3. Портрет дамы

Время постепенно подходило к обеду, и площадь Оружейников, через которую лежал путь Мая Мекельсена и его спутника, заполнялась народом. В центре площади была водружена ель, не сказать, что очень красивая, зато высокая. А на ее торчащих врастопырку ветвях висело видимо-невидимо  раскрашенных бумажных игрушек.


Вокруг Новогоднего дерева вовсю развернулось предпраздничное торжище. На открытых прилавках у дверей  лавочек или с переносных лотков здесь распродавали всякую всячину, которую хоть как-то можно было выдать за подарки. Горожане и приезжие  толкались возле елки, или праздно глазея на товары, или присматривая, как всегда в последний момент,  дары своим домочадцам.


«Мне некому дарить подарки», - подумал Май, проталкиваясь сквозь толпу вместе с Талисом Леркшо, - «Да и, в общем, не на что». Тем не менее, он задержался на площади и истратил пару монет, завалявшихся в кошельке, чтобы купить теплую вязаную шаль для матушки Марты и расписной деревянный гребень в подарок маленькой Берте.


Покупки  завернули в небольшие холщовые мешочки, и Май спрятал их в тот же внутренний карман, что и книжку Тобина Лунквиста. На прилавке у скорняка Мекельсен приценился к перчаткам из мягкой черной кожи. Они тесно облегали руку и со временем были бы ему в самую пору. Май решил, что когда разбогатеет, обязательно купит себе такие.


- Вы закончили здесь? – строго осведомился Талис Леркшо; всё то время, пока Мекельсен выбирал подарки для квартирной хозяйки и ее прислужницы, дроу молча вышагивал рядом с недовольным видом, - Тогда ступайте вперед, к дому лорда Маарисена. Я догоню.


Очевидно, Талису тоже требовалось что-то купить на торжище, но он не хотел посвящать в это соседа. Скрытность дроу не удивила Мая, который уже начал воспринимать его странности, как нечто само собой разумеющееся. Выполняя распоряжение, Мекельсен направился в сторону Кузнечной улицы, где еще не рассеялся сероватый дым в воздухе.


***


Особняк, которым владел лорд Рорван Маарисен, стоял на обширном участке, окруженный садом. Высокий каменный забор отделял участок от подступавших со всех сторон домов победнее. Сквозь решетку кованных ворот  подошедший ближе Май увидел квадратный двор перед парадным входом.  Дом, стоявший в глубине, походил на замок в миниатюре.



Трехэтажное здание старинной постройки с крепкими стенами и узкими стрельчатыми окнами венчал полукруглый купол крыши. Он был накрыт шапкой снега, под которой можно было разглядеть,  серовато-коричневую каменную мозаику, отнюдь не придававшую строению нарядный вид. Башенки по углам дома еще больше усиливали сходство с воинственной твердыней.


Возле дома запах пожарища усиливался. Первое, что бросилось Маю в глаза, покрытые копотью стены и зияющие пустотой, лишенные стекол оконные проемы первого этажа. Пожар затронул и второй этаж, добравшись почти до серых гранитных карнизов под окнами, но не смог побороть толщину стен и надежных перекрытий.


- Судя по всему, пожар занялся в комнатах первого этажа, и оттого они полностью выгорели, - Мекельсена догнал Талис и, остановившись вместе с ним у ворот, окинул пепелище цепким внимательным взглядом, - Найдите хозяина, покажите ему ключ. А я погуляю вокруг да около.


Дроу подал Маю магический ключ и проскользнул в калитку рядом с воротами. Он сделал это так ловко, что ни привратник, чистивший снег на дворе, ни слуги, разбиравшие груды обгорелого мусора, его даже не заметили.


Зато Мекельсену повезло меньше. Стоило ему сделать лишь пару шагов по двору, как привратник, худой старик с угрюмым недовольным взглядом, тут же угрожающе нацелился в его сторону метлой.


- Эй, парень, если что-то продаешь, то ступай-ка на площадь!- резко окрикнул он Мая, - Там тебе самое место.


- Ворфин, успокойся. Господин ничего не продает, - одернул рьяного слугу пожилой полноватый мужчина среднего роста с седыми волосами и усами.


