Сказание о Восходящем

                1. Град потаённый

             Война преломила его жизнь. Как царь, он был низложен, как полководец, проиграл битву. Войско его большей частью пало, уцелевшие воины рассеялись в пустыне, столицу заняли враги. По большому счёту, не имело значения, жив он физически, или нет –  его опозорили навечно – быть человеком он более права не имел.  Но царь был молод, и молодость, её инстинкты, взяли своё, и он выбрал всё-таки жизнь, а не смерть, бежав от людей и их ужасающих игрищ и забав.
            Новая жизнь царя зародилась в ритме бега, и начала на песке оставлять свои следы. Но для него  второе рождение казалось вполне естественным  – как будто он пребывал в этом ритме всегда, и считал, что именно бег давал ему жизнь.
            В этот раз бежавший царь материализовался из упругого ритма бега мощных  коней, несущих царскую  колесницу. И новая жизнь заключалась в отчаянном беге от смерти. Этот же бег дал ему новое имя – Восходящий. В этом имени он осознал себя – предчувствие говорило, что ему предстояло феерическое восхождение наверх.
            Гигантское напряжение сотрясало колесницу. И беглец, слившись с ней и лошадьми, упруго отталкивался от песка тяжёлыми кованными ногами, а рот его вместе с ртом его лошадей хватал потоки зноя, и не мог утолить жажду эфиром, лившимся раскалённым  потоком.
           Восходящий знал, что со стороны это выглядело очень странно –  он и колесница. В полном вооружении, в кольчуге и шлеме, с мечом и щитом, он нёсся в раскалённой пустыне неведомо куда. Однако, постепенно ритм бега его стих.  Никто не гнался за ним, пески сменились степью, наступила ночь с далёкими, но приветливыми звёздами и он остановился на ночлег. Не сходя на землю, лишь слегка перекусив, он мгновенно ушёл.

           Чистым, словно вымытым свежим утром, Восходящий обнаружил себя на берегу океана. Музыки бега ушла, передав эстафету накатывающимся волнам. Их звук тоже был музыкой, но первобытной. И ритм их шёл мощным потоком из глубин. Таким, что более всего требовался ему. Изумлённо беглец оглядывал себя, и всё вокруг. В новом образе Восходящего он никак не мог привыкнуть к имеющемуся у него телу. Оно было молодо, полно энергий и желаний.
          Колесница стояла на лугу, по колёса в цветах. Кони медленно передвигались, рвя траву. Где-то далеко чернела полоса леса, а совсем рядом пенился, шумел накатом волн, и уходил в бесконечность океан.
         Восходящий выскочил из колесницы и побежал среди облекающих его цветов. Что-то общее он почувствовал меж собой и этим цветным братством. Он летел, подобно птице, по необъятному цветиущему полю. Ярко-жёлтые и багрово-красные лепестки тянулись к губам его, птицы в высоком небе запели гимны в честь него.
         Затем прохладный песок отдался его ногам – и, раздеваясь на ходу, юноша ворвался в прибой. Цветы передали его морю.  Он словно в сказке вбежал в накат волны. Но вот пришла вторая, более высокая волна, с гигантской силой подхватила его, и закачала в высоте. Он отдавал себя морю, уже улавливая его ритм, бросался дальше в него – море влекущее,  море несущее,  море, смывающего все следы.

         Впервые юноша был свободен – вот что было главное для него. Вместе с короной он рассчитался с царской неволей раз и навсегда, и ныне невиданные перспективы открывались для него. Восходящий видел, что всё это не спроста – его музыкальное тело, его ход в неизвестность. Давно он знал тайное от своих жрецов: Музыка – мать его. Она была искусной волшебницей, и его наделила своим волшебством.
          Музыка зазвучала громче, он вновь оделся, устроился в колеснице, упругий ритм вновь взял его тело и понёс. Океан передовал его последующему ходу. И тогда перед Восходящим в пустыне восстало неведомое чудо. В мгновенье ока вырос из земли город белого цвета с сияющим венцом. Несомненно, это был не простой город. Ибо тут же, на глазах Восходящего, среди цветов, к городу пролегла прямая, как стрела, дорога. Была она из тёсаного камня, и вела прямо к вратам белого града. Кони, почуяв воду и пищу, помчались к белому гораду со всех ног.
           Когда Восходящий остановил колесницу под высокой стеной, то увидел, что город этот был закрыт. И тогда услышал он глас из-за стены: «Куда ты, неведомый, бежишь и от кого?»
           «Я убегаю от Смерти, она преследует меня, – ответил гласу Восходящий, – Сможешь ли ты спасти меня от неё?»
           «Я могу в Жизнь и Смерть с тобой сыграть, а выбор будет за тобой», – ответил ему Град. Врата его открылись, и Восходящий величественно въехал в новое обиталище своё.

