По случаю годовщины. Окончание

- 4 -
Рядом с матерью Макса сидел её муж и отец молодого человека. Это был худощавый мужчина с помятым, угрюмым лицом и седыми, чуть взъерошенными волосами. У него был такой вид, словно его только что грубо разбудили и едва дождавшись, пока он кое-как наденет костюм, принудили выйти к столу.
Сколько ещё будет продолжаться эта тягомотина? - оглядывая с кислой миной сидевших за столом людей, думал он. Что это за фарс и зачем он? Только рану бередить… Или лишний раз напомнить, что все мы смертны и задуматься над тем, кто же следующий?
В это время жена тронула его за рукав, и он с недовольным видом склонил в её сторону свою всклокоченную голову. На этом с реверансами в отношении супруги было покончено, и отец Макса даже не старался делать вид, что слушает её. Ровно через две минуты он, неопределённо кивнув, снова принял исходное положение, и тоскливо покосившись на открытую бутылку водки на столе, медленно и тяжело выдохнул, незаметным движением стараясь ослабить тугой, тёмно-синий галстук.
А всё она, - со злостью подумал он про жену, - вечно хочет быть для всех хорошей… Ага, жаль только, что за чужой счёт. Сама ведь терпеть эту Натали не могла. Сколько я в своё время выслушал про нашу невестку… Ходила и всем рассказывала, как эта ужасная женщина портит жизнь бедному Максику. А теперь смотрите, какие мы сердобольные… Слезу на людях пускаем, слова тёплые говорим… Только я-то здесь при чём?! Сколько просил не принуждать меня принимать участие в этих дурацких играх! Да и Макса жаль, ему-то каково сидеть здесь, слушать всё это да ещё под обстрелом негодующих взглядов Доры и её милого братца. Вот же семейка… Макс, небось, рад-радёшенек, что этот несчастный случай избавил его от истерички-жены. Красота! И с разводом не надо заморачиваться, и за раздел имущества никто не заикнётся, и сочувствие тебе опять же от всех, поддержка, так сказать, и понимание.
Блуждающий взгляд мужчины ненадолго задержался на молодой брюнетке с томным взглядом, а затем плавно и равнодушно пройдясь по лицам трёх или четырёх людей, сидевших справа от неё, остановился на сыне.
Хотя Макс, конечно, порядочная скотина, надо сказать, - буравя его мутно-серым глазом, продолжал размышлять он… Взять и притащить на годовщину смерти жены свою любовницу - по-моему, это даже для него перебор.
Макс спокойно встретил негодующий взгляд отца, указывающего глазами на девушку и старательно изображая, что совершенно не понимает причины родительского недовольства, вопросительно приподнял брови и подбородок.
- Вот же гадёныш! - пронеслось в голове у того, - Делает вид, что не понимает и смотрит на меня глазами святой невинности… Ну весь в свою мамашу, им бы на сцену обоим… С таким-то актёрским мастерством. Думает, если рыжая девушка неожиданно стала жгучей брюнеткой и теперь не в бикини, а в какой-то чёрной хламиде, так её никто не узнает… Мужчина посмотрел на Дору Львовну, которая как раз сейчас что-то говорила дрожащим голосом о своей дочери и внутренне содрогнулся, зная какой напор и какая силища кроется в этой всхлипывающей женщине.
Хоть бы скандала не получилось, - подумал он, и не обращая больше внимания на укоризненный взгляд жены, взял бутылку с водкой, налил себе полную рюмку и быстро выпил.
- 5 -
Худенькая девочка, лет одиннадцати-двенадцати, сидела рядом со своим отцом и со скучающим видом ковыряла остывшее картофельное пюре в тарелке. Мысли её были далеко-далеко отсюда.
Интересно, - раздумывала она, - это очень плохо, что я не могу плакать? Наверное, я должна бы, но слёз нет, вот хоть убей… Странно, иногда я могу зареветь от всякой ерунды и очень даже запросто. Например, когда англичанка вкатила мне двойку по контрольной, якобы по той причине того, что я списывала у Олейника, а я и не списывала, вот ещё… Разок, может только и глянула… Обидно же! И хотя я не хотела плакать перед всем классом, как какая-нибудь второклассница, но всё равно слёзы не могла остановить, они лились и лились из глаз как будто сами по себе… Или, когда бабушка отказалась купить мне те кроссовки белые, сказала, что мне уже покупали недавно. Недавно?! Да это полгода назад было! И вообще старые кроссовки - это не обувь, а отстой… Но разве ей что-нибудь докажешь… Да я в тот день целый час рыдала в своей комнате… Да много таких случаев, когда вроде бы и не хочешь плакать, а всё равно ревёшь… А вот в такой день и нужно, и заставляешь себя, и даже кое-что делаешь для этого, а ничего не выходит.
