Происшествие в загородном доме

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


  - Я тебе уже говорила, чтобы ты был осторожен: понял меня, Михаил?
  - Да, мама, понял. Я...
  - Ты уже говорил об этом, помолчи, – Софья Дмитриевна нюхала соль, это ей помогало сосредоточиться: болела голова, давило виски.
  - Ладно, мама, я пойду, ты успокойся...
  - Нет, не уходи, посиди со мной, – мать что-то чувствовала, – я тебе ещё не всё сказала.
  - Об отце?
  - И о нём тоже. Ты заметил, что очень мало сходства?..
  - Он мне не отец?
  - Отец, но... – она продолжала тереть висок, – постой, я прилягу, что-то неможется мне, позови прислугу и да – плед захвати.
Боль не проходила, лишь усиливалась, к вечеру пришлось позвать доктора.
  - Что ж вы, голубушка Софья Дмитриевна, так себя не жалуете? – доктор простукивал, прослушивал, щупал пульс, смотрел язык – вздыхал при этом. – Что ж, всё ясно, вам придётся полежать недельку другую, иначе апоплексический удар будет, все предвестники налицо, – и долго объяснял, что будет, если... – вот рецепт, голубушка Софья... а это выпейте сразу, – он накапал несколько капель в ложку, – вот... – и открыл свой рот, будто он выпивает эти чудесные капли, – ... Дмитриевна, вот...
Доктор был умный, внимательный и на этот раз думал, что спасает пациентке жизнь.
  - Доктор, мысли не дают покоя: как вам объяснить? – женщина мучилась от головной боли всё меньше, но доктора от себя не отпускала. – Понимаете, мне надо с вами поговорить, наедине: понимаете меня?
Она спрашивала, а доктор понимал лишь, что пациентке нездоровится и хорошо, что он вовремя оказался рядом.
  - Понимаю, но потом поговорим с вами, а сейчас вечер – вам надо спать. Приду завтра, поговорим, а это выпейте ещё, пузырёк я здесь оставлю, сыну всё расскажу, пусть присмотрит за вами.
  - Доктор, он собрался уезжать... – она держалась за голову, но сейчас по другой причине.
  - Я с ним поговорю, не волнуйтесь.
Спокойствие доктора, женщине передалось быстро, и она уснула.
Наутро всё было тихо, голова не болела, сына рядом не было, но он никуда не уезжал: испугался за мать, чем предотвратил дуэль, скорее нет – отсрочил. Обидчик Михаила ещё жив, значит – дуэль, но вызов не последовал: в один день всё изменилось.
Оказывается... но всё по порядку.
Софья Дмитриевна – порядочная женщина, мужу не изменяла – в гости только с ним, любимым... но он, человек не щепетильный в вопросах верности и "вилял", как выражалась любящая жена, направо и налево. Так вот, в один из дней, когда он "вильнул", вероятно, с кухаркой, жена заподозрила неладное, но лишь спустя какое-то время: у кухарки округлился живот. Софья Дмитриевна стала присматриваться и находила всё больше признаков: "Да, беременна, – решила и спросила, – от кого?"
Кухарка помялась, потом промямлила...
"Значит, он", – решила расстроенная женщина, хотя стряпуха не говорила кто, а только мямлила "я не при чём..."
Женщина дородная, кривовата на одну сторону, но это глазами оскорблённой женщины, а так... мог ли заинтересоваться муж? Мог. Ребёнок, которого принёс муж на воспитание, был чужим, но лишь для неё. Он так и заявил:
  - Не могу бросить, мать умерла при родах, – больше объяснять не стал, – назову Михаилом: ты не против?
  - Не против?! – почти спросила несчастная женщина, своих детей у неё не могло быть, но всё же...
  - Вот и хорошо, крестины назавтра.
  - Сколько ему? – хотела спросить "твоему".
  - Два дня.
  - А мать?
Он не ответил.
  - Да, кормилица со мной, нашёл... посоветовали.
Жена была раздавлена признанием мужа, его изменой, но поделать ничего не могла. Ребёнок понравился, а своим причмокиванием растопил душу – воспитывала, как своего. Изредка болела, глядя в синие глаза сына – видела чужого ребёнка. На смертном одре муж признался, что нагулял, но имя женщины так и не сказал. Как подозревала Софья Дмитриевна, это была кухарка, только вот у кухарки родился мёртвый мальчик, его похоронили на кладбище, где покоилась и сама умершая при родах женщина. Хоронили раздельно, но об этом барыне не сообщили, сказали "умерли оба". Время сходилось, но разница в один день могла быть незаметной, особенно для нерожавшей женщины: она была уверена, что это кухаркин сын, а смерть новорожденного была поддельной.
Всё это время она была уверена в этом и не удосужилась спросить, настоять при жизни супруга, кто же эта женщина – мать его ребёнка.
За день до описываемых событий пришло письмо со странным обратным адресом: "Сосед за лугом". Вскрыла конверт и удивилась, да так, что слегла, а было в нём признание – вот только часть письма: "Моя жена, ныне покойная, оставила вам завещание..." – а дальше совсем уж непонятное, – "Ребёнок мой, я назвала его Михаилом и отдала отцу, не стала разрушать мою семью, а его наполнила радостью – он так хотел ребёнка..." – было ещё ряд признаний, но это больше касалось её мужа, которого она "не по своей воле сделала рогоносцем".
Письмо так шокировало бедную женщину, что она чуть не получила апоплексический удар, оказывается, муж изменял ей с соседкой, с которой... нет, не дружила, но...  Теперь у ребёнка есть мать, и как сказать об этом сыну? Что он не родной? А откуда наследство? Бедная кухарка жила с "обвинениями": хоть и не говорила вслух, но думала плохо, теперь надо с этим что-то делать. Муж гулял не с ней: с кем гуляла покойница? Чей ребёнок умер у неё при родах? Стала спрашивать – горничная Глаша указала на конюшню, но говорить не стала. Софья Дмитриевна хохотала навзрыд, она представляла своего сына... "Конюх, конюх, –повторяла она и не переставала смеяться. Сын подумал о матери – не в себе.
  - Ничего, сынок, садись, я всё расскажу, ты должен это знать. Тебе предстоит познакомиться с сёстрами, они живут... – Софья Дмитриевна махнула в сторону соседского имения, – за лугом, вот письмо, прочти, но прежде ты должен знать: я тебе не мать, не родная мать, но ты мой сын, – она протянула письмо, а сама продолжила смеяться в платок, но уже тихо, повторяя, – конюх...
Сын прочитал письмо.
  - Мама, – сказал тихо, – я чуть не вызвал нашего соседа на дуэль: он сказал, что я тебе не родной, вернее, я подумал, что у тебя была связь с ним, с соседом, а не родной я своему настоящему отцу, выходит – наоборот.
Он сидел в задумчивости, опустив письмо. Мать притянула к себе голову сына.
  - Ничего, сынок, я ведь думала... – и засмеялась, вспомнив про конюха.

История на этом могла быть закончена, но было продолжение. Мать вскоре умерла: апоплексический удар всё же состоялся. Сын плакал и извинялся на могиле матери. А потом через год женился на внебрачной дочери мужа родной матери – запутаннейшая история, я вам скажу.