Кутаясь в короткую меховую накидку, он стоял в сторонке и с печальным видом наблюдал за тем, как слуги пытались устранить последствия пожара, вынося из сгоревших комнат остатки отделки и мебели.


- Приношу извинения, господин. Мой привратник погорячился. Я-то вижу, что вы не торговец. Сдается, вы человек военного звания и к тому же служивший в Восточных землях?


Догадавшись, что любезный, богато одетый господин и есть хозяин дома, Май поклонился.


- Мое имя Май Мекельсен. Я не то чтобы в полном смысле воин, - объяснил он, - Состоял лекарем при четвертом пехотном полку армии генерала Ваальсена и действительно участвовал в Пандшиерской кампании.


- Мой сын служил там же, в рыцарской дружине графа Доро, - рассказал  собеседник, оглядывая его с приязнью и уважением, - Он погиб в битве при Боаване в прошлом году.


- Сожалею, мой лорд, - Май приблизился к нему, дойдя до середины двора, и остановился рядом, - Я ведь не ошибся, вы лорд Рорван Маарисен, хозяин этого дома?


- Увы, увы, - с грустной иронией бросив взгляд на обгоревшие стены, подтвердил пожилой дворянин, - И как хозяин, сегодня ночью я понес урон. Похоже Раада, старая служанка, прибиравшая в комнатах, по рассеянности опрокинула масляную лампу. В результате сгорела вся библиотека и прилегающие к ней комнаты. Хорошо, что Ворфин не спал в своей сторожке у ворот. Он вовремя увидел пламя в окнах, поднял челядь, и пожар удалось остановить. А Рааду мы нигде не нашли, следовательно, бедняга погибла в огне. Слишком суровое наказание за оплошность.


- Очень прискорбно, - посочувствовал Май, - А я к вам, мой лорд, по несколько необычному делу. Взгляните, не принадлежит ли эта вещь вам?


Он показал янтарный ключ лорду Маарисену. Тот мгновение-другое взирал на ключ с изумлением.


- Могу поклясться, что этот ключ мой, - Маарисен, наконец, перевел взгляд на Мая с явной растерянностью, - Я не часто им пользуюсь, но  помню в подробностях узор на гравировке. Глазам не могу поверить! – лорд повел плечами, - Как он мог оказаться вне дома? Ведь события минувшей ночи указывают на то, что ключ погиб в огне вместе с остальным содержимым библиотеки.


- Он хранился в библиотеке? – спросил Май, не спеша посвящать лорда Рорвана в подробности обретения ключа.


- Да, в ящичке шкафа, запертом на ключ попроще. А сам он открывал дверцы шкафа, в котором находилась моя коллекция. Редкие книги, свитки, древние манускрипты. Последняя радость после гибели сына, - лорд вздохнул и развел руками, - Увы, и это маленькое утешение теперь для меня потеряно.


- Все сгорело? – участливо спросил Май.


- Практически полностью, - грустно поведал владелец ключа, снова покосившись на пожарище, - Уцелела лишь книга, которую я накануне брал почитать. Но она представляет для меня скорее личную ценность, нежели коллекционную.


Двое слуг пронесли мимо чудом уцелевший диван, гобеленовая обивка которого была лишь чуть тронута пламенем. Еще один прислужник шел следом с картиной в темной дубовой раме.


- Чудо, что не пострадала, мой лорд! – сказал он, останавливаясь рядом с Маарисеном и ставя картину перед хозяином на снег.


Май заинтересованно присмотрелся к спасенному полотну, покрывшемуся легким налетом сажи. Это был портрет молодой дамы в богатом бледно-лиловом платье. Именно дамы, а не просто девушки. То, что изображенная на портрете особа благородная леди, а не простолюдинка не вызывало сомнений. Она не отличалась  красотой, но восседала в кресле с высокой спинкой столь же прямо и величественно, как королева Седа на парадных портретах.


У дамы были светлые волосы, расчесанные на прямой пробор и распущенные по плечам, блеклый цвет лица и невыразительные черты, лишь чуть оживленные талантливой кистью живописца.  Но голубые глаза смотрели прямо на зрителей гордо, почти с вызовом.