            Следуя по извилистым улицам и углубляясь в плоть, Града, Восходящий вглядывался  в образы его.  Странности этого Града сразу начали его изумлять. Жители его отнюдь не восторгались его роскошной колеснице, и ему самому, давая дорогу, как равному себе. Они принимали его, как рнекое органичное естество.
           Тогда Восходящий остановил коней и сошёл с колесницы. Он надеялся на соприкосновение, контакт. За свою безопасность бывший царь не волновался – он великолепно владел как оружием, так и техникой самообороны без него.
           Однако, сойдя на мостовую, он отметил, что люди эти перестали обращать  внимания на него. Он стал безразличен, не нужен, здесь, как человек. И он вошёл в толпу людей, как в пустыню. И сразу же затерялся в ней, всё более увлекаемый её потоком. 
           Всё это было необъяснимо, не поддавалось логике его.  И вновь, отвечая на его мысли, явился голос Града: «Тебе пройти сквозь игры святотатские. Смотри, не оступись – и справа, и слева тебя Смерть».

          Впервые он снизошёл к людям с царской высоты. Затерявшись в толпе людей, и уподобившись им, Восходящийу виделэтих людей потаённо, изнутри.  Одни уродства представились ему– уродства тел, уродства лиц, уродства отношений. И вот он пришёл, и эти тайны  подсмотрел.
          Увидел он грань, доселе неведомую ему. Навстречу шли люди с лицами перевоплощёнными. Много было болезней у людей, как тайных, так и явных. Видел он лица со страшными следами ожогов и шрамов, сделавшими их нелюдьми. Видел он лица белые, жёлтые – признак предсмертия и боли – от недугов внутри. И видел душевные уродства, выступающие также на ликах у людей – одержимых, насильников, убийц.
          Плоть, задуманная некогда богами, как высшая красота и совершенство, была в этом Граде осквернена – и безвозвратно.  Невольно подняв лицо в вверх, Восходящий  мысленно воззвал к дозволившим подобное богам: «Кто так надсмеялся над человеком! Может вы, боги , замыслили что-то в неистовствах своих!?» Но боги молчали, будто не зная об этих святотатствах.
        Он оказался на анти таинстве немыслимом в мирах: там, где человек  лишался сокровений плоти, что было всегда основой у него.
         И стал Восходящий говорить о своих открытиях другу Граду:«О, как бы люди хотели  преобразиться в красивых птиц, в лесных зверей, не знающих своих изысков!»
         Тогда  поведал  Град откровение своё. «Долго ходил я по Вселенной, и видел много миров разумных, и неразумных, свободных, и ничего не знавших про свободу, в любви, и без неё.. И вот  увидел эту землю – самую кровавую, истерзанную и оплаканную из земель. Как порождение вселенское, я сошёл сюда с небес. Не мог со стороны смотреть на разум, испивший столько крови. И стал я для всех отчаянных, и беглецов приютом на Земле».
          В ответ спросил у Града Восходящий: «Жизнь в твоей черте – театр карикатур. Это лики вне истины и красоты. Как мне существовать с подобными людьми?» На что Град отвечал: «Истина этих людей – вокруг тебя, везде – и зрима, и таится. Она не призрачна, призрачен ты сам».

