Метро

Объект был сдан, и теперь я стоял посреди огромного сибирского города, без налички и связей, с сумкой, полной необходимого мне строительного инструмента, и больным сердцем, бьющимся быстрее обычного, ведь жара на улице тем летом не щадила никого.

Левый берег был мне совсем не знаком. Хозяин квартиры посоветовал трамвай в качестве транспорта, с помощью которого можно быстро добраться до метро. Я плутал от точки до точки, пытаясь разобраться в 2гис, но все никак не получалось. Ушло где-то пятнадцать минут, прежде чем я понял, что трамвай — это не мой вариант.

Я вернулся к месту, с которого начал, и пошел вперед, пока не уткнулся в автобусную остановку. Я сел в нужный автобус и отвернулся от окна. Разглядывать свои руки, покрытые мелкими рабочими ранками, было куда интереснее, чем очередной мегаполис, обитателем которого временно пришлось стать. Мне не нравился этот город. Каждый его сантиметр был каким-то ненастоящим, скользким, и до ужаса гадким.

В тот день я вернулся домой слишком рано — где-то в три, может в четыре часа дня; принял душ, перекусил и улегся на диван.

Съемная квартира находилась в новостройке, что почти на самом краю города, а на руках у меня, как нельзя кстати, имелось лишь абсолютное ничего: ни книг, ни нормального интернета; только две полупустые комнаты, и я — такой же полупустой.
Мне удалось немного отдохнуть, а затем я встал, несколько обезумев от рева перфораторов: один долбил слева, второй — сверху. Я ходил из комнаты в комнату, бормоча под нос стихи, то и дело сбиваясь из-за шума и начиная заново: «Я проткнул свою руку шилом / и теперь вся ладонь занемела / я хотел, чтобы было красиво / хоть и выглядит скверно...».

Вечер постепенно вступал в свои права. Я был в его власти. Мне некуда было ехать, практически не с кем было встретиться, да и вообще, ехать куда-то вечером в незнакомом городе — походило на помешательство.

Конечно, я знал, что в определенный момент времени транспорт перестанет ходить. Знал, что если окажусь в незнакомом месте, скорее всего, придется вызывать такси, что довольно дорого. Но все это меня ничуть не смутило.

Я вышел из дома в начале десятого, прихватив с собой складной нож. Ощущение холодной стали в руке дарит мнимое спокойствие и уверенность. Не знаю, смог бы я когда-нибудь применить его в случае нападения. Зарезать человека — дело серьезное. Максимум — достаешь его, начинаешь махать и, желательно, вдобавок еще орешь матом — это вводит нападающего в ступор. Знаю. Пробовал. Получилось.

Я доехал до ближайшей к моему дому станции метро, вылез из автобуса и встал, как вкопанный. Куда дальше? Звонить подруге Кате? Ехать обратно? Можно было бы погулять там, но это мне, конечно же, показалось скучной перспективой.

Час пик миновал, однако метро все равно было загружено. Мне повезло — я запрыгнул в полупустой вагон и сразу уселся на свободное место.

За две остановки до выхода, в вагон зашла красивая девушка и села напротив меня. Я старался не смотреть на неё, чтобы она не обращала на меня внимание. Держу пари, что от меня несло, как от собаки, да и одет я был не как тамошние модники.
На следующей станции забежали совсем еще юные ребята и сели с ней рядом, начав махать руками и в шутку бороться. Она, конечно же, отсела. Куда? Прямо рядом со мной. Настолько близко, что наши плечи касались друг друга.

