сна-чала разметили площадку, чтобы можно было разместить всех троих. На галечной террасе выбрали камни, лежащие на поверхности, затем в ход пошла пешня. Вечный холод сковал камни и их нужно было выковыривать по одному из объятий мерзлоты. И это была изнурительная и тяжёлая работа. В ре-зультате им удалось углубиться почти на полметра. А когда положили друзей в ряд на дно последнего их приюта, штур-ман надрывно закашлялся и внезапно хлопнул себя по лбу ладонью:
- Чего это мы? А документы и личные вещи?
- Верно! Вовремя ты это вспомнил! – кивнул второй пи-лот. – Отдать родным – святое дело… Да и начальству доло-жить.
Забрав всё, что было в карманах погибших, они покрыли их тем самым самолётным ковриком, затем слоем выковы-рянной гальки, а потом стали обкладывать плитами камня и валунами, которых было в избытке у подножья береговых скал. Второй слой они выложили из огромных валунов, рас-считывая, что какому-нибудь зверю будет не под силу разва-лить эту кладку. Под занавес, на холмике этой могилы, поставили три больших камня в один ряд, сожалея, что нет возможности увековечить память друзей, изобразив на них фамилии и даты жизни. Какое-то время постояли рядом с могилой, и Эрику внезапно пришла мысль, как он себе потом объяснил это было проявлением собственной слабости, что погибшим повезло и их предали земле. А что случись с ними, то просто некому будет предоставить для них эту последнюю услугу.
От раздумий его отвлёк кашель штурмана, тот выпря-мился, посмотрел на Эрика слезящимися глазами:
- Вот привязалась лихоманка…
- Ничего… Сейчас попьёшь горячего чая и всё пройдёт, -
попытался он его успокоить. Хотя душу кошки скребли, так беспокоил этот непрекращающийся кашель Витька. Судя по всему, это его купание в ледяной купели не прошло даром.   
Снег повалил крупными хлопьями, и они поспешили в своё убежище, что нашёл вчера Эрик. Пещера оказалась не-большой и представляла собой тупиковое естественное обра-зование Г-образной формы с полом, покрытым слоем песка. Что собой представлял потолок можно было только догады-ваться, боковые стены уходили вверх под углом и терялись во мраке.
Вчера, когда они перебрались сюда, перетащив всё, что забрали из самолёта, особо обследовать пещеру было просто некогда, да и вымотались они основательно и физически, и морально. Да и то сказать, всё, что произошло за вчерашний день - катастрофа самолёта, повлекшая за собой гибель троих лётчиков, перетаскивание погибших, всех мало-мальски нуж-ных вещей, что могли пригодиться, вынужденное купание штурмана при эвакуации после падения с глетчера в бухту – всё это настолько вымотало их, словно они отработали смену в горячем цеху. Остатка сил хватило на то, чтобы наскоро разогреть тушёнку и вскипятить чай на спиртовке.  Не было сил даже о чём-то говорить, тем более строить какие-то пла-ны.
После ужина Эрик, вспомнив, как его далёкие предки от-дыхали ночами на охоте или рыбалке, отгрёб в сторону входа в пещеру угли костра – для этого он принёс в жертву ещё од-ну трёхметровую доску.  Вот когда пригодились им доски, что возил в самолёте за пятнадцатым шпангоутом хозяй-ственный «дед», его в который раз вспомнил он добрым сло-вом. Когда Эрик впервые наткнулся на них и спросил борт-механика об их предназначении, тот, глядя на него своими голубыми глазами, усмехнулся и ответил, мол, узнаешь, ко-гда они пригодятся.
Он расстелил доски на прогретом песке, накрыл чехлом, и они улеглись в спальных мешках. Несмотря на усталость, Эрик спал чутко, открывая глаза на звуки, будь то шорох от сваливающихся глыб льда с глетчера, или завывание ветра. Посреди ночи ему показалось, что он слышит приглушённый гул двигателей самолёта, он отбросил полу чехла, сел и долго вслушивался в звуки извне, глядя на светлый овал входа в пещеру. Ничего не услышав, кроме тяжёлого дыхания спяще-го рядом Витька, он снова лёг. И так стало ему тоскливо от осознания положения, в котором они оказались, от той безысходности, что накрыла их без всякой надежды на благо-получный исход, что он стиснул зубы, чувствуя, как по ще-кам катятся невольные слёзы. И тут же, выругав себя за эту слабость, вытер глаза, накрылся с головой и стал считать про себя, стараясь уснуть. И словно провалился в омут после восьмой сотни…
В это второе утро после катастрофы, проснувшись, ново-явленные «робинзоны» увидели, что снег продолжает идти, сопки прикрыты облачностью.
- Как ты думаешь, нас уже начали искать? – спросил Эрик штурмана, у которого в сравнении с ним был десяти-летний стаж работы в районах белого безмолвия, как в своё время окрестил северные области Джек Лондон.
Витёк потёр лицо, пожал плечами:
- Сложно сказать… Хотя прошло почти двое суток, как мы пропали. Вспомни, какое было непрохождение связи, ко-гда мы были в воздухе. Уверен, что на Греэм-Белле не полу-чили вылетную радиограмму о нас с СП. Они же могли рас-суждать так: если нет РД, значит мы остались ночевать на льдине. И, естественно, на СП не получили подтверждение о нашей посадке на Греэм-Белле, сваливая всё на это проклятое непрохождение. Вот и думай, когда все схватились. Скорее всего вчера…
Они всё правильно рассчитали. Что борт командира Си-зова, вылетев с СП, не прибыл на Греэм-Белл, узнали только через сутки, когда закончилась свистопляска в ионосфере и связь частично восстановилась. Получив вторичное подтвер-ждение об этом, с СП тут же ушла срочная РД на Диксон и в Москву…
…Заканчивался рабочий день в Управлении, когда в ка-бинет генерала Шевелёва вошёл озабоченный Гуров - начальник оперативного штаба. Сидевший за столом началь-ник Управления Полярной авиации оторвался от чтения какого-то документа, поднял голову и, скрывая недовольство, что его оторвали от дела, спокойно спросил:
- Что на этот раз, Пётр Николаевич?
- Марк Иванович! Помните, несколько дней назад про-изошло ЧП на льдине?
- С синоптиком, на которого медведь напал? – генерал кивнул головой. – Конечно, помню. И что на СП перебросили хирурга, тоже знаю.
- Вот, докладываю, - Гуров нервно теребил руками те-сёмки папки, - экипаж Сизова пропал.
- Как это пропал? – Шевелёв непроизвольно приподнялся из кресла.
- Они высадили хирурга на льдину и вылетели оттуда, но на Греэм-Белл не сели, – начальник штаба вытащил из кармана платок и вытер вспотевший лоб.
- Когда это случилось?
Гуров протянул генералу радиограмму. Тот внимательно прочитал её и поднял глаза на начальника штаба:
- Может, сели на Хейсе или на Земле Александра?
Начальник штаба покачал головой:
- Мы бы об этом уже знали.
- Борт пропал почти двое суток назад, а я узнаю об этом только сейчас!? Почему, Пётр Николаевич? - недовольно по-смотрел на него начальник Управления.
- Непрохождение, Марк Иванович! РД приняли десять минут назад!
Шевелёв нервно мерил шагами кабинет:
- Чёрт возьми! – не сдержался он. – Двое суток… Двое суток! – он потряс телеграммой. – Наши люди, скорее всего, нуждаются в помощи, а мы узнаём об этом только сейчас!
Гуров развёл руками:
- Так природа, Марк Иванович! И несовершенство нашей техники. Как только идёт северное сияние – всё, мы стано-вимся глухими.
- И слепыми! – мрачно добавил хозяин кабинета. Он по-дошёл к столу, снял телефонную трубку. – Срочно вызовите ко мне Мазурука, – он повернулся к Гурову. – Пётр Николае-вич! Кто сейчас на Диксоне руководит работами на СП?
- Так Востряков Сергей Иванович!
- Пошлите ему радиограмму с моей подписью! Текст та-ков: «Срочно начать поисково-спасательную операцию по обнаружению самолёта Ан-2 №Н564 вылетевшего 25 марта в 13.15 московского времени с СП на Греэм-Белл и не прибыв-шего туда. Исполнение доложить. Шевелёв».
- Хорошо, Марк Иванович! Я пошёл, – Гуров в дверях столкнулся с Мазуруком. С озабоченным лицом тот вошёл в кабинет начальника Полярной авиации.
- Вижу, Илья Павлович, что ты уже знаешь о новом ЧП! – генерал пожал руку знаменитому лётчику. – Что думаешь об этом?
- Я был сейчас у синоптиков, они показали метеокарты того дня. Так вот, судя по времени, во второй половине полё-та экипаж столкнулся с тёплым фронтом циклона, который уже накрыл Землю Франца-Иосифа, а стало быть, с ухудше-нием погоды. Вы сами знаете, что это такое: низкая облач-ность, осадки в виде мокрого снега, приземный туман за фронтальным разделом, вдобавок сильный встречный ветер.
- Осадки… Стало быть не исключено сильное обледене-ние, – добавил Шевелёв. – Он подошёл к карте Арктики на стене и стал всматриваться в названный архипелаг.
- Совершенно верно, товарищ генерал, обледенение! А это для Ан-2 большая проблема. А тут ещё накануне северное сияние, стало быть, серьёзные помехи по радиосвязи и в ра-боте навигационных систем, – Мазурук подошёл и встал ря-дом. – Я представляю себе такую картину: скорее всего они в результате всех этих факторов, не имея возможности контро-лировать своё местонахождения, в полёте начали отклоняться от трассы, затем попали в зону обледенения. Самолёт стал терять скорость и высоту, они были вынуждены снижаться, пытаясь выйти из зоны обледенения. И в какой-то момент столкнулись с поверхностью одного из островов. Вполне вероятно, что к тому времени закончилось топливо.
- И где нам их теперь искать? -  спросил генерал, выслу-шав версию Мазурука.
- Я склоняюсь к одному: они отклонились западнее и по-исковые полёты нужно проводить вот здесь, – начальник Лётной службы очертил группу островов западнее и юго-западнее Греэм-Белл.    
Шевелёв какое-то время смотрел на архипелаг, словно пытаясь разглядеть среди этого скопления песчинку самолё-та, затерянную в безмолвных пространствах.
- Как думаешь, Илья Павлович, сколько бортов нужно выделить для поиска?
- Не менее пяти: пару Ли-2 и тройку Ан-2, – не раздумы-вая, ответил Мазурук. – Разбить предполагаемый район на квадраты, которые будут осматриваться назначенными само-лётами.
- Согласен, – кивнул Шевелёв. – На Диксоне кто есть из старших лётных командиров?
- Там сейчас командир 254–го лётного отряда Дмитриев.
- Передай ему, что он должен выделить самолёты и со-гласовывать свои действия по поиску с Востряковым. Держи меня в курсе по результатам поиска.
- Слушаюсь, Марк Иванович! – Мазурук направился к двери, но голос генерала остановил его.
- Илья Павлович! У тебя есть данные о составе экипажа Сизова?
- Так точно! – тот вытащил листок из папки, которую держал в руке во время разговора, и подал. Шевелёв в своё время сам немало часов провёл в полётах над этими опасны-ми пространствами и знал цену человеческой жизни среди снегов и льдов Арктики.  И, глядя на короткий список лётчи-ков пропавшего экипажа, он уже не питал иллюзий насчёт их судьбы и вполне допускал, что, возможно, никого из них уже нет в живых. «Эх, Сизов… Сизов…  То – Чокурдах, то вот сейчас… Что это? Невезенье? Иди в своё время чему-то тебя недоучили? А может характер с перекосом?..». Он тяжело вздохнул, опустил руку с листком. Но тут же опять поднёс его к глазам, что-то знакомое шевельнулось у него в памяти, когда он вновь прочитал фамилию второго пилота - Ларсин Эрик Олафович. Он досадливо нахмурился от того, что никак не может вспомнить, почему эта фамилия так ему знакома. Видя, что генерал то ли что-то не может понять в этом спис-ке, то ли вспомнить, Мазурук решил прийти ему на помощь:
- Товарищ генерал! Что-то не так со списком? - диплома-тично спросил он.
- Да нет, со списком всё нормально. Тебе, Илья Павло-вич, второй пилот лично не знаком? Ларсин Эрик Олафо-вич… - глянул на него Шевелёв. – Больно у него интересные имя с фамилией. Похоже, что он нерусских корней.
- Согласен, – кивнул Мазурук. – Скорее всего из сканди-навов. Но его фамилия ничего мне не говорит.  Да разве всех запомнишь, Марк Иванович? Ведь сколько у нас по штатному расписанию лётного состава? Сотни и сотни…
- Это верно… Всех сложно знать. Стоп! - генерал побед-но улыбнулся. - А ведь я вспомнил! 
- Да ладно? – удивился Мазурук.
- Ты ещё не забыл Алексея Сергеевича Шторкина?
- Как можно?! Мы с ним сколько стран и земель вместе облетели! Всю Арктику исколесили. Пилот от Бога, да и че-ловек, каких поискать… - он озадачено посмотрел на генера-ла. – А он-то тут при чём?
- Два года назад он прислал мне этого парня с письмом. Тот попал под сокращение армии. Ну, это… миллион две-сти… Вот я и помог ему попасть в Бугуруслан.  Там, в лётном училище, был организован спецнабор для переучивания бывших военных пилотов. А по окончании учёбы взял его к нам. Так и попал он на Север, – внезапно лицо его страдальчески скривилось. – Ах ты, боже мой… Получается, что я своими руками отправил этого парня испытывать судьбу. И вот вам результат…
- Перестаньте его хоронить раньше времени! Ничего ещё не известно,  – попытался его успокоить Мазурук. – Вот когда найдём что-то конкретное, тогда станет ясно, посыпать себе голову пеплом или нет. Если выяснится, что в живых нет, то это судьба, а от неё никуда не спрячешься. Так что нечего себя казнить, Марк Иванович. Как говорили древние?  Всё в руках богов, жизнь человеческая тоже.
- Спасибо, утешил… - усмехнулся генерал. Внезапно он посуровел. – Давай, Илья Павлович, оправляй распоряжение Дмитриеву. Нельзя время терять – люди ждут нашей помощи.



ГЛАВА 9
Схватившись за грудь, штурман зашёлся прерывистым кашлем. Эрик с тревогой смотрел на него. Глаза у того слези-лись, на щеках горел нездоровый румянец.  Приступ кашля прошёл и Витёк виновато глянул на него:
- Прихватило меня основательно. И в груди больно…
«Что же делать? Как ему помочь? – ответа у Эрика не было. – Одна надежда, что их найдут. Только бы погода улучшилась».
- Давай-ка чаю попьём! – предложил он, наливая из тер-моса залитый вечером кипяток. Сделав из галет бутерброд с тушёнкой, он протянул его и кружку с чаем штурману.
- Слушай, Виктор, - он стал его называть так - Витёк ему не нравился. Мужику под тридцатник, а его, как какого-то пацана зовут Витьком. – Как ты думаешь, куда это мы упали? Где, в какой стороне этот Греэм-Белл?
Тот, прожевав кусок бутерброда и сделал пару глотков из кружки, обхватил её обеими руками, согреваясь.
- Я знаю одно: остров, на котором мы сейчас сидим, точ-но не Греэм-Белл. Тамошний ледник я видел множество раз с воздуха. Местный же, с которого мы свалились, совершенно другого типа.
- Получается, что мы приземлились на один из островов, которые расположены западнее? Так что ли? – Эрик, разгля-дывавший полётную карту, на которой был изображён архи-пелаг Франца-Иосифа, поднял голову и уставился на Виктора.
 Получается, что так… - согласился тот. – Насколько мы отклонились от трассы - один господь знает. Возможно, это остров Ла-Ренсьер, а может Земля Вильчека. Дай-ка мне кар-ту! – он разгладил лист, поднёс к глазам. – Или вот ещё один вариант: если мы сели на острове Циглера, то земля, что вид-на по ту сторону бухты, это остров Винер-Нейштадт. Если двигаться на юг, оставив этот остров левее, то можно выйти к острову Хейса. Там, как ты знаешь, аэродром на ледовом ку-поле, мы его постоянно берём запасным, когда летим на Гре-эм-Белл. Если же остров будет с правой стороны, то следуя строго на восток, придёшь к Греэм-Белл. Только до него рас-стояние в три раза больше, чем до Хейса. – Он тяжело вздох-нул. – Знать бы точно, где мы сейчас находимся… Ты же сам видел, что контроль за направлением полёта вне видимости наземных ориентиров вести было просто невозможно. Хотя, как ты понимаешь, здесь, в Арктике, с ориентирами большая проблема, внизу снег да ледовые поля, особо не разбежишься. Тут контроль можно вести только с помощью самолётных приборов. А эти магнитные бури сводят на нет такой кон-троль, на АРК и магнитные компаса при таком раскладе бес-смысленно надеяться. На астрокомпас рассчитывать так же не приходится, когда нет звёзд или солнца, ты сам это видел. Остаётся только выдерживать курс по ГПК, да вести счисле-ние по скорости. Во второй половине маршрута направление и скорость ветра сильно изменились, снос в нашем положе-нии измерить было просто невозможно, на нашем Ан-2 ДИССа   нет.
- Тебя никто не обвиняет, - мягко сказал Эрик.
Штурман криво усмехнулся и вновь закашлялся. По-смотрел на него лихорадочными глазами. – За то, что мы сей-час здесь, я не снимаю с себя вины.
    - Да ладно тебе! Трагедию, что произошла с нами, я считаю результатом сложившихся обстоятельств. Ни больше, ни меньше...
Виктор благодарно посмотрел на второго пилота и опять надрывно закашлял. Эрик помрачнел, он понимал, что тот основательно заболел.
- Куда мы с тобой двинемся, когда ты себя получше бу-дешь чувствовать? – спросил он.
Штурман, молча смотревший на огонь, плотнее закутался в чехол:
- Я постоянно об этом думаю, Эрик. И пришёл к выводу, что если нас до того времени не найдут, нужно будет идти на юг. Остров Хейса - самое близкое для нас место в этом архи-пелаге, где есть люди. Там расположена геофизическая об-серватория, полярная метеостанция и аэродром. И ещё за-помни: нужно идти, когда видишь какой-нибудь остров и только в хорошую погоду. А иначе при плохой видимости можно пройти мимо и тогда у тебя впереди будет только Ле-довитый океан. А это верная смерть. Всегда помни это…
- Хорошо, Витя, - кивнул в ответ второй пилот. - Я всегда буду это помнить.
- Знобит меня… Я, пожалуй, подремлю… - он вновь за-лез в спальник и закрыл глаза. Какое-то время Эрик сидел, глядя на овал входа и испытывая горькое разочарование от мысли, что древесина принесённая когда-то водой океана, выброшенная прибоем на берег, скорее всего посланница ле-сов Сибири, не спасёт их от холода Арктики. Это были напрасные надежды - вымокшая в морской воде, промёрзшая до основания древесина по определению не могла высохнуть из-за дефицита солнечного тепла в условиях Севера.
Взгляд его переместился на стену пещеры, которая ме-стами отсверкивала искорками от пятен изморози на ней. У Эрика до сих пор не было времени осмотреть пещеру, и он решил это исправить. Вытащил из ящика свечу, зажёг фи-тиль. Дождавшись, когда язычок пламени основательно угнездится на свече, он медленно двинулся вглубь пещеры. Пол в ней был неровный, с небольшими выемками и невысо-кими горками песка. Кое-где у стен виднелись короткие осы-пи. Дошёл до изгиба, коридор поворачивал вправо. Ничего таинственного в этом каменном аппендиксе длиной с десяток метров, не было - ни тебе сталактитов, ни сталагмитов, не говоря уже о каких-нибудь скелетах и костях.
Дойдя до тупика, он осмотрел все стены и, не найдя ни-чего примечательного, повернул назад. Подойдя к изгибу, обратил внимание на скопление камней у стены. Что-то было необычное в этой кучке, он нагнулся и понял, что камни были в основном плоские и располагались не хаотично, а в определённой закономерности, словно кто-то разложил их для обозначения этого места. «Странно… - подумал он. – На осыпь не похоже. Как будто кто-то оставил знак. Мол, смотри сюда! Это здесь лежит! Но что?..».
Присев на корточки, прилепил свечу рядом на камне и стал разбирать эту пирамидку. Снял последний камень и разочаровано вздохнул: под ним песок, как и везде. «А что же ты хотел здесь увидеть? – иронически хмыкнул он про себя. – Пиратский клад? Так в этих полярных широтах пиратов никогда и не было. Это тебе не Карибские острова, между которыми шли испанские галеоны с золотом и серебром. Да и Алладин уж точно не в этой пещере нашёл сокровища сорока разбойников. Уймись, кладоискатель…». Он взял свечу, сердито глянул на кучку камней, словно они в чём-то его обманули, и вернулся к стоянке. Прислушался к тяжёлому, с клекотом, дыханию штурмана. Сел на доски, рядом с ним. Но что-то ему не давало покоя. Он вновь вспомнил эту каменную пирамидку. Ведь для чего-то её выложили? С какой целью? Она должна была на что-то указывать… Вот только на что? А может?.. Это мысль сверкнула в голове, как отблеск, как озарение! Ну конечно же! Он подскочил, как ужаленный. Посмотрел вокруг, увидел прислонённую к стенке пешню. Вновь поджёг свечу, схватил пешню и поспешил к разобранной пирамидке.
Какое-то время он смотрел на это место, словно утвер-ждаясь в своём решении. Затем ударил пешнёй рядом со сте-ной по полу пещеры - остриё звякнуло о камень, нацелился чуть дальше от стены – пешня вошла глубже в песок. Отсту-пил ближе к средине прохода и тут же был вознаграждён: ме-талл звякнул о металл. Его даже бросило в жар. Он стал остриём раскапывать песок, отгребая его по сторонам. Не-сколько энергичных движений и перед его глазами из-под песка появилась тёмная поверхность то ли сундука, то ли ящика.
Где-то через полчаса Эрик сумел освободить верхнюю часть от спрессованного песка с утрамбованными в нём кам-нями. Пришлось изрядно повозиться со щеколдой, которая оказалась погнутой, да так, что только сломав её, удалось от-крыть металлическую крышку. Из чего он сделал вывод - ящик этот пролежал здесь ни один десяток лет. Внутренность его была прикрыта сверху материалом, похожим на перга-мент, сложенным в несколько рядов. Во всяком случае, это не дало влаге, если она вдруг смогла бы образоваться при таких-то температурах, проникнуть внутрь и подпортить то, что было внутри. А внутри было немало вещей, что представ-ляли собой определённую ценность для жизнедеятельности человека - там находились продукты и некоторые предметы, просто необходимые в быту. Глядя на них, Эрик сделал вы-вод, что этот тайник был сделан, как резервный склад для будущих путников. И это устроили те, кто рассчитывал вновь здесь появиться через какое-то время, то есть участники ка-кой-то из экспедиций. На картинке, приклеенной изнутри к крышке, был изображён парусник среди ледяных торосов и внизу три слова. Он не был большим знатоком английского языка, но сумел прочитать «Polar expedition Jackson» - Поляр-ная экспедиция Джексона. Рядом был приклеен ещё один лист, как он понял, с перечнем вещей, и указывалось их ко-личество. Содержимое ящика было подобрано, судя по ассор-тименту, для поддержания жизненных сил определённого количества человек на определённое время.
Сняв пергамент, Эрик поразился тщательности и ком-пактности, с которой всё было уложено, использовался каж-дый сантиметр пространства. Основной объём занимали кон-сервные банки. Судя по рисункам на этикетках, это были мясные, рыбные и овощные консервы. Также были запаянные банки небольших размеров, но что в них содержалось? Нуж-но было знать английский язык, чтобы прочитать надписи, или же просто вскрыть. В металлических коробках содержал-ся шоколад, галеты, печенье, прессованный сахар, в стеклян-ных банках джем – Эрик понял по картинке, и многое другое. Полдюжины бутылок в верёвочной оплётке, чтобы не разби-лись, он сообразил, а вернее разобрал надпись и понял, что это традиционный напиток англичан – виски.
Кроме продуктов, были предметы крайне необходимые в быту, но больше всего его поразили несколько жестянок с патронами. Приходилось только гадать, для какого оружия они предназначались, да и остались ли они пригодны для использования. Были там толстые короткие свечи, жестянки с табаком, набор небольших металлических баночек с непонятным содержимом. Отдельно был завёрнут в пергамент солидный книжный том в кожаном переплёте. Название он прочитал без труда – Библия, естественно, на английском языке. На самом дне в кожаном чехле вдоль борта лежала раздвижная подзорная труба.
Взяв пару ящичков, несколько банок консервов и не за-быв прихватить бутылку виски, он вернулся к костру. Штур-ман заворочался, открыл глаза, взгляд его удивлённо уста-вился на ношу в руках Эрика:
- Что это? Ходил в ближайший магазин, что ли?
- Ага! – кивнул второй пилот. – Вот, отоварился! 
- И всё-таки… Откуда это у тебя?
- Я обнаружил склад экспедиции.
- Какой-такой экспедиции? – удивился Виктор.
- Как я понял из наклейки на ящике – полярная экспеди-ция Джексона. Судя по всему англичане, – пояснил Эрик.
- Смотри-ка ты! Была такая здесь, на архипелаге, в конце прошлого века. Нам как-то рассказывал на СП один академик про историю открытия этого архипелага. Вообще-то эту зем-лю открыли австрийцы в том же веке и назвали Землёй Фран-ца-Иосифа в честь своего императора. Потом здесь были гол-ландцы, шотландцы, америкосы. После них и появилась в этих краях экспедиция Джексона. Англичане рассчитывали дойти до полюса. Их ввели в заблуждение австрийцы, кото-рые утверждали, что острова простираются до крайней север-ной точки Земли. Но несколько попыток достичь полюса не увенчались успехом, главное же их достижение заключалось в том, что они доказали отсутствие суши в районе полюса. Пробыли они то ли три, то ли четыре года и вернулись домой.
- А как же архипелаг стал российским?
- В начале нашего века здесь отметилось несколько рус-ских экспедиций, в том числе капитана Седова. Был поднят российский флаг, и острова были объявлены территорией России. Потом и Советский Союз подтвердил этот приоритет нашей страны, – закончив свой рассказ, штурман вновь за-шёлся надрывным кашлем.
- Послушай, Виктор! – начал Эрик, дождавшись, когда тот закончит кашлять. - Вот в этой бутылке виски, судя по этикетке. Давай, натрём тебя им. Глядишь, поможет… 
- Думаешь, виски ещё сохранил свои качества?
- А мы сейчас посмотрим… - Эрик срезал с бутылки ве-рёвочную оплётку. – Смотри-ка! Горлышко-то залито сургу-чом, как у нас раньше водку запечатывали, – вытащив штык-нож, он осторожно обколотил сургуч и не без усилий извлёк пробку. Поднёс к носу, втянул в себя запах.
- Ну, что? – не выдержав, спросил штурман.
- Так спиртным отдаёт… - пожал плечами Эрик, неуве-ренно глядя на бутылку. – Я же никогда не пробовал такую штуку, мне трудно судить.
- Дай-ка мне! – взяв протянутую бутылку, Виктор так же сначала нюхнул, потом сделал небольшой глоток. Прикрыл глаза, словно прислушиваясь к себе, утвердительно кивнул:
- Виски как виски… - вынес он свой вердикт. – Полагаю, что этот напиток вполне годен к употреблению.
- Отлично! – обрадовался Эрик. – Сейчас мы тебя подо-греем, – подмигнул он штурману. Помог ему раздеться по пояс и, не обращая внимания на вопли, что ему холодно, перемежаемые кашлем, растёр спиртным до покраснения ко-жи. Виктор под конец застучал зубами, но стоически терпел. Закончив процедуру, доморощенный медбрат помог пациенту одеться и вновь закутал в чехол. Затухший было костёр вновь ожил, когда Эрик засунул обломок доски в мерцающие синими огоньками угли и через минуту языки пламени вновь охватили древесину.
- Снаружи мы тебя обработали, – заговорщицки глядя на Виктора, заявил он. – Может, есть резон залить энное количество огненной воды внутрь? Что скажите, больной? – спросил он штурмана.
- Почему бы и нет? – оживился тот. – Думаю, хуже не будет.
- Я тоже так думаю, – кивнул Эрик. – Глядишь, пропоте-ешь… А это только пойдёт на пользу. Сейчас приготовим за-кусь и начнём, благословясь.
Он взял консервную банку, принесённую из тайника, осмотрел со всех сторон. Виктор с интересом наблюдал за его приготовлениями.
- Ты что, хочешь попробовать эти консервы?
- А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Эрик.
- А тебя не смущает, что они пролежали более полувека в тайнике. И этим можно травануться?
- Ты думаешь? – второй пилот оторвался от созерцания банки. – Когда я колупал землю вокруг крышки ящика, то пе-сок и камни были в изморози. Температура всё время явно ниже нуля. Да и банки не вздутые.
- Так-то оно так, да всё равно боязно, - заметил штурман.
- Я, помнится, когда-то читал, что исследователи Севера ели мясо замёрзшего мамонта где-то на севере Якутии. И ни-чего, не отравились. А он пролежал не менее десятка тысяч лет.
- Весомый аргумент, ничего не скажешь. Только всё рав-но с этими продуктами нужно быть поосторожнее. А что ещё есть в тайнике, кроме виски и консервов?
- Да много чего… Ящик солидный по размерам, метр на полтора, да в глубину столько же.
- Что-нибудь для подачи сигналов не нашёл? - поинтере-совался Виктор. – Ну там сигнальных ракет, специальных зеркал для подачи «зайчика» самолётам, или ещё что-нибудь в этом роде?   
- Ну ты и загнул! – засмеялся Эрик. – О каких самолётах конца прошлого века ты говоришь? Что-то я не слыхал, что в конце прошлого века летательные аппараты бороздили небо!
- Согласен, это я брякнул не подумав! – усмехнулся тот. – Это всё из-за мыслей, как привлечь внимание тех, кто нас будет искать с воздуха.
- Ничего подобного в ящике нет, остаётся один способ – костёр, – подумав, заявил Эрик. – Только самолёт летит быстрее, чем разгорится огонь, вот в чём проблема.
- Нужно будет подготовить костёр, чтобы его поджечь в секунды! По-другому нас просто не заметят, – отозвался Вик-тор.
- Это верно! – Эрик внезапно повернулся в сторону входа в пещеру, порыв ветра яростно вбросил внутрь кучу мелкого снега.
- Ветер усиливается, и снег сильнее повалил! Жаль, не-чем занавесить вход. Глядишь, в нашем дворце теплее бы стало, – штурман обеспокоено посмотрел на вход.
- Почему это нечем? – возразил Эрик. - Я же забрал зана-вес из салона – Только куда будет уходить дым от костра? Вот в чём вопрос!
- Сейчас-то он куда-то уходит. И не через вход, как я за-метил, – возразил штурман, глядя вверх, в темноту, в которой терялся потолок.
- Значит, вверху есть щели, – Эрик отодвинул от края ко-стра котелок. – Давай-ка я попробую закрыть вход, да будем ужинать, – он встал, взял пешню, отобрал из груды плавника пару подходящих по высоте толстых веток дерева. Поставил их по сторонам входа, сверху набросил брезентовую ширму. Пешнёй придавил нижнюю часть занавеса. И в самом деле, холодному ветру вход в пещеру теперь был заказан. Он вер-нулся, сел рядом со штурманом на настил, снял нагар с горя-щей свечи. Взял в руку и бутылку:
- А перед этим разольём остаток, – он налил в кружки виски: Виктору почти до краёв, себе – половину.
- Давай, давай! Глядишь, утром будешь как огурчик! - за-явил с оптимизмом второй пилот, видя, как тот с сомнением смотрит на кружку.
- Ну да, как малосольный… - пробормотал штурман. По-том обречённо махнул рукой и со словами: «Где наша не пропадала!» – припал ртом к кружке. Пил долго, даже, ско-рее, цедил сквозь зубы эту жидкость. Наблюдающий за этой картиной Эрик внутренне содрогнулся, наблюдая за сменой выражений на лице штурмана: сначала с гримасой отвраще-ния до умиротворения и чуть ли не блаженства при послед-них глотках.
- Молодец! – похвалил он его, когда тот оторвался от кружки со вздохом облегчения, и пододвинул ему банку с разогретой тушёнкой. Взяв галету, Виктор подцепил кусок мяса из банки и, зажмурившись от удовольствия, принялся сосредоточенно жевать. Пьянел он на глазах, минут через де-сять у костра сидел совершенно невменяемый штурман, уста-вившийся бессмысленным взглядом в стенку пещеры и пы-тавшийся что-то сказать непослушным языком. Эрик таким его видел впервые за эти чуть более полугода, что они прора-ботали вместе в одном экипаже. Была ясна такая реакция на алкоголь – стрессы последних дней, болезнь, отсутствие ап-петита при этом. Съев ещё немного, Виктор повернулся к Эрику и долго смотрел на него блуждающим взглядом пьяно-го человека. Потом, махнув вялой рукой, он прикрыл глаза и пробормотав: «Спать…спать…» - стал оседать на чехол. Эрик аккуратно и бережно помог ему залезть в спальный мешок, прикрыл чехлом, втайне надеясь, что растирание и выпивка смогут переломить простуду, которая мёртвой хваткой вцепилась в штурмана.

ГЛАВА 10
Спал Эрик эту ночь, как и прежде, беспокойно. Хоть и выпил  полкружки алкоголя, но эта доза не притупила его чуткости. Дремал он под завывания порывистого ветра сна-ружи, да и Виктор во сне часто стонал, вскрикивал и, как прежде, редкие промежутки мёртвого сна сменялись у него продолжительными приступами надрывного лающего кашля. И только под утро Эрик забылся крепким сном. Когда же проснулся, то не сразу понял, что его насторожило: то ли штурман лежал беззвучно, то ли не были слышны порывы ветра.
Стараясь не потревожить лежащего рядом Виктора, он осторожно сполз с лежанки, подошёл к завешенному входу и откинул ширму в сторону. В глаза ему бросился ослепитель-но яркий свет из входного отверстия в пещеру. Выйдя из неё, он был вынужден прищуриться из-за блеска снега, лежащего покрывалом повсюду: на галечной отмели, на льдинах и айс-бергах в бухте. Даже берег острова, видневшегося за бухтой, был основательно припорошен и отсюда представлял собой гигантскую белую тарелку, лежащую кверху дном, на боку которой тёмными вкраплениями выделялись, видимо, – от-сюда было не разобрать, - голые отвесные скалы.
Вытащив из кармана тёмные очки и надев их, Эрик втя-нул в себя свежий настоянный ароматом снега воздух, огля-нулся вокруг. Тишина… до звона в ушах. Вспомнив про са-молет, он стал шарить взглядом по той части бухты, где дол-жен был торчать хвост их Ан-2, но там ничего не было видно. Ноги невольно понесли его туда. Он прошёл мимо братской могилы лётчиков, так же покрытой слоем снега между валу-нами, ступил на лёд, внимательно глядя перед собой. Вот по-лынья, в которой искупался Виктор – он, помня об осторож-ности, обошёл её, по ровному льду обогнул ледяные громады, сползшие с глетчера и подошёл к промоине, где ещё пару дней назад торчала в беспомощном положении вверх лыжами их «Аннушка». Эрик уставился на тёмную воду и тут ему так стало больно от картины, когда он представил себе, как лежит их труженица на дне бухты, словно он потерял сейчас самое дорогое в жизни. Не просто дорогое, понял он, а основательный шанс, что Ан-2 легко бы заметили с воздуха, останься он на поверхности. И этот шанс исчез…
Он глянул на голубое небо, без единого облачка на нём, и представил, что сейчас, в данную минуту, на аэродроме уже вовсю прогревают двигатели на самолётах, которые должны будут начать их поиски. И что необходимо самим что-то сделать для того, чтобы их нашли как можно скорее.
- Наша старушка ушла на дно! – объявил он Виктору, ко-гда, войдя в пещеру, наткнулся на его взгляд.
Тот похлопал ресницами, вдумываясь в смысл сказанно-го, но отреагировал спокойно.
- Хреново дело…Этого надо было ожидать, – произнёс он с видом адвоката или эксперта в суде. – Налипший снег на крылья и фюзеляж утяжелили нагрузку на крыло, которое удерживало машину, да и ветер внёс свою лепту – вот и ушла она под воду. Земля ей пухом… - пробормотал он под конец своей эпитафии утонувшей «Аннушке».
- Тогда уж вода ей пухом, – возразил Эрик со скрытым негодованием – ему не понравилось то, что штурман так спо-койно принял известие о трагическом конце в водной пучине их неодушевлённого собрата по профессии.
- Жаль! А как бы она помогла спасателям, обозначив со-бой место трагедии, – штурман вновь зашёлся кашлем. Эрику его внешний вид совсем не понравился: багровый румянец на щеках, в глазах лихорадочный блеск и этот непрекращаю-щийся кашель. С каким-то стонущим всхлипом тот закончил кашлять, схватившись рукой за грудь.
- Что, совсем плохо? – сокрушённо спросил второй пи-лот. – Может, не нужно было вчера пить? Как бы это не спро-воцировало развитие болячки, а?
- Кто его знает… что лучше, что хуже, - отдышавшись, пробормотал Виктор. –  Внутри очень болит. Какая-то колю-щая боль в лёгких.
«А если у него воспаление лёгких, не дай бог? – от этой мысли у Эрика всё похолодело. – Ведь это смертный приго-вор для него, в наших-то условиях…Нужно посмотреть в ящике, вдруг там есть какое-то лекарство». И тут же себя одёрнул: «Какое, к дьяволу лекарство, совсем с ума сошёл. Даже если оно есть, так за эти годы уже превратилось в ни-что, если не в яд».
- Ты где? – Виктор недоумённо смотрел на него. – Я об-ращаюсь к тебе, а ты куда-то исчез.
- Извини… задумался, – Эрик пододвинул штурману термос, достал банку сгущёнки, печенье.  – Давай, попей-ка чаю, вчера его налил. А ещё лучше в чае разведи сгущёнку, полезнее будет, – он вскрыл банку ножом, поставил рядом с термосом. - Я сейчас займусь организацией сигнального ко-стра, вполне возможно, что сегодня кто-нибудь появится в этом районе.  Погода-то миллион на миллион, самое то для поиска. Нужно быть к этому готовыми.
Штурман согласно кивнул, поставил кружку на настил:
- Я могу чем-то помочь тебе? – и тут же схватился за грудь, заходясь в новом приступе кашля. Помотал головой, посмотрел на Эрика слезящимися глазами, невесело усмех-нулся. – Помощник из меня, похоже, никудышный. Так что тебе придётся одному мастерить кострище.
- Не беспокойся, Витя, сделаю. Не такой уж тут великий труд. Ты, давай-ка попей горячего чаю, прогрей грудь.
… У самой воды он разгрёб до гальки слой снега, нало-жил стружек, щедро посыпал их порохом, который достал из нескольких патронов, хранящихся в тайнике экспедиции. Под стружки положил пару спиртовых таблеток - на них он больше рассчитывал, чем на порох. Сверху обложил щепками, наструганными из доски – наследство «деда». Эрик вспомнил его ответ на вопрос, для чего эти доски: «Узнаешь, когда пригодятся…». И вот они оказались как нельзя кстати. «Чтобы нас заметили, нужен дым, – мелькнуло у него в голове. - Что нужно положить в огонь для дыма? Подойдёт масляная тряпка… Только где её взять?   Можно отхватить кусок от чехла. А масло? Стоп! – он довольно улыбнулся. - Рыбные консервы, они точно на масле!»
Эрик спешно побежал в пещеру. Штурман лежал, заку-тавшись в чехол. Стараясь его не потревожить, он осторожно отрезал кусок ткани, взял пару банок с изображением какой-то рыбы на них и возвратился снова на берег. Пробив ножом банки, выцедил янтарную жидкость на ткань, которую поло-жил на щепки.
«Вот и всё… Как только услышу гул самолёта, тут же поджигаю», - решил он и, выпрямившись, осмотрелся. Ярко светило солнце с голубого неба, снег блестел, сверкали гра-нями айсберги и глыбы зеленовато-голубого льда на поверх-ности бухты. Отчётливо был виден остров, там, на горизонте.
«Как объяснял Виктор? Нужно оставить этот остров пра-вее и, следуя строго на восток, уткнёшься в конечном итоге в Греэм-Белл. Только шагать туда в три раза дольше, чем до острова Хейса.  Будем надеется, что никуда шагать не при-дётся - ни на восток, ни на юг. Найдут нас здесь и эвакуируют на вертолёте. По-другому никак не получится…»
Они ужинали, разогрев банку гречневой каши с говяди-ной. Эрик тревожно посматривал на Виктора, тот сидел, склонив голову, и медленно жевал, безучастно смотря на ко-стёр, время от времени подкашливая. Внезапно Эрик насто-рожился – тонкий едва слышный звенящий звук вторгся в ве-чернюю тишину. Мгновение – он вскочил на ноги с воплем: «Самолёт!» – и кинулся наружу. Подбежав к приготовленно-му костру, он выхватил из кармана коробок спичек и, чирк-нув сложенными вместе двумя спичками, сунул вспых-нувшие головки под спиртовые таблетки. Оранжево-голубой огонёк охватил их, лизнул стружки.
Между тем гул нарастал за его спиной, Эрик повернулся и уставился на небо, висящее светлым пологом над гранитной стеной и ледовым водопадом глетчера. Сердце у него радостно застучало: вот сейчас из-за края вздыбленной над ним горы выскочит знакомый красный силуэт Ан-2 и те, кто сидят в нём, конечно же заметят струйку дыма.
Видимо, экипаж поискового борта огибал центральную часть острова и стал снижаться над глетчером, совершая об-лёт на небольшой высоте. Не долетев самую малость до края ледника, обрывающегося в бухту, самолёт плавно развернул-ся вправо и со снижением пошёл над отвесной стеной бухты.
Радостно махавший руками Эрик, увидев, как задралась вверх левая полукоробка крыльев накренившегося самолёта, показавшего ему белые буквы «СССР» внизу на крыле, оце-пенел от этой картины.  Не веря своим глазам, он глядел вслед удаляющемуся самолёту. Очнувшись от ступора, в яро-сти кинулся вслед за ним, возмущённо крича:
- Вы куда-а?!  Э-э-й-й-й!  Назад! Мы зд-е-е-е-сь! – словно веря, что его крик обязательно услышат сидящие внутри машины. Споткнувшись обо что-то, он с размаху упал, смолкнув, с протянутой рукой вслед исчезающему в небе самолёту, не замечая, как по щекам скатываются слёзы бессилия и отчаянья.
В пещеру он вошёл с видом побитой собаки. Увидев молчаливый вопрос в глазах Виктора, смотрящего на него с надеждой, он помотал головой и подавлено пробормотал:
- Они нас не заметили…
Глаза Виктора потухли, когда до него дошёл смысл ска-занного. В ответ он обречённо махнул рукой и разразился очередным приступом кашля.
Эту ночь Эрик спал урывками, слыша рядом тяжёлое ды-хание штурмана. Тот временами что-то бормотал, иногда жа-лобно вскрикивал. После длительного приступа кашля, когда Виктор обессилено затих, Эрик протянул руку и прикоснулся к его лбу. Его поразило, что лоб был сухим и горячим, словно сковородка на плите. «У него дикая температура, - понял он, - а у нас ничего нет жаропонижающего. С такой температурой может сердце не выдержать».
Ночь для Эрика прошла в забытьи. Иногда он провали-вался на короткое время в тяжёлый сон, словно в обморок, чтобы снова вынырнуть из него при очередном приступе кашля у больного. Утром он не смог разбудить штурмана -  Виктор в ответ только жалобно стонал, что-то бормоча между приступами кашля, и Эрик понял, что он просто находится в беспамятстве. Так и прошёл этот день, наполненный надеждами, страхами и той беспомощностью, когда ты не можешь ничего сделать, чтобы как-то помочь своему больному товарищу. Он метался по пещере, строя самые фантастические планы по спасению Виктора с тем, чтобы тут же понять, что ничего общего с реальностью эти планы не имеют. И от этого становилось ещё горше на душе. Вскипятив на спиртовке воду, он развёл в ней сгущёнку и попытался хоть как-то напоить больного. Приподняв голову, силился разжать ему рот, чтобы влить тёплое молоко, но тот упорно сжимал зубы и жидкость лилась мимо рта.
- Пей, Витя, прошу тебя… - упрашивал он. – Глотай же! – не выдержав, в отчаянии закричал он и тут же, в бессилии, опустил пустую ложку – молоко вновь пролилось мимо.
Весь этот день он продолжал вслушиваться в звуки внешнего мира, втайне надеясь, что вот-вот вновь раздастся звук работающего двигателя и долгожданный самолёт по-явится над ними. Сигнальный костёр был вновь готов к ис-пользованию с утра, но прибегнуть к его применению не пришлось – долгожданная помощь с неба так и не появилась. В какой-то миг ему послышался долгожданный звук, он вы-скочил из пещеры, жадно прислушиваясь и шаря отчаянным взглядом по ясному небу, но так ничего и не нашёл: ни зна-комого силуэта в голубом просторе, ни рокочущего гула.
Он сидел рядом с лежащим штурманом, глядя в никуда, тоска и безысходность оплели его незримыми путами. Вне-запно он почувствовал, как его руки что-то коснулось, повер-нул голову – открывший глаза Виктор, что-то пытался раз-глядеть вверху, затем медленно повернул голову вбок и его лихорадочный взгляд переместился на лицо Эрика. Пальцы штурмана сжали его руку, слабая, еле уловимая улыбка скользнула по бледным губам, они шевельнулись. Эрик нагнулся к нему:
- Витя… Что-то хочешь сказать? – ему пришлось напрячь слух, чтобы различить слова, больше похожие на чуть слышный шелест, прерываемые хрипами и клокотанием в груди:
- Прости… подвёл… - тяжело дыша, выдавливал тот сло-ва из себя. – Остаёшься… иди… на Хейса…. юг… люди… - эти слова, видимо, забрали все его последние силы. Он опу-стил веки, и тут Эрик вдруг увидел, как сразу заострились черты лица Виктора. Тот сильнее сжал его руку, другая его рука теребила тесёмку на чехле, которым он был прикрыт сверху.
Он долго сидел, прислушиваясь к тяжёлому дыханию штурмана и в какой-то момент понял, что спит. Видимо, ска-зались последние бессонные ночи. Открыл глаза, пытаясь со-образить, где он и что с ним. Увидев рядом Виктора, сразу пришёл в себя. Тот умиротворённо лежал с закрытыми глаза-ми, продолжая сжимать руку товарища. Эрик смотрел на спо-койное лицо штурмана и тёмная волна страха и леденящей боли охватили его всего. Он протянул руку, провёл по лицу Виктора, почувствовал холод пальцами, попытался нащупать пульс. И понял вместе с болью, вошедшей в сердце, что остался совсем один.
Неодолимая сила согнула его, он ткнулся лицом в грудь Виктора, стиснул зубы и почувствовал, как из глаз, независи-мо от его воли, неудержимым потоком хлынули слёзы. Эрик застонал, давя в себе комок горечи и боли, выплёскивая всё то, что тяжким грузом скопилось в нём за последнее время, в первую очередь гибель своих трёх товарищей по работе, а теперь вот и последнего друга.
Так он и просидел до утра возле холодного тела Виктора, временами проваливаясь то ли в забытьё, то ли в мертвецкий сон, чтобы через короткое время внезапно прийти в себя. По-няв, что он в пещере, а рядом мёртвый Виктор, он застывал на месте, глядя на бледное лицо, полное спокойствия и уми-ротворения, до очередного провала в беспамятство. Только под утро забылся на несколько часов тяжёлым сном.
Как и предыдущие дни, этот оказался тяжёлым и физиче-ски, и морально. Только к вечеру Эрик смог похоронить Вик-тора рядом с братской могилой трёх лётчиков. Для этого ему пришлось убрать сначала снег рядом с торцевым краем моги-лы, снять тяжёлые камни с насыпи. Отчертив полметра ши-рины, он взял в руку пешню, понимая, что основная работа впереди. Выдолбить полуметровую глубину в вечной мерзло-те ему удалось ближе к шести вечера, благо солнце уже пол-ностью не заходило за горизонт. Положив тело Виктора на дно, он закрыл лицо его шарфом, затем меховым воротником куртки, застегнув его на пуговицу. Осторожно засыпал по-койного выдолбленной землёй и галькой, поверху обложил большими камнями. Чувствуя, как вновь к глазам подкаты-вают слёзы, он прикрикнул на себя, ругая за слабость и за-ставляя подавить внутри чувство утраты и неодолимой боли.
«Итак, завтра будет день подготовки к непростому пути на юг, - решил он, залезая в спальный мешок и прикрываясь чехлом. – Что нужно будет сделать для этого? – он задумался. Стоп! В первую очередь нужно соорудить из подручных материалов какое-то подобие санок, на которых придётся тащить необходимые вещи. Чехол, спальный мешок, те же доски - благодаря всему этому можно спать, запас продуктов, спиртовку с таблетками, котелок, что-то из инструментов «деда», всё ту же пешню. Жаль, что нет никакого оружия, – и тут же сам себе возразил: Как это нет? А штык-нож с 20-и сантиметровым лезвием? А пешня? Чем не копьё?»
С этими мыслями он и уснул. Видимо, несмотря на уста-лость от трудного дня, спал он настороженно. Сказалась при-вычка последнего времени быть постоянно готовым к появ-лению опасности. И в какой-то момент он проснулся от чув-ства непонятной угрозы. Не шевелясь, открыл глаза, прислу-шиваясь к обстановке вокруг себя, стараясь понять, откуда исходит ощущение тревоги. Странный звук со стороны, или слабый шорох, или что-то похожее на сопение, заставил его действовать. Осторожно отодвинув чехол, которым был при-крыт сверху, он приподнял голову и... замер. Вчера он просто был не в силах занавесить вход в пещеру. И теперь там пере-минался с лапы на лапу белый медведь. При этом голова его ходила вверх-вниз, носом он втягивал в себя воздух, это со-пение и услышал Эрик. Медведь не мог что-то разглядеть во мраке пещеры, но присутствие живого существа внутри за-ставляло его топтаться, чувствуя наличие добычи.
Рука Эрика нащупала лежавший рядом штык-нож, он осторожно вытащил его из пластмассовых ножен. Какое-то время охотник и жертва не решались переступить последнюю грань. Угрозу для жизни нужно было устранить любым способом и человек решился. Встав на ноги, он раскрыл рот и тишину пещеры разорвал дикий крик:
- А-а-а-а-а! – стены убежища внезапно и звонко отрезо-нировали этот вопль, а перед глазами остолбеневшего зверя вдруг возникла непонятная вихляющаяся фигура с машущи-ми конечностями, разинутым ртом, из которого неслись угрожающие звуки. Медведь впервые встретил такое, совер-шенно для него невообразимое животное, которое стреми-тельно приближалось к нему с явными намерениями напасть. Психика зверя не выдержало такого испытания, он махом по-вернулся и кинулся наутёк по отмели, подальше от этого не-понятного и страшного существа. Подкидывая зад, слыша за-тухающие вопли, не оглядываясь, он неплохим намётом по-мчался к гряде торосов, лежащих у кромки воды. Минута… и вот уже белая туша, перемахнув через ледяной гребень, ис-чезла.
Отходя от нервного перенапряжения, Эрик некоторое время постоял у входа, смотря в сторону, куда убежал пере-пуганный в свою очередь медведь. Затем вернулся на лежан-ку, и вот только сейчас его забила сильная дрожь, следствие своего испуга. Взгляд его остановился на бутылке с виски, он вылил остатки напитка в кружку и одним глотком выпил, не почувствовав вкуса, так сильно сказалась на нём внезапная опасность. А ещё через десяток минут, когда алкоголь всё же переборол защитные механизмы психики человека, он вне-запно для себя расхохотался, вспоминая улепётывающего медведя, и как тот уморительно подбрасывал свой зад.
Тогда-то он и вспомнил выражение командира Сизова во время их вынужденного сидения на Греэм-Белл в ожидании погоды на Диксоне. Разговор зашёл о белом полярном медве-де – полновластном хозяине этих мест. Командир сказал то-гда, что архипелаг Франца-Иосифа не зря называют родиль-ным домом Арктики для этой популяции животных – на этих островах они встречаются гораздо чаще, чем в других местах белого безмолвия. Так что нужно быть готовым к возможным встречам с этим свирепым и очень опасным хищником на пути к острову Хейса.
После раннего завтрака, Эрик принялся за реализацию своего плана. Подобрав подходящий плавник, он с помощью миниатюрной ножовки, что оказалась в инструментальном ящике «деда», через пару часов придал ему вид полозьев для санок, тщательно обстругав топориком снизу. Скрепляющую сверху основу сделал из досок, которые они забрали из само-лёта, скрепив гвоздями, «десяткой», их также нашёл в этом ящике, ещё раз помянув запасливого Михалыча добрым сло-вом. Соединив передок так называемых саней тросом, он привязал к нему верёвку с петлёй на конце – своего рода упряжь, с помощью которой ему придётся тащить санки.
Было гораздо проще отобрать еду на дорогу. Рассматри-вая полётную карту, он принял за истину тот факт, что он сейчас находится на острове Циглера, - так они решили с Виктором, - это порядка восьмидесяти километров от Хейса. «Если делать за день хотя бы пять километров - на большее трудно рассчитывать, беря во внимание наличие на пути то-росов, вздыбленных льдин, снежных завалов, - на преодоле-ние такого расстояния уйдёт минимум полмесяца. Сейчас начало апреля, на пути появятся полыньи, при торошении льда возникнут трещины, которые нужно будет обходить, всё эти препоны основательно усложнят путь, на порядок увели-чат пройденное расстояние, а стало быть и количество дней. Поэтому нужно брать с собой продуктов не на полмесяца, а дней на двадцать или даже на двадцать пять», - придя к тако-му выводу, он скептически посмотрел на сани, прикидывая, а поместится ли весь груз на это транспортное сооружение? Решив, что всё это выяснится при загрузке, он принялся пле-сти из манильского троса грузовую сетку, для фиксации груза на санях. В противном случае всё это рассыплется при преодолении первых же снежных передувов на пути.
Потом пришёл черёд оружия, ибо утреннее рандеву с медведем напомнило об опасности, которая может его под-жидать на каждом километре пути. В надёжности штык-ножа сомнений не было, качественная сталь позволяла резать ко-лючую проволоку. Полутораметровая пешня, на крепкую де-ревянную ручку которой был насажен стальной штырь с острозаточенным трёхгранным концом, так же вселяла уве-ренность, что этим оружием можно будет с лёгкостью пропо-роть насквозь любого представителя местной фауны. Эрик подправил её рашпилем, устранив притупленность наконеч-ника.   Конечно, имея в руках надёжный карабин, можно бы-ло бы не беспокоится о безопасности, но, увы, такого оружия в наличии не было. Пока он производил смотр имеющегося в распоряжении холодного вооружения, его не покидала одна мысль, как ему показалась, она имела право на существова-ние. И это следовало проверить.
Эрик сходил к тайнику экспедиции и вытащил из ящика коробку с патронами. В том, что порох в них сохранился и вполне был пригоден для своего прямого назначения, он убе-дился, когда поджигал сигнальный костёр. Вытащив один па-трон, он проткнул картонную гильзу шилом из перочинного набора, который он позаимствовал у Виктора из кармана, ко-гда забирал документы. Переломив спичку, воткнул её поло-винку с головкой в проделанное отверстие у самого дна гиль-зы. Полюбовавшись этим произведением, у входа в пещеру чиркнул о торчащую головку. Спичка занялась пламенем, он поставил гильзу вертикально у стены и махом заскочил в пе-щеру. Через несколько секунд рядом грохнуло, запахло сго-ревшим порохом. Эрик вышел из пещеры, нагнулся, выиски-вая остатки. Гильзу разорвало, из неё получился какой-то чёрный огрызок. Пуля, или что там было внутри, улетела не-известно куда.
«Это уже что-то… - хмыкнул Эрик. - Нужно будет запа-стись этой карманной артиллерией для встречи с местными «хозяевами». Он быстро дополнил спичками с десяток патро-нов. Решив остальные задачи по оснащению собственной спасательной экспедиции, напоследок закрыл крышку ящика, вновь утрамбовал камни и песок, сверху соорудил пирамидку из камней. Поставив на входе санки, которые должны были по его разумению как-то задержать медведя, вздумай тот за-лезть в пещеру, напился чая и улёгся с целью хорошенько выспаться перед началом старта на юг.

ГЛАВА 11
- Мы прочесали весь архипелаг, Марк Иванович! – Гуров напряжённо следил за реакцией начальника Управления.
- Сколько времени проходят поиски? – генерал снял очки и потёр переносицу.
- Уже двенадцать суток!
- И никаких следов… - удручённо заметил Шевелёв.
- Так точно. Никаких следов! – эхом отозвался Гуров. Генерал встал, подошёл к карте Арктики и напряжённо уста-вился на скопление островов архипелага, словно пытаясь вы-яснить у них тайну исчезновения самолёта. Повернулся и начальник оперативного штаба увидел в его глазах потаён-ную боль.
- Давай, Пётр Николаевич, ещё трое суток поищем. Если ничего не обнаружим за это время, тогда прекращаем поиски.
- Хорошо, Марк Иванович! Я тотчас передам ваше указа-ние Вострякову. Что-то ещё?
- Да нет… - Шевелёв проводил взглядом начальника штаба, затем вытащил из ящика стола записную книжку, по-листал её, на перекладном календаре перелистнул три дня и записал номер телефона.
Минула неделя, как Эрик покинул пещеру. Путь, проде-ланный за эти дни, стал для него тяжёлым испытанием. Таща за собой на верёвке санки с имуществом, так необходимым для простого существования в этом суровом и враждебном мире, полным опасностей, нужно было оценивать каждый свой шаг. Выросший в большом городе, он впервые столк-нулся один на один с непросто опасной жизненной ситуаци-ей, но с опасным миром Арктики, где ценой существования могла быть человеческая жизнь. Он подспудно чувствовал себя тем самым щенком, которого обстоятельства или, угод-но, судьба, бросили в воду: выплывет – не выплывет.
Уже на второй день, обходя одну из множества промоин и перетаскивая груз, он поскользнулся и чуть было не улетел в воду. Спасла его быстрая реакция и ледяной клык, за кото-рый он уцепился свободной рукой. Оказавшись на ровном месте, он присел на санки, избежав опасности ледяного купа-ния и чувствуя, как колотится сердце – ещё свежа была в па-мяти судьба Виктора. Кроме такой перспективы нужно было опасаться попасть в расщелину, прикрытую снегом, что гро-зило вывихом или переломом ноги. «Будь осторожен, дру-жок, - предупреждал он сам себя, - если это случится, на чью-то помощь рассчитывать не придётся. Останется один выход – утопиться…. Другой способ покончить с жизнью при таком раскладе отсутствует, ибо огнестрельного оружия, к великому сожалению, нет. Так что осторожность и ещё раз - осторожность». Он принимал этот расклад, как реальность, которую нельзя сбрасывать со счёта, и которую нужно воспринимать так, как есть, особо не драматизируя, но и не обольщаясь  благоприятным для себя исходом. Впервые в жизни он почувствовал себя беззащитным перед складывающимися обстоятельствами, которые раз за разом подчёркивали хрупкость и в какой-то мере беспомощность человека перед силой природных явлений.
Каждый шаг давался Эрику с трудом. Правда, попада-лись участки ледовых полей с ровной поверхностью, покры-тые прочным слоем наста, который не проваливался под но-гами и позволял тащить санки поверху. Но таких участков было мало, в основном приходилось чуть ли не торить себе путь по этой снежной целине.
Остановившись на отдых, он обратил внимание на неко-торые изменения вокруг. Если он начал сегодня движение при ясном небе и почти в безветрие, то сейчас небо приняло какой-то мутно-серый цвет, в котором почти исчез солнечный диск, с востока потянул порывистый ледяной ветер.   
Ещё в первые дни пребывания после катастрофы, они с Виктором определились по сторонам света. Всё было очень просто: там, где солнце, скатываясь вниз, чуть ли не касалось горизонта, был, естественно, юг, в противоположной стороне - полюс, то есть север. Протянутая левая рука указывала на восток, правая – запад.
Эрик посмотрел на еле виднеющийся в дымке с левой стороны остров, как посчитал Виктор - это был Винер-Нейштадт. Если бы знать, как он ошибся при этом. Способ-ствовало этой ошибке большое сходство острова Пайера, ко-торый они видели через бухту и острова Винер-Нейштадт. На самом деле, истинное расстояние до острова Хейса оказалось в два раза больше. Но Эрик этого не знал, приняв за истину утверждение штурмана. Возможно, всё было бы по-другому, зная, что они упали на остров Джексона.
Прихлёбывая чай из кружки, он вспомнил о подзорной трубе, достал её из кармана. Прошёлся старинной оптикой вокруг, но ничего примечательного не увидел, да и видимость была ограниченной из-за плотной дымки. Оттягивая момент, когда нужно было подняться на ноги и накинуть на плечо верёвочную петлю, допил не спеша чай. Собрал вещи в мешок, сунул под грузовую сетку и хорошенько закрепил. Потеря чего-либо из снаряжения осложнила бы его дальнейшее существование ещё на порядок, поэтому он старался выполнять эти ежедневную рутинную работу как можно добросовестнее.
Впрягаясь в постромки саней, он попытался представить себе, какие трудности ждут его на этом этапе пути. В голове у него прозвучало предостережение Виктора: «идти только при видимости одного из островов. Иначе – смерть…».
Обогнув вставший у него на пути высокий ледовый гре-бень, Эрик бросил взгляд влево – остров был на месте. Сзади скрипели на крупных частицах снега полозья, верёвка при-вычно тянула плечо назад. Он начал привыкать к этой одно-образной тупой работе. Куда ни шло, когда на пути оказыва-лась равнина ледового поля - это было отдушиной для тела, сани шли более-менее ровно, не требуя больших усилий и основная забота была в одном – вовремя обнаружить промоину. Но вот благодать заканчивалась, и впереди возникал ледяной хаос: вздыбленные торосы, торчащий там и сям ропак, ледяные гребни, словно спины древних динозавров, угрожающе скалились шипами и зазубринами. Он останавливался и методично начинал выискивать среди этих нагромождений узкие проходы и щели, через которые можно было протащить сани. Иногда приходилось отклоняться от генерального направления, лишь бы продвинуться вперёд с тем, чтобы через сотню-другую метров вновь вернутся на избранный путь. Но бывало и так, что подходящего лаза найти не удавалось и тогда приходилось ползти наверх, выискивая ложбину, покрытую снегом. Он медленно и осторожно продвигался к перевалу, утвердившись на нём, подтаскивал сани, затем спускал их вниз, травя по сантиметрам постромку, потом медленно сползал сам. Не всегда так получалось, иногда ноги теряли опору, и он рушился вниз вместе с массой снега. Отплёвыва-ясь, вылезал из сугроба, чтобы через какое-то время вновь оказаться в такой же ситуации. Он с усмешкой вспоминал теперь свои оптимистичные планы перед тем, как начать свой путь к Хейсу – проходить за день минимум по пять километров. В реальных же условиях он радовался, если удавалось преодолеть хотя бы километра три. И то к концу дня у него от напряжения тряслись ноги и хотелось одного – упасть на снег и больше не двигаться, так был измучен снежными завалами, ледяными ловушками и коварными промоинами, с ними приходилось быть особенно начеку. А ведь нужно было потом как-то устроиться на ночлег, приготовить поесть.
Через час или два ветер усилился, неся с собой ледяные иглы. Температура воздуха резко понизилась и видимость значительно уменьшилась. Ледяной ветер накинулся на оди-нокую человеческую живую песчинку, затерянную на смер-тельно опасных диких просторах, с неистовой силой, стре-мясь смять, раздавить это существо, бросившее отчаянный вызов самому белому безмолвию.
Эрик, отвернувшись от обжигающих порывов ветра, остановился, прикрыл лицо по самые глаза шерстяным шар-фом, оставив небольшую щель для них. Наклонившись впе-рёд, сопротивляясь бешенному напору ледяной стихии, он медленно, шаг за шагом, двигался вперёд, моля только об од-ном, чтобы на пути не попалась коварная промоина. И вновь вспомнилось предостережение штурмана – идти вперёд толь-ко при видимости какого-нибудь острова, чтобы не сбиться с намеченного пути. В противном случае это может привести к фатальному исходу. Значит сейчас нужно искать подходящее место для остановки. Эрик осмотрелся - невысокая снежная горка впереди привлекла его внимание. Вытащив пешню из санок, он прощупал ею снежный покров – спрессованный снег как нельзя лучше подходил для убежища. Орудуя но-жовкой, в течении часа соорудил примитивную эскимосскую иглу, а вернее – снежную пещеру, внутреннее пространство которой позволяло лечь спать во весь рост.
Тем временем погода основательно ухудшилась, ветер нёс плотную снежную массу. «Вот тебе и апрель. Вроде бы весна, а пурга под стать зиме. Впрочем, пора бы тебе, дружок, привыкнуть к местным особенностям. Не забывай, где ты находишься…», - выговаривал сам себе Эрик. Он по-стелил три доски на снежный пол убежища, набросил на них чехол. Санки поставил вертикально, полозьями наружу, прикрыв ими вход и прижав их верхней частью наброшенную на санки брезентовую самолётную ширму. Слабая преграда для медведя, если он станет ломиться в убежище, но всё же как-то спокойнее.
Стало темно и значительно тише доносились внутрь за-вывания ветра.  Эрик разогрел на спиртовке банку колбасного фарша, запил чаем – термос залил кипятком с утра. В снежном убежище потеплело, он подсунул под голову часть чехла, залез в спальник, с наслаждением вытянув натруженные за день ноги. В памяти всплыло лицо Иры, синие глаза смотрели на него с добрым прищуром, как бы спрашивая: «Устал? Трудно? Крепись, ты же викинг… Всё у тебя будет хорошо! Я верю! Ты всё преодолеешь…». Он улыбнулся, представляя, что на Диксоне его должно ждать на почте письмо, возможно и не одно. Прошло более двух месяцев, как они покинули базу, улетая для работы на СП, так что девушка могла прислать минимум два. С мыслями о ней он и уснул под завывание пурги, не беспокоясь, что кто-то может нарушить его покой, ибо в такую непогоду все местные обитатели прятались в своих снежных убежищах.
Ночью он несколько раз просыпался от треска, звуки ко-торого заглушали заунывный вой пурги. Он знал, что так трещат лопающиеся льдины. Происходит подвижка льда и это может осложнить дальнейшее передвижение вперёд, по-явятся трещины, через которые он перебраться не сможет. Придётся обходить их, а это, естественно, удлинит дорогу.
Утром Эрик проснулся под то же завывание ветра, прав-да, стало светлее, и это был неплохой признак: пурга шла на убыль, можно было рассчитывать, что к концу дня ветер стихнет и можно будет продолжить путь, ибо солнце уже не заходило на ночь – начал господствовать его величество по-лярный день.
Позавтракав, он вытащил полётную карту и стал рас-сматривать все эти острова и островки архипелага, проливы и мысы, верхушки островов с пометками высот, глетчеры на их верхних частях, выделенные голубым цветом. Смотрел он на всю эту экзотику с чувством полного отсутствия понимания реальности, словно корпел над криптограммой без ключа для расшифровки. Если бы кто-нибудь смог хотя бы намекнуть на какую-нибудь характерную особенность данной местности с маленькой привязкой к чему-либо, тогда можно было рассчитывать на положительный результат, то есть определиться со своим местоположением. Или встретить кого-нибудь… Но, это из раздела научной фантастики, в ближайшее время на такую встречу по логике вещей надеется было просто невозможно. Гораздо вероятнее, впереди маячила встреча с местным четвероногим «хозяином». 
Он прикинул с помощью навигационной линейки НЛ-10 хотя бы приблизительно район, где сейчас он может нахо-диться, если брать за точку отсчёта юго-восточное побережье острова Циглера. Таким образом, пройдя пролив между ним и Винер-Нейштадтом, его местонахождением сейчас могло быть самое узкое место между этим островом и островом Солсбери, который перед пургой просматривался по правую руку. И что же получается? Если расчёт правильный, то при ясной погоде впереди, почти строго на юг, должен быть ви-ден в подзорную трубу остров Хейса - его основная цель.
Эти умозаключения немного успокоили Эрика. Если он правильно определил своё место, через неделю, ну, на худой конец дней через десять, он сможет добраться до вожделен-ного острова. На его северо-восточном мысе расположена геофизическая обсерватория, где занимается научной работой совместная франко-советская экспедиция. Там он особо задерживаться не будет, передохнёт немного и пойдет наверх, на купол ледника, где расположен аэродром. А там, глядишь, какой-нибудь борт придёт, с Греэм-Белла или с самого Диксона и заберёт его с собой. Он улыбнулся, пред-ставив себе эту картину. Никто не ожидает его увидеть жи-вым, и вдруг сходит с трапа пропавший второй пилот Ан-2. Но тут улыбку стёрло с его лица, он вспомнил гибель экипажа,  своих друзей-лётчиков, тела которых навеки упокоились на галечной отмели острова Циглера. А что это именно тот остров, он был теперь уверен почти на все сто.
…Впервые он увидел его на второй день после пурги. В средине дня подошёл к очередной трещине шириной не менее трёх метров. Эрик посмотрел влево – трещина уходила по ледовому полю, отсвечивая на солнце зеленоватыми стенками, метров через полста изламывалась под углом в сторону, откуда он шёл. Вправо она уходила под прямым углом к направлению его движения, и он решил двинуться туда, надеясь, что там есть её сужение, или она вообще сойдёт на нет. И действительно, метров через двести трещина стала сужаться, а ещё через сотню стала не более метра шириной, и он спокойно перебрался сам и перетащил санки.
День был солнечный, довольно сильный мороз и слабый ветерок создали более-менее комфортное состояние для дви-жения вперёд, только горизонт был затянут дымкой. Выта-щив из кармана подзорную трубу, он приник к окуляру и по-вёл объективом в ту сторону, где рассчитывал увидеть остров Хейса. Да, впереди, в туманной дымке, виднелось что-то по-хожее на сушу, узкая полоска высовывалась навстречу, но своими очертаниями мало походила на долгожданный остров. Как рассказывал Виктор, остров Хейса по ширине с востока на запад составлял почти тридцать километров, а у этого огрызка, наверное, и пяти бы не набралось.   
«Нет, это точно не остров Хейса», - решил Эрик, ведя трубой влево. Внезапно в окуляре мелькнула какая-то тень. Он опустил трубу и увидел впереди, там, где он впервые по-дошёл к этой трещине… медведя.
«Здрасьте вам!» – он удивлённо смотрел на фигуру зве-ря, который топтался у трещины, нюхая следы. Покрутив-шись, тот поднял голову и стал нюхать воздух, видать сооб-ражая, кто мог оставил эти следы. Эрик как-то читал, что зре-ние у мишек не очень-то острое, они больше рассчитывают на обоняние. Поэтому, наверное, до сих пор медведь не заме-тил стоявшего неподвижно человека, хотя расстояние между ними составляло не более трёхсот метров.  Он вновь прило-жил трубу к глазу и стал рассматривать медведя. И пришёл к выводу, что перед ним не взрослая особь, а небольшой медве-жонок, который, скорее всего, впервые вышел на «тропу вой-ны», то есть на охоту. Вёл он себя, как-то по щенячьи - нюхая воздух, нелепо подпрыгивал на месте, что не мог себе позво-лить взрослый зверь. Похоже, что это занятие представляло для него книгу с чистыми страницами, то есть опытом ещё не обладал и всё, что связано с охотой, ему ещё предстояло по-знать.
Эрик был прав, пестун жил самостоятельной жизнью не более недели. До этого он обитал в снежной берлоге вместе со своей матерью, зрелой медведицей. После спячки та про-извела на свет двух маленьких собратьев и теперь ревностно поглядывала на своего старшего сына. Прошло несколько дней, когда она впервые рыкнула на него, когда тот, обурева-емый любопытством, подошёл к младшим отпрыскам. Ма-лыши, повизгивая, тыкались мордочками в материнский жи-вот, ища соски и найдя этот источник жизни, припадали к ним, чтобы, насытившись, отвалится и тут же заснуть. Услы-шав недовольство в материнском рыке, пестун попятился назад и сел, не понимая, почему мать рассердилась на него. Она позволила ему ещё пару раз полакомится молоком, когда он, проголодавшись, требовательно ткнул носом ей в живот. Малыши, насосавшись, уже отвалились, и он решил, что настала его очередь. Мать, поворчав для порядка, разрешила. 
Но настал чёрный для него день. Когда он вновь подсу-нулся к своим младшим, мать сначала вновь рыкнула на него, а потом для убедительности отвесила ему оплеуху, от кото-рой тот отлетел с жалобным воем в угол просторной берлоги. Наверное, ей эта мера показалась недостаточной и, подняв-шись во весь рост, она схватила его, скулящего от обиды, зу-бами за загривок, выволокла наружу и швырнула своего старшенького вниз по склону холма, в котором была её лёж-ка. Покувыркавшись с полсотни метров до основания горки, пестун какое-то время ошеломлённо лежал в сугробе, не по-нимая, почему мать так с ним обошлась. Затем вылез из сне-га, очумело потряс головой и, решив, что мать захотела так с ним поиграть, пополз наверх. Лучше бы он этого не делал! Едва он засунул голову в берлогу, как мать, грозно рявкнув, выскочила наружу. Сначала она задала ему такую трёпку, что белый свет ему показался с овчинку, под конец так поддала ему лапой под зад, что, кувыркаясь через голову, на этот раз он улетел дальше своего первого финиша.
Бедняга долго лежал в снегу, повизгивая от боли и оби-ды, потом вылез из сугроба и медленно поплёлся по берегу, временами оглядываясь назад, на холм, где осталась мать с двумя младшими, ещё надеясь, а вдруг она позовёт его назад. Он уходил всё дальше и дальше, но окрика не последовало и медвежонок, опустив голову, понял, что теперь нужно будет заботиться о себе самому. Он осмотрелся, глянул на камен-ную осыпь, которая начиналась высоко наверху и для него сейчас не представляла никакого интереса, на оголённую от снега отмель, льды и айсберги пролива и побрёл дальше, по-глядывая по сторонам. Его начинал одолевать голод.