          И тогда толпа  рассеялась, и его отпустила.  Вышел Восходящий на площадь, которая была абсолютно пуста от люда. А в центре этой площади возвышалась Статуя. И всё это Град предпринял не спроста.
           Статуя в центре площади и Града привлекала взор реалистичным исполненым образом своим. Это была дева, вооружённая мечом. Едва Восходящий подошёл, чтобы рассмотреть её вблизи, как Статуя ожила, сойдя с постамента, тут же объявив: «Я, Воительница, и материализовалась по зову Града своего, чтобы встреть по достоинству тебя.  Ибо явился ты извне, с мечом, а я стерегу неприкосновенность Града от сотрясающих идей. Если ты заявился с идеей убивать – тогда убей первую меня».
           Восходящий заметил, что дева сия изумительно как совершенна. «Неужели Смерть моя может быть так прекрасна? – подумал он. – Неужели красота может убивать?»
           Направив в его сторону меч, Воительница ещё раз обратилась к Восходящему с призывом: «Защищайся, человек!». И тотчас зазвучала обрывающаяся музыка, и Воительница, ловко играя мечом, затанцевала вокруг Восходящего. В ответ бывшицй царь выхватил оружие своё. Мечи их скрестились в первый раз. И это тоже была музыка, гармонично вышедшая из слов Града.
             Всего три раза ударились их мечи,и Восходящий понял: перед ним был противник из богов. Искусством он Воительницу не превзойдёт. И, как воин из благородных, он решился с честью умереть. Вдруг Воительница блестяще сманеврировала мечом, чуть было не снёсши голову ему, но, в следующее мгновенье она сплоховала: открылась белая полоска её шеи, и Восходящий понял, что это единственный шанс для него, как смертного, более за миллионы лет такого шанса не будет никому. И он, взвизгнув, с яростью человечьей и со всей силой, что была у него, подхватив в кульминации ещё и левой рукой, направил меч в открывшуюся шею. Меч с хрустом вошёл в тело, и он привычно почувствовал иную плоть. И в следующее мгновение её тело взорвалось со вспышкой света, его ослепившей.Запели невидимые птицы и фейерверком взлетели алые цветы. И когда всё рассеялось и смолкло, пред  Восходящим оказалась стоящая девушка  в капюшоне, с опущенным лицом. Девушка была без оружия. Она подняла лицо и видно было, что девушка  ошеломлена не менее, чем он, и изумлённо смотрит на него.  Этот юноша в царском одеянии был невероятном открытием для неё!
            Он вгляделся в неё.  Нет, это была Воительница, но гораздо моложе, почти ребёнок. На вид это был зверёк – пожалуй более хищный, чем ручной. Она сама начала раскрываться перед ним: «Я – из породы мангустов и потому никому со мной не совладать», – промолвила она тихо, но зловеще.
             «А теперь вонзись в её горло и выпей её кровь!» - потребовал от него Град
             Но Восходящий уже не слышал гласа Града. Резко обернувшись, он сделал рывок прочь –и вновь перед ним стояла Воительница – но другая. Видно было, она тиха, скромна, и просто боится незнакомца. Она напоминала ему цветок –  ранимый, и почти закрытый. Совершенно неискушённый в этом истреблявшем слабых мире.
             Вдруг, позади этой девушки, прямо на мостовой, появился очаг огня, и эта наивность, обернувшись,  опять преобразилась,теперь уподобившись Огню, его повадкам. Девушка начала танцевать вокруг этого Огня. Танцевала она, явно умея делать это. И он увидел, что платье её тоже цвета пламеня, и развевается, подобно его языкам. Мигом Восходящий её разгадал: она была дочь Огня, Огненный Цветок, и теперь неистовала на просторе.
           «Посмотри на этот цветок, он просит тебя его сорвать. Не будешь ли жалеть, если сорвёт кто-то из других? Сама богиня к тебе пришла, и ты будешь последний из глупцов, коли отвергнешь этот дар!» – услышал юноша голос Града.
            Инстинктивно, Восходящий ответил «Нет». И тотчас девушка эта, вновь стоявшая скромно перед ним, исчезла, а он оказался в толпе совершенно обнажённых тел, мужских и женских. Тела эти, не обращая внимания друг на друга куда-то неистово стремились. И он был этим потоком увлечён – и вот уже  бежал вместе с ними куда-то по проспекту. Всё многочисленнее, всё плотней становилась толпа. И вдруг она влилась на площадь, где была живая гора из обнажённых тел. Люди, сбрасывая одежду, лезли на эту гору, скатывались и снова лезли. Тела, мужские и женские, были в немыслимых сплетениях друг с другом. Медленно, но гора увеличивалась в размере. Стоны сладострастия сотрясали её недра. Гора превращалась в один, шевелящийся слизняк.
         И Восходящий снова, уже с омерзением, бежал.

