1. Янтарный ключ

Торчавший на углу улицы единственный фонарь ярко светил в окно, не позволяя разглядеть за мутным стеклом ничего, кроме ночного неба над черепичными крышами  и кружащихся в  воздухе снежинок. На улице было холодно, а в общем зале харчевни тепло. Пляшущий в очаге огонь, запахи еды, монотонное жужжание голосов, смех и песни создавали даже некое подобие уюта. Хотелось ненадолго задержаться внутри, забиться в полутемный уголок между окном и беленой стеной и потягивать из кружки эль, чувствуя себя частью этой беззаботной людской толпы, оттягивая момент, когда снова нужно будет выйти в темноту, на мороз, к одиночеству и неопределенности.


Май медлил, откладывая этот решительный шаг. Он называл свое поведение не малодушием, а минуткой передышки. Разве он не заслужил ее, разве не может вкусить немного праздности мирной жизни? Четыре года, проведенные в рядах войска королевы Седы среди горячих песков Пандшиера, оставили в душе Мая такой же яркий след, какой оставило на его коже раскаленное пустынное солнце.


Те далекие края, охваченные пожарищем войны, и теперь, спустя почти месяц после возвращения  в Аргор казались более реальными, чем спокойное течение жизни в стольном граде Зелигере, засыпанном снегом.


Жизнь большого города с ее каждодневными рутинными делами, трудами, спешкой, развлечениями и бесполезными хлопотами проходила перед глазами Мая чередой странных снов. Снов, где больше не было Мирин. И уже не будет.


Мысленно произнеся ее имя, Май криво усмехнулся уголком рта и сделал глоток из глиняной кружки. Сейчас, когда первая острота потери притупилась, оставив тяжелый ноющий осадок в груди, он мог должным образом оценить всю злую иронию случившегося. Лекарь, который не смог вылечить собственную жену. Солдат, уцелевший на войне, пока его любимая женщина вдали от сражений  сгорела, как свечка, от простудного жара.


И самое удивительное и непонятное в этом - Май с недоумением огляделся вокруг - что никому нет никакого дела. Уже год, как Мирин умерла, а будто ничего и не произошло. Где-то на юге идет война с Пандшиерским эмиратом. Королева гордо восседает во Дворце Предков на своем эбеновом троне. Люди в харчевне пьют эль. Зелигер готовится к зимним праздникам Проводов Старого года.


- Доктор Мекельсен! Май Мекельсен! – удивленный возглас раздался поблизости, стоило Маю поднять голову.


За стол плюхнулся упитанный молодой мужчина с вьющимися каштановыми волосами и морозным румянцем во всю щеку.


- Озрик Нильсем? – Май узнал старого знакомца и кивнул.


В юности они вместе постигали врачебную науку в университете Зелигера. Озрик был из семьи потомственных врачевателей, со временем он унаследовал от отца всех его пациентов вместе со  щедрой платой за услуги и прочно осел в столице, в то время, как Мая изрядно поносило по свету в должности полкового лекаря.  Озрик и сейчас олицетворял собой зажиточного городского жителя сытого и хорошо одетого.


- Ну, ты, брат, черный такой, будто пустынный кочевник! – всплеснул он руками, - Только с войны, да? Приехал, значит, хлеб у нас отбивать? – он хихикнул  собственной шутке.


- Это вряд ли, - сдержанно улыбнулся Май и положил на стол правую руку, показывая, что пальцы плохо сгибаются, - Отравленная мехская стрела. Противоядие было у меня с собой, и худшего удалось избежать. Но оперировать я, наверное, уже не смогу.


Озрик виновато пожал плечами, сразу же отводя глаза от скрюченных пальцев Мая.


- Ну, ты мог бы пристроиться где-нибудь помощником аптекаря. В составлении снадобий ты всегда был силен.


- А ты хорошо выглядишь, - Май решил, что пора перевести разговор на другую тему, - В роде еще располнел?


- Женился, уж год как, - довольно ухмыльнувшись, пояснил Озрик и тут же осекся, - Прости. Я знаю о твоей утрате. Мне так жаль.


- И мне, - ровным голосом ответил Май и вернулся к утерянной нити разговора, - Значит, женился успешно, Оз? Взял богатую невесту, как мечтал?