ГЛАВА 12
    Пестун впервые увидел это странное существо на краю ледового поля, когда сидел у лунки, поджидая свою жертву - нерпу. Тогда медвежонку удалось подобраться поближе и хо-рошенько его разглядеть. Почему-то оно передвигалось на двух конечностях, это было странно и непонятно, да и не-удобно. До этого пестун никогда не видел животных, которые бы двигались таким способом. Конечно, у птиц тоже две ноги, но это оттого, что они могут летать. А этот никогда и не пытался полететь. Так он ещё и тащил за собой непонятно что. С виду существо было крупнее, чем он сам, поэтому нападать на него было дело опасным и медвежонок, чисто из любопытства, следовал за ним. Тот тоже не проявлял к нему агрессивности, поэтому пестун тащился за ним на безопасном расстоянии и в любой момент мог просто убежать. Видимо, малыша тяготило одиночество, поэтому он инстинктивно держался поближе к живому существу, ведь совсем недавно он находился в обществе своей мамы-медведицы. И вдруг остаться совсем одному… 
Так вот, о еде… Когда-то существо ушло вперёд после короткого отдыха, медвежонок подошёл к этому месту и сра-зу его внимание привлекло что-то непонятное, лежащее на снегу. Нюхая воздух, снег, пестун с опаской подошёл побли-же к этому предмету, понюхал, потрогал лапой. Пахло прият-ным, немного схожим с запахом мамы-медведицы и он пере-стал опасаться. Лизнул языком – это была банка из-под сгу-щёнки, и восхищённо зачмокал – было вкуснее молока мате-ри. Своим длинным язычком полностью вылизал её до блеска и потом, в обязательном порядке, обследовал каждый раз ме-сто стоянки чужака, когда тот покидал его.
Эрик уже привык к присутствию медвежонка, который держался неподалёку он него и даже начинал беспокоиться, если вдруг тот исчезал на какое-то время, видимо отвлекаясь на поиски добычи. И успокаивался, увидев его через некото-рое время. Однажды пестун исчез на двое суток и когда вновь объявился, то человек в награду ему оставил почти треть бан-ки сгущёнки и потом издалека наблюдал в подзорную трубу, как тот вылизывал её, обхватив лапами, а потом уморительно гонял её по льду, толкая носом.
Преодолев несколько ледовых преград в виде торосов и промоин, которые становились по размерам всё больше и ко-личество их увеличивалось, Эрик подошёл к острову, кото-рый впервые увидел несколько дней назад. Вытащив карту, попытался определить, что это за земля и по некоторым при-знакам пришёл к выводу, что это, скорее всего, остров Цигле-ра. Да-да, тот самый, который они с Виктором посчитали за место, где с ними произошла катастрофа. А на самом деле они, получается, упали на глетчер острова Джексона, значи-тельно севернее. И этот, слева, стало быть, остров Пайера. Получается, что во второй половине их полёта ветер не толь-ко повернул на восточнее направление, но и значительно усилился.  Вот поэтому они и оказались в конечном итоге над островом Джексона. Эрик на карте прикинул фактическую линию пути и удивлённо присвистнул - их снесло более чем на сотню километров западнее от Греэм-Белл. Тут, конечно же, сыграл свою негативную роль тот факт, что из-за неработающих навигационных систем не было возможности контролировать полёт по направлению и природа, поменяв направление и силу ветра, тут же ввела свои коррективы в их полёт. 
Он тупо смотрел на карту, поняв, что до конечной цели – острова Хейса - ему предстоит путь раза в два длиннее, чем тот, что он преодолел с начала своей ледовой одиссеи. Это был тяжёлый удар - признать ошибочность прежних расчётов и это сильно осложняло его положение. С другой стороны, вносило ясность в реальную картину происходящего с ним в данный момент. Приложив линейку к карте, он выяснил, что протяжённость острова Циглера почти шестьдесят вёрст. Огибать остров по проливу- слишком долгий путь. Если пе-ресечь его по диагонали, следуя строго на юг, то выигрыш составлял почти треть. Таким образом, можно будет дойти до точки траверза островов Солсбери и Винер-Нейштадт в про-ливе Ермака. А оттуда до Хейса рукой подать.
Он посмотрел на скалы, тянувшиеся вдоль берега остро-ва, и тут до него дошла абсурдность этой идеи - пересечь его по диагонали. Это каким же образом можно залезть на его верхнюю часть с санями? Да ещё тащиться потом по леднику с его коварными трещинами, в одну из которых спокойно можно угодить с печальными для тебя последствиями. А что глетчер на этом острове есть, Эрик не сомневался. Выбросив из головы свой проект по спрямлению маршрута через остров и, не откладывая дело в долгий ящик, он провёл ревизию оставшихся в наличии продуктов и, учитывая вновь открыв-шиеся обстоятельства, принял решение несколько сократить свой дневной рацион питания. И подосадовал на себя за то, что не взял из ящика английской экспедиции часть консервов, они могли бы пригодиться. Эрик вынужден был признать тот факт, что просто испугался брать их с собой, вспомнив предостережение Виктора, что они могут быть испорченными. И невольно хмыкнул при мысли, что выбор при этом был бы небогат: или умереть с голоду, или рискнуть съесть эти просроченные консервы. Хорошо ещё, что догадался забрать весь шоколад, галеты, да ещё запаянную металлическую банку, даже не зная, что в ней находится.
Выпил кружку чая с кусочком шоколада – сокращение рациона вступило в силу. Прежде чем накинуть постромок саней на плечо, он решил осмотреться по сторонам. Посмот-рел назад – медвежонка нигде не было видно, наверное, охо-тится где-то поблизости. Солнце начало понемногу пригре-вать местность, и живность очнулась от спячки. На земле стали появляться мыши, евражки – полярные суслики и прочая мелочь - извечный круговорот в природе, даже в этих суровых климатических областях. И, как следствие, в небе можно было увидеть пернатых охотников за ними – полярных сов. У некоторых скал стоял шум и гам, птицы готовили гнёзда для своего потомства и занимались кладкой яиц. Поведя трубой дальше, Эрик в окуляре увидел знакомый силуэт: по льду залива неторопливо двигался белый медведь, пересекая пролив Бута в сторону острова Грили. Внимательно вглядевшись, он понял, что это взрослый медведь, а не «сопровождающий» его медвежонок.
Он рассердился на себя, нужно двигаться дальше, а его заботит этот малой. Сунув трубу в карман, решительно дви-нулся вдоль береговой кромки. Пройдя не менее километра, наткнулся на место разыгравшейся драмы. На снегу, покры-вающем лёд, в котором темнела водой лунка, виднелись пят-на крови. Отпечатки больших лап рядом говорили о том, что нерпу, когда та стала вылезать на лёд, прихватил медведь, до той поры скрывавшийся за большим торосом метрах в пяти от лунки - к нему вела цепочка следов. Наверное, это был тот самый мишка, что пересекал пролив и которого Эрик увидел в подзорную трубу.
Рассуждая сам с собою, он оступился и попал унтом в воду, что заставило его моментально вытащить ногу, дабы не промочить её. Пропитка кожаной части меховой обуви не позволила влаге проникнуть внутрь, чего боялся больше все-го Эрик. Мокрые ноги - путь к простуде, а этого нужно было опасаться ему в первую очередь. «После встречи с медведем, - добавил он про себя. – И будь, пожалуйста, внимательным, прежде чем поставить ногу, посмотри вниз». Располагаясь на ночлег, он прикинул расстояние, которое прошёл за этот день и решил, что преодолел километров шесть, это позволила утверждать точность полётной карты. Результат его обрадовал, если сохранять такой темп, то остров Хейса он сможет увидеть в подзорную трубу дней через десять.
…Резко зазвонил телефон и генерал, оторвавшись от чтения, взял трубку:
- Слушаю! – он попытался скрыть своё раздражение, но секретарь Софья Львовна, давно работающая с ним, уловила его настроение сразу.
- Марк Иванович! Вам звонит некто Шторкин из Питера. Соединить с вами или...?
Шевелёв, только что читавший пояснительную записку от Вострякова по результатам поисков самолёта Ан-2, про-павшего в районе архипелага Земля Франца-Иосифа, неволь-но вздрогнул от такого совпадения. Ведь это он по просьбе старого пилота тогда помог парню попасть на работу в По-лярную авиацию и теперь придётся объяснять давнему другу и коллеге его исчезновение.
- Так как, Марк Иванович? – секретарь напомнила гене-ралу о звонке. – Будете разговаривать? Или сказать, что вас нет?
- Ни в коем случае, Софья Львовна! Соедините!
В трубке щелкнуло, и начальник Полярной авиации по-думал, что самая неблагодарная и тяжёлая участь выпадает людям, кто вынужден в связи со своими обязанностями со-общать другим о гибели их родных и близких.
- Приветствую, командир! Это Шторкин! Извини, если я не вовремя!
- Ну, что ты, Алексей Сергеевич! Я всегда рад слышать тебя! Как здоровье? Как домашние?
- Всё нормально… Дочки учатся: старшая заканчивает четвёртый курс университета, младшая последний год в шко-ле. Моя Дуся привет тебе передаёт. На пирожки тебя пригла-шает.
- Евдокии Петровне от меня низкий поклон. Спасибо за приглашение! А что? Вот возьму и приеду как-нибудь в вашу Северную Пальмиру, на знаменитые пирожки твоей хозяйки. Как вспомню их вкус – слюнки текут!

- Так в чём дело, Марк Иванович? Садись на «Стрелу» и вся недолга! Живём-то вроде недалёко друг от друга, а ви-димся через годы!
- И не говори, Сергеевич… Совсем затуркала текучка. Я уже не помню, когда последний раз с женой в кино ходил. Про театр вообще молчу.
- Каждый несёт свой крест, командир! – философски за-метил Шторкин - А тебе он достался не из лёгких, не каждо-му под силу. Стало быть, судьбинушка у тебя такая.
- Согласен, старина! У каждого она своя… - задумчиво добавил начальник Управления.
- Я что у тебя хотел узнать-то, Марк Иванович? Пом-нишь, два года назад ты помог парню, по моей просьбе, по-пасть в лётную школу? Ну, он бывший военный…  Ларсин его фамилия, – уточнил Шторкин.
«Да уж… Как в воду я смотрел… Неспроста позвонил мне Сергеевич», – тяжело вздохнул Шевелёв. Он расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки, словно воротник душил его. Мрачно глянул на карту Арктики, словно это она поставила его сейчас в тяжкое положение.
- Вспомнил, Марк Иванович? Как он там работает? Надеюсь, на хорошем счету у вас? Я понимаю, что всех ты вряд ли помнишь, да ещё из молодых. Ну, а всё-таки?
- Помню я его, старина… - каким-то сразу осевшим надтреснутым голосом проговорил генерал. – По окончании школы он попал на Ан-2 в 254-й лётный отряд.
- Там по-прежнему Дмитриев рулит? – перебил его Шторкин.
- Да, Дмитриев… - подтвердил начальник Управления.
- Хороший командир! Помнишь нашу с ним эпопею? – со смешком в голосе спросил тот.
- Разве такое забудешь!? Всё я помню, дорогой мой Алексей Сергеевич. Так вот, попал он в третью эскадрилью, к Борисову, в экипаж Сизова.
- Постой, постой… Что-то я не понимаю…  - недоумённо сказал Шторкин. – Ведь, как мне помнится, Сизов на Ли-2 летал. Как он на Ан-2 оказался?
- Это после тебя уже было. В Чокурдахе на заходе цапа-нул винтами землю. Ну, и разложил машину так, что не под-лежала восстановлению. Хорошо, что все целы остались. Хо-тели Сизова вообще снять с лётной работы, да начальник по-литотдела заступился.  Поговаривали, что Сизов какой-то ему дальний родственник. Вот и перевели его на Ан-2.
- Вот оно что… Значит, Эрик работает в экипаже Сизова.
- Так получилось, Алексей Сергеевич, что он работал у него.
- Что-то я тебя, Марк Иванович, не понял. Что значит - работал? А сейчас не работает? – удивлённо спросил Штор-кин.
Шевелёв рукой оттянул галстук и дрогнувшим голосом сказал:
- Пропали они, Алексей Сергеевич.
- Как пропали?
- А то ты не знаешь, как там пропадают… – начальник Управления вновь глянул на карту Арктики, голубую рас-краску ледяных просторов, мелкую россыпь островов архи-пелага. – Сизов вылетел с СП на Греэм-Белл, но борт в пункт назначения не прибыл.
- Когда это произошло? – после недолгого молчания дрогнувшим голосом спросил Шторкин.
- Три недели назад. Вчера были прекращены поисковые полёты. Никаких следов не нашли.
- Но ведь самолёт не иголка, даже если это Ан-2. Вдоба-вок приметная раскраска… Должны же были остаться какие-нибудь следы!?
- Должны, да не обязаны! - ответил генерал. - Извини, Алексей Сергеевич за резкость. Пять бортов в течение всего этого времени просматривали акваторию. Весь архипелаг прочесали. И ничего… Никаких следов, ни на льду, ни на островах.
- Да-а… - тихо протянул Шторкин. – Арктика надёжно прячет следы катастроф.
- Это ты верно заметил, старина. Она умеет хранить свои тайны. Вспомни Амундсена, Леваневского с экипажем, дру-гих наших пропавших, американцев… Так все и ушли бес-следно в небытие…. Теперь вот Сизов с парнями… - Шевелёв тяжело вздохнул. – Видишь, как получилось…  Парню по-могли в его стремлении достичь цели, а что получилось? Бла-го обернулось злом.
- Да не казни ты себя так, Марк Иванович! Ты тут совер-шенно не причём. Началось-то с меня! Это я его послал с письмом к тебе. Сочетание обстоятельств, всего-навсего. Или по-другому – судьба.
- Наверное, ты прав. И всё равно жаль мужиков…  А это-го парня особенно. Он в экипаже был самый молодой, остальным всем не менее тридцати. Единственный, кто был холостяком.
- Да, он был один у матери. Отец-то погиб в 41-ом, летал на бомбардировщике ДБ-3Ф в полку Преображенского. Пом-нишь такого?
- Кто их не знал - тогда только они бомбили Берлин, ле-генда АДД . Меня перевели к ним в 42-ом начальником шта-ба. Там всю войну и проработал, – Шевелёв, скрывая нелов-кость, кашлянул и спросил. – Сергеевич, а ты случайно не знаком с его матерью?
- Нет. Я его самого всего-то три раза видел. Последний перед отъездом его на Север после окончания школы. Не скрою, понравился он мне. Серьёзный, открытый парень. Це-леустремлённый, ты сам это понял. Хотел бы я иметь такого вот сына, да господь не дал. Насколько я знаю, моя старшая с ним переписывалась.
- Вот и дочь твоя тоже переживать будет, – заметил гене-рал. – Как всё-таки в жизни всё переплетено…
-Так ведь среди людей живём, а не в безвоздушном про-странстве. Постой, постой? А что это ты интересовался о мо-ём знакомстве с его матерью? – настороженно спросил Шторкин. – Уж не хотел ли ты чтобы я сообщил ей об исчез-новении сына? Сразу говорю – и не думай. В любом случае вы будете официально сообщать всем родным экипажа об этом. Но меня уволь! Может, как-нибудь попозже навещу её, поддержать морально, но не сейчас.
- Да у меня и в мыслях не было просить тебя об этом. Завтра этим займётся политотдел Управления. А то, что ты как-нибудь постараешься навестить его мать, будет очень правильно. Заранее спасибо, старина!
- Пока не за что, - буркнул тот, не скрывая недовольство самим собой. – Ты, это, извини, командир, ежели что не так. Да и за время, что отнял у тебя.
- Перестань, Сергеевич! Всегда рад слышать тебя… Зво-ни. 

ГЛАВА 13
Девушка взглянула на себя в зеркало и невольно вздох-нула – оттуда смотрело её отражение с припухшими глазами на бледном лице. Она поправила волосы, провела пальцем по тонким чёрным бровям.
- Любуетесь своим совершенством, мисс? – послышался сзади голос, услышать который ей сейчас хотелось меньше всего. Рядом с её лицом в зеркале появилась физиономия со-курсника Вадима: взбитый кок набриолиненых волос, глаза с блеклыми ресницами, горбатый нос и узкие губы в вечной кривой ухмылке. Сын какого-то чинуши из горисполкома, он входил в небольшую группу студентов предпоследнего курса, которая задавала тон на факультете, нет, не по успеваемости, а по последнему писку моды в стенах этой альма-матер, то бишь университета. Вот и сейчас он был одет, в отличие от большинства скромных молодых людей, претенциозно: ярко-жёлтый пиджак с разрезами по бокам, чёрную рубашку и гал-стук-бабочку в голубой горошек. Зелёные брюки-дудочки и коричневые башмаки на толстой белой подошве дополняли его наряд. Своим внешним видом и кичливыми выходками он старался обратить внимание Иры ещё с первого курса, но в своём стремлении до сих пор не преуспел. Сам себя он считал неотразимым, пользовался успехом среди таких же, как он, адептов западной моды и поэтому его злила неприступность этой девушки, которую он старался всеми силами обольстить.
- Клёвый прикид! – послышался хрипловатый голос и в зеркале проявилось ещё одно лицо – лицо соседки по месту в аудитории. Блондинка с причёской «бабетта», в бесформен-ном розовом свитере и узкой голубой юбке, сложила накра-шенные полные губы в колечко и чмокнула воздух у уха Иры:
- Хай, старуха!
От неожиданности девушка невольно отшатнулась, чем вызвала довольную гримасу у блондинки. Ира за четыре года привыкла к её экстравагантным выходкам и лексикону. И всё равно иногда реагировала таким вот образом.
Та сразу же отметила бледность подруги и грустные гла-за. Ещё раз окинув Вадима взглядом, она одобрительно кив-нула:
- Судя по клифту, дядя пришлёпал из Амстердама. Для меня что-нибудь есть? – карие глаза уставились на Вадима.
- Смотря что нужно королеве… - ухмыльнулся тот. – Прейскурант озвучу в соответствующей обстановке. Наде-юсь, ты всё помнишь?
- Мне до маразма, как тебе до… - она повела взглядом вокруг. – Вот как до моей соседки. Понял, чел? – и, не дожи-даясь ответа, добавила: - А теперь отвянь. Нам надо почири-кать, – девица подхватила Иру за локоток и потащила к высо-кому окну. Взяв её за плечи, повернула к себе лицом:
- Ну и? Откуда эта вселенская скорбь со следами влаги на глазах? Ну-ка, колись! – её грубые манеры, как ни странно, подействовали на ту успокаивающе. Она глубоко вздохнула и доверительно прошептала:
- Эрик погиб… - её глаза вновь набухли влагой, она опу-стила голову.
- Кто такой Эрик и почему он погиб? – затеребила её за рукав сокурсница, сгорая от любопытства. Она впервые услышала от «монашки», как за глаза звали Иру курсовые стиляги, про какого-то Эрика.
- Он был полярным лётчиком в Арктике. Они не верну-лись из полёта вот уже больше трёх недель. Значит – погиб-ли… - с горечью прошептала Ира. – Так рассказал папа.
Она вновь вспомнила, как отец вечером поведал им о те-лефонном разговоре со своим бывшем командиром, который был большим начальником в Москве. Услышав эти его слова, она почувствовала, будто на неё рухнул потолок. Она не слышала, как теребила отца младшая сестра Катя, которая с ужасом в глазах интересовалась, а не тот ли красивый лётчик погиб, которого она видела единственный раз, когда он при-ходил к ним перед тем, как улететь на Север. Сославшись на то, что у неё болит голова, Ира ушла к себе в комнату и там чуть ли не захлебнулась горькими слезами. Вновь и вновь она вспоминала их недолгие встречи, и как они договорились писать друг друга, когда провожала его в последний раз, спу-стившись во двор дома. Вспоминала его серые глаза, которые так ласково смотрели всегда на неё, его светлые волосы и широкоплечую фигуру. И вот теперь его нет…
- Послушай… - Марго, так с начала их знакомства одно-курсница просила называть себя, отошла на пару шагов и внимательно осмотрела её с головы до ног, - а ты случайно не залетела? – и увидев недоумённый взгляд Иры, спросила с ухмылкой: - Ну, ты с этим Эриком… - и наклонившись, что-то шепнула ей на ухо, отчего та зарделась до корней волос и возмущённо посмотрела на неё.
- Ты что несёшь? Мы с ним даже ни разу не поцелова-лись!
- Так ты у нас до сих пор непорочная дева?  - и Марго громко захохотала. – Обалдеть! Настоящая девственница! Целка! Кому из наших расскажи – не поверят!
- Ты что кричишь на весь университет? – выговаривала ей пунцовая от смущения Ира, испугано оглядываясь по сто-ронам – не слышит ли кто-нибудь эти откровения.
- Мой бог! – не отставала от неё та. – Живая реликвия! И это чуть ли не считает доблестью чувиха, которой уже за два-дцать. Вот посмотри на меня! – Марго выпятила пышную грудь вперёд. – Я рассталась с этим атавизмом в тринадцать лет, когда меня впервые поимел мой дядя… двоюродный, – добавила она. – С тех пор имела дело с чуваками, которых ежели пересчитать, наберётся вагон и маленькая тележка, не меньше…  - она понизила голос и пододвинулась поближе к Ире:
- Это нужно срочно исправить! Напустить на тебя како-го-нибудь подходящего чела. Взять хотя бы Вадима. Он в этих делах спец, сама проверяла, и на тебя облизывается с первого курса.  Да и другие наши петушки не прочь с тобой покувыркаться в постели. С такой-то красоткой! – Марго с завистью окинула взглядом её стройную фигуру.
- Прекрати сейчас же свои гнусности! – рассерженно вы-говаривала Ира, её возмущению не было предела. – Несешь, бог знает что! Отстань от меня! - она повернулась и пошла по коридору, не замечая любопытных взглядов других студен-тов.
- Ничего, монашка! – прошипела ей вслед Марго. – Я бу-ду не я, если в ближайшее время не подложу тебя под кого-нибудь.
… Погода вновь испортилась. Под вечер небо накрыли серые тучи, порывистый ветер сначала нёс позёмок из свет-лых струй, которые змеились по серым льдинам, огибая торо-сы, топорщил тёмную воду промоин, сдувал с верхушек ка-менных громад снег, разбрасывая его клочьями по прибреж-ным   скалам, потом из туч посыпал снег крупными хлопья-ми. Эрик тащил санки у самого берега, обходя полыньи, ка-менные глыбы, торчащие изо льда и, поглядывая по сторо-нам, искал подходящее место для ночлега. Давно попрятались по каменным норам в скалах птицы, перестав истошно кричать, кружа у своих гнёзд. Чайки, крутившиеся в поисках пищи, в основном над участками с чистой водой, также куда-то попрятались. И он сделал для себя вывод, что непогода эта не на короткое время и нужно основательно устраиваться на отдых.    
Так он и продвигался вдоль берега, отворачиваясь от ре-жущих порывов ветра и снега, залепляющего лицо, когда увидел небольшой грот у подножья гранитной стены, подсту-пающей к самому обрезу воды. Полагая, что лучше места вряд ли сейчас найдёт, Эрик подтащил санки к этой ка-менной нише, которая вдавалась вглубь гранитного массива метра на три. «Спасибо и за это, - поблагодарил он неизвест-но кого, - а то пришлось бы куковать под открытым небом». Быстро раскинув чехол на досках, сжевал пол упаковки сублимированного мяса, запивая чаем из термоса. Положил рядом с собой пешню и нож, ибо в этой обстановке нельзя было исключить появление угрозы для себя, в первую очередь, одного из проснувшихся недавно от зимней спячки белых медведей.  А что их на архипелаге довольно много, он убедился, время от времени обнаруживая их следы на снеж-ном покрове ледовых полей, да и подзорная труба позволяла обнаружить идущего или сидящего зверя на солидном рас-стоянии. Летчик старался быть осторожным и вносил коррективы, обнаружив зверя издалека. И не трогался с места, пока не обозначалось движение медведя. Он благодарил судьбу, что до сих пор ему везло, ещё ни разу ему не пришлось столкнуться с хозяином этих мест нос к носу. Такая встреча ничего хорошего для него не представляла и могла привести к трагическому исходу. Можно было считать, что половина пути, которая, как он считал, уже позади, прошла в довольно комфортной обстановке: до сих пор никаких встреч с медведем, он ни разу не провалился в воду, ноги-руки целы. Сравнивая карту с местностью, определил, что в данный момент находится у юго-западного мыса острова Циглера. Остаётся теперь обогнуть мыс, повернуть на юго-запад, миновать пролив между всё тем же островом Циглера и Винер-Нейштадтом, длиной где-то чуть более два-дцати километров и уткнутся в юго-восточную часть острова Солсбери. Вот оттуда он и должен увидеть свою долгождан-ную цель – остров Хейса, расстояние до которого по карте составит километров тридцать.
Эрик внимательно вгляделся в карту: «А что если спря-мить маршрут и вместо поворота к Солсбери пересечь этот Винер-Нейштадт, а? Судя по означенному контуру глетчера, можно его миновать, пройдя по кромке, чуть левее. Таким образом, путь уменьшится километров на десять, а это в моём положении существенный отрезок». Сложил карту, засунул в планшет. Зевнул, и, чувствуя, как тяжелеют веки, залез в спальный мешок, накрылся с головой своеобразным одеялом – моторным чехлом, запах которого так напоминал утонувшую «Аннушку». Он быстро уснул под жалобное завывание ветра, который нёс струи снега, полируя ими каменную стену, вылизывая поверхность пористого льда, закручиваясь в расщелинах…


ГЛАВА 14
Утро выдалось тихим, безветренным и морозным, но об-лачное покрывало не давало возможность солнечным лучам осветить эти безжизненные, на первый взгляд, пространства. За время своей одиссеи Эрик свыкся с мыслью, что он сейчас является единственным представителем рода человеческого на многие километры в округе, а в первую неделю эта мысль просто ужасала его. И тогда он вспоминал, что люди здесь находятся вполне недалеко от него. Взять тот же Греэм-Белл на востоке, где-то за спиной остался остров Рудольфа, на за-паде Земля Александра – места, где в данный момент нахо-дятся люди. Тот же остров Хейса, к которому он целеустрем-лённо двигается. Так что нечего тут рисовать себе ужастики, нужно только идти и идти вперёд.
Условия в пути вполне приемлемые: солнце, если оно не прикрыто облачностью, светит все двадцать четыре часа в сутки, суточная температура вполне сносная для этого време-ни года, меховая одежда позволяет её переносить без про-блем, местная живность пока что не досаждает, промоин ма-ло, да и которые есть не подавляют своими размерами, всякие там ропаки и торосы тоже преодолимы. Так что грех жаловаться, знай - двигай ногами, с каждым шагом ты приближаешься к своей цели всё ближе и ближе. Вот только запас еды тает на глазах, он уже дней десять держится на минимальном рационе. Нужно продержаться, в этих местах магазинов нет, и никто тебе не предложит кусок хлеба, так что нужно подходить к такому вот сложному положению экономно и рационально.
Он остановился и вновь просмотрел через трубу очерта-ния и детали острова, лежащего перед ним. Итак, остров Винер-Нейштадт… Высота его метров триста-четыреста, не более того. Наверху должен быть ледовый купол глетчера. Обрадовало его то, что западная часть острова была пологой и невысокой, то есть можно было рассчитывать, что путь че-рез неё не составит особого труда. А до самого острова оста-лось совсем немного, километров пять-шесть. К вечеру нуж-но до него дойти - поставил он перед собой задачу.
Эрик наметил себе прямую линию к острову, в глаза ему бросилась гряда высоких торосов, которую нужно будет обойти левее, и он, было, стал поворачивать в ту сторону, как взрыв птичьего гвалта метрах в ста от него заставил остано-виться. Там, у очередного птичьего базара, что-то происходи-ло: множество птиц суматошно носились у основания скал, то взмывая вверх, то бросаясь вниз, при этом истошно вопя. «Интересно… Что же их так заставило волноваться?» - он достал подзорную трубу и стал всматриваться в эту картину. В окуляре внезапно появилось белое пятно, которое превратилось в морду медведя. Расстояние было небольшое и в трубу можно было рассмотреть всё в деталях. Зверь лез по нижнему пологому основанию к месту, где начинались гнёзда пернатых. Он повёл трубой выше. И верно, там были видны торчащие головы птичьих самок, возможно, они высиживали яйца. Именно туда и стремился добраться мохнатый охотник.   
«Вот же, шельмец, - усмехнулся про себя Эрик, - захотел яичками полакомиться. Обалдуй, да и только. Смотри, как бы мужья этих квочек не накидали тебе по первое число».  И как в воду смотрел - птицы, увидев, как наглый медвежонок при-ближается к их гнёздам, приступили к конкретным действи-ям. Друг за другом они падали сверху на этого грабителя и, тюкнув своим клювом его по голове, резко взмывали вверх, чтобы через несколько секунд вновь повторить свой ощути-мый удар. А так как участников этого возмездия был не один десяток, можно было представить, какие болезненные ощу-щения испытывал при этом лохматый бандит. Всему терпе-нию есть предел, и медвежонок не выдержал этого испыта-ния. Он вскинул лапу, желая ударить одного из настырных «штурмовиков», но не учёл при этом своего шаткого положе-ния. Рявкнув для убедительности, махнул лапой над собой и, потеряв равновесие, кувыркнулся вниз. Зашумело, затем раз-дался дикий рёв и всё стихло.
«Достукался, паршивец… Так тебе и надо. В следующий раз умнее будешь», - подумал Эрик и сделал несколько шагов вперёд. Но желание узнать, что случилось с медвежонком, превысило здравый смысл и он повернул в сторону птичьего базара. Неподвижного малыша он увидел издали, тот в своей светлой шубке лежал рядом с большим обломком скалы. По-дойдя к нему и не обращая внимания на птиц, носящихся над ним, Эрик внимательно посмотрел на незадачливого охотни-ка. Мордочка медвежонка была в крови, нос ободран, голова неподвижно лежала на россыпи камней, глаза были полуза-крыты. Эрик протянул руку и приложил ладонь к шее. Через несколько секунд хотел было убрать руку, но внезапно уло-вил кончиками пальцев слабый стук. «Похоже, живой…», - понял он. Выпрямился, посмотрел вверх - высота, с которой свалился тот, была метров семь-восемь. Упав на камни, пе-стун спровоцировал осыпь, которая от толчка пришла в дви-жение. Будь она побольше, участь медвежонка была бы, ско-рее всего, более трагичной.
Он посмотрел на лежащего пестуна, внезапно тот ото-рвал окровавленную голову от камней и уставился на Эрика бессмысленным взглядом, потом закрыл глаза и вновь опу-стил её на прежнее место. Видать, досталось ему крепко, коль он даже не среагировал на появление рядом этого странного для него пришельца. Эрик опустился перед ним на корточки, и хорошенько его осмотрел. Кроме ободранного носа у него оказалась рассечена бровь над левым глазом, когда же пальцами прощупал голову, то обнаружил несколько кровоточащих шишек. Видать, их ему наставили птицы, клювы которых оказались довольно действенным оружием. Едва он отнял руку от головы, как медвежонок вновь открыл глаза и опять бессмысленно уставился на Эрика. И тут же устало их прикрыл. «Видать черепушке твоей хорошо досталось, дружок… В глазах-то ничего не отражается. Да и птички постарались, пытаясь достучаться до твоих мозгов. Впрочем, есть ли они у тебя – вот в чём вопрос…». Дальнейший осмотр показал, что, кроме прежних повреждений, задняя лапа оказалась неестественно вывернутой в суставе. А это означало одно, при таком положении медвежонок обречён на голодную смерть, он просто не сможет охотиться.
Что его толкнуло на этот поступок, Эрик и сам толком не понял. То ли это была жалость при виде беспомощного зверя, то ли желание помочь брату меньшему, попавшему в такое вот безысходное состояние. Посмотрев на лежавшего медвежонка, он ещё раз прощупал его сустав. Затем, как заправский костоправ, решительно взял тяжёлую лапу обеими руками и, упёршись унтом в валун, резко и с силой крутанул её. Пестун дёрнулся от боли и жалобно взвыл. В су-ставе что-то щёлкнуло, словно в подшипнике шарик встал на место. Эрик вытер вспотевший лоб и сел на валун.
- Ну, что, дружок? Я сделал всё, что мог. Теперь дело за тобой, – проговорил он так, словно обращался к человеку. Ибо вот уже почти месяц у него не было собеседника. Вспомнив, что при вывихах нужно обязательно приложить на это место холодный компресс, он нашёл пару подходящих кусков льда: один подложил под сустав, второй - сверху. По-смотрел критически на дело своих рук и решил, что лучше сделать при таких условиях он ничего не сможет. Глянул на птиц, продолжавших летать над их головами – количество их значительно снизилось - и задумался. И в самом деле, как ему быть в сложившейся ситуации? Бросить бедолагу на растерзание неведомым хищникам и уйти? Эти птички - он вновь глянул на кричащих пернатых - запросто могут выклевать ему глаза, даже не за то, что он пытался посягнуть на их гнёзда, а за то, что в таком виде представляет еду для них. Кто ещё может представлять для него опасность? Конечно же, песцы. А вот насчёт медведей непонятно - едят они своих или нет? Вот в чём вопрос. И что со всем этим делать?
После мучительных раздумий он пришёл к компромиссу с собой: остаётся здесь до завтра, а там будет видно. Он обос-новался в нескольких метрах от медвежонка. К вечеру шум среди пернатых почти стих, Эрик какое-то время вниматель-но рассматривал в трубу остров впереди, пытаясь определить самое пологое место на его берегу, откуда проще всего мож-но будет реализовать свой план по спрямлению маршрута через остров. Немного озадачили его три тёмных пятна на верхушке острова. Судя по карте, там должен был находиться островной глетчер. «Впрочем, что сейчас голову ломать над этим? Вот подойдём поближе, там и разберёмся…», - решил он.
На спиртовке вскипятил воды, залил термос, заметив, что спиртовых таблеток осталось совсем немного и нужно будет расходовать их очень экономно. Ограничил свой скудный ужин парой галет и четвертинкой шоколадки. Потом ещё долго сидел, прислонившись спиной к той же скале, глядя на остров. Перед тем, как залечь в спальник, подошёл к медвежонку. Тот так же лежал на боку с закрытыми глазами, но на шум шагов среагировал – ухо дернулось, и приоткрылся глаз.   
- Э-э, дружок! Да ты впрямь в себя пришёл!? – удивлённо проговорил Эрик, нагнулся к нему и протянул руку. Но дотронуться до головы не успел – тот открыл глаза, шерсть на голове вздыбилась, пестун угрожающе оскалил зубы. От неожиданности человек отдёрнул руку и едва не отскочил в сторону.
- И это ты меня так решил отблагодарить? – укоризненно посмотрел на него Эрик. – Вот и приходи на помощь таким! – негодовал он, словно перед ним лежал не медвежонок, а какой-то неблагодарный представитель рода человеческого.   
- Дать бы тебе по зубам за такое, да не могу так с боль-ным обходиться, – выговаривал он зверёнышу. Тот, видимо, смирился с присутствием непонятного существа – глаза уста-вились на пришельца, ухо вздрагивало от его слов, на загрив-ке волосы улеглись, похоже, у него уже не было сил что-либо предпринять.
В какой-то момент Эрику показалось, что медвежонок чуть ли не облизнулся, и он решил, что тому хочется пить. Отсоединив крышку от солдатского котелка, налил в неё ки-пячёной воды, которая к тому времени уже остыла, и вернул-ся к пестуну. Стараясь не делать резких движений, он мед-ленно стал подносить воду к его мордашке. Тот приподнял голову, носом втянул в себя воздух, даже высунул красный язычишко, но тут же угрожающе зарычал и вновь оскалился.
- Да пошёл ты… - рассердился человек. Он подсунул крышку к его морде, сам отошёл подальше. Пестун лизнул воду, и, распробовав, уткнулся в неё носом. Раз! - и тут же заработал языком. Через минуту крышка оказалась пуста.
- То-то же! – усмехнулся Эрик. – Небось, мала чашка?  - он подошёл к нему, протянул руку к крышке. Медвежонок вжал голову в плечи и тихо зарычал, когда Эрик протянул за ней руку.
- Дурашка… Я же хочу тебе ещё воды дать, а ты снова на меня рычишь. Нехорошо, брат! – выговаривал он зверю, при-двигая крышку к себе. Затем принёс ещё воды, и пестун на этот раз даже рычать не стал, подсунулся к воде и стал ла-кать, словно собачонка.
- Ну, вот… Так-то, дружок, лучше, чем зубы показывать! – усмехнулся Эрик. – Небось, лопать хочется? – на что зверё-ныш облизнулся, словно понял о чём идёт речь.
    Человек тяжело вздохнул, вернулся к саням и вытащил из ящика, где хранились продукты, плитку шоколада. Поду-мав, отломил половину, остаток вернул на место. Вернулся к пестуну, тот попытался приподняться, но наступил на боль-ную лапу и жалобно взвизгнув, опустился на прежнее место.
- Рано начал прыгать, дружок. Нужно подождать! – и по-ложил шоколад в пустую крышку. Медвежонок втянул в себя этот непонятный для него, но приятный запах, ткнулся носом в плитку. Посмотрел на Эрика, словно спрашивая, мол, что это ты мне дал?  Затем осторожно ухватился за шоколадку, хрустнул ею и зачмокал, кося взглядом на него.
- Ну, как тебе? Вкусно? - доносившееся чавканье говори-ло само за себя. – То-то же… Цени, брат, от себя оторвал.
Пестун в момент расправился с шоколадом, вылизал крышку и уставился на человека, то ли благодаря его, то ли прося ещё. 
- Всё, дружок, всё… Пора на боковую. Как говорят среди людей – утро вечера мудренее. Да и во сне болезнь быстрее проходит, – он, было, протянул руку, погладить медвежонка по голове, да вспомнив его реакцию, убрал руку. «Ещё цапнет ненароком, вон какие у него зубы…».  Налил ему ещё воды и устроился на ночлег по ту сторону скалы. Солнце завалилось за остров, стало немного темнее и вскоре Эрик задремал.
Следующий день прошёл у него в заботах о раненом медвежонке. Когда утром, проснувшись, он подошёл к нему, то вид зверёныша ему совсем не понравился: тот тяжело ды-шал, места ранений опухли, глаз затёк. Человек принёс ему воды, тот с жадностью её выпил, но даже не притронулся к кусочкам колбасного фарша, которые Эрик подсунул ему под самый нос. «Навязался ты на мою голову… - досадливо ду-мал он, глядя на раненого медвежонка. – Вот сколько бы я уже отмахал верст, если бы с тобой не связался…».  Но то ли жизненные силы зверёныша оказались сильнее повреждений, то ли молодой организм разбудил в нём дремавшие защитные природные механизмы, только вечером Эрик с удивлением заметил улучшение его состояния. Подойдя к нему, увидел, что тот съел кусочки фарша, заметив человека, пестун при-поднял голову и негромко заурчал, как бы благодаря его. До-вольный этим обстоятельством, Эрик принёс воды и вытащил из банки оставшийся фарш, который медвежонок незамедли-тельно слопал.
«Какой же ты молодец! – обрадовано заметил про себя человек. – Теперь я могу со спокойной совестью уйти, оста-вив тебя».  Он посмотрел на пестуна, который поднялся и да-же сделал пару шагов, слегка припадая на больную лапу.
Перед тем, как забыться чутким сном, он пожертвовал ещё одну банку фарша, вытряхнув содержимое и прикрыв её жестянкой и камнями рядом с сопевшим во сне медвежон-ком. 
Или ему чудилось, или было на самом деле, но только значительно позже кто-то, шумно сопя, подошёл к прикры-тому с головой брезентом человеку, принюхался, потоптался рядом и затих…

ГЛАВА 15
- Стало быть, ушёл… - констатировал сей факт Эрик, об-наружив, что медвежонок исчез. Остались только следы, больную лапу тот подволакивал, боль, видимо, притупилась, и он решился на этот шаг с какой-то неизвестной человеку целью.   
- Тебе виднее, дружок, - пробормотал он себе под нос, - ты дома. Ну, а мы пошли к острову…
Самой серьезной преградой на пути к нему стала боль-шая полынья, в которую он уткнулся, подойдя к берегу. Оче-видно, здесь проходило течение, подтачивающее лёд даже в полярную ночь, когда температура падает на несколько де-сятков градусов. Он прошёл вдоль этой промоины, и, дойдя до ледовой перемычки из ледяных торосов, которая образо-валась при торошении льда, осторожно преодолел эту пре-граду и вышел на берег острова. Впереди, перед ним, мест-ность, покрытая снегом, постепенно возвышалась. С левой стороны торчали округлые циклопические скальные высту-пы, поднимаясь над территорией этакими надолбами, покры-тыми снеговыми шапками. У их основания громоздился снежный бруствер, сверкая на солнце метровыми стенками.
Он посмотрел на снежную целину, сомневаясь, сможет ли преодолеть её. Тут, скорее всего, пригодились бы лыжи или снегоступы, подумал он. Как бы не пришлось возвра-щаться на лёд пролива и двигаться дальше проверенным спо-собом. Конечно, там свои сложности: торосы, ропаки, промо-ины и прочие «прелести». Поколебавшись, он всё-таки ре-шился и сделал первый шаг по этой земле.
К его удивлению, снег оказался довольно плотным, нога в унтах проваливалась не так уж и глубоко. По этой целине прошёл несколько сот метров и увидел, что рельеф карди-нально стал меняться. Тут и там появлялись отдельные скальные выступы, торчащие из-под снега, округлые горуш-ки, занесённые по основание белоснежным покровом. Под ногами снежный слой местами почему-то истончался почти до камней. Иногда вместо камней появлялся лёд, и ему начи-нало казаться, что он идёт по краю ледника. Никаких следов на снегу не встречалось, видимо, в этом районе острова жив-ности не было.  Морозный ветер жёг лицо, дыхание оседало инеем на растительности, которая появилась на лице за время его пути. Он вдруг вспомнил, что сегодня своего рода знаменательный день – ровно месяц с момента катастрофы. Вспомнив это, он тяжело вздохнул и удивился. Неужели прошёл целый месяц с того самого момента, когда они свалились в бухту после посадки на глетчер?  Да нет, всё правильно.
Минута за минутой, час за часом непрерывного движе-ния… Он взобрался на перевал, слева возвышался основной ледовый массив острова, сходивший на нет к самому низкому месту, где сейчас стоял Эрик. С правой стороны виднелась его уменьшенная копия, сползающая хрустальным языком к проливу. Постояв немного под обжигающим ветром, он протёр постоянно замерзающие тёмные очки – без них просто было невозможно смотреть на белый свет, - обогнул каменный палец-кокур, торчащий из снега, и стал спускаться по пологому откосу. Где-то на средине спуска пришлось остановиться, впереди виднелась впадина, заполненная снегом. Было неясно, то ли это просто ложбина, то ли озеро. Поразмыслив, он не стал испытывать судьбу и пересекать напрямую это низменное место. Кто его знает, что там под снегом… Взяв правее, пошёл вдоль воображаемого берега и уткнулся в нагромождение льда, заваленного снегом. В нём оказался проход, который по ширине был вполне достаточен, чтобы протащить санки. Его внимание привлекли странные ямки на поверхности прохода. Он снял очки, сунул их в карман, нагнулся и увидел, что на снегу не просто ямки, а отпечаток чьей-то лапы. Лапа могла принадлежать здесь только одному зверю, и им был медведь.
Сдержанный, тихий звук, напоминающий клокотание, донёсся до его ушей. Эрик поднял голову, и почувствовал, как на голове ощутимо поднимаются волосы – в десятке мет-ров у противоположного входа стоял белый медведь, уста-вившись на него. Сердце его заколотилось, в голове хаотично закрутились мысли: «медведь… что делать?.. только не бе-жать… никаких резких движений…пешня… патрон…». Не отрывая глаз от зверя, нащупал ручку пешни и медленно вы-прямился, держа её в руке. Прислонил её к стенке прохода, рука двинулась к карману куртки. Медведь повернул голову вбок, как бы собираясь уйти, но тут же вновь вернулся в ис-ходное положение, клокотание усилилось. Эрик нащупал в кармане патрон и спички, вытащил, чиркнул коробком о го-ловку, торчащую из патрона. Вспышка! Он резко присел и положил патрон в направлении медведя, дном упёр его в дос-ку санок. Затем, схватив пешню, мгновенно отскочил за ледя-ную стенку.
Грохнуло! Раздался медвежий рёв, санки вышибло назад, за ними тотчас из входа выскочил разъярённый зверь, крутя головой в поисках обидчика. Возможно, свинцовая пуля из патрона как-то задела его. По инерции медведь проскочил несколько метров, затормозил лапами, резко развернулся, налитые кровью глаза уставились на человека. Кошмарная пасть раскрылась, обнажив жёлтые клыки, в горле вновь за-клокотало…
В минуты смертельной опасности, наверное, проснулись дремавшие инстинкты его давних предков, которые в оди-ночку когда-то ходили на медведя. Чувство страха притупи-лось, уступив место трезвому восприятию реальности – на кон была поставлена его жизнь. Мозг чётко отслеживал дви-жения зверя, внутреннее чувство подсказывало, куда нанести ему смертельный удар.
Клокотание перешло в рёв, медведь встал на дыбы, под-няв лапы, и двинулся к противнику. Оттолкнувшись от ледя-ной стенки, Эрик, стиснув зубы, инстинктивно сделал шаг навстречу ему. С этого момента всё происходящее восприни-малось им как при замедленной киносъёмке. Вот он, вспом-нив навыки штыкового боя, держа пешню обеими руками, видит, как острое трёхгранное лезвие медленно приближает-ся к лохматой груди зверя и вонзается в ту самую точку, которую он подсознательно выбрал. Раздаётся протяжный рёв, от неожиданной острой боли и наступившей за этим слабости, медведь, замедленно размахивая лапами, пытается достать ими своего врага, одним ударом размозжить ему голову, а затем зубами разорвать живую плоть. В какой-то момент он лапой зацепил пешню, отчего Эрика, не выпускавшего её из рук, словно ветром сдувает – потеряв равновесие, он летит на снег, выпустив оружие. Оскалившись, зверь, изнемогающий от боли, решил окончательно покончить со своим врагом. Собрав оставшиеся силы, он медленно шагнул в сторону лежащего человека, пытающегося встать на ноги. Последнюю точку в поединке поставило оружие – рукоять пешни, всё ещё торчащей в груди медведя, уткнулась концом в землю, и тот своей массой навалился на неё. Остриё, пропоров зверя насквозь, вышло из его спины. Глаза могучего зверя затянуло предсмертной дымкой, рот раскрылся, из него потекла слюна, смешанная с кровью, из глотки вырвался тяжёлый вздох, и огромная туша рухнула рядом с человеком. Задёргались в предсмертной агонии лапы, коготь передней чиркнул по лицу Эрика, который пытался подняться, не веря, что всё уже позади, и он остался в живых. Только сейчас страх запоздало охватил его, дрожь от пережитого ужаса прошлась волнами по телу, и он сел на снег, тупо глядя на поверженного медведя. Ноги, словно ватные, просто не держали его. Дрожащей рукой сунув в ножны штык, он даже не смог вспомнить, как тот оказался в руке, видимо, в тот мо-мент, когда свалился с ног и ждал нападения зверя.
Напомнила о себе жгучая боль в щеке, он ладонью про-вел по ней и поднёс к глазам – кровь на пальцах напомнила, что медвежьи когти - смертельное оружие. Сведущие люди говорили, что своей лапой тот одним ударом может убить тюленя или нерпу, а моржа оглушить, чтобы потом этими когтями распороть ему брюхо. От таких мыслей тело пилота вновь затрясло, а воображение услужливо представило нату-ралистическую картину его смерти со всеми кровавыми дета-лями. Эрик потряс головой, отгоняя это видение, и ухватился за мысль, которая пришла, как ему представилось, очень даже своевременно. Встав на трясущиеся до сих пор ноги, обошёл поверженного колосса, откинул крышку ящика на санях. Достал бутылку виски, к которой он ни разу не прикоснулся за этот месяц, вытащил пробку и сделал пару основательных глотков. Алкоголь огненным комком провалился внутрь его желудка, опалив нутро. Затем налил немного на ладонь и продезинфицировал щёку, которую распорол коготь медведя. Показалось, что рану опалило огнём, такая боль охватила щёку. Злоба к мёртвому медведю вдруг переполнила его. Держа бутылку в руке, Эрик подошёл к лежащей туше и от души пнул её унтом:
- Чтоб тебе в Валгаллу провалиться, зараза! – видно, ал-коголь быстро подействовал на организм, внутреннее напря-жение отпустило его, и он вдруг хвастливо заявил, ещё раз пнув медведя: - Это ты, а не я, лежишь сейчас дохлый передо мной, клянусь Одином. Я тебя завалил! – закричал он в диком восторге, подняв руки и бутылку кверху. – Ты слышишь меня, Тор?! Я его завалил! Я не посрамил честь моих предков!
Чувства переполняли его: он остался жив в катастрофе, один прошёл такой путь в этой дикой, враждебной и опасной среде, сумел убить медведя, напавшего на него.
- Я дойду до Хейса, – заявил он, прежде всего для самого себя. Ибо собеседников, кроме его самого и убитого медведя, вокруг больше не наблюдалось. – Всё равно дойду, клянусь Одином, - тихо проронил Эрик. – Обязан дойти, чтобы другие узнали, что случилось с нами.
Ночевал он в снежной берлоге под завывание пурги, ко-торая обрушилась на остров к вечеру. Свирепый ветер нёс плотный снег, наметал сугробы, вылизывал торчащие из зем-ли скальные выступы, ровнял снежные заструги. Ругая себя, что с опозданием начал заниматься этой стройкой, а признаки приближающейся непогоды уже вовсю проявили себя, Эрик довел дело до конца. Как обычно, загородил санями вход, быстро завершил скудный ужин. Залез в спальник. Поглядел на снежный потолок и тут в памяти всплыла история, рассказанная кем-то из полярников на СП об одном происшедшим с ними случае. Он улыбнулся, вспомнив эту трагикомическую историю. Как-то четверо специалистов были вынуждены заночевать среди торосов в суточном переходе от базы. Соорудили хижину из снежных кирпичей, вырезанных ножовкой, - надо отметить, незаменимый инструмент в Арктике, - отужинали, стали располагаться на ночлег. В какой-то момент послышался шорох, потом из боковой стены ввалилось внутрь несколько кирпичей и в пролом просунулась медвежья морда, как бы спрашивая: «а что вы тут делаете, добрые люди?». Полярники оцепенели, за исключением одного. Тот, недолго думая, схватил ракетницу и выстрелил в непрошенного гостя. Грохот – ракета отрикошетила от морды зверя и проскочила в щель наружу. Видимо, шерсть медведю она слегка подпали-ла, да и звук выстрела с яркой вспышкой изрядно его напуга-ли. Медведь с перепугу рявкнул, выдернул из пролома голову и был таков. Вот только тогда народ пришёл в себя. Рассказ-чик дополнил эту историю, мол, когда стали заделывать про-лом в стене, то обнаружили снаружи кучу дерьма - следы медвежьей болезни, оставленные перепуганным зверем.
Так он и уснул под впечатлением событий, происшедших с ним за сегодняшний день. Нагрузка - чисто физическая, да история смертельной схватки с медведем настолько его вымотали, что он проспал добрые полсуток, прежде чем проснулся в первый раз. Прислушиваясь всё к тем же завыванием пурги, он вновь впал в дрёму, зная, что в такую непогоду нечего даже думать о продолжении путешествия.
Впервые Эрик увидел его – он уже не сомневался, что это и есть остров Хейса - на пятый день после схватки с мед-ведем. Пурга закончилась через трое суток, которые он про-вёл в своей берлоге, чередуя сон с часами ничегонеделания. Сон, естественно, преобладал и Эрик признал, что столько в своей жизни никогда не спал. От нечего делать основательно изучил на полётной карте архипелаг и теперь мог нарисовать его по памяти. Конечно, не полностью с почти двумястами островами, но самые крупные врезались в его память на всю жизнь, особенно те, что были связаны с их трагедией и его дорогой к острову Хейса.
В один из отрезков бодрствования он провёл очередную ревизию вещей, в первую очередь остатков еды. Особого оп-тимизма эта процедура ему не добавила, ибо в наличии остался мизер продуктов: пара банок колбасного фарша, одна сгущёнки, три пачки галет, две шоколадки. По его подсчётам, идти ему оставалось не менее сорока километров, если идти по прямой. В реальности, это расстояние нужно увеличить раза в полтора, а то и в два. Всё будет зависеть от состояния ледового покрова между островами: чистые ледовые поля или сплошь торосистые нагромождения, ропаки, сугробы, а главное – наличие трещин и промоин, то есть чистой воды. Её не перепрыгнешь, не перелетишь. Придётся обходить, а это лишние километры, нужно затратить больше времени, то есть энергии, которая восполняется едой.
«Куда не кинь – всюду клин» - вспомнилась ему народ-ная мудрость. Других же вариантов просто нет, придётся до-вольствоваться оставшимся запасом.
Худшие его опасения оправдались. Он ещё не спустился к берегу острова, но то, что он увидел, оптимизма ему не прибавило. Когда он снял тёмные очки, чтобы оценить обста-новку, то перед его глазами предстал первозданный хаос: вздыбленные льдины торчали из снежной поверхности в ка-кой-то фантастической феерии, словно некая чудовищная сила в непонятной злобе перековеркала ледовые поля, ломая их и городя из обломков картину природного сюрреалистиче-ского художника. Ропаки торчали среди ледяного крошева подобно гигантским акульим гребням, между ними высовы-вались из сугробов торосы, громоздясь этакими изломанными абстрактными сооружениями. Кое-где темнели полоски чистой воды, признак неустанной работы глобальных океанских течений, отзвук великого Гольфстрима, результаты его неустанного противодействия внутренней циркуляции холодных течений Северного Ледовитого океана.
Прежде чем начать преодолевать эту полосу препят-ствий, что соорудила природа, он попытался рассмотреть че-рез подзорную трубу лежащий на горизонте остров Хейса. К его разочарованию, туманная дымка и матовый свет, от кото-рого режет и слезятся глаза, не позволили что-либо рассмот-реть. Он тяжело вздохнул, и стал спускаться к берегу, где его ожидали первые сюрпризы пролива – извилистая линия мно-гочисленных торосов, прикрытых сверху снежным покрыва-лом, сквозь который местами сверкали их льдистые грани.