         Тогда спросил его Град: «Что ты выбираешь – быть рабом, или свободным? Если рабом – это значит жить, быть обязанным, любить.  Если свободным, значит никому быть не должным, и уйти в небытие».
        «Но это значит выйти в Смерть?» – подытожил Восходящий.
         Однако, Град всё ставил на свои места. Он не возражал, не делал что-то ответное, он естественно принимал ритм Восходящего, убегавшего от Смерти.
         Вновь появилась Воительница перед ним, и вновь без меча. В руках у неё был большой кубок, который она протянула ему. Ароматом магическим, пленявшим разум, повеяло из кубка. Воительница проговорила: «Ты победил, и вот тебе награда от меня».  Восходящий послушно выпил терпкую, пьянящую жидкость.Мгновенно его озарило – он увидал вблизи диковенные звёзды, к нему пришёл их звон. «Это кровь Града, отныне она будет таинством твоим», –  поведала Воительница ему.
          Проделав это, она возвышенным тоном произнесла: «Главное преступление твоё рождение – в том обвиняют тебя боги. Родиться тебя никто не звал, и жизнью за это будешь казниться и казнить».
          От напитка магического Восходящий начал быстро изменяться. Внешне он оставался человеком, но тело его приобрело  возможность лёта и неуязвимости, а душа обретала волшебство. Теперь он мог пойти куда угодно, быть кем угодно, сокрушить кого угодно. Как магу, ему стало возможно любые тайны выявлять.Он становился вселенским существом.
           По знаку Воительницы явилась стража, и повела его куда-то. Затем перед ним открыли врата, в которые он некогда вошёл.
           Его изгнали из города, тотчас закрыв позади врата. Вдали, в пустыне, Восходящий увидел одинокую, взлетающую в небеса, гору. К ней от Града шла вьющаяся тропа. И бывший царь уверенно на неё ступил.

                2. Игры святотатские

          Уходя всё далее от людей, Восходящий обретал удивительное для себя состояние –бестелесность. Плотью он перешёл в поток музыки и слов, в их симбиоз, называемую Песнь.  Всё круче Песнь эта взмывала в небеса.
         «Я давно искал выход  в небо – улететь, – думал Восходящий. – Истинно, всё будет зависеть, настоящая ли у меня игра. Ибо требует это самых возвышенных философских умозаключений».
           Поднимаясь по склону горы всё выше в небеса, Восходящий превратился в Облако. Но ему хотелось быть ещё более вольным существом – и далее он плавно перешёл в поток тугого Ветра.
         Испытывая блаженство лёта, он наслаждался невиданным простором. Как человек, он  наконец-то был абсолютно свободен во всех проявлениях своих. Теперь его тело представляло нечто материально-духовное из волн и звуков, из музыки и слов.
         Он уходил на соприкосновение с иным.
         Когда он достиг вершины горы, то  оказался перед звёздами – лицом к лицу. Теперь всё внимание его было занято ими, он хотел выяснить подлинную природу этих светляков. Звёзды представлялись ему телами со множеством загадок. Каждая обладала своей плотью, жизнью, и лицом. В массе же звёзды вели одну игру.
         Звёзды раздвинулись  и оказалось, что на вершине Горы находится Храм с вознесённым куполом и колоннадой на фасаде. Храм был красиво освещён серебристым светом звёзд.
         На фронтоне этого монументального создания выделялся барельеф, испещрённый орнаментами, похожими на зверей, играющими со звёздами в неведомые игры.
         Двери в Храме были открытв настежь, и когда Восходящий ступил внутрь его, то звёздный фон исчез – и он оказался в тёмном замкнутом пространстве. Впереди вошедшего была пустая сцена, больше ничего. Сам же он приобрёл материальность – свой образ прежний, человеческую плоть.
         Едва он взошёл на сцену, на неё опять опустилось множество звёзд, но не настоящих, а бутафорских,  играющих за них.  И эти звёзды, увидев человека, окружили его, и стали рассматривать в упор,  В ответ само тело Восходящего превратилось в звёздное, став истинным хороводом из созвездий. Казалось, он отражался во Вселенной. Воистину, он становится зверем непревзойдённым – звёздным.  Но вот звёзды оставили его, и он вновь обрёл человеческую плоть.

