Высшая партийная школа

Лекторская работа приносила мне огромную радость. Я научился не бояться аудитории. Мне приходилось выступать в залах, где присутствовало и двести, и триста человек. Моя самоотдача во время выступлений была равносильна благодарности, которую я получал от слушателей. Это были моменты счастья, несравнимые ни с какими другими удовольствиями. Я готов был и дальше совершенствоваться в профессиональном отношении. Вскоре мне представилась для этого возможность.               
 В мае 1978 года президиум республиканского правления общества «Знание» утвердил меня слушателем двухгодичных курсов лекторов по проблемам патриотического и интернационального воспитания Высшей партийной школы при ЦК Компартии Украины. Это соответствовало моей научной квалификации и моим научным интересам. В декабре 1978 года я прибыл в Киев на первую сессию.
 Учёба на лекторских курсах мне много дала. На курсах я впервые увидел и услышал ведущих в стране специалистов в области национальных отношений, книги которых до этого только читал: москвичей М.С.Джунусова, С.Т.Калтахчяна, Э.А.Тадевосяна, киевских профессоров Ю.И.Римаренко, В.А.Чирко и Е.Я.Горовского. С последним я познакомился поближе, и Ефим Яковлевич стал впоследствии моим научным консультантом по работе над докторской диссертацией.
 Я вёл подробные конспекты прослушанных лекций, и они у меня сохранились. Просматривая эти записи сегодня, могу утверждать: учёные ели свой хлеб не зря. Многие опасности, подстерегавшие советское федеративное государство, они прекрасно видели. Но над советскими учёными довлела официальная идеология, не признававшая противоречий в социалистическом обществе. Критические замечания по поводу тех или иных негативных проявлений в отношениях между нациями немедленно пресекались, их авторов могли обвинить в потакании «буржуазным измышлениям».   
 На Западе, действительно, издавалось много трудов, посвящённых советской действительности. Только по вопросам национальных отношений в СССР, по данным американского профессора Джоссика, за период с 1960 по 1975 год в Соединённых Штатах было подготовлено 3 150 диссертаций. Отмахнуться от этого потока информации просто так было невозможно, но и оппонировать ему фактически было некому.
 Благодаря лекторским курсам при ВПШ я ещё глубже осознал серьёзность ситуации, сложившейся в советском социуме. На тот момент мне стала ясна бесперспективность каких-либо усилий, направленных на прорыв глухой обороны, которую заняли по отношению к критике высшие идеологические инстанции. Оставалось надеяться на смену партийного руководства и появление связанных с этим новых возможностей в постановке важных научных проблем. Пока был жив Брежнев, эти надежды оставались призрачными.