Когда я в очередной раз чуть повернул голову в ее сторону, она проделывала тот же трюк. Мы встретились взглядами. Она быстро вытащила один наушник и спросила:
— Что-то не так?
— Нет-нет, все в порядке, — смутившись, ответил я, и отвел взгляд.
Всем своим существом она напоминала мне о моей первой школьной любви. Я продолжал робко поглядывать на нее, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.
— Ты на левый?, — точно одернув меня, спросила она.
— Нет, мне на Речной.
— На набережную?
— Да.
— Свидание?
— Нет, просто погулять. А ты куда?
— На Студенческую.
Мы подъезжали к Речному. Поезд постепенно сбрасывал скорость.
— Кажется, твоя станция, — сказала она.
— Угу. А тебе на следующей? Я здесь недавно — еще плохо ориентируюсь.
— Да, Студенческая — следующая, — подтвердила она.
— Ну, пока?, — почему—то именно с такой интонацией, попрощался я.
— Пока, — несколько расстроено, как мне показалось, ответила она.
Я толком еще не успел отойти от вагона и понять, к какому из двух выходов мне нужно, как вдруг девушка, с которой я только что попрощался, подошла к дверям.
— А как тебя зовут?, — негромко, спросила она.
— Костя, — растерянно ответил я, и вновь смутился.
— Лера!, — улыбнувшись, представилась она. —     Я завтра буду на Ниве. Знаешь где это?
— Да, — выдавил я, и двери вагона начали закрываться.
— Третий выход, в час дня!, — чуть повысив голос, сказала Лера, и поезд тронулся.

Я остолбенел, пытаясь переварить произошедшее, и стало мне дурно от мысли о том, что через два дня нужно будет уезжать в соседний город — там меня ждала убитая четырёхкомнатная квартирка, за работу в которой должны были неплохо заплатить. Я уже купил билет и поскидывал все свои текущие халтурки, фактически оставшись без работы.

Начало одиннадцатого. Было довольно тихо и спокойно, лишь изредка, откуда-то издалека, доносились крики пьяных подростков.

Я подошел к ограждению и замер: мост и левый берег светились, как гирлянда, а машины без устали носились по этому яркому гиганту. «Сколько здесь судеб способно переплестись? Может, стоит рискнуть и остаться? А на что и где жить? Если остаюсь, то послезавтра нужно будет платить за квартиру, а я ведь предупредил хозяйку о том, что съезжаю, и она, наверное, уже нашла новых арендаторов», — я все никак не мог отпустить произошедшее.

Я чуть прошелся по набережной и увидел спуск к берегу. Спустившись, я снял обувь и потрогал ногами ее — Обь. Пока ноги медленно, но верно коченели, в голове у меня почему-то носились фразы, которые я успел услышать в этом городе: «Анализ на ВИЧ положительный, я не знаю что делать»; «Свете чистят кровь. Говорят, что-то с печенью и какие-то изменения в сердце. Наверное, скоро умрет»; «Да, я понимаю, что нужно, но я слепну. У меня сейчас нет таких денег»; «Я все равно буду ездить к тебе, хочешь ты этого или нет. Зачем?! ТЫ ЕЩЕ СПРАШИВАЕШЬ?! ДУРА!».

Большой и уродливый, он таил в себе лишь горе людское.

— Эй, парень, у тебя там все в порядке?
Я обернулся и увидел тусклый силуэт мужчины.
— Да! Купаюсь!
Он засмеялся и пошел дальше.

К тому времени, я уже не чувствовал пальцев. Я вылез, вытер ноги о землю и обулся. Но вдруг стало мне так пусто, что захотелось броситься в реку и уйти глубоко под воду, чтобы избавиться от этого чувства, которое неразрывно со мной вот уже почти шесть долгих лет. «Нет, я далеко не Мартин Иден», — заключил я, поднялся на набережную и растянулся на лавочке.

В больших городах никогда не видно звезд — свет от витрин, фар машин и высоток мешает. Так что мне было предложено лишь черное ничто — я смотрел в эту пустоту и спокойно тонул в ней, как привык. Но длилось это недолго. Я мерз и постепенно выключался. Нужно было шевелиться.

Подходя к станции метро, я достал телефон, чтобы посмотреть время. Часы показывали четверть двенадцатого. У меня было еще сорок пять минут.

Я доехал до Золотой Нивы, заскочил в какой-то небольшой магазинчик и вырубил себе бутылку белого вина, чтобы согреться. Оно было таким вкусным, что я забылся на какое-то время, пока шел в сторону дома.

Когда я добрался до своей съемной квартиры, сил на душ уже не было. Я прошел в комнату, лег на пол и достал телефон.

— Павел Петрович?
— Константин? Вы чего так поздно звоните?!, — беззлобно, недоумевал он.
— Я не смогу работать у Вас. Ищите кого-нибудь другого, — сказал я, и выключил телефон.

Я уже был счастлив тогда, но пока не знал об этом.