- Ну, красота – не приданое, - смущенно улыбнулся Озрик, - Так что я женился по любви.


- Кто бы мог подумать? – усмехнулся Май.


- И на старуху бывает проруха, - хохотнул его старый приятель, - Заходи-ка в гости, ты же знаешь, где я живу. Сам-то ты где теперь?


- Пока не знаю, - пожал плечами Май, заметив, что как бы он ни уводил беседу в сторону, она неуклонно возвращается к нерадостным  для него моментам, - Я месяц, как вернулся в Аргор, два дня как в городе.


- Не хочу опять тебя огорчать, -  мягко проговорил Озрик, - Но я знаю, что кормилица твоей жены, матушка Марта, хотела сдать комнаты в своем доме. Ты бы заглянул. Может, с тебя она меньше возьмет?


- Может, - лаконично согласился Май.


Беседа вдруг сразу угасла, оставив после себя чувство пустоты и неловкости.


- Ну, я э…, - доктор Нильсем нашарил взглядом входную дверь и поднялся, - Ты, короче, не пропадай, старик.


Май вяло кивнул вслед. «Вряд ли мы еще увидимся», - подумал он.


***


Матушка Марта Ларс жила на Пирожной улице. Май бывал там пару раз вместе с Мирин, когда она ходила навестить свою старую нянюшку. В старину у каждого второго на Пирожной была своя пекарня или кондитерская, но со временем их осталось не так много. Та же матушка Марта пекла домашние пироги и продавала их в соседний трактир.  Дела у пожилой женщины шли ни шатко ни валко, поэтому, наверное, она и решила пустить жильцов.


Немного не дойдя до нужного места, в темной арке, выводившей из переулка на соседнюю улицу Сыроваров, Май услышал позади хруст снега под несколькими парами ног. Он оглянулся. В арку, запыхаясь, бежала девчонка лет тринадцати. Теплый вязаный чепец на ее голове сбился, глаза округлились от испуга, маленький рот беспомощно хватал воздух. Девочка из последних сил тащила на плече крупный куль коричневатого цвета. Приглядевшись, Мекельсен узнал откормленную индюшку, купленную к праздничному столу.


За девочкой гнался мужчина. Фонарь, светивший ему в спину из переулка, позволял разглядеть только широкий плащ темного цвета длинною до колена и тусклый блеск стали. Длинный широкий кинжал в темноте походил на небольших размеров меч. Не удивительно, что девочка была в ужасе. Пара шагов, и ноги у нее подкосились. Она сползла на снег у стены, прижимая к себе птицу.


Мужчина вошел под арку и направился к беглянке. Капюшон его плаща был низко надвинут на лицо, наружу торчала только черная бородка клинышком. Май, неприятно пораженный этим зрелищем, машинально сделал шаг к девочке.


- Иди своей дорогой, - посоветовал из недр капюшона хриплый голос, и человек в коротком плаще повернулся к сидящей девочке, направив на нее острие кинжала, - Мне нужна эта птица. Отдай ее, она моя.


- Неправда, - одними губами пролепетала девочка, - Я ее купила на деньги своей хозяйки!


Май сделал еще шаг вперед. Незнакомец тут же выставил руку с кинжалом в его сторону.


- Мне нужна только птица, - с нажимом повторил он, - Не нужен даже кошелек, которого у тебя, - он насмешливо хмыкнул, оценив бедную дорожную одежду лекаря, - скорее всего, нет.


- У меня вот что есть, - здоровой рукой Май вынул из ножен, привешенных к поясу с правой стороны, короткий легкий меч.


Война научила его не только лечить, но и делать наоборот, а после ранения он худо-бедно приучился держать оружие  в левой руке или вообще обходиться без оного.


Увидев второй клинок, девочка испуганно пискнула и зажмурилась. Человек в темном плаще издал короткий издевательский смешок.


- Левша, значит? Может, еще и великий воин?


Отойдя от девочки, он сделал несколько резких шагов навстречу Мекельсену, вызывающе поигрывая кинжалом. Вблизи Май разглядел, что по длине клинок незнакомца не на много уступает его собственному. Но вот мастером фехтования он явно не был. Повадки выдавали в нем уличного грабителя, чье поведение рассчитано на то, чтобы запугать беззащитных прохожих. С видавшими виды людьми, такими, как доктор Мекельсен, эффектные замахи и устрашающие выпады не работали.


