Про отца

Я не помню лица своего отца. Я не знаю, был ли он всегда гладко выбрит. Или носил трехдневную щетину. А, может быть, у него были усы. Или борода? Я не знаю. 
И я, конечно, не помню, когда я был еще совсем младенцем, было ли мне щекотно, когда он меня целовал перед сном? Нравилось ли мне или наоборот - я от этого плакал. А может быть, я заливался беззубым смехом, когда его колючая щетина касалась моей щеки? Я не знаю.
Я не помню, были ли у него веселые морщинки в уголках глаз. Или серьезные морщины на лбу. И какого цвета были его глаза - я тоже не помню. 


Я не помню голоса своего отца. Я не знаю, как звучит колыбельная мужским голосом. Или сказка на ночь, если бы он мне её рассказывал.
Я не знаю, как его голосом звучали бы подбадривающие слова, когда я первый раз проехал на велосипеде без помощи. Или когда мне не хватило совсем чуть-чуть, чтобы занять призовое место на соревнованиях. Я не знаю, как звучат отцовские слова поддержки, когда в классе ты самый маленький и не можешь постоять за себя. Я не знаю, как звучит отцовское "Не переживай, разберемся!".
Когда я первый раз в жизни побрился и, конечно же, порезался, и не один раз, я не слышал от отца "У меня было точно так же. С каждым разом у тебя будет получаться лучше".

Я не помню запаха своего отца. Я не знаю, пах ли он кремом после бритья, как отцы многих других мальчишек? А может, у него был любимый одеколон? У каждого мужчины есть любимый парфюм. Какой одеколон был очень популярен сорок лет назад? Я не знаю. Но может быть именно им и пользовался мой отец.
Я не помню, пахло ли от него немного пивом по субботам. Или, может, наоборот - его дыхание пахло фруктовым соком? Ведь спортсмены ведут здоровый образ жизни.
Или, может быть, он пах шашлыком на майские праздники? Я не знаю. Впервые мясо я сам пожарил лет в семнадцать. И оно, конечно, сгорело. Потому что отец не научил меня, как делать это правильно.
А может, от него пахло тяжелой тренировкой после целого дня в спортивном зале? Или хлоркой. Когда проводишь много времени в бассейне, её запах въедается в тебя надолго. У меня было именно так. Но я не знаю, пах ли мой отец так же.
Я не знаю запаха его дыхания, ведь он никогда не дул на мою разбитую коленку. И он никогда не надувал мне на праздники воздушные шары. Я всегда был уверен, что шарики у других ребят, которые летят, а не волочатся за тобой - надуты отцами. Ведь папы просто обязаны иметь особое дыхание для таких случаев.


Я не знаю, были ли у моего отца сильные руки. Наверное, должны были быть. Для любого мальчишки его отец - самый сильный. Отец не подбрасывал меня высоко-высоко вверх, не катал на плечах и не носил уставшего и заснувшего на руках. Ему было бы совсем не трудно, ведь у него, без сомнения, были сильные руки. А я был легкий. Самый маленький в классе. 
Отец не гладил меня по голове в трудные минуты, успокаивая и говоря: "В следующий раз у тебя обязательно получится".
И он не брал меня за руку, когда я шел мимо злой соседской собаки.


Отец много чего "не". Он оставил нас с мамой, когда мне было три месяца. За три месяца немногое успеешь сделать. 


А сейчас я смотрю на своего трехмесячного сына, который узнает мое лицо, когда я прихожу с работы.
И который узнает мой голос, когда слышит его из телефона.
И которому я однажды скажу: "Не переживай, у меня было точно так же. С каждым разом у тебя будет получаться лучше".