Глава 44. Ученик, который хотел жить

- Где этот чертов мальчишка?! – в сердцах выкрикнул Сивард, сбегая по лестнице вниз, в столовую. Только этого не хватало до полного счастья – чтобы он, всеми уважаемый военачальник, бегал в поисках несносного мальчишки-эльфа!
Прошло чуть меньше недели с того момента, как Ганред встал на ноги и присоединился к обучению под руководством Лунного Стража, но все эти дни эльф занимался без желания, насилуя и себя, и своего учителя, потенциал у парнишки практически отсутствовал: красный цвет следа — это практически ни о чем, воспитать из подобного сильного бойца вряд ли получилось бы, тем более, что ученик сам не хотел сражаться и покорять новые знания. Ганред ломал себя, шел через нежелание, через отвращение, но хуже всего было то, то он вбил себе в голову мысль о собственном ничтожестве и перестал стараться, делая упражнения только для того, чтобы назойливый учитель отвалил и оставил его в покое. А Сивард и рад бы был не мучать колдуна, да понимал, то тот с ума сойдет, если лишиться хоть какого-то дела, вот и продолжал гонять беднягу, хоть уставал от этого занятия едва ли не сильнее своего ученика. И сегодня с самого утра Ганред пропал: к общему завтраку не пришел, а когда за ним послали, оказалось, что его вообще не было дома. Он как сквозь землю провалился, что порядком обеспокоило и разозлило скорого на эмоции Сиварда.
- Ты так и не нашел его? – Люрванди вышла с кухни, вытирая руки о полотенце – она помогала дядюшке Гьерну замешивать тесто и печь хлеб.
Лунный Страж только головой покачал – нет и нет, пропал парень.
- Только бы с ним Беды не случилось, - покачал головой Кэрлих, выходя из сеней: он уже вполне прозрел и жил себе припеваючи, только руками по-прежнему ничего делать не мог – плоть так и не наросла. Карлик прекрасно понимал, почему так всполошился Сивард, да и сам переживал за друга, к которому по доброте душевной успел привязаться.
- Может, я могу помочь? – спросила девушка, развязав фартук и повесив его на ручку двери.
- Пожалуй, мы не откажемся от помощи, - кивнул Сивард. – Надо поспрашивать жителей, кто-нибудь видел наверняка, не мог же он просто исчезнуть!
Эльфийка кивнула и вслед за мужчинами вышла из дома, направившись на поиски беглеца, но сколько она ни искала, сколько ни спрашивала, никто не видел эльфа, и только под конец, когда девушка уже совсем отчаялась, удача, наконец, улыбнулась ей:
- Колдуна ищешь, того, с зеленой кожей? На тебя похожего, с длинными такими ушами? – уточнил разносчик сладостей и закивал с умным видом: - Видел, видел я его, красавица! Еще с самого утра он вошел в трактир под названием «Золотая лилия» - это вниз по улице, ближе к стене. Иди прямо, и заведение будет по левую руку, а там уж точно увидишь, да и ошибиться будет сложно.
Купив в благодарность за услугу пряник, эльфийка заспешила, насколько позволяла едва поджившая нога, к «Золотой лилии», надеясь не упустить прыткого соотечественника. Разносчик не солгал, и вскоре девушка уже увидела бар, и это заведение ей вовсе не понравилось: от таверны веяло чем-то нехорошим и даже злым, да и выделялась она слишком уж сильно из ряда беленьких домиков, ее окружавших. Само здание было громоздким, нелепо-уродливым и приземистым, стены, выкрашенные в черный цвет, отталкивали своей мрачностью, но не только внешний вид насторожил Люрванди, в нерешимости замершую у самого порога. В отличие ото всех забегаловок, которыми изобиловал торговый город Солнечный, где царило веселое оживление, слышался смех посетителей и тихий говор, где во двориках в хорошую погоду стояли столы, и девушки-официантки сновали туда-сюда, разнося и принимая заказы, в «Золотой лилии» было совершенно пусто и тихо. Дверь была плотно затворена, окна завешены золотистыми занавесками, не дающими заглянуть внутрь, и все это настораживало эльфийку, но хуже всего было то, что название было выведено всем знакомыми, угловатыми рунами, в которой каждый без труда узнавал древний язык Темной Крепости.