ГЛАВА 16
Эти недели, что Эрик провёл среди ледовых просторов архипелага Земля Франца-Иосифа, приучили к мысли о его счастливой звезде, которая ведёт прямиком к заветной цели, к людям на острове Хейса. И эта мысль сослужила ему неза-видную службу, притупив в какой-то мере осторожность и укрепив веру, что его ледовый марафон завершится благопо-лучно. Этому способствовало событие, произошедшее сего-дня утром.
Перед очередным стартом он залез на высокий торос. Сунул перчатки в карманы куртки, вытащил подзорную тру-бу из-за голенища унта и стал рассматривать через оптику далёкий горизонт. На этот раз в её окуляре он увидел на горизонте непривычную картину: на белом фоне просматривалась тёмно-серая полоска, прикрытая сверху продолговатой белой нашлёпкой, расширяющейся в правую сторону. Почувствовав, что на глаза набегают слёзы, он смежил веки, выдавливая влагу с глаз, потом вновь приник к окуляру трубы и тут же был вознаграждён: на тёмной полоске вдруг появилась маленькая жёлтая точка, которая медленно поползла вверх. Он удивлённо смотрел на эту картину, думая, уж не чудится ли ему, и что это может означать.  От напряжения он моргнул, затем вновь впился взглядом – точка продолжала своё движение. Едва различимый звук, более похожий на шорох, наслоился на звенящую тишину утра, отзвук чего-то далёкого, более похожий на фантом, чем на реальность. Но вот точка стала тускнеть и вскоре исчезла. Несколько минут Эрик настой-чиво продолжал всматриваться, но ничего больше не проис-ходило, и он разочаровано опустил трубу, ломая себе голову, что же это могло быть. Ну не привиделась же ему эта золо-тинка, уходящая куда-то в зенит. И тут словно молния сверк-нула у него в голове: «Ну, конечно же - в зенит!» Как он мог забыть! Это…Это было похоже на запуск метеорологической ракеты с площадки обсерватории «Дружная» острова Хейса, где уже не первый год работала совместная франко-советская геофизическая экспедиция. Осознание того, что это ему не приснилось, и он увидел, наконец-то, свою вожделенную цель, свой долгожданный остров, привёло его в состояние такой радости, что он чуть не свалился с тороса. «Боже мой! Клянусь Одином, это остров Хейса! Он почти рядом! Я его вижу! Я дошёл!»      
Вчера он доел последнюю банку колбасного фарша, ко-торую растянул на два дня. В наличии осталась плитка шоко-лада и упаковка галет, да ещё запаянная коробка из запасов тайника экспедиции Джексона. Спиртовку он выкинул за не-надобностью неделю назад, когда использовал последние таблетки. «Ничего… Осталось совсем немного, от силы ки-лометров двадцать-двадцать пять». Хотя он знал, как здесь, в Арктике, может быть обманчиво видимое расстояние. Но по-сле всех своих мытарств в этом белом безмолвии, так хоте-лось верить, что всё, трудности позади, ещё немного и он вновь будет среди людей, а его ледовая эпопея будет вспоми-наться, как кошмарный сон.
Очередное нагромождение торосов он преодолел по при-вычной схеме: сначала заполз сам между двумя торчащими льдинами на ровную площадку наверху, затем затащил туда санки. С высоты осмотрел свой дальнейший путь, который его совсем не обрадовал. Во-первых, впереди нарисовалась обширная полынья, которую придётся обходить, и скорее всего, уклоняясь в восточную сторону. Идти вправо не имело смысла – туда она расширялась, и не было видно её оконча-ния. Между грядой торосов и полыньей полоска ровного льда, покрытого снегом шириной несколько метров, совер-шенно его не насторожила, и он просто не обратил внимания на тёмную полоску у подножья торосов. Он до сих пор был в состоянии эйфории от осознания, что скоро всё закончится.
Придерживая санки за верёвку, он переместился левее и встал ногой на выступ тороса. Санки ещё не коснулись под-ножья, как раздался треск, опора под его ногами исчезла, и он полетел вниз. Ударившись о сани, проломив ими затрещавший тонкий лёд, он рухнул в промоину. Погрузившись в холодную воду с головой, инстинктивно замолотил руками с единственной целью – выбраться из этих холодных, как сама смерть, объятий. Вынырнув наружу, отплёвываясь, схватился за кромку льда, чувствуя, как вода затягивает его ноги под лёд. В голове мелькало одно: «боже… как Виктор… но почему так… это несправедливо… спасенье…оно рядом…». Он раз за разом хватался окоченевшими руками за лёд, который так же обламывался. Остатки сил, ослабленных постоянным скудным питанием, таяли. «Пришёл и мой черёд, - отчётливо осознал он, - и никто никогда не узнает, что произошло со мной…».
Отчаяние уступило всплеску ярости, держась рукой за лёд, другой он нащупал рукоять ножа. Вытащив его из ножен и протянув вперёд руку, с силой воткнул штык в лёд, моля об одном - чтобы он не сломался. Нож вошёл по самую рукоять, проткнув слой льда. Эрик потянул его к себе и убедился, что тот крепко засел. Держась за него, левой рукой так же вце-пился в рукоять. Обеими руками стал медленно подтягивать-ся, упираясь в ледяную кромку, сантиметр за сантиметром вытягивая себя на заснеженную поверхность.
Казалось, прошла вечность, и совсем не осталось сил, ко-гда он осознал, что лежит на льду. Вместе с этой мыслью по-чувствовал, как дрожь волнами пробегает по всему телу, и тут до него дошло, что он почти весь мокрый и может эле-ментарно замёрзнуть. Стоило ли тогда барахтаться в промо-ине и из последних сил выкарабкаться из воды, чтобы вскоре превратиться в безжизненную ледышку? Эрик перевернулся на спину, не без усилий стащил с себя унты, вылил воду. Тря-сясь от холода, выжал унтята и носки, вновь сумел обуться. Всё-таки меховой костюм и кожаная куртка сумели частично защитить от полного промокания всей одежды, но не полно-стью. Он встал на ноги, в голове была только одна мысль: чтобы не замёрзнуть - необходимо двигаться, и как можно энергичнее. Он вытащил изо льда спасший его штык-нож, засунул в ножны, бросил взгляд на тёмную воду, которая едва не утащила его под лёд и куда ушли на дно сани с моторным чехлом, досками и, самое главное, с остатками продуктов и спальным мешком. Еле засунул опухшие багровые руки в ме-ховые перчатки, которые оказались в карманах куртки. Сгор-бившись от холода, побежал вдоль полыньи на восток, моля об одном, чтобы хватило сил бежать и бежать, чтобы согреть-ся и собственным телом высушить мокрую одежду.
Вынырнув из обморочного забытья, он обнаружил себя свернувшегося клубком у тороса, вернее, скрюченного в не-понятный узел от холодной дрожи в теле. Воспалёнными гла-зами он посмотрел на окружающий мир, мысли тяжёлыми жерновами со скрежетом проворачивались в гудящей от боли голове. «Всё тот же лёд…  Где же остров?.. И люди?..». Вче-рашний день, четвёртый после памятного купания, вспомнился ему чередой коротких переходов вдоль полыньи до её оконечности. Обогнув до конца дня открытую воду, Эрик повернул в направлении острова. Хрустя обледеневшей курткой, он медленно шёл, тяжело переставляя ноги в пудовых, как ему казалось, унтах, также хрустевших от кусочков льда, примёрзших на них. Останавливаться приходилось всё чаще, ему просто не хватало сил. От плитки шоколада, которую он обнаружил в кармане куртки, осталось несколько долек, которые решил растянуть ещё на один день.
В голове шумело, Эрик поднес руку с часами к глазам. Полдень… Никак не смог вспомнить, сколько времени про-шло с тех пор, когда он покинул пещеру на острове Джексо-на. Что-то другое мешало ему это сделать. И сквозь мешани-ну мыслей вдруг отчетливо понял, что ему мешает. Страх... Это состояние вновь возникло именно сейчас, когда цель бы-ла так близка… Оно, затаившись в глубинах подсознания, дожидалось своего часа и, наконец-то, дождалось. Оставшись без еды, едва передвигая ноги, в обледеневшей одежде, он стал желанной добычей для этого мерзкого лика, одного из многих, которым может претвориться страх. Им может быть падающий вниз неуправляемый самолет, ледяная вода про-моины, оскаленная морда свирепого зверя, снежная неистовая мгла полярной пурги. Словом, все, что может нести в себе опасность неминуемой смерти. Страх живет в каждом живом существе, и стоит только забыть о нем, в какой-то момент потерять над ним власть в силу сложившихся обстоятельств, он тут как тут. А уж вцепившись в тебя многочисленными щупальцами, начнет медленно высасывать из тебя остатки воли, парализуя ее. Эрик чувствовал присутствие его, когда Ан сорвался с глетчера, падая в бухту; когда тащил штурмана из промоины; когда встретился нос к носу с белым медведем; а самый жуткий страх ощутил, сорвавшись с тороса в ледяную воду, когда казалось, что пришел его последний час. И вот теперь он чувствовал его зловонное дыхание на затылке. А рядом с ним всегда пританцовывал его двойник, его неизменный спутник – почтенная дама с косой, от которой несет мертвечиной. Глазницы ее – два темных ствола, готовых из-рыгнуть дьявольское пламя, а кости рук надежно держат ко-су, которой готова в любой момент срезать голову или про-ткнуть острием сердце жертвы. Вот и сейчас страх окутывал его покрывалом упадка сил, неверия в оставшиеся крохи сво-их физических возможностей, и главное, старался свести на нет его способность сопротивляться.
…Саднило горло, с трудом проглотив дольку шоколада, он со стоном встал на ноги. Голову словно стянул раскалён-ный обруч. Потрогал рукой лоб и понял, что у него поднялась температура. «Всё так же, как у Виктора, - равнодушно поду-мал он, словно речь шла о другом человеке, а не о нём самом, - если сегодня-завтра не доберусь до людей, то всё закончит-ся плохо. Воспаление лёгких и … конец», - поставил он себе диагноз.
Неизвестно, что бы он предпринял, узнав, что с этого утра за ним следует по пятам медведь, который учуял запах живого существа и теперь преследовал его, стараясь понять, что это за добыча. За свою жизнь ему не приходилось сталки-ваться с таким видом, поэтому он опасался нападать на него, не зная, что можно ожидать в случае схватки. Тем более, что сутки назад он сумел прихватить нерпу, отрезав ей путь к лунке. Посему был сыт и даже благодушен, а двигался за этой непонятной добычей, следуя извечному охотничьему ин-стинкту иметь еду впрок. Главное дождаться, когда добыча перестанет двигаться, тогда можно будет и напасть на неё.
Эрик открыл глаза и сразу не понял, что с ним случи-лось. Он медленно шёл, стараясь сохранять равновесие, обходя торосы, но в какой-то момент голова закружилась, в ней поплыли разноцветные круги, лёд под ногами вдруг встал ребром, и он рухнул в наступившей темноте в глазах, в сугроб.
«Чего разлёгся, дружок? - попенял он себе, придя в со-знание. – Ну-ка вставай… Нам ещё нужно идти дальше. Нас ждут на Хейсе… Ты забыл?». Он заворочался, потом встал на четвереньки. Подождал, пока перестанет кружиться голова, затем встал на ноги и, шатаясь, медленно побрёл вперёд, где, по его понятию, должны быть люди. Так он и шёл, временами проваливаясь в неведомое, приходил в сознание и, поднявшись, снова продолжал передвигать ноги. Силы таяли и, упав в очередной раз на снег, он затих, не делая попытки подняться.
Медведь, выждав некоторое время, понял, что пришло его время. Мотая башкой, он подошёл к лежавшей добыче, обнюхал её, затем, не спеша, обошёл вокруг. Поднял голову, осмотрелся, втянул в себя воздух и, не обнаружив ничего опасного для себя, вновь подступился к лежащему человеку. Тронул лапой лежащее тело, провёл когтями по нему, скользя по тонкому слою льда на нём. Раздражённо рявкнул, попытался вцепиться в него зубами, но толстая ткань летной меховой куртки не поддавалась…

ГЛАВА 17
Аэросани, жужжа пропеллером, скользили по льду про-лива. Вот уже третий час двое аэрологов геофизической об-серватории «Дружная» пытались отыскать спускаемый кон-тейнер с аппаратурой метеорологической ракеты МР-12. Ра-диомаяк на контейнере работал исправно, только вот пеленг на него постоянно менялся из-за прошедшей накануне маг-нитной бури. Чертыхаясь про себя, один из специалистов, сидевший под прозрачным кокпитом машины, тронул води-теля за рукав:
- Анри! Возьми градусов на десять восточнее! Эта чёрто-ва стрелка танцует, как пьяный бомж.
Черноусый бородатый водитель на эти слова осклабился, поправил тёмные очки, висящие на кончике внушительного носа, и послушно изменил курс аэросаней.
- Бьен, Серж! Карашо! Что есть бомж? – скосил он на со-седа глаза. Голубоглазый и также бородатый русский, глядя на танцующую стрелку, пожал плечами:
- По вашему - клошар.
- О-о-о! Клошар! Как это по-русски? – французский аэролог передёрнул пышными усами. - Нет клошар – нет Па-ри!
- Ты хочешь сказать, Анри, что клошары непременный атрибут Парижа? – сощурился на него Сергей.
- Да, атрибут. Приедешь ко мне в Пари, я покажу тебе клошар под мостами Сены! – Анри поднял вверх палец.
- Замётано! – кивнул тот, глядя по сторонам. Вдруг он сорвал с себя очки и завопил: - Анри! Смотри! Парашют!
Водитель даже подскочил на сиденье от крика. Повернув голову и увидев правее оранжевое пятно на одном из торосов, круто повернул, но вскоре остановил аэросани – впереди простиралось сплошное крошево изо льда, по которому машине было не проехать.
Через полчаса контейнер лежал в просторном багажнике. Аэрологи не спеша выкурили каждый своё: Сергей - папиросу «Беломорканал», Анри – сигарету «Галлуаз». 
- Эк, куда нас занесло! – Сергей нанёс на карту красную точку, смерил расстояние до базы. – Аж сорок вёрст!
- Что есть вёрст? – поинтересовался француз, щелчком отправляя окурок в промоину. Проследив за ним, он сделал пару шагов в ту сторону и заинтересованно уставился взгля-дом на снег.
- Это старинная русская мера длины, – пояснил русский напарник, засовывая карту в планшет. – Говоря так, имеют в виду километр.  Поехали, Анри.
- Иди ко мне, Серж! Я что-то здесь видел…
- Что можно здесь увидеть? – пробурчал тот, подходя к нему. – Ну, и что ты здесь нашёл? Какие-такие сокровища?
Но тут же смолк, заметив на снегу странный отпечаток. Он глянул на свои ноги, вернее на торбаза – Анри был обут в такие же, - и вновь уставился на этот след. Он был большего размера, чем их обувь. Повернув голову, Сергей увидел вто-рой и третий отпечаток, потом цепочка обрывалась у гладко-го льда.
- Что скажешь, Серж? – уставился на него Анри. – Это не есть наша нога. - Француз для верности поставил свою ногу рядом с тем отпечатком.
- Это ты верно заметил! – удивлённо произнёс Сергей. –  Когда здесь снег прошёл последний раз? Правильно, пять дней назад, – он озадаченно посмотрел на Анри. – И кто же мог оставить эти следы? Заметь, дружище, они ведут в нашу сторону. В сторону базы. Стало быть, что? Человек шёл к нам, верно? Но за последнее время у нас никто не появлялся. Значит, он до сих пор идёт к нам. Что скажешь? – он уставился на коллегу.
- Серж! Ты есть наш комиссар Мегрэ! – восхищённо произнёс француз. – Что будем делать?
- Предлагаю двигаться по этим следам. А там видно бу-дет!
Они дважды теряли след, но потом находили. Сложность заключалось в том, что человек часто менял направление из-за возникающих препятствий: высоких гряд торосов, широ-ких трещин или большой полыньи. В одном месте нашли пу-стую консервную банку и поняли, что это был русский - «колбасный фарш» значилось на ней. Вскоре они оконча-тельно потеряли следы, островки снежного наста стали мель-чать, торосы и ропак сводили на нет их усилия. И сколько они не кружили, отпечатков обуви больше не обнаружили.
- Какая досада! – с огорчением обронил Сергей, огляды-ваясь по сторонам. – Может, человек нуждается в помощи, а мы не в состоянии это сделать. Давай, Анри, сделаем так: ты едешь с небольшой скоростью, а я внимательно смотрю по сторонам. Вдруг что-нибудь заметим!
- Карашо, Серж! Я буду смотреть свой сторона! О’кей?
- О’кей! – кивнул тот, доставая бинокль.
Так они колесили, уклоняясь то влево, то вправо от направления на базу «Дружная», но ничего не обнаружили. В одном месте, среди скопления торосов, они пробрались через своеобразные ледяные ворота и Сергей, обозревая в бинокль окрестности, вдруг схватил Анри за руку: - Стоп! Тормози!
Аэросани остановились, и француз уставился на напар-ника с немым вопросом.
Тот оторвался от бинокля и протянул его Анри:
- Смотри! Там медведь…
Тот уткнулся в окуляры, через минуту повернулся к Сер-гею: - Большой, э-э, ours…  Как это по-русски… - он намор-щил лоб и, вспомнив, победно ухмыльнулся. – Медведь! Ты заметил, что рядом что-то есть? Какая-то масса…
- Да, возможно, он убил моржа. И сейчас ест.  А если?.. – он уставился на француза с немым вопросом.
Тот вытаращил на него глаза:
- Думаешь, это…
Сергей схватил карабин, лежащий между ними, и крик-нул:
- Давай! Гони быстрей туда!
Медведь, согнув длинную шею и вцепившись зубами в материал куртки, ожесточённо трепал её, придавив тело тя-жёлой лапой. Послышался треск, зверь удовлетворённо рявк-нул. Внезапно извне возник звенящий звук, он нарастал, и медведь поднял голову, уставившись удивлённо на что-то жужжащее, которое стремительно приближалось к нему. Разъярённый зверь встал на дыбы, оскалил жёлтые клыки и злобно зарычал, видимо, надеясь напугать – он ни с кем не собирался делиться законной добычей.
Откинув дверцу кокпита аэросаней, Сергей выскочил на лёд и поднял карабин. Анри вылез из кабины, изумлённо гля-дя на зверя впервые так близко. Тот крутил шеей, переводя взгляд с одного противника на другого и утробно рыкая. Не-долго думая, француз схватил кусок льда и изо всех сил запу-стил в него. Тяжёлый кусок с треском разлетелся, попав по морде медведю, он зарычал и попятился, втягивая шею в пле-чи. Гулко ударил выстрел, пуля отрикошетила со звоном ото льда рядом с медвежьими лапами. Тот неуклюже подпрыг-нул, развернулся и потрусил прочь, оглядываясь со страхом и злобой.
- Человек… - констатировал Сергей, подбежав к лежа-щему ничком телу. Разорванная на спине меховая куртка, комбинезон, унты, на голове завязанная тесёмками под под-бородком меховая кожаная шапка. Они перевернули на спину тело: заросшее светлой курчавой бородой худое лицо, царапина на щеке с запекшейся кровью, губы в струпьях, закрытые глаза. Анри просунул руку к шее, прислушался, удовлетворённо кивнул:
- Он есть жив! – он положил руку на лоб незнакомца. – О-ля-ля! Это печь! Он ошень болит!
Сергей, в свою очередь, убедился в его словах, проверив температуру лба.
- Анри! Тащим его в аэросани, и как можно скорее на ба-зу. Понял? - тот молча кивнул и ухватился за ноги человека. Они положили его в багажник, и Анри повёл машину с мак-симальной скоростью к острову.
- «Дружная» вызывает «Кренкель»! «Кренкель», ответь-те! Это срочно! – сидящий у рации лысый здоровяк в свитере вслушивался в звуки, доносящиеся из динамика. Среди шу-мов и треска эфира через пару минут раздался мужской го-лос:
- «Кренкель» отвечает «Дружной»! Приветствую тебя, Юрий Васильевич! Что случилось у вас?
- Здравствуй, Владимир Иванович! – он представил себе начальника аэродрома, ВПП которого была расположена на леднике острова Хейса, с неизменной «беломориной» в зубах и хитрым прищуром голубых глаз под седой чёлкой на голо-ве. – Слушай внимательно, вопросы потом. Слышишь меня хорошо?
- Слышу, слышу! Излагай!
- Так вот… Сегодня наши парни в двадцати пяти кило-метрах от острова на северо-востоке обнаружили на льду пролива человека. Живого, но без сознания. Измождённый, обросший, видать долгое время скитался по архипелагу. Одет в лётную меховую форму, при нём нашли документы: пас-порт и свидетельство пилота на имя Ларсина Эрика Олафовича 1940 года рождения. Наш врач осмотрел его: кроме истощения, обнаружил у него высокую температуру в 39,5 градусов, тяжёлое дыхание и хрипы в лёгких, в сознание до сих пор не пришёл. Врач ввёл ему антибиотики и витамины. Говорит, что его нужно срочно эвакуировать в хорошую больницу, наши возможности, как сам понимаешь, ограничены. Давай думать, человека нужно срочно спасать. Как понял?
- Понял тебя, Юрий Васильевич! Вполне возможно, что этот парень из экипажа Сизова! Помнишь, полтора месяца назад искали пропавший Ан-2, но так и не нашли. Так вот, я сейчас пошлю РД на Диксон и в Москву, в Управление нашему генералу. Они там быстро сообразят.
- Давай, Владимир Иванович, действуй! Жалко парня, видать, хлебнул он лиха.  Будем надеется, что выкарабкается.
- Хорошо, Юрий Васильевич! От тебя требуется одно: перебросить его сюда, на аэродром. И как можно скорее. Санчасть у нас есть, помощь обеспечим.
- С переброской проблем не будет. У наших коллег-французов есть классный вездеход фирмы «Дассо», эти че-тырнадцать километров до вас преодолеет за час, а может и раньше. Сейчас пойду договариваться.
- Вот и славно! Как только вездеход пойдёт к нам, сооб-щи! Я же сейчас пошлю РД. Так что - до связи!
- До связи! – ответил директор геофизической обсервато-рии и выключил передатчик.
… Генерал Шевелёв, вернувшийся в Управление с сове-щания у министра Гражданской авиации, столкнулся при вы-ходе из лифта с начальником оперативного штаба. Тот чуть ли не бегом мчался по коридору в сторону кабинета началь-ника Управления, увидев его, махнул папкой и вмиг оказался рядом.
- Гонятся за тобой, что ли, Пётр Николаевич? - усмех-нулся генерал, глядя на возбуждённого Гурова.
- Как хорошо, Марк Иванович, что вы на месте, – тот нервно дёрнул головой и распахнул папку. – Срочная РД с «Кренкеля» на Хейсе, – он вытащил лист и передал в руки генерала. Шевелёв сначала бегло пробежался по тексту, оце-нивая срочность РД, потом ещё раз, но медленно, прочёл ра-диограмму. Поднял глаза на Гурова и тот кивнул головой:
- Я своим глазам не поверил, когда прочитал. Невероят-но, но факт. Прошло больше месяца после окончания поис-ков. Получается, что он всё это время шёл с места аварии к Хейсу. Другого объяснения нет.
- Мы всё узнаем от него в своё время. А сейчас нужно как можно скорее перебросить его в Москву, здесь быстро поставят его на ноги. Где у нас есть Ил-14 ближе всего к Хей-су?
- Вот утренняя сводка по селектору, – Гуров вытащил из папки ещё один лист. Генерал просмотрел данные по воз-душным судам.
- Значит, только на Среднем? Северная земля?
- Так точно, Марк Иванович! Борт дорабатывает ресурс и через неделю должен уходить на регламент в Раменское.
- Передайте на Средний, копия на Диксон командиру 254 отряда Дмитриеву. Командиру Ил-14 №04176 немедленно вылететь на остров Хейса, забрать больного, оттуда через Амдерму в Москву на регламент в Раменское. Ясность подтвердите. Шевелёв.       
Гуров отдал текст РД генералу. Тот размашисто подпи-сал, глянул на начальника штаба:
- Не буду говорить тебе, Пётр Николаевич, о срочности, но нужно всё сделать, чтобы парня как можно быстрее доста-вили сюда, в госпиталь. Если есть связь с Диксоном, тут же свяжи меня с Дмитриевым, хочу лично поговорить с ним.
- Понял, Марк Иванович! Я уже иду в радиобюро. Как только свяжемся с Диксоном, тут же сообщу вам. 
В кабинете начальник Управления подошёл к карте Арк-тики, нашёл остров Хейса в архипелаге Земля Франца-Иосифа и долго смотрел на этот район. Он отлично знал те места, неоднократно сам участвовал в полётах среди скопле-ния этих островов на несовершенных в те времена самолётах, попадал в критические ситуации, когда приходилось сутками, а то неделями сидеть на ледовых аэродромах, или просто на вынужденных площадках, ожидая погоды, а зачастую, и помощи с Большой Земли. Перед глазами проплывали безлюдные острова с шапками ледников, ледовые реки глетчеров обрывались искристыми стенками в океан, бухты с отвесными гранитными стенками, мрачные каньоны проливов между скоплениями островов. Занавеси неожиданно возникающих между ними туманов создавали смертельные ловушки для смельчаков, и немало их, бросающих вызов всей этой первозданной стихии, отдали свои жизни во имя покорения Арктики.
Генерал попытался представить себе образ того парня, что однажды сидел здесь перед ним. Но было это более двух лет назад и в памяти его остались только копна светлых волос и серые глаза, смотревшие на него твёрдо и с явной надеждой. Он представил себе, как тот, с заиндевевшим лицом, отворачиваясь от пронизывающего ветра, упрямо идёт по льду, преодолевая нагромождения торосов и сугробов, огибая полыньи, среди мрачных скалистых каньонов и обрывистых островных берегов. Как забившись в ледяную расщелину, пережидает завывающую вьюгу, которая не утихает несколько дней, с отчаянием видя, как тают последние крохи еды и понимая, что помощи ждать не от кого и приходится рассчитывать только на себя. Выбиваясь из последних сил, падает на снег, но зная, что сейчас никто не протянет руку, снова упрямо встаёт и продолжает брести вперёд, в надежде найти людей в этом белом холодном безжалостном безмолвии…    
Шевелёв сел за стол, взял ручку из письменного набора и записал несколько пунктов в календаре, одним из первых там значилось сообщить матери пилота Ларсина Эрика Олафови-ча, что её сын жив и находится в госпитале Бурденко.
… Эрик долго смотрел на белый потолок, пытаясь сооб-разить, где находится. С усилием повернул голову и увидел рядом сидящую на стуле женщину в белом халате, которая спала, положив голову на руки, лежащие на прикроватной тумбочке. «Мама…» - пронеслось у него в голове, он прогло-тил застрявший ком в горле, чувствуя, как скапливаются в уголках глаз слёзы. Протянул руку и погладил мать по плечу, словно пытаясь удостовериться, что это не сон и действи-тельно рядом с ним его мама. От его прикосновения она от-крыла глаза и встретившись с его взглядом, изумлённо и ра-достно проговорила, вернее, прошептала:
- Эрик! Сыночек мой…  - взяла его руку и прижала к своей щеке. Глаза набухли слезами, она всхлипнула и при-крыла их, не замечая, как влага течёт по щекам. – Живой… - вновь прошептала она.
- Мама… Где это я? – всё ещё удивлённо и растеряно спросил он. – Как ты меня нашла?
Мама смахнула слёзы ладонью и, блестя мокрыми глаза-ми, радостно улыбаясь, стала рассказывать:
- Ты сейчас в госпитале, в Москве. Мне прислали теле-грамму из управления Полярной авиации, что ты жив и сей-час в больнице. Я тут же собралась, взяла отпуск на работе и приехала.
- И сколько дней ты уже здесь?
- Пятый, сынок…
- Но я ничего не помню… - растеряно сказал он. - Это что же, я до сих пор был без сознания?
- Получается, что так, сынок… Профессор сказал, что ес-ли преодолеешь кризис, то всё у тебя будет хорошо.
- Знаешь, мама, последнее, что помню – лёд, на который я падаю и… темнота. И ещё короткое время какой-то гул, возможно от работающих двигателей.
- Тебя перебросили из Заполярья на самолёте. Наверное, ты это и слышал, – Клавдия Ивановна ласково смотрела на сына, поглаживая его руку.
- Вижу, наш герой пришёл в себя! – прогудел низким го-лосом высокий седой мужчина, вошедший в палату во главе группы людей в белых халатах. Он подошёл к кровати, сел на её край, взял Эрика за руку:
- Ну-с, молодой человек! Как себя чувствуете?
- Немного голова кружится, да в груди покалывает.
- А что я говорил, голубушка Клавдия Ивановна?! Всё идёт своим чередом! Организм молодой, здоровый, как и по-ложено лётчику! Кризис пройден, теперь дело за вами, моло-дой человек! – обратился профессор к Эрику. – Есть и спать! А мы вам поможем! Виктория Борисовна! – темноволосая женщина из свиты выступила вперёд: - Курс антибиотиков продолжить, также не забудьте про витамины и питательный раствор. М-м… - профессор потеребил себя за короткую бо-родку. – Добавьте ещё сульфидные препараты, типа прон-тозила, дабы поскорее избавить лёгкие от микробов. Пара ку-биков три раза в сутки. Этого будет вполне достаточно. Ду-маю, что выздоровление пойдёт быстрыми темпами, – про-фессор пододвинулся к Эрику, приложил кружок статоскопа к его груди и, передвигая его, основательно прослушал рабо-ту лёгких. Удовлетворённо хмыкнул, встал, кивнул ему:
- Всё хорошо, товарищ пилот! Организм неплохо справ-ляется с воспалением! Через недельку-полторы рассчитываю на твоё окончательное выздоровление. Повторяю, многое за-висит от тебя, молодой человек!
- Я буду стараться! – заверил Эрик, тяжело дыша, на его лбу выступила испарина.
- Вот и славно! Вижу, утомили мы тебя, – заметил про-фессор. – Выздоравливай! – и во главе медиков направился к двери.
Клавдия Ивановна вытерла платочком лоб сына и, налив в стакан воды из графина, поднесла к его губам. Тот припод-нялся на кровати и, придерживая рукой стакан, с жадностью выпил, потом со вздохом облегчения опустил голову на по-душку.
- Ты поспи, сынок! А я рядом с тобой посижу, – она за-ботливо подоткнула простыню, поправила подушку.
- Тебе бы самой отдохнуть, мама. Небось, устала сидеть здесь, – с жалостью глядя на неё, проговорил он.
- Что ты, сынок! Я от тебя сейчас никуда,  – улыбнулась она. – Забыла тебе сказать, что в тот день, когда принесли телеграмму, пришёл ко мне Алексей Сергеевич, ты должен его помнить. Да не один, с дочкой. Такая славная и красивая.
– Что касается Алексея Сергеевича, то как я мог его за-быть - благодаря ему я и попал в Полярную авиацию.
- Такой добрый человек, и совсем простой, хотя и Герой Советского Союза. И относится к тебе с большой симпатией, как я поняла. А дочка глаз не сводила с твоего портрета на стене.
- Так уж и не сводила… - пробормотал Эрик, втайне очень даже довольный этим обстоятельством.
- И даже хотела поехать вместе со мной сюда, в госпи-таль. Отец еле её отговорил.
- То-то бы испугалась меня такого… - Эрик потрогал се-бя за отросшую бороду, провёл пальцами по усам. – Как только встану на ноги, так сразу сбрею всю эту раститель-ность. А то лежит тут чудище волосатое, как тот, из сказки.
- Скажешь тоже - ты у меня красавец! – улыбнулась ма-ма, с любовью глядя на него. – Вон, молоденькие сестрички все, как одна, на тебя таращатся.
- Потому что в жизни не видели такое пугало, – усмех-нулся сын. Внезапно он схватился за грудь и закашлял, мучи-тельно морщась. Клавдия Ивановна жалостливо смотрела на Эрика, а когда он перестал кашлять, протянула ему стакан с водой. Он напился и благодарно кивнул ей:
- Спасибо, мама! Не хочет меня отпускать лихоманка.
- Просто ты сейчас ещё слаб, вот болезнь и напоминает о себе. Давай-ка, сынок, перестаём разговаривать, постарайся уснуть.
- Только через несколько минут! – послышался молодой голос, и к ним подошла медсестра со шприцем на подносе. - Сейчас уколемся, сменю капельницу, и можно будет закрыть глаза, – обворожительно улыбнулась девушка, готовя шприц. Заметив, что больной при виде его слегка побледнел, она до-бавила: - Больно не будет, товарищ лётчик! У меня лёгкая рука, все больные так говорят.
- Вот сейчас и проверим… - пробормотал Эрик, повора-чиваясь на бок и закрывая глаза. Через минуту он нетерпели-во спросил. – Скоро уже?
- Так я поставила, можете лечь на спину, – ответила мед-сестра, прикладывая вату к месту укола. – Придержите рукой, пожалуйста.
- Уже? – недоверчиво спросил он. – Я ничего не почув-ствовал! Спасибо большое!
- Я же сказала, что у меня лёгкая рука! – девушка вновь улыбнулась, стрельнула на него озорным взглядом и ушла, покачивая стройными бёдрами.
- Ну, вот и всё позади, - заметила Клавдия Ивановна, вновь поправляя простыню. – А теперь закрывай глаза и по-старайся уснуть.
- Хорошо, мама. Только дай мне твою руку,  – он сжал её обеими ладонями и смежил веки. Ему стало спокойно, как в детстве, мягкие ласковые волны подхватили его и понесли в неведомую даль, где нет боли и страха. И, проснувшись, он увидит перед глазами не торосы и снега, тёмную воду промо-ин и мрачные острова, а дорогое и родное мамино лицо.
   
ГЛАВА 18
- Ну, и что ты светишься, как новый гривенник? – Марго, поправляя на себе сиреневую блузку с большим вырезом, ко-торая скрывала совсем уж мизер её пышной груди, подозри-тельно глянула на соседку.
- Тише ты! – Ирина отвернулась и уставилась на лысого доцента, который неторопливо излагал лекцию, прохаживаясь вдоль рядов аудитории. Надвигался конец семестра, и студентам группы предстояло сдавать ему зачёт по всемирной литературе. Надеяться при этом на авось было делом почти провальным, ибо Удав - такова была кличка доцента среди студентов - на компромиссы не шёл, его совершенно не трогали всяческие причины незнания предмета. Правда, ходил слушок, что есть у него ахиллесова пята - он был неравнодушен к дамским прелестям - и при соответствующем отношении к нему можно было рассчитывать на положительный результат.    
- Как я заметила, ты его лекции или прогуливаешь, или совершенно не слушаешь! – Ирина недоумённо посмотрела на Марго. -  На что ты надеешься? – девушки шли по коридо-ру в другую аудиторию.
- Всего-навсего на знание психологии самца, – скривила пухлые губы соседка. – Вот на зачёте я это и продемонстри-рую.
- Я тебя не понимаю, – качнула темноволосой головкой Ира. – Говоришь какими-то загадками.
Та снисходительно посмотрела на эту наивную, по её по-нятиям, простушку: - Никакой загадки нет, дорогая. Я всего-навсего … - она нагнулась к ней и прошептала несколько слов, - от меня ещё никто не отказывался. Этот тоже не усто-ит!
- Неужели ты на такое способна!? – округлив глаза, Ира смотрела на Марго, сражённая её откровенностью и циниз-мом.
- Я на многое способна, подруга! – нисколько не смуща-ясь, заявила та. – На войне, как на войне – все средства хоро-ши! Особенно, когда дело касается мужского пола. А в этом я ас, можешь мне поверить на слово.
- Хватит уже городить невесть что! Что ты из себя стро-ишь какую-то расчётливую и распущенную особу! Ты же не такая!
- Ты меня плохо знаешь! – усмехнулась Марго. – Впро-чем, хватит обо мне. Ты лучше скажи, в чём причина твоего приподнятого настроения? Как помнится, последнее время ты ходила, как в воду опущенная.
При этих словах на лице возмущённой девушки расцвела улыбка. Глаза её заискрились, она счастливо рассмеялась:
- Ты не поверишь! Эрик нашёлся!
- Какой Эрик? – удивлённо уставилась на неё подруга. Она совершенно не помнила про какого-то Эрика, её занима-ли совершенно другие вещи в жизни.
- Я же тебе рассказывала! - негодующе посмотрела на неё Ира. – Эрик – полярный лётчик. Он со своим экипажем пропал в Арктике почти два месяца назад. Все думали, что они погибли. Представляешь?! Недавно Эрика нашли где-то на Севере, чуть живого. Сейчас он в Москве, в госпитале.
- А-а… Сейчас вспомнила! – кивнула Марго. – Стало быть Эрик твой чел. Так вы с ним хоть… - она двумя руками продемонстрировала действо ошарашенной этим жестом Ире.
- Ты…ты! – её возмущению не было предела. – Почему ты всегда переводишь разговор на одну и ту же тему!?
- Потому что я, в отличии от тебя, не ханжа и называю вещи своими именами! – парировала та, с явным удоволь-ствием глядя на разгневанную соседку, довольная, что сумела вывести из себя эту слишком уж скромную девицу. «Это, до-рогуша, цветочки - я успокоюсь тогда, когда сумею сделать из тебя приличную потаскушку. Ни больше, ни меньше», - со злорадством подумала Марго.
Если бы кто-то сумел заглянуть в нутро этой циничной девицы, то обнаружил бы много противоречивого. В ней уживались распутство, расчётливость, наглость, коварство, желание унизить других, посмеяться над простодушием и наивностью; и зависть к тем, кто сохранил в себе гордость, доброту, готовность помочь другим. У неё было особо обострённое желание сделать человека, который обладал ценными человеческими качествами, таким, как она сама. Поэтому она и старалась растлить духовное превосходство Ирины, которым та обладала, зная, что самой уже никогда не быть такой же.
Клавдия Ивановна и Эрик разговаривали, когда дверь распахнулась и в палату вошло несколько мужчин во главе с начальником Управления Полярной авиации Шевелёвым. Увидев их, больной начал было приподниматься на кровати, но генерал махнул рукой:
- Лежи, лежи! – он подошёл к ним, поклонился Клавдии Ивановне, присел на край кровати и протянул руку Эрику:
- Ну, здравствуй, герой!
Тот пожал её: - Здравия желаю, товарищ генерал! - и смущённо заметил: - Да какой я герой…
- Не скромничай, Эрик Олафович!
Он повернулся к матери:
- Уважаемая Клавдия Ивановна! От имени руководства Полярной авиации и от меня лично огромное вам спасибо, что вырастили такого сына. Можете им гордиться! – он взял её руку и поцеловал, от неожиданности лицо у мамы Эрика порозовела, она невольно всхлипнула.
- Не нужно расстраиваться: сын живой, врачи сделают всё возможное. Я и так вижу, что ему уже лучше, – он внима-тельно посмотрел на исхудавшее заросшее лицо лётчика:
- Видим, что крепко тебе досталось. Ну, ничего… Как у нас говорит народная мудрость? За одного битого двух неби-тых дают! А теперь, если сможешь, расскажи нам, что про-изошло с вами. До сих пор никто ничего не знает. Мы тебя слушаем.
И Эрик рассказал всю эпопею, начав с того момента, ко-гда они привезли с Греэм-Белл на СП хирурга. Рассказ его длился больше часа и под конец повествования он просто вы-дохся, вновь пережив всё заново. И если мужчины иногда за-давали ему уточняющие вопросы, то Клавдия Ивановна слу-шала его рассказ молча, со слезами на глазах, прижав руки к груди. А когда он рассказывал о катастрофе с самолётом, с последующим его падением в бухту с глетчера, про схватку с медведем, или как чуть не утонул в промоине, она просто не смогла сдержать рыданий.
- А вот что было со мной после того, как я потерял со-знание на льду у острова Хейса и до того, как пришёл в себя уже здесь, в госпитале, совершенно ничего не помню. Был кратковременный бред, при котором мелькали медвежьи морды, чьи-то лица, гул двигателей и больше ничего.
- Это результат высокой температуры, – Шевелёв с со-страданием смотрел на Эрика. - Когда тебя нашли аэрологи и доставили на обсерваторию, у тебя была температура под со-рок градусов. Отсюда и потеря сознания, и бредовые видения. А медведя ты не помнишь?
- Которого я убил?
- Нет, другого, которого отогнали от тебя эти ребята, аэрологи?
Эрик помотал головой: - Нет, не помню.
- Счастлив твой бог, Эрик Олафович. Если бы они не нашли тебя… Ну, сам понимаешь, что могло бы быть.
- Да уж… - он содрогнулся от одной этой мысли. По-пасть на обед хозяину Арктики, б-р-р-р…
Некоторое время в палате царило молчание. Мужчины переваривали рассказ уцелевшего пилота, Клавдия Ивановна смотрела на сына с гордостью, страхом и верой. С гордостью, что он, её мальчик, пережил такое, не сломался от испытаний, что выпали на его долю, вышел победителем в борьбе со стихией и хозяином Арктики – медведем. Со стра-хом, что она могла его потерять навсегда, но теперь вновь обрела. С верой, что теперь у него всё будет хорошо в его жизни и он счастливо проживёт долгие-долгие годы.
Молчание прервал заместитель генерала по лётной рабо-те Управления Мазурук:
- Я правильно понял, Эрик Олафович, что ты точно уве-рен в месте катастрофы самолёта?
- Да, у меня было время всё сопоставить. Я уверен, что мы упали на глетчер острова Джексона. Косвенно, как я счи-таю, это подтверждает и найденный в пещере тайник англий-ской экспедиции.
- Значит, сможешь найти место захоронения остальных членов экипажа?
- Без сомнения, Илья Павлович! – твёрдо заявил Эрик.
Мазурук удивлённо глянул на него:
- Откуда ты меня знаешь, пилот? Я ещё не страдаю про-валами в памяти. Уверен, что с тобой никогда не встречались.
Тот незаметно улыбнулся:
- Во-первых, вы по службе мой начальник, хотя и самый старший. Во-вторых, кто же из лётного состава не знает зна-менитого полярного лётчика, Героя Советского Союза?
- Вот, Илья Павлович, оказывается молодёжь помнит те славные времена!  А ты говоришь, что они обо всём и обо всех уже забыли! – улыбнулся Шевелёв. – Ан нет, помнят!
- Сознаю, был неправ, – сконфуженно, не по чину, про-изнёс Мазурук. Он внимательно посмотрел на Эрика. - Ещё один вопрос, пилот. Прежде чем ответить, подумай! У тебя было много времени всё проанализировать. В чём причина вашей катастрофы?
Эрик какое-то время молчал, глядя перед собой, хотя ещё там, на льду, пришёл к однозначному выводу. Бросать тень на погибшего командира экипажа он не собирался. Поэтому, посмотрев на Мазурука и остальных высоких начальников, он твёрдо ответил:
- Я считаю, что главной причиной катастрофы нашего самолёта является сочетание нескольких неблагоприятных факторов, а именно: отказ всех навигационных систем само-лёта и радиотехнических средств из-за прошедшего накануне северного сияния. Так же, несомненно, неоправдавшийся прогноз погоды по маршруту, с этим же связано и сильное обледенение самолёта. Кроме этого, невозможность исполь-зования для определения места самолёта астрокомпаса из-за плотной облачности. Всё это вместе оказалось сильнее про-фессиональной подготовки экипажа и привело к трагическо-му концу.
Высокие начальники переглянулись. Чёткость выводов второго пилота явно понравилась, но не всем. Грузноватый мужчина с ёжиком седых волос и глазами навыкат, всё это время почему-то неодобрительно посматривавший на Эрика, вдруг заговорил:
- А скажи-ка, Ларсин… Как ты считаешь, всё ли сделал командир Сизов, чтобы предотвратить эту катастрофу? – и вонзился острым взглядом в лицо второго пилота.
- Ты хотя бы представился ему, Зиновий Моисеевич, - добродушно заметил генерал. – Вряд ли он тебя знает, как Мазурука, – и заметив, как недовольно передёрнул тот бры-лястым лицом, пояснил: - Начальник политотдела Управле-ния Зиновий Моисеевич Бокий. Вот теперь будешь его знать. Так что там насчёт Сизова?
Эрик посмотрел на начальника политотдела, стараясь понять, что тот хочет от него услышать и у него закралось мысль, а не хочет ли Бокий его голосом объявить командира виновником этого несчастья? А что? Есть конкретный винов-ник и дело можно списать в архив. И хотя у второго пилота в отношении Сизова было противоречивое мнение, он посчитал бы себя самым распоследним негодяем, обвиняя погибшего.
- Я думаю, что в сложившейся обстановке вряд ли кто-то другой смог бы переломить ситуацию и сохранить экипаж и самолёт, – твёрдо заявил Эрик, глядя на начальника политот-дела. Кривая неодобрительная гримаса пробежала по мяси-стому лицу Бокия, подтверждая появившуюся у второго пи-лота мысль относительно его.
- Ну, что, товарищи? Наверное, хватит мучить нашего ге-роя расспросами. Он ещё толком и не выздоровел, - Шевелёв заметил бледность на лице Эрика и выступившую испарину.    Он положил свою руку на его ладонь и дружески сжал:
- Выздоравливай, Эрик Олафович! Через какое-то время, когда почувствуешь себя получше, придут к тебе из Гене-ральной прокуратуры. Нужно будет ответить на вопросы сле-дователя. Расскажешь ему так же, как и нам. Процедура не-обходимая, ведь погибли люди и нанесён материальный ущерб государству.
- Я всё понял, товарищ генерал! – кивнул второй пилот.
Тот ещё раз сжал его руку:
- Отдыхай. Когда выпишут из госпиталя, зайди в Медсанчасть Управления, там оформишь документы в наш профильный санаторий, – Шевелёв встал, повернулся к мате-ри пилота:
- Клавдия Ивановна! Ещё раз спасибо за сына. Доброго вам здравия! - поклонившись ей, он вместе с другими, бормо-тавшими слова прощания, пошёл к выходу.
   
ГЛАВА 19
- Заходи, заходи! Ну, здравствуй, Эрик! – старый пилот, улыбаясь, открыл дверь перед загорелым молодым челове-ком, в котором сейчас трудно было узнать того исхудавшего, обросшего пропавшего со своим экипажем полярного пилота Эрика Ларсина. И только неглубокий шрам на щеке остался отметиной на всю жизнь, как память о встрече с медведем в ледовой эпопее среди островов архипелага Земли Франца-Иосифа.
- Здравствуйте, Алексей Сергеевич! – он с волнением пе-реступил порог квартиры. Ведь сейчас он встретится с той, о встрече с которой он столько мечтал, там, на Севере, среди вечных снегов, льда, холода и мрачных пейзажей скалистых островов, покрытых вековыми шапками ледников.
- Евдокия Петровна!  Девочки! Вы посмотрите, кто к нам пришёл! – хозяин подтолкнул застывшего в дверях гостя: - Чего застрял? Проходи, давай!
Дверь кухни распахнулась, разрумянившаяся хозяйка вышла в прихожую, вытирая руки о передник. Из-за её спины выглядывали две улыбающиеся девичьи головки.
- Боже мой! Эрик! – воскликнула Евдокия Петровна, подходя к гостю и улыбаясь. – Добро пожаловать! – и протя-нула ему руку. Он осторожно пожал её, радостно кивнул. И тут его глаза встретились со взглядом синих глаз. Он озада-ченно замер: сзади хозяйки на него глядели две девушки, только с разным выражением. Если Ира смотрела радостно, как бы говоря: «наконец-то мы встретились с тобой, я так ждала тебя», то вторая, с которой он не был знаком, смотрела на него с каким-то щенячьим восхищением, немым востор-гом.
Старшая, Ира, выдвинулась из-за матери, подошла к нему, протянула, было, руку, но тут же, неожиданно для себя и остальных, привстав на цыпочки, поцеловала его в щёку.  Поцелуй пришёлся прямо по шраму, и Эрик просто растерял-ся, не зная, как поступить. С одной стороны, у него закружи-лась голова и бросило в жар, значит он ей не безразличен; с другой – опасение, как посмотрят на это её родители. Он смущённо протянул было:
- Здравствуй, Ира! – как вдруг его шею обвили две деви-чьи руки и раздался звонкий поцелуй – младшая дочь неожи-данно для всех решилась на эту дерзость, обняв совсем уж растерявшегося гостя и сочно чмокнув его в другую щёку. Отчего отец аж крякнул от неожиданности, а мать просто по-качала головой. Совсем не смущаясь, младшая дочь отошла назад и невинно сообщила:
- Я просто решила внести симметрию, а то другая щека могла обидится, – заметив, что старшая сестра осуждающе качнула головой, показала ей язык и ретировалась на кухню.
- Ну, озорницы… - усмехнулся Алексей Сергеевич. – Да ты не смущайся, сынок. Это они от избытка чувств, не каж-дый день у нас бывают живые герои.
От этих слов у Эрика, как ему показалось, покраснели даже кончики ушей. Увидев его состояние, Евдокия Петровна пришла на помощь:
- А я будто знала, что у нас гость будет, и напекла пи-рожков. Как мне помнится, тебе они, Эрик, понравились.
- Ещё как понравились, Евдокия Петровна! – пришёл в себя гость. – Как вспомню ваши пирожки, так слюнки текут. Вот и сегодня, наверное, почувствовал их запах.
- Вот, значит, как… - иронично протянула Ира. - Получа-ется, что сюда, молодой человек, вы пришли только из-за пи-рожков. А я-то подумала… - она говорила это, как бы него-дуя, но глаза её при этом смеялись.
- Что же это мы гостя держим в прихожей?  - напомнил о себе хозяин. – Ну-ка, дочка, - обратился он к Ире, - бери Катю и накрывайте стол в гостиной. Эрик, проходи в кабинет, пока тут мои домашние всё организуют.
Войдя в кабинет, он огляделся - всё было на своих ме-стах: письменный стол, на стене карта Арктики, на другой - галерея фотографий, книги на полках, макеты самолётов так же продолжали свой беспосадочный полёт. Всё было так, словно он вышел из этого кабинета не почти три года назад, а только вчера.
- Значит, вы сели на ледник острова Джексона? – Алек-сей Сергеевич подошёл к карте, водрузил на нос очки и стал вглядываться в полярный архипелаг. – Вот он, остров … Ну-ка, покажи мне свой путь до Хейса.
Эрик встал рядом с ним, касаясь его плечом, всмотрелся в карту:
- Вот здесь эта бухта, куда свалилась наша «Аннушка» после посадки на глетчер. Затем прошёл между вот этими островами по проливу Бута до острова Винер-Нейштадт, - как легко сейчас его рука скользила по карте, повторяя маршрут, и как был тяжек его путь тогда. - Прошёл по остро-ву, чтобы срезать маршрут, и направился к Хейсу, – лицо его помрачнело. – Если бы не купание в промоине, в которую свалился с тороса, я сам бы дошёл до острова… Аэрологи нашли меня на льду в двадцати километров от него. Был я без сознания и мною уже занимался медведь, – при этих словах его даже всего передёрнуло. Заметив это, Алексей Сергеевич успокаивающе похлопал его по плечу:
- Да-а… Немного в истории освоения Арктики осталось имён, которые в одиночку добирались живыми до людей, преодолевая опасности и холод этих ледяных пространств. Помнится, в тридцать восьмом году, Р-5 нашего отряда в ту-мане зацепил крылом скалу у острова Гогенлоэ, – он ткнул пальцем в карту. – Вот здесь… Из трёх членов экипажа в жи-вых остался покалеченный бортмеханик. Он не дошёл совсем немного до острова Рудольфа, где был наш аэродром. Почти у берега на него напал медведь, там потом и нашли останки.  Так-то вот… 
Он помолчал немного, всматриваясь в карту. Потом по-вернулся к Эрику, какое-то время глядел на него, замечая, как изменился молодой парень после их последней встречи: резче стали черты лица, посуровели глаза, этот шрам на лице, и вот уже заметна ранняя седина на висках – отметины на всю жизнь от жуткой катастрофы, гибели друзей, длительного опасного пути.
- Вот и у тебя оставила свои следы Арктика. Как, не от-била она охоту продолжить работу в её владениях?
Молодой лётчик упрямо качнул головой:
- Нет, Алексей Сергеевич! Наоборот, хочется как можно больше узнать об этих невероятно суровых, опасных, но по-своему красивых местах.
- Я рад, Эрик, что случившееся не сломало тебя. А я зна-вал в своей жизни неких небожителей, изъясняясь по старин-ке, которые, столкнувшись с гибелью своих собратьев по ре-меслу, клали на стол рапорт и уходили из авиации навсегда.
- Наверное, они в своё время выбрали не тот путь. Ка-жется, это Чкалов сказал: «Когда в самолёте поставили кло-зет, авиация перестала быть уделом сильных»», или что-то в этом роде.
- Лучше не скажешь! – кивнул хозяин. Открылась дверь и на пороге появилась Ира. Она окинула взглядом мужчин, тряхнула копной волос и заявила, задержавшись дольше взглядом на Эрике:
- Мы вас просим к столу! Всё уже готово.
Когда все расселись, Алексей Сергеевич, окинув взгля-дом стол, глянул на жену:
- Дорогая моя, тебе не кажется, что в этом натюрморте не хватает одной детали?
Жена улыбнулась краешком полных губ:
- Я специально сделала так, чтобы ты окончательно за-вершил эту картину последним мазком.
- Умница… За что я тебя и люблю! – он встал из-за сто-ла, поднял вверх указательный палец, и произнеся: - Уно моменто! – вышел из гостиной. Ира, сидевшая рядом с Эриком, повернулась к нему и засмеялась:
- Папа переходит на итальянский только в очень важный момент.  Сегодня как раз тот самый случай.
- А где это он овладел итальянским языком? - поинтере-совался заинтригованный Эрик.
- Одно время он долго общался с итальянцами на Шпиц-бергене, когда участвовал в спасении экипажа дирижабля «Италия». Ты что-нибудь знаешь об этой катастрофе? – хитро улыбаясь, спросила девушка.
«Интересно, а сама-то что-то знает об этом, или решила проверить мои познания в авиации?» – Да кое-что слышал, - ответил он небрежно.
- И-и? – глянула она на него сине-фиалковыми глазища-ми.
- Что и-и? – посмеиваясь про себя, протянул Эрик.
Ира негодующе посмотрела на него: - «в самом деле не знает, или надо мной подсмеивается?» – Так что же ты слы-шал?
- Ну… - он сделал вид, что плохо знает про эту катастро-фу. – Это…что-то случилось с дирижаблем, - запинаясь, про-тянул Эрик и тяжело вздохнул. Занятые этой пикировкой, они не замечали, как ревниво смотрит на них сидящая напро-тив Катя.
- И это всё!? – воскликнула разочаровано девушка, и в этот момент пришёл Алексей Сергеевич, держа в руке пуза-тую бутылку.
- Сейчас мы откроем эту замечательную бутылку, ибо сегодня знаменательный день, - он стал возиться с ней и в этот момент Ира, победно стрельнув в соседа взглядом, заявила:
- Представляешь, папа, Эрик ничего не знает о катастро-фе дирижабля «Италия». Я-то думала, что в наше время мо-лодые лётчики, тем более в полярной авиации, очень даже осведомлены о таких событиях в истории покорения Аркти-ки.
Отец, вытаскивающий в этот момент пробку, замер. За-метив, что молодой пилот чуть заметно улыбается, проронил:
- Ты, дочка, что-то не так поняла. Не может быть такого.
- Да нет же! – воскликнула дочь. - Спроси тогда сам!
- Конечно же, перепутала! – хитро улыбнулся Эрик. – В мае 1928 года дирижабль «Италия» под командованием ита-льянского генерала Умберто Нобиле достиг Северного полю-са, но на обратном пути попал в тяжёлые погодные условия и потерпел катастрофу. Часть людей погибла, другие были спа-сены экспедициями разных стран, в том числе и Советского Союза.
По мере течения рассказа выражение лица Иры карди-нально менялось: от победного до ярко выраженного расте-рянного. Спас её отец, наконец-то совладавший с пробкой.
- Ошиблась ты, доченька. Знания у Эрика, что у лектора, – на что Катя ехидно захихикала, глядя на сестру, а Ира шлёпнула соседа по руке салфеткой:
- У-у, противный! Вам это, молодой человек, так просто не сойдёт! – на что он склонил голову в притворном раская-нии и шепнул ей, что у него и в помыслах не было её обидеть.
- Ладно уж… Так и быть, поверю, – смягчилась Ира, по-смотрев на него так, что у парня сердце заныло от прилива нежности к этой удивительной девушке.
- Сейчас мы с вами выпьем этого великолепного напитка, французского коньяка под названием «Наполеон», – заявил Алексей Сергеевич, разливая янтарную жидкость по пузатым рюмкам. – Я тебя, Эрик, попрошу налить девицам лимонада, ибо коньяк им ещё рано пить.
Когда рюмки и фужеры были наполнены, хозяин встал:
- Я предлагаю выпить за здоровье нашего гостя, на долю которого выпали такие невероятные испытания, из которых он вышел с честью, не посрамив звание лётчика Полярной авиации. За тебя, Эрик!
    Хотя и не был он большим знатоком спиртного, но французский коньяк, и в самом деле, оказался приятным напитком, если такое качество приемлемо для алкоголя. Он почувствовал, как тёплая волна прокатилась по телу и окута-ла голову.
- Скажите, Эрик! А откуда у вас шрам на лице? – спроси-ла вдруг Катя, глядя на него с нахальством молодости. – В статье об этом ничего не написано.
Он непроизвольно коснулся пальцами шрама и удивлён-но поинтересовался:
- В какой статье?
- Катя! – Евдокия Петровна укоризненно покачала голо-вой. – Это просто бестактно! Отец! Скажи ей!
- В самом деле, Катерина! Ты уже взрослая, должна со-ображать, что можно, а что нельзя! – нахмурился Алексей Сергеевич.
- А что тут такого? – невинно захлопала ресницами дочь. - Как вы считаете, Эрик? – вытаращилась она на него гла-зищами, как у старшей сестры.
- Успокойтесь, прошу вас! – улыбнулся он. – Мне просто непонятно о какой статье сказала Катя.
- Как? Ты не читал статью о себе в «Комсомольской правде»? – удивлённо спросил Алексей Сергеевич. А когда Эрик помотал головой, он попросил Катю:
- Принеси-ка нам газету из кабинета. Она лежит на столе.
А когда дочь принесла «комсомолку», протянул её пар-ню:
- Смотри на третьей странице.
Он развернул номер и сразу же увидел броский заголо-вок:
«Герои среди нас. Ледовая эпопея полярного лётчика». Читая статью, он чувствовал, как у него с каждой газетной строкой всё сильнее загораются уши, а сам он при этом то краснел, то бледнел. И было от чего… Корреспондент писал о каких-то случаях, которые с ним приключались: то он всту-пал в схватку с несколькими медведями, то вплавь пересекал полынью, каждое утро делал зарядку и обливался холодной водой. Читая про это, Эрик не знал, что ему делать, то ли смеяться, то ли плакать. Под конец он долго смотрел на фа-милию корреспондента – И.В. Смуров. Видимо, реакция на строки в газете была написано у пилота на лице, потому что всё семейство смотрело на него, когда он поднял голову.
- Я никакому корреспонденту ничего не рассказывал. Тут много неправды, не так было на самом деле, – отчаянно и со злостью заявил он. – Как только могут так перевирать факты!
- Что, никто интервью у тебя не брал? – спросила Ира.
- Да нет же! – он вдруг смолк, что-то мучительно вспо-миная. Потом пробормотал, как бы про себя. – Неужели… - увидев, что все продолжают смотреть на него, он пояснил:
- На пляже в санатории я познакомился с парнем из Но-рильска. И как-то упомянул о том, что со мной произошло. Совсем коротко и в общих чертах. И всё… Да он и предста-вился инженером с комбината, а не корреспондентом.
- Э-э, да от этих щелкопёров всего можно ожидать! – за-явил Алексей Сергеевич. – Им только бы что-нибудь эдакое начеркать, чтобы читатели газету расхватывали, а правда там, или вымысел, для них дело десятое. Да ну их в самом деле! Не принимай близко к сердцу.
- А как было на самом деле? – Ира с участием глянула на огорчённого парня, положила ладонь на его руку. – Впрочем, если эти воспоминания так тяжелы для тебя, тогда не стоит.
- Нет, отчего же… - он вздохнул и поведал этим чутким людям о своих злоключениях. По мере его повествования ме-нялась реакция слушателей: они переживали каждый момент этой невероятной истории. У Алексея Сергеевича, знавшего не понаслышке о тех опасных местах, который в своё время сам попадавший в сложные ситуации в Арктике, только ка-менели скулы, да взгляд становился отрешённым. Евдокия Петровна сидела, прижав руки к груди, с глазами, налитыми слезами. Дочери, замерев, не отрывали взгляда от рассказчи-ка, переживая за него каждая по-своему. Если Ира своим сер-дечком принимала его рассказ так, будто это происходило с ней, то для младшей в первую очередь всё представлялось в эдаком героико-приключенческом ключе, где Эрик в её гла-зах становился былинным героем.
- Когда меня нашли на льду двое учёных из геофизиче-ской обсерватории с острова Хейса, я был без сознания и пришёл в себя только в госпитале Москвы. Говорят, что в тот момент ко мне уже подобрался медведь, только этого я не помню.
- Так это он оставил вам шрам на память? – не отставала Катя.
- Нет… Это отметина от медведя, который напал на меня на предыдущем острове, - Эрик провёл рукой по щеке.
- Вы его убили!? – воскликнула она, не сводя с него сво-их восторженных глаз.
- Я был вынужден защищаться! – пожал он плечами. – Если бы не я его, то тогда он меня. И сейчас я бы не сидел с вами за этим столом.
Старшая сестра, видя это восхищение, только покачала головой:
- Какой же ты у нас ещё ребёнок! У Эрика жизнь висела на волоске, а у тебя от всей этой страшной картины щенячий восторг, когда у других мороз по коже.
- Ну, и что ты к ней пристала, дочь? – неодобрительно посмотрела на Иру мать. – У неё ещё зубы режутся, вот она так и реагирует.
- Ох уж мне эти женщины… - покачал головой хозяин, взяв в руку бутылку.  - Давайте ещё выпьем по пять капель этого нектара за то, чтобы тебе, Эрик, всегда так везло в жиз-ни. За её величество Удачу!
- Спасибо вам за всё! – кивнул парень. – Особенно вам, Евдокия Петровна, за вкуснейшие пирожки! – от его похвалы хозяйка даже зарделась. - Про коньяк, Алексей Сергеевич, я молчу, он выше всяких похвал!
- Это особая статья! – расцвёл в улыбке хозяин. - Что-что, а этот напиток французы умеют делать. Ты вот что ска-жи, что дальше думаешь делать?
- Как что? – удивился тот. – Возвращаюсь на работу. Ко-миссию я прошёл, признан годным к лётной работе без огра-ничений. Через десять дней я должен улететь на Север.
- Уже? – невольно вырвалось у Иры. – Так быстро?
- Так надоело бездельничать!  Все бока в мозолях! – под смех остальных ответил Эрик.
- Это правильно! – подтвердил Алексей Сергеевич. – Ес-ли работа тебе в радость, то просто начинаешь скучать по ней, как по любимой женщине! – и он залихватски подмигнул жене. Та только покачала головой:
- Что-то ты, дорогой, сегодня разошёлся! Видимо, и в са-мом деле, этот коньяк такой необыкновенный, – улыбнулась она. – Я уже и забыла, когда ты последний раз так меня назы-вал.
Ира вызвалась проводить гостя, не замечая завистливых глаз младшей сестрёнки. Они шли молча по вечерней улице и Эрик терзался от мысли, как ей намекнуть о своём чувстве. Рассказать о том, как постоянно ждал письма от неё, как меч-тал о встрече с ней, когда шёл по проливам между островами или лежал в снежной пещере, ужасаясь мыслью, что никогда больше не сможет её увидеть.
- Ира! – он прервал молчание. – Мы с тобой ещё увидим-ся до моего отъезда?
Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на него, потом улыбнулась – его взгляд красноречиво говорил об этом.
- Ты же знаешь наш телефон?
- Конечно!
- Звони – договоримся о встрече! Лучше во второй поло-вине дня. Можно будет погулять по набережной, ведь всё ещё продолжаются белые ночи.
- Это было бы здорово! – кивнул он, ликуя в душе от ра-дости, что вскоре они снова встретятся, и он тогда точно всё ей скажет. Они шли по проспекту, он в светлой лётной фор-ме, с загорелым лицом, сероглазый, светловолосый; она в лёгком цветастом платьице, глядя на окружающий мир сини-ми глазами. И это была такая ладная пара, что встречающиеся люди, увидев их счастливые лица, просто невольно оглядывались им вслед.

ГЛАВА 20
К полудню Ира закончила уборку квартиры и потом дол-го плескалась под бодрящими струями душа, смывая с себя пот и усталость. Родители и Катя с утра уехали на дачу соби-рать созревший урожай, планируя остаться там на несколько дней. Стояли солнечные тёплые дни, и ленинградцы стара-лись использовать их, работая на садовых участках.
Девушка вышла из-под душа, вытерлась любимым пу-шистым полотенцем и какое-то время разглядывала себя в большом зеркале. Ворох влажных тёмных волос, слегка заго-релое лицо, большие глаза, алые полные губы, стройная шея – она осталась вполне довольна увиденным. Взгляд переме-стился ниже, она провела ладонями по высоким грудям с тор-чащими розовыми сосками и вдруг почувствовала томление во всём теле. Кровь ударила в голову, глаза потемнели, губы непроизвольно приоткрылись, и она внезапно для себя про-шептала имя этого человека, который последнее время посто-янно вызывал у неё волнение в душе. Да, Эрик ей понравился со дня их знакомства, она с нетерпением ждала его писем с Севера. Ей очень льстило, что к ней неравнодушен не просто приятный молодой человек, а лётчик, работающий на Край-нем Севере, о котором она так много слышала от отца. Она знала одно - в тех опасных и суровых условиях работают по-настоящему мужественные и отважные люди. А то, что слу-чилось с Эриком, не только усилило её чувство обожания и восхищения им, теперь она сильнее стала бояться за него.
Её мысли прервал телефонный звонок, она нагая, выско-чила из ванной, спешно подошла к аппарату и сняла трубку.
- Здравствуй, Ира! – раздался в ней голос человека, о ко-тором она только что думала, и её сердце застучало чаще.
- Привет, Эрик! – радостно ответила она, смущённо хи-хикнув от мысли: что, если бы он смог увидеть ее сейчас, как она голая стоит с трубкой в руке? Она почувствовала, как за-горелись от этого её щёки, и невольно провела языком по пе-ресохшим губам.         
- Так как наша договорённость погулять по городу? – растерянно спросил он – ему вдруг послышался чуть слыш-ный её смешок, а может просто показалось.
- Остаётся в силе! – она представила, как они идут по набережной Невы, держась за руки, и ей так захотелось уви-деть его рядом, прямо сейчас, что потемнело в глазах. – Если ты не занят, приезжай к нам!
- Уже бегу! – он представил её лицо и невольно заулы-бался – какой-то час и они встретятся.
    - Куда это ты спешишь, сынок? – из комнаты вышла Клавдия Ивановна, с любопытством глядя на Эрика, который суетился у порога.
- Мам! Мы с Ирой договорились погулять по городу, по-смотреть развод мостов. Я, видимо, приду поздно, так что ложись спать, не жди меня. Ключи возьму с собой.
- Хорошо! Только не забудь надеть пиджак, ночью будет прохладно.
- Конечно, я помню об этом, – сын снял с вешалки одеж-ду, сунул в карман ключи.  – Я пошёл, – он чмокнул мать в щёку и нажал ручку входной двери.
Звякнул звонок, Ира прошла в прихожую и открыла дверь – Эрик с порога молча протянул ей букет цветов.
- Спасибо! Как это мило с твоей стороны! – она зарылась лицом в букет и прошептала: - Боже, какой аромат!
- Продавец сказала, что эти цветы должны понравиться, – Эрик осторожно закрыл за собой дверь.
- Проходи в гостиную, я сейчас поставлю цветы, – Ира           пошла на кухню. Зашумела вода в кране, струя с журчанием полилась в вазу.
- А где все? – поинтересовался Эрик, поняв, что в квар-тире они одни.
- Поехали на дачу, – объяснила девушка, войдя в гости-ную и ставя вазу с цветами на стол. – Собирают урожай.
- И когда вернутся?
Девушка пожала плечами: - Наверное, дня через два-три. Как получится.
- Жаль, я хотел со всеми попрощаться перед отъездом.    Ира с испугом посмотрела на него:
- Ты же говорил, что через десять дней?!
- Вчера я позвонил в Раменское и выяснил, что Ил-14 уходит в Заполярье через два дня. Значит, мне нужно садить-ся на «Красную Стрелу» завтра вечером, чтобы успеть, – Эрик виновато посмотрел на неё и тяжко вздохнул.
«Два дня… осталось всего два дня», - набатом прозвуча-ли эти слова в голове у Иры.
- Так чего же мы сидим дома? – с наигранной весёлостью прозвучали её слова. – Идём смотреть вечерний город! Теперь ты не скоро вновь его увидишь. Правда же?
Он глянул на Иру и чуть не утонул в её глазах, напол-ненных, как ему показалась, влагой, а может это был отсвет от солнечных лучей, льющихся через окно.
Они вышли на станции «Василеостровская», прошли ми-мо университета, ириной «альма-матер»; обойдя здание Бир-жи, спустились к знаменитой «стрелке». Постояли у кромки воды, слушая тихий плеск волн и любуясь раскрывшейся па-норамой реки, Петропавловской крепостью с её знаменитым ангелом на шпиле. Затем, не спеша и иногда останавливаясь у перил, перешли Дворцовый мост и двинулись мимо Эрмитажа к Марсовому полю. У Мраморного дворца они, было, разминулись с оравой гогочущей молодёжи, как сзади послышался вопль: - Ирэн!
Молодые люди обернулись, к ним вихляющим шагом двигалась девица, которую просто невозможно было не заме-тить: всклоченные разноцветные волосы, серьги-колёса в ушах, цветастая кофточка, завязанная узлом, открывала напо-ловину голый живот. Джинсовая узкая юбка и деревянные туфли на платформе довершали облик ириной сокурсницы. Марго, а это была она, подошла к ним с раскрытыми объять-ями и чуть ли не кинулась к ней на шею. От неё изрядно по-пахивало спиртным и Ира, поморщившись, отстранилась, и поцелуй пришёлся ей чуть ли не в ухо.
- Старуха! – завопила Марго. – Это сколько же мы не ви-делись? – она икнула и стала загибать пальцы: - Один… два… С ума сойти!  Заметь – почти три месяца! – она вдруг обратила внимание, что рядом с Ирой стоит ещё кто-то. – По-стой, постой… А это кто у нас?
- Марго! – крикнули ей из компании остановившихся по-одаль друзей. – Ты идёшь?
- Идите уже… Я догоню… - она отмахнулась от них вя-лой рукой и вновь заинтересовано уставилась на Эрика.
- Это что, твой чел, Ирэн? – поняв, что ей просто так не отделаться от подруги, та проронила:
- Эрик! Познакомься, это моя сокурсница Маргарита.
- Можно просто Марго! – девица мотнула всклоченной головой. Вдруг глаза её удивлённо расширились, она пошат-нулась и ухватилась за руку Иры:
- Постой… постой… - забормотала она, глядя на Эрика. – Это что, тот самый пропащий Эрик? Для покойника он очень даже неплохо выглядит! – и дабы удостоверится в своих словах, ухватилась пальцами за его предплечье.
- Ты что несёшь, Марго? - возмутилась Ира.  – Я же тебе говорила тогда, что он нашёлся!
- Да? Тогда извини, забыла… - она убрала свою руку от Эрика. – Может, тогда, пошли туда вместе?  - махнула она рукой в сторону реки.
- Куда это – туда? – досадливо спросила Ира.
- Туда… Это на «стрелку»… - вспомнила Марго.
- Мы только что оттуда! – крайне довольным тоном отве-тила Ира и дёрнула Эрика за руку. – Нам в другую сторону!
- Нам в другую сторону, Марго! Был рад познакомиться! – ответил он как воспитанный человек.
- Ты клёвый чел, Эрик! – бормотнула та, откровенно пя-лясь на него. – Если бы не была Ирэн мне подругой – отбила бы. Люблю светленьких, которые умеют доставить удоволь-ствие чувихе,  – она игриво провела рукой по его груди, до-садливо глянула на Иру. – Ладно, я пошла… Чао, бэби!
- Иди уже! – наградила та её неприязненным взглядом и потянула своего кавалера от этой непредсказуемой девицы.
- Забавная у тебя подруга, – усмехнулся Эрик, когда они немного отошли. – Да и одевается она неординарно, словно тот павлин.
- Как она сама говорит – её наряд для привлечения сам-цов! Ни много – ни мало… - Ира с изрядной долей сарказма и неприкрытой ревности посмотрела на него. – Похоже, она тебе понравилась!
- Вовсе нет! Она из той малочисленной части молодёжи, которые таким образом пытаются выделить себя из общей массы. Своего рода детская болезнь роста самосознания. Пройдёт какое-то время и с них вся эта бравада и увлечён-ность неординарным внешним видом слетит, как надоевшая шелуха. Жизнь постоянно вносит свои коррективы в форми-рование личности. В своё время на это указывали в своих трудах Гегель и Кант.
- У-у! -  Ира с интересом посмотрела на него, на миг прижалась к его руке. – Оказывается, мы не только пилоты, но и философы.
- Зря смеётесь, девушка! – он до того осмелел, что вроде ненароком приобнял её за талию, выясняя, как она на это среагирует. Ира не только не отстранилась, а сильнее к нему прижалась упругим бедром, отчего его просто бросило в жар. Тем не менее, течение мысли он не потерял. – Все люди по своей сути философы, только одни могут высказать своё суждение, другие просто не делают это. Впрочем, чего это мы в такой прекрасный вечер ударились в заумные дебри? Посмотри, Ира, как великолепно вокруг!
И действительно, солнце, закатившееся за Исакий, позо-лотило купола соборов, шпиль Адмиралтейства, светло-алым покрывалом окутала редкую цепочку тонких облаков над го-ризонтом. Слабый ветерок совсем притих, мелкая рябь на Неве исчезла, откуда-то, а скорее всего с Сенатской площади, доносилась величественная музыка духового оркестра.
- И в самом деле! Давай вернёмся к Зимнему… Послуша-ем музыку, до разводки мостов ещё уйма времени! - предло-жила девушка, ревниво заметив, как обращает внимание на Эрика проходящий мимо женский пол. «С ума сойти… То младшая сестра пялится на него с восторгом, то Марго готова отдаться прямо тут же, теперь ещё эти.. – с неприязнью по-думала она про девушек, бросавших любопытно-призывные взгляды на её кавалера. – Ну, уж нет! Он только мой! Никому его не отдам!». Утвердившись в своём мнении, она непроиз-вольно сжала его руку. Удивлённый Эрик посмотрел на её затуманенные глаза, призывно смотревшие на него, приот-крытые алые губы. Неистовое желание прикоснутся к ним, заставило его нагнуться, он ощутил их упругую влажность, тёплое дыхание. Сладость первого поцелуя потрясла его, дрожь прижавшегося к нему девичьего тела пронзила всё его существо. Оторвавшись от её губ, чувствуя, как неистово ко-лотится его сердце, он бережно привлёк Иру к себе, которая смущённо прижалась головой к его груди.
Привело их в чувство дружное хихиканье и чей-то залих-ватский свист. Они отпрянули друг от друга, рядом останови-лась компания молодых людей, с любопытством и как бы да-же с завистью озирая целующуюся парочку. Первым пришёл в себя Эрик.
- Бежим! – крикнул он, схватил Иру за руку и потащил, заворачивая за угол Эрмитажа под их свист и улюлюканье. Перевели они дух на краю Сенатской площади, спрятавшись за кафе-вагончиком. Вот тут-то они и обнаружили, что на площади полно гуляющего люда, в разных местах её проис-ходило какое-нибудь действо. Ближе к Адмиралтейству народ толпился перед помостом с микрофоном, в который поочерёдно выдавали свои рифмы именитые и не совсем, по-эты; у арки Главного штаба крутились и вертелись цирковые гимнасты, тут же потешали публику их собратья по цеху – клоуны; а в другом конце площади оперные певцы изливали на собравшихся знаменитые мелодии. Но самым заметным среди выступавших был военный духовой оркестр, располо-жившийся у Александрийского столпа. Торжественные, народные и популярные музыкальные изыски следовали одна за другой, накатываясь на праздношатающуюся публику не-бывалыми захватывающими дух звуковыми приливами и всплесками.
Они обошли всю площадь, держась за руки, хохотали вместе со всеми над потешными репризами клоунов, с зами-ранием сердца глазели на виртуозные выступления гимна-стов, заслушивались стихами поэтов. Отдав должное оркест-рантам и певцам, молодые люди ещё некоторое время броди-ли по площади, пока Ира жалобно не проронила, что устала. Найдя свободное место на скамейке в сквере напротив Адми-ралтейства, они сидели, лакомясь мороженым, которое купи-ли тут же.
Они едва успели на последний поезд метро. Усталые и довольные вышли на Нарвской. Было уже далеко за полночь, общественный транспорт уже не ходил, но на их счастье у метро призывно светилось несколько зелёных огоньков такси. По пустынным улицам таксист домчал их до дома Иры за десяток минут и Эрик отдал вместо двух рублей по счётчику пятёрку, сказав, что сдачи не нужно, за что заслужил признательный взгляд шофёра.
Они поднялись по лестнице молча, не решаясь глядеть друг на друга, словно боясь что-то спугнуть. Войдя в кварти-ру, Ира внезапно всхлипнула, давясь рыданиями. Эрик, оше-ломлённо смотрел на её, теряясь в догадках и не понимая в чём дело. Сделав к ней пару шагов, он опустил руки ей на плечи:
- Я чем-то обидел тебя, милая?
Девушка отчаянно замотала головой, продолжая плакать. Он погладил её по голове, словно маленького ребёнка, она подняла к нему заплаканное лицо и, давясь слезами, выдавила из себя сквозь всхлипывания:
- Ты…завтра… тебя больше… не будет…
Потрясённый её отчаянием, он только и смог сказать:
- Я вернусь к тебе, как только смогу. Слышишь?
Ира кивнула головой, подошла к двери ванной, помедли-ла, потом повернулась к нему:
- Примешь душ, вытрешься розовым полотенцем. А я по-ка постелю, – она сказала это так буднично, словно они дав-но были одной семьёй. Он почувствовал безграничное доверие к себе с её стороны, в то же время поняв, что эта её решимость - не легкомыслие, а осознанная необходимость показать ему глубину своей любви.
Он молча кивнул, зашёл в ванную комнату. Посмотрел на себя в зеркале и, как клятву, произнёс про себя, что он бу-дет распоследним негодяем, если когда-нибудь обидит её словом или делом, любить будет всю жизнь, пока смерть не разлучит их.
Обернувшись полотенцем, он пошлёпал голыми ногами по паркету коридора, дверь в комнату Иры была полуоткры-та. Вошёл внутрь, девушка задумчиво сидела перед туалет-ным столиком, услышав его шаги, повернулась к нему, лёг-кий румянец окрасил её щёки - она впервые увидела его ого-лённый торс. Сыграло в этом и осознание таинства, что должно произойти между ними.
Она поднялась с банкетки, подошла к нему. Доверчиво глянула в его глаза, смущённо улыбнулась:
- Я скоро… - и вышла, прикрыв дверь. Эрик присел на банкетку, которая хранила тепло её тела, и, слушая учащён-ный стук своего сердца, стал смотреть на светлую полоску неба на горизонте, предвестницу нового дня. Он не слышал, как бесшумно вошла Ира, подошла к нему и положила руки ему на плечи. Встав, он повернулся к ней и погрузился в си-ний омут её прекрасных глаз. Она смотрела на него, как бы спрашивая: «ты не будешь меня обижать?».
- Я тебя никогда не обижу, клянусь… Ты моя любимая на всю жизнь. Ты моя, и только моя! Слышишь!?
- Слышу, любимый… - тихим облачком слетели слова с полуоткрытых губ. Она подняла руки и, не сводя с него глаз, медленно развязала узел полотенца на груди. Пушистый ком упал к их ногам, и он увидел её стройное девичье тело, тор-чащую грудь с розовыми ягодками маленьких сосков, плос-кий живот с тёмным мыском внизу. И уже не осознавая себя высоконравственной личностью, чувствуя, как тёмная волна животного желания захлёстывает его с головой, он подхватил её на руки и отнёс к узкой девичьей кровати. Осторожно по-ложил драгоценную ношу на простыню, долгим взглядом окинул обнажённое зовущее к себе тело и также медленно снял с себя полотенце. Девушка изумлённо ахнула и протя-нула к нему руки. Он подошёл вплотную к кровати, нагнулся и скорее понял, чем услышал:
- Иди ко мне, любимый… Я вся твоя…
Он не запомнил миг, когда оказался в её объятьях, лишь приглушённый вскрик девушки напомнил ему о происходя-щем. Исчез весь мир, остались только неистовые взлёты и падения в бездонные пропасти наслаждения – наслаждение обладанием любимой. Он чувствовал, как она прижимает его к своей упругой груди, ощущал слёзы на бархатистых щеках, когда осыпал её лицо страстными поцелуями, её инстинктив-ные движения телом навстречу. Потом с последним своим стоном лёг на бок, почти не осознавая происходящего, лишь одна мысль пробивалась в его разум: рядом с ним лежит са-мое дорогое, что у него есть в жизни – его любовь, в которой он растворился полностью. Остаток ночи запомнился ему чередой кратких провалов в одуряющий сон, потом словно кто-то толкал его в бок, отчего он открывал глаза и, увидев рядом лежащую женщину, вновь протягивал к ней руки. И всё повторялось снова и снова… 
Проснувшись в очередной раз, он открыл глаза и встре-тился с её взглядом, смотревшим на него с лаской и смуще-нием, как бы спрашивая, «как ты теперь будешь ко мне отно-ситься?». Ира протянула руку и провела ею по его щеке:
- Муж мой…  - выдохнула она и, придвинувшись, плотно прижалась к нему горячим телом. Он положил руку на её грудь, нежно тронул пальцами затвердевший бутон соска. От этой ласки девушка прикрыла блестящие глаза, из которых вдруг скатились слезинки и, судорожно заплакала, уткнув-шись лицом в его плечо. Чувствуя, как волна нежности пере-полняет его, он обнял её рукой и спросил, продавив комок в горле:
- Почему ты плачешь, милая?
- Это от счастья, любимый… - всхлипывая, ответила она. – И от горечи предстоящей разлуки.
- Перестань… У нас всё будет хорошо! Мы всё сделаем для этого, – он ласково коснулся губами её щеки, поцеловал глаза, приник к припухшим губам. «Господи, пусть это нико-гда не кончается…», - молила она, с готовностью отвечая на его поцелуи, ласково теребя рукой завитки волос у него на груди.
Вечером Московский вокзал встретил их обычной суе-той, характерной для таких мест. Пассажиры текли потоком в двери, ведущие на перрон, сталкиваясь с теми, кто покинул поезда, шум и гомон, казалось, осязаемо висели в воздухе. Носильщики в фартуках и с номерной бляхой на груди толка-ли багажные тележки, загруженные доверху чемоданами, ко-робками, сумками и прочим багажом, зычно покрикивая - «Поберегись!». Они стояли у вагона «Красной Стрелы», де-вушка неотрывно глядела на Эрика, стараясь запомнить каж-дую чёрточку такого дорогого для неё лица. Он, грустно улы-баясь, держал её руку в своих ладонях, говорил ей какие-то ободряющие слова. Ира кивала ему головой, силясь выдавить из себя ответную улыбку, что ей плохо удавалось.
- Хорошая моя… - кивнул он ей. – Меньше, чем через год, я приеду в отпуск. Ты окончишь университет, получишь диплом, и мы с тобой поженимся!  А до этого я буду писать тебе, ты только отвечай. Договорились?
- Я буду писать тебе часто. И ждать, когда ты снова при-едешь сюда. Заклинаю тебя, будь осторожен. Береги себя и помни, что здесь тебя всегда ждут, – Ира ткнулась лицом в его грудь, бормоча: - Ты только больше не пропадай! Слы-шишь!? Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится…
- Всё будет хорошо, любимая! – он погладил её по голо-ве, потом поцеловал её руку.
- Молодой человек! Проходите в вагон, сейчас отправля-емся! – напомнила пожилая проводница, с любопытством глядя на молодую пару.
- Прощай, мой хороший! – девушка потянулась к нему, он крепко обнял и приник к её губам. Оторвавшись от них, поправил её:
- Не прощай, а до свидания! – кивнув ей головой напо-следок, взяв чемодан, он поднялся в тамбур вагона. Остано-вившись за спиной проводницы, Эрик неотрывно смотрел на Иру. «Стрела» тронулась, перрон медленно поплыл назад, и в его памяти осталась её стройная фигурка с поднятой кверху рукой…