         Затем раздался хлопок и на сцене объявился некий человек. Был он серьёзного вида и смотрел проницательно на Восходящего, ощупывая и проникая в него взглядом. Кажется, получив ожидаемый результат, неизвестый соизволил себе подобие улыбки  и выдал  первую репризу: «Знаешь, на кого ты похож? На шмеля, попавшим в мёд. Так смешно смотреть на тебя со стороны.…  А я – повелитель образов, и главенствую в этом Храме. А Храм – мой театр, где я  играю в игры святотаские.  Чаще меня называют режиссёр, но я люблю другое слово –  Кукловод. Как кукловод  истиннный, по природе, я могу создавать любые фантомы, отыгрываю магию и  обладаю волшебством», – открывался  Кукловод..
           И тотчас рукой в воздухе он нарисовал прямоугольник, и возникла сцена, которая тут же поглотила Восходящего, а повелитель образов, как режиссёр, ушёл на задний план.. А вместо него в прямоугольную сцену вышла девушка, закутанная по восточному в одежды, с платком, закрывшими голову и лицо. И подойдя из любопытства к ней, Восходящий увидел лишь чёрные, очень красивые глаза.
           Легко было разгадать взгляд от неё  –  она увидала воистину царя – при оружии, неприступного, как крепость. Девушка изумлённо остановилась перед Восходящим – как будто из призрака он только что стал явью.
           Продолжая играть, как и задумано было Кукловодом, она испуганно посмотрела на него своими большими чёрными глазами – ведь только ими она могла играть. Глаза эти выражали всё затаённое тонко, не в прямую – она боялась, и не хотела… но с ним пойти была  не прочь.
          Тогда Восходящий спросил её: «Ты тоже порождение Храма?»
         «Я порождение твоё. Из твоих тайников. Ты ведь грезил когда-то обо мне? И создал, и страдал от фантомности моей. А ныне я плоть, подобная тебе».
         «Да, я помню, ты – совершенство совершенств. Богиня. Так это Храм…»
         «Да, я пришла по зову Храма»
          Неожиданно она взмахнула рукой, и они очутились в искусно убранной спальне, с изящным ложем, как трон, занимавшем всю её. Благоухали изысканные ароматы, чёрные рабыни внесли на расписных подносах вино и фрукты – всё сладкое и изумительного аромата…

          И когда эта божественная девушка ушла, а тело бывшего Царя пребывало в блаженной истоме, зазвучал в нём голос невидимого Кукловода: «Ты разгадал всё, что желал, ты посмотрел? – изрекал он истину свою, – видел всё у неё и у себя? Разве это не диссонанс? Вы посрамили всех богов!».
          Однако, Восходящий был всё ещё в упоении своём: «Нет, такого у меня не было ни с кем. Мы возносились под взглядом богов, мы вместе с ними парили в небесах…»
          Саркастический глас Кукловода,  продолжал:  «Но почему ты всё это был обязан полюбить? Ты спрашивал себя об этом?»
           Восходящий на это откровенно, как другу, излагал: «Но это истинно было волшебство – как первый раз. Сначало она поразила меня видом, и я не мог вопрос из вопросов разрешить: как мне приять божественное тело. Ведь всё начиналось с тела, и всё было в нём заключено. А потом мы оказались средь богов…»
          Однако, у Кукловода был не менее веский контраргумент: «Но нужно ли тебе иное? Ведь плоть её иная, как и душа, чужая для тебя. Вот я смотрю извне – и не вижу. Нет ничего похожего, приемлемого для тебя. Есть только желание её пленить. Всё остальное ты вообразил. Зачем такая игра? Зачем совокупление, позы, наслаждение? Этих призраков в небеса никто не звал».
           Однако, Восходящий отвечал поэзией на это: «В мелодию преобразилась моя страсть!»