В Доме собирались существа самых разных рас, потому магами был выведен специальный язык, позволявший им общаться между собой – это было жуткое, колдовское наречие, состоявшее, как поговаривали, из одних только приказов и угроз, в нем, выведенным искусственным путем, практически не было синонимов, каждое слово имело по несколько значений, понятных только жителям Темной Крепости. Язык долго оставался секретным – как ни пытались его расшифровать, так никто и не смог, пока не родился Мастер Букв – отчим Сиварда, Дэвантер Экктирьен. Он сумел раскрыть тайну и предал ее на всеобщее изучение, потому эти буквы, резкие и четкие, схожие с геометрическими фигурами, были знакомы всем. И хозяева «Золотой лилии» явно заигрывали с темными силами, написав название трактира шифром Дома, но даже не в самом языке было дело: то ли по незнанию, то ли по злому умыслу на самой двери был золотой краской выведен знак, ставший роковым для Люрванди – круг, разрезанный вертикальной линией. А вот после этого идти в заведение совсем расхотелось – что, если там собиралась секта, поклоняющаяся Богине Смерти? Что, если это ловушка? Да и люди вокруг как-то странно посматривали на девушку с пряником в руках, что в нерешительности остановилась на пороге столь злачного места.
- Неприятное местечко, не правда ли? – раздался голос из-за спины, и Люрванди подскочила на месте, повернувшись и рефлекторно приняв защитную стойку, но ее испуг был напрасен: говоривший оказался солдатом из тройки, напавшей на девушку с неделю тому назад.
- Я напугал тебя? Прости, я правда, не хотел, - он робко улыбнулся, и эльфийка, тоже смутившись, улыбнулась в ответ.
Она посмотрела на солдата, только сейчас имея возможность разглядеть его как следует: он был высок, худ, и, пожалуй, уже не первой молодости, хоть еще и не стар – лет под сорок пять. Светлые волосы, коротко остриженные, стояли дыбом, одежда – стандартная форма солдата Солнечного: туника и свободные штаны, легкая кольчуга и шлем на поясе, набор кинжалов и палица за спиной… оружие у каждого, конечно, было индивидуальным, но палицы встречались достаточно часто. Этот мужчина ничем не выделялся из толпы, и, единственное, что привлекло внимание девушки, была повязка на правом глазу – при прошлой встрече ее точно не было.
- Меня зовут ДОмрад, - представился солдат и протянул девушке широкую, мазолистую ладонь.
- Люрванди, - назвалась в ответ эльфийка и, чуть подумав, добавила: - Люрванди Анорьен.
- Анорьен, значит, - повторил Домрад, удивляясь сильному и энергичному пожатию столь хрупкой ладошки. – Что ты забыла у этой дыры? Неужто не могла найти места получше?
- Я-то могла бы, - она невесело усмехнулась, - а вот мой друг нет – Ганред, тот, что лечил вашего бородача, не смог. Мне посоветовали поискать его здесь, но, честно признаться, мне страшновато зайти внутрь: чем-то нехорошим веет от этого места.
Солдат кивнул:
- Так оно и есть – это действительно недобрая таверна. Поговаривают, что сюда приходили маги из самого Дома, когда оказывались в Солнечном, и, чтобы их не распознали, они заколдовали этот бар, чтобы никто не мог просмотреть ментально, что происходит внутри. Сам я не знаю, правда ли это, но ходят слухи, что колдовские чары не рассеялись до сих пор, вот и собирается здесь всякое отребье.
Так вот почему Сивард не сумел отыскать Ганреда ментально! Лунный Страж попросту «не видел», куда делся колдун – древняя магия надежно скрывала мальчишку.
- Но теперь все более прозаично, - продолжал Домрад, - за этим местом осталась репутация мрачного и закрытого клуба для немногих избранных, и самые отбросы общества собираются здесь, чтобы состряпать свои темные делишки. Я тоже сюда ходил, - он покраснел и потупился, - но встреча с тобой все изменила во мне, я больше не опущусь до такого уровня. Но, если надо, могу зайти вместе с тобой, чтобы тебя никто не тронул, хоть ты и сама прекрасно справишься с защитой, - он рассмеялся, вспомнив, как девушка разбросала его шайку.
Люрванди тоже улыбнулась и искренне сказала:
-Буду очень благодарна за помощь. Мне с тобой будет гораздо спокойнее, чем одной, но позволь спросить: что с твоим глазом? Помнится, повязки не было в прошлый раз.