ГЛАВА 21
- Что ж, Эрик Олафович… Со здоровьем у тебя всё в по-рядке, - командир лётного отряда вложил в его пилотское свидетельство талон с выводом ВЛЭК  и протянул пилоту. – Остаётся сдать зачёты и можно будет продолжить работу, – он внимательно посмотрел на пилота. – Этот твой марафон по архипелагу со всеми его прелестями не отбил желание к работе на Севере?
Эрик знал, что лётное командование на местах, в свою очередь, обязательно поинтересуется не только этим, но и другими вопросами, связанными с катастрофой. И не из праздного любопытства они интересовались деталями про-исшествия, а для того, чтобы сделать правильные выводы и предотвратить подобные ЧП в будущем.
- Нет, Яков Яковлевич, не отбило. Если бы такое случи-лось, я честно признался бы в этом.
- Вот и славно! Василий Александрович! – он повернул голову к сидящему сбоку стола командиру эскадрильи Бори-сову, плотному мужчине в кожаной куртке. – В какой экипаж определим его?
- Думаю включить в экипаж Дёмина. Командир принци-пиальный, уже довольно опытный – два года на левом сиде-нье. Имеет все допуски, в том числе и инструкторский.
- Я не возражаю, – кивнул головой хозяин кабинета. – Какой у тебя уже налёт? – спросил он Эрика.
- Почти семьсот, без тридцати часов.
- Неплохо, но маловато, чтобы послать тебя на переучи-вание. Давай сразу с тобой поставим все точки над «и», как говорят, не люблю ходить вокруг, да около. Наш генерал - Эрик сразу понял, что речь идёт о начальнике Полярной авиации генерале Шевелёве - предложил послать тебя в бли-жайшее время на переучивание, на самолёт Ил-14. Сам пони-маешь, что для этого нужен определённый налёт командиром Ан-2. Но как сказал генерал, из правил бывают исключения. Вот и для тебя решили сделать это, учитывая, через что ты прошёл, - он вдруг тепло улыбнулся. -  Ты, Эрик Олафович, теперь для нас живая легенда. Это я говорю тебе не для крас-ного словца.  Вот и Василий Александрович не даст соврать. Верно же?
- Во время войны так расценивали возвращение лётчиков из-за линии фронта, после гибели самолёта. Так что, сынок, воспринимай теперь такое отношение людей, как должное. Налетаешь до тысячи часов, и я без всякого отпущу тебя, – доброжелательно произнёс комэск. Он закурил папиросу, за-тянулся, глянул на пилота:
- Я понимаю, что тебя уже достали всеми этими расспро-сами. Но твой погибший командир был моим лётчиком, и мне хотелось бы знать истинную причину гибели экипажа.
Эрику вспомнился въедливый следователь из Генераль-ной прокуратуры, который несколько раз беседовал с ним ещё в госпитале, пытаясь докопаться до мельчайших деталей, приведших к катастрофе самолёта Ан-2.
- Вы правы, товарищ командир. Только сейчас я вам ни-чего нового добавить не могу. Всё, что случилось с нами - результат сложившихся обстоятельств. Винить в этом коман-дира Сизова нет причин. И это я неоднократно повторял во время расследования, и сейчас говорю вам. Что же касается возврата на СП, то мы прошли эту точку при хорошей погоде и решение командира продолжать полёт до Греэм-Белл соот-ветствовало прогнозу погоды по всем параметрам, в том чис-ле и три балла низкой облачности. Просто фактическая пого-да оказалась сложнее, чем прогнозировалась, - вновь твёрдо заявил Эрик. – Конечно, командир смог бы ответить более аргументировано, что ли, но… - он пожал плечами. – Если бы остался жив…
- А верно говорят, что там, на острове, тобой найден склад какой-то полярной экспедиции? – поинтересовался ко-мандир лётного отряда.   
- Да, в пещере. Склад английской арктической экспеди-ции Джексона. Когда я принял решение идти к острову Хей-са, то пришлось кое-что позаимствовать из продуктов и сна-ряжения, да простят меня англичане.
- Неужели что-то осталось пригодным? – удивился ком-эск.
- Во всяком случае галеты, шоколад и пеммикан оказа-лись вполне, побоялся только брать с собой консервы. Хотя, на первый взгляд, банки в смазке и скорее всего, безопасны.
- Значит, ты можешь найти это место? – спросил Дмит-риев и, предваряя его ответ, пояснил: – Сейчас решается во-прос о том, чтобы тела погибших лётчиков перезахоронили в их родных местах.
- Это будет по-человечески! – кивнул Эрик. – Найти ме-сто, где они сейчас похоронены, для меня не составит труда.
- Как только этот вопрос будет решён окончательно - те-бя поставят в известность, – заявил командир лётного отряда.
- Я понял, в любое время готов полететь туда, – кивнул Эрик.
- Ближе всех к острову Джексона расположен аэродром на Рудольфе, между ними чуть более сотни вёрст, – комэск Борисов посмотрел на карту Арктики, висевшую на стене. - Туда придётся перебросить вертолёт, чтобы вывезти тела. Кстати, там есть поблизости более-менее ровная площадка, где бы он смог примоститься?
На миг Эрик представил себе галечную отмель между водой бухты и гранитной стеной, где была братская могила погибших лётчиков, и кивнул:
- На отмели, рядом с захоронением, есть ровное место, вполне достаточное для посадки вертушки.
- Это хорошо, меньше хлопот, – заметил Дмитриев. – Как думаешь, сынок, медведи не могли разрыть могилу?
- Думаю, что она уцелела. Мы с Виктором набросали толстый слой камней, сверху заложили большими валунами. Когда через неделю умер штурман, я всё так же сделал и для него. Надеюсь, что медведи не добрались до них.
- Дай-то бог… Да, вот ещё что… - командир лётного от-ряда уставился на него. – Наверное, тебя уже спрашивали про документы погибших?
- И не раз…  Не могу себе простить, что не положил их себе в карман, а поместил в жестяную коробку из-под галет и засунул в поклажу на санках. Так они и ушли на дно, когда я свалился в промоину.
- Жаль, что так случилось, – Дмитриев побарабанил по столу пальцами, – впрочем, им теперь они ни к чему. Доку-менты нужны живым… 
Какое-то время они помолчали, каждый думая о своём. Затем Борисов пододвинул к себе телефон, накрутил диск:
- Диксон? Гостиница? Позовите к телефону Дёмина из шестнадцатой. Пожалуйста… - ждал он недолго. Видно было, что лётчики уважали своего командира. Не прошло и пары минут, как комэск услышал голос в трубке:
- Дёмин? Ближайшим рейсом прилетит Ларсин Эрик Олафович, назначен к тебе вторым пилотом.  Да-да, тот са-мый… - он на мгновение задержал на молодом летчике свой взгляд. – Давай без эмоций и скоропалительных выводов. Как говорят в народе: чтобы узнать человека, нужно с ним пуд соли съесть. Знаю, что засиделись. Готовьтесь, в будущем вас ждёт работа по профилю – участие в высокоширотной экспе-диции. Как только пройдёте подготовку, полетите в Тикси, где будет её главный штаб. А пока поработаете на транспорт-ных рейсах на Таймыре. Что?! – по лицу было видно, что Бо-рисов еле сдерживает себя. - Вы, Дёмин, будете делать то, что вам прикажут! Ясно? Вот так-то, – он положил трубку, искоса глянул на командира лётного отряда.
- Что? Молодой волк показывает зубы? – усмехнулся Дмитриев.
- Я его понял! – комэск прищурился, мазнул взглядом по лицу Эрика, – видимо, он боится, что с приходом в экипаж вот его - Борисов кивнул в сторону второго пилота - окажется на вторых ролях. Так и выразился, мол, зачем мне эта знаме-нитость, дайте мне обыкновенного лётчика, без всяких там лавровых венков.
- Даже так? – удивился командир лётного отряда. – Что-то попахивает зазнайством, тебе не кажется?
- Он думает, что ухватил боженьку за бороду, коль так скоро получил инструкторский допуск и уже отработал два сезона самостоятельно на СП. И решил, что может указывать мне, как формировать экипажи! – было видно, что комэска задел за живое разговор по телефону. Вытащив из коробки папиросу, он чиркнул замысловатой зажигалкой и закурил.
- Ты, Василий Александрович, успокойся! У него, как у того дитяти, зубки режутся. Значит, пришла пора щёлкнуть его по носу, дабы прежде думал, что говорить.
- Видимо, придётся… - кивнул Борисов. 
Глядя на него, Эрик понял, что на спокойную жизнь в новом экипаже рассчитывать не приходится. «Оборотная сто-рона моей эпопеи», - горько усмехнулся он про себя. Дмитриев, видимо, понял, что творится на душе молодого пилота.
- А тебе, Эрик Олафович, скажу одно: в экипаже веди се-бя спокойно. В пузырь не лезь, выполняй свои обязанности, но и в обиду себя не давай. Как ты уже понял, Дёмин хоть и способный пилот, а не простой, со своими тараканами в голове. Начнёт куролесить по поводу тебя - не тушуйся.  Помни, ты его заместитель, а не просто второй пилот.
- Сизов тоже был не из простых, – заметил Эрик. - По-стараюсь не конфликтовать, товарищ командир.
- Вот и хорошо! Держи зачётный лист, постарайся сдать всё до конца недели. Руководящие документы и РЛЭ под за-навес или мне, или Василию Александровичу. Сдашь зачёты и первым же бортом на Север. Резину не тени, там ждёт эки-паж.
На Диксон он прилетел к концу недели. Заведующая гос-тиницей, молодящаяся особа лет под сорок, перелистала его паспорт, записывая данные, и увидев, что страница докумен-та, где делается запись о вступлении в брак, пуста, кокетливо посмотрела на него:
- Никак, холостяк, товарищ лётчик?
«Почему-то в северных гостиницах в первую очередь персонал интересуется семейным положением постояльцев», - усмехнулся про себя Эрик.
- Это имеет какое-то значение?
- А как же! – оживилась женщина, поправляя причёску. – Вдруг, именно у нас найдёте свою вторую половинку.
- А если я уже нашёл?
- Неужели? Такому симпатичному мужчине можно не торопиться с этим, сначала стоит нагуляться, как следует.
- Хорошо… Возможно, я последую вашему совету. А те-перь подскажите, в комнате экипажа Дёмина есть свободное место?
 Женщина перелистала журнал: - Да, есть свободная кро-вать.
- Вот туда меня и оформите.
Покончив с формальностями, он прошёл длинным кори-дором и, найдя комнату под номером 16, открыл дверь. В просторном помещении с пятью кроватями четверо молодых мужчин за столом играли в карты.
- Стучаться надо! – заметил рыжий парень, тасующий основательно потрёпанную колоду.
- Я к вам не в гости зашёл! – парировал Эрик. – Мне ну-жен командир Дёмин.
Сидевший боком к двери худощавый, с копной русых волос на голове, мужчина повернул голову и лениво протя-нул:
- Ну, я – Дёмин. Что хотел?
- Моя фамилия Ларсин.  Назначен к вам вторым пилотом.
Тот окинул его взглядом с головы до ног, шевельнул тя-жёлым подбородком с ямочкой посредине, прищурился:
- Ларсин, говоришь? Как же, наслышаны…  - повернув-шись к сидящим, с неприкрытым ехидством изрёк: – Горди-тесь, мужики! К нам пожаловал великий полярный путеше-ственник! Гроза медведей, которого они чуть самого не сло-пали!
- Может и путешественник… Только не по своей воле, – отозвался Эрик, раздеваясь и проходя к застеленной кровати. Засунул под неё чемодан, раскинул одеяло и уселся.
- В карты играешь, второй? – поинтересовался рыжий, глядя на него совиными глазами. – Или нынешний статус не позволяет тебе близко общаться с простыми летунами?
- Меня зовут Эрик! Во что играете?
- Когда-нибудь в «храп» перекидывался?
  - В него тоже могу.
Поговаривали, что игру эту завезли в Союз английские лётчики в войну, и называлась она то ли фрап, то ли флап.
Уже потом она трансформировалась в «храп». Он вспом-нил, как его обучали этой игре в прежнем экипаже, ободрав в первый раз более чем на сто рублей.
- Садитесь, сэр Эрик! – криво ухмыльнулся рыжий. - По-смотрим, что ты за птица!
- В таком разе я выхожу из игры, – заявил Дёмин.
- Ты чего, командир? – вытаращился на него рыжий.
- Да надоело уже всё до чёртиков. Лучше подавлю по-душку минут эдак шестьсот, – нарочито зевнул тот, вылезая из-за стола.
Первоначальная ставка по рублю быстро росла и вот уже на кону почти полста рублей. Сосед слева, чернявый парень с щёточкой фатовских тонких усиков, оказавшийся бортмеха-ником, объявил «храп». Рыжий штурман тут же заявил о ви-сте, светлый худой радист, больше похожий на подростка, разочаровано бросил карты. Эдик всмотрелся в свои карты, у него на руках оказалось три семёрки и простой валет. «Риск-нём», - решил он и пошёл «за двумя», сбросив валета и рас-считывая прикупить четвёртую семёрку. Получив две карты, он открыл верхнюю – мимо, выпала козырная шестёрка. По-смотрел вторую и удивился. «Везёт дуракам и пьяницам, - вспомнилась ему расхожая истина, - интересно, к какой кате-гории можно отнести меня?». Он отбросил шестёрку и выло-жил на стол четыре семёрки.
- Можете полюбоваться! – сказал Эрик и сгрёб к себе банк.
Рыжий присвистнул и поскрёб затылок:
- И на кой чёрт я тебя пригласил за стол, спрашивается? – задал он неизвестно кому риторический вопрос, вытаскивая портмоне из кармана куртки. Банк утроился, почти полто-раста рублей лежало посреди стола.
Теперь карты сдавал радист. Эрик взял свои и невольно приподнял брови от удивления: три старших карты одной ма-сти и «гражданский» туз.
- Храп! – невозмутимо сказал он, остальные перегляну-лись между собой.
Ввязался с ним в игру только рыжий, ведь среди денег на столе почти сотня была его.
- У тебя все четыре козыря? – спросил его Эрик, выкла-дывая свои карты: туз, король, дама пик и в придачу туз чер-вей. Штурман побледнел, даже веснушки ярче выступили на коже. Не выдержав, он шваркнул картами о стол, глядя, как удачливый игрок забирает деньги.
- Слушай, как тебя там? Эрик? – вновь вытащив деньги из кармана и поставив их на кон, уставился на него рыжий: - Ты женат?
- Нет, а что? – не понимая, что тот от него хочет, ответил он.
- Говорят, что у удачливых игроков в это время жёны хо-дят по другим мужикам, – осклабился проигравший штур-ман.
- Возможно, но это не ко мне, – равнодушно пожал пле-чами второй пилот.
Очередной кон закончился мирно. Эрик спасовал, ибо на руках оказалась одна мелочь, а банк разделили остальные иг-роки, как говорят, без крови. Рыжий жаждал отыграться, но их новый второй пилот отказался:
- Знаешь, за что отец лупил сына? – спросил он настой-чивого штурмана.
- Ну и за что? – уставился на него тот.
-  Не за то, что тот играл, а за то, что отыгрывался! Вот и вся мораль, простая, как трёхлинейная винтовка.

ГЛАВА 22
Эрик шёл вдоль борта, выполняя предполётный осмотр: закрылки, нижняя плоскость, стойки, расчалки и другие части самолёта – необходимый ритуал перед вылетом. Замечаний не было, он вернулся к входной двери и столкнулся с вынырнувшим из-за хвоста Дёминым.
- Принял груз? – спросил тот, глядя куда-то в сторону.
- Да, восемьсот килограмм фруктов. Только вылетать нельзя!
- Почему?
- Груз не закреплён, нет грузовой сетки!
- Так найди!
- Где мне её искать? Я её не терял! - стараясь не сорвать-ся, ответил второй пилот.
- Вчера же была на борту?
- Была, - подтвердил Эрик, - а сегодня нет.
- Значит так! – Дёмин сжал зубы, глаза от ярости побеле-ли, - ищи сетку где хочешь, но груз должен быть закреплён. После заправки топливом мы вылетаем. Это ясно?
- Куда уж ясней!
- Я пошёл на метео, оттуда в АДП.
Низко гудя, как майский жук, подкатил небольшой бен-зозаправщик, с подножки которого соскочил их бортмеханик Михаил.
- Когда ты сегодня принимал самолет, грузовая сетка бы-ла? – ухватил его за рукав Эрик.
- А что, её нет? – передёрнул тот усами.
- В том-то и дело, что нет. Дёмин рвёт и мечет!
- Это он может! Сетку я вчера одолжил грузовому скла-ду, те побожились, что передадут после работы дежурной смене. Вот же заразы! Ты не напрягайся, сейчас плесну го-рючки и сгоняю в дежурку. Уж я им навтыкаю чертей!
- Давай так! Я заправлю, а ты гони за сеткой. Идёт?
- Сам заправишь? – удивлённо посмотрел на него Миха-ил.
- А что тут сложного? В лётной школе курсанты сами же заправляли. Так что не сомневайся! И заправлю, и пробки закручу, клянусь Одином! Ты только отстой посмотри, да требование отдай.
- Ну, спасибо! Ты, я смотрю, мужик ничего! Зря на тебя
Дёмин косится.
- Да бог с ним! – махнул рукой Эрик. – Я полез наверх.
Когда Дёмин пришёл на вылет, самолёт был заправлен, сетка накинута на ящики и основательно закреплена. Он про-полз по ящикам в кабину, мазнул взглядом по второму пило-ту, но промолчал…   
Мерно гудел двигатель, внизу синела гладь озера Тай-мыр, впереди разворачивалась величественная панорама гор Бырранга. Вот уже вторую неделю экипаж Дёмина, базируясь в Хатанге, возил всевозможные грузы на полярные станции, фактории, небольшие посёлки, даже погранзаставы на побережье. Снежногорск и Косистый, Агапа и Челюскин, и ещё с полдесятка точек на Таймыре, где можно было увидеть краснокрылую машину с фирменной надписью «полярная авиация». Сегодня экипаж загрузился полностью до максимального веса дарами юга – фруктами и взял курс на самую северную точку Союза – мыс Челюскин, где были расположены одноимённая полярная метеостанция, погранзастава и радиотехническая рота, обслуживающая тропосферную загоризонтную систему связи. Связывающим звеном с Большой землёй была грунтовая ВПП, используемая самолётами разных ведомств.
Сплошная облачность висела сверху, разряжаясь занаве-сями снежных зарядов, которые белыми мазками пятнали по-луостров, предвестниками суровой полярной зимы. Погляды-вая на вершины гор, с которых срывались шлейфы белых струй снега, Эрик нажал кнопку СПУ:
- Командир! Может, есть смысл набрать эшелон повыше, как позволит облачность?
- Это ещё зачем? – глянул на него Дёмин.
- Ветер дует поперёк хребта. Возможна сильная болтан-ка.
- Считаешь себя умней других? – недобро прищурился командир.
- Высказываю своё мнение. Или я лишён голоса в экипа-же? – он повернул голову и встретился взглядом с зелёными кошачьими глазами Дёмина. «Ему бы зрачки поперёк, был бы камышовый кот», - пришла ему в голову забавная мысль.
- А что? Второй, возможно, и прав, – заявил бортмеханик Михаил, сняв запасную гарнитуру с крючка.
- И ты туда же… - отвёл глаза командир от Эрика.
- Вспомни экипаж Гурьева и их кульбиты над плато Пу-торана?  И чем это всё кончилось?
- Вспомнила бабка, как девкой была! – хмыкнул коман-дир, косясь на бортмеханика, чего это он вдруг «кукарекает» в унисон со вторым пилотом. 
- Ты, командир, не увиливай! – наседал на него Михаил. – Второй дело говорит.
- А ты что, уже заранее в штаны наложил? – Дёмин криво ухмыльнулся, зная, как одессит реагирует на грубость в свой адрес. И не ошибся – тот побелел, глянул уничтожающим взглядом на него, отстегнул привязной ремень и вылез из пилотской кабины в грузовой салон. 
- Никак наш доблестный механик в хвост пошёл? - хо-хотнул командир. – Дристофан его посетил, не иначе! - весе-лился он, не осознавая, как этим подтачивает свой же автори-тет в экипаже.
Эрик, глядя на подплывающие вершины хребта, чув-ствуя, как начинает дрожать фюзеляж самолёта, нажал кноп-ку СПУ:
- Эй, в салоне! Хорошенько затяните ремни. Подходим к хребту. Возможна сильная болтанка! – посоветовал он штур-ману и радисту.
- Прекрати разводить панику! – рявкнул Дёмин, свирепо глянув на второго пилота.
- Лучше перестраховаться, перед природой все равны: и храбрецы, и … - Эрик не успел закончить мысль. – И трусы! – перебил его с ухмылкой командир.
- И дол…бы! – ввернул Валентин, рыжий штурман. Было только непонятно, кого он имел ввиду.
Внезапно «Аннушка» затряслась, словно та машина, что ехала только на ободьях по булыжной мостовой. Следом мощный удар по фюзеляжу со страшной силой швырнул пять тонн металла, перкаля, бензина, груза вверх, да так, что хруп-кую человеческую плоть вдавило в кресла, перехватило ды-хание. Схватившись за штурвал, кряхтя от перегрузки, Эрик в изумлении наблюдал, как крутятся стрелки высотомера и ва-риометра: пять… десять… двадцать метров в секунду набора высоты. Рука Дёмина схватила РУД и потянула его назад. Вихревые воздушные потоки корёжили машину, крылья тряслись, словно чья-та злая воля испытывала самолёт на прочность. Внезапно всё прекратилось, оба пилота с бледны-ми лицами уставились друг на друга и тут упругий поток вновь напомнил о себе. Новый удар – машину завалило на правое крыло и бросило вниз. Опустив нос, Ан-2 обречённо ринулся к земле. Невидимая сила оторвала Эрика от кресла, казалось, что желудок сейчас выскочит через горло наружу, страх острыми коготками скрёб изнутри. Такое же состояние он испытывал однажды в УТАПе, когда по собственной вине на истребителе Як-11 сорвался в перевёрнутый штопор.
Он повернул голову и увидел, как Дёмин, уткнувшись головой в верхнее стекло фонаря кабины и выпучив глаза, пытается дотянуться до РУДа. Ухватившись рукой за штур-вал, преодолевая силу отрицательной перегрузки, второй пи-лот подтянулся к центральному пульту и медленно двинул сектор газа вперёд, помня, что от резкой дачи может захлеб-нуться двигатель.
В грузовой кабине творилось невообразимое: бортмеха-ник висел под потолком, ухватившись за десантный трос, в свободном полёте плавал рыжий штурман, отпихиваясь от флотилии плохо закреплённых вещей, которые, в свою оче-редь, величаво плыли внутри салона. Более-менее чувствовал себя радист Николай. Приняв предостережение второго пило-та, он затянул привязной ремень, но, видимо, недостаточно, ибо висел пятой точкой кверху, ухватившись руками за ручки съёмного блока радиостанции.
У Эрика было ощущение, что самолёт, двигаясь вопреки всем законам физики, заваливается на хвост, хотя двигатель ревел на взлётном режиме. Ухватившись за штурвал, он нащупал унтами педали управления и стал шурудить ногами, боковым зрением глядя, как воздушные вихри срывают с вершины горы снежные жгуты, закручивая их в вихревой ру-лон, так называемый шквальный воротник. От его действий ногами ничего не менялось – рули были неэффективны, оста-валось ждать, когда прекратится это беспорядочное падение и самолёт вновь станет управляемым.
Начало момента перехода в нормальное положение он не зафиксировал, только вдруг рухнул в кресло, заметив, как за-медлила бешеное вращение назад стрелка высотомера. Гля-нул в правую створку стекла кабины – вершина горы с вих-рями торчала высоко над ними, до земли оставалось чуть бо-лее двухсот метров, как показывал радиовысотомер. Ухва-тившись руками за штурвал, Эрик перевёл самолёт в набор высоты, РУД прибрал до номинального режима, ибо скорость дошла до максимальной отметки. И тут восходящий поток нашёл их, отразившись от подстилающей поверхности, – «Аннушку» вновь потащило вверх, подальше от этих ковар-ных горных вершин. Установив максимальную скорость набора высоты, он только тогда посмотрел влево: Дёмин си-дел до сих пор с ошалелым бледным видом, ощупывая голову руками.
Сзади, из салона, перекрывая гул двигателя, доносились обрывки фраз ненормативной лексики – та часть экипажа в салоне оживлённо обменивалась впечатлениями от пережитого. Наконец-то придя в себя, командир положил руки на штурвал. Подёргал его «рогами» вверх-вниз, давая понять Эрику, что берёт управление на себя. Набрав почти тысячу метров над безопасной высотой этого участка трассы, Дёмин перевёл самолёт в горизонтальный полёт. Самолёт шёл под самым краем облачности, едва не цепляясь за рваные тёмно-серые свисающие клочья.
«Ожёгшись на молоке, дуют на воду», - заметил про себя второй пилот. В проёме двери появилась голова бортмехани-ка, он уселся на своё место, оглядел приборную доску, прове-ряя показания приборов.
- Командир! – Михаил дёрнул Дёмина за рукав.
- Чего тебе? – раздражённо буркнул тот, повернув голо-ву.
-  А ведь ты сейчас чуть всех нас не угробил, – глядя в его глаза, жёстко произнёс бортмеханик. – Прислушался бы к словам второго пилота и ничего бы не произошло. Не при-шлось бы нам испытывать невесомость, словно готовясь к космическому полёту. Хорошо ещё, что никто себе шею не свернул да кости не поломал в этом аттракционе. Но шишка-ми и ссадинами обзавелись все.
Бросив косой взгляд на второго пилота, Дёмин невольно пощупал ссадину на голове, его изрядно приложило об окан-товку фонаря кабины. Зашипев от боли, он скривился и про-цедил, отвернувшись:
- И на старуху бывает проруха…
- Неплохо бы этой старухе иногда прислушиваться к ста-рику! – съязвил Михаил. – Верно я говорю, Эрик? – повер-нулся он к тому.
- Одна голова хороша, а две лучше!  - туманно ответил второй пилот. Ему не хотелось вступать в открытую кон-фронтацию с командиром, но и просто промолчать он был не намерен. – Коль ветер дует поперёк хребта – жди неприятно-стей. Это и в учебнике метеорологии даже есть, – невольно ткнул он Дёмина носом в общеизвестную истину.
Командир слушал их трёп в полуха, но, если бы кто-то видел, как у него перекатываются по скулам желваки, понял бы, что особой радости от этих высказываний он не испыты-вает.
Тем временем местность под ними стала расплываться на глазах из-за усиления снегопада, и Дёмин принял решение начать снижение. В наушниках послышался голос радиста:
- Командир! Погода мыса за последний срок!
- Читай! – буркнул Дёмин.
- Погода за 12.30: 10 баллов основной слоистой облачно-сти 500 метров, ниже 3 балла 120 метров, снег, видимость 3 километра, ветер 140 градусов, 6 порывы 8, температура – 1 градус, давление 748.
- Приняли! – подтвердил командир.
- Говорит штурман! Надо бы снизиться, видимость ухудшилась!
- Вижу! – недовольным тоном отозвался Дёмин. - При-ступаем к снижению. Второй! - рявкнул он. – Чего рот раз-зявил!? Бери управление и снижайся!
Эрик только качнул головой, услышав недовольство и непонятное раздражение в его голосе. Но смолчал и плавно перевёл самолёт на снижение, прибрав РУД.
- А ветер-то боковичок и на пределе! – заметил штурман. – Усилится на пару метров и ку-ку! И не только ветерок! Ви-димость поджимает под минимум. Да и облачность низкая!
- Ты ещё покаркай тут! – процедил сквозь зубы Дёмин, что-то разглядывая внизу по курсу полёта. – Ну вот, и облач-ность внизу проявилась, предсказатель хренов!
Всё же погода смилостивилась над ними, а может дис-петчерская служба вкупе с метео поддерживали минимум погоды, чтобы принять «фруктовый» рейс. Во всяком случае, на заходе они увидели полосу только после пролёта ближнего привода, да и боковой ветер заставил попотеть при посадке, был он явно больше шести метров. Едва они приземлились, как снежный заряд накрыл аэродром, уменьшив видимость в разы.

               
                ГЛАВА 23
- Сегодня я её затащу к себе на квартиру, а ты будь наго-тове. Понял, чел?
- Ты думаешь, получиться? – Вадим облизал узкие губы, нервно поправил кок на голове.
- Когда я берусь за дело – всё получается! Сразу позво-ню, как только клиентка будет готова. Сечёшь масть?
- Без булды! Ты только оформи её, а там я за дело возь-мусь, – оскалился хищной улыбкой тот. – Уж я высплюсь на ней, за все эти годы. Будет меня помнить, сучка! Да! Будь осторожна с таблетками, только одну, не больше!
- Кого учишь, мальчик! Он у тебя с пальчик! – хихикнула Марго. – Смотри, чел, не осрамись перед чувихой! Да, ты не забыл, что должен привести с собой для меня «наездника»?
Вадим прищурил глаза, зло глянул на неё, насмешка этой девицы явно пришлась ему не по вкусу. Хотел сказать в свою очередь что-то язвительное в её адрес, типа, «приведу жеребца из цирка», но увидев, что Ирина поднимается по ступенькам в аудитории к их ряду, быстро отошёл в сторону.   
Дождь прошёл, солнце засверкало бликами в лужах, зай-чиками отражаясь от волн на Неве, золотистого шпиля Пет-ропавловской крепости, от оконных стёкол величественных зданий по ту сторону реки. Слабый ветерок шевелил листья деревьев и кустарников аллей и скверов, кое-где начинающих приобретать осенние цвета увядания природы.
- До чего я не люблю это время года! – Марго вытащила из кармана куртки пачку и, взяв тонкую сигарету, щёлкнула золотистого цвета зажигалкой. – Эти дожди, холодные ветра, слякоть наводят тоску.
- А по мне так очень приятный день! – Ира была в пре-красном настроении. В первую очередь потому, что в сумке у неё лежало письмо от Эрика, которое она вытащила утром из почтового ящика и уже прочитала несколько раз.
- Эх, сейчас бы уехать или, ещё лучше, улететь куда-нибудь на юга! – мечтательно проронила Марго. – Моя ма-маша сейчас греет себе задницу в Сочи, а вот меня не взяла!
- Как бы она тебя взяла? У тебя же университет!
- Подумаешь, университет... Маман достала бы справку, что я болела, и вся недолга! Так нет же, специально не стала брать с собой.
- Почему? - заинтересовалась Ира.
- Она же укатила туда с хахалем, который на пятнадцать лет моложе её. Испугалась, наверное, старая кошёлка, что её доченька прыгнет к нему в постель, – злобно пояснила деви-ца.    
- Как ты можешь так отзываться о матери!? – округлив глаза, возмутилась Ира.
Марго презрительно фыркнула, глубоко затянулась:
- Как заслуживает, так и отзываюсь! Хватит о ней! – она выкинула окурок в урну, но промахнулась. – А-а! Дворник подберёт, – пренебрежительно ответила на укоризненный ирин взгляд.  - Вот мы и пришли!
- Так ты живёшь в этом доме? – Ира окинула взглядом фасад многоэтажки в начале Невского проспекта.
- Здесь наше семейное гнездо. Мой предок получил эту квартиру после войны. Он служил в каком-то отделе снабже-ния при обкоме партии. Ну, партия и оценила по заслугам работу папашки, - пояснила Марго, открывая монументальную входную дверь подъезда. Лифт вознёс их на пятый этаж. Квартира была просторная, с широкими окнами, высокими потолками с лепниной, паркетным полом. На стенах висели картины, большая хрустальная люстра искрилась гранёными подвесками. Всё говорило о роскоши и солидном достатке обитателей этих чертогов.
-  Так ты сейчас одна дома?
- Почему одна? С тобой, как ты видишь… - она каким-то изучающим взглядом окинула девушку. – Идём в гостиную!
- Послушай, Марго! Ты зачем меня притащила сюда?
- У меня же сегодня день рождения!
- Как день рождения? – удивлённо глянула на неё Ира.
- Самым обыкновенным образом! Ровно двадцать один год назад на свет появилось это чудо! – девица подошла к большому зеркалу и, взлохматив волосы на голове, показала зеркалу язык: - У-у-у, чувиха!
- Что же ты молчала? – растеряно произнесла Ирина. – Я бы тебе что-нибудь подарила.
- А, перестань… Это всё условности! Мы с тобой выпьем немного шампанского, вот и весь праздник.
Та пожала плечами:
- Я ничего такого не пью.
- Когда-то надо начинать! От глотка этого напитка с то-бой ровным счётом ничего не случится, это почти газировка.
Она вышла и вскоре вернулась, неся в руках бутылку, пару фужеров и коробку конфет. Ловко вытащила пробку из бутылки, словно занималась этим всю жизнь, медленно нали-ла по половине фужера искристый напиток, открыла коробку, на которой красовалась иллюстрация картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», которую какой-то остряк однажды переименовал в «Мишки на лесоповале».
- Пошла руки мыть, – заявила Ира, поднимаясь со стула.
- Вторая дверь по коридору. Розовое полотенце слева, – крикнула ей вслед Марго. Достав из кармана коробочку, она вытряхнула из неё голубую таблетку и положила в бокал Ирины. Маленькие пузырьки потянулись вверх от таблетки, которая таяла на глазах. Когда девушка вернулась из ванной, Марго, откинувшись на вычурную спинку изящного стула, курила. Едва Ира села на стул, та ткнула окурок в хрусталь-ную пепельницу и подняла свой бокал:
- За меня! Умную, добрую, хитрую и… - с её языка чуть не сорвалось «подлую», чтобы позлить эту наивную дуру, но тут же второе «я» посоветовала ей заткнуться, а то «рыбка» может сорваться с крючка и весь кайф пропадёт. Тогда ради чего она затеяла этот спектакль, финалом которого будет очень даже классная картина. - И красивую! – закончила Марго этот своеобразный спич в свою честь.
- От скромности ты не умрёшь! – засмеялась Ирина и по-тянувшись через стол, стукнула своим фужером о её фужер. Именинница, потягивая шампанское, следила за своей со-курсницей. А когда та, сделав пару глотков, хотела поставить бокал на стол, возмутилась:
- Э-э, так не пойдёт! Ты мне что, зла желаешь? За день рожденья пьют до дна, запомни это на будущее! – увидев, что та колеблется, она чуть ли не силой впихнула ей фужер в ру-ку: - Давай, давай! – и, довольная, ухмыльнулась, когда та выпила, морщась, до дна.
Выпитый фужер шампанского с «начинкой» подейство-вал на девушку подобно удару молотом по голове. Через де-сяток минут всё вокруг неё стало расплываться, предметы терять свои очертания, на душе становилось легко и приятно, какие-то образы возникали вокруг, похожие на клоунов в цирке, с размалёванными лицами и смешными физиономия-ми. Она не выдержала и хихикнула, увидев этот калейдоскоп паяцев.
Марго, увидев её в таком состоянии, удовлетворённо хмыкнула и вышла в прихожую. Набрала на диске телефона номер и услышав знакомый голос Вадима, зашептала, огля-дываясь на дверь в гостиную:
- Ну, что, ты готов? Тогда махом ко мне! Надеюсь, ты не один? Смотри, чел! А то придётся пахать за двоих! – хихик-нула Марго в трубку.  Вернувшись в комнату, она застала Ирину в полной эйфории: та сидела на стуле с полуоткрыты-ми глазами и блаженной улыбкой на лице.
- Э-э, чувиха, да тебя совсем, я смотрю, развезло… Идём-ка баиньки в постельку! Я для тебя сюрприз приготовила.
- Баиньки… - пролепетала девушка, совершенно не сооб-ражая, что с ней происходит. Марго помогла ей встать со стула и, обняв за талию, повела в свою спальню. Там она раз-дела её полностью, положив на широченную кровать, всю одежду сложила на тумбочку и, повернувшись, застыла на месте, глядя на обнажённую Ирину. Зависть чёрной волной накатила на неё при виде этого стройного, нежного тела де-вушки. Та лежала на спине, откинув набок голову и раскинув руки по сторонам, высокая грудь мерно вздымалась и опадала. Тонкая полоска жемчужных зубов светилась между полуоткрытых алых губ. «И эту красоту сейчас будет мусолить и тискать мокрогубый чел… И где она только запропастилась, эта справедливость? – лицемерно подумала она, - мне бы немного таких же прелестей, я половину мужиков Питера охомутала бы».
Из ступора её вывел дверной звонок. Она по дороге гля-нула на себя в зеркало, расстегнула на кофточке пару пуго-виц, отчего её пышная грудь чуть не выползла наружу, как перебродившее тесто, и поспешно открыла дверь. В неё вва-лились двое: Вадим и невысокий коренастый парень с чёрной копной волос на голове, круглым лицом, на котором выделя-лись тёмные навыкат глаза и толстые негроидные губы.
- А вот и мы! – ухмыльнулся Вадим, шаря вокруг глаза-ми. – А где же наша красотка?
«Экий губошлёп! - заметила Марго, рассматривающая оценивающим взглядом второго парня. - Такой залепит поце-луй, так на всё лицо». – Наша красотка на месте, – ответила она Вадиму, в то же время заметив, как «губошлёп» не сводит глаз с её груди.
- Так веди к ней! – чуть не заорал сокурсник, не скрывая своего нетерпения.
«Эк, как его разбирает, чуть землю не роет копытом…», -она отвела взгляд от Олега, как того представил Вадим, и махнула рукой, приглашая друзей.
- Ну-ка, давайте, разувайтесь! Я ещё за вами грязь не убирала! – те поспешно сбросили башмаки и повесили плащи на вешалку.
- Так! Олег! Ты иди в гостиную, вон туда! – она показала на дверь, – я скоро приду. А ты за мной! – кивнула она Вади-му.
Когда они вошли в спальню, Ира лежала в той же позе. У Вадима чуть не отвисла челюсть при виде обнажённой де-вушки. Ему не верилось, что настал момент, о котором он мечтал все эти годы. Вот он - предмет его вожделения, лежит перед ним нагая, во всей своей красе и он может с ней делать всё, что захочет. Не сводя с неё похотливых глаз, он, заску-лив, начал срывать с себя одежду.
- Стоп, стоп! Момент, чел! Успеешь ещё! – Марго взяла с туалетного столика припасённый фотоаппарат и сделала пару снимков обнажённой Ирины, – а теперь можешь воплощать с ней любые свои фантазии.
Тот, казалось, совершенно её не слышал. Пыхтя и жа-лобно подвывая, находясь в полном восторге от вида этой роскошной плоти, бормоча в безумной страсти:
- Вот теперь-то я добрался до тебя!.. Никуда от меня не денешься, сучка … Сейчас я тебя поимею, как захочу… Те-перь ты моя … Годы я ждал этой минуты! – скуля, он нако-нец-то сбросил с себя последнее бельё…
Он не слышал, как Марго, вожделенно наблюдавшая, как её бывший «наездник» овладевает Ириной, щёлкала фотоап-паратом, фиксируя любовные этапы: вот он навис над телом девушки и… всё остальное…
Затуманенный разум Иры, воспринимал происходящее, не как реальность, а как что-то навеянное воспоминаниями счастливых мгновений недалёкого прошлого. Она чувствова-ла, как мужские руки, конечно же любимого, скользят по ждущей ласки её груди, она обвивает его тело своими жарки-ми руками, с силой притягивая к себе, и изнемогая от истомы и желания, шепчет:
- Любимый мой… возьми меня скорее… 
Не выдержав зова плоти, Марго выбежала из спальни, переведя дух, возбуждённая зашла в гостиную, где сидел Олег, налила полный бокал шампанского и залпом выпила. Посмотрела на парня, который удивлённо глядел на неё:
- Ты почему ещё одетый? – спросила Марго, подойдя к нему вплотную. – Это просто безобразие… Ты сюда за чем пришёл? – она вонзилась в него чёрными глазами, затем при-нялась быстро расстёгивать ремень его брюк…
Издав последний стон, тяжело дыша, она сползла с голо-го Олега, пошатываясь, подошла к столу, взяла бутылку и сделала пару глотков. На глаза ей попалась Иринина сумочка, она открыла её, пошарила в ней и вытащила конверт. Посмотрела на штемпель, в глаза бросился адрес: Заполярье, Диксон. Вытащила лист, и первые слова на бумаге словно током ударили её:
«Любимая моя! Знала бы ты, как я скучаю по тебе…», - Марго ехидно ухмыльнулась. «Как там тебя? Эрик? – на миг пред ней предстал его облик: широкие плечи, светловолосая крупная голова, мужественное лицо со шрамом на щеке, ко-торый совершенно не портил его, серые глаза со стальным оттенком. У неё даже сейчас стало жарко внизу живота от этих воспоминаний. – Этот чмо Вадим с моей помощью оприходует сейчас твою любовь. Ну, а я буду не я, если не затащу тебя в свою постель, Эрик! Так мы и поимеем вас, го-лубки!  Видел бы ты сейчас, как на твоей любви гарцует дру-гой мужик, вряд ли бы стал так её называть, дурачок! – её пе-рекосила злобная улыбка. – Тоже мне, придумали себе ска-зочку! Любовь! Нет никакой любви! Есть только притяжение полов и больше ничего! Понял, летун? Вот и продолжай ле-тать. А эту твою любовь будут другие самцы иметь, пока ты там, на своём Севере, сопли морозишь…» - она вновь злобно ухмыльнулась, глянула на лежащего Олега:
- Эй, чел! Готов к новым подвигам? – сунув письмо назад в сумочку, Марго пошла к дивану, покачивая широкими бёдрами и облизывая губы в предчувствии новых сладостных ощущений.
…Ира открыла глаза, находясь всё ещё в полузабытьи. Она провела затуманенным взглядом по потолку, не понимая, где она и что с ней происходит. Облизала распухшие губы, чувствуя какой-то непонятный привкус во рту. В голове мелькали обрывки то ли сновидений, то ли каких-то фантастических картин, где она обнимала и ласкала своего Эрика. Она обнаружила, что лежит совершенно голая, наполовину прикрытая простыней. То, что она не в своей постели, до неё уже дошло. Тогда, где? Рядом раздалось негромкое сопение, Ира повернула голову и… обомлела: повернувшись к ней лицом, лежал однокурсник Вадим. Она тряхнула головой, думая, что это ей снится, и тут же поняла, что всё происходит наяву. Ужас охватил её, змейкой пополз вниз по спине, сердце заколотилось. Широко раскрытыми глазами смотрела она на лежащего Вадима, не понимая, каким образом оказалась с ним в одной постели. Видимо, тот почувствовал её взгляд, открыл глаза. На припухшем он сна лице появилась довольная ухмылка, он потянулся к Ирине:
- Привет, крошка! – и чувствуя, как напряглось тело, наливаясь томлением, протянул к ней руку. – Как ты смот-ришь на то, чтобы повторить вчерашнее? – он был совершен-но уверен, что теперь она полностью в его власти. – Как го-ворится: повторение – мать учения!
Девушка замотала головой, глядя на него глазами, пол-ными слёз, отодвинулась к краю кровати, судорожно прикры-ваясь простыней.
- Да брось ты кочевряжиться! Вдобавок, ты оказалась распечатанной. Ну-ка, колись, кто этот счастливчик, а? Эрик, что ли? – скривив рот, допытывался Вадим, придвигаясь к ней. Неожиданно он схватил её за руку, дёрнул к себе и от-бросил в сторону прикрывающую её простыню. Нагота де-вушки совсем опьянила его, он, похотливо глядя на возбуж-дающее его тело, перекинулся на кровати и подмял её под себя. Короткая безмолвная схватка, он навалился на обессиленную Ирину, и, раздвинув ей ноги, грубо овладел ею. Перед её обезумевшим взглядом появлялось и исчезало лицо Эрика, который с укоризной, как ей казалось, смотрит на неё. Она глухо простонала, и смолкла, оказавшись в объятиях насильника. Тот, вновь дорвавшись до вожделенного тела, насиловал её долго, сопя и наслаждаясь её покорностью, гордясь, что наконец-то смог покорить эту недотрогу…
- Ну, и где наша новоявленная куртизанка? – вошедшая в спальню Марго, закутанная в простыню, подошла к кровати.
Вадим долгим взглядом посмотрел на её, отметив круги под глазами и пятна засосов на шее, пухлую грудь, выпира-ющую из-под простыни, полные ноги.
- Так сбежала часа три назад, едва вылезши из-под меня! – хвастливо заявил он.
- Осталась довольна? – допытывалась та, соображая, что предпримет теперь её сокурсница после всего, что про-изошло на этой кровати.
- А то! Ты же меня знаешь! – ухмыльнулся Вадим. – Ещё никто не жаловался! Только вот вчера сама меня так уж тис-кала, называя каким-то именем, точно не помню – то ли Эди-ком, то ли Эриком, а сегодня лежала подо мной бревно брев-ном, будто её подменили.
- Что тебе, чел, неясно!? Вчера она была под кайфом и давала своему парню, кстати, его зовут Эрик, он – летун! А сегодня её имел ты, к которому она никогда не испытывала нежных чувств! Сечёшь масть, чел?
- Знаешь, Марго, мне как-то нас…ть, кем она меня назы-вала. Главное, что это я имел её и вчера, и сегодня. Да и те-перь она никуда не денется. Буду с ней тешиться, когда захо-чу. Ты мне фотоплёнку дай, я отпечатаю, что ты вчера нащёлкала. Думаю, что там получились очень даже убеди-тельные кадры – мои неубиенные козыри. Это будет тот са-мый крючок, с которого она никогда теперь не сорвётся. По-няла?
Марго с новым чувством посмотрела на сокурсника, не ожидая от него такой прыти. «Смотри-ка, как он вцепился в Ирку, что тот бульдог!».
- Ты, как я посмотрю, решил сделать её своей подстилкой на все времена! Молодец! Плёнку можешь взять, я для этого и фотографировала ваши самые откровенные позы. А теперь, чел, тебе не кажется, что пора платить по счетам!? Что-то я подзабыла, как ты это делаешь. Напомни-ка!
Она сбросила с себя простыню и опустилась рядом с ним на кровать. Рука её поползла по его груди, затем двинулась ниже…
«Вот же сучка ненасытная…», - отметил про себя тот, уставившись на Марго. - Я не понял!  А где же Олег?
- Твой дружбан свалил рано утром самым постыдней-шим образом, дезертировав с трудового фронта. Придётся тебе, голубь, отрабатывать двойной должок! За фото и своего друга! – и она требовательно положила его руку себе на грудь…   
Ира не помнила, как добралась домой. Дрожащими ру-ками еле открыла дверь, к счастью, дома никого не было, так что не перед кем было отчитываться, почему она отсутство-вала всю ночь. Какое-то время просидела в кресле, глядя на окно. В голове крутилось одно: она предала всё то, что свя-зывало её с Эриком. Её чувство, её безмерная любовь к нему оказалась растоптанной, изгаженной там, на кровати в квар-тире Марго. Внезапно рой мыслей, хаотично охвативший её голову, приобрёл чёткие очертания. Она вспомнила момент, когда в аудитории увидела шепчущихся о чём-то Марго и этого слизняка Вадима, и как тот отошёл в сторону, увидев, что она подходит к ним. Затем это неожиданное приглашение на день рождения. «Она специально затащила меня к себе. Затем заставила выпить полфужера шампанского, после чего я перестала что-либо соображать. По-видимому, она что-то подсыпала мне в фужер, когда я ушла мыть руки, какую-то гадость. Потом всё поплыло перед глазами. Совершенно не помню, как оказалась в кровати голой, как оказался там и что со мной делал этот гнусный подлец». Тут ей отчётливо вспомнилось утро, и то, как этот… - у неё уже не находилось слов для насильника, - силой овладел ею, пыхтя и елозя по ней. И эта картина была столь омерзительна, что она обхватила голову руками, больше не выдержав воспоминаний надругательства над собой, судорожно всхлипнула и, захлёбываясь рыданьями, содрогаясь всем телом, уткнулась в подголовник кресла.
Внезапно она перестала рыдать, вновь вспомнив сцены насилия, соскочила с кресла и пошла в ванную. Включив душ, она долго стояла под его секущими струями, стараясь губкой стереть ту грязь, что оставили на её теле липкие руки насильника, и не только руки.
Потом она какое-то время сидела в кресле и всё сильнее ею овладевала одна и та же мысль, что прежней она уже ни-когда не будет, и никогда больше она не сможет посмотреть ясным взглядом в любящие глаза Эрика. Даже если он нико-гда не узнает о той пропасти грязи и измены, в которой ока-залась его любимая.  А это значит, что жизнь её потеряла вся-кий смысл…
Она встала, прошла в спальню родителей, достала из прикроватной тумбочки пузырёк со снотворным. Сжав его в руке, прошла на кухню, налила в стакан воды. Высыпала в ладонь все таблетки, что были в пузырьке, обвела взглядом кухню, которая была для семьи самым уютным местом в квартире и, боясь, что промедление сможет изменить её ре-шение, губами собрала таблетки с ладони и запила из бокала. Чтобы было ясно для всех, она прошла в кабинет отца, взяла листок бумаги, ручку и крупными буквами начеркала: «Я ухожу…Простите меня, мои дорогие! Я вас всех люблю! Ира».
Положила лист на стол кухни, прошла в девичью спаль-ню и легла на свою кровать…

ГЛАВА 24
Буравя воздух лопастями, Ми-4 летел на безопасной вы-соте, направляясь на юго-запад к острову Джексона. Эрик сидел на вибрирующим откидном сиденье у иллюминатора, глядя на проплывающую внизу панораму, стараясь не глядеть в хвостовую часть фюзеляжа вертолёта, где громоздились друг на друге четыре гроба, обшитые красным бархатом. Пять человек сидели на противоположной стороне грузовой кабины, о чём-то оживлённо переговариваясь.   
Несколько дней назад в АДП аэродрома Хатанга пришла радиограмма в адрес командира самолёта Дёмина: «Прекра-тить работу и срочно прибыть на Диксон. Командир 254 лёт-ного отряда Дмитриев». Они только что выполнили рейс в одну из таймырских факторий. По прилёту Дёмина вызвали на «вышку», где диспетчер и вручил ему РД. Прочитав текст, он что-то процедил сквозь зубы и, продолжая бурчать себе под нос, вернулся к самолёту. На вопросительные взгляды экипажа сообщил, что они вылетают на Диксон. Бортмехани-ку приказал заправить полные баки, ибо предстояло преодо-леть не менее восьмисот километров, штурману рассчитать план полёта. На вопрос что делать с рыбой, которую они при-везли из фактории для себя, выменяв за несколько бутылок спирта, Дёмин глянул на мешки, из которых торчали моро-женные хвосты нельм и муксунов, кинул косой взгляд на вто-рого пилота, который и задал этот вопрос.
- Загрузки на Диксон здесь никакой нет. Естественно, рыбу забираем с собой. Или у тебя есть другое предложение?
Эрик пожал плечами. Что он мог предложить? По прилё-ту на Диксон, он бросил очередное письмо Ире в ящик на по-чте и был огорчён, когда выяснил, что для него никакой кор-респонденции «до востребования» не оказалось. Так и ушёл он, ломая голову, почему девушка не ответила ему на по-следнее письмо.
Наутро его вызвали к командиру лётного отряда. Он шёл в штаб, сознавая, что его вызывают, скорее всего, чтобы отыскать место, где он похоронил погибший экипаж.
- Войдите! – послышался из-за двери ответ на его стук. Он открыл дверь кабинета, который своими скромными раз-мерами совершенно не был похож на тот, основной, что рас-полагался в аэропорту Шереметьево.
- Проходи, Эрик Олафович! – Дмитриев вышел из-за сто-ла, пожал ему руку и пригласил сесть. И сразу же объяснил, почему их экипаж срочно вызвали сюда.
- Ты должен сегодня вылететь на остров Рудольфа. Ил-14 уже готовится к рейсу, так что возьми с собой самое необхо-димое. В штурманской найдёшь командира экипажа, он о те-бе предупреждён. На Рудольфе вчера произвёл посадку Ми-4, ждёт тебя. Свою задачу ты знаешь – найти место, где похоро-нены лётчики. С вами полетят несколько человек, в том числе следователь, врач-эксперт и пара человек из техсостава. Тела нужно будет доставить в Москву. Так что, Эрик Олафович, придётся тебе их сопровождать. Там же, с другими официальными лицами Управления, передать родным. Кроме тебя это сделать никто не сможет, ведь ты был с ними до последней минуты, - командир отряда внимательно посмотрел на него. – Понимаю, тяжёлая эта обязанность, но что поделаешь… Такая вот участь выпала на твою долю.
- Я понимаю, Яков Яковлевич! – кивнул Эрик. – Не со-мневайтесь, всё сделаю, как надо. 
- Вот и хорошо. Я был уверен в тебе, сынок. И вот ещё что… Когда всё закончится, зайдёшь в Шереметьево к наше-му начальнику штаба, он оформит тебе документы для пере-учивания на Ил-14, – Дмитриев посмотрел на календарь. - Занятия в Кировоградской ШВЛП  начинаются с 14 ноября. Получается всё впритык, но думаю, что ты успеешь, –остановил он свой взгляд на лётчике. – Мы всегда выполняем свои обещания. Вопросы у тебя есть?
- Нет, мне всё предельно ясно.
- Тогда счастливого пути, Эрик Олафович! Успеха тебе во всём. А сейчас поторопись! – улыбнулся командир лётного отряда, протягивая ему руку.
И вот теперь он смотрел на ледовые поля, широкие тём-ные разводья, покрытые барашками волн, - Ми-4 шёл на не-большой высоте. Показался впереди полукруг береговой ли-нии с ледовым припаем, светлой полосой, окаймляющей ост-ров Карла-Александра. Едва вертолёт оказался над его глет-чером - этим атрибутом всех местных островов - как кто-то тронул Эрика за плечо. Он повернул голову – бортмеханик кивнул ему в сторону пилотской кабины. Пройдя к двери, во-просительно уставился на командира, широкоскулого парня с пшеничными усами. Тот дружески посмотрел на него василь-ковыми глазами и, преодолевая шум от работавшего двигате-ля, крикнул:
- Залазь к нам! – и, отбросив откидное сиденье бортмеха-ника, хлопнул по нему ладонью. - Садись сюда, Сусанин!
Эрик уселся на предложенное место, пристегнулся рем-нём и посмотрел вперёд. Там, далеко впереди, купол голубого неба сливался с изломистой светлой линией горизонта, на которой неясными контурами обозначались острова архипелага. Нос Ми-4 начал наплывать на белую полосу пролива с чёрной полосой чистой воды посредине, за которым лежал, отсвечивая ледовыми шапками глетчера, остров Джексона.
Командир протянул ему запасные наушники, а когда он надел их, спросил:
- Как рассчитываешь найти эту точку?
Эрик уже давно для себя решил, как найти место, где они свалились на своей «Аннушке» в бухту. Он нажал тангетку:
- Дай-ка мне полётную карту!
Найдя на ней остров, ткнул в точку на береговой линии:
- Смотри, командир… Вот, напротив острова Пайера, обозначена небольшая бухта, там глетчер обрывается в океан. Туда и нужно будет как-то примоститься.
Командир вертолёта всмотрелся на место, что обозначил Эрик, кивнул:
- Ладно, будем посмотреть, как говорят в Одессе! – и подмигнул ему.
Рокоча двигателем, Ми-4 проскочил пролив, разделяю-щий острова, и наискосок стал пересекать ледник. Вот бере-говая полоса острова, свободная ото льда и тянущаяся с севе-ро-востока на юго-запад, стала истончаться. Увидев место, где глетчер соединялся с поверхностью бухты, Эрик ткнул в том направлении рукой:
- Давай вон туда!
Они прошли над глетчером, снизившись до ста метров, и Эрик, увидев под вертолётом поверхность бухты, показал же-стом, что нужно развернуться к берегу. А когда Ми-4 носом повернулся в том направлении, сразу увидел правее верти-кальной полосы льда тёмное пятно входа в пещеру.
- Командир! Видишь в скале чёрную дырку?
- Ну, вижу! – кивнул тот, сжимая правой рукой трясу-щую ручку управления.
- Так вот, между гранитной стеной и береговой чертой метров двадцать галечной отмели. Она с небольшим накло-ном к воде. Сумеешь примоститься?
- Обижаешь, Сусанин! – ухмыльнулся пилот. – И не на такие пятачки мостились! – с некоторой дозой хвастовства заявил он. Нацелив нос вертолёта на средину высоты гранит-ной стены, командир выполнил левый разворот и безукориз-ненно притёр машину как раз между урезом воды и входом в пещеру так, что Эрик был вынужден согласиться с его само-оценкой. 
Бортмеханик открыл дверь после того, как лопасти не-сущего винта закончили бег по кругу, опустив вниз свои края. Эрик выскочил наружу первым и, не ожидая других, спешно пошёл к братской могиле. И облегчённо перевёл дух, увидев, что поверхность бугра и камни, уже присыпанные слоем снега, остались в целости и сохранности.
Вооружившись привезёнными лопатами, они вскрыли могилу. Врач-эксперт открыл лица погибших – все без ко-манды сняли шапки, отдавая последнюю почесть погибшим лётчикам. Температура Севера не позволила тлению коснуть-ся их, они остались такими же, когда Эрик видел их в послед-ний раз перед погребением. Техники и члены комиссии по-ложили тела в гробы и поочерёдно отнесли их в вертолёт.
Пока остальные занимались этим скорбным делом, Эрик взял лопату и спешно сходил в пещеру. Там ничего не изме-нилось: кучка золы на месте костра, пирамидка камней у сте-ны, где под слоем песка покоился ящик английской экспеди-ции Джексона. Он зажёг карманный фонарик, отгрёб песок с крышки и достал из ящика бутылку виски, подарок для старого пилота, ветерана Полярной авиации Шторкина Алексея Сергеевича, отца Иры. Завернул бутылку в газету и сунул её за пазуху куртки, затем всё привёл в прежний вид: закрыл крышку ящика на щеколду, засыпал камнями и песком. Выйдя из пещеры, он увидел, что парни сравняли яму и теперь стояли и курили, глядя на окружающий пейзаж: покрытый снегом берег, искристую ленту глетчера, сползающего в бухту, заполненную плавающими глыбами льда и ледяным крошевом; отвесную гранитную стену по обеим сторонам ледяного водопада. За бухтой светилась под лучами заходящего солнца ледяная шапка острова Пайпера. Было сравнительно тихо - редкостная погода короткого дня перед полярной ночью.
- Скажите, Ларсин, - его окликнул следователь, сухоща-вый мужчина с каким-то нездоровым серым лицом. – Можете показать приблизительно место, куда упал ваш самолёт?
Остальные, как по команде, повернулись и уставились на
Эрика, словно он сейчас должен был показать всем невероят-ный фокус, доселе никем не виданый.
- Конечно, – кивнул он. – Идёмте…
Он зашагал к ледяной стенке глетчера, сзади хрустел снег под ногами – все прибывшие и экипаж вертолёта дружно шли за ним. Подойдя к неподвижному искристому дышащему холодом вертикальному потоку векового льда, он остановился, затем повернулся лицом к бухте и двинулся к берегу. Дождавшись, когда все подойдут к нему, Эрик кивнул в сторону воды:
- Я точно не измерял тогда расстояние, было не до этого. Но полагаю, что мы упали где-то метрах в тридцати от бере-га.
- Значит, ваш лайнер теперь лежит там, на дне, – то ли уточнил, то ли констатировал данный факт следователь.
- Получается, что так! – кивнул Эрик. – Если его ещё не угнали моржи, – кто-то сдержано засмеялся над его шутли-вым предположением, другие, повернувшись, созерцали об-рывистую стену глетчера.
- Долго будешь жить, Эрик! – мотнул головой командир вертолёта. – Сверзнуться с такой высоты и остаться в живых, это, скажу я вам, редкостное везение. Как я понял, трое му-жиков погибли именно при ударе о лёд бухты? Верно?
- Да, - кивнул Эрик. – Ну а Виктор, штурман, умер через неделю после того, как провалился под лёд.
- После купания у него, скорее всего, развилось крупоз-ное воспаление лёгких. Примерно так выглядит эта болезнь при отсутствии лекарств, в первую очередь антибиотиков, – подал голос врач-эксперт. – Впрочем, вскрытие покажет.
Между тем, следователь времени зря не терял. К сним-кам мёртвых лётчиков добавились кадры глетчера, вернее, этот ледяной обрыв и снимок бухты, центром которого было предполагаемое место затонувшего Ан-2.
- А правду говорят, что вы убили медведя? – немного смутившись, задал ему вопрос второй пилот вертолёта, со-всем молодой парень, видимо, недавно закончивший лётное училище.    
- Правда. Он напал на меня, когда я шёл через один из островов перед Хейсом, – ответил Эрик.
- А что я говорил? – вновь встрял в разговор командир вертолёта. – Везучий ты, парень! Сначала упал с такой высо-ты, потом вот медведь!
- Наверное, в самом деле, мне везёт. Когда меня нашли на льду пролива, неподалёку от Хейса, я был без сознания и на мне уже начал рвать куртку ещё один медведь. Сам я не помню, это со слов людей, что меня нашли. 
- Знать, родился ты в рубашке, Эрик Ларсин! – подыто-жил усатый командир Ми-4. – А теперь, друзья, нам пора на базу. Надеюсь, вы своё дело закончили? – он посмотрел на следователя и эксперта, демонстративно постучал по цифер-блату наручных часов. – Время…
Последующую неделю Эрик воспринял, как череду раз-нообразных событий, связанных с транспортировкой погиб-шего экипажа через остров Рудольфа, аэропорт Амдерма и, наконец, посадкой в Шереметьево. Там руководство даль-нейшими процедурами взяла на себя комиссия, созданная приказом начальника Управления Полярной авиации. Вскры-тие тел, заключение врачебной экспертизы по факту гибели лётчиков, морг. Самыми тягостными моментами для него бы-ли встречи с родственниками погибших, когда ему приходи-лось рассказывать о последних мгновениях жизни и гибели их близких, видеть на их лицах слезы и выражение безутеш-ного горя.  Он даже не смог из-за такой загруженности позво-нить Ире, находясь в Москве. Пришёл в себя только в само-лёте, в котором летел на переучивание в Кировоград.
Выйдя из здания аэропорта, Эрик поставил чемодан на асфальт и осмотрелся. «Начало ноября, а снега нет. Вот что значит южная Украина». Он оглянулся на стук двери - двое мужчин вышли из здания.
- Не подскажите, как доехать до авиаучилища? – обра-тился к ним, разумно полагая, что это заведение должны знать большинство местных жителей.
- Ни разумиим! – буркнул один из них, второй царапнул его отчего-то неприязненным взглядом и, отвернувшись, они пошли прочь по тротуару.
«Негостеприимный народ здесь живёт…», - решил он и, увидев подъезжающее к зданию такси, двинулся к нему. Вы-садив пассажиров, таксист оценивающе глянул на стоявшего в ожидании клиента, соображая, брать его или нет, но отсут-ствие других пассажиров заставило его поинтересоваться:
- Эй, хлопчик! Тебе куда, на ХПС? – глядя на его форму, спросил водитель.
- Мне нужно добраться до авиационного училища, - от-ветил озадаченно Эрик.
- Так я ж и гутарю, шо на ХПС. Сидай! С тебя два рубля.
Бросив чемодан на заднее сиденье, он сел рядом с шофё-ром, с интересом рассматривая улицы, по которым тот погнал свою «Волгу». Доехали они быстро, на счётчике высветилось восемьдесят копеек, но Эрик безропотно отдал два рубля. 
Пройдя через проходную, где сидел страж в виде солид-ного дядьки в аэрофлотовской форме с висячими, как у запо-рожского казака, усами, он поднялся на крыльцо административного здания и поинтересовался у дежурного в холле, где оформляют прибывших на учёбу слушателей.
В канцелярии его «обрадовали», заявив, что мест в об-щежитии нет, места появятся не ранее, чем закончит учёбу одна из групп.
- А закончат слушатели занятия через месяц, потом они будут проходить лётную программу. Так что придётся подо-ждать пару месяцев, – сочувственно глядя на него, сообщила женщина, которой он вручил свои документы.
- И что же мне делать в такой ситуации? – с досадой по-интересовался он.
- Вам, молодой человек, придётся снять комнату у мест-ных жителей. Других вариантов просто нет. Не будете же вы жить на вокзале, – мило пошутила дама.
- Может, вы посоветуете мне, где найти такую комнату? – глядя на неё с надеждой, спросил Эрик.
Дама оценивающе оглядела его с ног до головы. Он усмехнулся про себя - та смотрела на него, как цыган на про-даваемую лошадь на базаре.
- Вы один или с семьёй приехали? – с нескрываемым лю-бопытством поинтересовалась она.
- Одын, савсэм одын! – с кавказским акцентом произнёс он, вспомнив знаменитый анекдот.
Дама хихикнула: - Это упрощает дело!
Она пододвинула к себе телефон, накрутила номер:
- Привет, дорогая! Ты скажи, у тебя комната свободна? – продолжая разговаривать, она не сводила заинтересованного взгляда с потенциального клиента.
- Да нет, приличный молодой человек! Конечно, наш слушатель… Ты никуда не торопишься? Хорошо! Он сейчас и подойдёт. Да ладно! Свои люди, сочтёмся! – она положила трубку. – Вам повезло! У моей сестры есть свободная комна-та.
- Большое вам спасибо! – обрадованно сказал Эрик. - Сняли с меня эту задачу.
Она подняла голову и протянула ему бумажку:
- Благодарить потом будете! Вот вам адрес. Выйдите из ворот училища, пойдёте направо, минуете здание почты. За ним ряд трёхэтажных домов из красного кирпича. Второй в ряду и будет нужный вам дом. Второй подъезд, второй этаж. Сестру звать Еленой. О цене договоритесь.
- Вы очень добры, э-э… - он вопросительно уставился на неё.
- Меня зовут Вера Алексеевна, – благосклонно кивнула она. – Да, ещё… Завтра понедельник, занятия в УЛО начина-ются с девяти. Вам нужно прийти на полчаса раньше, чтобы узнать расписание вашей группы и зайти в учебный отдел. Успехов вам во всём, молодой человек! – почему-то ему по-казалось, что в эти слова она вложила двойной смысл.