В этот момент дочка Макса и Натали, Ира, а это была именно она, вспомнила про щипки самой себя за внутреннюю сторону руки, чуть повыше локтя и поморщилась. Она посмотрела на Дору Львовну, которая как раз говорила о том, каким чудесным ангелом всегда была мать Иры и какими осиротевшими должны чувствовать себя её родные, после того, как эта страшная катастрофа не забрала её и не уложила в сырую землю…
Ира попробовала представить себе как что-то вроде тайфуна или урагана хватает маму на руки и нежно баюкая, укладывает в мокрую, чёрную яму... Девочка содрогнулась про себя, но слёз, по-прежнему, не было.
Ире показалось, что бабушка Дора строго посмотрела именно на неё и слегка прищурила взгляд. Девочке даже показалось, что ещё немного, и она громко спросит при всех, как уже интересовалась у неё однажды, когда они с папой и Яной вернулись из Турции: «Неужели ты совсем не любила свою мамочку, Ира!?»
Ира ни тогда, ни сейчас не знала, что отвечать и чувствовала себя жалким, мерзким предателем. Ну а что тут скажешь?! Конечно, она любила маму. По-своему. И невыносимо жаль, что её больше нет. Но с ней всегда было... почему-то очень трудно. Ира даже уставала от общения, а иногда и просто избегала его, ссылаясь на уроки или ещё что-нибудь. Она помнит, что когда мама смотрела на неё, ей часто хотелось съёжиться, уменьшиться до микроскопических размеров, а то и вовсе исчезнуть. Потому что почти всегда в облике Иры или её поведении что-нибудь обязательно было не так. И мама очень расстраивалась. Словно она надеялась увидеть что-то стоящее, а ей взяли и нахально подсунули бракованную вещь или дешёвую подделку. И Ира чувствовала себя виноватой, но только не очень понимала, в чём именно. Она, конечно, слушала маму, какой по её мнению надлежит быть дочери такой женщины, как Натали, но всё же… чаще всего почти не слышала её. Потому что невозможно всё время осознавать собственное несовершенство. От этого не просто очень сильно устаёшь, гораздо хуже, что к этому как-то постепенно привыкаешь. И становится всё равно. И только хочется, чтобы тебя оставили, наконец, в покое со всеми твоими недостатками, проступками и изъянами или… исчезли уже куда-нибудь что ли…
Ну вот, а с Яной было легко. И просто. Она не делала замечаний, не говорила, что Ира ходит, царапая носом землю и размахивая руками, как ветряная мельница. И не считала, что голова у Иры дырявая, и что тараторит она, как сорока. Яна не отбирала у Иры булочку и не запрещала есть пиццу, говоря при этом о дурной наследственности, прямиком ведущей к ожирению. С Яной всегда интересно. И вообще она классная. С ней можно говорить обо всём на свете. Она ни разу не сказала Ире, что этого ей не понять, что это не её ума дело или вместо того, чтоб болтать о ерунде, она лучше бы исправила свои тройки.
Ира осторожно наклонилась к своей тарелке и посмотрела налево, в ту сторону, где через пару человек сидела девушка-брюнетка. Отец запретил им разговаривать друг с другом. Зато завтра они втроём идут в парк на весь день. Папа сам ей сказал. В награду за её выдержку и самообладание. А ещё папа с Яной летят через неделю в горы. На какой-то лыжный курорт. Ира забыла, как называется. И при этом у Яны блестели от радости глаза.
Ей идёт чёрный цвет, - думала девочка, - но только она какая-то другая… Готовится к свадьбе, наверное. Яна рассказала ей по секрету, что её папа, кажется, собирается сделать ей предложение. И наверняка хочет, чтобы это произошло в романтической обстановке. А что? Очень может быть, Ира совсем не против. Она зевнула, и как воспитанная девочка, скользнув по портрету матери быстрым взглядом, прикрыла рот салфеткой. Снова кто-то что-то говорил. На этот раз, кажется, это бывший начальник мамы с её работы. Когда же это кончится, - думала Ира и с усилием подавила очередной зевок, от чего на глазах у неё выступили слёзы.
