Ангел Изя

                Уважаемые господа!

Сегодня, 14 июня, день Рождения моего друга, Мастера Театра Семёна Спивака.  Посвящаю этот текст Семёну


               
Известно, что Семён Яковлевич Спивак родился в городе Черновцы. И   я появился на свет чуть позже на соседней улице.  Так, я вам расскажу, откуда что взялось. Зодчий сказал: остатки дворцов – это руины. Следы примитивного жилстроительства –это развалины.   Руины Австро – Венгерской империи в Черновцах выглядели многозначительно. А люди молчали. Не говорили о счастливых временах имперского периода.  Не упоминали о румынском безвременье.   В тёмном углу пахучей подворотни, в гетто, не шептались о двух волнах советских репрессий. Не вспоминали о людях, пропавших в Холокост. Во всём этом была какая-то странность. Вроде заклятия.   Всё сущее в этом городе участвовало в судьбе исчезнувшего народа.    Игорь Померанцев, земляк, сказал, Черновцы были настолько еврейским городом, что даже городские сумасшедшие здесь были евреи. Точно, я помню такого.
    Городской сумасшедший Изя был высок и строен. Чуть сутулился.  Он складывал лопатки , закруглял плечи, чтобы длины короткого пальто хватало на большую часть голых ног. Словно ангел, сложивший крылья.  Чёрные и жёсткие кудри обрамляли вытянутое, скуластое лицо.  Губы излишне пухлые и слюнявые разрушали робкую гармонию. Коронкой у Изи был такой трюк. Гуляющая публика в парке. Воскресенье, солнечно, зима, мороз. Неожиданно молча, шагнув из-за дерева появлялся он.  Изя сильными руками распахивал полы пальто как сценический занавес.  Действие продолжалось несколько минут. И, скажу я вам, Изе было чем удивить публику. Тишина, смятение, фырканье и смешки зрителей. Он выдерживал паузу до последнего. Пока публика не теряла интерес к нему. И я был на его спектакле. В тот раз Изя выдал финальную реплику : «Что естественно, то не безобразно» сказал он. Его безумные глаза вдохновенно искрили.  Он переживал восторг предельной экзальтации. Сумасшедший, что возьмёшь.  Изю не трогали власти и не обижали жители города. Ребятня провожала свистом и интересовалась, поц, мама дома? Изя был фрагментом заклятия. Котёнком, случайно спасшимся из ямы, где лежат тридцать тысяч человеческих тел в позах похожих на буквы иврита. Пришло время.  Руины Черновцов и люди заговорили одновременно не в силах терпеть более.  Я услышал этот вопль отчаяния уже в Москве. Сотрудник Черновицкого телецентра был арестован за распространение самиздата. Этот, тоже сын Изиной мамы, шёл радостный, в сандалиях с дырочками, по древней улице города, мимо руин. Размахивал прозрачной авоськой, где лежали книги Сахарова и Войновича. На улице было солнечно, а в СССР уже откипала перестройка. Ему впаяли как надо, ровно по кодексу, десятку. Там, в Черновцах,   всех перекричали те, что заняли место на самом большом в Европе оптовом рынке, утвердившемся в городе. Молчаливые уехали. Сумасшедших сменили нищие. Ангелы там больше не живут. В какую ещё сказку поверить на седьмом десятке лет? Да я только двух младенцев в руках держал: Эмилию, дочь моего друга Семёна и своего сына, Григория. Вдруг оказался в Петербурге. Сорок лет не был здесь. Зашёл в сквер у театра. Смотрю, вот он, ангел, сидит на спинке скамейки. Нос длинный. Сложил плечи, чтобы прикрыть голые ноги.  А с афиши смотрит на меня мой друг детства Семён Спивак. Я знал его маму. Глаза его полны заклятием. И пока так: руины не будут развалинами.

                Александр Шабашкевич