ГЛАВА 25
Равнодушным взглядом она смотрела в окно. Там, над крышами домов, за свинцовой лентой воды Екатерингофки, виднелись блестевшие в лучах заходящего солнца купола и кресты Богоявленской церкви. Дома никого не было, родите-ли уехали с утра к своим друзьям на другой конец города, в район Ржевки. Катя пропадала каждый день в своём училище до позднего вечера. Первый год учёбы захлестнул её с голо-вой: учебные часы, семинары, кружки… Ей нравилось всё: и аудитории, и преподаватели, и занятие художественной гим-настикой. Когда она заявила летом, что подала документы в Высшее училище Гражданской авиации, все были удивлены. На вопрос отца – почему именно туда, она ответила просто: мол, сына у вас нет, поэтому я решила посвятить себя работе именно в этой области, продолжить семейную традицию. Факультет руководства воздушным движением - это то, что ей абсолютно подходит. Что может быть интереснее управлять самолётами в воздухе? Этому – туда, другому – сюда…Разве что управлять конкретным самолётом в составе экипажа. Так как стать пилотом не получается, она и решила пойти в это училище. Потом она выйдет замуж, родит сына, а ещё лучше двух, которые и пойдут по стопам своего деда. Слушая планы младшей дочери, Алексей Сергеевич даже расчувствовался и, в конечном итоге, одобрил их.
Ира невольно вздохнула, в какой-то мере завидуя своей сестре, - всё-то у той было разложено по полочкам на годы вперёд. Как бы она была удивлена, узнав тайную подоплёку всех этих планов. Главной целью их был Эрик. Катя влюби-лась в него с самого первого взгляда, когда он пришёл к ним перед отправкой на Крайний Север. Он совсем не заметил тайных влюблённых взглядов молоденькой школьницы. Та же, увидев своим обострённым чувством взаимную симпа-тию старшей сестры и Эрика, почти возненавидела её и по-клялась сделать всё для того, чтобы завоевать его сердце. Из-вестие о его исчезновении в ледяных просторах Арктики она приняла, как личную трагедию. Приглушённо прорыдала всю ночью, зарывшись лицом в подушку, и на вопрос матери, не заболела ли, что-то уклончиво ответила. Когда же выяс-нилось, что он жив, она вдруг пришла к неожиданному для себя выводу, что его спасла её тайная к нему любовь. Как-то она принесла в школу газету с очерком об Эрике своим по-дружкам, взяв с них клятву, рассказала о нём, как о близком человеке, с которым они поженятся, как только она закончит учёбу. И решение поступить в авиационное училище было продиктовано именно этим обстоятельством - работать там, где можно будет встретиться со своей любовью. Чтобы по-пасть на Север, нужно было закончить училище с красным дипломом - это стало её целью на четыре года учёбы. Поэтому Катя и взялась за неё основательно с первых же дней.
Интуитивно она почувствовала через какое-то время, что между сестрой и Эриком что-то произошло. Догадалась же по тому, как та обошлась с письмом от лётчика, которое ей принесла Катя из почтового ящика. Знала бы Ира, какую бурю чувств вызвало письмо у её младшей сестры, которая поняла от кого оно, прочитав в обратном адресе слово Диксон. Катерину обуревало желание не отдавать его и, вдобавок, написать Эрику что-нибудь эдакое, отчего тот перестанет писать сестре. А ещё лучше намекнуть ему о своих чувствах. Врождённая порядочность всё же заставила письмо отдать, что она сделала, пересиливая себя, и была вознаграждена картиной, когда Ирина, подержав какое-то время письмо в руке, порвала его и обрывки бросила в мусорное ведро. И тут потрясённая Катя уверовала, что это для неё знак свыше. То есть этот лётчик предназначен только для неё. А когда позже выяснилось, что сестра ждёт ребёнка, о котором она и не собирается сообщать Эрику - Катя невольно подслушала разговор мамы с сестрой - её ликованию не было предела. Получалось, что между ней и предметом её тайных воздыханий теперь не было никаких препятствий – сестра сама отказалась от дальнейших отношений с полярным лётчиком. Как поняла Катя, причина была в ребёнке. Молодость эгоистична и то, что со старшей сестрой произошла трагедия, отошло на задний план. Главными теперь были её чувства к Эрику, а уж как она донесёт ему об этом – другое дело.   
Старшая сестра совершенно не догадывалась об этих пе-реживаниях, да и после того, что с ней случилось, ей было не до чего. Когда она пришла в себя на кровати в больнице и увидела заплаканное лицо матери и совсем постаревшего от-ца, отчаянию её не было предела. Вернувшись домой, она за-мкнулась в себе, на расспросы родителей отвечала однослож-но и коротко, не говоря об истинной причине случившегося. Что это было как-то связано с Эриком, Евдокия Петровна по-няла через месяц, когда дочь, глядя куда-то в сторону, попро-сила их больше никогда не упоминать при ней его имени, если же он позвонит, её к телефону не звать. Ещё лучше будет сказать ему, что она выходит замуж и просит в дальнейшим её не беспокоить. Изумлённо слушая всё это, мать толком так и не поняла причины всего произошедшего. Она, в конечном итоге, из сказанного дочерью сделала такой вывод: Эрик как-то оскорбил Иру до такой степени, что та решила свести счёты с жизнью. Значит, он виновен, если так обошёлся с ней, и они должны вычеркнуть его из своей жизни.
Вечером она рассказала обо всём мужу. Алексей Сергее-вич слушал её молча, но по его виду она поняла одно – он до конца так и не поверил в виновность Эрика, заявив ей напо-следок, что тот из разряда людей, которые никогда не сдела-ют зла женщине, кем бы она ни была. И что их дочь что-то не договаривает, и как ему кажется, всё дело не в Эрике, а в чём-то другом. Она всю ночь не сомкнула глаз, вспоминая моло-дых людей и доводы мужа. Евдокия Петровна догадывалась, какие чувства испытывали друг к другу Ира и Эрик, видела какой радостью загораются глаза дочери при упоминании одного его имени, и как Эрик не сводит с её глаз, придя в гости. И хотя дочь не делилась с ней тем, что писал в письмах летчик, она сразу понимала, когда Ира получала письмо – её лицо светилось от счастья. Да и они, родители, относились к нему, как к родному, втайне надеясь, что вскоре Ира и Эрик поженятся. И вдруг всё это…
Решение отказаться навсегда от Эрика окрепло у Иры, когда она после недельного пропуска пришла в Университет. У решётки ограды она неожиданно столкнулась с Вадимом. То ли это произошло случайно, или же он дожидался её, было неизвестно. Во всяком случае, он схватил её за рукав и притиснул к ограде. От неожиданности она, было, растерялась, но тлевшая в ней всё это время ненависть вспыхнула ярким пламенем:
- Что тебе от меня нужно, мразь? – дрожащим голосом процедила она, глядя на него с ненавистью.
- То же, что и неделю назад! – гнусно ухмыляясь, ответил тот. – Представь, чувиха, я решил из тебя сделать классную шлюшку, на радость другим членистоногим. И ты будешь делать то, что я скажу.
- Отстань от меня! – выкрикнула Ира, толкнув его в грудь.
- Э-э, нет… Похоже, до тебя не доходит! – оскалился он. – Так вот, полюбуйся на эти фотографии! – он вытащил из кармана пакет и сунул ей в руку. Она невольно взяла его, от-крыла и… её словно оглушило от того, что было изображено на фото. Вот она лежит голая, раскинувшись на кровати. Вид сбоку: она обнимает за плечи так же голого Вадима с бла-женной улыбкой на лице. Следующая картинка: они же, но под другим ракурсом. Партнёр был неистощим – одна поза менялась другой.
Насильник с явным злорадством наблюдал, как меняется выражение то на бледном, то на розовом лице жертвы: расте-рянность и гнев, стыд и злость, презрение и ненависть.
- Как тебе эти маленькие шедевры? – ухмыляясь, спросил он, уверенный, что после просмотра откровенных сцен со своим участием, она будет согласна на всё. Ира взглянула на него с такой ненавистью, что если бы та могла материализоваться, то в мгновение испепелила бы его.
- Ненавижу… Будь ты проклят! – она бросила фотогра-фии ему в лицо, а затем ещё и плюнула в него.
Тот вытерся, оглянулся и, увидев, что поблизости никого нет, наотмашь, тыльной стороной ладони, ударил её по лицу. Раздув ноздри, он приблизился к ней вплотную и злорадно глядя, как она потирает щёку, прошипел:
- А теперь, сука, слушай сюда! Даю тебе неделю. Если не согласишься, то ославлю тебя на весь универ. Эти фотки раз-мещу по всем аудиториям, да в деканат подброшу. Поняла? – он вновь гнусно ухмыльнулся и чуть ли не пропел: - Неделя! - и повернувшись, пошёл к воротам, махнув рукой и издева-тельски крикнув: – Чао, бэби!
Пройдя в аудиторию, Ира поднялась на самый верх и се-ла в одиночестве в одном из свободных рядов. Она видела, как Марго всю лекцию крутила головой, видимо, высматри-вая её. Когда профессор объявил перерыв, и гомонящая толпа студентов потянулась к выходу, увидела поднимающуюся к ней по ступенькам сокурсницу. Почему-то ей вдруг пришло в голову, что та в очках напомнила ей кобру. «Змея…», - утвердилась Ирина в своём мнении, чувствуя, как ненависть начинает туманить её голову, взяла себя в руки и, когда та подошла к ней с жадным любопытством шаря взглядом по её лицу, внезапно почувствовала спокойствие.
- Скажи, Марго, зачем ты так со мной? – прямо спросила Ира, глядя ей в глаза через очки. – Чем я перед тобой прови-нилась?
- А что случилось? – наивно хлопая ресницами, поинте-ресовалась та.
- Меня в твоей квартире изнасиловал этот подонок Ва-дим. А перед этим ты подложила мне в шампанское какую-то гадость, чтобы я не смогла оказать сопротивление. Разве это не так?
Марго поправила пальцем очки, и Ира увидела в её гла-зах торжествующее выражение.
- Даже если и так?! – нагло засмеялась та. – Подумаешь, трагедия! Ну, перепихнулась с ещё одним мужиком. Что с того? Как оказалось, ты до этого девочкой не была! Нечего из себя корчить недотрогу! Небось, первый раз тебя оприходо-вал твой лётчик? Так что заткнись, лицемерка. Мне чел рас-сказал, как ты под ним извивалась! Понравилось, небось…
- Ты подлая и гнусная тварь! – дрожащим от гнева голо-сом выкрикнула Ирина, с ненавистью глядя на неё. – Ты мне всю жизнь сломала! Будь ты проклята! – она встала и, от-толкнув Марго, пошла вниз, к выходу.
- Да пошла ты! – яростно крикнула та ей вслед на всю аудиторию. – Ты теперь такая же шлюха, как и я!
«Что делать…что делать… - терзала Иру одна и та же мысль. – Ведь этот гнус просто так от меня не отстанет, пока своего не добьётся» - от понимания этого ей становилась плохо.
Во дворе дома она столкнулась с Григорием, сыном дворничихи. Они выросли вместе, ходили в один и тот же са-дик, закончили одну и ту же школу. Потом их пути разо-шлись: Ира поступила в университет, а он на Путиловский завод, там же закончил техникум и работал мастером. Зани-мался в заводском спортклубе тяжёлой атлетикой и даже был городским чемпионом по гиревому спорту.  Высокого роста, широк в плечах, улыбка не сходила с его лица. По натуре он был добряк, всегда был готов прийти на помощь любому, стоило только намекнуть. Ходили слухи, что скоро состоится его свадьба с Настей, разбитной девчонкой из соседнего до-ма.
- Ирка, привет! – обрадованно крикнул он. – Тыщу лет тебя не видел! Когда свою науку догрызёшь?
Ира подняла голову и невесело улыбнулась. – Здрав-ствуй, Гриша… Я тоже рада тебя видеть.
Друг детства увидел её тусклые глаза, влажные ресницы, весь вид говорил, что у неё что-то произошло.
- Обожди…обожди… Что-то случилось? С родителями? - и заметив, что она отрицательно мотнула головой, тряхнул её за руку:
- Ну-ка, давай, колись! Что произошло? Тебя кто-то оби-дел?
Девушка судорожно сжала рукой воротник пальто. «А что, если поделиться бедой с Гришей? Он надёжный друг», - решилась она. Доверчиво глядя на него, поведала о домога-тельствах и угрозах сокурсника, опустив в своём рассказе не-которые подробности. По мере её повествования менялось выражение его лица – оно потемнело, глаза налились гневом. Григорий сжал кулаки:
- Ах, паскудник! – прорычал он. – Да я его в порошок со-тру, гниду стиляжную. Ты почему столько терпела? - наки-нулся он на Ирину. – Давно нужно было мне сказать! – и, увидев в её глазах слёзы, вызванные рассказом, немного остыл. – Так, говоришь, дал тебе неделю на размышление? – и когда она кивнула, добавил: - Как только он скажет тебе о месте встрече, сообщишь мне. На свидание вместе пойдём! Я ему вломлю ума – за версту будет тебя обходить! – он обод-ряюще подмигнул девушке.   
В пятницу, после последней пары занятий, к Ире подо-шёл Вадим. Оглядел её раздевающим взглядом с ног до голо-вы, скривил тонкие губы в дежурной ухмылке:
- Так что, чувиха? Подумала о моём предложении?
Она молча кивнула, отчего пижон пришёл в восторг:
- Я и не сомневался, что примешь разумное решение. В таком случае, приедешь ко мне на квартиру. Адрес знаешь?
Она вновь молча кивнула, как-то год назад вместе с Мар-го они заезжали к нему за конспектом. Квартира располага-лась в большом доме у Аничкова моста, где жила местная номенклатура.
- Давай в субботу, часам к пяти вечера, предки уезжают на дачу.  Так что нам будет где развернуться, – он понизил голос и заговорщицки прошептал: - Будем приобщать тебя к групповой любви. Слыхала о такой? Не пожалеешь! – и мерз-ко хихикнул. – Ну а чтобы тебе одной не было скучно, я по-зову и Марго.
- Нет! Если она будет там, я не приеду! – твёрдо заявила Ирина, чувствуя, как становится мерзко на душе после всех его откровений. До неё раньше доходили слухи, что от-прыски так называемых власть имущих устраивают оргии. И вот теперь к этому хотят приобщить и её. Она невольно передёрнула плечами от охватившего её омерзения.
Некоторое время он смотрел на неё, прищурившись:  «Ничего, со временем перестанет диктовать свои условия. И не таких обламывали. Сейчас главное – не спугнуть».
- Ладно. Только смотри, придётся самой отдуваться за двоих! - проронил он с угрозой.  Даже не посмотрев на него, Ирина пошла к гардеробу.
В пять вечера они стояли с Григорием перед тяжёлой дверью на третьем этаже. Она посмотрела на него, и он кив-нул головой. Ира нажала на кнопку звонка, внутри послыша-лась музыкальная трель.
- Кто там? – дверь распахнулась, прикрыв собой преду-смотрительно ставшего за неё Григория. На пороге появился одетый в домашний халат Вадим. Увидев стоящую Иру, он осклабился и, не заметив за дверью Григория, приглашающе махнул рукой:
- Проходи, мы уже все в нетерпении! – двусмысленно произнёс он, отступив в прихожую и пропуская девушку. И тут же глаза его удивлённо округлились, когда он увидел за-ходящего в квартиру Григория.
- Э-э! Ты кто такой!? – завопил Вадим. - Что тебе здесь нужно? – он повернулся к Ире: - Ты кого сюда приволокла, сука? – в его глазах плескался страх, он понял, что этот здо-ровенный малый появился в квартире не по ошибке.
- Заткни пасть! И не сучись, я этого не люблю! – надви-гался на него Григорий. На шум из одной комнаты выскочили ещё двое: плечистый парень с курчавой головой и толстыми губами и вертлявый недоросток с таким же коком на голове, как у хозяина квартиры. Его Ира не единожды видела в университете.
Губастый оценивающе глянул на непрошенного гостя и что-то решив, кинулся к нему:
- Ну-ка, ты, пролетарская морда, пшёл отсюда! Это не твой праздник! – он вскинул кулак, но Григорий молниеносно сделал шаг навстречу и резко ударил стальным кулаком под его правое ребро. От невыносимой боли губастого согнуло, разинув рот словно рыба, выброшенная на берег, он боком-боком сделал пару шагов и свалился в угол, суча ногами.
- Гриша! – послышался женский крик, он обернулся и увидел, как из руки Вадима выскочило длинное лезвие ножа, которое тот нацелил ему в живот. Чудом увернувшись от это-го удара, Григорий левой рукой перехватил и сжал, как кле-щами, руку противника с ножом. Правой же ухватил его за горло. Вадим захрипел, глаза его чуть не вылезли из орбит, рука разжалась и нож упал на паркетный пол.
- Ну, что, гнида? Может, тебе кадык вырвать? – Григорий заглянул ему в глаза, затуманенные страхом, и слегка сжал пальцы. Тот захрипел, дёргаясь в его руках.
- Отпусти его, Гриша! – раздался голос Иры. Девушка подошла и тронула его за плечо. – Хватит уже с него...
- Думаешь? – повернулся к ней Григорий, но послушно отпустил руку с горла насильника. Тот судорожно разевая рот, попятился и рухнул на стоящее у стены кресло. 
Григорий нагнулся, поднял с пола нож. Осмотрел со всех сторон, нажал кнопку – лезвие убралось в ручку.
- Ишь ты! – удивился он. Вновь открыл и закрыл его. – Знатная вещица! – и сунул нож в карман. – Трофей! – пояс-нил, заметив взгляд Иры. – Кстати! А где третий?
- Забился в какую-то щель! – усмехнулась девушка, не-много пришедшая в себя после всего, что произошло здесь.
- Ну и пусть там сидит! Самое место для него.
Он подошёл к креслу, в которое вжался от охватившего его животного страха Вадим.
- Теперь слушай и запоминай! К Ирине никогда не под-ходи ближе десяти метров. Если что-то с ней случится – найду и убью! Раздавлю, как вошь. Ты понял меня?  Не слы-шу! - повысил он голос.
- Да понял я…  Понял… - прохрипел тот, глядя на него со страхом и ненавистью. Со страхом, потому что понял – этот может не задумываясь сделать с ним всё, что угодно, в том числе отнять жизнь. С ненавистью, потому что его толь-ко что унизили перед той, которая должна была стать игруш-кой плотских утех для него и его приятелей.
- Ну, что, Ира? Пошли из этого гадюшника? – Григорий отошёл от кресла.
- Ещё не всё! – она качнула головой и подошла к Вадиму:
- Отдай плёнку и все фотографии! – требовательно сказа-ла она, с презрением глядя на него.
Тот поднялся с кресла и молча пошёл из прихожей, де-вушка двинулась за ним.
- Мне идти с тобой? – спросил Григорий вслед.
- Сама справлюсь.
Они вошли в большую комнату, Вадим выдвинул ящик письменного стола и безропотно отдал плёнку и четыре ком-плекта фотографий – ещё довлел страх перед Григорием. Но злоба и ненависть продолжали в нём тлеть. Едва девушка по-вернулась уходить, он процедил сквозь зубы:
- Попомни, сучка… Я унижение не прощаю…
Она взглянула на его перекошенное злобой лицо:
- Теперь попробуй, укуси, тварь, когда у тебя ядовитые зубы вырваны! – и пошла к двери.
- А всё-таки я тебя поимел, как хотел! – выкрикнул он ей в спину, с той же торжествующей кривой ухмылкой.
- Будь же ты проклят, ничтожество! – донеслось до него, и дверь закрылась. Какое-то время он стоял, скрежеща зубами от ярости, потом схватил со стола письменный набор и запустил им в бессильной злобе в трюмо - от удара зеркало треснуло и осколки, звеня и искрясь, посыпались на ковёр.
 
ГЛАВА 26
Сырой холодный ветер шевелил листья на волглой земле городского сквера, трепал платки и шарфики проходящих по дорожке женщин, заставлял прохожих поднимать воротники плащей и пальто. Низкие тёмно-серые облака неслись, словно пришпоренные, над такими же сумеречными городскими домами, навевая тоску. На голых ветвях тополей сидели, нахохлившись, вороны, провожая взглядами бредущих людей и время от времени издавая унылое карканье. И только вездесущие воробьи прыгали по асфальту, маленькими стайками носились среди голых деревьев, сновали по пожухлой траве между кустами, продолжая что-то для себя выискивать.
Под стать такой погоде было и настроение Эрика, без-думно сидевшего на скамейке. Опустив голову и тупо глядя на мокрый асфальт у себя под ногами, он пытался ухватиться за невидимую ниточку разумного объяснения тех слов, что он услышал час назад по телефону.
Сигнал вызова настойчиво звенел в телефоне, он уже хо-тел положить трубку, как бесцветный женский голос произ-нёс сакраментальное «да».
- Добрый день! Это Эрик! Позовите, пожалуйста, Иру к телефону! 
- Эрик? – так же бесцветно-холодно прошелестело в трубке. – Ира просила передать, чтобы ты забыл её и больше никогда не надоедал звонками и письмами. Она выходит за-муж и не желает ничего о тебе слышать, – в трубке послыша-лись звуки отбоя связи.
Он отнял трубку от уха и недоумённо посмотрел на неё, ошеломлённый невероятными для его осознания словами. «Похоже, Евдокия Петровна приняла меня за кого-то другого, нужно перезвонить…» - Эрик повесил трубку и открыл дверь кабинки:
- Девушка! – крикнул он оператору почты. – Связь пре-рвалась! Повторите, пожалуйста, вызов! 
- Хорошо! Ждите! – пропела черноглазая украинка и по-додвинула к себе телефонный аппарат. Через пару минут вновь звякнул телефон в кабинке, и девушка произнесла:
- Ленинград на проводе! Берите трубку!
Он схватил трубку и когда в ней услышал «да» тем же голосом, почти закричал:
- Евдокия Петровна! Вы, наверное, не поняли! Это я зво-ню, Эрик!
- Я ничего не перепутала. Повторяю, больше сюда нико-гда не звоните. Слышите!? Никогда! – почти сердитым голо-сом выкрикнула она последние слова и положила трубку.
- Ти-ти-ти… – прозвучало для него похоронным маршем и, уже ничего не соображая, он повесил трубку на крюк теле-фона.
И вот теперь сидел он на скамье в сквере и ломал голову над словами матери Иры: «Ничего не понимаю… Что же слу-чилось? Последнее письмо от неё я получил два месяца назад. Никаких намёков в нём о разрыве между нами не было. Я послал после него ещё три письма, и все они оказались без ответа. Значит что-то произошло за это время там, в Питере. Но что? Встретила другого и влюбилась? Прошло чуть больше трёх месяцев с тех пор, как мы расстались. А что? Вполне возможно… В таком городе полно соблазнов. Окружают её молодые люди, и не просто окружают… Девушка красивая, а женский пол, как известно, падок на комплименты, ухаживание, цветы… Приглашение в кафе или ресторан… Шампанское и всё такое… Какая молодая девушка не клюнет на такое внимание? Очень даже возможно… Голова закружилась от всего этого блеска, льстивых слов на ушко. Молодая, горячая кровь кипит, в ней просыпается темперамент, и всё заканчивается банально – постелью. Через определённый срок выясняется, что будет ребёнок. Что в такой ситуации делать? Только выходить замуж… Се ля ви… - «такова жизнь», как говорят французы».
Он достал пачку папирос и закурил, обдумывая свои до-мыслы. «Ну и наворотил же ты, дружок… С другой стороны, какая может быть другая причина для разрыва? – он затянул-ся папиросой, которая вдруг отчего-то сделалась такой горь-кой, что он отбросил её в сторону. – Мне бы только заглянуть ей в глаза, я сразу бы всё понял». Эрик понимал, что в насто-ящее время это совершенно нереально. Он только начал втя-гиваться в учебный процесс, уехать сейчас невозможно. Вот после окончания учёбы можно будет заскочить на пару-тройку дней домой маму проведать, тогда и с Ирой встре-титься, чтобы она сама сказала ему это. А пока нужно будет ей написать.
День шёл за днём, складываясь в недели. С утра лекции в УЛО, большая перемена на обед в курсантской столовой. По-том часы самоподготовки, дальше слушатели были предо-ставлены самим себе. Можно сходить в какой-нибудь кинотеатр, посмотреть новый фильм, или в один из Домов Культуры на концерт с заезжими знаменитостями. 
С хозяйкой квартиры, Еленой, он был предельно вежлив и безоговорочно выполнял все предписания. Она, при его по-явлении в качестве квартиранта, сразу же оговорила цену за месяц, которая оказалась вполне приемлемой и предложила столоваться у неё. Как она пояснила, проживающим ранее слушателям готовила завтрак и ужин. Эрик с радостью согла-сился на такой вариант, ибо не нужно было ломать голову над этим вопросом. Что Елена неплохой кулинар, он убедился через пару дней. Готовила она простые народные блюда без всяческих изысков, но вкусные. Как он потом убедился, украинские хозяйки в большинстве своём отличались этими житейскими качествами. Одним из её требований было соблюдение порядка в квартире и, самое главное, - не приводить особ противоположного пола.
Он, конечно, не стал интересоваться, почему она живёт одна, молодая и привлекательная женщина. С его стороны это выглядело бы просто бестактно. Как выяснилось, она была на пару лет старше его, статная украинка, с белыми кудряшками на голове, круглолицая, голубоглазая, с пунцовыми полными губами. Всё было при ней, как говорят в народе, и спереди, и сзади. Нрава она была весёлого: смешливая и совершенно открытый для общения человек. Через некоторое время он заметил, что Елена стала уделять ему особые знаки внимания. Мало того, что вечерами встречала своего квартиранта нарядно одетая, причёсанная, с подведёнными карандашом глазами, так сидя на диване или стуле, всегда закидывала одну ногу на другую, при этом полы платья или халатика расходились, демонстрируя округлые колени и полные ноги чуть ли не до…, ну, сами понимаете, до чего. Проходя мимо него, старалась задеть, а то и прижаться, как бы ненароком, упругой грудью или бедром. Словом, она пустила в ход все свои чары и навыки обыкновенного женского обольщения. Он ясно осознавал, что и прежние квартиранты, присланные её сестрой на постой, пользовались благосклонностью молодой одинокой женщины, её добрым сердцем и роскошным любвеобильным телом. И было их немало, ибо в одиночестве она томилась полдесятка лет. 
Как-то придя поздно вечером к себе на квартиру, он оза-дачено остановился перед входной дверью - из-за неё доноси-лась грохочущая музыка. Эрик открыл дверь своим ключом и, войдя в небольшую прихожую, увидел красочную картину: в большой комнате стоял праздничный стол, за которым си-дело около десятка мужчин и женщин, с раскрасневшимися лицами. Видимо, торжество уже продолжалось не первый час. Из кухни вышла Елена в национальной вышиванке и уз-кой короткой юбке, которая тесно облегала крутые бёдра женщины и открывала стройные ноги.
- Ну, наконец-то! И где это вас носит, молодой человек? – воскликнула она. – Мои гости всё спрашивают, мол, где же твой квартирант? А я не знаю, что им сказать! – улыбаясь, пропела Елена. – Давай, раздевайся и за стол.
- А что за торжество? - поинтересовался он, пристраивая форменное пальто на сплошь занятой одеждой вешалке.
    - Ох! Лучше и не напоминай! Мне сегодня тридцатник стукнул, – наиграно-горестно заявила она, лукаво глядя на него весёлыми глазами.
- Как!?  Юбилей? – изумлённо спросил он. – Что же вы мне сегодня утром даже не намекнули? – он покачал головой и конфузливо добавил: - У меня же никакого подарка нет…
- Перестань… Свои люди, сочтёмся! – открыла она в улыбке белоснежные зубы. – Идём уже…
- Добрый вечер! – произнёс он, войдя за ней в гостиную. Стоявший в комнате шум моментально стих, и Эрик оказался в центре внимания сидевших гостей.
- Это Эрик! – представила его Елена своим гостям. Муж-чины кивали головами, женщины улыбались, с любопыт-ством оглядывая молодого мужчину в лётной форме.
- Садись вот сюда, - хозяйка указала на табурет рядом с собой, и он сел в тесное пространство, прижатый с одной стороны Еленой, с другой – он узнал сразу - её сестрой Верой Алексеевной.
- Штрафную опоздавшему! – рявкнул басом сидевший наискосок толстый мужик в свитере. – Ленка! – бесцеремонно обратился он к хозяйке: - Принеси тонкий стакан!
- Ещё чего! – возмутилась она. – Кончай, дядя Остап, мо-их гостей спаивать! Я тут хозяйка! – она взяла бутылку и налила стограммовый стаканчик, как понял Эрик, самогона. – Вот это и будет штрафная! – и пододвинула ему поближе. - Может, поздравишь меня? - Елена посмотрела на него ва-сильковыми глазами, и он вдруг заметил в них, а может ему это просто показалось, какое-то многозначительное обеща-ние.
Пришлось встать, поздравить её с юбилеем, пожелать оставаться такой цветущей, весёлой и доброй, и сказать про-чие слова, что обычно желают юбиляром. Он прикоснулся к её рюмке и махом опрокинул в себя самогон, который оказался по крепости чуть меньше, чем спирт. Сел и Елена стала подкладывать ему на тарелку:
- Давай, закусывай… Вот холодец, сало. А то быстро опьянеешь… Знаю я самогон дядьки Остапа! Мне не нужны пьяные квартиранты.  Никакого с них толку… - хихикнув, лукаво проронила Елена, глядя, как он вцепился зубами в ро-зовый, с мясными прожилками, шмат. Закусив, Эрик осмот-релся. Из знакомых среди гостей он увидел только соседей по лестничной площадке. Остальной народ был ему совершенно не знаком. Вновь стало шумно, он едва расслышал, как к нему обратился мужчина, сидевший рядом с Верой Алексе-евной и оказавшийся её мужем:
- Куришь, летун?
Эрик кивнул и на приглашение пойти на кухню, согла-сился. Мужчина открыл форточку, взял предложенную Эри-ком «беломорину» и они закурили.
- На что учишься? – поинтересовался Пётр Данилович, как он отрекомендовался, выпуская струю дыма в форточку.
- На Ил-14-й, - пояснил Эрик, глядя на худощавое лицо с сединой на висках и его внимательные глаза.
- Где воздух бороздишь?
- Заполярье… - лаконично ответил лётчик.
-У-у-у… - протянул тот. – Наслышан, что там настоящие мужики работают.
- А чем вы занимаетесь? – поинтересовался Эрик.
- На данный момент диспетчером в местном аэропорту.
- Значит, мы с вами из одной конторы! – пошутил он.
- Получается, что так… Только ты летаешь, а я на земле топчусь, – это было сказано с такой тоскливой интонацией, что Эрик внутренним чутьём понял - Пётр Данилович, скорее всего, летал. Он смял окурок в пепельнице, неловко кашля-нул:
- Вы что, бывший лётчик?
- Да, можно так сказать…  Бывший лётчик-перехватчик, из полка, что базируется на аэродроме «Канатово». Располо-жен чуть меньше десятка вёрст отсюда.
- На чём летали?
- На «балалайке», - увидев недоумённое выражение на лице собеседника, он усмехнулся: - на МиГ-21, так называют между собой лётчики эту машину.
- Почему?
- Если посмотреть на её сверху, очень похоже на этот инструмент. 
- А что случилось, Пётр Данилович? Почему ушли с лёт-ной работы?
- Я не сам ушёл, меня ушли… Медицина… - с горечью проронил бывший пилот. Увидев, что Эрик вопросительно продолжает смотреть на него, неохотно продолжил: – Попал в аварию. Должен был перегнать МиГ с ремонтного завода в полк. На взлёте между подвесным баком и фюзеляжем попала резиновая лента от аэродромной ловушки. Натянулась до предела, потом лопнула, МиГ перевернуло, и я грохнулся с десяти метров на полосу кабиной вниз, – он затянулся последний раз и выкинул окурок в форточку. – Потом врачи сказали, что мне просто повезло. Спасли меня стальная окантовка кабины и лобовое бронестекло, приняв на себя основной удар. Полгода провалялся в госпитале, отделался травмой позвоночника, отчего и списали… Так я и оказался на земле, товарищ пилот, – он грустно усмехнулся.
- Вот они где! – в кухню влетела раскрасневшаяся Елена. – Петро! Ты чего это кавалера утащил сюда?
- Покурить ушли… - виновато оправдался тот.
- Идёмте уже! – хозяйка схватила Эрика за руку и пота-щила в гостиную. Кто-то вновь предложил тост за юбиляршу, она подняла рюмку и махом, по-мужски, выпила и показала всем пустую посудину.
- Ай да Елена прекрасная… Молодец! Дывысь, як горил-ку хлеща, шо тот казак… Знай наших… О це баба! Такая и в избу… и коня… - неслись из-за стола возгласы одобрения. Включили магнитофон, послышалась популярная песня о мо-ре, песке, любви. Парочки на свободном пяточке топтались в такт и не в такт музыке, подпевая певице.
- Может, кавалер пригласит именинницу? – прозвучало прямо у его уха. С сожалением оторвавшись от запечённой свинины, он повернулся - Елена смотрела на него хмельным взглядом. Он вытер губы салфеткой, привстал:
- Пазвольте вас, медам, - ёрничая, начал он, - ангажиро-вать на тур э-э... впрочем не важно, на что! – он церемонно подал ей руку, она, хохотнув, выпорхнула из-за стола и с ходу чуть не повисла у него на шее, прижавшись всем телом. Двигаясь под слащавую мелодию, он вывел их к танцующим парам. Рядом оказались сестра с мужем. Прижавшись к Петру щекой, Вера, мечтательно улыбаясь затуманенными глазами и никого не замечая, что-то тихо шептала…
Гости разошлись за полночь, с шумом и гамом вывалива-ясь на лестничную площадку. Жёны чуть ли не силой вытас-кивали своих нагрузившихся мужей из-за стола, которые за-плетающимися языками требовали продолжения праздника, напоминали о посошке. Отбиваясь от своих половинок, об-нимались с соседом, расплёскивая самогон из рюмок, пытаясь затянуть напоследок первое попавшее в памяти, типа «Ой да ты, Маруся…», что решительно пресекалось непреклонными жёнами. Наконец, последний гость шагнул за порог и Елена, опустившись на стул, устало выдохнула:
- Я уж думала, что это никогда не закончится…
- Что поделаешь, такая дата… Хлопотное дело для хо-зяйки, – понимающе проронил Эрик. -  Давайте, я помогу вам навести здесь порядок.
- Помоги, если не тяжело, – согласилась она. Вдвоем быстро стаскали посуду на кухню, он разобрал складной стол, расставил мебель на свои места. Чувствуя лёгкое кружение в голове, он прошёл в свою комнату, разобрал кровать и, рухнув на мягкую постель, провалился в мёртвый сон.
Проснулся он как от толчка. Лунный свет невесомым по-током лился через оконную занавеску, отражаясь от светлых стен, белым овалом пятнал тканую дорожку у кровати. Он подумал, что это он видит во сне - возле него стояла обна-жённая Елена. Заметив, что он открыл глаза, она шагнула ближе, и он услышал её задрожавший голос:   
- Я пришла к тебе за подарком… Ты обещал…
У него гулко забилось сердце, он словно в забытьи ото-двинулся к стене. Женщина опустилась рядом на простыню, приблизила лицо к нему, провела рукой, от которой пахнуло земляничным мылом, по его щеке и он услышал её шёпот:
- Согрей меня, хлопчик, я совсем озябла…
Не чувствуя угрызений совести, свободный от былых обещаний, считая, что это не он кого-то предал, а его отверг-ли, Эрик положил руку на её ждущее тело, которое оказалось совсем даже не прохладным, а горячим. Рука наткнулась на упругую грудь молодой женщины, пальцы нащупали торча-щий сосок, который тут же затвердел от его прикосновения. Елена застонала, рукой требовательно потянула его на себя, и её голос проник в его сознание с нетерпением и настойчиво-стью женщины, изголодавшейся по мужской ласке:
- Ну, же… Возьми меня скорее… Я не могу больше…
Дикое желание опалило его, он обнял дрожащее упругое тело и когда очутился сверху неё, Елена охватила его полны-ми ногами, с силой прижимая к себе, из её груди вырвался мучительный и сладострастный стон.
Взлёты и падения в пучину страсти, когда более тесного соития просто невозможно представить, предел человеческой близости – близости мужчины и женщины. Её стоны перешли во всхлипывания, со временем движения бёдер навстречу стали ускоряться, и вот ночную тишину разорвал продолжительный женский вскрик сладостного физического наслаждения, за которым последовал глухой, еле сдерживаемый, мужской стон.
Оглушённые проявлением неистовой страсти, они лежа-ли на кровати с бешено стучащими сердцами, глотая воздух пересохшими ртами. Рука Елены бродила по его потному те-лу, как бы напоминая ей о только что завершённых минутах наслаждения этим мужским телом и заново переживая взрыв чувственности, которая накапливалась в ней последнее время и, наконец-то, вырвалась наружу. Она неожиданно всхлипну-ла и Эрик, проведя пальцами по её лицу, почувствовал влагу.
- Почему ты плачешь? – удивлённо прошептал он.
- Это от счастья, глупый. От обыкновенного бабского счастья! – всхлипнула она и легла головой к нему на грудь, жадно вдыхая терпкий запах потного мужского тела. – Знал бы ты, как мы, бабы, здесь этим обделены.
- Но почему? – недоумённо пробормотал он. – Что? Му-жиков здесь не хватает, что ли?
- Да нет, мужики есть, - она тяжело вздохнула. – Ты слышал, что на окраине города расположен урановый руд-ник?
- Нет…  - удивлённо протянул он.
- Так вот, говорят, что эта руда пластом идёт под горо-дом. И от этого у многих местных мужиков нестоячка…  По-нял, глупый? Вот у меня был чоловик… - он уже знал, что на украинском языке это муж, - так он с этого и пить начал, а потом стал меня поколачивать, будто это я в этом виновата. Мол, я его совсем не возбуждаю. Пришлось развестись, и я не одна такая…   - она вновь всхлипнула.
- Перестань, - погладил он её по плечу. Какое-то время они лежали молча, каждый по-своему вновь и вновь вспоми-ная пережитые минуты блаженства. Упоительное чувство те-лесной близости кружило головы, прикосновения тел будо-ражило воображение, подталкивая их к продолжению ласк. Эрик провёл пальцами по бархатистым щекам, затем, спуска-ясь по покатому плечу, рука его переместилась на её грудь, приласкала розовую ягодку соска и, чувствуя, как внутри вновь поднимается и растёт возбуждение, он двинулся ниже по плоскому упругому животу, затем пальцы прошлись по завиткам шелковистых волос. Елена, тяжело дыша и задро-жав, прижалась к нему. И вновь всё повторилось…
- Ну, ты боец… - хрипло пробормотала она, обретя воз-можность вновь говорить. Отдышавшись, она неожиданно хихикнула, отчего он удивлённо поинтересовался:
- Что это тебя так разбирает?
- А ты знаешь, почему автобусную остановку около учи-лища называет ХПС?
- Да как-то не догадался у кого-нибудь спросить.
Елена вновь хихикнула:
- Х…епрокатная станция, – она произнесла выражение совершенно не стесняясь, поскольку считала это обыденным, как, например, что-то съесть или выпить стакан воды. – Вот поэтому местные мужики не очень-то хорошо относятся к слушателям и курсантам. Зато для баб хоть какая-то отдуши-на для души и тела - столько там молодых здоровых мужи-ков. И чего, спрашивается, некоторые приезжают сюда с жё-нами? Тут можно найти бабёнку на любой вкус, да не одну, если способности позволяют! – вновь хихикнула она. – Вот как у тебя! – и тут же, как бы в шутку, пригрозила на правах собственницы:
- Смотри у меня! Узнаю – откушу по самый корень…



ГЛАВА 27
День за днём слушатели одолевали знания, которые должны будут помочь им в будущем овладеть навыками в эксплуатации нового типа самолёта. И если рабочая лошадка Ан-2 была для них как бы пройденным этапом, то знакомство с Ил-14 приводило будущих его хозяев не просто в восторг от сравнения с обыкновенным бипланом, но и заставляло про-никнуться к нему глубоким уважением. Да и то сказать, срав-нение это было просто смешным, по всем статьям ему проиг-рывал даже снискавший всесоюзную славу прославившийся  своими геройскими делами во время войны и несущий основ-ную нагрузку воздушных перевозок знаменитый Ли-2. А тут два мощных двигателя позволяли разгонять «илюшу» до ско-рости более четырёхсот километров в час, брать на борт по-чти четыре тонны груза, или тридцать шесть пассажиров, ча-сами висеть в воздухе и прочее, прочее, прочее… Словом, машина была неприхотлива, экономична и, главное, надёжна, как русская трёхлинейная винтовка. Зная, что на ней придётся летать не один год, слушатели и старались освоить в первую очередь те теоретические знания, которые относились к этому самолёту. Ибо всякие там самолётовождения, руководящие документы и прочие метеорологии были изучены при прежних учебных этапах становления молодых пилотов и освоены в практической деятельности.
Два десятка молодых парней сидели в классе аэродина-мики, шли часы самоподготовки. Эрик корпел над материа-лом, в котором рассказывалось о влиянии некоторых внеш-них факторов на управляемость самолёта.
- Слушай, друг! – он обернулся – чернявый парень с дву-мя шевронами и «курицей» над ними на рукаве форменного пиджака осоловело уставился на Эрика. От него явно несло основательным перегаром.
- Чего хотел? – досадливо спросил его он, отрываясь от конспекта.
- Пошли вдарим по пивку, а? – с неожиданным предло-жением обратился к нему тот.
Эрик недоумённо посмотрел на него, потом на часы – до конца самоподготовки оставалось пятнадцать минут.
- Тебя же Геннадием зовут? – вспомнил он, как к тому обращался сосед по столу в классе.  Тот кивнул головой, та-раща глаза на него. – Видать, хорошо ты вчера отдохнул. И как ты только высидел учебные часы.
- Ох, лучше не вспоминай! – мотнул головой Геннадий. – У Серёги вчера был день рожденья. – Он кивнул на соседа Эрика, который сладко сопел, положив голову на стол. -  Но мы, северные лётчики, и не такое выдержим! – хвастливо за-явил он.
- Ну, и откуда вы, северные лётчики? – «интересно, что он сейчас скажет? - подумал Эрик. – Назовёт, скорее всего, или Кольский полуостров, или Сахалин, местные лётчики тоже причисляют себя к северянам, хотя в его южной части субтропики».
- Мы, это… - Вновь мотнул головой Гена, видимо, сооб-ражая, как лучше объяснить. - От нас Аляска видна! – нашёл он убойный аргумент.
- Так вы с Чукотки!? – обрадованно воскликнул Эрик. – Слушай, Гена? А ты Валерия Сибирцева знаешь?
- Валерку-то? Ха! Мы с ним в одной эскадрильи работа-ли! Да и по жизни в одном доме живём. А ты его откуда зна-ешь? – уставился на него тот.
- Вот здорово! Мы с ним вместе были в УТАПе, а потом в Бугуруслане, в «спецнаборе», переучивались на Ан-2. Как он там?
- Да всё нормалёк… Он у нас комэск на Ан-2. Женился на местной… Дочь растёт…
- На чукчанке, что ли, женился? – изумился Эрик.
Тот захохотал. Ткнул спящего приятеля в бок кулаком:
- Вставай, Серёга! Тут твой сосед Валерку Сибирцева на чукчанке женил!
- Ты чего мелешь? – вскинулся и открыл глаза сосед. - Какая чукчанка? При чём тут Валерка?
- У-у, ребята!.. – зашёлся в хохоте Геннадий. – Без пол литра здесь не обойтись. И вообще, нам нужен мелкий ре-монт. – Он подмигнул Эрику. - Вставай, Серёга! Пошли ко мне на квартиру. Ты в свою общагу всегда успеешь. – Он по-вернулся к Эрику. - Айда с нами. Мы тебя рыбкой угостим, ты в жизни такой не ел.
По дороге на квартиру Геннадия они зашли в магазин, парни купили две бутылки водки и целую авоську жигулёв-ского пива. На кухне в квартире быстро сообразили закуску, с балкона Гена принёс копчёную рыбину, нарезал большими кусками.
- Не-е, ребята! Я водку не буду. Вот разве что пива с ры-бой, с удовольствием!
- Обижаешь, дружище! Давай-ка за знакомство! – наста-ивал хозяин. – Кстати, Эрик? Ты, сам-то, где пашешь?
- Полярная авиация! – лаконично ответил тот.
- Да ладно!? – недоверчиво уставился на него Сергей.
-  Тем более за это нужно выпить! – заявил Гена, разли-вая водку по рюмкам, - получается, что мы одной крови – се-верные пилоты!   
- Хорошо, парни! – согласился Эрик. – Но только одну рюмку!
Рыба и в самом деле оказалась превосходной, буквально таяла во рту.
- Это голец! – объяснил ему Сергей. - Такого ловят в од-ном из чукотских озёр. В других, рядом, рыба значительно меньше размером. Коптят и продают только в ближайшем аэропорту.
- Значит, у Валеры всё хорошо! Вернётесь домой, пере-давайте ему привет от Викинга. – Попросил Эрик, прихлёбы-вая пиво.
-  Это что у тебя, такой позывной? - не понял Геннадий.
- Да нет! Мой далёкий предок из скандинавов. Вот оттуда и Викинг, - популярно объяснил он.
Парни удивлённо переглянулись:
- Зашибись! – только и смог вымолвить на это Сергей, а Геннадий просто помотал головой. Потом что-то вспомнив, прищёлкнул пальцами.
– Слушай, Викинг! Я как-то читал книгу, кстати, о ви-кингах. Так там рассказывалось о воинах, которые вступали в бой полуголыми. Были они свирепы, дрались яростно и редко кто мог их одолеть. Их ещё называли как-то странно… - Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить, потом махнул рукой, схватил бутылку и разлил по рюмкам. – Забыл я…
Эрик усмехнулся, взял рюмку:
- А звали их берсерками!  Они посвящали себя богу Оди-ну, с его именем вступали в бой.      
- Верно! Берсерками! – кивнул Геннадий. Он с уважени-ем глянул на него: - Ты просто молодец, Эрик! О своих пред-ках нужно помнить!
Пиво с водкой оказались той смесью, от действия кото-рой Эрик пришёл на свою квартиру на «автопилоте». Елена, открывшая ему дверь, только руками всплеснула, увидев его в таком состоянии. Помогла ему раздеться, потом довела до кровати, на которую он рухнул и мгновенно отрубился.
Утром он проснулся в отвратительном состоянии: во рту, как в народе говорят, словно кошки наделали, и дико болела голова.
- Бедненький хлопчик! Сейчас будем тебя лечить… - Ворковала Елена, принеся банку с огуречным рассолом. Эрик припал к ней пересохшим ртом и, гулко глотая, почти ополо-винил её. Со стоном откинулся на подушку, в глазах всё кру-гом колыхалось и плыло. «Как хорошо, что сегодня выходной и не нужно идти на учёбу…», мелькнуло у него в голове и тут же пропало. Стоявшая у кровати Елена, усмехнувшись краешком губ, проронила:
- Я знаю один способ, чтобы голова прошла…
- На всё согласен, - простонал он, - лишь бы легче ста-ло...
- Можешь не сомневаться, гарантирую, – она стала рас-стёгивать пуговицы халатика, затем скинула его. Под ним ничего не оказалась…
…Холодный ветер тянул с Финского залива, заставляя прохожих прятать носы в воротниках, закутываться шарфами, отворачиваться от ледяных вихрей. Ирина, прикрывая лицо перчаткой от их секущих струй, спешила побыстрей добраться до метро, чтобы укрыться в нём от этого пронизывающего ветра.
В вагоне было тепло, сидевшие пассажиры, расслабив-шись после уличного холода, занимались кто чем: основная масса уткнулась в печатные издания, шелестя страницами книг и газет; знакомые вполголоса переговаривались, стайка девиц над чем-то хихикали – ежедневная вагонная атмосфера. Ирина, глядя на этих девчонок, просто позавидовала им за их весёлое настроение, беспечность и простое восприятие всего происходящего вокруг. Старушка, откинувшись на спинку сиденья, поджав блеклые губы, наблюдала за ними, то ли осуждая их за эту весёлость, а скорее всего с потаённой улыбкой вспоминая свои молодые годы.
Ире вдруг вспомнилась та их ночная поездка на метро с Эриком после развода мостов на Неве. Как смотрел на их ра-достные счастливые лица шофёр такси, видимо, соображая, кто они: молодожёны или просто влюблённые. И как они пришли к ним домой, и то, что произошло между ними в ту ночь… Эти воспоминания так ярко возникли перед её мыс-ленным взором и с такой болью вошли в её сердце, в осозна-нии, что всё безвозвратно потеряно и больше никогда это не вернуть, что она невольно застонала. Сидевшая рядом пожи-лая женщина повернула к ней голову и встревоженно спроси-ла, хорошо ли она себя чувствует и не нужна ли ей помощь. На что Ира замотала головой и смежила ресницы, чувствуя, как по щекам скользят слезинки. На своей станции она вышла из вагона и, поднявшись на эскалаторе к выходу, вновь вернулась в реальный мир холодного ветра и снега.
Открыв входную дверь, она разделась, на вопрос матери, будет ли она обедать, отрицательно мотнула головой и про-шла в свою комнату, не видя, как переглянулись между собой растерянными печальными взглядами Евдокия Петровна и Алексей Сергеевич, вышедший из кабинета с газетой в руке.
Ира села у окна в своё любимое кресло и стала бездумно смотреть на свинцовое небо, размытые контуры домов, снеж-ную пелену, повисшую над городскими кварталами. Она не слышала, как беззвучно вошла мама и, положив на тумбочку конверт, так же тихо ушла. Вспомнив, что нужно просмот-реть материал, что она законспектировала сегодня на лекции, встала и обнаружила письмо. От кого оно, Ира узнала сразу по почерку, два предыдущих письма она порвала сразу.  Ка-кое-то время она колебалась – прочитать его или порвать сра-зу, чтобы не питать себя беспочвенными иллюзиями, но сердце взяло верх над разумом и руки тотчас надорвали кон-верт. Ей бросились в глаза первые слова: «Моя милая…». Она судорожно смяла листок бумаги, проклиная себя за минут-ную слабость и, захлёбываясь рыданьями, ничком упала на кровать…
- Что же ты себя казнишь-то, доченька? – растеряно спросила Евдокия Петровна, войдя в комнату, услышав её плач. Она села рядом с ней и погладила по голове, как когда-то в детстве, когда хотела утешить обиженного чем-то или кем-то своего ребёнка. – Ты поделилась бы со мной, всё стало бы легче. А то держишь в себе обиду, а мы с папой ничего понять не можем, и ты молчишь… 
- Я, мама, сама во всём виновата, – Ира приподнялась и села рядом с ней, стирая ладонью слёзы с лица. – И Эрик тут не причём… Здесь другие замешаны, – лицо её вдруг затвер-дело, а глаза налились такой ненавистью, что мать чуть слышно охнула. Впервые в жизни она увидела такое выраже-ние на лице родной дочери…
- Ну, хорошо, тогда зачем ты рвёшь его письма?
- Знаешь, мама, эти письма для меня, как укор, как напо-минания о том, что уже невозможно ничего и никогда испра-вить. Это так больно, если бы ты только знала… - глаза её вновь наполнились слезами, она горестно склонила голову.
- Бедный мой ребёнок… - прошептала Евдокия Петров-на, положив её голову к себе на плечо.
Сданы государственные экзамены, в течении месяца на учебных аэродромах слушатели прошли лётную подготовку на новом для себя самолёте и вот настал день, когда им в торжественной обстановке были вручены свидетельства об окончании ШВЛП по программе командиров кораблей на самолёте Ил-14. Наступила новая эра и для Эрика Ларсина.  Перед возвращением в Заполярье, прилетев в Москву, он прибыл в штаб 254 лётного отряда, находящегося в Шереме-тьеве. Подойдя к двери кабинета, он постучал в дверь и, услышав - «Войдите»! – открыл дверь:
- Здравия желаю, Яков Яковлевич! – он улыбнулся, ува-жительно глядя на Дмитриева.
- О-о! Молодой орёл! – встал из-за стола командир отря-да. – Проходи! Рассказывай о своих успехах!
Эрик пожал протянутую руку и молча подал свидетель-ство.
- Ну-ка, ну-ка… - Протянул тот и раскрыл книжицу. Пробежал внимательным взглядом по тексту и оценкам.
- Молодец, Эрик Олафович! Одни пятёрки, в том числе и по технике пилотирования! Похвально в высшей степени! – он одобрительно посмотрел на лётчика и нажал на кнопку Интеркома:
- Борис Иванович! Зайди-ка ко мне! – какое-то время он внимательно смотрел на сидевшего Эрика. Раздался стук в дверь, седой мужчина вошёл и молча уставился на командира отряда.
- Нужно оформить вот этого молодого человека вторым пилотом на самолёт Ил-14, Борис Иванович! – объяснил Дмитриев.
Начальник штаба перевёл взгляд на Эрика, едва заметно улыбнулся, узнавая его, затем перевёл взгляд на Дмитриева:
- В «полковничью»? – лаконично спросил он.
- А куда же? Конечно, в неё! – подтвердил командир от-ряда. Это уже потом, в Арктике, Эрик узнал, почему эскадри-лья так называлась. В ней летали восемь Героев Советского Союза, пришедших в Полярную авиацию после военного ли-холетья.
- Мы тебя направляем в лётное подразделение, которое занимается решением одной из основных задач: ведением ледовой разведки и проводкой морских судов по Северному морскому пути. Надеемся, что ты не подведёшь! – улыбнулся командир отряда.
- Я оправдаю ваше доверие! – взволновано ответил Эрик.
- Какие-нибудь просьбы, пожелания есть у тебя?
- Мне бы хотелось съездить в Ленинград, к матери… - смущённо заявил он. – Хотя бы неделю в счёт отпуска.
- Хорошо. Зайди в отдел кадров, там оформят кратко-срочный отпуск на десять дней.
- Спасибо, Яков Яковлевич! – не скрывая радости, сказал он.
- Успехов тебе, сынок! – улыбнулся на прощание Дмит-риев, вновь пожимая ему руку…