Повернувшись к нападавшему боком и мечом прикрывая корпус, Май позволил противнику приблизиться, и быстрым движением рубанул его по запястью. Не глубоко, но достаточно, чтобы сквозь разрез на кожаной перчатке показалась кровь. Незнакомец взвыл, схватился за рану другой рукой и выронил кинжал.


- Теперь и ты левша, - сказал ему Май.


Грабитель попятился, припадая к земле, громко дыша сквозь стиснутые от боли зубы. Потом развернулся и бросился бежать обратно в переулок. Май склонился над девочкой. Та сидела, обхватив руками индюшку и уткнувшись лицом в ее упитанную спинку.


- Лучше вставай. Слишком холодно, чтобы сидеть на земле, - лекарь поднял девочку на ноги, - Давай-ка доведу тебя до дома. Где ты живешь?


- На Пирожной, - обрадовано выдохнула девочка, - В доме Марты Ларс.


***


- Небо послало вас, мастер Мекельсен! Ох, времена настали: и дитё готовы обобрать! А на стражу нашу городскую никакой надежды.


Май решился пойти в дом госпожи Марты Ларс только от безвыходности своего положения.  Но к его огромному облегчению матушка Ларс не стала донимать его выражениями сочувствия и скорбными воспоминаниями о Мирин. Лекарь был бесконечно благодарен ей за это.


В маленьком двухэтажном домике на Пирожной он застал тихий уют и неспешные приготовления к завтрашнему празднику Проводов. Общую комнату с большим камином и лестницей на антресоли, в которую Май попал с порога, украшала наряженная ель и подвешенные под потолком гирлянды бумажных фонариков. Из приоткрытой двери в кухню доносились восхитительные запахи выпечки.


- Ну-ка, быстро принеси своему рыцарю-избавителю кружечку глинтвейна и пирог! – скомандовала матушка Марта маленькой прислужнице, откликавшейся на имя Берта, и усадила Мая в кресло у огня, - Значит, комнатку, хотите, доктор Мекельсен? Вообще-то жилец у меня уже есть…


- Ну, тогда, - Май сделал движение, чтобы подняться с кресла, но старуха остановила его.


- Нет, нет. Он долго тут не задержится, - она подняла глаза к антресолям, на которые выходили комнаты второго этажа, и опасливо понизила голос, - Да и вообще…Он, знаете ли, платит хорошо, так что, пока он живет, я с вас возьму только треть платы. А там, глядишь, вы что-нибудь придумаете. Вы же почти родня, мастер Май. К тому же свой  лекарь в доме, это же так удобно!


- Ну, если вы так смотрите на дело, - понимающе улыбнулся Май.


- Ох, радикулит! – пропела матушка Марта, схватившись за поясницу.


Из кухни появилась Берта с подносом, на котором стояло блюдо с изрядным куском еще горячего пирога и кружка подогретого глинтвейна. Девочка присела перед Маем в реверансе, всем видом выказывая преданное обожание. Май улыбнулся ей.


Он вдруг почувствовал, что в доме Марты Ларс ему тепло почти как в собственном. К  тому же вид пирога с почками напомнил, что с утра во рту не было маковой росинки. Кружка дешевого эля не в счет.


- И наверх отнеси кусок пирога, - строго проговорила Марта, обращаясь к служанке.


- Госпожа! – испуганно выдохнула девочка и замотала головой, - Я сегодня и так всяких ужасов натерпелась. Защищая ваше добро, между прочим. Нет, я к нему не пойду.


- Ну, вот тоже удумала! – возмутилась хозяйка, - Что же мне, старой ползти вверх по ступенькам?


- Ну, пожалуйста, - глаза Берты наполнились слезами, - Я его боюсь!


- А давайте я отнесу, - предложил Май, немного озадаченный отношением хозяйки дома и ее служанки к постояльцу, - Заодно и познакомимся. Сосед все-таки.


- И не стыдно тебе, что мастер Мекельсен делает за тебя твою работу? – упрекнула Берту матушка Ларс.