У ног неизвестной лежала полярная собака. Крупное сильное животное, обладающее таким независимым нравом, что лишь сатхи, жители северных рубежей Аргора отваживались приручать этих созданий и впрягать их в свои сани.


Полярная собака так же, как ее хозяйка, смотрела прямо перед собой, точно видя взирающих на нее зрителей. Май понял с удивлением, что у зверя глаза Талиса Леркшо. Такой же продолговатый разрез, прозрачный как горный хрусталь цвет радужниц и маленькие темные зрачки. И схожее выражение – пытливо изучающее, но чужое и отстраненное.


Правой рукой дама на портрете касалась широкого лба собаки. А в левой держала цветок. Крупный, с изящно изогнутыми полупрозрачными лепестками, бледно-лиловый под цвет ее платья, но отливающий своим собственным, похожим на лунные сумерки цветом. Май хорошо разбирался в ботанике и знал название этого редкого, растущего на болотах Асиона цветка: «веданея», она же ирис полуночный.


- Хоть что-то уцелело, - с облегчением вздохнул лорд Рорван, прервав созерцание Мая.


- Леди ваша родственница? – спросил Мекельсен.


- Нет. Я получил картину в дар еще в то время, когда был молод. У дарителей она вызывала тяжелые воспоминания. А меня в ней прельстило авторство. Работа кисти самого Рубеуса, - ответил лорд.


- Рубеуса Реля?! 


Май был полным профаном в такой тонкой материи, как живопись. Все его познания по данной теме ограничивались студенческими пирушками, в которых юные медики участвовали вместе со школярами из Академии искусств, располагавшейся через дорогу. Но имя знаменитого художника, названное лордом Маарисеном, было на слуху у всех уже не один десяток лет.


- Одна из ранних работ молодого Рубеуса. Тогда он еще звался просто  Живописцем из Зелигера. О чем и говорит подпись на обороте, - пояснил владелец портрета.


- Можно? – Май зашел сзади и увидел на нетронутой копотью тыльной части холста небольшую надпись, нанесенную наискосок тонкой кисточкой, обмакнутой в черную краску.


«Благороднорожденная леди В. из Башни Таарсен. Живописец из Зелигера», - сообщала надпись. Башнями, следуя еще живым в памяти обычаям волхвов, в старые времена  называли родовые замки феодалов. Вторая часть названия, присоединенная к самому слову «башня», означала фамилию владельца.


Дата, указанная ниже, отсылала в прошлое почти на сто  лет. Гордая леди В. Таарсен, если и была жива сейчас, стала, должно быть, древней старухой.


- Неси в мой кабинет. Пусть пока ее не трогают ни под каким видом, - распорядился лорд Маарисен, любовно погладив раму картины, и снова обратился к Маю, - То, что ключ оказался у вас, мастер Мекельсен, в высшей степени странно!


- Я нашел его на улице. Это все, что мне известно.


Май решил, что волнений с погорельца на сегодня хватит. Он не знал, что в точности произошло с ключом, и как он попал в руки вчерашнего грабителя. И потому счел за лучшее не рассказывать лорду Маарисену всей правды.


- Удивительно, - снова выразил недоумение пожилой дворянин, покачивая головой, - Но это не умаляет моей благодарности за вашу честность и обязательность, мастер Мекельсен. Надеюсь, вы не откажетесь принять небольшое вознаграждение?


- Нет, конечно, - опять мысленно обругав себя последними словами, отказался Май, - Я искал владельца ключа не ради награды. Тем более, обстоятельства этой находки оказались такими грустными.


- Ваше благородство выше всяких похвал, - с уважением протянул лорд Рорван, - И я просто обязан ответить тем же. Если когда-нибудь вам что-то понадобится, непременно обращайтесь ко мне, сударь.


- Если представится случай, - пообещал Мекельсен и откланялся.


«Вот и сдохни с голоду из-за своей щепетильности, рыцарь самозваный»! – мрачно предложил он самому себе, выходя за ворота в сопровождении почтительно кланяющегося привратника Ворфина. Мая интересовало, куда же запропастился Талис, чего ради он отправился «погулять вокруг да около». Но дроу нигде не было видно, он умудрился затеряться среди слуг, выгребавших копоть из погубленных огнем комнат.