ГЛАВА 28
    Северная столица встретила его своей обычной в это время погодой: серое небо с рваными клочьями облаков, про-низывающий ветер, мокрый снег под ногами. Шагая от стан-ции метро по своей улице, Эрик взволнованно смотрел по сторонам, сразу узнавая знакомые с детства памятные места, здания. Вот торчит тумба, залепленная сверху донизу афи-шами и объявлениями, течёт из водосточной трубы ручеёк к проезжей части улицы, скрываясь в решётке водостока, ры-жий кот, припадая к асфальту тротуара, крадётся к стайке голубей, воркующих возле ниши полуподвала. Вот знакомая арка их дома - невольно ускоряя шаг, он прошёл под ней, свернул к своему подъезду. На двери лифта висела табличка – «Лифт на ремонте», молодой человек проскочил махом на пятый этаж и, скрывая волнение, нажал на кнопку звонка. Мелодичная трель послышалась внутри квартиры, потом дверь приоткрылась, и на Эрика взглянули самые дорогие глаза в мире – мамины глаза.
- Эрик… - прошептала она. – Сынок… - радостно глядя на него, распахнула дверь и припала к его груди.
Сидя за кухонным столом напротив сына, она не сводила с него счастливых глаз. Он же со здоровым аппетитом уминал жареные творожники, макая их в блюдце со сметаной и запивая крепким чаем.
«Как он изменился, совсем возмужал. И почти копия своего отца, - с грустью вспомнила она. – Глаза из серых стали какими-то стальными, непокорный светлый вихор волос надо лбом, и чёткий рисунок губ. Плечи даже шире, чем у Олафа. И этот шрам на щеке… Совсем стал взрослым мой сын», - с гордостью смотрела она на него.
Внезапно Эрик сначала застыл на месте, не донеся вилку с творожником до рта, затем положил вилку на блюдце и со-скочил со стула, что-то бормоча себе под нос. Не видя удив-лённого лица мамы, он кинулся из кухни в комнату и тут же вернулся, неся в руках свёрток:
- Мама! Это тебе небольшой подарок из Хохляндии!  - он вспомнил, как ходил в поисках его по торговым точкам Кировограда и нашёл в универмаге, где работала товароведом Елена, хозяйка квартиры.
Клавдия Ивановна развернула шуршащую бумагу и взяла в руки яркую шерстяную кофту из толстой пряжи.
- Какая красивая… - прошептала она, не отрывая от по-дарка глаз.
- А главное, мама, очень тёплая! Будешь в ней зимой, как у Христа за пазухой! – улыбнулся довольный сын. – Примерь, пожалуйста. Думаю, что она будет тебе впору.
А когда мама вернулась, переодевшись в новый наряд, Эрик даже восхищённо присвистнул - до чего она стала при-влекательной. Он подошёл к ней и обнял, прижав к своей груди: - Какая же ты у меня красивая, мама…
Он долго стоял у форточки, выкуривая папиросу, затем вытащил из чемодана ту самую бутылку виски, что привёз из пещеры на острове и которая пропутешествовала с ним до Украины, чтобы, наконец-то, достичь своего адресата в Ле-нинграде. Положив её в «балетку» - так в народе назывался небольшой чемоданчик и одевшись, Эрик вышел на улицу.
Вагон метро, автобус и вот он снова на Оборонной ули-це. Подойдя к дому под номером 17, он какое-то время смот-рел на два окна третьего этажа, выходивших на улицу, затем решительно пошёл внутрь двора.
Дверь открыл Алексей Сергеевич. Увидев стоявшего на площадке Эрика, он как-то отклонился назад, словно его уда-рили в грудь, глаза его, сначала вспыхнувшие радостным све-том, внезапно потухли. Он какое-то время молча смотрел на молодого человека, потом отступил вбок от двери:
- Вот уж не ждал тебя снова увидеть… - бесцветным го-лосом произнёс старый пилот. – Проходи, коли пришёл.
- Здравствуйте, Алексей Сергеевич! – он прошёл в при-хожую и остановился, а когда хозяин закрыл дверь, спросил. – Позволите раздеться?
- Раздевайся и проходи в кабинет. Я один дома. Дочки на занятиях, а Евдокия Николаевна уехала к приятельнице. Так что поговорить нам никто не помешает.
Эрик снял шапку, положил её на полку над вешалкой, повесил пальто. Пригладил волосы, глядя в висевшее зеркало, и прошёл в открытую дверь кабинета.
- Садись, Эрик… - хозяин, стоящий у карты Арктики, по-дошёл и опустился в кожаное кресло напротив гостя. – Я тебя слушаю.
Тот грустно улыбнулся: 
- Это я бы хотел услышать вас, Алексей Сергеевич! Мне просто не хватает ясности. Вы можете кое-что мне прояс-нить?
- Что ты хочешь услышать? – отозвался тот.
- Когда я осенью улетал в Заполярье, мы с Ирой догово-рились, что поженимся, когда она закончит учёбу. Через пару месяцев она перестала отвечать на мои письма. А когда я стал звонить из Кировограда сюда, Евдокия Николаевна мне сказала, что Ира выходит замуж, и чтобы я больше никогда не надоедал ей, – он тяжело вздохнул, качнул головой. - По-сле учёбы мне удалось заехать на несколько дней. Вот поэтому я здесь. И хочу выяснить всё до конца! – закончил он с металлическими нотками в голосе.
- Хотел бы я, чтобы мне самому кто-нибудь это объяс-нил, – проронил Алексей Сергеевич. – Знаю одно, что замуж дочь выходить ни за кого не собирается. Почему она так по-ступает с тобой - нам совершенно неизвестно. Сама она на наши расспросы о ваших взаимоотношениях молчит. Евдокия Николаевна решила, что ты её как-то очень обидел, коль по-просила так тебе ответить. Хотя подтверждения этому от до-чери не услышала.
- Я её обидел!? – дрогнувшим голосом спросил Эрик. – Да я был готов с неё пылинки сдувать… - с горечью произнёс он. – Она же для меня всегда была, как свет в окошке!
- Мы с матерью всё это видели и не могли нарадоваться, глядя на вас, – взволнованно произнёс Алексей Сергеевич. – Для меня её решение было как гром с ясного неба. И так до сих пор… - он наклонился вперёд, глядя ему в глаза:
- Я думаю, что тебе нужно обязательно встретится с Ирой и выяснить всё у неё. Кстати, она же перевелась из Университета в Педагогический имени Герцена. Тот, что на набережной Мойки. Нам ничего не объяснила, но я думаю, что всё это как-то связано. Ты понял меня? – требовательно уставился на него хозяин.
Эрик молча кивнул, переваривая услышанное. Он по-смотрел на Алексея Сергеевича и только сейчас заметил, как тот сдал за последнее время: морщинки глубже прорезали лицо, шею, набрякли мешки под глазами, уголки рта трагиче-ски загнулись вниз, поредели волосы на совершенно седой голове.
Некоторое время они сидели молча, думая каждый о сво-ём. Потом Эрик кашлянул и поднялся с кресла:
- Я, наверное, пойду… - произнёс он, окинув взглядом кабинет.
- А? – не расслышал его Алексей Сергеевич. – Что?
- Мне пора, – твёрдо сказал гость.
- Да, да… Конечно! – торопливо поднялся тот с кресла, следуя за ним по пятам. Он стоял, глядя, как Эрик надевает форменное пальто, шапку с аэрофлотовской кокардой. Было видно, что внутри него идёт какая-то борьба, и он на что-то не может решиться.
Эрик нагнулся за «балеткой» и тут только вспомнил о своём презенте. Щёлкнув замком чемоданчика, он вытащил газетный свёрток, развернул его:
- Вот, Алексей Сергеевич! Вам привет с Земли Франца-Иосифа! - и протянул бутылку в верёвочной оплётке. Тот взял необычную бутылку и вопросительно посмотрел на него.
- Та самая, из тайника экспедиции Джексона! – кивнул Эрик. – Ей без малого восемьдесят лет. Можете не опасаться – лично проверено мною. Старый пилот прижал бутылку к себе и решился:
- Прости… Не хотел говорить тебе об этом. Да что уж теперь… - он отчаянным взглядом посмотрел Эрику в глаза: - Она же хотела покончить с собой. Выпила все мои снотвор-ные таблетки… Её Катя спасла, пришла раньше, – глаза ста-рика набухли слезами, он моргнул, и они медленно засколь-зили по морщинистым щекам.  Эрик ошеломлённо и непони-мающе смотрел на него, слова доходили до него с трудом, словно уши были наполнены водой – глухо и как-то непонят-но: «покончить… снотворное… спасла…». Он потряс голо-вой, как бы пытаясь избавиться от этого наваждения, но слова продолжали долбить и долбить его сознание.
- Прости меня, старого дурака, сынок… Не нужно было тебе это говорить… - раскаянно проронил Алексей Сергее-вич, увидев его реакцию.
- Всё хорошо… Я пошёл… - заплетающимся языком проронил Эрик, всё ещё оглушенный этой кошмарной ново-стью. И тут Алексей Сергеевич сделал шаг вперёд, ткнулся головой ему в грудь и прошептал:
- Прощай, сынок… Видно, не судьба…
Эрик, как во сне, провёл рукой по его худому плечу и молча вышел, прикрыв осторожно дверь за собой, с какой-то неосознанной доселе своей виной перед этими славными людьми. Отец Иры таким и остался в его памяти: с прижатой к груди бутылкой и полными раскаяния и слёз глазами…
Второй день прошёл у него впустую- он так и не встре-тил Иру у ворот института на Мойке. Зато судьба преподнес-ла ему сюрприз, который он совсем не ожидал. Когда Эрик вышел из метро, ноги понесли его не влево, к дому, а в про-тивоположную сторону, по Среднему проспекту к зданию Биржи и знаменитой Стрелке. Постояв некоторое время у са-мой кромки воды, он бросил прощальный взгляд на бастионы Петропавловской крепости и её знаменитый шпиль, вышел на Университетскую набережную и побрёл вдоль парапета к ближайшей остановке автобуса.
- Эй, чел! – раздалось неподалёку. Эрик даже не остано-вился, разумно полагая, что такое обращение вряд ли к нему относится.
- Эй! Как там тебя? Викинг!
«Странно… Кто это может здесь так обратиться ко мне?» – удивился он, тем временем ноги затормозили шаг, и молодой человек повернулся. К нему шла, вернее почти бе-жала, крикливо одетая женская особа, нелепо размахивая руками.
«Это… это же Марго!» - вспомнил он иринину подругу. Та подбежала и по инерции ткнулась в него, Эрику пришлось придержать её за плечи, отчего кокетка хихикнула. В голове у него вдруг мелькнула мысль, что он может кое-что прояснить об Ире у этой суматошной подруги: «Нужно будет осторожно порасспрашивать. Она, точно, должна что-то знать…». Молодой человек изобразил приветливую улыбку и отстранил от себя прильнувшую к нему девицу.
- А я смотрю идёт такой статный и красивый лётчик. Так это же мой знакомый Викинг! – щебетала тем временем Мар-го, не сводя с него глаз. «На ловца и зверь бежит… Ну, те-перь-то я тебя, жеребчик, точно загоню в свою конюшню», - вспомнила она своё обещание. – Ты куда-то торопишься? – стрельнув в него красноречивым взглядом, поинтересовалась девица.
- Да нет! А что, есть какие-то предложения? – намекнул он на продолжение этой встречи. «Главное сейчас, чтобы она не сорвалась с крючка» - он стал холодно и расчётливо сле-дить за своими словами.   
- Ха! Эту нашу встречу нужно отметить! – развязно про-изнесла она, пялясь на него с неприкрытым вожделением. – Тем более, что у меня есть для тебя сюрприз. Кстати, как у вас дела с Ирэн?
- А никак… - он пожал плечами. – Мы с ней уже давно не поддерживаем отношения, – небрежным тоном произнёс Эрик.
- Да-а?! - как бы изумлённо протянула Марго. – Впрочем, мы с ней тоже давно не виделись. Она же перевелась из Универа куда-то в другой вуз, – пренебрежительная гримаса скользнула по её лицу. Она провела языком по пухлым губам, игриво тронула перчаткой его за плечо:
- А что если мы пойдём ко мне? Маман живёт на даче, так что наша берлога в моём полном распоряжении. Поляр-ные лётчики не боятся посещать одиноких девушек? - ухмы-льнулась она, откровенно предлагая ему себя.
- Полярные лётчики всегда готовы к посещению одино-ких девушек! – наиграно-развязно ответил он, подхватывая девицу за локоток. – Какой держим курс?
- Что, сразу быка за рога? – Марго многообещающе при-жалась к нему бедром.
- А что нам, холостым да неженатым!? Чего тянуть рези-ну? Раз-два и в дамки!
- У нас говорят по-другому: раз-раз и на матрас! - вуль-гарно хохотнула Марго.
- Тоже годится! Всё в тему! – подстраиваясь под её тон, поддержал Эрик. «Да-а, судя по её высказываниям, на этой особе уже пробу ставить негде. Клянусь Одином, она готова меня оприходовать прямо тут, на улице»».
Изощряясь в двусмысленностях и откровенных намёках, они перешли Дворцовый мост, пересекли Сенатскую площадь и, пройдя под аркой Главного штаба, вскоре оказались у дома Марго, в подъезд которого она втащила Эрика с непреклонным упорством муравья, волочащего дохлую гусеницу к своему муравейнику. Распалённая до невозможности своими сальностями, она без всяких там экивоков огорошила его, когда он разделся в прихожей:
- Ну, что, пилот? Сразу в койку? Покажешь, как сможешь на мне летать... Или?.. – от такого откровенного предложения он слегка оторопел.
«Ну и ну… Какая же развратная баба…» - Эрик понимал, что если ответит на её предложение, то неизвестно по какой кривой станут развиваться события. Да и соглашаться на близкие с ней отношения его не прельщало - он отлично по-нимал, скольких желающих до него принимало её ненасытное тело. А «хлебать» из общего котла он не привык.
- Или… - усмехнулся он. – Куда ты спешишь, Марго? У нас впереди уйма времени. Да я бы не прочь сначала чего-нибудь выпить.
- Жаль… - остывая, разочарованно пробормотала она. – Я-то всегда предполагала, что лётчики решительный народ. Только учти, задержка с исполнением моих плотских жела-ний обойдётся тебе позже вдвойне.
- Полярные лётчики - люди ответственные, отработаем в полном объёме! – оптимистично заявил он. – Кстати, кто-то намекал на необычный сюрприз. Надеюсь, мэм, вы не забы-ли? – напомнил ей он.
- С памятью у меня всё в порядке. Проходи в гостиную.
Эрик прошёл в большую комнату, осматриваясь и пони-мая, что здесь живут неплохо обеспеченные люди - роскош-ная мебель, паркет, картины на стенах, хрустальная люстра, белое пианино у широкого окна.
- Как тебе моя берлога? – Марго подошла к столу с бу-тылкой и двумя бокалами в руках.
- Впечатляет, - небрежно заметил он.
- Мой любимый напиток – шампусик! – она протянула ему бутылку. – Открывай, наездник!
- Почему наездник? – удивился Эрик, сдирая с горлышка фольгу.
- Ну, как же! Впереди нас ждут скачки! А ты, стало быть, будешь у нас играть роль жокея. Или ты против?
- Кто же против оседлать такую кобылку!? – он окинул её раздевающим взглядом, отчего Марго расплылась в довольной улыбке. Эрик усмехнулся про себя, видя её нетерпение оказаться побыстрее в постели с ним.
Он умело открыл бутылку и разлил в бокалы вино. Под-нял свой бокал, но тут же поставил его на стол.
- Что случилось? – недоумённо уставилась на него хозяйка.
- Где можно руки помыть?
- В прихожей вторая дверь направо.
- Я сейчас… - выйдя из гостиной, Эрик открыл дверь ванной и вдруг заметил в отражении зеркала, висевшем на стене прихожей, как Марго что-то положила в его бокал.
«Это становится интересным… Что она положила? – ду-мал он, вытирая руки полотенцем. – Ну, не яд же. Ладно, там посмотрим…» – усмехнулся он пришедшей в голову мысли.
Вернувшись к столу, положил на него пачку «Беломора» и, посмотрев вокруг, уставился на Марго, сидевшей на стуле.
- Что потерял? – спросила она.
- У тебя найдётся пепельница?
- Конечно! Сейчас принесу из кухни!
Едва она скрылась за дверью, как он молниеносно поме-нял бокалы местами. И тут же в проёме возникла Марго. Она поставила хрустальную пепельницу на стол и в нетерпении ухватилась за бокал:
- Давай выпьем за то, чтобы мы не были разочарованы друг другом! – провозгласила она, стукнув о его бокал своим.
- Славный тост! – кивнул он и медленно стал пить про-хладное вино. Жадно глотая, Марго выпила бокал до дна.
«Сейчас начнёт приставать…» - понял Эрик, глядя, как она, облизав язычком красные губы, направляется к нему. Подойдя, Марго плюхнулась к нему на колени и со стоном вожделения впилась в его губы, обдав ароматом шампанско-го.
- Идём уже, - требовательно прошептала она, тяжело дыша и осыпая его жаркими поцелуями. Он положил руки ей на плечи и резко тряхнул.
- Хочу ещё шампанского! – капризно выдохнул Эрик. – И где тот самый сюрприз?
- У-у-у! – разочаровано протянула она, соскакивая с его колен. – Наливай! Сейчас принесу тебе сюрприз! 
Он едва налил бокалы до краёв, как Марго принесла кон-верт. Крутя его в руках, она взяла протянутый бокал:
- За что пьём? – глядя на него странно блестевшими гла-зами, поинтересовалась девица.
Эрик думал недолго:
- За взаимопонимание! – выдал он тост, вкладывая в это слово свой смысл.
- Годится!
Он с удовлетворением увидел, как она вновь с жадно-стью выпила весь бокал: «М-да… Так она скоро скопытится. Нужно срочно всё у неё выведать!».
- Смотри! – Марго жестом фокусника раскинула перед ним по столу веером пачку фотографий. Он нагнулся над столом и… непроизвольно откинулся назад, словно его ударили – на снимках была изображена Ира. Вот она полностью обнажённая раскинулась на постели, на следующем – лежит под каким-то также голым мужиком с блаженной улыбкой на лице; далее – они же под разными ракурсами: он сверху, сбоку, сзади…
Фотограф постарался на славу: крупный план, чёткие де-тали, удачно схваченная экспрессия на лицах. Он поднял го-лову и наткнулся на ехидную и мстительную улыбку Марго, она впилась в него мутным изучающим взглядом, пытаясь увидеть его реакцию на снимки: 
- Как тебе, э-э, кино?   
Он подавил в себе смятение, растерянность, обиду, жгу-чею ревность от всего увиденного. Ожидал всё, но увидеть такое… Тем не менее, Эрик взял себя в руки – не всё ещё он узнал от этой… этой – он не мог подобрать для неё соответ-ствующее название.
- А это что за персонаж? – он ткнул рукой в изображение мужика.
- Наш сокурсник, Вадим Стоцкий. Жеребец ещё тот… Твоей бывшей любви, как видишь, понравилось под ним прыгать! Что, Викинг, заело? До сих пор она тебе не безраз-лична? – ехидно заинтересовалась девица. – Даже после этих фото?
Он холодным взглядом посмотрел на неё:
- Ко мне это уже никак не относится. Можешь быть уве-рена. Просто мне одно непонятно, это – он кивнул на снимки - игра или обман?
- Да у этого чела ничего бы не получилось, хотя он доби-вался её четыре года, если бы не я! – заявила Марго, ухмыля-ясь какой-то расплывающейся улыбкой и явно довольная со-бой.
- А причём тут ты? – прикинулся он недалёким «вань-кой», уже понимая, что эта подлая девка сыграла основную роль во всей мерзкой истории.
- Это я пригласила её сюда на свой несуществующий день рождения и… пам-пам, пам-пам… - она взмахнула ру-кой, словно дирижёр перед оркестром, - положила в её бокал такую м-а-аленькую синенькую таблетку. Через полчаса она поймала кайф, тут-то Вадим и подсуетился. И всё это, – она ткнула пальцем в фотографии, - результат этой ма-а-а-ленькой таблетки и моего таланта. Видишь, как она млеет под ним. А отчего? - хихикнула Марго, бессмысленно тараща на него свои глаза. – Она в кайфе думает, что это ты над ней трудишься. Всё время шептала: Эрик… Эрик…
- За что же ты так с ней поступила? – тихо спросил он, чувствуя, как гнев начинает подниматься изнутри, обволаки-вая его сознание. «Так вот из-за чего Ира решила покончить с собой… Не выдержала надругательства над своими чувства-ми, стала жертвой вероломства и подлого обмана», - понял Эрик, глядя на эту лицемерную, циничную и способную на любую подлость особу. 
- За что? - Марго вдруг икнула, мотнув головой. – Да за то, что всё время корчила из себя эдакую непорочную деву, мадонну, видите ли… - хмыкнула она. - Меня считала раз-вратной и доступной для каждого чела в штанах. А я этого никогда и не скрывала, – с явной гордостью и вызовом заяви-ла девица. – Вот я и решила ей показать, что она собой пред-ставляет. И что? – она растянула губы в презрительной ухмы-лке. - На деле же оказалась такая же потаскушка, как и я….  Не люблю лицемерок! – она вдруг тяжело осела на стуле и стала шарить глазами по столу. Увидела стоящую бутылку и махнула рукой, словно подзывая её к себе.
«Ну и ну… Как её разобрало! – удивился он её состоя-нию. – Вот она, таблетка…» - понял Эрик. Взяв бутылку, он вылил остатки шампанского и подал Марго. Та схватила фу-жер с жадностью человека, погибающего от жажды в пу-стыне.
- Как мне узнать этого Вадима? – спросил он, когда Мар-го со стуком поставила пустой фужер на стол. Затем хотела подняться со стула, но попытка не удалась и она, пьяно хи-хикнув, опустилась назад.
- Узнать, э-э, Вадима? – она вновь икнула и, подняв голо-ву, блуждающим взглядом попыталась поймать его лицо, наконец ей это удалось. – Найти его легко. Он как павлин среди гусей: красная куртка и белая вязаная шапочка с синим помпоном. Сечёшь масть, чел?
Эрик посмотрел на её лицо, и тёмная волна ненависти к этой подлой и циничной девице заполнила всё его существо. Руки до хруста сжались в кулаки, он поймал себя на мысли, что ничего слаще для него в эти минуты не было бы, как схватить и сжать её горло. Он тряхнул головой, отбрасывая от себя это, подумав, что, наверное, так обстоятельства тол-кают людей на преступления.      
Подойдя к ней и нагнувшись, глядя в пустые и ничего не выражающие глаза, он процедил:
- Ты сломала нам жизнь, мне и Ире, понимаешь? Убить тебя мало…  И помни, что когда-нибудь тебе придётся запла-тить за свою подлость, тварь! Будь ты проклята!
Он сгрёб со стола фотографии, засунул в карман и пошёл к двери. И услышал, как она прошипела ему вслед, заикаясь:
- Ты… отказался… от меня! Ненавижу… И тебя, рогато-го, - она злобно засмеялась, - и твою… потаскуху!  Плевать… я на вас… хотела…
Эрик повернулся и, видимо, так посмотрел на неё, с та-кой ненавистью, что остальные слова застряли у неё в горле. Он презрительно усмехнулся и вышел…

                ГЛАВА 29
С утра погода не заладилась. Порывистый ветер дул со стороны Финского залива, закручивая снежные вихри, сви-стел в растопыренных сучьях голых деревьев, заставляя про-хожих отворачиваться от летящего снега. Рваные клочья тём-но-серых облаков неслись на восток, словно пришпоренные косматые табуны неистовых лошадей. И только под прикры-тием массивных зданий было относительно комфортно, здесь не так чувствовалось студёное дыхание залива, ветер не тре-пал одежду и не в такой степени холодил лица спешащих в аудитории студентов и преподавателей.
Эрик глянул на часы – полдевятого. Он вновь весь подо-брался – со стороны набережной шёл парень в ярко-красной куртке, на голове торчала вязанная белая шапочка с синим помпоном. Оглянувшись вокруг – прохожих больше не было - он вышел из ворот и когда тот поравнялся с ним, спросил:
- Вадим Стоцкий?
Тот резко остановился, словно наткнувшись на стену пе-ред собой. Прищурив глаза, парень мазнул взглядом по лицу человека, возникшему перед ним внезапно, как бы неоткуда, крутанул головой и, убедившись, что больше вокруг никого нет, с вызовом ответил:
- Ну, я… Чего надо?
- Ты Марго знаешь? – Эрику нужно было убедиться, что это действительно тот самый Вадим.
Парень ухмыльнулся:
- Кто же эту потаскуху не знает!?
- Значит, это вы с ней вдвоём сотворили насилие над Ирой Шторкиной!? А потом ты пытался её шантажировать фотографиями. Верно?
У студента кровь отхлынула от лица, он нервно оглянул-ся вокруг и уставился на него злобным взглядом:
- Ты кто такой, что вздумал допрашивать меня о какой-то там сучке? – раздувая ноздри, прошипел он. Рука его шустро скользнула в карман, и Эрик понял, что медлить дальше не имеет смысла. Резкий удар правой в кожаной перчатке расплющил нос насильнику. Тот стукнулся за-тылком о решётку чугунной ограды и схватился за нос - между пальцами проступила кровь. Второй удар под ложечку оказался для него роковым – он утробно хрюкнул, согнулся пополам, а дополнительное соприкосновение ребра ладони с его шеей свалило негодяя на землю. Эрик нагнулся над ним, увидев, что тот неосознанно вытащил руку с зажатым в ней кастетом. Сдернув с его пальцев шипастую железку, он про-цедил, глядя на искажённое от боли лицо Вадима:
- Это тебе за Иру, мразь! – и с размаху ударил носком ботинка ему в пах. От нестерпимой боли тот тонко заскулил и, согнув колени, закрутился на мокром асфальте. Презрительно посмотрев на него и не отказавшись от удовольствия плюнуть на эту тварь, Эрик медленно пошёл через дорогу к Неве.
На Дворцовом мосту он остановился, подошёл к пери-лам. Вытащил конверт с фотографиями, разорвал его на не-сколько частей и выкинул в реку, глядя, как летят вниз свет-лые кусочки, принесшие столько горя Ирине и ему. За ними пришла очередь кастета - вытащив его из кармана, Эрик гля-нул на него, хмыкнул, затем разжал пальцы и тот отправился на дно Невы.
Он отлично понимал, что встреча с Ирой вряд ли доста-вит им обоим удовольствие. Она, как порядочный и совест-ливый человек, никогда не поступится своими принципами в угоду теперь уже эфемерному счастью, зная, что всё тайное всегда становится явным, как ни старайся скрыть, похо-ронить его, вычеркнув из своей жизни. Оно, даже спрятанное глубоко в подсознании, когда-нибудь проявит себя, и это будет для них громом с ясного неба и завершится похорон-ным звоном колокола судьбы. Поэтому-то Ира и приняла решение отказаться от него. Попытка свести счёты с жизнью, а затем отказ от любых контактов с ним было продиктовано одним – девушка просто не хотела причинить своему любимому даже маленькой толики боли – так сильно она его любила. Для него это стало ясно на квартире у подлой стервы Марго, когда та веером раскинула перед его носом фотографии. Он почти воочию увидел отчаяние, ужас и безысходность, охватившие Иру после осознания обстоятельств, в которых она оказалась, придя в себя наутро в постели с этой мразью Вадимом. А уж снимки окончательно доконали её, показав ей глубину собственного грехопадения и укрепив тем самым решение порвать окончательно со своей любовью.
Все эти грустные измышления крутились у него в голове, когда он «убивал» время, сидя за столиком в кафе неподалёку от педагогического института у Мойки. Он медленно тянул остывший кофе, невидяще уставившись в окно, выходящее на застывшую поверхность речки. Не замечая, как перешёпты-ваются за соседним столиком две молоденькие девицы, от-кровенно разглядывая симпатичного блондинистого парня в форме лётчика гражданской авиации, совершенно не обра-щавшего на них внимания. И разочаровано поджали губы, когда он, глянув на часы, торопливо допил из чашки и под-нялся из-за стола.
В этот раз ему повезло. Едва он подошёл к монументаль-ным воротам и остановился у псевдоколонн входа, как изнут-ри на набережную потёк ручеёк студентов. Щебетание, взры-вы хохота, звонкие восклицания и торопливый говор висел в холодном воздухе, передавая окружающему миру задор, ве-селье и искреннюю радость молодости. Он едва не пропустил появления Иры. Она медленно шла одна, а когда стайка де-вушек проходила мимо, и кто-то из них окликнул её, она в ответ только отрицательно качнула головой. Эрик, дождав-шись, когда девушка прошла мимо, двинулся за ней. Пройдя вдоль ограды института, Ира свернула в сторону автобусной остановки и, когда рядом уже никого не осталось, он догнал её и окликнул. Она по инерции сделала несколько шагов, за-тем остановилась и медленно повернулась. Ему в глаза бро-силось побледневшее лицо и рука, судорожно сжимавшая шарф у горла.
- Ты… Зачем ты здесь? – прошептала она в смятении, ис-пуганно глядя на него округлившимися глазами.
Он проглотил комок, застрявший в горле, и прохрипел:
- Хотелось увидеть тебя… - от волнения язык еле воро-чался во рту. Он с жадностью смотрел на свою любовь, одна-жды встреченную им при странных обстоятельствах задержа-ния после драки в пивной и потерянную по злой воле подлых и вероломных гнусных личностей.
Ира продолжала глядеть на него, на лице её менялась од-на за другой целая гамма чувств: растерянность, испуг, раз-бавленные искорками нежности и любви. Но вот эти искорки погасли, исчезнув под наброшенным тёмным саваном тоски и грусти.
- Тебе не нужно было меня искать… - проронила она дрожащим голосом. – Ничего хорошего из этого не выйдет.
Он шагнул к ней, она покачала головой:
- Пойми… У нас с тобой нет будущего… Я уже не та, твоей любимой просто нет, она умерла.
- Но…Ира… - начал он, но девушка вновь качнула голо-вой, и он увидел в её глазах сквозь пелену слёз такую тоску и боль, что ему так захотелось обнять её, прижать к себе и хоть как-то успокоить. И, было, стал протягивать к ней руки, но в памяти всплыли те самые фотографии, тут же воздвигнувшие между ними незримую стену, которая мгновенно их раздели-ла. Руки упали вниз, беспомощно повиснув плетьми. И тут же он нехотя и с горечью признал, что Ира права. Действительно, что это будет за жизнь, если она никогда не расскажет ему о надругательстве над собой, а он не сможет забыть эти проклятые фотографии. И это всегда будет висеть над ними дамокловым мечом. При этом он даже не подозревал ещё об одной тайне, которую хранила Ира - она была беременна.
Впервые она почувствовала это как-то вечером дома - во время ужина её затошнило, и она была вынуждена выйти из-за стола. Еле успела дойти до ванной, как её буквально выпо-лоскало. Сославшись на плохое самочувствие - у неё дей-ствительно болела голова - она ушла в свою комнату и особо-го значения этому не придала. Через некоторое время это вновь повторилось, да ещё где – в студенческой столовой, и тогда-то она начала беспокоиться. Об истинной причине сво-его недомогания Ира совершенно не догадывалась и пришла к выводу, что, скорее всего, у неё проблема с желудком. Это вновь произошло дома, когда они с мамой были вдвоём, и Евдокия Петровна посоветовала ей сходить в поликлинику провериться. При этом мама дотошно расспросила дочь о ре-гулярности этих приступов и ещё кое-какие подробности, которые привели Иру в замешательство и смущение. Тем не менее, она пошла в поликлинику и результат проверки поверг её в шок, когда ей сообщили, что она беременна. Когда же врач сказала, что срок довольно большой и оперативное вмешательство уже невозможно, Ира была оше-ломлена. Неужели ей придётся родить ребёнка от этого подонка и насильника Вадима? Да ещё если родится ребёнок с лягушачьим ртом и маленькими глазками, как у папаши? Её даже замутило от этой мысли. А тут ещё одна из студенток рассказала историю своей подружки, которая «залетела» от своего парня, сделала аборт и теперь у неё никогда не будет детей.
В непростых жизненных обстоятельствах к кому можно обратиться за советом? Конечно же, к близкому родному че-ловеку. Вот и Ира, многократно всё взвесив и собрав всю свою решимость в один из вечеров открылась во всём своей маме, когда они оказались дома вдвоём.
- Я знаю, что у тебя будет ребёнок, – спокойно сказала Евдокия Петровна, когда дочь, дрожа и заикаясь от волнения, сказала ей о своей беременности.
- Откуда? – удивилась Ира.
- Я заподозрила ещё тогда, когда месяц назад тебе стало плохо. В поликлинике работает моя хорошая знакомая, вот она мне и сообщила о результатах обследования.
- И ты даже не намекнула мне, что знаешь? – во все глаза
смотрела на неё изумлённая дочь.
- Я ждала, когда ты сама мне всё расскажешь. Это неиз-бежно должно было произойти.
- А если бы я решилась избавиться от ребёнка, даже не поставив вас в известность?
- Ты бы так не поступила, – убеждённо заявила мама. – Это же можно расценивать с моральной точки зрения как убийство, ты просто на такое не способна. Мы с отцом всегда воспитывали вас в традициях человеколюбия и ответственно-го отношения к другим людям, – она внимательно посмотре-ла на дочь. - Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Вот, например, знает ли о ребёнке будущий отец?
Ира понимала, что, сказав «а», нужно говорить «б», скрывать всё остальное не имеет смысла. И она рассказала матери и об отношениях с Эриком, о своей любви к нему; и о том постыдном и гнусном случае, когда её как бы «отключи-ли» от реальности и этим воспользовался наглый и подлый тип.
- Я даже и в мыслях не представляю заявить этому… этому… ничтожеству, - она даже не могла сразу подобрать соответствующий эпитет, - что он будет отцом.
- Получается, что Эрик остаётся в этой истории самым крайним… - задумчиво произнесла Евдокия Петровна. - Мо-жет, стоило об этом рассказать ему? – спросила она, тая надежду на совершенно другое развитие событий, нежели то, где он остаётся в неведении истинного положения вещей.
- И как ты это себе представляешь, мама? Сказать ему, что ребёнок, возможно, твой? И смотреть при этом ему в ли-цо невинными глазами? – жёстко спросила Ира.
Мама пожала плечами:
- Но ты же его так любишь, да и он, насколько я пони-маю, к тебе относится так же… - неуверенно проронила она.
- Нет, мама. Я просто не смогу его обманывать. Любовь и обман просто несовместимы. Поэтому я и попросила тебя так ему ответить.
- Как знаешь, дочь, - тяжело вздохнула Евдокия Петров-на. – Тебе виднее… Что же касается ребёнка, то будем ро-жать. Мы поможем тебе его вырастить. Если вдруг выяснит-ся, что он нежеланный тебе, то можно отказаться от него в больнице. Что же касается отца, то я его подготовлю к этому событию, можешь не беспокоится, – успокаивала она Иру, глядя в её глаза, наполненные слезами.
- Спасибо тебе, мамочка! – захлёбываясь рыданиями, прошептала дочь, прильнув к груди матери.
- Не плачь, моя родная… - она гладила её по голове, как в детстве, - вместе мы всё переживём.
…Глядя теперь на стоявшего перед ней Эрика, она в лишний раз укрепилась в своей правоте ничего ему ни объяс-нять, ни пытаться удержать его любой ценой. Стоило ей по-думать о такой возможности, как перед глазами вставала утренняя картина в спальне Марго, которая напрочь лишала её хоть какого-то малейшего шанса повернуть историю в другое русло. Она грустно смотрела на его, пытаясь в эти по-следние минуты запомнить навсегда черты любимого лица и, чувствуя, что если сейчас не уйдёт, то просто-напросто рас-плачется. Собрав все свои силы, она отвела от него взгляд и глухим голосом прошептала:
- Прости меня за всё, Эрик… Не держи на меня зла… -повернулась и медленно пошла, опустив понуро голову. 
Он хотел, было, кинуться за ней, сказать, как сильно её любит и что хочет быть с ней, невзирая ни на что, но язык как будто прилип к гортани, а ноги приросли к асфальту тротуара. Невнятное мычание вырвалось у него изо рта, он недоумённо и бессмысленно смотрел вслед уходящей Ире, подспудно понимая, что она уходит навсегда из его жизни, пока та не завернула за угол здания.
… - Что-то ты, сынок, последние дни ходишь, как в воду опущенный? – Клавдия Ивановна участливо посмотрела на сына, сидевшего с отрешённым видом у окна. – Может, плохо себя чувствуешь?
Эрик повернулся к ней, черты лица его разгладились. Он поднялся из кресла, подошёл к ней и обнял, уткнувшись го-ловой ей в плечо. Потом поднял голову, посмотрел ей в глаза, и она заметила в них затаённую печаль:
- Осталась пара дней, мама… Вот от этого, наверное, и грустно.
- А мне-то каково, сынок? Вот уедешь, и снова останусь я одна, – она взъерошила ему волосы и со вздохом сожаления прильнула головой к его груди. – Знаешь, вот так я всегда провожала твоего отца, когда он уезжал на аэродром.
- Ты его сильно любила?
Она оторвалась от его груди и удивлённо посмотрела на него:
- Ты никогда не спрашивал об этом.
- Наверное, я повзрослел, – улыбнулся сын.
- А ведь ему было столько же лет, как сейчас тебе, когда он не вернулся, – грустно проронила она, проведя ладонью по его щеке. – Колючий… Вот и у него так же быстро росла щетина… Ты спрашиваешь, как я его любила? Очень… - гла-за у неё затуманились, словно она вернулась в то время: мо-лодой и сильный муж, военный лётчик; в кроватке посапывает годовалый сынишка. Последние мирные дни… Она тряхнула головой, словно выныривая из уже далёкого прошлого и поинтересовалась у Эрика:
- Послушай… А ты был у Шторкиных? Что-то в этот раз совсем о них не вспоминаешь. Прежде, как мне помнится, ты чуть ли не каждый день нет-нет, да и заведёшь разговор о том, какой интересный собеседник Алексей Сергеевич, какие вкусные пирожки у Евдокии Петровны и синие глаза у Иры.
Он только кивал головой, слушая маму и находясь в смя-тении. О чём он мог ей рассказать, спрашивается? Что Иру изнасиловали, и она решила порвать с ним, не решаясь ска-зать об этим? Что Алексей Сергеевич поведал ему о попытке Иры свести счёты со своей жизнью, не сообщив о причине её решения? Что он сам выяснил подробности гнусного надру-гательства над своей любимой и в какой-то мере наказал этих подонков? Что встретился с Ирой и она окончательно порвала отношения, боясь огласки в будущем?
Конечно же, он просто не мог рассказать своей маме обо всём. Кратко сообщил ей, что Ира выходит замуж и это ему подтвердил Алексей Сергеевич, когда днями он заехал к ним, втайне же, про себя, прося у неё прощение за это вынужден-ное лукавство.
- Эх, сынок! Упустил ты такую девушку… - со вздохом сожаления посетовала Клавдия Ивановна. – И умница, и кра-савица! А таких глаз, как у Иры, я в жизни ни у кого раньше не видела. Знаешь, я была однажды в Москве и там, в Алмаз-ном фонде, среди драгоценностей были серёжки из тёмных сапфиров, точь-в-точь, как её глаза. Тёмно-синие с фиолето-вым оттенком, просто необыкновенного цвета… - вновь тя-жело вздохнула она.
- Подтверждаю… Растяпа у тебя сын, коль упустил её, - решил отшутиться он, хотя при этих её словах у него на душе кошки скребли.
- Да уж, что растяпа – то растяпа! – кивнула мама. – Я, конечно, не провидица, только попомни сынок: теперь ты будешь сравнивать других девушек, встреченных тобой в жизни, с ней, с Ирой… И будет тебе очень трудно выбрать себе спутницу. Поверь, первое настоящее чувство, как лакмусовая бумажка, по нему потом будешь проверять свои отношения.
Так и пришлось уезжать ему в Заполярье с разбитым сердцем, с рухнувшими надеждами на будущее, уповая на одно: попытаться работой в тяжёлых условиях Севера заглу-шить эту постоянно ноющую боль в душе, забыть, вытравить из памяти всё, что было связано с самым дорогим, в недалё-ким прошлом, человеком… 


ГЛАВА 30
Северные ветры, особенно бушующие в прифронтальных разделах гигантского циклона, рождённого при столкновении тёплых воздушных тихоокеанских масс воздуха с холодом Арктики, нагнали к сибирскому побережью перекорёженные ледовые поля, закупорив Северный морской путь от Новой Земли до Берингова пролива. Зажатые льдами транспортные суда взывали в эфире о помощи, и ледовые разведчики срывались со своих стоянок в разных аэропортах на помощь, расчерчивая воздушное пространство маршрутами и галсами привязок, отыскивая среди ледовых полей разводья, полыньи, трещины с одной целью – вывести суда из ледовых ловушек.
После двух недель напряжённого труда в районе Ново-сибирских островов экипаж ледового разведчика Ил-14 Ти-хонова был срочно отозван на базу острова Средний Север-ной Земли. РД была подписана командиром 254 лётного от-ряда Дмитриевым. Диспетчер АДП аэродрома «Темп» на Ко-тельном с интересом следил за выражением лица командира «ледовика», меняющимся от недовольного до раздражённого.
- Не всё ясно, командир? – с любопытством уставился на него диспетчер.
Пилот недовольно глянул на него, мол, чего лезешь с праздными вопросами и, что-то буркнув непонятное себе под нос, отошёл от окошка. Диспетчер недовольно засопел - он впервые видел Тихонова таким - и сердито посмотрел на де-журного радиотехника, когда тот сунулся к пульту на столе, задев ненароком диспетчера.
Тихонов вышел из здания АДП и пошёл по протоптанной дорожке к гостинице. Войдя в «предбанник», он обстукал унты друг о дружку, сбивая снег, прошёл по коридору и открыл последнюю дверь.
Сидевший на застеленной кровати бортмеханик Карпо-вич, плотный мужчина с простоватым лицом, на котором вы-делялся крупный нос и мохнатые брови, отложил в сторону потрёпанный книжный том:
- Ну, что там, Михаил Григорьевич? – он даже выпря-мился на кровати, глядя на недовольное лицо командира.
Тот снял меховую куртку, не спеша размотал шарф и вместе с шапкой положил на полку вешалки у двери. И толь-ко тогда, сев у стола, глянул на бортмеханика:
- Срочно вылетаем на Средний. Приказ Дмитриева, - ла-конично ответил он, пройдясь взглядом по остальным спав-шим лётчикам.
- Для чего не сообщили?
Командир отрицательно мотнул головой.
- Дмитриев просто так срывать не стал бы, - утверди-тельно заявил бортмеханик. – Будить остальных?
- Вылет через пару часов. Давай, Петрович, общий подъ-ём.
В десять утра красно-серый Ил, взлетев с местной поло-сы и, набрав заданный эшелон, стремительно пошёл в сторо-ну Северной Земли. А через пару часов полёта радист Сашка Савельев нажал кнопку СПУ:
- Командир! РД от Дмитриева.
- Читай! – Тихонов удивлённо переглянулся с бортмеха-ником.
- Командиру борта 04187. Сменить курс на Диксон. Вы-полнение доложить. Дмитриев, – тут же отбарабанил радист.   
- Что-то неладное творится в королевском доме Виндзо-ров… - хохотнул бортмеханик, любитель исторических рома-нов. Второй пилот Эрик Ларсин с любопытством глянул на него, тот время от времени выдавал такие вот литературные пассажи, забавляя экипаж «ледовика». Командир покосился на Петровича и усмехнулся над его очередным выражением высокого «штиля». Затем нащупал кнопку связи на штурвале: 
- Штурман!
- Слушаю, командир!
- Курс на Диксон. Сообщи время прибытия!
- Один момент! – Фёдор Ушаков склонился над картой, затем двинул движок навигационной линейки. Почесал русый вихор на затылке, возвёл к потолку глаза, шевеля губами. Затем кинув короткий взгляд на приборную доску, где находились АЧХО  и удовлетворённо ухмыльнувшись, сообщил:
- Командиру - штурман! Берём курс на Диксон двести двадцать пять. Путевая скорость четыреста десять вёрст. Рас-чётное время прибытия в тринадцать сорок по Москве.
- Командир понял! Радисту передать эти данные и взять последнюю погоду и прогноз Диксона и Вилькицкого!
- Сей момент, командир! – Сашка схватился за ключ пе-редатчика. В эфир полетели точки и тире, чтобы где-то через сотни километров радист на Диксоне принял их рядами слов и цифр. Через десять минут Тихонов анализировал погоду и прогнозы аэродромов. Никаких осложнений не предвиделось и, передав данные второму пилоту, он откинулся на спинку пилотского кресла и прикрыл глаза. Эрик, пробегая взглядом по приборам, время от времени корректировал автопилот ручками управления на его корпусе. Через расчётное время самолёт коснулся шасси аэродрома на Диксоне. Зарулив на стоянку и выключив двигатели, экипаж, за исключением Петровича и второго пилота, которые занялись подготовкой машины к следующему полёту, направился к штабу.
- Что за китайская головоломка, Яков Яковлевич? - поин-тересовался Тихонов у командира лётного отряда, садясь на предложенный стул. – То - туда, то – сюда!
- Никакой головоломки нет, Михаил Григорьевич! - ответил тот, придвигаю к нему пепельницу. – Кури.
Тихонов усмехнулся и, в свою очередь, отодвинул её от себя: - Это теперь не по адресу.
- Неужто бросил? – удивлённо посмотрел на него хозяин кабинета.
- Увы… Медицина прижала, – он постучал себя по левой
стороне груди. – Мотор начал барахлить. Вот эскулапы на ВЛЭКе и порекомендовали мне бросить курить. А не то, го-ворят, дело может дойти до списания с лётной работы, – мрачно изрёк Тихонов.
- Эти могут! – согласился Дмитриев. – Они ко мне тоже подбираются. Давление начало скакать.
- Вот таковы наши блестящие перспективы! – невесело пошутил командир «ледовика». – Так всё-таки, что за зада-ние? – резко поменял он тему разговора.
- Нужно срочно слетать к мужикам на Викторию. Две недели станция не выходит на связь. Что-то там случилось и Гидрометеослужба забила во все колокола. Почему именно вы? – Дмитриев предвосхитил вопрос командира Ил-14-го. - Ты же закончил работу в проливе Лаптева? Закончил! Помог трём коробкам дойти до Тикси? Помог! Шаров со своим бор-том сидит на Среднем, ждут двигатель с Большой Земли. Остальные задействованы по организации новой СП на севе-ро-востоке и на ледовой разведке в Чукотском море. Там це-лый караван зажат льдами. Ближе никого нет, вот и пришлось тебя тащить оттуда. Такая вот ситуация сложилась, извини!
- Да, ладно, командир…  - досадливо произнёс Тихонов. – Я, что, не понимаю?!  Получается, без посадки на острове?
- Получается, что так. А чтобы не зря сгонять за столько вёрст, произведёте сброс груза для станции. Перевозки уже всё приготовили.  Вспомнишь навыки по бомбометанию, как в войну ходили на Берлин и прочие цели, – хохотнул коман-дир отряда. – Вылет завтра с утра. После этой оказии вернё-тесь на Котельный.
- Хорошо, Яков Яковлевич! Сделаем…
- Да, Михаил Григорьевич, что хотел спросить тебя. Как там дела у твоего второго? Прижился в экипаже?
- Претензий особых к нему у экипажа нет. Парень стара-ется. Смышлёный… Кое-где разрешаю садиться. В основном получается… И главное – прислушивается к мнению других.
- Что ж, это хорошо… - кивнул Дмитриев. – Вот дове-дёшь его до левого кресла и можешь считать, что свою мис-сию ты выполнил полностью.
- А мне с этим парнем по-другому нельзя, – нагнув се-дую голову, проронил Тихонов.
- Это ты о чём? – уставился на него командир отряда.
- Как выяснилось, мы с его отцом встретили войну в од-ном полку. Минно-торпедный полк Балтийского флота под командованием полковника Преображенского. На самолётах ДБ-3Ф выполняли налёты на Берлин, Штеттен, Гданьск. Из одного полёта его отец не вернулся. Судьба экипажа неиз-вестна.  Так-то вот, Яков Яковлевич.
- Вот как оно бывает…  В войну с отцом летал, теперь вот с его сыном. Прямо, какая-то сага получается.
- Эта сага под названием судьба! – убеждённо проронил командир «ледовика».
- Значит, договорились! – хлопнул по столу ладонью Дмитриев, давая понять, что разговор закончен.
С бархатистым гулом работали двигатели, крылатая ма-шина шла на северо-запад под самой кромкой сплошной об-лачности, время от времени рассекая занавеси снежных заря-дов. Срабатывала сигнализация о начале обледенения, давая понять экипажу, что нужно включить обогрев. Внизу, в раз-рывах рваной облачности, громоздились ледовые поля, види-мые с высоты, как ровные громадные площади, расчерченные редкими тонкими паутинками трещин и кляксами промоин. На самом же деле эти белые пространства представляли со-бой не только ровные заснеженные площадки льда, но и нагромождения торосов, рождённых могучей силой тороше-ния при столкновении ледовых полей. На борту находились в составе экипажа и оба штатных гидролога: Константин Вдо-вин и Семён Кучин. При отсутствии в этом полёте работы по профилю, они взяли на себя обязанности рабочих по камбузу, своевременно снабжая весь экипаж дежурными блюдами. Иногда, как они говорили, дабы не потерять квалификацию, по очереди вглядывались через блистер и комментировали ледовую обстановку пролетаемой поверхности.
Через час с небольшим полёта в наушниках послышался голос штурмана, сообщавший о пролёте мыса Желания, се-верной оконечности острова Новая Земля.
- Штурман! Как путевая, и во сколько пройдём «Нагур-скую»? – спросил командир. Видимо, Фёдор всё рассчитал заранее, ибо ответ последовал тут же:
- Путевая скорость триста восемьдесят, пролёт «Нагур-ской» через два часа двадцать четыре минуты.
- Потом ещё полста минут - и мы над Викторией? Так, что ли?
- Точно так, командир! – отозвался Ушаков. – Из вас по-лучился бы неплохой штурман.
- Мне и в кресле командира неплохо! – хмыкнул Тихо-нов. – Так что отбирать у тебя хлеб я не собираюсь.
- Это я в качестве подхалимажа, товарищ полковник! - хохотнул штурман.
- Ну-ну… Давно так меня не называли! – усмехнулся ко-мандир. – Петрович!
Сидящий, нахохлившись, между пилотами бортмеханик встрепенулся и молча уставился на Тихонова.
- Как бы заиметь кружку крепкого чая? – посмотрел на него тот. – Да с бутербродом?
- Сейчас сделаем, Михаил Григорьевич! – с готовностью отозвался бортмеханик и, откинув сиденье, пошёл в салон.
- Ну, а что думает наш второй пилот? – посмотрел на Эрика командир. Рассматривающий полётную карту, вернее, архипелаг Земля Франца-Иосифа, тот поднял голову.
- О чём, товарищ командир?
- Да я о кружке чая и бутерброде…
- Только за! – Эрик вдруг почувствовал себя настолько голодным, что невольно сглотнул слюну. Тихонов глянул на карту в его руках:
- Вспоминаешь свою ледовую одиссею?  - командир и другие члены экипажа были осведомлены о его невольном путешествии по архипелагу после катастрофы Ан-2.
Эрик пожал плечами, смущённо улыбнулся:
- Да так… Иногда накатывает… А тут полёт рядом с те-ми местами. Вот и смотрю на карту.
- Ещё насмотришься за свою жизнь. Тебе здесь работать да работать. Уйдёшь на пенсию, будешь внукам рассказывать про свои приключения на Севере. А может, мемуары напи-шешь, – улыбнулся по-доброму командир.
- Да я ещё не женат, Михаил Григорьевич. Какие уж тут внуки… - растерянно произнёс он.
- Когда-нибудь будут! – убеждённо заявил Тихонов. -  Зазноба-то, небось, есть?
Перед глазами Эрика вдруг возникло лицо Иры с потух-шими глазами и тоскливым выражением на нём. Почувство-вав, как боль стискивает сердце, он тряхнул головой, как бы отгоняя видение и тусклым голосом произнёс:
- Да нет никакой зазнобы…
- У такого видного парня и нет девушки? – удивлённо произнёс командир. – Да я никогда в это не поверю! – он принял от Петровича кружку чая, накрытую толстым ломтём хлеба со шматком сала.
- Скромничает! – улыбнулся бортмеханик, передавая та-кой же набор Эрику. – Да за ним бабы табунами бегают. Ви-дел я, как смотрят на него в аэропортах женщины.
- Ну да! – решил отшутиться второй пилот. – Особенно такие, как тётя Маша, уборщица в столовой на Диксоне.
- А что! Я бы с ней ещё как закрутил! – ухмыльнулся Петрович, поправляя несуществующий ус.
- Да уж! – рассмеялся Тихонов, - Ты же у нас известный донжуан!
Неожиданно самолёт тряхнуло, да так, что Петрович, стоявший в проёме двери, треснулся лысиной об её окантов-ку. Зашипев от боли, он пригнулся и, сев на своё место, оза-даченно стал просматривать показания приборов. Машину продолжало трясти с такой силой, что отключился автопилот и Эрик моментально ухватился за штурвал. Парируя броски, он бросил взгляд на невозмутимо седевшего Тихонова, что-то прикинул, глядя, как самолёт временами цепляет нижнюю кромку облачности и нажал на кнопку СПУ:
- Товарищ командир! Может, есть смысл поменять эше-лон на три триста?
- Думаешь? – посмотрел на него тот, втайне будучи до-вольным правильным решением, к которому пришёл его вто-рой пилот.
- На нашем эшелоне происходит ветровой сдвиг. Оттого и болтанка! – убеждённо заявил Эрик, вцепившись руками в трясущийся штурвал.
- Молодец! Ты правильно всё понял! – похвалил его ко-мандир. – Давай, снижайся. Радист!
- Слушаю, командир!
- Сообщи в «Нагурскую» и Хейсу, что из-за болтанки меняем эшелон на три триста.
- Понял! Сейчас сообщу!
Эрик отжал штурвал, не меняя режим двигателей, и са-молёт, как с горки, заскользил вниз. Несколько минут сниже-ния и вот стрелка высотомера застыла на заданной высоте. Прекратилась болтанка и Эрик включил автопилот. Удосто-верившись, что он работает, доложил:
- Три триста занял! Автопилот включён!
- Хорошо. Вам в ШВЛП рассказывали о сигналах с земли для спасательного воздушного судна?  - поинтересовался Ти-хонов у второго пилота.
- А как же! Мне этот вопрос попался в билете на госэкза-менах.
- Даже так! – удивился командир. – Тогда скажи мне, ка-кой подаётся сигнал если есть больной?
- Нужно человеку лечь на землю.
- Верно! А при выходе из строя рации?
- Тогда тот, кто подаёт сигналы, должен поднять обе ру-ки вверх.
- Вижу, что ты не зря сидел на занятиях, – удовлетворён-но кивнул командир.
Эрик смотрел в форточку. Между рваными клочьями об-лаков в стороне просматривались белые шапки ледников на островах архипелага. Они выплывали из-под облачности, как бы напоминая о себе, и тут же скрывались под другим свет-лым покрывалом. Он разочаровано вздохнул, понимая, что при такой обстановке разобрать где тут Хейс, а где другой остров просто нет возможности. Успокаивало одно - что это не последний его полёт к архипелагу, что будут у него ещё посадки на местные аэродромы.
В расчётное время Фёдор доложил по СПУ о пролёте приводной радиостанции «Нагурская» и расчётное время прибытия на остров Виктория. Накануне Эрик прочитал на Диксоне всю информацию о нём. Оказалось, что это самая северо-западная территория Союза, размером пять на два с половиной километра. Расположен между архипелагом Земля Франца-Иосифа и Шпицбергеном, норвежским островом, на расстоянии от него, всего-то, шестьдесят вёрст. На нём расположена полярная метеостанция, на которой работает пять человек в течении двух лет. На остров прилетает самолёт несколько раз в году, который привозит всё необходимое для жизни и работы. Почту сбрасывают, в лучшем случае, пару раз в месяц, иногда полярники ждут её значительно дольше, как позволяет погода. В течение года снабжение идёт, в основном, через сброс грузов с самолёта, или же при возможности прилетает вертолёт.
Пройдя слой низкой облачности, они увидели прямо по курсу белую шапку верхушки острова. Вскоре стала просмат-риваться береговая линия, а вот и домик полярной станции с антеннами на крыше.  Прошли над ним на высоте сто метров, приземистое строение шустро прошмыгнуло под крылом. Проскочив остров, Тихонов выполнил стандартный разворот. У приоткрытой двери приготовился штурман с вымпелом в руке – металлическим пеналом с запиской, инструкцией по подаче сигналов, снабжённый красным лоскутом на корот-ком фале. Выпустив закрылки, Ил стал подкрадываться к до-мику на минимальной скорости. Экипаж обрадовался, увидев, как у домика на снегу выстраиваются пятеро человек - значит, все здоровы.
- Приготовиться к сбросу вымпела! – слышится команда Тихонова. Через короткое время рявкает ревун: - Сброс! – штурман выбрасывает вымпел в щель двери. Люди бегут к вымпелу – расчёт оказался точным, упал он в десятке метров от домика. Ещё заход – при пролёте стоящий в стороне от остальных человек поднял вверх руки, затем стал вертеть шапкой над головой.
- Так! – гидролог Вдовин расшифровывает: - Всё ясно! Рация вышла из строя, самим не справиться, нужна техниче-ская помощь.
Командир выполняет очередной заход. На этот раз из двери летят вниз тщательно упакованные грузовые мешки. Пройдя в последний раз над островом и помахав на прощание крыльями, посланник с Большой Земли взял курс на восток. Выйдя на связь с «Нагурской», Тихонов лично передал информацию о состоянии дел на полярной станции, особо подчеркнув, что сотрудники нуждаются в экстренной помощи по ремонту радиостанции. В том, что помощь придёт незамедлительно сомневаться не приходится. Все отлично понимают  условия, в которых живут и работают эти мужественные люди и что для них значит жить без связи с остальным миром.
- У них сегодня большой праздник! – улыбается гидролог Семён, спускаясь из астролюка. – Прилёт самолёта к ним, да ещё при такой ситуации, это - скажу я вам - событие, о кото-ром они будут вспоминать ещё долго.
- Это верно, - подхватывает Петрович. - В мешках много чего им послали. Мы вчера с Эриком смотрели в перевозках, как их снаряжали.
- Коробки с фильмами были? – над плечом бортмеханика возникла веснушчатая физиономия радиста.
- Больше десятка коробок, – подтвердил Эрик, корректи-руя автопилот.
- Для мужиков самый лучший подарок! – кивает Семён. – На СП-22 как-то два месяца не было оказии с Большой Земли, так дошло до того, что старые фильмы крутили задом наперёд. Вот смеху-то было!
Из салона послышался громкий голос второго гидролога Кости Вдовина, нынешнего дежурного по камбузу:
- Грамодяне летаки! Шо вы имеете супротив украинского борща? – подделываясь под известного актёра Тарапуньку, возвестил он остальным. Он и внешне был очень похож на знаменитого актёра – высокий и худой. В то время как его коллега Семён соответствовал второму персонажу комедийной пары – Штепселю. Их так и звали среди полярников, вон, мол, идут Тарапунька со Штепселем.
- Мы ничего не имеем против, особо касаемо твоего борща, Кинстантин! – под смех остальных провозгласил бортмеханик. – Как я понял, можно подтягиваться к камбузу?
- Ты правильно понял, дражайший Петрович! – заверил его Вдовин. – Попрошу первую смену поторопиться, ибо у остальных прослеживается голодный блеск в глазах!
В экипаже был установлен определённый порядок приё-ма пищи. При нормальном течении полёта в первую очередь за стол садились командир экипажа, бортмеханик, радист и гидролог. Во вторую, соответственно, второй пилот, штур-ман, ну и остальной народ, находящийся на борту.
- Ну-у, Костя! – причмокнул Петрович. – Твой борщец не хуже, чем в московском «Метрополе». Даже моя супруга, Мария Остаповна, одобрила бы. А она родом – он поднял па-лец вверх, - с Херсонщины. Там, брат, толк в борщах имеют.
- Ваша похвала, как бальзам на мою душу! – расплылся в довольной улыбке гидролог. – Может, добавки желаете? - по-интересовался он, увидев, как бортмеханик скребёт по дну миски. Отдуваясь, Петрович глянул на кастрюлю, махнул ру-кой:
- Эх, где наша не пропадала! Давай ещё половничек, – он протянул миску и, когда Костя налил, вновь не удержался от похвалы: - Добрейшая у тебя душа, талантливый ты наш!
Командир, сидевший рядом с бортмехаником, только по-смеивался, слушая, как Петрович разливается соловьём по адресу гидролога.
- Вы, братцы, обмениваетесь любезностями, как в япон-ском парламенте, ей богу! – усмехнулся он, не удержавшись после очередного пассажа бортмеханика, нахваливающего на этот раз гречневую кашу с мясом. – Смотри, старина, чтобы тебя на ВЛЭКе твоя любимая Ольга Ивановна за жабры не взяла по поводу ожирения, – командир выразительно посмот-рел на «маслобак», то есть брюшко, солидно выпирающее у того из-под свитера.
При этих словах Петрович помрачнел, вспомнив тера-певта медкомиссии, которая при годовом освидетельствова-нии явно намекнула ему на эту проблему.
- Не береди душу, Григорич, - бормотнул он. – Как вспомню эту нашу врачиху, так ночью спать не могу, ей богу.
- Хорошо тебя понимаю, старина. Она и меня тоже на мушку взяла. Так что будем вместе с тобой оборону держать! Не дрейфь, прорвёмся! – он допил чай из кружки и вылез из-за стола.

ГЛАВА 31
Серые клочья облаков, казалось, чуть ли не касались по-верхности моря, почти сливаясь с языками тумана, тут и там ползущими над полыньями и разводьями.
- Держи тридцать метров, – Тихонов перевел взгляд с ра-диовысотомера, стрелка которого плясала вверх-вниз, на со-средоточенное лицо Эрика, на его побелевшие пальцы, сжи-мающие «рога» штурвала.
Сзади сидящего бортмеханика выросла голова штурмана:
- Командир! Через пять минут «подвесная» точка.  Разво-рот к берегу для привязки.
- Хорошо, Фёдор! Начало разворота подскажешь.
Второй пилот в полуха слышал указание штурмана. Он знал, что эта точка – начало галса к берегу, для привязки на карте, самая сложная часть полёта. При хорошей погоде - ру-тинный этап необходимой работы ледовой разведки и смер-тельно опасный вот при такой, как сегодня, погодной обста-новке. Он невольно поёжился, вспоминая случаи, когда этот этап оказывался последним для самолёта и экипажа.
После выполнения разворота Эриком, командир взял управление, и краснокрылая машина стремительно помчалась к невидимому берегу, ощетинившемуся клыками скал. И хотя эту работу он выполнял более десятка лет, желание взять штурвал на себя так и гнездилось где-то там, внутри, независимо от его воли. Уйти туда, наверх, от этого тумана и облаков, где светит солнце и впереди не подстерегают безмолвные смертельные объятия гранитных стен. Но нельзя этого делать: не выполнив этот этап, весь полёт пойдёт псу под хвост, как говорят в народе. Поэтому крепко держат штурвал руки полярного аса, глаза напряжённо всматриваются в серую массу тумана и только испарина на лбу и влажные ладони говорят о напряжении пилота.
Не моргая, глядит вперёд и Эрик, на доли секунды рань-ше всех он вдруг замечает, как темнеет впереди и кричит:
- Земля! – как, наверное, кричал матрос на каравелле Ко-лумба, увидев далёкий берег.
Тихонов резко кладёт штурвал влево и самолёт, задрав крыло, проносится над ощерившимися рёбрами и зубьями скал так близко, что, кажется, протяни руку и сможешь кос-нуться их рукой. Это происходит мгновенно, но штурман поднимает вверх большой палец – его острый взгляд успел зафиксировать морской знак на верхушке мыса.
- Отлично, командир! Увеличь курс на тридцать правее, с ним три минуты, дальше параллельно берегу.
- Слышал, Эрик? – и когда тот кивнул, добавил: - Бери управление и снижайся до тридцати метров, – Тихонов достал из кармана куртки дрожащими пальцами платок и вытер со лба пот.
- Знаешь, Григорич, - бортмеханик с уважением посмот-рел на своего командира, – будь я большим начальникам, точно бы тебе вторую звезду Героя повесил.
- Эх, Петрович! – усмехнулся Тихонов.  – Не нужна мне вторая звезда. Пусть, лучше, удача не отворачивается от нашего экипажа.
Петрович аж крякнул с досады. А ведь верно сказал ко-мандир – удача при такой работе ох как им всем нужна.
Галс за галсом, проходы в море к точкам подвески, смер-тельная рулетка с берегом и - как итог - значки, цветные ло-маные линии, цифры на карте, над которой колдовали гидро-логи и штурман. Но вот на кальке изложена схема располо-жения ледовых полей, промоин, анализ толщины льда. Исхо-дя из этих данных, Фёдор, при внимательных взглядах гидро-логов, нанёс оптимальный маршрут для прохода кораблей по обработанному ими участку Северного морского пути.
Ил шёл с набором высоты, и рваная пелена облаков оста-лась внизу. Стрелка радиокомпаса нервно подрагивала, от-клоняясь чуть правее нулевой точки, указывая направление на ледокол. Штурман протянул командиру приготовленную карту ледовой обстановки, там уже стояли подписи его и старшего гидролога Вдовина. Тихонов поставил замыслова-тую каллиграфическую подпись, и Фёдор покрутил головой от восхищения:
- Каждый раз, когда вижу вашу подпись, командир, я в восторге и… замешательстве.
- С чего бы это? – с подозрением посмотрел на него пи-лот, ожидая непонятного подвоха.
- Это… это же сущее расточительство! – вытаращил гла-за штурман. Тихонов и Петрович недоумённо переглянулись.
- Вашу подпись нужно ставить на денежных знаках госу-дарственного казначейства, никак не меньше! – пояснил он.
- Ну, навигатор! – засмеялся Тихонов.
- Подхалим, да и только! - хмыкнул бортмеханик. И до-бавил: - А слабо принести командиру кружку чая? Да и мне тоже?
- Не слабо, май инжиниринг! – ухмыльнулся Фёдор.
- Чего-чего? - Петрович удивлённо повернулся к штур-ману и хмуро спросил: – ты, никак, куда-то меня послал?!
- Что ты, что ты, Петрович! Я сказал, что чай только по-сле сброса вымпела! – наивно захлопал глазами Фёдор.
- То-то же, - пробурчал бортмеханик, с подозрением гля-дя на него и не замечая, как давят в себе смех командир и второй пилот, слушая их диалог.
Штурман посмотрел на самолётные часы и тут же под-хватился:
- Совсем тут я с вами заболтался! Эрик! – он тронул вто-рого пилота за плечо. - Снижение по три метра до ста по РВ. А то ледокола не увидим! – и тут же исчез в салоне. Утвер-ждённая карта переместилась в металлический футляр, лос-кут красной материи на нем поможет быстро отыскать его экипажу ледокола. Проскочив слой рваных облаков, лётчики облегчённо выдохнули – внизу тумана нет, и прямо по курсу дымит трубой массивная туша корабля, взламывающая ледо-вый арктический щит.
- Сброс сходу по сигналу! – голос Тихонова был будни-чен и сух. Самолёт на минимальной рабочей скорости в две-сти пятьдесят километров подкрался к металлическому леви-афану. Расчёт бывшего командира бомбардировщика оказал-ся точным. Рявкнул ревун и вымпел полетел вниз. Машина с рёвом пронеслась так низко над ледоколом, что были отчёт-ливо видны лица людей, приветливо машущих шапками. Да и то сказать, появление «ледовика» над их стальным домом - явление незаурядное для людей, месяцами наблюдавших только одну картину: лёд, лёд и лёд.         
- Нашли вымпел, Антон Ефимыч? – поинтересовался по УКВ Тихонов, закладывая вираж для прощального прохода над ледоколом.
- Благодарим, Григорич! – отозвался его капитан. Они знакомы с давних пор, только никогда не виделись, но почти-тельно называли друг друга по имени отчеству, ибо работа ледокола напрямую зависела от работы экипажа ледового разведчика. – Вымпел едва в трубу не угодил! Чувствуется военная хватка! – в наушниках раздался довольный бас капи-тана. – Пришлось бы вам второй мастерить!
- Как говорят англичане: точность – вежливость королей! На том стоим, - поскромничал Тихонов, посмеиваясь про се-бя. Обернулся и показал большой палец стоявшему за спиной Петровича гидрологу Вдовину.
Они пронеслись над ледоколом, покачивая крыльями в прощальном приветствии. В наушниках раздался голос капи-тана:
- Мужики! Погоды вам миллион на миллион!
- А вам тонкого льда! – отозвался Тихонов в лучших тра-дициях братства лётчиков и моряков Севера. - Ежели что - зовите! Всегда рады помочь!
Востряков, вновь назначенный руководителем работ по открытию новой СП, немигающим взглядом остановился на лице Тихонова. Были они знакомы давно, сталкиваясь ранее при выполнении организационных мероприятий по обслужи-ванию вновь открываемых высокоширотных экспедиций, по-лётов по выполнению воздушных перевозок для нужд этих новых СП. Вот и сегодня, когда циклон накрыл этот участок Арктики плотным одеялом многослойных облаков, а пурга не первый день сотрясала аэродром на Котельном шквалистым ветром, здесь, в штабе экспедиции, продолжались бурные дискуссии. Сегодня главным вопросом стояла проблема по поиску основной базы, создаваемой СП, или базовой льдины.
Нужно сказать, что найти её было сродни открытию но-вого предприятия на территории Союза, хотя юридическим адресом были международные пространства Северного ледо-витого океана. То есть, нахождение льдины ограничено опре-делёнными ледовыми пространствами. При её поиске нужно руководствоваться природными законами циркуляции ледо-вых полей в Арктике. Если найти подходящую льдину в её западном секторе, то, скорее всего, попав в так называемый трансарктический дрейф, она окажется в проливе между Гренландией и Шпицбергеном и вскоре начнёт деформиро-ваться, попав в тёплые атлантические воды. Если же найдётся что-то подобное гораздо восточнее или севернее, то она мо-жет попасть в круговой дрейф. Срок жизни такой льдины бу-дет гораздо больше, но когда она уйдет в противоположный арктический сектор, станет проблематичным её содержание и обеспечение из-за повышенной удалённости от наших баз. Вот и стояла перед руководством задача найти льдину, кото-рая могла, выйдя в так называемый выносной дрейф, просу-ществовать несколько лет. Ледовое поле должно быть при этом не просто смёрзшееся из нескольких больших льдин, а единое монолитное целое. Желательно, чтобы при этом она была округлой формы с ровной заснеженной площадкой для разбивки ВПП, даже если часть её занимают старые сглажен-ные многолетним таянием торосы и ропаки. Поиском таким занимались самые опытные полярные гидрологи и пилоты, выполнявшие эти задания не единожды, своего рода корифеи. Поэтому Тихонов был в некотором недоумении, ибо по ка-ким-то тайным причинам привлекался к решению подобных задач довольно редко.
Он посмотрел на свой экипаж, который был приглашён в полном составе на это совещание, в том числе и оба гидроло-га. И подумал, что его экипаж вполне сможет выполнить эту непростую задачу, руководствуясь истиной, что «не боги горшки обжигают».
Видимо, Востряков интуитивно почувствовал мысли, обуревавшие командиром Ил-14. Он улыбнулся в усы, окинул взглядом всех присутствующих:
- Ты, Михаил Григорьевич, видимо, догадываешься, по-чему пригласили ваш экипаж на это совещание?
 - Догадываюсь, Сергей Иванович! – не стал лукавить Тихонов.  – Одно непонятно: у вас же есть почти профессора ледового поиска, а вы решили привлечь наш рядовой экипаж.
Востряков внимательно посмотрел на него:
- Не нужно скромничать, командир! Экипаж у тебя очень даже нерядовой, результаты проводки судов говорят сами за себя. Капитаны судов оценивают вашу работу на «отлично». Что же касается этой работы сейчас, то нужно же когда-то привлекать другие экипажи, а не только корифеев. Или вы не совсем уверены, что сможете выполнить эту работу?
Тихонов окинул взглядом своих парней, те же, в свою очередь, смотрели на него с немым вопросом, мол, неужели ты, командир, сомневаешься в нас?
- Я в своём экипаже полностью уверен, – сухо ответил он. – Если вы нам доверите это задание, то мы приложим все свои силы и умение для его выполнения.
- Руководство экспедиции в этом совершенно не сомне-вается, - ответил спокойно Востряков. – Есть мнение наших специалистов, что поиск подходящей ледовой базы нужно будет вести вот здесь, – он очертил овал на карте среди голу-бого сектора на северо-восток от Новосибирских островов. – Где-то на расстоянии восемьсот - тысяча двести километров отсюда и триста-четыреста по долготе.  Ты, Михаил Григорь-евич, неоднократно летал на прежние СП, знаешь, какими параметрами должна обладать льдина, на которой будет располагаться новая научная база, – Сергей Иванович повернул голову к соседу по столу:
- Виктор Иванович! Ты захватил с собой снимки?
Черноволосый мужчина в толстом свитере молча протя-нул Вострякову папку. Тот вытащил несколько больших ли-стов фотобумаги, перелистал их. Удовлетворительно кивнув, протянул один из них Тихонову:
- Вот один из снимков того самого интересующего нас района, выполненного со спутника. Да-да! - подтвердил он, увидев удивлённый взгляд командира экипажа. – В Мини-стерстве обороны пошли нам навстречу и «Космос» сделал несколько фото этого сектора Арктики. Виктор Иванович, как главный специалист по такого рода материалам, вам расшифрует снимок и привяжет к полётной карте.
После окончания совещания, экипаж самолёта сгрудился около снимка, лежащего на столе. Тот самый специалист ка-рандашом стал показывать на нём характерные особенности, поясняя их членам экипажа:
- Этими тёмными областями являются полыньи, промои-ны и трещины во льду. Где участки темнее – это молодой лёд, светлее – более толстый. Изломанные тёмно-серые цепочки – гряды торосов.
- Смотри-ка ты! На наших снимках не так всё отчётливо видно! – удивлённо заметил гидролог Вдовин.
- Что же вы хотели! – снисходительно произнёс Виктор Иванович. – На спутнике установлена цейсовская аппаратура из ГДР с высокими разрешающими характеристиками. Отсю-да и качество снимков.
- Скажите, а когда сделаны эти снимки? – поинтересо-вался у него Тихонов. Тот перевернул фотографию – на об-ратной стороне виднелись две колонки цифр с пояснениями.
- Месяц назад, – он посмотрел на командира. – Я знаю ваш следующий вопрос: где сейчас может находиться этот участок, учитывая дрейф ледовых полей. Верно?
- Хорошо иметь понимающего собеседника! – улыбнулся пилот.
- Благодарю за комплимент! – склонил голову Виктор Иванович. – Зная результаты дрейфа предыдущих СП, мы рассчитали, что за месяц такой остров может уйти в среднем на восемьдесят-сто километров западнее.
- Ясно, – кивнул Тихонов. – Фёдор! Чего мух ловишь? Штурман удивлённо уставился на него:
- Не понял, командир!?
- Ты координаты снимка перенёс на карту?
- Так это… Сей момент сделаю! – засуетился Фёдор. Эрик, сидевший с краю стола, пододвинул ему карту и тихо прошептал, чтобы не услышал командир:
- Федя, я перенёс координаты, ты только проверь.
Ушаков хмыкнул, изучающе посмотрел на второго пило-та и тоже шёпотом спросил:
- Ты слышал, что инициатива бывает наказуема?
- Я хотел только помочь, - пожал плечами Эрик. Штур-ману вдруг бросилась в глаза эта постоянная, едва заметная, грусть в глазах второго пилота и стало стыдно, что ответил недовольством на помощь. Он неловко улыбнулся, словно извиняясь:
- Спасибо, дружище. Я сейчас проверю.   