- Ничего, - Май поспешил успокоить обеих, - Мне все равно нужно наверх, комнату посмотреть.


***


Май Мекельсен знал, что хорошие манеры когда-нибудь погубят его. Желая избавить маленькую служанку от новой встречи со «всякими ужасами», он понес пирог для соседа на антресоли, не разделавшись с собственной порцией. Горячий ломоть на глиняном блюде пах нестерпимо вкусно, и открывая дверь комнаты, Май даже отвернулся, чтобы не вдыхать этот аромат.


Комната по ту сторону двери встретила Мекельсена почти полной темнотой. Едва тлел камин, пара свечей теплилась по краям огромного письменного стола, загроможденного трудно сказать чем. Какие-то склянки, стеклянные шары и приборы тускло светились отраженным блеском. Какие-то книги   и свитки высились беспорядочными грудами. А в большом кресле над всем этим возвышалась непонятная фигура.


Сначала Маю показалось, что он видит просто-напросто бесформенный сгусток темноты. Потом он понял, что некто, закутанный в просторную черную шаль, восседает в кресле, забравшись с ногами на сиденье, подавшись вперед и склоняясь над столом. Когда дверь открылась, сидевший у стола обернулся, и мимолетный отблеск света от камина выхватил из темноты худое удлиненное лицо с высокими скулами.


Неестественно бледная кожа, пухлые, четко очерченные губы, по цвету мало отличавшиеся от лица, прямой нос, тяжеловатый упрямый подбородок – отнюдь не все эти черты заставили Мая на секунду замереть у двери и поежиться. Глаза, вспыхнувшие в темноте, скользнувшие по его лицу режущим взглядом. Глубоко посаженные, цветом похожие лед, под которым плещется вода. Глаза, созданные природой для темноты подземных пещер.


«Это не человек», - понял Май, - «Он дроу».


Древняя раса ночных эльфов некогда была многочисленной, но рассеялась по челу земли еще в те времена, когда владычествовали волхвы. Те немногие ее представители, которых еще можно было встретить, прижились теперь в городах и вели жизнь, больше подобающую людям, а не загадочным темным созданиям. Но своей непохожестью, исключительностью дроу по-прежнему внушали страх.


Бросив взгляд на застрявшего на пороге Мая, странный жилец госпожи Ларс снова вернулся к своим занятиям. Чувствуя, что молчаливая пауза слишком затянулась, Мекельсен покашлял, привлекая к себе внимание.


- Ну?


Голос был низкий, не вязавшийся с хрупкой худобой, угадывавшейся под складками шали. Голос из потустороннего мрака.


- Здравствуйте. Я ваш новый сосед, меня зовут Май Мекельсен, - вежливо отрекомендовался Май, не смотря на бесцеремонный окрик.


- И что вам? – опять также резко вопросил дроу, не оборачиваясь.


Его тонкие бледные пальцы то шуршали страницами какой-то книги, то тянулись к закупоренной склянке на столе, чтобы встряхнуть ее.


- Госпожа Марта просила передать вам пирог с почками, - уже почти виновато проговорил Май, подошел столу и поставил блюдо рядом с локтем невежливого собеседника.


- Не хочу, - даже не оглянувшись, дроу отодвинул блюдо на край стола, - Съешьте, раз вам так хочется.


- С чего вы…, - начал было отпираться Май.


- Вы громко сглотнули, когда глядели на пирог, - также не глядя, перебил ночной эльф, внимательно изучая содержимое своей ненаглядной склянки. У дроу отличный слух и превосходное боковое зрение. Особенно в темноте, - Приятного аппетита, доктор Мекельсен, уходя, прикройте дверь плотнее.


Май обиженно поджал нижнюю губу. Ему было неловко оттого, что первый встречный грубиян так легко уличил его в покушении на чужой кусок пирога.


- Съедите позже, - сказал он, поставил блюдо на каминную полку и четким военным шагом направился к выходу.


- Ложись! – вдруг скомандовал у него за спиной низкий голос.


На столе все засветилось переливчато-синим светом, потом грохнуло и разлетелось по комнате брызгами ледяного голубого пламени. Выучка у Мая была солдатская. Он ничком рухнул на пол за секунду до этого необычайного события, и нереальные голубые искры ударили в стены поверх его головы.