«Чего ему там надо? Я ведь уже вернул ключ законному владельцу», - с досадой подумал Мекельсен и вздрогнул, потому что тонкая ладонь легла ему на плечо. Талис возник прямо перед ним из тени каменного забора.


- Я отдал ключ лорду и…


- Знаю. Я все видел и слышал, - невозмутимо перебил дроу, - Все складывается очень любопытно.


- Что именно? – поинтересовался Май.


- Все, - Талис пожал плечами, видимо, считая такой ответ исчерпывающим, - У вас, наверное, есть какие-то свои дела, мастер Май? Потому что я бы еще задержался, но не хочу задерживать вас.


- Ну… Я купил кое-какие подарки госпоже Ларс и Берте и хочу занести их домой, - растерянно проговорил Мекельсен, удивленный словами соседа.


- Вот и отлично, - Талис взял его за плечи и развернул лицом к площади Оружейников, - Спасибо, что составили компанию. Возможно, еще увидимся.


Прежде, чем Май успел что-либо ответить, дроу снова проскользнул во двор серого особняка с башенками.


***


В городе чувствовалось приближение праздника. На улицах, отходящих от площади Оружейников, развесили бумажные гирлянды и фонарики. Во дворах некоторых богатых домов виднелись собственные наряженные елки. Все вокруг спешили, как обычно, но это была какая-то радостная спешка, в ней чувствовалось предвкушение.


Из приоткрытых дверей трактиров и харчевен доносились запахи готовящегося вечернего угощения. Май понял, что проголодался и ускорил шаг. В мыслях он все еще прокручивал обрывки разговора с дроу. «Спасибо, что составили компанию…Это я, значит, составил ему компанию, а не он мне навязался? Возможно, еще увидимся. А стоит ли»?


На Пирожной, подходя к дому Марты Ларс, Май заметил ждущих у входа двоих стражников и капрала. Вид у них был хмурый, не сочетавшийся с окружающим предпраздничным воодушевлением, и это удивило Мекельсена.


- Что-нибудь случилось, капрал? – спросил Май, дойдя до дверей.


В окнах общей комнаты он видел встревоженные лица хозяйки дома и Берты.


- Не ваше дело, сударь, - проворчал командир маленького отряда, - Проходите себе.


- Так вы мне мешаете, - усмехнулся Май, указывая глазами на дверь.


Капрал сразу выпрямился и подобрался, не двигаясь с места и не думая уступать дорогу.


- Это вы, стало быть, Май Мекельсен, постоялец вдовы Ларс? – строго вопросил он, - Именем королевы, вы арестованы!


Солдаты тут же обступили Мая с двух сторон с грозным видом. Май опешил.


- Но за что?


- За убийство уважаемого жителя нашего города господина Тобина Лунквиста, - отчеканил капрал, - Следуйте за нами.


***



- Да, не повезло, не повезло, - капрал Тааль звякнул ключами, нащупывая в полутьме замочную скважину на двери камеры, - Все люди, как люди, будут пить да с девчонками миловаться, а мне вот стой все праздники в дозоре, - Посвети, Лайдж, не видно ничего!


Солдат поднял над головой факел, который нес в руке. Другой солдат шел позади Мая, иногда подталкивая его в спину. От каменных стен тюремного коридора веяло ледяным холодом. Каждый шаг и слово гулко отдавались в тишине.


- Вот, прошу в праздничные апартаменты, - дверь наконец поддалась, открыв проход в узкую камеру с соломенным тюфяком на полу и оконцем под потолком, из которого лился тусклый дневной свет, - Вам, как убийце, одиночную камеру.


- Вы хотите сказать, - забеспокоился Май, - Что я просижу здесь все праздники? Три дня?


- А какая вам, любезнейший, разница? – пожал плечами капрал Тааль, - Вас все равно скоро повесят.


- Но я никого не убивал! – возмутился Май, - Когда я уходил от мастера Лунквиста, он был еще жив!


- Это не ко мне, - отмахнулся капрал, досадливо морщась, - Вот после праздников судья решит, кого вы убивали и как. А сейчас…Вы сами пройдете, или ребятам оказать вам почести?


Упираться было бесполезно. Май отмахнулся от протянувшихся к нему рук и шагнул в камеру. Дверь с лязгом закрылась, ключ повернулся в замке.