           И вновь Кукловод материализовал совсем иную сцену. Он с Восходящим сидели в креслах друг против друга, и вели философский диалог.
           «Люди себя возомнили судьями Вселенной. И самые дерзкие из них считают себя богами на Земле». – открывались мысли у Кукловода.
           Восходящему ли было не знать про действие человека над человеком – как судил один лругого, провозглашая себя истиной неоспоримой, как вскрывался один другим –  опустошая рукой тело, и превращал его в пародию, муляж, как убивал один другого, подобно богам, владея правом на иную жизнь. Сам он, как царь, имел власть над множеством подданных своих, сам в битвах поражал мечом противника, либо казнил рукой палача преступников и непокорных. Знал он простую истину:  люди всех рангов изначала давали себе право убивать.
          Меж тем  Восходящий жаждал новых преображений  для себя, но взглянув наверх, он увидел  много ухабов в перспективе сцены.  Очевидно, по ним придётся подниматься, но куда?      
         «Открой, что ты знаешь о себе? – задал вопрос Кукловвод. – Откуда пришёл, и куда думаешь идти».               
        «Я – Восходящий. Иду из нижнего мира в верхний. А Музыка – мать-волшебница мвоя. Вот всё, что я знаю про себя». – был разумного ответ.
         Тогда, заклиная образ Восходящего, Кукловод возвестил: «Вселенная ждёт тебя давно. Смотри, как она встретит жаждающего её игр!»
         И тотчас за сценой разверзся ещё один портал. И Восходящий увидел, как самозабвенно умеет играть Вселенная.  Как будут встречать его пылающие солнца и раскалённые планеты возле них, как  ледяные кометы будут ему выходить наперез, как иной разум будет пытаться его пленить, как не хватит чуточку мысли у иных, как шторма сотрясут газовые гиганты,  как в вечном безмолвии он увидит безатмосферные миры, как выйдет  к закрученному диску газа, и набирая световую скорость, канет в чёрный провал, как время замедлится и остановится, а он зависнет  навечно, а материальность его преобразится в бесконечную, почти нематериальную нить…
          Вдруг всё действие прекратилось, и пришёл, из самой дальней точки мира, ослабленный поток света. Из него кто-то вышел, и Кукловод, который был всё это время рядом, воскликнул: «Не узнаёшь? Это  снова ты. Но ты, явившийся с другой стороны света. Вот ещё одна истина твоя.  Выходит, твой образ вечен и бессмертен. И ему предстоит странствовать по Вселенной и с ней существовать!»