Никаких ощутимых разрушений пугающее явление, между тем, не причинило. Разве только побелка местами осыпалась со стен и на каминной полке разбилась парочка фаянсовых грифонов.


- Опять! – тоном мрачной безнадежности простонал хозяин комнаты и драматично уронил голову на стол, почти ударившись лбом о столешницу.


Май отметил, что волосы у него не черные и прямые, как положено дроу, а вьющиеся и медно-каштановые, почти рыжие. После неудачного алхимического опыта - так предположил Май - в воздухе витал характерный запах, похожий на тот, что бывает летом после грозы. Это могло означать только одно. Лично Мекельсен никогда не сталкивался с подобным, но читал  во время учебы в университете.


- Вы что, упражняетесь в магии? – изумленно ахнул он.


- Именно что – упражняюсь, - с досадой пробормотал дроу сквозь зубы, откинулся на спинку кресла и запрокинул лицо к потолку, впадая в задумчивость, - Спасибо за пирог, - добавил он чуть мягче, - Съем позже. Талис.


- Что? – переспросил Май, поднимаясь на ноги, чтобы выйти.


- Меня зовут Талис Леркшо. Что-то еще?


- Да, - вспомнил Май, уже взявшись за ручку двери, - Вы назвали меня доктором, но я не говорил…


- На левой кисти, - пояснил Талис Леркшо и закрыл глаза, словно забыв о существовании нового соседа.


Выйдя на антресоли, Май посмотрел на свою левую руку и усмехнулся. У основания большого пальца красовалась сине-зеленая татуировка, слегка выцветший след юношеской глупости. Многие его однокашники сделали себе такую  после веселой гулянки в честь выпуска.


Май не отставал от товарищей, и на его руке тоже появился распустивший крылья маленький Дракон Льда – символ медицинского факультета Зелигерского университета. «У дроу отличное зрение», - подумал Май, одернув задравшийся рукав куртки, - «И соображалка на месте».


Внизу послышались торопливые шаги, и из кухни выбежала Берта.


- Ох, мастер Май! – запрокинув голову к антресолям, девочка увидела Мекельсена и всплеснула руками, - Вы представьте только! Индюшка-то, которую мы с вами отбили у того разбойника, была с подарком. Госпожа Марта стала ее потрошить и в зобу вот что нашла.


Берта вскинула руку над головой и продемонстрировала лежащий на ладони переливающийся прозрачным блеском предмет. Май спустился, чтобы лучше видеть. В ладони у девочки был ключ затейливой формы, полностью изготовленный из янтаря.


***


Забрав находку из рук Берты, Май Мекельсен спустился с антресолей вниз и прошел в кухню. В кухне было тепло от жарко горящей изразцовой печи, масляная лампа, свисавшая с потолка, распространяла желтоватый уютный свет. Все пространство от приземистого дубового буфета до  печи занимал длинный дощатый стол. На краю стола стоял противень, а на нем рядами лежали пирожки, ожидавшие отправки в печь.


- А где же госпожа Марта? – Май указал  взглядом на оставленные без присмотра пирожки.


- Опять пошла с кумой Петрой болтать, - Берта кивнула на приоткрытую дверь из кухни во двор, - Простоит допоздна на холоде, потом будет ныть, что у нее радикулит.


Она налила Мекельсену чаю из вскипевшего над огнем медного чайника, подошла к противню и принялась деловито смазывать пирожки сверху сырым яичным желтком с помощью гусиного перышка. Май придвинул к себе кружку с чаем, устроился на широком грубо сколоченном стуле и занялся изучением ключа, найденного в индюшке.


То был даже не ключ, а скорее ключик. Размером он был не больше мизинца принесшей его девочки. Полностью выточенный из куска янтаря, ключик был покрыт изящной резьбой и тщательно отшлифован до зеркального блеска. Тем не менее, кое-где на нем виднелись сколы и трещинки. Бородка ключа, обнаружил Май, была покрыта тонким слоем металла, а на ее торцевой части имелась странная гравировка, при прикосновении переливавшаяся синим светом.


- Это магия, да? – с восхищением спросила Берта, оторвавшись от своего занятия, когда синий отсвет коснулся ее лица.