- Не переживайте, Мекельсен, - окликнул из-за двери капрал, - Скоро обед.


Май в сердцах топнул ногой. Происходящее казалось до того нелепым, что не укладывалось в голове. В камере было холодно, как в подземелье, но Май ничего не замечал, меря быстрыми шагами пол от двери до стены с зарешеченным окошком.
Наконец, ему перестало хватать этого маленького пространства и, не зная, как еще выплеснуть бурлившие внутри гнев, досаду и недоумение, он остановился и с размаху уселся на тюфяк.


- Всемогущие волхвы! – сдавленно прорычал Май и почувствовал, что под курткой в грудь упирается что-то твердое.


Запустив руку во внутренний карман, Мекельсен нащупал обтянутый сафьяном уголок маленькой книжки, которую Талис одолжил у Тобина Лунквиста. «Кто же мог поднять руку на старика, и почему это списали на меня»? – подумал Май, повертев книжицу в руках, - «И где сейчас Талис? Он бы мог подтвердить мою невиновность».


Судя по всему, снова увидеться с дроу Май мог только после праздников, в зале суда. Перспектива была нерадостная, да и холод уже начал подбираться вплотную. Май потер друг о друга озябшие ладони, улегся на тюфяк,  и чтобы занять себя чем-то, стал изучать книжку Лунквиста.


Она выглядела как тетрадь для ежедневных записей. Доступ к содержимому преграждал магический замок – две светящиеся синим печати, соединявшие концы кожаной ленточки. Май помнил, как Тобин говорил, что открыть замок можно, повернув печати в определенной последовательности.


Он попробовал крутить правую печать по часовой стрелке, а левую против, но у него, конечно, ничего не получилось. Потом ничего не получилось, когда по часовой стрелке вращалась левая печать, а в другую сторону правая.


Затем обе печати вращались в одном направлении и в другом тоже. Май испробовал несколько разных комбинаций, и, наконец, у  него закончились варианты, а замок всё не открывался. «А, может, он и не открывается? Может, нужно еще и заклинание, чтобы открыть? Понятия не имею, как это сделать», - Май нетерпеливо крутанул печати туда-сюда, и они вдруг разъединились.


От удивления Мекельсен снова сложил печати вместе и закрыл замок. Снова покрутил печати наугад, и замок опять открылся. Май попробовал еще раз и вновь успешно. «Вот в чем дело»! – понял он, - «Нужно действовать, не задумываясь. Только в этом случае магия замка срабатывает. Талис вряд ли до такого дошел  бы своим светлым умом».


Подумав так, он самодовольно усмехнулся и открыл книжицу. Она оказалась очень старой, не даром Тобин нашел ее в архиве. Листы из хорошей розоватой бумаги пожелтели от времени. Первую страницу украшала надпись, заключенная в рамочку из розовых цветов и бутонов. Округлый женский почерк сообщал: «Личная книга записей».


Дата начала дневника, стоявшая строчкой ниже, относилась ко времени  первых лет правления короля Керсена, отца королевы Седы. Конечная дата отсутствовала. Вверху на уголке страницы наискосок было написано: «Веданея Таарсен де Маль».


«Веданея, ирис полуночный…Таарсен…», - Май вспомнил портрет молодой леди с собакой и цветком, - «Не ее ли это дневник? Де Маль…Должно быть, она вышла замуж». Он с сомнением взялся за уголок первой страницы, не будучи уверенным, так уж ли ему интересно, сидя в тюремной камере, читать записи о чьей-то семейной жизни восьмидесяти летней давности.


«А какая вам разница, любезнейший? Вас все равно скоро повесят», - напомнил себе Мекельсен, перевернул страницу и устроился на тюфяке так, чтобы свет лучше падал из окошка на аккуратно выписанные округлым почерком строчки.
Прочтя пару страниц, Май понял, что не верит своим глазам. Он еще раз перечел написанное и не смог сдержать возглас изумления. Такого он не ожидал. Дневник незнакомой женщины оказался далеко не скучным. На свой лад это было весьма захватывающее чтение, хотя и было посвящено семейной жизни, отношениям с мужем и чувствам к нему. Отнюдь не нежным чувствам.