ГЛАВА 32
Вот уже несколько часов Ил с бортовым номером 04187 пропиливал стокилометровыми галсами тот самый участок Арктики, на котором планировалось создать ледовую базу для новой СП. Оба гидролога, сменяя друг друга, часами не отрывались от блистера, пытаясь найти тот самый ледяной остров, который был замечен цейсовским оком со спутника.   
Эрик скользнул взглядом по приборной доске, убедив-шись, что стрелка высотомера дрожит у отметки сто метров, а указатель скорости устойчиво показывал двести пятьдесят километров, вновь стал смотреть вперёд, сжимая онемевши-ми руками штурвал. Самолёт «висел» на его руках почти час в ручном режиме и это стало нормой в последнюю неделю. Мелкая тряска передавалась фюзеляжу, волнами перекатыва-лась по телу, вызывая щекочущую дрожь по спине и рукам, намертво вцепившимся в штурвал самолета.
Погода не задалась с первых дней выполнения ответ-ственного задания по поиску этой самой льдины, которая должна стать надёжным прибежищем будущему коллективу дрейфующей станции. Ещё на консультации у синоптика, глядя на лицо Тихонова, смотревшего с брезгливым выраже-нием на чёрного «паука» - так полярные лётчики называли циклоны, изображённые на метеокарте - он понял, что это будет непростой полёт.  Такое выражение у командира было всегда, если предстояло лететь в условиях, выходящих рамки, когда не нужно ожидать от погоды «подлянок», как выражал-ся бортмеханик Петрович.
Два предыдущих полёта ничего не дали по причине этих самых «подлянок». Низкая облачность, снежные заряды, ши-рокие полосы тумана не давали возможности за что-то ухва-титься, чтобы создать определённую картину проскакиваю-щей под крылом поверхности ледового поля.
Покинувший блистер гидролог Костя Вдовин подсел к командиру, сидевшему за столом с кружкой чая. Тихонов по-смотрел на покрасневшие от постоянного напряжения глаза наблюдателя:
- Вижу, что-то хочешь предложить. Говори!
- Михаил Григорьевич! Предлагаю уходить на базу. Бес-смысленно жжём топливо. Картинка не получается! Возмож-но, мы уже проскакивали над той льдиной, только не смогли её увидеть. Нужно дождаться, когда этот «паук» уйдёт на за-пад.
Тихонов невольно бросил взгляд на дополнительные топливные баки у борта фюзеляжа, которые позволяли висеть в воздухе до двенадцати часов, и невольно поморщился. Тре-тий лётный день псу под хвост. Какими глазами теперь при-дётся смотреть при встрече на Вострякова, который доверил им это задание. Он понимал, что их вины в отсутствии ре-зультата нет. «Чёрт бы побрал этих «пауков», - выругался про себя командир «ледовика». - Прорвало вас в такое неподхо-дящее время».  Он допил чай, вставил кружку в специальное гнездо в столе.
- Что ж, обстоятельства складываются против нас. Реше-но, уходим на базу, – решительно встал и, проходя мимо штурмана, сказал:
- Возвращаемся… Подскажи второму курс и эшелон.
Ушаков молча кивнул и дождавшись, когда командир займёт своё место, нажал кнопку СПУ:
- Эрик! Уходим домой. Курс двести пять, эшелон три триста.
- Понял! Курс двести пять, эшелон три триста! – эхом от-кликнулся второй пилот. – Петрович! Номинальный режим! – он стал медленно заваливать самолёт в левый крен. Услышав, как стала меняться тональность гула двигателей, одновременно перевёл его в набор высоты.
…Он сильнее нахлобучил шапку на голову и, отворачи-ваясь от снежных вихрей, двинулся по тропинке в сторону гостиницы, время от времени касаясь рукой протянутого вдоль неё верёвочного троса, дающего возможность держать-ся правильного направления во время сильной пурги, когда ветер зашкаливает за все возможные пределы. Сегодняшняя пурга, разыгравшаяся вскоре после их посадки, была из этого числа.
Верёвка закончилась, чтобы добраться до подъезда гос-тиницы, нужно было пересечь пустырь наискосок и уткнуться в забор, идя вдоль которого и минуя длинный дом барачного типа, где проживали сотрудники аэродрома, попадёшь к гостинице. Сильный порыв ветра поволок его по открытому пространству, он едва успевал передвигать ноги, прикидывая, куда его принесёт разбушевавшаяся стихия, как вдруг увидел через прижмуренные веки что-то тёмное впереди. Он инстинктивно вытянул руку и ухватился за столб, его крутануло, пытаясь от столба оторвать, ноги ткнулись во что-то мягкое внизу и сквозь вой пурги услышал приглушённый вскрик. Эрик, удерживаясь за опору, нагнулся к тёмному комку у основания и понял, что внизу какой-то человек пытается удержится у этого препятствия.
- Эй! – крикнул он, стараясь перекричать вой пурги. – Вы тут надолго решили остановиться? 
Женский дрожащий голосок прорвался сквозь шум:
- Помогите… я …  заблудилась… не знаю… - последние слова пропали в очередном порыве с завыванием ветра.
- Вы куда шли? – прокричал он, соображая, что это за столб.
- Жилой…  – слабо отозвалось снизу. Он тут же вспом-нил, что этот столб торчит неподалёку от забора и является элементом электропередачи от стоящей неподалёку дизель-ной станции. Ему стало предельно ясно, как двигаться даль-ше, решение пришло тут же:
- Хватит ночевать! – шутливо крикнул он, стараясь при-ободрить женщину, помог ей выпрямиться. – Хватайтесь за мою руку и не отпускайте её, - жертва пурги послушно вце-пилась в его рукав.
- И айда! – он отцепился от столба, и ветер с остервене-нием поволок их по пустырю. Внезапно женщина каким-то образом завалилась назад и подбила его ноги, отчего Эрик рухнул вниз. Сильный порыв поволок их вперёд и вскоре они уткнулись в капитальный забор. Он, хватаясь за доски, встал сам и помог подняться своей спутнице.
- Сейчас уже дойдём! – крикнул он ей. – Теперь не за-блудимся! Идёмте уже! – они, держась друг за друга, согнув-шись, медленно пошли вдоль забора. Ещё несколько десятков метров и впереди пространство приобрело светло-жёлтый оттенок от пробивающегося сквозь несущийся снежный поток света из окон дома. Вот и сам дом обозначился тёмной глыбой. Подталкиваемые яростными порывами, они уцепились за ручку входной двери тамбура и ввалились внутрь, похожие на двух снеговиков. Сбивая с себя снег, наконец-то смогли рассмотреть каждый своего невольного спутника. Эрик сразу же узнал врача местной санчасти.
- Вера Алексеевна! – вырвалось у него, когда он увидел выглянувшее из капюшона куртки женское лицо.
- Вы из экипажа Тихонова? И вас зовут Эрик? - мелодич-ный голос напомнил ему голос Елены, хозяйки квартиры в Кировограде. – Не знаю даже, как вас благодарить! Если бы не вы… - голос её задрожал.
- Всё позади, доктор! – поспешил успокоить её он. – Всё хорошо, что хорошо кончается!
Она неловко улыбнулась, словно чувствуя себя винова-той в этом происшествии, понимая, что этот лётчик спас её от вполне трагического исхода. Никто не вёл эту печальную статистику, но все знали, что за зимний период холода собирают на громадном пространстве Заполярья солидный урожай погибших. Одни гибли из-за незнания местных погодных условий, другие из-за собственного легкомыслия, третьи под влиянием алкоголя, когда и море по колено, становясь жертвами стихии.
- Вы уже дома, – улыбнулся он. – А я пошёл в гостиницу.
- Нет, нет! – взволновано сказала она, глядя на него бле-стящими глазами. – Я вас сейчас никуда не отпущу. Идёмте ко мне! Отогреетесь, я вас напою чаем и тогда пойдёте к себе, гостиница же рядом.
- Да как-то неудобно… - пробормотал он, отряхивая шапку от снега.
- Всё удобно! И не возражайте! – она вдруг схватила его за руку и потащила за собой к ещё одной двери. Длинный ко-ридор, двери квартир по обеим сторонам. Между ними на гвоздях и крючках по стенам висела, лежала, стояла разнооб-разная хозяйственная утварь. Тазы, цинковые ванны, детские санки, лыжи, мотки верёвок, рюкзаки, брезентовые плащи, тулупы – словом, вещи, для которых не хватило места в ком-натах. Они были в центре коридора, когда дверь одной из квартир открылась и оттуда выпорхнула женщина в ярком китайском халате.
- О-о, Вера! – всплеснула она руками. – Везучая ты! - та-раторила женщина, бесцеремонно разглядывая её спутника. – Идёшь с одним кавалером, другой тебя дожидается! – и же-манно улыбаясь, как-то неестественно захихикала.
- Спасибо, Евгения, что предупредила! – в свою очередь Вера Алексеевна изобразила на своём лице улыбку. – Спо-койной тебе ночи!
- Тебе тоже! – фальшиво пропела та в ответ, жадно глядя на Эрика, словно сорока на блестящую вещь.
Ещё десяток шагов по коридору и Вера толкнула дверь. Та легко открылась, и Эрик вошёл внутрь большой комнаты, осторожно прикрыв её за собой. В глаза ему сразу бросился мужчина, сидевший за небольшим столиком у стены, на ко-тором стояла наполовину опорожненная бутылка коньяка, рюмка и открытая коробка шоколадных конфет. В штатском костюме, какой-то пёстрой сорочке, брюки заправлены в тор-баса. Увидев вошедших, он цепким взглядом прошёлся по ним, ноздри хрящеватого носа раздулись и, прищурив глаза, процедил:
- Наконец-то… Где это тебя носит, спрашивается?  - и смерив Эрика с ног до головы, с издёвкой поинтересовался: - А это что за перец с тобой?
Скинув с себя шубу и меховую шапку, Вера Алексеевна повесила одежду на вешалку у двери, словно не слыша его вопросы.
- Эрик! Раздевайтесь, пожалуйста! - спокойно сказала она, затем подошла к зеркалу, поправила гриву каштановых волос и только после этого повернулась к обладателю тор-басов.
- Ты кто такой, чтобы задавать здесь вопросы? Что о себе возомнил? – гневно глядя на мужика, спросила она. – Если как-то ты мне сделал небольшое одолжение, то решил теперь, что можешь располагать мною, как собственностью, что ли?
Эрик, поняв, что мужик явно не имеет тут никаких прав личного характера по отношению к его нынешней спутнице и находится здесь на птичьих правах, снял с себя куртку, шапку, повесил их на ту же вешалку, оставшись в кожаной куртке поверх свитера.
Тем временем хозяйка решила окончательно выяснить отношения с гостем. Её, видимо, ещё распалял тот факт, что она только благодаря лётчику чудом осталась жива, а тут ей предъявляет требования этот наглый тип, которому она на Новый год позволила несколько раз себя поцеловать, о чём потом неоднократно пожалела.
- Значит так, дорогой! – она подошла к столу, закрыла коробку с конфетами, заткнула бутылку пробкой. Сунула ко-робку и бутылку ему в руки и как отрезала:
- А теперь пошёл отсюда вон! И забудь эту дверь!
- Что ты, что ты, Вера! Я пошутил! – заблажил ухажёр, пятясь от неё. – Считай, что я ничего не говорил!
- Я сказала – вон! – вновь повторила она. И видя, что тот не желает особо покидать комнату, подошла к двери, открыла и, сорвав с вешалки одежду незадачливого ухажёра, вышвырнула её в коридор. Тот, поняв, что ему основательно показали на дверь, было взбеленился:
- Что? Потянуло снова на лётчиков? – сузив налитые кровью глаза и скривив рот, словно выплюнул эти слова.
И тут Эрик не выдержал:
- Будь же мужчиной, наконец-то! – он встал со стула и сделал пару шагов к нему. -  Тебя женщина просит удалиться. А ты тут начинаешь выкобениваться! Нехорошо!
Тот снова смерил взглядом Эрика и, поняв, что сравне-ние явно не в его пользу, пошёл к двери, выдавив из себя напоследок в бессильной злобе:
- Да пошла ты… - и выскочил в коридор.
В полной тишине Вера подошла к двери, закрыла её, вернулась, села за стол и… заплакала навзрыд. Он топтался рядом, не зная, как поступить. Его подмывало привлечь её к себе и погладить по голове, словно малого ребёнка, но тут же одёрнул себя за это легкомыслие, подумав, что она может истолковать это, как попытку с его стороны воспользоваться ситуацией. Он смущённо кашлянул и сев на другой стул, пробормотал:
- Вера Алексеевна… Не стоит расстраиваться из-за како-го-то не совсем умного человека, который сначала говорит, а потом думает… - и увидев, что она подняла залитое слезами лицо, тихо повторил: - Ей богу, оно того не стоит.
- Вот скажи, Эрик, хороший ты человек, - она по-детски шмыгнула носом. – Ну вот почему так происходит? Если женщина одна, то можно с ней обращаться, как кому заблаго-рассудится? Только потому, что ты мужчина?
Он пожал плечами:
- Идеальных людей нет, в том числе мужчин, клянусь Одином! Я полагаю, что все эти негативные качества прояв-ляются у нашего брата по одной причине - из-за недостатков в воспитании. По-другому невозможно объяснить. Что же касается одиноких женщин, - он задумался. Потом усмехнул-ся: - Это слишком скользкая тема, поэтому мнения на этот счёт могут быть совершенно разные.
Женщина улыбнулась сквозь слёзы:
- А ты, Эрик, дипломат! – она провела по лицу ладонью и вдруг спохватилась: - Совсем забыла! Я же обещала тебя напоить чаем!
- Да не стоит беспокоиться, - слабо запротестовал он.
- Не обижай хоть ты меня, – прошептала она. – А то я снова расплачусь.
- Хватит на сегодня слёз, - попросил Эрик, со щемящей нежностью смотря на завитки её волос у шеи. Такие же были у Иры...  Когда-то, в другой жизни…
Вера Алексеевна загремела посудой, вытащила из тум-бочки несколько банок, включила электроплитку и окликну-ла гостя, который смотрел на пейзажи, висевшие на стене. Были они написаны, главным образом, на местные темы: от-весные скалы с белыми бурунами прибоя у их подножья, силуэт самолёта над волнами океана, тёмно-серые холмы на горизонте с цветущей тундрой на переднем плане, снова тундра и крупным планом стоящий на задних лапках местный суслик, называемый здесь евражкой. Картины притягивали взгляд свежестью ярких красок, сочной цветной палитрой. Его особенно заинтересовала одна: рядом с лункой во льду в позе этакой скучающей особи лежала нерпа с томным взглядом почти человеческих женских глаз.
Эрих нехотя оторвал взгляд от полотен и подошёл к хо-зяйке, которая колдовала у кухонного столика за ширмой, отделяющей маленький отсек от комнаты.
- Кто написал эти картины? – поинтересовался он.
- Моя мазня, - небрежно бросила она, сдирая шкурку с батона сырокопчёной колбасы.
- Я бы так не сказал, – заметил гость. – Даже совсем не мазня. У меня мама работает экскурсоводом в Русском музее, я был там несколько раз и видел картины знаменитых худож-ников. Так некоторые из них вашим полотнам в подмётки не годятся, клянусь Одином!
- Ну, это ты точно перехватил! – рассмеялась она. – Но, всё равно, мне приятно это слышать.
- На полотне изображена нерпа, взгляд у неё почти чело-веческий! Фантазия художника, или на самом деле так и есть?
- Это Нюрка. Я её так назвала. Мы с ней дружим почти полгода.
Эрик удивлённо смотрел на врача:
- С нерпой? Да ладно… Это что, розыгрыш?
- Да нет же. Где-то полгода назад я пошла за полосу и среди торосов увидела лежащую у промоины нерпу. Кто-то её ранил, кровь текла из глубокой царапины на спине. Меня поразили её глаза, полные слёз, и жалобные стоны. Словом, я сбегала в санчасть, вернулась назад и зашила рану. Она будто чувствовала, что я помогу ей и не уплыла. С тех пор она по-является в том самом месте, так что изредка мы с ней встре-чаемся. Я беру с собой приёмник и нахожу какой-нибудь му-зыкальный канал. Через какое-то время появляется Нюрка, – она пожала покатыми плечами. – Возможно, это всего-навсего совпадение и моя фантазия.
- Невероятно…  - лётчик во все глаза смотрел на женщи-ну.  – Кому расскажи – не поверят.
- Я тебе первому открыла эту маленькую историю. Надеюсь, она останется между нами.
- Можете не сомневаться, я умею хранить чужие тайны, – заверил Эрик, глядя, как она с сомнением крутит в руке очищенную колбасу.   
- Как я понял, понадобились мужские руки, – уточнил он. – Верно?
- Правильно, правильно! – улыбнулась Вера. – Нарежь, пожалуйста, сухой колбасы, а то она такая твёрдая, что моих сил не хватает с ней справиться. И ещё нужно банки открыть.
- Сей момент! У-у! Клубничный конфитюр из Болга-рии… Мой любимый джем! – восторженно отозвался Эрик. – Когда я впервые на Севере его попробовал, так еле оторвался от банки.
- Оказывается, ты – сладкоежка! – засмеялась женщина, - вот уж не подумала бы. Такой большой, и любит сладкое! Смешно!
- Большие люди – тоже…  э-э…  люди! – скаламбурил он
под её заливистый смех. Похоже, её испуг от пурги и непри-ятный осадок от выяснения отношений с навязчивым ухажё-ром прошли.
- Нет, нет! – воскликнул он, увидев, что Вера собирается выковыривать колбасный фарш из банки ножом. – Это не так делается! – он забрал банку, со стороны дна проделал не-большое отверстие. Затем, набрав в рот воздуха, с силой ду-нул в дырку. Содержимое банки столбиком выпало на тарел-ку. – Как-то вот так, - победоносно заключил Эрик.
- Я знаю этот способ. Мой муж всегда так делал.
- А где наш муж?  Куда делся? – непродуманно ляпнул он, тут же пожалев об этом.
- Он погиб в авиакатастрофе четыре года назад, – сухо пояснила она.
«Дурак, ваше благородие… Какой же я дурак! - бичевал себя Эрик последними словами. - Думать надо, прежде чем что-то говорить… Идиот…».
Он виновато посмотрел на хозяйку, на её враз осунувше-еся лицо:
- Простите меня, Вера Алексеевна… - раскаянно пробор-мотал он. – Брякнул, не подумавши… Простите…
- Ладно… Чего уж... – она включила электроплитку и по-ставила на неё сковороду с фаршем. – Самолёт в тумане во-ткнулся в ледник на острове. Погибли все семеро, что были на борту.
- Эта катастрофа произошла на острове Греэм-Белл? – удивлённо спросил Эрик.
- Да, на этом самом острове, – кивнула Вера.
- Мне об этой катастрофе рассказали, когда я первый раз прилетел на Греэм-Белл, – пробормотал он. – Ваш муж был лётчиком или гидрологом?
- Он работал штурманом в экипаже. Мы с ним прожили вместе всего-то год, – прошептала Вера, отворачиваясь. Пле-чи её затряслись, она беззвучно заплакала.
И тут он не выдержал, подошёл к ней, обнял. Она довер-чиво уткнулась ему в плечо, и Эрик молча стал гладить её по голове. Потом она затихла, отстранилась от него и, ни слова не говоря, отошла к столику. Так же молча расставила еду и жестом пригласила его за стол. Он послушно сел и тогда Вера нарушила молчание:
- Ты меня извини за эту бабью слабость. Накатило сего-дня, - и неожиданно спросила: - Ты неразбавленный спирт пьёшь?
Удивлённый Эрик пожал плечами:
- Первое, чему меня научили на Севере, - это пить нераз-бавленный спирт и играть в карты на деньги.
- А меня этому научили ещё в мединституте. Хотя муж потом это не приветствовал. Ну, а мы с тобой сейчас выпьем. Настоящего, медицинского. Сегодня это просто необходимо, после всех наших перипетий!
Вера достала из висевшего шкафчика стеклянный фла-кон, поставила два гранёных стаканчика. Из крана налила в кружку воды и похвасталась:
- Такой воды нигде больше не попьёшь. Её забирают неподалёку из карстового озера. Чистейшая, как слеза мла-денца. За тебя, моего спасителя! – тут же провозгласила она, подняв свой стаканчик и стукнув о его посудину, и медленно выпила. Ни одна чёрточка на её лице при этом не дрогнула. Не дыша, запила водой и улыбнулась, глядя на его изумлён-ное лицо.
- Сознавайся, небось, подумал: «Вот это баба! Хлещет чистый спирт, как заядлый алкоголик». А я пью только по необходимости и один раз. Сейчас я бы с удовольствием вы-пила шампанского, да только где его здесь взять! А ты выпей, поддержи мой тост, – добавила она, глядя на стакан, что он продолжал сжимать в руке.
Эрик вспомнил, как его учили пить спирт члены экипажа славного Ан-2 на Диксоне и, задержав дыхание, одним глотком осушил стаканчик. Чистый алкоголь огненным клубком провалился в желудок, опалив горло. Выдохнув воздух, он поспешно схватил кружку, протянутую хозяйкой, и сделал пару глотков действительно вкусной воды.
- Ты, давай, ешь! Голодный, небось…  - Вера пододвину-ла ему тарелку, положила поджаристый кружок фарша. Он воткнул вилку в огурчик из банки с иероглифами и захрустел им, почувствовав зверский голод. Да и было отчего себя так чувствовать: они заскочили в столовую сразу же после воз-вращения из очередного неудачного полёта по поиску льдины для СП. А сейчас уже девять вечера.
- Вера Алексеевна… - он не успел закончить фразу, как она перебила его.
- Может, перестанешь мне выкать и называть меня по имени-отчеству!? А то я чувствую себя эдакой древней ста-рушкой, – грустно усмехнулась она. – По возрасту мы с тобой где-то рядом, как мне кажется.
- Так я вас, извини, тебя, видел только в официальной об-становке - там иначе нельзя. А сегодня, ты права, другое де-ло. Что же касается возраста, то мне в конце года стукнет двадцать восемь.
- Вот видишь! – Вера захлопала от восторга в ладоши. – А мне два месяца назад исполнилось двадцать семь!
«Смотри-ка, что делает хорошее настроение с женщиной: глаза блестят, щёки порозовели, губы пухлые, как у девочки-подростка. А какая грива волос! Да и вообще она очень привлекательная…», - признался себе Эрик. В голове у него приятно шумело. Но когда она предложила налить ему ещё спирта, он вежливо отказался:
- Нет, Вера! Мне и так прекрасно! А вдруг завтра лететь? – высказал он весомый аргумент. – Ты же сама меня не допу-стишь!
Она заливисто рассмеялась:
- Не смеши меня! Слышишь, как пурга завывает за ок-ном? Она сегодня только началась и будет ещё свистеть дней пять, не меньше.
- Даже если и так – всё равно больше не нужно. Я уже и без этого вспотел, – Эрик провёл по лбу рукой, стирая испа-рину.
- Бедный! Так ты сними с себя хотя бы меховую одежду, эдак сваришься ещё!
- И то правда! – согласился он и, отойдя к двери, скинул кожаную куртку, унты и меховые брюки, или «ползунки» - так они называются в обиходе среди лётчиков, оставшись в свитере и гимнастическом трико поверх тёплого белья, непременного атрибута в одежде полярных лётчиков.
- Какая благодать! – протянул он, прислушиваясь к завы-ванию пурги. – Похоже, стало дуть ещё сильнее.
- Наверное, - согласилась Вера. – Но стены ещё не тря-сутся. Стало быть, до максимума пурга ещё не дошла.
Он вдруг представил себе на миг её сжавшуюся фигурку у столба и внутренне содрогнулся, понимая трагический фи-нал этой истории, как нашли бы её потом, замёрзшую насмерть, по окончании этой холодной пурги. Шансов спа-стись у неё практически не было.
- Скажи, пожалуйста, как же ты очутилась одна на пу-стыре в пургу?
Вера тряхнула головой, положила вилку на тарелку, дол-гим взглядом посмотрела на него, плечи её вздрогнули, ви-димо, она вновь вспомнила минуты своего отчаяния.
- У моей приятельницы из радиобюро сегодня день рож-дения. Вот она и устроила на работе небольшое празднество. Посидели пару часов, потом я засобиралась домой. Может, осталась бы подольше, как уговаривали, да только один уха-жёр, дежурный радиотехник, стал за коленки лапать, да вся-кие сальности предлагать. Поэтому и побежала, а тут пурга разошлась, ну и… Остальное ты знаешь.
Эрик задумчиво глянул на неё:
- Тяжело приходится одинокой женщине в таких не-больших посёлках. Немало находится охотников воспользо-ваться её беззащитностью.
- Не то слово… Была здесь одна официантка в лётной столовой, жена, вернее, вдова офицера с погранзаставы. Сна-чала держалась, потом пошла по рукам. Как говорят в народе, оказалась слаба на передок. Кто-то из очередных воздыхате-лей наградил её нехорошей болезнью, вот и пришлось ей от-сюда уехать на «материк», – Вера тяжело вздохнула и пошла за чайником, который вовсю заливался свистом на плитке.      
Эрик посмотрел на приёмник «Спидола», стоящий у сте-ны, глянул на Веру, принёсшую горячий чай в больших рас-писных цветами чашках.
- Можно? – он кивнул на приёмник.
- Конечно! – ответила она. – Может, найдёшь музыкаль-ную передачу.
Он щёлкнул ручкой, включив «Спидолу», другой ручкой стал крутить, прощупывая диапазон настройки. По мере пе-редвижения красного указателя менялись шумы: свист, вой, скрежет, завывание. Вот послышалась английская речь, снова характерный шум, вновь передача на родном языке – диктор перечислял достижения народного хозяйства за пятилетку. Красная нить поползла дальше и вдруг шумы исчезли и в комнату полились медленные звуки блюза.
- Божественная мелодия, - прошептала Вера, внимая чуд-ной музыке. Бархатистые переливы саксофона, главенствуя над другими, вели мелодию, сливаясь со звуками других ин-струментов: скрипки, трубы с сурдинкой, кларнета, нежным звучанием виолончели.
- Тысячу лет не танцевала… - пожаловалась неизвестно кому она и Эрик воспринял это как призыв к действию. Он встал из-за стола и протянул ей руку:
- Прошу тебя, - тихо произнёс он. Женщина, вспыхнув румянцем, подала ему ладонь. Положив одну руку ей на та-лию, он, было, взял ее руку в свою ладонь, но Вера мягко освободилась и положила её ему на грудь. Он осторожно привлёк женщину к себе, и они медленно двинулись в такт музыке. Щемящие звуки блюза, в которых плыли они, каза-лось, заполнили весь мир. Вера положила голову ему на грудь, от её волос до него донёсся холодно-горьковатый аро-мат. Казалось, это длилось бесконечно. Но вот в последний раз всхлипнула горестно скрипка на нежной ноте, наслоив-шись на переливистый звук кларнета, и истончено растаяла.
Какое-то время они простояли, прижавшись друг к другу, потом Вера медленно подняла голову и прошептала:
- Такого больше никогда не будет, - глаза её вдруг по-темнели, из просто зелёных превратились в изумрудные, гу-бы приоткрылись, и он скорее угадал, чем услышал её:
- Поцелуй меня…
Эрик нагнулся и припал к её тёплым упругим губам. Они податливо приоткрылись, и он почувствовал их сладость. Волна нерастраченной женской нежности нахлынула на него, руки женщины обвили его за шею. Оторвавшись от него со стоном, она приподнялась, зубы ласково куснули его за мочку уха, и он услышал сбивчивый шепот:
- Только не уходи… Слышишь? Не уходи… - и через мгновение, и снова шепотом: – Тебя хочу… прямо сейчас…
Он во власти желанного дурмана, стиснув зубы, стал рас-стёгивать пуговицы её шёлковой блузки. Она, тяжело дыша, схватила его за руки:
- Я сама разденусь… не теряй времени… только закрой дверь на ключ…  - Вера подошла к кровати, сорвала с неё по-крывало и лихорадочно стала снимать с себя одежду. Эрик крутанул ключ в двери и потянулся к выключателю, но дрог-нувший женский голос остановил его:
- Не нужно… Не гаси свет… Я хочу видеть своего муж-чину…
Не сводя с неё глаз, он медленно освободился от одежды и пошёл к кровати, к её призывному жаждущему взгляду.
- Как же ты великолепен… - шептала она, призывно про-тягивая ему руки. – Иди ко мне… мой герой…
Горячие женские руки обхватили его, и он погрузился в удивительный сладостный мир человеческих страстей, где исчезает чувство времени и пространства, где сливаются во-едино души и тела женщины и мужчины, где нет места обма-ну и недоверию, а весь остальной мир просто перестаёт существовать.

ГЛАВА 33
Вера точно предсказала – пурга утихла на пятые сутки. Но ещё целый световой день приводили в порядок занесён-ный снегом аэродром. Два трактора приваренными спереди стальными ножами сгребали с ВПП снег, таская за собой тя-желенные волокуши, которыми утрамбовывали и сглаживали поверхность полосы. И только на следующее утро красно-крылый Ил, взревев двигателями, оторвался от земли и взял курс на север.
Вновь, час за часом, галс за галсом, экипаж просматривал тот же самый кусок арктического ледового щита, но ничего похожего на примечательную льдину так и не смогли обнаружить.
Отдохнувший полчаса Эрик вновь ухватился за штурвал, когда Тихонов сказал, что пошёл в салон выпить чай. Убе-дившись, что параметры полёта в норме, он стал всматри-ваться в набегавшую навстречу ледовую поверхность. Ровные заснеженные ледовые поля сменялись цепями торосов по их краям, где происходили катаклизмы местного характера, то есть, зоны торошения льдов. Виднелись узкие трещины, раз-резающие льдины змеистыми полосами, промоины тёмными пятнами указывали на опасные участки. Ровные заснеженные участки, нередко встречающиеся на очередном галсе, не под-ходили своими параметрами – в основном из-за недостаточ-ной длины. Нужна была льдина, на которой можно было раз-бить ВПП, способную принимать тяжёлые самолёты типа Ан-12.
Иногда перед его взглядом внезапно возникало лицо Ве-ры с зелёным сиянием её глаз и пухлыми алыми губами, от-чего внутри всё томительно сжималось, и он с неохотой встряхивал головой, пытаясь избавиться от искуса, дабы про-должать всматриваться в ледовую обстановку.
Эрик находился в состоянии, примерно схожим с тем, что бывает с наркоманами. Его постоянно тянуло в сектор жилого дома, где ждала женщина с ярко-зелёными глазами и ненасытным стройным телом. Все эти пурговые ночи он про-вёл у неё, чередуя часы в постели между неистовыми любов-ными объятьями и короткими провалами в мертвецкий сон. Наутро, вернее ближе к полудню, он отрывался от колдов-ских объятий и шёл в гостиницу, где его встречали друже-скими подначками остальные члены экипажа. Шёл с ними в столовую, по возвращении падал на кровать, чтобы вечером вновь улизнуть в соседний дом. Едва он входил в комнату, как хозяйка закрывала дверь на ключ и помогала ему раздеть-ся. Далее всё повторялось, как в первую ночь. Видимо, те да-лёкие предки наградили его большим запасом жизненных сил, коль он мог выдерживать такие вот физические нагрузки. Даже Вера была восхищена его стойкостью и возможностью каждую ночь по несколько часов проводить в её объятиях, а она-то, врач, в этом хорошо разбиралась. Как она признавалась ему, когда он её обнимал, женщина забывала всё на свете, чувствовала только одно: постоянное желание раствориться в нём, ощущать только эти неистовые объятия.
Тихонов только покачивал головой, глядя на осунувшее-ся лицо своего второго пилота. Другие парни изощрялись в подначках в его адрес и, как он не без основания подозревал, из чёрной завести, ибо охотников до обладания прелестями врача санчасти было предостаточно и до появления этого счастливчика. Только никто из них не мог похвастаться яв-ным расположением предмета их вожделения.
Встретившись в коридоре аэропортовского комплекса с врачом, идущей ему навстречу энергичной походкой, коман-дир Ила преградил ей путь:
- Вера Алексеевна, у меня к вам приватный разговор, – он отметил её ярко блестевшие зелёные глаза, румянец на щеках, алые губы и неприязненно подумал: «Что же ей не цвести… Сосёт постоянно из парня жизненные соки. Губы вон, как у того вурдалака». Хотя до этого времени Вера все-гда была ему симпатична.
- Слушаю вас, Михаил Григорьевич! – улыбнулась она Тихонову. Она уважала его не просто как командира ледово-го разведчика, как, наконец-то, лётчика-Героя прошедшей войны, но и просто вежливого и обходительного человека.
- Может вам покажется некорректным то, что я хочу вам сказать, но дело касается не просто человеческих отношений, а безопасности людей, которых доверило мне государство. Я говорю о своём втором пилоте. Меня тревожит одно - он при-ходит на вылет не в надлежащей физической форме. Попро-сту говоря, еле ноги волочит. Ну, про нашу работу вы отлич-но знаете. Часами мы ходим на минимальной высоте, когда пилот должен быть собранным, внимательным, быть готовым мгновенно отреагировать на опасность, когда секунды реша-ют: быть или не быть! – он видел, как при его словах врач то краснела, то бледнела.
- Я сейчас всё это говорю вам не просто, как его коман-дир. По возрасту я вам обоим в отцы гожусь, – Тихонов тяже-ло вздохнул. – Знаете, он славный парень и отличный пилот, и мне бы хотелось, чтобы он летал ещё долго и спокойно. Не подумайте, что я бездушный человек, сухарь. Знаю, что такое любовь к женщине. На своём веку видел, как мужчины теря-ли головы из-за женщин, шли на преступления, порой проща-лись с жизнями. Вы женщина не только красивая, но и умная - редкое сочетание, да не обидятся на меня остальные жен-щины. У меня к вам единственная просьба: проследите, что-бы у него перед вылетом был полноценный отдых. И ещё… Этот разговор пусть останется между нами. Он не должен об этом знать! Хорошо? - пилот мягко улыбнулся взвол-нованной женщине.
- Я вас поняла, командир! Можете не беспокоится. Обе-щаю, что нарушений предполётного отдыха со стороны ваше-го второго пилота больше не будет.
- Я рад, что вы меня поняли, Вера Алексеевна. И прошу простить за моё вторжение в вашу личную жизнь!
- Это вы меня простите Михаил Григорьевич! Похоже, я сама голову потеряла с вашим Викингом.
Тихонов удивлённо посмотрел на неё:
- Вы даже знаете о его прозвище?
- Так земля слухами полнится. Я слышала, что так его называл ваш штурман, - улыбнулась врач, приходя в себя по-сле этого, не совсем для неё приятного, разговора. - А это прозвище ему подходит. Наверное, настоящие викинги таки-ми и были.
- Какими такими?
- Немногословными, сильными и отважными! – смущён-но пояснила Вера.
- Не только за это, – заметил Тихонов. – Как я наслышан, у него предок был из Норвегии.
- Даже так?! – удивилась врач. – Тогда всё правильно, и он это прозвище носит заслуженно.
- Вполне с вами согласен, – усмехнулся командир «ледо-вика». – А теперь позвольте откланяться! – он кивнул врачу и пошёл к входной двери.
Вера Алексеевна грустно посмотрела ему вслед и напра-вилась в санчасть.
Они опять, вот уже четвёртый час, продолжали облёт за-планированного квадрата. Было ощущение, что этот ледяной остров, заснятый из космоса, куда-то провалился, вернее, за-тонул в пучине океана, хотя, как известно, лёд не тонет. Гид-ролог Вдовин, уставившись на лежащую карту, что-то шептал себе под нос, нервно постукивая карандашом по сто-лешнице.
- Ты что там бормочешь? – поинтересовался командир, грея руки об алюминиевую кружку с чаем.
Костя бросил карандаш на карту, поднял голову и по-смотрел на Тихонова:
- Я что подумал, Григорич. А что, если мы его не там ищем?
- В смысле?  - удивлённо глянул на него тот.
- Их аналитики прикинули, что за прошедший месяц этот айсберг мог продвинуться почти на сотню километров западнее. А если он по дороге зацепился своим припаем за основной полюсной лёд и остался где-то там, на востоке. Ползущие вслед за ним более мелкие ледовые образования просто-напросто не смогли его оторвать от основного щита, а сами они не ледоколы, чтобы сокрушить такую мощь. Что скажешь?
- Ну-ка, ну-ка… - Тихонов встал с кресла. – Ты хочешь сказать, что этот остров находится восточнее нашего поиска?
- Совершенно верно! Посмотрите сюда! – он очертил овал на карте правее нынешней зоны поиска. - Я думаю, что искать нужно именно здесь. Он, голубчик, должен быть, ско-рее всего, вот в этом районе, – для убедительности гидролог очертил овал ещё раз.
Командир «ледовика» посмотрел на карту, потом на ча-сы, что-то прикинул для себя, подошёл к двери пилотской кабины и тронул штурмана за плечо. Какое-то время они втроём – командир, штурман и гидролог - колдовали над кар-той. И, видимо, пришли к общему согласию, кивая головами и размахивая руками.  Потом разошлись по рабочим местам. Командир положил руки на штурвал, и Эрик услышал в наушниках спокойный голос Тихонова:
- На сегодня всё. Уходим на базу. Управление взял!
Второй пилот с трудом оторвал от штурвала свои руки - они словно прилипли к нему за часы напряжённого полёта над бескрайними ледовыми полями.
Зайдя после прилёта в кабинет начальника планирования ледовых операций Вострякова, командир «ледовика» наткнулся на взгляды нескольких пар глаз, смотрящих на не-го с одним выражением: «ну что, нашли?». В ответ он молча покачал головой.
- Что? Опять пустышка? – не скрывая разочарования, по-интересовался начальник штаба, желчный худой мужчина средних лет в роговых очках. Вечно простуженный, вот и сейчас он вытащил носовой платок и трубно высморкался. – Я вас, Сергей Иванович, тогда предупреждал, нужно было посылать на поиски более опытный экипаж. И вот вам, пожа-луйста, результат – ледовой базы нет, как нет!
- Ты, Евграф Степаныч, давай не передёргивай! Михаил Григорьевич работает на Севере более двух десятков лет. Опыт полётов в высоких широтах у него будь здоров какой! – вступился за Тихонова Востряков.
- Опыт большой, а льдины нет! – развёл перед собой ру-ками начальник штаба. – Если в ближайшее время не найдём её, то организация новой СП окажется под угрозой срыва. Время поджимает – весна на носу!
Тихонов, слушая явный упрёк в свой адрес, шагнул к столу и обратился к Вострякову: - Позвольте, Сергей Ивано-вич?
- Да, конечно. Мы вас слушаем, Михаил Григорьевич!
- Я понимаю вашу озабоченность, товарищи! Несколько полётов оказались безрезультатными. Проанализировав со-здавшую обстановку, экипаж пришёл к выводу, что поиск льдины в том районе, который подсказали аналитики, пустой. Искать нужно восточнее этого района, – твёрдо заявил командир «ледовика» и высказал соображения гидро-логов.
- Так, так… - Востряков встал и подошёл к большой кар-те на стене, вглядываясь в восточный сектор Арктики. – Где, ты говоришь, Михаил Григорьевич, следует искать? Покажи-ка!
Тихонов подошёл к нему, взглядом нашёл на карте пред-полагаемое место и положил на него руку:
- Вот в этом районе!
Начальник отдела долго рассматривал этот участок, по-том повернулся к сидящим за столом своим сотрудникам:
- Что ж, товарищи, дадим Михаилу Григорьевичу с его парнями ещё одну возможность найти этот айсберг. Ну, а ес-ли и на этот раз ничего не выйдет, то… - и Востряков без дальнейших слов развёл руками. Из чего Тихонов понял од-но: никто никогда больше не будет привлекать его экипаж для поиска ледовой базы СП.
Эта боль стала его беспокоить где-то с неделю назад. Она возникала при резком наклоне или надавливании внизу с правой стороны, потом исчезала, чтобы через некоторое время снова напомнить о себе. Занятый всё это время поиском неуловимой льдины, командир «ледовика» особого внимания на эту болячку не обращал, отмахиваясь, мол, поболит-поболит и перестанет.  Но на этот раз она начала беспокоить его с ночи. При медосмотре стартовый фельдшер обратила внимание на его внешний вид и поинтересовалась самочувствием, на что Тихонов ответил, мол, всё в порядке, и пошутил, что видел плохой сон. Женщина вздохнула и поставила штамп в задании на полёт.
- Смотри-ка ты… Ползёт, зараза, на полосу… - пробор-мотал штурман и Тихонов очнулся, занятый ноющей болью.
- Ты это о чём, Фёдор? – он повернулся к шагающему ря-дом Ушакову.
- Да я о тумане, – пробормотал тот.
- Южак с вечера дул, наверное, оторвал и угнал лёд на север, – заметил Эрик. – Отсюда и туман.
Второй пилот оказался прав - они увидели чистую воду, развернувшись после взлёта на север. Эта тёмное простран-ство с полосами тумана, наползающими на берег, напоминало о проблемах, которые могут возникнуть при возвращении на базу. Но в данный момент экипаж беспокоило совсем другое – удастся ли сегодня найти этот проклятый ледовый остров.  Пройдя по маршруту более двух часов, они снизились до пятисот метров по просьбе гидрологов, установив скорость триста километров. На вопрос командира – не высоко ли идём? - Вдовин ответил, что с этой высоты лучше просматривается общая картина ледовой обстановки, да и погода позволяет.
Погода и впрямь была на редкость хорошая для произ-водства поиска. Ослепительное солнце лило яркий свет на белоснежные ледяные поля, обрамлённые по краям торосами, хорошо видимыми даже с этой полосы. Глядя на них, начина-ешь понимать эту громадную силищу океана, неукротимую энергию ветров и напористость течений. Сверкая на солнце холмами снега на своих спинах, ледовые острова, расталкивая друг друга, кроша грани ледовых панцирей, пробивают дорогу по извечному маршруту предыдущих странников в царстве холода. Растут по краям ледяных блинов гряды торосов, более слабые трескаются, разламываясь на части, становясь жертвой более сильных. Впрочем, всё идёт по нормам, прописанным природой, как и во всём земном мире.

ГЛАВА 34
Шёл шестой час полёта, а результата пока не было. Эрик, просмотрев показания приборов, повернул голову в сторону командира и встревоженно заметил болезненную гримасу, исказившую его бледное лицо и руку, поглаживающую бок.
- Товарищ командир! С вами всё нормально? – тревожно спросил он. Петрович, нахохлившийся между ними, встрепе-нулся:
- Григорич! Что с тобой? Я вот уже сколько смотрю на тебя и вижу - что-то неладно.
Тихонов отнял руку от бока, постарался улыбнуться, но резкая боль заставила его стиснуть зубы, испарина выступила на высоком лбу. И в это время раздался громкий голос гидро-лога:
- Товарищ командир! Мужики! Айсберг! Тот самый, как на снимке!
Все устремили взгляды вперёд, шаря глазами по бело-снежной целине.
- Проскочили! – завопил Вдовин, прильнув к блистеру. - Разворот на сто восемьдесят! Снижение до трёхсот!
Эрик глянул на командира и, увидев его кивок, ввёл Ил в стандартный разворот со снижением, прибрав мощность дви-гателей.
Наконец-то экипаж был вознаграждён за все эти дни, ко-гда они час за часом «пилили» стокилометровые галсы с юга на север, до боли в глазах всматриваясь в конфигурацию ле-довых полей, гряды торосов, снежных холмов надеясь уло-вить схожесть с параметрами того самого айсберга, который был зафиксирован снимком со спутника. И вот он, момент истины! Они нашли этого пилигрима-одиночку среди множества льдин.
Через пять минут после разворота внизу показалось ле-дяное поле, похожее на лежащую грань усечённой пирамиды – пирамиды громадной, этой формой отличающейся от окру-жающих её, значительно меньших по размеру, льдин.  Торосы по краям граней, тянущиеся рваными цепочками, редкие пологие невысокие холмы слабыми полутонами пятнали громадную её площадь.
Несколько раз они прошлись над этим полем, замеряя его параметры. Размеры айсберга впечатляли: шесть километров длиной и почти четыре по центру. Разница между основанием ледяной пирамиды и её срезанной верхушкой составила полтора километра: четыре с половиной и три. По астрокомпасу были замерены координаты будущей ледовой базы СП, и в адрес штаба ледовых операций полетела радиограмма: «Сегодня в 14.37 мск. вр. обнаружено ледовое поле в точке с координатами 168,7 градусов западной долготы и 76,35 северной широты, длиной шесть и шириной четыре километра. Командир Тихонов, гидролог Вдовин».
Радость экипажа была омрачена болезненным состояни-ем командир. Эрик, набирая эшелон для возвращения домой, с тревогой следил за Тихоновым, как и Петрович, наблюдав-ший за тем, как судороги боли пробегают по бледному лицу командира. Через какое-то время бортмеханик осторожно тронул его за рукав. Тот открыл глаза и сморщился от оче-редного приступа.
- Григорич… Я, конечно, не специалист, но… Скажи-ка мне, у тебя аппендицит на месте? – и когда тот согласно кив-нул головой, победно заявил: - Так это у тебя этот отросток воспалился. Зуб даю! Это такая, скажу тебе, зараза… Словом, тебе надо срочно в больницу. А пока суть да дело, предлагаю тебе потихоньку перебраться в салон и прилечь, а то до по-садки болью изойдёшь, – увидев, что тот бросил обеспокоен-ный взгляд на второго пилота, поспешил успокоить:
 - Второй у нас нормальный, без тебя справится. Ты не волнуйся, парень в нашем деле очень даже хваткий. Да ты и сам видишь – пилот, что надо. Не подведёт.
Тихонов, страдальчески кривясь от боли, с помощью Петровича выбрался из кресла и вышел в салон. У штурмана, радиста и обоих гидрологов радость с лиц как ветром сдуло, когда они увидели бледного, с испариной на лбу, командира. Бортмеханик, поддерживая, подвёл его к старенькому дивану, укреплённому у борта перед запасным бензобаком и помог лечь, подсунув под голову меховую куртку.
- Ну, и чего вы застыли, как жена библейского Лота? –проворчал Петрович, глядя на стоявших в недоумении пар-ней. – Прихватило Григорича… Подозреваю, приступ аппен-дицита. Словом, дело тухлое. Ему нужно срочно в больницу, а то, не дай бог, совсем обострится.
- Да уж… - покрутил головой Вдовин. – С этим шутить нельзя.
- Это что же получается? – обвёл всех тревожным взгля-дом Сашка-радист. – Командир вышел из строя и садить бу-дет наш второй? Так что ли?  - при этих словах все непроиз-вольно повернули головы в сторону пилотской кабины, где в проёме двери справа виднелось плечо второго пилота.
- Получается, что так, догадливый ты наш, – усмехнулся Фёдор Ушаков. – Ну, а если не доверяешь ему, садись в крес-ло командира и штурвал тебе в руки.
- Тебе бы всё шуточки шутить! – огрызнулся Сашка. – Вот ты веришь, что он справится?
- А у нас что, есть ещё какие-то варианты? – уставился на него штурман. – Парашютов на борту нет, чтобы покинуть машину, да ещё с больным командиром. Так что, Сашок, - он снисходительно потрепал его по плечу, - лучше займись де-лом.
- Это ещё каким? – подозрительно уставился тот на Фё-дора.
- Своим непосредственным, дружок. Возьми фактиче-скую погоду и прогнозы всех портов на побережье, да при-хвати за компанию Хатангу и Норильск. Но прежде нужно прикинуть вот что: куда, в больницу какого города отвезти командира. Похоже, ему предстоит операция, и очень срочно.
- А что тут гадать! – Вдовин поправил очки. – В бли-жайшую, где есть хирург.
- Вот-вот… У нас, на базе, врач Вера Алексеевна, так сказать, пассия нашего второго пилота. Но она терапевт, ста-ло быть, этот вариант не подходит, – Фёдор почесал затылок. – Кто что может предложить?
- Неплохая больница в Певеке. Но это слишком далеко! – тут же сам и отверг этот вариант радист.
Бортмеханик Петрович хмыкнул, выслушав других, и ко-гда в салоне наступило молчание, заявил:
- Нечего тут ломать головы. Нужно сесть в Тикси. Во-первых, там вояки стоят и у них классный госпиталь в гарни-зоне, во-вторых, и в самом посёлке неплохая больница. Уж там точно есть хирург!
- Петрович! Я тебя обожаю! – смахнув несуществующую слезу, умиленно всхлипнул, как бы от восторга, штурман.
Бортмеханик ухмыльнулся и с сожалением посмотрел на него:
- Балабол ты, о повелитель карт и линейки! Вместо пу-стой болтовни, ты бы нашего Эрика хорошенько подготовил для захода в Тикси. Для него же это будет в первый раз.
- Вот всегда так! Стоит человека похвалить, как он тут же начинает проявлять элементы зазнайства и командирские нотки в голосе, – Фёдор задрал нос. – Папрашу не забывать, любезнейший, кто есть кто в нашем славном экипаже! И, во-обще, уважаемый, от вас так и несёт машинным маслом! Фи! – он демонстративно отодвинулся от бортмеханика.
- Я же говорю – балабол! – с сожалением посмотрел на него Петрович и направился к пилотской кабине.
- А ты чего глаза вытаращил!? – накинулся на радиста штурман. – Иди, давай, бери погоду и прогнозы.
- Я смотрю, больно много у нас командиров развелось, - пробурчал Сашка, садясь в кресло и надевая наушники. 
Радоваться было нечему. Когда чрез пятнадцать минут радист озвучил по СПУ фактическую погоду и прогнозы аэродромов, было над чем задуматься. На всём арктическом побережье от мыса Шмидта до полуострова Таймыр господ-ствовали туманы, накрывшие плотным одеялом эти про-странства. Не лучшим образом выглядели и Хатанга с Но-рильском – там буйствовала пурга. Пришедший с востока «паук» с остервенением раскручивал колесо фронтальных разделов, неся на их дугах шквалистые ветры и плотную мас-су облачности, которая разрождалась неисчерпаемыми запа-сами снега, щедро вываливая его на землю.
- Саша! Возьми ещё прогнозы и погоду Верхоянска и Якутска. У нас же должен быть официальный запасной!
- Понял, сейчас возьму, – тут же откликнулся радист.
- Единственный вариант – это Тикси. Там пока что дер-жится видимость пятьсот метров и вертикальная сорок. Что скажешь, Эрик? - Фёдор, устроившийся в командирском си-денье, выжидающе смотрел на второго пилота. Тот понимал, что исход полёта зависел теперь только от него, от его умения зайти на посадку в сложных метеоусловиях. За год с небольшим, что он отлетал в этом экипаже, было несколько сложных заходов, которые ему доверил Тихонов. Но тогда он был спокоен, потому что его пилотирование контролировал опытный командир, который за свою работу в условиях Се-вера десятки раз попадал и садился в «сложняке». А тут… Он вдруг почувствовал себя в положении щенка, которого неожиданно бросили в воду: выплывет или утонет. Ну, ладно, был бы он один! Побарахтался бы, побарахтался, а там как бы получилось… Утоп - ну, знать, судьба. Но теперь за его спи-ной жизни ещё шестерых, среди которых его больной коман-дир, и у которых одна надежда на него. Он должен оправдать их доверие и посадить машину в Тикси. Иначе для чего он учился, мечтая об одном – стать лётчиком? Вот теперь насту-пил тот самый момент, когда он должен доказать всем и, в первую очередь, себе, что все, кто учил его этому ремеслу, не зря потратили на него время.
- Эрик! Ничем не могу тебя порадовать! Вся Якутия за-крыта туманом, на этот раз морозным. В Верхоянске и Якут-ске температура минус шестьдесят и шестьдесят два соответ-ственно. Видимость менее ста метров. Такая вот петрушка, – голос радиста звучал виновато, словно тот оправдывался за всё это морозное безобразие.
- Понял, Саша. Значит, рассчитывать на запасной не при-ходится. Фёдор! – Эрик посмотрел на штурмана взглядом, от которого тот внезапно как бы прозрел и уверовал, что всё бу-дет хорошо: «Он из кожи вылезет, но зайдёт и посадит само-лёт. Я верю в это». – Дай мне сборник. Посмотрю схему захо-да в Тикси.
- Эрик! Тебя командир зовёт! – послышался в наушниках голос радиста.
- Иду! – коротко ответил второй пилот и тронул рукой бортмеханика. – Петрович, пропусти-ка меня!
А когда тот освободил проход, бросил штурману, поки-дая своё место:
- Пригляди за автопилотом.
Когда он подошёл к дивану, на котором лежал Тихонов, командир попросил нагнуться к нему.
- Сожалею, что так получилось, сынок. Я уверен, что справишься. Ты, главное, не волнуйся и всё у тебя получится.  На прямой выходи на посадочный курс малыми углами и не гоняй вертикальную скорость. Понял? – а когда Эрик кивнул, Тихонов положил руку ему на плечо. – Всё будет хорошо, я верю в тебя, – и добавил: – иди, садись на место командира и готовься.
«Так… Всё усложняется по закону пакости. Ещё и кур-со-глиссадная система на аэродроме не работает в связи с её модернизацией, и это уже совсем нехорошо. ОСП стандарт-ный, левая коробочка на четырестах метрах, пролёт дальнего привода двести, ближнего – шестьдесят. Главное – не разбалтывать машину на прямой… не разбалтывать на пря-мой…» - повторял он как заклинание.
- Видимость в Тикси понизилась до четырёхсот, – сооб-щил через некоторое время по СПУ радист.
- Я понял, Саша! – отозвался Эрик и посмотрел на Фёдо-ра, который теперь сидел в правом пилотском кресле. Штур-ман в ответ на это сообщение озадачено качнул головой.
- Саша! Сообщи Тикси, что идём к ним с тяжелобольным командиром. Нужна срочная медицинская помощь. И передай им расчётное время прибытия. Понял?
- Всё понял, товарищ командир! – как бы шутливо отве-тил радист, но при этих словах Эрих вновь почувствовал бремя ответственности, что непосильной тяжестью легло на его плечи.
- Ты, главное, не тушуйся! – постарался его приободрить штурман. – На заходе я буду тебе помогать: контролировать параметры, подсказывать отклонения, когда они появятся, отсчитывать высоту по РВ, начиная со ста метров, смотреть за появлением огней подхода. А ты постарайся не искать зем-лю. Договорились?
- Конечно, Фёдор… – кивнул Эрик.
Слушавший их диалог Петрович также решил внести свою лепту в оказании ему посильной помощи:
- Эрик! Ты мне только говори, какую держать скорость, ну и всё остальное – выпуск шасси, закрылков. Всё сделаю своевременно, ты не сомневайся!
Второй пилот с теплотой посмотрел на них:      
- Я на вас надеюсь.
Небольшая полоска чистой воды внизу вскоре сменилась пушистым одеялом тумана, протянувшимся под ними на всё видимое пространство на восток и запад. Они прошли немно-го восточнее своей базы на острове Котельном, Эрик перего-ворил с АДП, подробно объяснив ситуацию на борту и состо-яние Тихонова. Находящемуся на «вышке» Вострякову рас-сказал о найденной льдине гидролог Вдовин и ответил на все его вопросы.
Через полчаса они вышли на связь со службой движения аэропорта Тикси, сообщили о сложившейся ситуации. Дис-петчер подтвердил наличие машины скорой помощи на аэро-дроме и прочитал фактическую погоду на данный момент. Видимость была четыреста пятьдесят метров, что позволяло произвести заход на посадку, учитывая, что минимум погоды командира Тихонова составлял вертикальную видимость тридцать метров на четыреста по полосе.
Верхняя кромка тумана оказалась на высоте шестьсот пятьдесят метров. Только что вверху светило яркое солнце, а уже через секунды серая пелена окутала Ил, позволяя рас-смотреть лишь светящиеся АНО  на законцовках крыльев да багровые вспышки импульсного маяка.
Они снизились до четырёхсот метров и тут зазвенел мар-кер, сообщая о пролёте дальней приводной радиостанции аэродрома. Фёдор включил секундомер. Эрик выполнил раз-ворот, сообщив диспетчеру о начале захода на посадку по си-стеме ОСП  аэродрома. Он ясно осознавал, что основное начнётся после точки входа в глиссаду, где пилот, ведя всле-пую самолёт к земле, испытывает огромные эмоциональные и физиологические нагрузки, при которых резко повышается артериальное давление и пульс зашкаливает запредельные значения. Недаром авиационная медицина, проведя исследо-вания, пришла к выводу, что пилот, выполняя слепой полёт при заходе на посадку, за эти пятнадцать минут теряет столь-ко же физических и эмоциональных сил, как рабочий в горя-чем цеху за восьмичасовую смену.
Выполнив по подсказке штурмана второй и третий раз-вороты, Эрик дал команду выпустить шасси. Петрович пере-вёл кран, к урчанию двигателей прибавилось гудение рабо-тающей гидросистемы, затем из-под пола послышал стук и на пульте вспыхнули три зелёных лампочки, сигнализирующие о том, что шасси выпущено.
Вот между стрелок приводных радиостанций остался со-всем небольшой зазор, и Фёдор напомнил, что пора выпол-нять четвёртый разворот. Следя за движением стрелок, Эрик вывел самолёт в створ ВПП и приводных радиостанций.
- Тебе осталось самое простое – выдержать посадочный курс и дело в шляпе, – оптимистично заявил штурман. – А уж с глиссадой мы точно разберёмся.
- Ты Эрику всякой там болтовнёй голову не забивай! -проворчал Петрович, не отводя взгляда от приборной доски.
- Так я по делу и говорю. Осталось пятнадцать секунд до расчётной точки входа в глиссаду, – невозмутимо ответил Фёдор. И вскоре доложил: - Точка входа!
- Петрович! Выпустить закрылки на тридцать, держи скорость сто восемьдесят! – Эрик, парируя «вспухание» са-молёта, плавно отжал штурвал от себя.            
- Расчётная вертикальная три метра! – подсказал штур-ман.
«Так, главное спокойствие, - напомнил себе Эрик, бро-сив взгляд на панель приборов. – Итак: стрелки АРК, курс, вертикальная, скорость… Хорошо, что почти нет сноса, всё легче».
- Чуть увеличь курс, идём левее! – спокойно проронил Фёдор. Второй пилот накренил машину - картушка компаса двинулась влево - и тут же вернул её в прежнее положение. - Пока держи так.
«Всё-таки идём чуть левее», - понял он, глядя на стрелки АРК. В наушниках раздался другой голос, более басовитый:
    - 187-й! Здесь – РП!  Контролируем вас по посадоч-ному локатору. Левее двадцать, ниже тридцать, удаление шесть! Уменьшите вертикальную!
- 04187 понял!  - Эрик плавно уменьшил скорость сниже-ния до двух метров и увеличил курс на пару градусов. 
Напряжение нарастало. Ладони стали влажными.
- Высота двести! Дальней нет, в горизонт! – заблажил Фёдор, тревожно глядя на Эрика.
- Понял в горизонт! – он потянул штурвал, стрелка ва-риометра послушно поплыла вверх и застыла на нулевой от-метке. Бортмеханик синхронно увеличил РУДами мощность двигателей, чтобы сохранить поступательную скорость.
- Пролёт! – прозвенел в ушах маркер, одна стрелка АРК крутанулась вправо и застыла внизу. Он медленно отдал штурвал от себя – стрелка пошла вниз и послушно останови-лась на двух с половиной метрах. «Всё ещё левее, - понял он, заметив небольшой развал стрелок. – Курс, скорость, АРК, вертикальная… И снова: курс, скорость, АРК, вертикаль-ная...»
- 187-й! На глиссаде, левее пятнадцать, удаление три! Контрольный замер погоды показал: вертикальная - сорок, по полосе – триста, ниже минимума командира! Уходите на за-пасной!
Эрик посмотрел на Петровича и Фёдора, те, в свою оче-редь, тревожно глядели на него. «Нет у нас запасных… - тоскливо мелькнуло в голове. - Некуда нам уходить…»

- Я – 187-й! – процедил он в эфир, наливаясь злостью. – Продолжаю заход до ВПР  тридцать метров!
Он почувствовал, как к мокрой спине что-то прилипло, влажные ладони хотелось оторвать от штурвала и вытереть, в висках гулко стучало, щекочущие капли ползли по щекам.
- 187-й! Левее десять, ниже пять, пролёт ближней! - ба-совито пророкотало в уши.
Вновь брякнул маркер, крутанулась и ушла вниз вторая стрелка АРК. Эрик чуть уменьшил вертикальную, накренил Ил вправо и тут же убрал крен.
- Сорок метров по РВ!  Наблюдаю огни приближения! Эрик! Держи так! – почти кричал Фёдор, наклонившись впе-рёд. И через минуту радостно завопил: - Полосу наблюдаю!
- Я - 187-й! Полосу вижу, к посадке готов! – звенящим голосом отбарабанил Эрик стандартные слова, глядя на мча-щиеся им навстречу огни светового старта ВПП.
- 187-й! Полоса свободна, посадку разрешаю. Я – Тикси-старт! – усталый голос РП стал разделяющим барьером меж-ду черной и светлой полосой их жизней.
- Над торцом! – радостным мурлыкающим голосом воз-вестил штурман.
- Садимся! Малый газ! – Эрик подвёл Ил к полосе и плавно стал подбирать штурвал на себя. Последние санти-метры зазора между шасси и полосой сошли на нет и вот оно – касание! Он с удовлетворением отметил, что приземление произошло у посадочного «Т» и пилот-инструктор, что учил его в Кировоградской ШВЛП, мог бы быть им вполне дово-лен.
Видимость на полосе и в самом деле была совсем уж ми-нимальная. Огни по бокам полосы тускло мерцали, скрываясь впереди в серой мути тумана. Приглушённый гул двигателей и толчки колёс на стыках бетонных плит убедительно говорили, что они приземлились. Эрик едва заглушил в себе желание закричать от радости, что это свершилось, что он сумел зайти и сесть при таком тумане.
Доложив о посадке, они освободили полосу по РД. Мед-ленно прорулили мимо ряда застывших остроносых самолё-тов с висевшими на пилонах ракетами и со звёздами на киле.
- А это, мужики, дальний перехватчик ПВО Ту-128, – просветил всех Фёдор. – Они базируются на нескольких се-верных аэродромах и прикрывают всю нашу Арктику!    
По указанию диспетчера руления заняли свободную сто-янку. Урчание двигателей смолкло, наступила звенящая ти-шина. Эрик снял руки со штурвала, они подрагивали мелкой дрожью. Вытащил из кармана носовой платок и вытер пот с лица. Повернул голову и увидел устремлённые на него глаза штурмана и бортмеханика, смотревшие с выражением одоб-рения и благодарности. Из-за спины бортмеханика высуну-лась голова радиста. Он показал ему поднятый большой па-лец и сказал высокопарно:
- Не знаю, как все вы считаете, но сегодня мы присут-ствовали при рождении настоящего пилота! Я поздравляю тебя, Эрик! – и протянул ему руку. И тут словно прорвало остальных – в кабине повис гам, возгласы. Размахивая для убедительности руками, члены экипажа наперебой делились своими впечатлениями о заходе на посадку. Эрик был готов провалиться сквозь пол кабины – все не скупились на похва-лу в его адрес.
Выбрав момент, он поднял руку, словно в школьном классе, народ дружно смолк:
- Спасибо всем, без вас у меня бы вряд ли что получи-лось. И хватит меня хвалить, я только выполнял свои обязан-ности, не более того! Саша! Как там командир?
- Держится, - кивнул тот. В этот момент послышался стук по фюзеляжу самолёта, Эрик повернул голову и увидел подъехавшую машину скорой помощи. 
- Машина приехала за командиром! – пояснил он. – Са-ша! Открывай дверь!
Выйдя из кабины, Эрик подошёл к лежавшему Тихонову. Тот, увидев его, попытался улыбнуться, но ему это плохо удалось – гнездившаяся внутри боль не отпускала. И всё же он сумел протянуть руку своему второму пилоту:
- Ты молодец, сынок! Никто бы сегодня не сделал это лучше, чем ты!  Я горжусь тобой! – и крепко пожал ему руку.
Эрику похвала полярного аса, пилота, смотревшего в глаза смерти в боевых вылетах, Героя Советского Союза была выше каких-либо других наград. И он смог только смущённо прошептать: - Спасибо, товарищ командир.
- Где тут больной? – послышался громкий голос и в са-лон с трапа шагнули двое мужчин в белых халатах. Парни расступились, медики подошли к дивану.
- Тэк-с… Что тут у нас? – произнёс усатый мужчина и нагнулся к лежащему Тихонову. – Где болит?
- Тут, доктор, - он положил руку на низ живота справа.
- Здесь? – неуловимым движением врач надавил на то место и командир невольно вскрикнул.
- Всё ясно! – доктор шевельнул усами и оглядел экипаж: - Ты, ты и ты! – озвучил он, тыкая пальцем в Фёдора, Эрика и Сашку. – Помогите, э-э… – он посмотрел на Тихонова.
- Это наш командир! – прогудел Петрович.
- Помогите вашему больному командиру добраться до машины! Только поосторожнее! - и пошёл к выходу.
Парни помогли Тихонову сойти по трапу на землю, дове-ли до «санитарки» и осторожно устроили его на носилках. Вслед за ним в машину влез Петрович, заявивший, что поедет с командиром, всё выяснит и вернётся в гостиницу
Эрик грустно смотрел на лежащего командира. Хоть операция считается несложной, всё равно, тревога остаётся.
- Михаил Григорьевич! Вы долго не задерживайтесь! Мы вас ждём! –ободряюще кивнул он командиру. Подошедший санитар захлопнул дверь, машина заурчала и медленно дви-нулась к воротам аэровокзала.
Забрав вещи из самолёта, они сдали машину под охрану дежурной смене. Внезапно подъехал юркий «газик» с надпи-сью на борту «служба движения» и шофёр, высунувшись из кабины, заявил, что командира самолёта просят подъехать на КДП. Парни переглянулись, и Фёдор, ухмыльнувшись, кив-нул второму пилоту:
- Это за тобой!
- С чего бы это? – удивлённо поглядел Эрик на других. - Какой же я командир?! Я – второй пилот!
- Не валяй Ваньку. Ты забыл, что при отсутствии коман-дира его замещает второй пилот? Усёк, Эрик?
- В самом деле, - гидролог Вдовин с доброй улыбкой по-смотрел на него. - Давай, привыкай! Я буду не я, если через полгода, а то и меньше, будем обращаться к тебе, как к ко-мандиру.
- Скажите тоже, Константин, - пробормотал в замеша-тельстве второй пилот.
- Мужики! – взвыл шофёр. – Я вас долго буду ждать?
Радист подтолкнул Эрика к машине:
- Иди уже. Там, в службе движения, небось ждут не до-ждутся, как кого-нибудь ощипать. Мы же сели ниже мини-мума, а это, как ни крути, предпосылка к лётному происше-ствию. Так-то вот, коу-пайлот!
- Ты там повнимательнее, Эрик! Кто знает, что взбредёт в голову местным начальникам, – Фёдор обеспокоенно посмотрел на него. – Не забывай, что мы – Полярная авиация! И не вздумай отдавать кому-либо в руки своё пилотское свидетельство. Понял? А то потом умотаешься его у них забирать!
- Ладно, парни! Устраивайтесь в гостиницу, а я поехал. Узнаю, что им от нас нужно.
Переступив порог «Вышки», он наткнулся на взгляды не-скольких человек, находившихся там. Трое, один из которых оказался в лётной военной форме с майорскими звездами на погонах, сидели на стульчиках у экранов. За столиком у сте-ны находились ещё двое: капитан и мужчина в аэрофлотов-ской форме с тремя жёлтыми шевронами на рукавах. Ещё один, высокий здоровяк в кожаной куртке стоял у окна, глядя на затянутое туманом лётное поле. При стуке двери он по-вернулся и на Эрика уставился ещё один внимательный взгляд.
- Здравствуйте! – Эрик посмотрел на здоровяка, под-спудно почувствовав, что тот здесь самый главный и не ошибся. Сделав пару шагов к нему, здоровяк оценивающе оглядел пилота:
- Я – РП, Орлов Николай Сидорович. Кто вы?
- Эрик Ларсин. Второй пилот борта 04187. Командира увезли на скорой.
- Что с ним произошло?
- Судя по всему – острый приступ аппендицита.
- Надо же было случиться такому в полёте! – покрутил головой РП.
- Болезнь не выбирает, - кивнул Эрик. – Думаем, что всё обойдётся!
- В нашей больнице хорошие врачи, помогут.
- Хочу поблагодарить вас за помощь при заходе! Боль-шое спасибо!
- Помогло?
- Спрашиваете… Ещё как!
Широкое лицо разгладилось, РП улыбнулся:
- Рад, что смогли помочь. Это ты заходил?
- Да, пришлось…
- Что можно сказать… Молодец! Сесть при такой погоде, это - скажу я вам - не баран чихнул!
- Кончай, Орлов, дифирамбы петь! – послышалось от столика. – Они сели ниже минимума, а это предпосылка к лётному происшествию! Вдобавок шли без запасного!
- А ты поинтересовался, почему это произошло? - РП яв-но был на стороне экипажа ледового разведчика.
Мужчина в аэрофлотовской форме поднялся со стула и подошёл ближе:
- Моя фамилия Плаксин, инспектор по безопасности по-лётов Якутского управления гражданской авиации. Поясните мне, почему вы летаете с такими нарушениями руководящих документов? – было видно, что инспектор испытывает прямо-таки невероятное удовольствие, излагая свои требования эдакими отточенными казуистическими предложениями.
Эрик посмотрел на холодное выражение рыбьих глаз ин-спектора и понял, что понимающего отношения вряд ли мож-но ожидать от этого явного формалиста.
- Это произошло из-за сочетания специфики нашей рабо-ты и внезапного возникновения неблагоприятных природных условий, – начал объяснять Эрик. - Когда мы сегодня утром вылетели с Котельного в район полюса недоступности, чтобы найти льдину для новой СП, было полно запасных и ничто не предвещало резкого ухудшения погоды. Льдину мы нашли через шесть часов непрерывного поиска. К тому времени се-рьёзно осложнилось состояние здоровья командира. Из-за сильных болей он был вынужден покинуть своё рабочее ме-сто. Когда радист принял погоду и прогнозы для нашего воз-вращения, то выяснилось, что единственный порт, где коман-диру смогут помочь – это Тикси, но при этом в радиусе полу-тора тысяч километров нет ни одного запасного аэродрома. Деваться нам просто было некуда, и мы пошли сюда. Вот так и оказались в таком сложном положении.
Инспектор, прослушав пространное пояснение пилота, пожевав губами, неожиданно протянул руку:
- Прошу предъявить мне ваше пилотское удостоверение.   
- Это ещё зачем? – Эрик посмотрел на серое лицо ин-спектора с глубоко посаженными глазами, в которых не про-сматривалось ни сочувствия, ни хотя бы простейшего пони-мания.
- Я должен убедиться, что вы действительно член экипа-жа.
Эрик, не сводя с него глаз, достал из внутреннего карма-на куртки свидетельство пилота и показал его.
- Дайте его мне! – лязгнул тот металлом в голосе.
- Ещё чего! – и Эрик засунул документ обратно в карман.
        - Слушай, Плаксин, чего ты, спрашивается, пристал к парню? Делать больше тебе нечего? – не выдержал РП. – Или ты недопонимаешь очевидного?
- Чего это я недопонимаю? – неприязненно посмотрел на него инспектор.
- Да того, что парень предотвратил происшествие, сев к нам. Куда им было деваться, спрашивается? Было бы лучше, если бы они куда-нибудь воткнулись? Так что ли?
- И в самом деле? Что ты прицепился к лётчику? – майор, до этого смотревший с иронией на Плаксина, не выдержал. – Закоренелый ты бюрократ, инспектор. Нет, чтобы похвалить по-людски парня – он же спас экипаж и матчасть, а ты готов его в преступники записать.
- А ты, майор, не лезь, куда тебя не просят! – окрысился Плаксин, злобно раздувая ноздри. – Мы как-нибудь сами во всём разберёмся.
- Ну-ну… Вижу я, как ты разбираешься, - майор повер-нулся спиной к нему, давая понять, что больше не намерен общаться с этим дуболомом.
- Коль вы не желаете со мной сотрудничать, я буду вы-нужден сообщить о ваших художествах в Главную инспек-цию, – злорадно заявил Плаксин.
- Да хоть в ООН! – сорвался Эрик, с презрением глядя на лётного чинушу. – Будем надеется, что в Главной инспекции сидят умные люди.
От этого намёка инспектора перекорёжило, он злобно посмотрел на Эрика: 
- Совсем обнаглели эти полярники! Летают, как хотят, плюют на лётные документы. Да ещё и хамят! Ничего, голуб-чики! Это вам боком обойдётся!  - он скривил рот и, не глядя ни на кого, вышел из КДП, хлопнув дверью.
- До чего же противная личность! Не разобравшись, тут же лепит ярлыки. И где только находят таких вот на долж-ность инспекторов!? – возмутился Орлов.
- Товарищ РП! Просьба к вам! – обратился к нему Эрик.
- Давай, слушаю тебя!
- Мне бы РД послать на Диксон, командиру отряда о сложившийся ситуации.
- Нет ничего проще! – Орлов нагнулся к пульту. - Вита-лий! Это РП! Сейчас к тебе подойдёт пилот с «ледовика». Помоги ему отправить РД на Диксон.
- Хорошо, Николай Сидорович! Пусть подходит! - по-слышалось из динамика.
- Вот и все дела, полярник! Иди на первый этаж, там всё сделают в лучшем виде!

