Моя сельская жизнь. Детские годы

       На фото: работа худ.Е.Синева, взята из свободного доступа. Так выглядели деревни и села, в моей памяти слившиеся в единое целое, чьим воздухом дышала, по чьим тропкам с ватагой детишек бегала босиком (да-да, не вру, успела босиком пошлепать).


       Когда-то  у нас было много родни, рассеянной по всему СССР. Старшее поколение активно переписывалось и, по возможности, навещали друг друга.  Поэтому мне довелось потоптать дворы, тропинки, луга и рощи в Тамбовской и Ульяновской областях, в Томской и Пензенской, в Чувашии  и станице Петровской. Возможно, меня возили и в другие края, но по прошествии полувека память дает сбой. Сядемка, Сосновка,  Серогусево (или это было соседнее село? Детскую память зацепило такое нестандартное название, а «наша» могла быть очень привычной Марьевкой или Матвеевкой), Пески, Таволжанка (кстати, это название встретилось мне 50 лет спустя и в Белгородской обл.) - не буду даже утверждать, что все это были села и деревни, возможно, кто-то из родичей жил в городке сельского типа. Но самой запоминающейся оказалась цепочка – Чебоксары-Алатырь-Чуварлей. Звучало прямо как заклинание, и в пути я не сомневалась, что в Чуварлее меня ожидают чудеса.

       ***
       В одной из деревень меня сильно удивил местный говор. В той деревне не употребляли слова «работа». Мужской труд называли словом «орать». До сих пор слышу густой бас соседского мужика, который с гордостью вещал:
       - Можешь поверить – я поленницу дров всего за день наорал
       (Что скрывалось за «наорал» - нарубил, сложил или еще что  - ребенку было неинтересно, но наш родич соседа прекрасно понял и очень одобрительно отозвался о проявленном трудовом подвиге).
       Сколько раз еще слышала я это самое «орать»: «Завтра на рассвете, по росе и пойдем на луг орать… Не-ет, кум, не зови, мне с балаганом (Прим.: балаган - разновидность хоз.строений) еще дня три орать придется… Слышь, Петро, председатель велел завтра всем на скотном дворе поорать как следует…» и т.д. Я сейчас передаю только смысл услышанного, Эх, если бы я тогда догадалась бы записывать новые слова и выражения, столь необычные и не привычные для уха горожан…
       Женская работа, как ни странно, называлась «забава».
       ...«Марья, ты со своими козами совсем забавилась… Вот ведь какая штука с огородом вышла – целых три дня на нем забавилась… Дуня, соглашайся на пекарню, смену прозабавишься, и тебя уже ни на какие другие забавы не пошлют…»
       А из другой деревни я привезла несколько загадок для одноклассников. Например, что означает: «В этом году ушанков богато народилось»? И если насчет «богато» догадывались, что это «много», то «ушанки» оставались неведомыми зверями до тех пор, пока я не озвучивала правильный ответ. Не приходило сугубо городским девочкам и мальчикам в голову, что «ушанок» - это кролик.

       ***
       Мои троюродные братишки и сестренки (и более дальней степени родства) моментально втягивали меня в кружок детворы. Дружной стайкой на пустырях рвали траву для кроликов и коз, подбирали опадающие с деревьев яблоки на пироги и пастилу, такой же стайкой дежурили у пекарни, а потом разбегались по домам, неся в специальных торбочках пышущие жаром огромные буханки. Буханки действительно были огромные, чуть ли не вдвое крупнее магазинных. К тому же эти буханки и форму имели не совсем «городскую», слегка расплывшуюся, будто выпекали хлеб в искривленных формах. А уж каким вкусным тот хлеб был -  никакими словами не передать!
       Не могу точно сказать с какого возраста меня стали посылать за молоком, но уже в 6 лет я была «молоковозом». Каждое лето, независимо от того, в какой деревне мы гостили, хозяева поражались моей исполнительности: «Наших только за смертью посылать, а твоя дочка, Лара, так шустро туда и обратно бегает, аж сердце радуется».
       Почему молоко приходилось покупать у других сельчан? Ни одно семейство наших родичей коров не держало, только коз. Видимо, козьего молока на всех не хватало или оно использовалось в иных целях.

       ***
       Я была не просто книгочеем – книгоглотателем, и сложилось у меня впечатление, что практически возле каждой деревни, каждого села просто-таки обязана протекать речка. Не скажу, что была разочарована, скорее, удивлена, что возле тех деревень и сел, где жили наши родственники, не было поблизости рек, где могла плескаться деревенская ребятня. Лишь в одном из сел меня водили показать местную речушку. Это был неспешный поток метра 3-4 шириной, не очень-то глубокий, но илистое дно и колыхающиеся водоросли напрочь отбили желание окунуться и освежиться.
       Воду, в основном, доставали из колодцев. А умывались из рукомойников со штоком, неведомых более поздним поколениям. Где-то прогресс шагнул настолько, что на улицах уже красовались водоразборные колонки. Помню, у кого-то на задворках стояли огромные баки для сбора дождевой воды, которой поливали огород и поили живность, если дожди запаздывали.

