drеadful dream

Сегодня со мной заговорил завтрак. Он сказал всего лишь лаконичное:

— Ай.

Тихонькое 'ай', я бы, может, не обратил внимания, если бы не сломанные наушники и обострённая восприимчивость к звукам реальности. В маке, как обычно, играла весёлая попса, посетители беседовали, смеясь и жуя, пикал раздаточный экран и другие приборы. Всё шло своим чередом.

Мой Чикенбургер Премьер так же неслышно, но настойчиво повторил:

— Ай.

Не показалось. Бургер, не имея голосовых связок, шепнул мне о своей боли. Впрочем, надо было доесть, и я дожевал его в спешке — опаздывал на пары. Выбросил остатки в урну и побежал навстречу буднему дню.

В универе, на обеде, история повторилась.

'Ой' — сказал мне салат из винегрета и крабовых палочек, стоило мне занести его в рот.

В столовой было довольно шумно. Набитая почти битком, она жила своей жизнью маленького импровизированного над-организма. Студенты слонялись меж столами, задевали металлические стулья, оживлённо беседуя друг с другом. Лолита, моя одногруппница, сидела напротив и уплетала котлеты по-киевски.

Я же, оставив винегрет, медленно погружался в безумство. Еда вокруг, почти неслышно, стонала и охала — Лолитыны котлеты и вовсе хрипели, хоть и незаметно на фоне её болтовни и жевания. Когда котлеты и винегрет застонали в унисон, прозвенел звонок.

Дома, минуя привычный мак, я сел изучать ролики-пропаганду вегетарианства. По подъезду разносился запах пиццы пеперони и супер-мясной — судя по звукам, у соседа сверху какое-то празднество. В роликах с помощью специальных пистолетов убивали коров и коз...

Но они не издавали ни звука, в отличие от стен моей комнаты. Захлопнув ноутбук, я прислонился ухом к стенам — и отпрянул. Коллективный ужин моей многоэтажки, казалось, ждал меня и дохнул своей болью — от кипения, тушения, пропарки, прожарки, разделки, разморозки, маринада жгучим перцем. А затем заревел.

Безумие продолжилось и на следующий день. Вода в стакане стала поперёк горла, вода из крана испортила чистку зубов своим жалобным свистом. Позавтракать я не рискнул.

Асфальт стонал от прикосновений моих стоп, выхлопные газы автомобилей, уносясь ввысь, пели по себе фальшивую панихиду. Мегаполис вопил, извивался и корчился. Я шагнул в Связной.

И вышел ни с чем. Спасительная музыка просто не звучала, пока продавец в меховой джинсовке, перебивая её несуществующие стоны, нахваливал одну модель наушников за другой. По пути заглянул в ещё одно — удивительно спокойное — место. Подумал, что пора в дурку или монастырь.

Предпочёл третий путь: заперся в комнате и уткнулся в подушку. В какой-то момент в дверь постучали.

Лолита. Мы раньше жили вместе, и у неё остались ключи. Говорит, меня две недели не было. Принесла еды — из мака. Смотрит в глаза. Гремит и скрежещет.

Мой повреждённый мозг нашёл выход. Когда Лолита отвлеклась, я достал из-под подушки специальный пистолет и выстрелил в ухо.

Тишина.