- Несомненно. Ключ от магического замка.


Посторонний низкий голос, прозвучавший рядом, заставил Мая вздрогнуть.  Берта же взвизгнула и выронила перепачканное в желтке гусиное перышко. Талис Леркшо появился в кухне совершенно неслышно и теперь сидел за столом напротив Мая, забравшись на стул с ногами и обхватив руками колени.  При свете он уже не выглядел бестелесным ночным призраком, но бледность никуда не делась, и … каким же он был худым!


Еще Мекельсен отметил, что деньги у дроу явно водятся. Одежда на ночном эльфе была простая, но  новая, хорошего кроя и из дорогого добротного сукна. Куртка, штаны, сорочка – все темного цвета, как и высокие шнурованные башмаки.  Поверх одежды дроу кутался в черную шерстяную шаль, как это делали в холода жители Радании. Правда, раданы украшали края своих шалей колокольчиками, а с шали Талиса свисали кисточки, собранные из войлочных шариков.


- Можно и мне чаю? – спросил он у Берты.


Бросив на дроу испуганный взгляд, девочка исполнила его просьбу, как приказ.


- Вы ж так и не поели, мастер Мекельсен! – спохватилась она и выставила из буфета плетенку со сладкими плюшками,  остатками яблочного пирога и вишневое варенье.
Внимание дроу все это время было приковано к янтарному ключу, который Май продолжал вертеть в руках.


- Вы позволите? – он протянул узкую ладонь и, получив от Мекельсена ключ, тут же посмотрел сквозь него на огонек лампы, щуря глаза.


Зрачки его глаз были значительно темнее, чем прозрачно-серые радужницы, что создавало жутковатое впечатление холодного змеиного взгляда. Берта отодвинулась на другой край стола, наблюдая за Талисом с ужасом и растущим любопытством.


- Весьма старинный артефакт, - проведя указательным пальцем по щербинкам и трещинкам на ключе, заметил дроу, - То немногое, что осталось от огненной магии волхвов.  Сейчас таких вещей больше не делают, как и не творят магии. Подобные предметы, если и встречаются, то очень дороги. Этот ключ сам по себе стоит много денег, не говоря уж о том, что он может открывать.


- А что он может открывать? – спросила Берта, в которой любопытство победило страх.


- Так что у вас там приключилось с этой индейкой? – пропуская ее вопрос мимо ушей, спросил Талис и поднял на Мекельсена свои почти прозрачные глаза.


- Я знаю только то, что было в подворотне, - вспомнив все обстоятельства недавнего происшествия, ответил Май, и рассказал, как спас девочку и индюшку от уличного разбойника, - Но я понятия не имею, зачем ему была нужна птица, и почему он утверждал, что она его.


- А, может, и правда? – Берта схватилась ладонями за побелевшие щеки, - Может, тот дядька и спрятал ключ внутри индейки? Выходит тогда, что я его украла.


- Скорее он его у кого-то украл, - спокойно заметил Талис, прикасаясь подушечкой большого пальца к светящейся гравировке на бородке ключа, - Столь ценная вещь не могла попасть к уличному головорезу законным путем. Где ты купила птицу, Берта?


- У Дирка Бокена на Колбасной улице. У него отличная птица, деревенская. Все соседки там берут, - Берта пожала плечами, - Вы кушайте, мастер Май.


Она придвинула плетенку со сдобой ближе к Мекельсену. Заинтригованный разговором о происшествии с индюшкой и ключом, он проигнорировал предложение девочки. Талис потянулся за плюшкой вместо Мая, длинными пальцами отломил кусочек и обмакнул в плошку с вишневым вареньем.


- А когда к тебе привязался этот субъект? – спросил дроу у Берты.


- Я думаю, что он с самого начала за мной следил, - обдумав вопрос, с придыханием поведала девочка, - Я ведь как пришла в лавку Бокена, он уже там отирался в стороночке. Я-то сначала его толком и не приметила, потом только, когда он за мной по пятам пошел.


- Интересно, - Талис в раздумье почесал переносицу бороздкой ключа, и его худое лицо осветилось россыпью магических искр, - На Колбасной ведь построены торговые ряды с прилавками под навесом? А в лавке Дирка Бокена  позади навеса есть двор с птичником, где держат кур, гусей, индюшек на продажу и забивают их сразу при покупателе?