       ***
       Самое яркое впечатление оставили походы за грибами. Тогда ватагу 5-10-летних детишек дополняла пара-тройка подростков лет 13-14. СтаршИе, которые следили, чтобы мелюзга в собирательском запале не расползалась слишком далеко и чье слово для малолеток являлось законом.  Мне показывали съедобные грибы, я их запоминала, но нетренированный глаз не сразу приноравливался их замечать. Поначалу бывало обидно, что у всех уже по полкорзинки, а у меня пшик. Кто-то начинал злорадно подсмеиваться, кто-то сердобольный готов был поделиться, но от подколок у меня взыгрывало ретивое, и я заявляла, что пусть мой сбор невелик, но домой я принесу исключительно «свои» грибы. Однако, к концу похода, когда грибники уже разворачивались, так как старшИе считали, что пора возвращаться, у меня наконец-то прорезалось «грибное» зрение, и моя корзинка начинала в темпе пополняться.

       ***
       Еще одно из незабываемых действ – осваивание чердаков. Сколько же там можно было найти «сокровищ»! Какие запахи обволакивали забравшихся!.. Манил обещанием увести в сказку солнечный луч с пляшущими в нем пылинками, а связки сушеных яблок и груш еле слышным шорохом предостерегали от неверного шага.
       Взрослые почему-то не одобряли лазанья на чердак, но и серьезными наказаниями не стращали. Подполы тоже имелись, и были более доступными, нежели чердаки, но в них обычно хранились продовольственные запасы. Какие тайны могли хранить лари с картофелем и кадушки с квашеной капустой? Неинтересно!
       Самый «праздник души» свалился на головы 10-леток в одной из деревень, когда родители поставили перед детьми задачу: очистить подвал. Именно подвал, не подпол. Тогда-то меня и просветили, что в подпол вход обязательно из дома, а в подвал (даже если он под зданием) – снаружи. Для меня тогда же оказалось новостью, что подвалы могут быть и не под домом, а на некотором расстоянии от жилья.
       Подвал оказался не очень большим по площади, и с его опустошением гурьба детворы (как же соседские дети могли остаться в стороне и не «помочь» друзьям) справилась за полдня. Если бы взрослые не спохватились умерить пыл трудяг, то вместе с деревянными обломками и заржавевшими частями неведомого механизма, были бы вырваны из пола и вынесены стеллажи, а с ними за компанию еще крепкий стол-тумба. И целых 3, а то и 4 дня, пока хозяин не начал оборудовать там мастерскую, опустевший подвал служил «освободителям» штабом. Никаких грандиозных планов по захвату территорий в штабе не разрабатывалось, все-таки у деревенских детей – незаменимых помощников родителям по хозяйству независимо от возраста – свободного времени не так-то уж много, тем не менее, в течение дня успевали раза 2-3 нырнуть в прохладный полусумрак, горьковато-пахучий от натасканных охапок полыни, и попугать друг друга «страшными» историями.
       Поскольку в том подвале имелось окно, то сейчас, с высоты прожитых лет, мне начинает казаться, что подземное помещение выкопал и обустроил для себя один из предков-мизантропов, тяготящийся семьей, но понимающий, что уйти некуда. Или же в этой келье держали родича "скорбного головой". Поскольку среди выволакиваемого мусора точно был полуистлевший матрас, рассыпающийся на мелкие лохмотья в руках детворы, а деревянные обломки запросто могли быть остатками развалившегося топчана.


       ***
       Папа в таких поездках участия не принимал, но и его покой бывал нарушен по возвращении семьи из дальних странствий. Любимая доченька начинала докапываться: почему мы живем в квартире, а не в домике с огородом и кустами ягод у ограды? Давай переедем в частный дом, ведь в нашем городке их так много.
       Папа отбивался всеми силами. Он очень старался донести, что свой дом, огород, куры, кролики – это труд, труд и еще раз труд, без праздников и выходных, но малолетнее дите скорее смирялось, чем понимало. Папа, к вящему огорчению доченьки, даже от дачи отказался, когда выпала возможность обзавестись.

       С годами родственные связи слабели и рвались, неудивительно, что поездки по деревням и селам сошли на нет. Девочка-подросток уже не терзала папу просьбами о смене квартиры на дом, но мечта о домике с участком в мозгах сидела еще не один год. Помню, мы с сестрой не сомневались, что став взрослыми, обязательно переедем в частный сектор, наши дома будут стоять рядом, а участки разделит ограда «для видимости». Раскрывали «Детскую энциклопедию», том о домашних животных, и на полном серьезе в тетрадке записывали, кто кого заведет, какой породы. Например, у меня будут куры и индюки, а у сестрички – утки и гуси, у меня будут козы (молоко, пух), а у сестрички – бараны (мясо, шерсть, овчина для зимних шуб обоим потенциальным семействам).
       Девочки выросли, вступили в самостоятельную жизнь… Оказалось, что свой домик с точки зрения школьниц и с точки зрения взрослых женщин – явления чуть ли не полярные. И детские мечты без сожаления были отринуты.