Интересно, - задумалась она снова, но уже совсем по другому поводу, - хотя бы в следующем году, я смогу носить лифчик? Вот Светка Костюкова уже целый год носит. Светку вообще иногда можно принять за старшеклассницу. Но не всем же так везёт. Разве Ира виновата, что у неё грудь не растёт? Тем более что девчонки рассказывали о нулевом размере. Пожалуйста, носи на здоровье. Так бабушка упёрлась и всё. На что, говорит, тебе его цеплять? Успеешь, ещё, мол… А что если, - Ира снова наклонилась и посмотрела на Яну, но отец одёрнул её. Но девочка не обиделась, тем более что девушки-официантки принялись убирать посуду. Она едва сдержала облегчённый вздох.
Ладно, успею, - подумала она, - потом…
- 6 -
Какой грустный Максик, - стрельнув глазами в его сторону, заметила про себя молодая, хорошенькая брюнетка по имени Яна. А что, ему идёт этот трагический образ.
Неожиданно она встретилась глазами с Дорой Львовной, которая пристально её разглядывала и быстро отвела взгляд.
Что ей нужно? - пронеслось у девушки в голове, - Неужели узнала меня, вот же чёрт… Ведь говорила Максу, что это плохая идея. Нет, нет, когда мы с ним поженимся, ни за что не будем посещать подобные мероприятия. Это ужасно долго, утомительно и дико скучно.
Яна со страхом смотрела на поднимающегося Марка Львовича.
Господи, опять что ли? Он ведь уже говорил, мы что, по кругу пошли? Боковым зрением она видела, как Дора Львовна зашептала что-то своей соседке и смотрела при этом прямо на неё.
Вот же… - она не закончила фразы, так как ощущала почти физический дискомфорт и исходящую от Доры Львовны опасность. Ей было неуютно и зябко под её взглядом.
В крайнем случае, всегда можно сказать, что мы с Натали работали вместе - подумала она. Тем более что это правда. Другое дело, что это было очень давно и длилось недолго. Да и подругами мы сроду не были, скорее наоборот, но ведь об этом всем знать совсем необязательно.
Она не выдержала и снова взглянула на Макса.
Какой же он красивый, - мечтательно заключила она, - неужели мы правда поженимся?! Он помнила, что несколько раз он прямо заявлял, что не собирается заводить семью, но Яна почему-то не считала, что Макс говорит серьёзно. Ну не может этого быть просто. Ведь они с ним очень красивая пара, так все считают. И хотя он сам признавался ей, что не был безупречным мужем, она верила, что с ней всё будет по-другому. Совсем не так. Она не Натали, к счастью. Она ведь другая. И несмотря на то, что они стали встречаться ещё при жизни его жены, Яна не считала себя виноватой. Потому что Макс не любил её. Это же было ясно всем кроме его жены. Она одна не желала этого замечать. Она превратила жизнь Максика в ад. Натали устраивала скандалы, билась в бесконечных истериках, шантажировала его самоубийством.
Кто вообще выдержал бы такое? - думала девушка. Только Макс. Он ведь предлагал, как порядочный человек развестись, чтобы не мучить друг друга, не травмировать ребёнка, но её, похоже, это только ещё больше заводило.
Яна посмотрела на портрет Натали, который как будто заиграл новыми красками при электрическом освещении, и ей показалось, что женщина на нём едва заметно усмехнулась, глядя Яне прямо в глаза.
И ещё раз такое бы сделала! - с неожиданной злостью за то, что даже из небытия, с фотографии этой женщине удавалось каким-то образом влиять на неё, мысленно сказала она ей. Максим - тонкий, слишком мягкий и добрый человек, всё никак не мог пойти на решительные меры. Всё тянул с этим, медлил, не мог поставить, наконец, точку.
Яна положила голову на пальцы рук и прикрыла глаза, чтобы не видеть портрета Натали с её издевательской усмешкой.
Ведь кому-то нужно было что-то делать! - воскликнула она про себя, неизвестно к кому обращаясь. Так ведь не могло дальше продолжаться! Девушка стиснула зубы и потёрла виски, словно у неё неожиданно разболелась голова. Она вспомнила, как в тот день, год назад она позвонила Натали и всё рассказала ей о них с Максом. Всё… Что встречаются они уже около года, что любят друг друга, и только она, Натали, своим нежеланием замечать очевидное, своим жалким, никчёмным упрямством стоит на пути их счастья. Яна предложила тогда даже встретиться, причём лучше всем вместе, чтобы доказать, насколько всё серьёзно и покончить уже с этим двусмысленным положением.