Веданея Таарсен  была несчастлива в браке с Кастором де Малем и писала на страницах дневника, как тяжело ей находится рядом с мужем, как сильно она его ненавидит. Изо дня в день женщина изобретала способы, какими можно было бы убить немилого супруга. И все их записывала в свой дневник, начиная от простейших, до самых изощренных и невероятных.


«Вот где злодейство-то! А посадили меня», - мрачно усмехнулся Май, - «Интересно, Мирин случайно не вела такой дневник, пока я был в походе»? И хоть мысль эта представлялась ему глупой шуткой, Мекельсен не хотел бы случайно обнаружить в вещах покойной жены подобный дневник. «Тобин говорил, дневник из судебного архива», - вспомнил Май, - «Неужели она его все-таки убила»?


Он пролистал всю книжицу и заглянул в конец записей. «12 марта», - прочитал он, - «Хватит отводить душу выдумками. Пора уже на что-то решиться и освободить себя раз и навсегда. В кладовке есть крысиный яд. Но какая в этом радость избавиться от него потихоньку? Я хочу, чтобы он знал, знал и боялся. Может, зарезать его, как свинью»?


- Ничего себе! – воскликнул Май вслух.


В замке заскрежетал ключ, и в камеру заглянул надзиратель. Тощий старик, с лысой головой, сгорбленный годами, поставил в углу жаровню, потом принес из коридора несколько поленьев.


- Начальство не хочет, чтобы ты тут околел, сердешный, - с грубоватым дружелюбием прошамкал тюремщик, - Только дровишки береги. Это тебе на три денька. Сейчас разгорятся, будет получше. Хотя, чего здесь хорошего? Пойду обед принесу. Всё по-простому,  разносолов нету, уж извини.


- Сойдет и так, - смиренно кивнул Май и с нетерпением поглядел на жаровню, где начинало тлеть робкое пламя, - Ты давно тут служишь?


- Раньше моя служба началась, а уж потом тюрьму построили, - ухмыльнулся старик, показав единственный железный зуб, - Да тебе на что?


- Может, слышал имя Веданея Таарсен де Маль? – спросил Май.


- Не-а, дамочки гостят редко, я бы запомнил, - качнул  головой тюремщик, грея трясущиеся старческие руки у занявшегося огня, - Хотя…де Маль…де Маль. Что-то вроде знакомое. А что это у тебя? – его внимание привлек дневник в руках у Мая, - Это ты там что ль вычитал? Ах, вот оно что! Книжка эта откуда у тебя взялась? Я ее сам видеть не видел, но знаю, как она выглядит. Разговор о ней ходил, ходил долго.


- Какой разговор? – спросил Мекельсен, прикрывая дневник и откладывая в сторону.


Старик многозначительно хмыкнул.


- Случилось дело такое, когда я еще мальчонкой был в пеленках, а служил тут отец мой, - охотно поведал он, - Торгаш один богатый женушку свою с лестницы столкнул. Шею она себе сломала. Его арестовали, он рыдал, говорил, что не нарочно. Она, мол, сама зарезать его хотела. Вдруг взяла да и кинулась с ножом. Нож-то рядом с ней нашли. Да мало ли чего? Повели следствие, стали выяснять, что к чему, и нашли  жёнушкин дневник. А в нем  тако-о-е понаписано! Ненавижу гада и рано ли поздно, а убью. Так убью или вот этак. Всё про убийства в подробностях. А в конце так прямо и сказано: «Зарежу, как свинью». Он скряга был прижимистый, неласковый. Много бабе надо, чтобы мужа невзлюбить? Не дал денег на булавки, вот она и взъелась. Не купил сережки, она уж и придушить готова. А эта так вообще видать была с норовом. Собой нехороша, папаня еле ее с рук сбыл. Муж ей с самого начала был не по сердцу, даже то, что ребенок у них народился, ее не смягчило. В общем, раз так все произошло, судья принял во внимание, что она давно мужеубийство измышляла, и мужа этого, горемыку оправдал. Так несу обед-то?


Май кивнул. В коридоре загрохотали шаги, и из-за спины надзирателя появился капрал Тааль.


- Пойдемте со мной, Мекельсен. Вас хотят видеть.