- Ну, да, - подтвердила Берта, - Там позади прилавка ограда, а за ней сарай  и двор, где птицы гуляют.


- И тот человек вертелся у входа во двор? – спросил Талис, - И что-то там высматривал, пока ты говорила с хозяином?


- А откуда вы знаете? – девочка посмотрела на дроу почти с суеверным страхом, - Вас же там не было.


- Что за нелепая мысль сунуть магический ключ в горло индейке? – снова не слушая маленькую служанку, проговорил Талис, - Может, за ним гнались, и ему пришлось срочно изобретать выход из положения?  И впопыхах он не нашел ничего лучше, чем скормить ключ индюшке. Потом хотел выкупить ее и без помех забрать ключ, но Берта его опередила, - дроу глядел на ключ, бережно поглаживая его, - Вы знаете, мастер Мекельсен, что янтарь, по поверьям, не что иное, как расплавленные чешуйки от шкуры Ледяного Дракона?


Его глаза под пушистыми ресницами потемнели, словно он был сильно взволнован.


- Думаю, ключа уже хватились его хозяева, - предположил Май, - Или скоро хватятся. Сейчас уже поздно, а завтра я, пожалуй, отнесу его к начальнику городской стражи. Возможно, ключ ищут.


- И вам в награду дадут кучу денег! – восторженно округлив глаза, предположила Берта, - Вы добыли этот ключ, рискуя жизнью, стало быть, заслужили, чтоб вам отсыпали деньжат.


«Было бы неплохо», - подумал Май. Талис Леркшо, тем временем, продолжал вертеть ключ в руках, словно забыл о существовании окружающего мира.


- Можно мне до утра оставить его у себя? – спросил он у Мекельсена, и на его лице на миг появилось выражение, какое бывает у ребенка, когда он просит: «Я поиграю и отдам», - С ним ничего не случится, обещаю. Спасибо, спокойной ночи.


Не дожидаясь ответа, дроу запахнулся в свою шаль, гибким кошачьим движением соскользнул со стула и скрылся за дверью. Берта проводила его возмущенным взглядом.


- Вот те здрасьте! Он так всегда, мастер Май. И госпожа Марта никак не поставит его на место. Потому что боится. Да и я, по правде, жутко его боюсь.


***


День выдался такой путанный, и Май вспомнил, что забыл толком поесть, лишь тогда, когда уже собрался лечь спать. Новая комната оказалась маленькой, но чистенькой. Кровать с витыми столбиками по углам была удобной. Май лег на подушки, прикрыл глаза. От обилия нежданных событий и впечатлений его охватила усталость.


Во всем доме стояла тишина, тихо было и за окном, выходившим во внутренний дворик. Только легкие тени скользили по покрытому морозными узорами стеклу: снег усиливался и уже валил крупными хлопьями.


Май заснул практически сразу. Во сне он слышал  низкий голос, читавший вслух отрывок из старинной книги «Записки княжны Маридат»:


- Было время, когда миром правили волхвы. Величественные руины их башен до сих пор стоят на     склонах гор, точно безмолвные часовые, хранящие память о том, что ушло, - говорил этот почему-то знакомый голос, неспешно, выговаривая слова из книги, - Волхвы озаряли мир огненной магией и проводили свои дни в войнах с Драконами Льда. Эти давние битвы оставили на челе земли цепи горных хребтов – нагромождения острых пиков из черно-красного гранита и глубокие бирюзовые озера, где на берегах в изобилии находят янтарь…


Голос звучал, как океан, то прокатываясь серебристым шелестом по прибрежным камешкам, то отражаясь низким гулом от темных глубин на дне, и, подчиняясь его странному очарованию, оживали картины, о которых он говорил:


- Янтарь, который, согласно легендам, является ничем иным, как расплавленными чешуйками со шкуры Ледяного Дракона. Порой мне снятся сны, в которых земля является мне такой, какой она была до начала времен. В них я танцую в горных ущельях среди камней и водопадов искрой волшебного пламени или лечу под звездами вместе с порывом ледяного ветра над спящими равнинами диких трав. А потом…