- Перестаньте цепляться за него, - услышала она в голове свой собственный голос, который звучал тогда, ровно год назад, - отпустите его, он давно уже не любит вас…
Разве она думала, что так получится?! Да она просто хотела распутать этот мёртвый узел, разорвать чёртов треугольник и сподвигнуть её, а заодно и Макса к действиям определённого характера. Кто знал, что эта ненормальная вместо того, чтобы всё обдумать и согласиться на встречу, прыгнет в невменяемом состоянии в машину и помчится выяснять отношения на работе у Макса!
Яна откинула голову и посмотрела, как брат той ужасной женщины, матери Натали, наконец, усаживается на место. Нет, - думала она, - если эта пытка продлится ещё хоть пять минут, я уйду отсюда. И пусть Макс сам потом объясняется со своими родственничками. Бывшими и настоящими… А с меня хватит!
-7-
Дора Львовна наклонилась к своей подруге и зашептала:
- Лида, погляди-ка на ту брюнетку… Да не там она, куда ты смотришь?! Вон за Ирочкой… Ой, Лида мне плохо, я её узнала, эта та самая с которой Макс ездил на море, когда не прошло ещё и года со дня смерти Наташеньки. Нет, ты представляешь?! Ох, я им сейчас устрою… Подумать только, наглость какая…
Лида, которая быстрыми, мелкими движениями отправляла нарезанную котлетку в рот, сосредоточенно пережёвывая, посмотрела на Яну:
- Успокойся, Дора… Я узнавала у твоей свахи, с этой девушкой Натали когда-то работала, они были подругами.
- Да нет же, говорю тебе, - Дора Львовна усилила шёпот до предельной возможности, так что Марк Львович обеспокоенно посмотрел на сестру, сдвинув свои тёмные, кустистые брови, - эта та самая рыжая, она просто перекрасилась…
Дора Львовна откинулась на спинку стула и уничтожающим взглядом оглядела бывшего зятя, а затем и брюнетку, которая сейчас сидела, обхватив руками голову, как при мигрени.
- Ты уверена? - спросила Лидия, потянувшись за винегретом, - Ты совсем ничего не ела, Дорочка, так нельзя, попробуй вон тот салатик, он очень недурён, только заправили, конечно, майонезом, что подешевле... Ой, а я рассказывала тебе, какой рецепт лечо дала мне недавно Вера Евгеньевна? Я у неё пробовала… М-м-м, - Лидия покачала своей вытянутой, похожей на крупный кабачок головой с тёмным пучком на макушке, - это что-то невероятное… Болгарский перец просто тает во рту, хотя при этом сохраняет цвет и форму, а…
- Какой перец? - светлыми от гнева, округлившимися глазами уставилась на неё Дора Львовна, - Какое ещё, я тебя спрашиваю, к чертям собачьим, лечо вместе с дешёвым майонезом и твоей прокуренной Верой Евгеньевной до которой мне нет ровно никакого дела!? Я тебе говорю о том, что этот подонок притащил на годовщину смерти жены свою любовницу, эту грязную шл…
В это же мгновение Марк Львович, с напряжённой улыбкой, но властно и крепко сжал под столом руку сестры своей пухлой ладонью с короткими, толстыми пальцами, поросшими тёмным пухом, многозначительно заглянул Доре Львовне в глаза и когда убедился, что она замолчала, скорбно поджав губы, встал с рюмкой в руке:
- Дорогие друзья! - своим замечательным, густым и сочным баритоном проговорил он, - позвольте мне от своего собственного имени и от имени моей дорогой сестры, - при этих словах Марк Львович положил руку на плечо Доры Львовны и несильно, но вполне чувствительно стиснул его, - поблагодарить вас всех, кто нашёл время и возможность собраться здесь по случаю годовщины смерти нашей драгоценной Натали и помянуть её добрым словом…
Дора Львовна слегка двинув плечом, скинула оттуда ладонь брата и внятно, с лихорадочным блеском в глазах снова повернулась к Лиде:
- Очень хорошо, значит официальная часть окончена, пора переходить к неофициальной… И проводить её, уж ты, Лида мне поверь, буду я…