          И снова Кукловод хлопнул в ладоши, и закрылась сцена со звёздным двойником, а Восходящий  обнаружил себя стоящим перед эшафотом. Он был полураздет, со связанными руками позади. Два стражника стерегли его по бокам, а перед ним возвышался непревзойдённый плод гения, машина для быстрого отсечения голов. Снизу его с вожделением рассматривала толпа. Он понял – толпа ждёт казни, а именно, его.  И машина, хоть существо неодушевлённое, но ждала его тоже с нетерпением.  Действие не начиналось, все ждали глашатая и палача.
         Между тем, встав в позу, некто, назвавшийся Адвокатом Вселенной, начал свой сокрушавший монолог: «Уважаемые граждане достославного Театра. Преступление этого смертного несомненно и весомо: его рождение и жизнь. И смерть, долгожданная для  него –  избавление от них».
         Затем Адвокат Вселенной обратился к осуждённому на казнь: «Слово несомненное  доношу: ты покусился на привилегии богов.  А мера твоей вины – жизнь. Виновен ты настолько, насколько жил. И смерти достоин, насколько жизни отпущено тебе».
         «Но я не повинен в своей жизни, как и в рождении своём», – ответил Восходящий.
         «Боги дали тебе, а ты не заплатил. Чем ты можешь  воздать бессмертным за себя? »
         «Забыть, что я человек, а стать скитальцем вселенским – и уйти», – ответил Восходящий
          Изумился последним словам  Адвокат, и сказал: «Посмотри на то, что ты постарался позабыть».
          Он взмахнул рукой, и возникла картина пустыни и стоящейся Пирамида в ней. Он, молодой Царь, только что после смерти отца своего, вошёл во власть, и впервые подумал о подданных своих: «А что же рабы, неужели не люди, иной породы существа? Ведь рабов более всего в царстве у меня. Рабство похоже, это естество?» – пришёл вдруг к нему простой вопрос 
        Под видом купца-работорговца, переодев себя и свою стражу, он поехал узнать истину о своих рабах.  И тогда он увидел этих рабов – их образы первоначальные, не закамуфлированные, не изолганные хитрецами. Это они возводили его Пирамиду. Тысячи их тянули огромные каменные блоки.  Однако, никто не погонял рабов плетьми, и не было стражи у этих воистину неживых людей – вот что поразило Царя!  Они покорно шли под чёткие команды таких же, как они.  Воистину, просто куклами были те рабы! Воистину, кукловоды их вели!
          И захотел Царь посмотреть в лица этих покорнейших людей, но это никак не удавалось. Всё время их лица ускользали от него, как будто прятались в собственной тени.
         Кто-то из кукловодов заметил попытки молодого купца, и понял всё по-своему. Он подошёл к одному из рабов, взял за волосы, и поднял его лицо. «Господин хочет купить раба? – услужливо заговорил кукловод, – Он может посмотреть его зубы и глаза, он может осмотреть его тело, нет ли на нём парши, или проказы».
         Царь увидел что-то знакомое в открывшихся глазах, в усталом, загнанном лице. И вспомнил что-то про себя. То, что в корне имеет то же слово «раб».
         Царь отрицательно покачал головой и пошёл далее. «Есть девственницы, есть мальчики, есть евнухи», – слащаво говорил вслед ему повелевающий рабами. Но принявшему это царство стало невыносимо, и он почти бежал от падших.
         «Я предъявляю счёт Вселенной! –  дерзко воскликнул Восходящий. – Это она придумала рабство для людей. Это она дала им жизнь и смерть – в них человек изначально заключон».
        «Нет, истинно свободным во всех ипостасях замышлялся Вселенной Человек. Как Адвокат Вселенной, я заявляю: в рабов не играют –  в них живут. Быть рабом – самый желанный образ для людей. Смотри, все сановники твои, стража, воины, крестьяне – все были в образах рабов. Всё твоё царство было ловушкой для рабов, их клеткой, и их раем. И называлось это жизнь».
        «Но я бежал из этого сообщества рабов. Я явился в подзвёздный Храм преобразиться, выйти за предел, – ответил на это Восходящий. – Лишь во Вселенной я могу уйти от себя, от образа раба» 
        «Впереди у тебя суд богов – неподкупный, беспристрастный. А вы, люди, ох как подвержены страстям!» – поведа ему Адвокат

        И показалось Восходящему, что  играл он на этой сцене кого-то, не себя. И Храм этот был пришлый,  не его. Хотелось ему немедля идти дальше – выявлять тайных кукловодов. Тех, кто играл жестоко за людей, лукаво за богов.  И не было ярости у него, а родилось холодное желание убить. Ибо убить значило всё в этом мире разрешить, и всё начать сначала.  Истина прояснилась для идущего  беспрецедентно откровенно.
         Музыка вновь пришла ему на помощь. Резким ритмом она ударила, зачёркивая сцену. Исчез палач, место казни, Адвокат Вселенной и Судья. Восходящий вновь оказался вне  пут, стоящим перед Храмом.
         И не знал Восходящий, куда восходить ему теперь – в мир смертный, или вечный. Боги опять не раскрылись для него.