 
ГЛАВА 35
- Как самочувствие, Михаил Григорьевич? – командир лётного отряда Дмитриев, шурша наброшенным на плечи бе-лым халатом, сел на стул у кровати Тихонова.
- Хуже, чем было, но лучше, чем будет! – отшутился тот. - Вот стал легче граммов на сто, как говорят местные эскула-пы. 
- С чего бы это? – не понял его Дмитриев, глядя на осу-нувшееся лицо своего пилота.
- Так примерно столько весит отросток, что у меня выре-зали, – улыбнулся он.
- А-а! – хохотнул Яков Яковлевич, - я сразу и не понял! Что говорят врачи? Насколько ты выпал из нашей обоймы?
- Хирург, что меня оперировал, сказал, что вовремя меня привезли. Ещё несколько часов и аппендицит мог лопнуть, а это означает перитонит! Скверная штука, скажу я тебе. Как говорит мой радист – при этом есть все шансы ласты склеить.
- Всё хорошо, что хорошо кончается! – заметил Дмитри-ев. – Кто-то хорошо оберегает тебя. И по заслугам! В такую войну уцелел, да и работа наша здесь, на Севере, что игра в русскую рулетку! Сегодня пронесло, а завтра - кто знает.
- На этот раз счастливую карту мне выдернул мой второй пилот – сел в такой туман. Представь себе, Яков Яковлевич, за всю свою лётную жизнь командиром я ни разу не садился при такой видимости. Понимаешь? А этот мальчишка сумел!
- Да-а… Инцидент получил широкую огласку! Местный инспектор накатал «телегу» об этом в Главную инспекцию. Так там голову сломали, не зная, как реагировать на этот не-ординарный случай, – Дементьев даже наклонился ближе к лежащему Тихонову. – Выявилась странная картина: коман-дир воздушного судна физически выбыл из строя в полёте, а тут ещё сложилась критическая обстановка с погодой. При-нял на себя командование второй пилот, которому пришлось произвести посадку ниже минимума. Получился своего рода парадокс - в лётных документах нет упоминания о такой вот ситуации. В конечном итоге, Инспекция передала это дело руководству Полярной авиации. Мол, ваш экипаж, вот и раз-бирайтесь сами. Мало того… Кто-то из учёных голов решил этот случай приобщить к своей диссертации и назвал его - ты только послушай! – ни много ни мало, как «Казус Ларсина». Во как!  – командир отряда от души рассмеялся.
- Как отреагировало наше руководство? Что генерал ска-зал? – Тихонов даже приподнялся на кровати.
- А что генерал? Сказал, что второй пилот – молодец! Мол, будь его воля, он бы его правительственным орденом наградил за лётное мастерство. Только вряд ли это поймут большие чиновники. А коль так, то мы его наградим своим знаком Отличника Полярной авиации. Пусть дырку сверлит на пиджаке! Так и сказал!
- Вполне заслужено! – согласно кивнул командир «ледо-вика».  – Я что подумал, Яковлевич…
- Ну - ну… Давай, поделись! – оживился Дмитриев.
- Вот уступлю командирское кресло своему второму пи-лоту и… на покой! Что скажешь?
Командир лётного отряда оторопело откинулся на спин-ку стула:
- Ну ты, Григорич, меня огорошил, честно сказать. Я, грешным делом, думал, что с десяток лет ещё побороздишь воздух над Арктикой. А ты вон к чему пришёл! Чего так?
- Так пора честь знать! В этом году мне стукнет пятьде-сят пять, из них тридцать семь в воздухе. Чуешь? Да и меди-цина уже начала намекать. В прошлом году терапевт на ВЛЭКе прямым текстом сказала, что «мотор» мой изрядно поизносился, а запчастей к нему нет. Так-то вот, дорогой мой командир. А с медициной особо не поспоришь. Это всё равно, что … против ветра. Ну, сам понимаешь…
- М-да… Повторюсь – огорошил ты меня, – покрутил го-ловой Дмитриев.
- Так ведь своим уходом особого ущерба для Полярной авиации я не принесу. Вон какого пилота вместо себя остав-лю! Любо-дорого посмотреть.
- Согласен, пилот от бога. Только нужно довести его до кондиции, основательно отработать полёты по ледовой раз-ведке для проводки судов. Это самая что ни на есть работа для достижения высот мастерства пилота в наших условиях.
- А я о чём говорю? Вот оклемаюсь после операции, и займёмся с ним основательной подготовкой для ввода в строй командиром Ила.
- Какой у него уже налёт на сегодняшний день?
- Так где-то в районе тысячи. В этом году нам дважды продлевали саннорму до ста часов.
- Это уже хорошо. У тебя же инструкторский допуск есть?
Тихонов усмехнулся:
- Ты же мне его сам давал лет пятнадцать назад. Забыл что ли?
- Так с этой текучкой всё забудешь, – махнул тот рукой. – Забыл тебе сказать, что завтра мы сгоняем к вашему айсбергу. Хочется самому взглянуть на новую базу. Сам-то как её оцениваешь?
- Спроси чего полегче! Меня в то время так боль скрути-ла, что света белого не видел. Оценку льдине давали гидроло-ги. Они, конечно, не легендарный Шильников, но дело своё добре знают. И я им верю, как себе.
- Кто бы сомневался! Торопиться надо, время поджимает. На Шмидте уже стоят две загруженных «аннушки» с необходимым снаряжением и продуктами. Специалисты будут ждать нашего сигнала. Как только скажем «добро», они летят к льдине и начинают готовить полосу для посадки Ли-2.
- Удачи вам завтра! Льдина на карте помечена, координаты известны. Главное, чтобы погода была в том районе.
- Будем надеется на лучшее… Был я сегодня у синопти-ков. На завтра миллион на миллион не обещают, но приемле-мая для полёта в тот район должна быть. Всё, Григорич! Я поехал в аэропорт.
- Кстати, завтра и проверишь технику пилотирования у моего второго пилота, – Тихонов усмехнулся. – Посади его на левое сиденье, пусть привыкает.
- Разберёмся… Ты, давай, выздоравливай! Да особо здесь не задерживайся, работы много.
    - Ты думаешь для меня здесь мёдом намазано? Ошиба-ешься, Яков Яковлевич! Была бы такая возможность, меня только бы здесь и видели!
- Ладно, ладно! Лечись! Вон твой ангел идёт! – заметил Дмитриев, увидев входящую в палату медсестру с подносом в руках, на котором виднелся шприц.
- Скоро из моего заднего места дуршлаг получится, - мрачно сказал Тихонов, глядя тоскливо на поднос.
- Крепись, дружище! И Полярная авиация тебя не забу-дет! – фарисейски воскликнул командир лётного отряда, ра-дуясь, что шприц предназначен не для него, соскочил со сту-ла и боком-боком поспешил к двери, на ходу возвестив:
- Я ушёл! Будь здоров, Григорич!
- И тебе не хворать, Яковлевич! Моим парням привет пе-редай! – крикнул ему вслед Тихонов, тяжело вздохнув на ука-зание медсестры повернуться на бок.
…- Покажите-ка мне, где будем искать вашу льдину! - Дмитриев подошёл к столу, где штурман расстелил карту, на которой красным овалом был обозначен район нахождения будущей базы СП.
- Вот, товарищ командир! Здесь она была в тот день, – Ушаков ткнул карандашом в овал.
- А сегодня где она может быть?
Гидролог Вдовин взял со стола штурманскую линейку, приложил её к овалу и прикинув что-то, поставил на карте точку:
- За эту прошедшую неделю она могла пройти в дрейфе максимум двадцать-двадцать пять километров, не более того, а то и меньше.
- Уверен? – прищурился на него командир отряда.
- Да! – твёрдо заявил гидролог, переглянувшись со своим коллегой Семёном.
- Ладно!  - кивнул Дмитриев. – Поехали, проверим.
Он повернулся к Эрику:
- Садись на командирское сиденье, готовься к вылету. – И уже сидя на месте второго пилота и застёгивая привязные ремни, заявил ему:
    - Сегодня ты командир этой машины. Делай так, как он должен поступать. Я выполняю обязанности второго пилота. Понял? 
- Понял, товарищ командир.
- Тогда – вперёд!
Шёл четвёртый час полёта, когда штурман доложил по СПУ, что до расчётной точки осталось шестьдесят километ-ров. Эрик перевёл самолёт на снижение, с тревогой глядя на сплошную облачность внизу. Что их ждёт под ней, можно было только гадать. Верхнюю кромку они зацепили на высоте полторы тысячи, а уже через пару минут заверещала сигнализация обледенения, и Эрик мысленно похвалил себя за то, что дал команду включить её с начала снижения второму пилоту, обязанности которого исполнял командир отряда.
Серый сумеречный свет перемежался снеговыми заряда-ми под облачностью, приличная видимость внезапно падала так, что с высоты ста метров ничего не было видно под собой. Вдовин прилип к блистеру, пытаясь засечь искомую льдину по приметам, известным лишь ему одному. «Кто ищет, тот всегда найдёт» - гласит народная мудрость. То ли высшие силы снизошли, то ли Константин был везунчиком, а может в экипаже был счастливчик, которому благоволила судьба, да только на восьмом нулевом галсе гидролог, выдер-нув голову из блистера, истошно завопил: - Айсберг!
Дмитриев и Эрик переглянулись и дружно уставились на
пролетаемый участок. Справедливости ради нужно сказать, что пилот слева только мазнул взглядом на мгновение, ибо в этот момент Ил «висел» на штурвале в руках Эрика в ста метрах ото льда.
- Эрик! – в наушниках послышался азартный голос гид-ролога. – Разворот на сто восемьдесят, скорость минималь-ная!
- Петрович! Скорость двести пятьдесят! – отдал команду пилот, заваливая правый крен.
- Понял! – бортмеханик, глядя на приборы, плавно потя-нул РУДы на себя. Стандартный разворот и Ил пошёл строго на юг, нацелив нос на светлую чёрточку горизонта.
- Яков Яковлевич! - вновь подал голос Вдовин. - Смотри справа от себя длинную полынью! Видишь? Она на северной границе нашей льдины. Мы сейчас будем её пересекать почти посередине.
- Увидел! – отозвался Дмитриев, глядя на пологие снеж-ные холмы, цепочки торосов, ровную белоснежную целину. Надвинулась и юркнула под нос самолёта окаймлённая гря-дой торошения граница ледового поля.
- Сорок пять секунд составила ширина льдины, что при скорости двести пятьдесят километров будет три километра! Так что эта та самая! – радостно возвестил гидролог.
- Не забудьте про координаты! – напомнил Дмитриев. – Может, пройдёмся теперь по её длине? Ну, чтобы быть уве-ренными на все сто? Что скажете?
- Я – за! Эрик!  Давай на тот край льдины! – вновь ско-мандовал Вдовин. Ни слова не говоря, тот развернул машину на восток. Пройдя вдоль ледового поля и дважды сняв коор-динаты, они, с чувством хорошо выполненной работы, про-били облачность и взяли курс на Котельный.
- Так вот… Наша ледышка прошла за эту неделю, что мы сидели на земле, двадцать километров. Так что ты, Констан-тин, попал в своём прогнозе в десятку! – и штурман, хитро улыбнувшись, добавил: - Так что с тебя бутылка!
- Это ещё почему? – удивлённо посмотрел на него гидро-лог.
- А потому что нужно было с кем-нибудь поспорить. То-гда бы ты точно выиграл, а так с тебя! – невозмутимо про-должал гнуть своё Фёдор.
- В своё время получите от мёртвого осла уши, любез-ный! Так когда-то говорил незабвенный Остап Бендер! Если вы, конечно, знаете такого персонажа, – съехидничал Кон-стантин, ухмыляясь.
- Так его, балабола! – поддержал гидролога Петрович, выравнивая тягу двигателей. – Совсем молодёжь оборзела, никакого уважения к старшим!
- Но-но! Это не по моему адресу, уважаемые аксакалы! Я к вам со всем своим почтением! Можете сей факт засвиде-тельствовать в скрижалях истории нашего воздушного раз-ведчика! – на что Вдовин удивлённо покрутил головой, а Петрович хмыкнул и непреклонно заявил:
- А я что говорил: балабол, он и есть балабол! Что с него возьмёшь!
Но что-то ещё ответить штурман не успел, услышав го-лос командира лётного отряда:
- Радист! С пометкой «срочно» сообщи в адрес штаба ле-довых операций, конкретно Вострякову, РД следующего со-держания: «Можно высылать на найденную льдину с коорди-натами соответственно 169,4 градуса з. д. и 76,8 с. ш. группу для первоначальных работ по организации базы новой СП.  Командир 254 лётного отряда Дмитриев, гидролог Вдовин».
- Понял, товарищ командир! Сейчас отстучу, – Сашка спешно схватился за ключ и в эфир понеслись точки и тире, чтобы вскоре выстроиться на бумаге в виде строк и лечь на стол Вострякову.
Двигатели были выключены. Эрик снял наушники и по-вернулся к Дмитриеву:
- Разрешите получить замечания по полёту, товарищ ко-мандир?
Некоторое время командир лётного отряда внимательно рассматривал лицо пилота, отчего тот почувствовал себя не-сколько неуверенно, прокручивая в голове этапы полёта и пытаясь найти огрехи, которые он мог совершить. Неожидан-но Дмитриев повернул голову и спросил Петровича, с кото-рым когда-то летал в одном экипаже:
- Что можешь сказать об этом молодом пилоте?
Бортмеханик глянул на всё ещё не отошедшего от напряжения полёта Эрика, повернулся к Дмитриеву:
- Хороший из него получится командир, Яков Яковлевич, если ты спрашиваешь об этом. Грамотный и хваткий. Я тебе одно скажу – не всякий командир смог бы зайти на посадку, как он в Тикси.
- Как думаешь, я бы смог? – прищурившись, спросил его командир отряда.
Петрович хмыкнул, оценивающе глянул на него:
- Ты ведь, Яковлевич, сейчас в основном в кабинете лета-ешь, поэтому я в этом сомневаюсь. Вот когда летал рядовым командиром, думаю, сумел бы зайти, – дипломатично отве-тил старый бортмеханик.
Удивлённо выслушав его, Дмитриев громко рассмеялся:
- За что я тебя всегда уважал, старина, так за твою пря-моту, независимо от того, кому ты говоришь правду-матку. Ты прав! Кто его знает, смог бы я сейчас это сделать. Что же касается тебя, Эрик Олафович, я доволен этим полётом. Если и были какие-то небольшие отклонения, то со временем смо-жешь их устранить. Теперь о твоих перспективах. Михаил Григорьевич мне заявил, что намерен уходить на пенсию. Мы с ним договорились, что это произойдёт после того, как он отработает с тобой основное направление нашей работы - ледовую разведку для проводки морских судов. Полагаю, что после закрепления у тебя этих навыков можно будет поднять вопрос о твоём вводе в строй командиром самолёта Ил-14. Что скажешь?
- Спасибо, товарищ командир! Я постараюсь оправдать ваше доверие, – взволновано ответил Эрик.
- Вот и славно! Лётная книжка с собой?
- Так точно! Вот она, - он взял её с левой боковой панели приборной доски и подал Дмитриеву.

ГЛАВА 36
Вера провела пальцем по его лбу, носу, ласково косну-лась сомкнутых губ, всё ещё находясь во власти прошедшего неистового соития. Положила ладонь на влажную от пота мужскую грудь, поиграла завитками светлых волос. Потом её рука вновь поползла вверх, пальцы нащупали шрам на щеке, погладили его.
- Откуда он у тебя? – тихо спросила женщина. – Ты ни-когда мне не рассказывал.
- А ты меня никогда и не спрашивала. Да у нас просто времени для этого не было. Мы занимались более важными и приятными во всех отношениях делами, – улыбнулся Эрик, поворачиваясь на бок. Лунный свет, просачиваясь через тю-левую занавеску, окрашивал все предметы в светлые полуто-на, сглаживая их неровности, выступы, впадины. Лицо Веры на подушке в ореоле пушистых волос, глаза, мерцающие кол-довским блеском, полуоткрытые губы с полоской белоснеж-ных зубов между ними – волшебная картина, навевающая мысли о вечном превосходстве жизни над смертью.
- Одна наша медсестра как-то заикнулась, что её парень упоминал о лётчике, который остался в живых после ката-строфы и долгое время один выходил к людям. Может, он говорил о тебе? – её взгляд замер на его глазах, словно она хотела прочесть в них то, о чём не догадывалась до сих пор.
- Может и обо мне… - нехотя признался он и тут же пе-ред его глазами, словно наяву, возникли острова северного архипелага, покрытые глетчерами; торчащие в ледовых полях торосы и ропаки, полыньи и промоины бесчисленных проли-вов и… безмерное человеческое одиночество среди этой бе-лой пустыни.
- Так это был ты… - с содроганием прошептала она. Её руки, словно две белые птицы, взметнулись кверху, обвили его голову и притянули её к упругой женской груди. Он ощу-тил запах молодого женского тела, отдающего ароматом сме-си духов и пота, эдакой взрывной смеси любовного томления. Женщина тут же почувствовала возбуждение, исходящее от него. Она взяла в ладони его лицо, ласково прикоснулась губами к нему, пальцы вновь коснулись шрама:
- Не спеши, милый… У нас с тобой впереди целая ночь. Скажи… Этот шрам – память о том времени?
- Да… - кивнул он. – Вернее, о встрече с медведем. Мы с ним разошлись во мнении о том, кто на земле главнее. И как результат – эта отметина.
- А медведь? – она затаила дыхание.
- Он был вынужден уступить мне дорогу.
- Ты… убил его?
- Я защищал свою жизнь.
Вера покачала головой, вновь потянулась к нему и стала осыпать неистовыми поцелуями его лицо, бормоча между ними:
- Милый, милый мой… Ты же мог погибнуть… Как ты только уцелел… Мы с тобой никогда бы не встретились…
- Я очень хотел жить, Вера… Поэтому и остался в жи-вых. Да ещё, похоже, Тор помог, не иначе.
Женщина оторвалась от него и удивлённо спросила:
- Тор… Это кто?
Эрик улыбнулся:
- Это древний скандинавский бог войны.
- И как же он тебе помог одолеть медведя?
Он пожал плечами:
- Я про себя взмолился: «Тор! Помоги мне!». Этот при-зыв напомнил тут же о моих предках, которые во все времена охотились на медведей. Зачастую - один на один! Этот отча-янный вопль помог мне собрать все мои силы, внутреннее зрение указало мне место, куда ударить. Всё было, как в ту-мане: рёв зверя, его оскаленная морда. Я видел только место на громадной туше, куда должен был нанести удар, отчётливо понимая, что второго шанса он мне не даст. Время для меня как бы замедлилось, остриё пешни медленно приближалось к вставшему на дыбы медведю. Вот оно вонзилось в него и стало погружаться внутрь. Злобное рычание перешло в болезненный рёв, удар лапой сбил меня с ног. Последнее, что я увидел – туша медведя, с торчащей из груди рукоятью пешни, рушится на снег рядом со мной. Затем что-то резко чиркнуло меня по щеке, я повернул голову и увидел распростёртую громаду зверя и остриё пешни, вылезшее из его спины.
- Так вот откуда у тебя такие непривычные имя и отче-ство. Стало быть, твои предки с Севера. Поэтому тебя и про-звали Викингом!
- Всё верно, Вера.
- Ты когда-нибудь расскажешь мне о своих скитаниях во льдах?
- Когда-нибудь расскажу, но только не сегодня. Знаешь, эти воспоминания слишком тягостны для меня. Они напоми-нают о тяжёлых днях, когда приходилось бороться постоянно за свою жизнь, когда не знаешь, что тебя ждёт за очередной грядой торосов: голодный хозяин Арктики, прикрытая снегом потайная промоина или глубокая трещина ледника под хрупкой корочкой наста. И рассчитывать приходится только на себя, свои силы. Ибо помощи ждать неоткуда, никто не придёт на твой зов. И так день за днём…
Вера содрогнулась, представив себе эту картину. «Боже мой… Сколько же пришлось ему пережить за те дни! Вот от-куда у него, кроме шрама, ранняя седина на висках. А ведь ему ещё нет и тридцати. Мой славный мужественный Ви-кинг». Она потянулась к нему, ласково куснула мочку уха.
Пальцы вновь коснулись шрама на щеке. С тихим стоном прижалась неистово губами к его губам. Затем оторвалась от него и задыхающимся голосом прошептала:
- А что твои предки делали с прекрасными пленницами? Ну-ка, покажи мне… 
Утомлённый десятичасовым полётом глубинной ледовой разведки в восточном секторе Арктики, экипаж Тихонова си-дел в лётной столовой, лениво перебрасываясь словами.   
Лётный день выдался тяжёлым. Гидрологи зондировали ледовую обстановку в акватории Чукотского моря, воздуш-ное пространство над которым было наполовину охвачено возмущёнными воздушными массами очередного «паука», пришедшего из северных районов Тихого океана. Относи-тельно тёплый океанический воздух, смешавшись с холодом Арктики, влил в его угасающие силы дополнительную мощь. С новой силой циклон обрушился на Чукотку и Аляску, оку-тывая эти районы многослойной облачностью, которая выва-ливала на землю мощные массы снега. Подхваченные ура-ганными циклоническими потоками, рождались многоднев-ные пурги, сводившие на нет деятельность ледовых развед-чиков по оказанию помощи судам, идущим в порты арктиче-ского побережья. Вот и сегодня краснокрылый Ил под номе-ром 04187. вторгшись во владения мощного «паука», был вы-нужден уйти западнее острова Врангеля, столкнувшись на рабочей высоте в сто метров с плохой видимостью и повы-шенной турбулентностью. Они, было, снизились до тридцати метров, но многотонную машину вихревые потоки бросали вверх-вниз с такой силой, что казалось: какое-то мгновение, и очередной бросок влепит машину в ледовый панцирь моря.
Не желая дальше испытывать судьбу, они набрали без-опасную высоту и, доложив в штаб о неблагоприятных усло-виях, получили задание обследовать ледовую обстановку в районе пролива Лонга, где застрял во льдах целый караван грузовых судов, гружёных машинами, стройматериалом, нефтепродуктами, станками, продовольствием. Транспорты упёрлись в паковый лёд, который не пускал их в порты Чу-котки и Камчатки. Руководство пароходства, которому при-надлежали суда, находилось в раздрае, каждые сутки простоя приносили непомерные убытки. Дело доходило до того, что срывались планы по использованию этих судов для перевозок грузов в порты Западной Европы и Северной Америки. По-этому экипаж Тихонова был направлен в этот район.
Они отработали западную часть пролива, и когда выяс-нилось, что все их усилия не к чему положительному не при-вели, то есть не был найден приемлемый путь через пролив, гидролог Вдовин попросил ещё раз просмотреть район мыса Билингса. Они вновь стали «пилить» пятидесятикилометро-выми галсами эту прибрежную часть ледового покрытия. С самого начала погода и здесь оказалась не сахар. Языки ту-мана полосами ползли над заснеженными полями, цепочками торосов, шапками холмов.
- Григорич! Нельзя ли пониже? А то ни хрена не видно, натюрморт кусками! – гидролог Вдовин, вылезши из блисте-ра, уставился на командира.
Тот нажал на кнопку СПУ:
- Эрик! Давай вниз! Занимай двадцать пять метров!
- Двадцать пять?! – удивлённо переспросил второй пи-лот, сидящий в кресле командира.
- Ты не ослышался! Двадцать пять! 
Нос Ила опустился, несколько секунд - и стрелка высо-томера замерла в горизонте на этой отметке. Идя так низко, ему казалось, что сейчас они вот-вот начнут крушить винта-ми клыки торосов. Руки непроизвольно начали подтягивать штурвал «на себя», но Тихонов мгновенно пресёк его наме-рение:
- Я сказал: двадцать пять, значит – двадцать пять! И не метром выше!
Эрику стало стыдно. «Что это я… Командир подумает, что я боюсь». Он вновь занял заданную высоту и ввел маши-ну в разворот, услышав от штурмана «пролёт подвесной точ-ки». Они помчались к берегу, размалывая винтами встреча-ющиеся языки тумана, проскакивая над торосами и ропаками.
От постоянного напряжения нескольких часов руки, сжимающие штурвал, онемели; ныли ноги, шея, всё тело представляло собой кусок одеревеневшего, изношенного ор-ганизма. Он вдруг почувствовал, что ещё какое-то время и его руки просто-напросто перестанут выполнять команды. И тогда жди беды.
Он из последних сил вывернул штурвал, уходя от гра-нитных скал мыса Биллингса, взял заданный курс и вдруг услышал мягкий голос командира:
- Управление взял. Иди в салон, Эрик! Пусть Семён нальёт тебе кофейку. Устал, небось.
Он с трудом оторвал прилипшие к штурвалу насмерть онемевшие пальцы, еле выполз из кресла и разминулся в уз-ком проходе с Петровичем, который сочувственно похлопал его по плечу:
- Ты молодец, Викинг! Я тебя уважаю.
У него не осталось сил что-либо ответить бортмеханику и он только кивнул головой. Взяв предложенную Семёном – тот был сегодня дежурным по камбузу - кружку, он еле смог её удержать в дрожащих пальцах.
- Тяжело? – спросил его гидролог, выключив плитку.
- Есть такое… - не стал кривить душой второй пилот, с наслаждением прихлёбывая горячий напиток.
Закончив обработку этого района, они прошли над за-стрявшими во льдах беспомощными судами, зная, что их экипажи, с надеждой ждавшие от летчиков вымпела с картой оптимального проходного канала, проводили самолет разоча-рованными взглядами.
Зарулив на стоянку, Тихонов с Эриком и оба гидролога направились в штаб ледовых операций. Сидевшие за столом несколько человек в кабинете Вострякова встретили их настороженными взглядами.
- Что скажите, господа хорошие? – такое обращение го-ворило само за себя и означало лишь одно - штаб пребывал в подавленном настроении. Тихонов отлично понимал этих людей, отвечающих за обеспечение бесперебойного функци-онирования восточной части Северного морского пути.
- Наши гидрологи сейчас доложат вам об обстановке в районе пролива Лонга.
- Да что толку-то с их доклада! – сердито нахмурил бро-ви хозяин кабинета, крутя в руках карандаш. – Суда как стоя-ли, так и стоят.
- Есть кой-какие мыслишки по этой проблеме! Разреши-те, Сергей Иванович? – выступил вперёд гидролог Вдовин.
Востряков смерил его недоверчивым взглядом - «мол, что ты нам можешь наплести» - и кинул карандаш на стол:
- Давай, излагай свои мыслишки.
 Гидролог подошёл к карте на стене, нашёл мыс Бил-лингса. - А что, если пройти под самым берегом вот здесь, прямо у мыса?
 Подошедший Востряков поскрёб щетинистый подборо-док:
- У мыса, говоришь? Но там, как нам доложили, ледяная перемычка.
- Верно! – кивнул Вдовин. - По моей просьбе экипаж дважды облетал этот район. Сплошной лёд всего-то пять ки-лометров по секундомеру, тянется от кромки льда эдаким языком к мысу. Так вот, там можно попытаться пройти, про-бив канал через этот язык. Ледоколу там не пройти, глубины не те. Но можно обойтись без него, лёд у языка в разы тонь-ше. А дальше есть трещины и промоины, чрез которые можно миновать пролив.
- А если начнётся шторм и лёд, придя в движение, при-жмёт коробки к скалам? Вы не исключаете такой вариант? - подал голос начальник штаба.
- Лёд там мощный и, как я понял, краем прочно сидит на грунте. Нужен масштабный катаклизм, чтобы этот лёд куда-нибудь смог сдвинутся. Так что других вариантов просто нет. Пробивать канал взрывчаткой – дело хлопотное и слишком долгое по времени.
В кабинете нависло молчание. Через какое-то время по-дал голос командир «ледовика»:
- Есть предложение, Сергей Иванович.
- Ну, и? – вскинул брови Востряков.
- Давайте завтра слетаем туда, и на месте можно будет принять решение.
Начальник хмыкнул, обвёл всех взглядом:
- А что? Резон в этом есть! Пожалуй, так и поступим.
Более четырёх часов полёта до мыса Биллингс на следу-ющий день прошли в ожесточённых спорах между гидроло-гами экипажа и специалистами штаба ледовых операций. По-следние считали предложение Вдовина по проходу застряв-ших судов вплотную к мысу опасной авантюрой, гидрологи обвиняли их в простейшей перестраховке.
- Хватит уже! – прогремел голос Вострякова в наэлектризованной до предела атмосфере салона Ила, когда казалось, что оппоненты ещё немного - и сойдутся в рукопашной схватке, каждый отстаивал свои доводы. – Вот прилетим и видно будет, что необходимо предпринять. А сейчас нет никакого толку махать руками и орать друг на друга, обвиняя противоположную сторону чёрт знает в чём, – он окинул взглядом спорщиков и неожиданно усмехнулся. – Вы сейчас мне напомнили подпитых мужиков в пивной, которые что-то не поделили.
Пристыженные спорщики сконфуженно расползлись по углам салона, Вдовин уткнулся в блистер, Семён присел к радисту и стал что-то ему объяснять.
Погода у мыса оказалась вполне приемлемой, экипаж кружил почти час, как бы обнюхивая этот клочок противо-стояния суши и океана, пока Востряков не скомандовал:
- Баста! Дайте мне связь с первым судном, что стоит но-сом на восток.
Радист протянул ему наушники и в эфир полетели обна-дёживающие для застрявших судов слова: «Капитану дизель-электрохода «Братск»! Есть возможность пройти ледовую перемычку, следуя мористее мыса Биллингс. Маршрут прохода обозначен, сбрасываем вымпел. Удачи! Востряков».
Ещё полтора часа краснокрылый Ил кружил у мыса, наблюдая за продвижением «Братска». А когда тот, срезав ледовый язык у его основания, вышел на безопасное место, была дана команда остальным судам следовать по пробитому каналу.

ГЛАВА 37
Взрыв хохота в лётной столовой заставил заглянуть туда заведующего пунктом общепита. Нужно отметить, что Лазарь Аронович Дульский был неординарной личностью на острове, вдобавок ко всему он был не в меру тщеславен. Ему хотелось, чтобы о нём говорили по всему Заполярью, даже после того, как он покинет эти места. Он сумел создать кол-лектив, который вот уже который год славился своими кули-нарными изысками. Экипажи полярной авиации, те, кто выполнял работу в восточном секторе Арктики, всегда стремились попасть на ночёвку именно сюда, если была такая возможность. Даже семейные предпочитали столовую за редким исключением. Но заведующему этого было мало, и однажды у него в голове родилась гениальная, как ему показалась, мысль.
Какое-то время назад он пошёл на рискованный экспе-римент. На столиках в лётной столовой постоянно стояли в тарелках хлеб, в маслёнках – масло, а в фарфоровых мисках – чёрная икра ленского осетра. Дабы не ломать голову в вопро-сах платы за это великолепие, к сумме чека прибавлялась некая фиксированная сумма. Суть же его «ноу-хау», как ска-зали бы сейчас, состояла в том, что Аронович, как его звали все, в лётной столовой поставил в графине питьевой спирт. Злополучный графин находился на тумбочке под висящим на стене портретом Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева, полускрытый от входной двери фикусом в боль-шой деревянной кадке. Из руководящего состава аэродрома в эту тайну было посвящено пару человек: начальник аэродро-ма и главврач санчасти. Начальник всегда обедал в лётной столовой, был гурманом и уболтать его на этот счёт Ароно-вичу не составило труда. Другое дело – главврач. В этот са-мый момент старый начальник санчасти ушёл на пенсию и на освободившееся место прислали молодого специалиста Веру Алексеевну Григорьеву. У Ароновича был ещё один талант – он умел убеждать людей. И хотя врач должен стоять на страже здоровья всего коллектива аэродрома, в первую очередь, должен контролировать быт и отдых лётных экипажей, находящихся здесь в командировке или прибывших на запасной аэродром. Каким-то образом заведующий сумел доказать молодому врачу, что людям, переносившим низкие температуры наружного воздуха, а на острове доходило зачастую и до минус пятидесяти градусов, после принятия пятидесяти граммов чистого спирта для организма одна только польза. Врач согласилась, мол, для тех, кто завтра не идёт в полёт, ничего страшного нет. Ну а те, кому предстоит лететь? Кто может гарантировать? На это Аронович только снисходительно улыбнулся, мол, что значит молодо-зелено.
- А об этом, дражайшая Вера Алексеевна, голова вообще не должна болеть. Для этого есть отцы-командиры экипажей. Они-то в первую очередь заинтересованы в здоровье своих лётчиков, ибо их работа в сложных условиях Арктики, а по-рой и смертельно опасных! – при этом заведующий испугано округлил глаза, - предполагает отменное здоровье и незату-маненную спиртным голову. В этом можете быть уверенной на все сто процентов - вылетающие на задания экипажи будут трезвы, как стёклышко.
Поразмыслив над его словами, Вера Алексеевна согласи-лась. С тех пор, а прошло более двух лет, графин со спиртом основательно закрепился на тумбочке за фикусом. И никаких разговоров на эту тему, а тем более, нарушений экипажами предполётного отдыха, зафиксировано не было.
 - Фёдор! Друг мой! Твой голос я услышал ещё в общем зале! – провозгласил заведующий, открыв дверь в лётную столовую. – Я услышал бы его ещё раньше, если бы его не заглушил гул двигателей самолёта.
- Ароныч! Дорогой! Ко всем твоим способностям можно отнести ещё и наличие музыкального слуха! – провозгласил штурман Ушаков. – Услышать мой незабвенный голос и рас-познать его на таком расстоянии может только такой человек, как ты! – он встал со стула и, раскрыв руки для объятия, подошёл к заведующему.
- Вот балабол, - пробормотал бортмеханик Петрович, намазывая на ломоть хлеба масло. – Такой талант пропадает.
- Это ты о чём, старина? -  поинтересовался Тихонов.
- Ему в пору в цирке выступать, где-нибудь в Сочи или Ялте, а он сопли морозит на Севере, – Петрович подцепил ложкой икру и стал размазывать по бутерброду.
- Не скажи, - командир «ледовика» улыбнулся. – Он этим своим балабольством повышает жизненный тонус нашего экипажа. И это несомненный научный факт!
- Всё равно балабол! – упрямо заявил тот под сдержан-ный смех Эрика с радистом и гидрологами.
- А скажи-ка нам, Ароныч, куда исчезла очаровательная Люси? Последнее время мы здесь её почему-то не наблюда-ем, к нашему сожалению, – Фёдор уставился на заведующего с явным интересом.
- Ты бы ещё, дружище, поинтересовался прошлогодним снегом! – рассмеялся тот. - Наша Люси уехала с лейтенантом-пограничником, будучи в интересном положении. Так что не нужно было в своё время ушами хлопать, дружище!
- Надо же… - пробормотал изумлённо Фёдор. – А ведь в своё время говорила мне, что я единственный и неповтори-мый! Непостоянство – вот твоё настоящее имя, о, женщина!
- А на что ты рассчитывал, Фёдор, душа моя? – рассмеял-ся заведующий. – Ты всё время порхаешь над вечным льдом да снегами, а она будет тебя ждать, как верная Пенелопа? Подвернулся пограничник, который и увёз её куда-то на юга. Такой вот получился расклад.
Фёдор вздёрнул нос кверху, собираясь что-то сказать, но послышался топот ног, чей-то голос почтительно произнёс:
- А это наша столовая для лётного состава!
Дверь отворилась, и в зал вошла группа людей, впереди шёл военный в шинели и генеральской папахе. Удивлённые лётчики невольно поднялись со своих мест, узнав в нём начальника Полярной авиации генерала Шевелёва.
Он окинул находившихся там внимательным взглядом и, узнав кое-кого, кивнул:
- Здравствуйте, товарищи!
Лётчики вразнобой ответили, Эрик вдруг заметил при-шедшую со всеми Веру, которая радостно ему улыбнулась. Начальник аэродрома, заметив Дульского, выдвинулся впе-рёд:
- Товарищ генерал! Всем этим хозяйством заведует Ла-зарь Аронович. Кстати сказать, среди экипажей, работающих в этих краях, пользуется популярностью! Наша столовая пре-тендует на звание лучшей во всём Заполярье! Это вот он! – и начальник аэродрома кивнул на невольно съёжившего от все-общего внимания Дульского.
- Я заметил, - сдержано сказал генерал. – Чёрную икру я увидел впервые у вас. Недурственно, однако, кормят здесь лётный состав! – с непонятной интонацией произнёс он, то ли одобряя, то ли осуждая. Взгляд его остановился на лице Тихонова. Он заулыбался и энергичным шагом подошёл к нему, протягивая руку.
- Здравствуй, Михаил Григорьевич! Давненько не виде-лись! – он крепко пожал ему руку. – Слышал, что это ты со своими парнями нашёл льдину для СП. И говорят - отмен-ную! Поздравляю!
- Да уж, пришлось попотеть, Марк Иванович! Мало того, в ответственной момент аппендицит прихватил. Если бы не мой второй пилот, не знаю, чем бы всё закончилось!
 - Наслышан, дорогой командир! Про всё знаю. И про твой аппендицит, и про вашу посадку ниже минимума, - он повернул голову в сторону Эрика. - Ну, здравствуй, крестник! – и, увидев удивление на лице Тихонова, пояснил:
- Я его так и воспринимаю. В своё время подписал ему направление в лётную школу. Сужу по его работе здесь и со-вершенно не жалею, что сделал это. Зиновий Моисеевич!  - генерал повернулся к пришедшим с ним сопровождающим лицам. - У тебя в папке есть коробочка. Дай-ка её мне!
Грузный седой мужчина раскрыл папку и протянул ему красную коробочку. Шевелёв вновь повернулся к Эрику:
- Эрик Олафович! За проявленные мастерство и муже-ство во время работы в суровых условиях Арктики, руковод-ство Полярной авиации и его Политуправление награждают тебя знаком «Полярная Авиация» и желают дальнейших успехов на благо нашего социалистического Отечества! – он протянул ему коробочку и крепко пожал руку.
- Спасибо, товарищ генерал! – взволнованно ответил Эрик, принимая награду.
- Надеемся, что это не последняя твоя награда и в следу-ющий раз будем награждать командира корабля! – улыбнулся Шевелёв.
- Я постараюсь оправдать доверие руководства Полярной авиации! – искренне заверил второй пилот Ларсин.
Пока происходило награждение, в зале назревало непредвиденное трагикомичное происшествие, никаким об-разом не связанное с награждением нашего героя.
Всему виной были бутерброды, а точнее те, что были с солёным салом. Начальник политотдела Бокий, родом с Украины, был большим поклонником этого продукта, и начальник снабжения, зная эту его слабость, кроме прочих продуктов для бортпитания высокого начальства во время инспекционного полёта по Заполярью, снабдил холодильник солидным шматком отличнейшего сала. В полёте с Диксона на Котельный стюардесса подала к обеду и тарелку с бутер-бродами. Отдав им должное, Зиновий Моисеевич почувство-вал жажду уже по прилёту на данный аэродром. Зайдя в сто-ловую, он, во время награждения пилота, шарил глазами по столикам в поисках воды и вдруг его взгляд обнаружил во-жделенный сосуд на тумбочке за кадкой с фикусом. Непроиз-вольно облизав сухие губы и чувствуя себя изнемогающим от жажды путником в пустыне, который вдруг наткнулся на ис-точник, Бокий положил папку на свободный столик и прями-ком направился к тумбочке.
Лазарь Аронович, отлучившийся на минуту в общий зал, чтобы дать соответствующее распоряжение по организации ужина для высокого командования, вернулся в этот момент. Увидев, что начальник Политотдела направляется к тумбочке с графином, Дульский оцепенел. Глаза его остекленели, ред-кие волосы, как ему показалось, поднялись дыбом.
«Всё, конец… - понял он. – Сейчас будет обнаружен спирт. В лучшем случае, выгонят с треском из системы, - па-мять услужливо напомнила, что до получения северной пен-сии осталось два года. - Стало быть, эта пенсия, образно го-воря, накрывается медным тазом. Не будет маленького бизне-са, что сумел организовать здесь по принципам загнивающего капитализма: товар-деньги-товар. Мало того, соответствующие органы могут приписать вредительство, выраженное в спаивании экипажей самолётов, которые выполняют сложнейшую опасную работу в Заполярье. А это уже статья, и немалая…» - всё это пронеслось мгновенно в его голове. Вера, ненароком посмотрев на него, была удивлена и, проследив за его взглядом, сразу всё поняла. Скользящим шагом она догнала Бокия и успела выхватить графин почти из-под его носа. Начальник санчасти налила немного в стакан и сделала глоток, при этом ничто не дрогнуло на её лице, хотя неразбавленный спирт огнём ожёг горло:
- Извините, Зиновий Моисеевич! Сейчас заменим воду, она вчерашняя, – объяснила она свой поступок, обворожи-тельно ему улыбнувшись.
- Лазарь Аронович! Ну, сколько раз можно говорить об одном и том же!? Хоть вода и карстовая, но её нужно менять каждое утро! – мягко выговорила она заведующему столовой, который увидев, как Вера ловко вывернулась из неотвратимо опасной, казалось, ситуации, пришёл в себя и мгновенно по-явился рядом.
- Сейчас поменяем! Больше никогда не повторится, ма-мой клянусь! – он, в свою очередь, забрал злополучный гра-фин и чуть ли не галопом помчался к двери, чтобы появиться вновь через минуту с запотевшим графином в руках. Дуль-ский налил кристально чистой воды в стакан и преподнёс его на подносе начальнику Политотдела, ждущему с явными признаками недовольства на одутловатом лице. С каждым глотком морщины у него разглаживались и, выпив стакан, он удовлетворённо крякнул, тут же заметив:
- Какая же у вас тут превосходная вода! Налейте мне ещё стакан!
- С удовольствием, Зиновий Моисеевич! – умиленно проворковал заведующий, наклоняя графин и чувствуя себя при этом, как приговоренный к смерти, которого помиловали, когда верёвка уже затягивалась на шее. Наполнив бокал, он с благодарностью посмотрел на начальника медсанчасти, которая в это время, проходя мимо Эрика, чуть слышно шепнула:
- Вечером жду…
С этого самого дня графин с «огненной» водой больше никогда не появлялся на тумбочке. Но ещё долго лётчики экипажей ледовой разведки, прилетев сюда, тщетно пытались обнаружить знаменитый графин под портретом Генерального секретаря. Остался он лишь в рассказах лётчиков, поменяв статус – перейдя из разряда реальности в легенду.   

ГЛАВА 38
Рабочий день экипажа Тихонова начался вполне буднич-но. Единственное, что вселяло беспокойство в командира ле-дового разведчика, пришедшего к синоптикам для предпо-лётной консультации вместе с командиром-стажёром Ларси-ным, так это очередной «паук», протягивающий свои щу-пальца-фронты с востока. Насторожило Тихонова какое-то невнятное объяснение и даже замешательство молодого си-ноптика, когда он спросил его, сможет ли экипаж вернуться сюда через восемь-десять часов полёта. Невнятные экивоки и сбивчивое бормотание про большую скорость продвижения фронтов циклона стали для него предостережением - скорее всего, вряд ли им удастся вернуться сегодня на базу. За свою богатую практику полётов в Заполярье, Тихонов не раз убеж-дался в интуитивном предчувствии перемены погоды. И хотя при вылете с острова погода стояла - как выражаются люди на Севере – «миллион на миллион», он хорошо знал её быст-рую переменчивость в этих краях. Сегодня их загрузили не-обходимым оборудованием для той самой новой СП, рожде-нием которой были обязаны именно их экипажу. Да и то ска-зать, немало пришлось им тогда попотеть, чтобы обнаружить ту самую льдину, на которой теперь вырос компактный посё-лок для научных специалистов, рассчитанный на работу не на один год.
Пока они шли в сторону СП для разгрузки при ослепи-тельном сиянии солнца над белоснежными ледовыми полями, беспокойство командира Тихонова по поводу перемены погоды притупилось.
Он посмотрел на Эрика, сидящего в левом кресле, и вне-запно в голове вдруг всплыла мысль об его отце. Как был бы рад его однополчанин, рад и горд за своего сына. И уже в ко-торый раз поймал себя на мысли - он сам гордится тем обсто-ятельством, что судьба распорядилась именно так, что имен-но он передаёт свой богатый опыт полётов в Арктике сыну своего погибшего боевого товарища. Тот тогда дал сыну пра-во на жизнь в этом мире, а он сейчас выстраивает ему лётную жизнь и это крайне символично, как пример нерушимого братства живых и павших.
- Ну что, Эрик, у нас сегодня знаменательный день!
- О чём вы, Михаил Григорьевич? – удивлённо посмот-рел на него тот.
- Ну, как же… Сегодня мы ступим на землю, вернее, на лёд, которую нашли месяц назад.
- А ведь верно! Я как-то даже не подумал! – сконфужен-но ответил Эрик.
- Мы, получается, как бы крёстные отцы новой СП и мо-жем этим гордиться!
- Правильные слова сказал, командир! – встрял Петро-вич. – Что ни говори, а не каждый день находишь базу для учёных, тем более такую!
- Какую – такую? – Тихонов посмотрел с интересом на бортмеханика.
- Ну… такую! – для убедительности Петрович развёл ру-ками: - Большую!
- Да уж, довольно наглядно показал! – засмеялся коман-дир. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел вперёд. Ил мчался над ледовым покровом океана, почти не шелохнув-шись. Бархатисто урчали двигатели. С блекло-голубого неба лило яркий свет светило, вокруг было видно на многие кило-метры – идеальные погодные условия для работы в Арктике.
Оставалось где-то около сотни километров до СП, когда Эрик вышел на связь с диспетчером на льдине, доложив о расчётном времени прибытия, и запросил фактическую пого-ду. Естественно, никаких сюрпризов не ожидалось, при пого-де «миллион на миллион». Неожиданно в наушниках послы-шалась иностранная речь, Эрик удивлённо посмотрел на Ти-хонова:
- Михаил Григорьевич! Что-то непонятно… Откуда это?
- Какой-то американский самолёт просит произвести по-садку на СП, – прояснил по СПУ радист. Через пару минут добавил: - Диспетчер разрешил.
- Смотри-ка ты, прямо международный аэропорт Шере-метьево! – хохотнул Тихонов.  – Сейчас посмотрим, что за гость пожаловал сюда.
Ещё при снижении на полосу они увидели россыпь до-миков научного посёлка и несколько ярких пятен, смотрев-шихся резким контрастом на фоне заснеженного ледового поля. Два ярко-красных пятна оказались небольшими юркими тракторами, которые с упорством трудяг-жуков в данный момент сглаживали снежные заструги и передувы по бокам ВПП. Среди персонала СП они звались «французами», в стране-производителе одной из сторон применения этих машин было приведение в порядок склонов горнолыжных курортов. Их краснокрылый Ил был встречен и поставлен ря-дом с нежданным гостем – американским самолётом с изоб-ражением национального флага на носу рядом с силуэтом моржа в белом круге. На хвостовой части фюзеляжа красова-лась белая звезда с белыми полосами по бокам. Всезнающий Фёдор на вопрос Эрика, что это за самолёт, почесал в затылке и неуверенно заявил:
- Это или «Дуглас», ДС-3; или «Дакота», С-47…
При этих его словах, Петрович даже повернулся к нему и изумлённо проронил с некоторой издёвкой:
- Бог ты мой! Фёдор! Неужели это ты, наш всезнающий Сусанин?! И не можешь понять, что за заморская птица ря-дом? В жисть не поверю!
- Да они похожи, как близнецы! – оправдывался штур-ман, уязвлённый репликой бортмеханика. – Я вам что, кон-структор этих летающих раритетов?
- Это в самом деле ДС-3, как сначала предположил Фё-дор, – поддержал Тихонов штурмана, который признательно разулыбался в ответ. – Один в один, как наш Ли-2, который выпускался у нас по лицензии фирмы «Дуглас эйркрафт».
Когда экипаж пришёл в кают-компанию СП, там вовсю шло оживлённое общение между обитателями посёлка и эки-пажем «Дугласа». Оказалось, что американцы случайно - как они объяснили - на самом деле кто их знает, увидели наш по-сёлок с воздуха и попросились в гости. Щедрость русской души не знает границ и руководство СП, в ответ на презент американцев в виде пары ящиков виски и коробки сигарет, решило их переплюнуть, задарив бочонок лососёвой икры, полдюжины бутылок «Столичной» и в пику их сигаретам - коробку папирос «Беломорканал». Наши повара оказались на высоте, выставив на стол борщ и пельмени. К водке было по-ставлено солёное сало и строганина из знаменитого сибир-ского муксуна, как подозревали парни из экипажа Тихонова, появление этой рыбы, видимо, не обошлось без участия их Лазаря Ароновича Дульского.
От угощения американские лётчики пришли в восторг, хотя от водки отказались с большим сожалением, сказав, что им нужно добраться до своей базы, а это ещё четыре часа по-лёта к тем пяти, что они уже преодолели, взлетев с мыса Бар-роу на Аляске. После обеда все вышли на свежий воздух, а он и в самом деле был довольно свежий: под минус сорок и с ветерком. Сообща сфотографировались на фоне стоянки са-молётов, затем гости сообщили координаты своей ледовой базы, пригласив к себе в гости в любое время, сели в «Ду-глас» и были таковы. Через час стартовал и экипаж Тихонова, которому нужно было отработать заданную программу по заказу Ленинградского института «Арктики и Антарктики». Заканчивалась работа, когда радист Саша сообщил, что во-сточные аэродромы побережья закрыты пургой, в Тикси и на Котельном туманы. 
- Не зря у меня утром было нехорошее предчувствие, ко-гда парнишка на метео мямлил о прогнозах. Вот вам и пожа-луйста, - заметил Тихонов и посмотрел на Эрика:
- А что нам скажет будущий командир?
- А может взять прогнозы и погоду Диксона и Среднего? – предложил штурман, заговорщицки подмигнув Тихонову из-за спины Петровича, мол, проверим на вшивость молодого стажёра. Эрик подозрительно воспринял это, уловив подвох в его словах.
- Может ещё рассчитывать на Землю Франца-Иосифа или Шпицберген? – усмехнулся стажёр, перебирая в голове возможные варианты. Сузил район поисков радист, сообщив, что на Диксоне, Вилькицкого и Среднем низовая метель, видимость менее ста метров.
- Вот вам бабушка и юркнула в дверь, - переиначил пого-ворку Петрович. – К сведенью всем - бензина осталось на три с половиной часа. Думайте, командиры, у вас головы умнее, чем у всяких балаболов, – намекнул он и услышал, как обид-чиво засопел у него за спиной штурман.
- Саша! – нажал на кнопку СПУ Эрик. – Поинтересуйся прогнозами Хатанги, Косистого и Челюскина.
- Один момент! – в самолёте вновь раздалась дробь мор-зянки. Через десяток минут радист сообщил, что на Челюс-кине та же картина, что и на Среднем. В Хатанге ожидают ухудшения до их минимума через пару часов, в Косистом на четыре часа сохранится приемлемая погода: десятибалльная 300 метров, ветер неустойчивый 5-7 м/с, слабый снег, види-мость 500, температура – 15, давление 712мм.
- Идём на Косистый, - подвёл резюме Эрик, посмотрев на Тихонова и ожидая оценки его решения.
Командир «ледовика» одобрительно кивнул:
- Всё правильно! В нашем положении лучшего варианта нет. Давай твои дальнейшие указания.
- Штурман! Расчётное время Косистого с учётом нашей путевой скорости. Радист! Сообщи наше прибытие к ним, ждём их согласие на приём.               
И вот уже пошли пятые сутки их пребывания здесь. Ве-черами были просмотрены все наличные фильмы, прочитаны потрёпанные донельзя журналы и книжки. Нужно отдать должное Фёдору - штурман знал множество разнообразных баек, рассказы которых он начинал обычно словами: «хотите – верьте, хотите – нет…». И дальше начинался трёп…
- Я тогда летал в экипаже Серова. Да-да, того самого! Вторым у нас был Сашка Миронов, кстати, мой земляк. Так вот, как-то возвращаемся мы на Диксон с Ямала. Там прора-ботали почти месяц, снабжая геологические партии продук-тами, снаряжением и прочей мелочёвкой, что не завезли во время летней навигации. Оттуда пришлось захватить с собой корреспондента какой-то московской газеты, у него ока-залась бумага, подписанная нашим начальником политотдела Бокием, в котором предписывалось оказывать корреспонденту такому-то всяческое содействие при его передвижении. Подкупила фамилия этого корреспондента – К. Симонов. Да и внешне был здорово похож на знаменитого писателя: чернявый, усики, почти один в один. А тут ещё кто-то из парней намекнул на сходство, тот туманно как бы подтвердил, что, мол, вы совершенно правы – тот самый. И вцепился он в наш экипаж, как тот клещ. Мы на СП и он с нами, летим на архипелаг ЗФИ – он тут как тут. Полёт на ледовую – К.С. в первых рядах. На борту вёл себя по-хозяйски, лез в каждую дырку. Как-то радиста чуть ли не спихнул с его места, стал показывать, как может вести связь ключом, в итоге сбил у него все настройки, бедняге пришлось потом их восстанавливать. Однажды Сашка отобедал, сунулся на своё место, а там сидит К.С., напялив наушники, и вовсю крутит кремальеры УКВ. Терпенье у экипажа окончательно лопнуло, когда он опрокинул на печке кастрюлю с борщом. Сашка вспомнил, как тот как-то хвастал про свои рыбачьи подвиги и что среди любителей в столице он самый-самый. И созрел у него в голове коварный план…            
В Яптик-Сале тогда за бутылку спирта приобрели мешок мороженого щёкура. Все знают эту почти царскую рыбу. Тут тебе и вкуснящие пироги, повар Михалыч в столовой Средне-го такие лепил, что пальчики не только оближешь, но и по-откусываешь вместе с пирогом, а уж про строганинку вообще лучше помолчать.
Экипажу было поручено перебросить бригаду военных строителей на один из островов ЗФИ для обустройства по-гранзаставы. Накануне Сашка во время ужина, уже на остро-ве, вскользь упомянул, что местный народ вовсю таскает ры-бу и что завтра он спозаранок хочет попытать рыбацкого сча-стья. Корреспондент тут же ухватился за эту идею и уломал его взять с собой, предвкушая, как в столице будет повество-вать в кругу любителей о рыбалке посреди Ледовитого океа-на. И что ведь удумал Сашка? – Фёдор оглядел слушателей прищурившись. – Встал поутру, уволок на лёд оставшуюся рыбу, что мы возили в хвосте самолёта, там десятка полтора хвостов оставалось. Пробурил в застывшей полынье лунку, разложил вокруг рыбу. Одну поменьше насадил на крючок и опустил в лунку. Было довольно свежо, мороз за сорок, да ещё с ветерком. Где-то через полчаса прибегает К.С. Заметив приближающего корреспондента, Сашка у него на глазах вы-тащил очередную рыбину, которая мгновенно превратилась в камень. Увидел тот рыбу и у него глаза на лоб полезли, мол, как это он сумел столько рыбы натаскать? Да ещё такой? А Сашка, глазом не моргнув, отвечает, мол, рыба клюёт, как бешенная. Только он замёрз и если К.С. желает подёргать рыбу из океана, то вот удочка ему в руку. И тут же сам сли-нял, собрав рыбу в мешок. Час прошёл, второй… Видимо, корреспондент оказался упёртым и без добычи уйти не мог, помня, как он расписывал свои рыбацкие подвиги лётчикам. Пришли за ним, а он сидит у лунки весь сине-багровый, зу-бами стучит, даже глаза какие-то оловянные. И растерянно говорит, к всеобщему изумлению, мол, Сашка всю рыбу вы-таскал. А когда отошёл в тепле, местный доктор его просве-тил с согласия парней, что над ним пошутили. К.С. здорово осерчал и вечером улетел другим подвернувшимся бортом. Вот такая была история с представителем прессы, - закончил своё повествование Фёдор. Народ сдержанно похихикал, а Петрович ехидно поинтересовался:
- Сознавайся, Сусанин ты наш, эту историю придумал          сейчас или ещё раньше?
Штурман с видом оскорблённого достоинства посмотрел на бортмеханика:
- А ты поинтересуйся у Сашки Миронова, или ещё у ко-го-нибудь из того экипажа.
- Ну ты молодец! Готов кому угодно лапши на уши навешать! - ухмыльнулся Петрович. – А ведь отлично знаешь, что Серов с парнями второй сезон работает в Антарктиде.
- Конечно, знаю, о повелитель цилиндров и насосов! – в свою очередь расплылся в улыбке Ушаков. – А почему не по-пытаться навешать кому-то лапши, ежели вешается, - но тут же посерьёзнел: - А эта история с корреспондентом была на самом деле, - и обезоруживающе улыбнулся.
Было непонятно, отчего содрогаются стенки маленькой гостиницы полярной станции «Косистой» - то ли от шкваль-ных порывов пурги, бушующей на этом участке побережья моря Лаптевых, то ли от хохота лётчиков, вынужденных вот уже какой день как-то коротать здесь время.



ГЛАВА 39
Командир и штурман подошли к стоящим у носа Ила остальным членам экипажа. Петрович кашлянул, выдвинулся на один шаг вперёд от других и буднично доложил:
- Командир! Машина заправлена полностью, осмотрена экипажем, замечаний нет!
Тихонов обвёл всех внимательным взглядом:
- Это хорошо, что замечаний нет. Сегодня начинаем ра-ботать на «стратегию». Поэтому нас вчера и послали сюда, на «Нагурскую», чтобы начать работу с Западного сектора. Начнём с района Шпицбергена и при нормальном раскладе завершим Беринговым проливом. Где сядем на отдых после десяти часов работы - одному богу известно. Так что все за-пасайтесь терпением. 
Полёт не задался с самого начала - после взлёта не встала на замок передняя стойка шасси.
- Вот же зараза… - Петрович с ненавистью смотрел на пульт – красных лампочек горело только две. – Командир! У нас проблема с передним колесом!
Тихонов глянул на Эрика, мол, что в такой ситуации бу-дет предпринимать будущий командир. Тот, продолжая набор высоты, предложил:
- Петрович! Попробуй выпустить… Посмотрим, встанет она на замок или нет.
Стойка закусила удила – она не встала и в выпущенном положении. Многократные усилия ни к чему не привели.
- Вы, это… - засопел Петрович, - работайте по плану, а я её, голубушку, сейчас кувалдой приласкаю, – он, кряхтя, вы-лез со своего места, принёс кувалду и открыл створки люка в полу. Послышался грохот ударов.
- Так что думаем делать, товарищ командир? – продол-жал допытываться Тихонов у Эрика. Видимо тот уже пере-брал все варианты на этот счёт и был готов ответить.
- Я думаю, Михаил Григорьевич, что есть смысл отрабо-тать полностью сегодняшнюю программу, потом выбрать аэродром посадки, где можно будет безопаснее сесть на брю-хо, если стойка не встанет на замок.
Сидевший в правом кресле Тихонов хмыкнул, оценивая услышанное, но ответить не успел. Наверное, машине не по-нравился такой вариант – садиться на брюхо, а скорее всего, удары кувалдой достигли цели, только Петрович удовлетво-рённо крякнул после очередной оплеухи по замку:
- Кажись на месте! – выдохнул он, а оба пилота увидели три горевшие красные лампочки на приборной панели.
- Послушай, Петрович, - штурман, увидев, что тот занял своё место, навис над его плечом с хитрой улыбкой.
- Чего тебе? – буркнул тот, шаря глазами по приборам.
- У тебя предки кузнецами работали? – как бы невинно поинтересовался Фёдор, щуря зелёные глаза в смешливой улыбке.
- С чего это ты решил? – спросил бортмеханик, предчув-ствуя какой-то подвох.
- Да больно квалифицировано кувалдой махал! Наверное, деду в деревенской кузне помогал, – хихикнул штурман.
- Может и помогал! И не стыжусь! - засопел Петрович. – Не в пример тебе! Небось, ты-то в это время баклуши бил, да семечки лузгал! – и он внезапно рявкнул: - А ну, брысь на место! Не мешай работать!
Тем временем погода стала ухудшаться: светло-серое небо стало каким-то свинцовым, рваные клочья облаков ста-рались прижать машину к бушующим чёрным волнам с бе-лыми гребнями. Ил начало нещадно трясти. Вверх уйти не-возможно, там самое место для интенсивного обледенения, внизу бушуют штормовые валы.
Тихонов даже подался вперёд, стараясь что-то рассмот-реть. Затем кивнул головой, словно соглашаясь с чем-то и нажал кнопку СПУ:
- Эрик! Видишь впереди горизонт?
Тот, крепко держа трясущийся штурвал в руках, взглянул вперёд: - Какой-то он странный… Кажется, протяни руку и можно его потрогать.
- Ты сейчас увидишь редкое явление – рождение цикло-на. Только крепче держи штурвал, сейчас начнётся такое, что и врагу не пожелаешь, - Тихонов сам тут же положил руки на штурвал.
Эрик недоверчиво покосился на командира - шутит он что ли. И вдруг заметил, что этот самый горизонт расплылся какой-то белёсой пеленой, заливая ею тёмно-свинцовое небо. Море, под летящим над ним одиноким самолётом, неожидан-но встало исполинским горбом, словно пытаясь ухватить его своими щупальцами-гребнями.
- Держись! – крикнул громко Тихонов и в тот же момент по днищу самолёта кто-то словно саданул гигантской кувал-дой, затем машину затрясло, будто она мчалась по невероят-но грубой брусчатке так, что Эрику невольно пришлось сжать зубы. Мгновения… и тут словно кто-то вышвырнул Ил из тряски в почти спокойное пространство. Он посмотрел назад и увидел тёмную стену, которая медленно удалялась от них, потом удивлённо повернул голову в сторону Тихонова. Тот, увидев его замешательство, невольно усмехнулся:
- Да-да… Мы сейчас присутствовали при рождении цик-лона. В такой ситуации нужно быть готовым ко всему, это создание может подловить внезапно. Мы сейчас проскочили гребень волны над воронкой, с которыми шутить нельзя. По-нял? – а когда стажёр неуверенно кивнул, он вновь напомнил:   
- Этот момент запомни на всю оставшуюся жизнь!
Эрик усиленно закивал головой, до него дошло, как об-стоятельно и просто Тихонов объяснил ему наяву то, что он знал только теоретически, что почерпнул на занятиях в ШВЛП.
Оба гидролога, сменяя друг друга в блистере и за столом в салоне, усиленно трудились, делая перерыв только для того, чтобы хлебнуть горячего чайку. Шла непрерывная работа: галсы по пятьсот-восемьсот километров на высоте в лучшем случае триста, в основном, на ста метрах, пилотирование в ручном режиме часами, выматывали и пилотов, и гидрологов основательно. Но что делать – работа такая… На её основе специалисты, причастные к осуществлению трудовой дея-тельности в районе, называемом Арктикой, усиленно занима-лись составлением ледовых прогнозов на период морской навигации, от которой зависела жизнедеятельность тысяч людей - экипажей морских судов и жителей многочисленных населённых пунктов, разбросанных по всему протяжённому побережью Северного ледовитого океана.
Прав был командир, когда утром мимоходом заметил, что неизвестно куда придётся уходить на отдых после деся-тичасового полёта. Туманы, пурги и метели заблокировали большинство аэродромов. Более-менее погода ещё держалась на аэродроме острова Греэм-Белл в архипелаге ЗФИ, но и там ожидали понижения видимости.
- Вот так-то, ребятки…  Давайте-ка побыстрее убираться отсюда, пока где-то нас принимают, – констатировал Тихо-нов, прослушав погоду на острове. – А то придётся уходить на материк в поисках пристанища. Фёдор! Курс на Греэм-Белл! Сколько нам до него пилить?
- Ты, Григорич, особо-то губы не раскатывай насчёт ма-терика, – пробурчал Петрович. – Дровишек-то осталось на пару часов.
- Умеешь ты, старина, оптимистов в пессимисты превра-щать! – усмехнулся командир, отвечая на реплику бортмеха-ника.
- У меня такое жизненное кредо, называется: зри в ко-рень! – Петрович подмигнул глянувшему на него с изумлени-ем Эрику, мол, мы тоже не лыком шиты. Мотай на ус, ста-жёр.
- До острова пятьсот тридцать вёрст, командор! – ото-звался штурман. - С нашей путевой будем там через полтора часа. Господин – товарищ - барин! То бишь командир-стажёр! - ёрничал Фёдор. – Не соблаговолите ли взять курс триста сорок пять градусов!?
- Соблаговолим, соблаговолим, - подыграл Эрик, посме-иваясь и заваливая машину в левый крен.
Бортмеханик только покрутил головой, слушая разгла-гольствования штурмана. И как отрезал, подведя итог:
- Я же говорю – балабол, да и только!
- Михаил Григорьевич! На остров идём на рабочей высо-те или на эшелоне? – спросил Эрик командира по СПУ.
- А как ты думаешь, командир? – прищурившись, поин-тересовался Тихонов.
Тот пожал плечами:
- Не знаю… Может, чтобы зря время не терять, зафикси-ровать и на этом отрезке состояние льда?
- Правильно мыслишь! – одобрительно кивнул Тихонов и вызвал по СПУ Вдовина, который в это время торчал в бли-стере:
- Костя! Уходим на ночёвку в Греэм-Белл.
- Да я уже понял, Григорич! Сохраняйте сто метров, бу-дем экономить государственные деньги!
  На заходе Эрику пришлось попотеть. Боковой порыви-стый ветер вынуждал вносить поправки в курс, дабы нейтра-лизовать снос самолёта. Чувствуя, как по вискам ползут кап-ли пота, он внимательно смотрел за поведением стрелок АРК и был вознаграждён, услышав в наушниках голос Тихонова:
- 04187! Полосу наблюдаю! На прямой! К посадке готов!
Отужинав в столовой, они вернулись в гостиницу. В тёп-лой комнате было почти по-домашнему уютно. Расстелив постели, молча, без обычного трёпа Фёдора, завалились в кровати и через десяток минут дружно засопели, сражённые усталостью от длительной работы над арктическими льдами.
Приглушённо завывал за окнами северный ветер, то ли предупреждая о возможности начала очередной полярной пурги, то ли она уже начиналась тихим сапом, обволакивая снежным покрывалом эти затерянные среди ледовых просто-ров океана острова архипелага – последние клочки суши пе-ред верхушкой планеты. Снежные вихри кружились в замысловатом танце над ледовыми полями, сглаживая их неровно-сти, осыпая верхушки торосов снегом, громоздя над ними белоснежные шапки. Время от времени слышался в этих богом забытых местах шорох, переходящий в скрипучий скрежет, который внезапно завершался гулким треском, а иногда и пушечным грохотом – шла подвижка ледовых масс, извечный процесс, меняющий облик ледовых полей. Арктика продолжала вести извечный круговорот, предписанный ей её величеством Природой.   

                Конец первой книги.

Май 2018 – декабрь 2019 гг.
             г. Талица