- А, это, - солдат коснулся рукой изувеченной глазницы, - это подарок господина военачальника или плата за грубость – у меня всегда было хорошее боковое зрение, вот глаз и выжгло, когда я скосился на жидкий свет, пришедший тебе на помощь. И, надо сказать, моя цена оказалась самой маленькой: Чульд в горячке лежит, а Немерди вообще погиб…
- Прости меня! – смутилась Люрванди. – Могла бы догадаться…
- Ничего-ничего, - поспешно заверил ее Домрад, - ты – чудесная девушка! Благодаря тебе мы все стали лучше и смогли порвать с той преступной жизнью, которую вели, но теперь идем – твоему другу, должно быть, уже нужна помощь.
- Думаю, да, - вздохнула эльфийка. – Идем.
Она толкнула дверь и вошла внутрь бара, едва ли не со страхом оглядываясь вокруг – это было мрачное место, куда не каждый рискнул бы войти, потому головы всех посетителей моментально повернулись на вошедших, разговоры стихли, воцарилась настороженная тишина, и, если за спиной не стоял бы Домард, Люрванди наверняка сбежала бы. Но, чувствуя поддержку новоприобретенного друга, она все же переступила порог, глазами ища Ганреда.
Помещение было достаточно просторным, столы, ровными рядами расставленные по прямоугольной зале, почти все были заняты, за барной стойкой среди множества стеклянный стаканов и бутылок с различными жидкостями, стоял здоровенный детина бандитского вида, заросший настолько, что борода напоминала птичье гнездо, а маленькие глазки, настороженно и угрюмо глядевшие на непрошеных гостей из-под нависших бровей, почти пропали в густой растительности на лице. Все в городе знали, что зеленокожая девчонка – одна из семейки военачальника, а тому было вовсе не обязательно знать, какие дела решались в «Золотой лилии», но Домард махнул рукой, приветствуя хозяина, и громко бросил:
- Она со мной. Мы ищем эльфа-колдуна, он не заходил?
Здоровяк слегка расслабился - видимо, солдат был здесь частым гостем и ему вполне доверяли как «своему» - и кивнул в угол:
- Там ваш дружок, да только домой он сам не дойдет.
В полумраке бара восстановился негромкий гул разговоров, новые гости не представляли угрозы, и от них отвернулись. Люрванди смогла, наконец, перевести дух. Она посмотрела, куда указал хозяин – в углу и правда сидел Ганред. Или, если точнее, не сидел, а лежал, подложив руки под голову, а рядом с ним на столе стояла полупустая бутыль с темной жидкостью и стакан. За этими угловыми столиками никого не было, хоть остальное помещение было заполнено – колдуна, тем более, пряного, побаивались даже завсегдатаи «Золотой лилии», ведь там, в темноте, недобрым огнем вспыхивал темно-синий, потускневший колдовской камень: Сивард отдал посох Чегона эльфу взамен на его собственный, утерянный во время бегства из Скрытых городов.
- Боже мой, что ты с собой сделал? – ахнула девушка и поспешила к последнему из своих соотечественников.
- Он пьян в стельку, - проговорил Домард, подходя следом за ней и глядя на Ганреда. Затем взял в руки бутыль, поднес ее к носу, понюхал и сморщился: - И не удивительно – такую крепкую дрянь взял! Совсем не бережет себя!
- И что нам теперь делать? – вздохнула Люрванди, усаживаясь напротив колдуна. – Мы его сами домой не дотащим. Может, Сиварда позвать?
- Даже… даже не думай… - услышав имя Лунного Стража, Ганред с трудом поднял голову и мутными, подернутыми пленкой глазами уставился на девушку. Его лицо опухло и покраснело, язык заплетался, но разум, похоже, был в полном порядке.
- Ты сам не дойдешь до дома, - спокойно возразила Люрванди – ей было жаль беднягу, и в то же время хотелось стукнуть его со всей силы, чтобы мозги на место встали. Она решительно не понимала, что им двигало, когда он пришел сюда.
- Я… я больше не пойду… туда. Ни за что… на свете… мне не нужно домой…
- И куда же ты собрался? – поинтересовался Домрад. – Тебе больше некуда идти.
Все в городе уже знали про Беду, постигшую эльфийский народ, потому даже для Домарда было не секретом, что колдуну просто некуда деться.
- Куда угодно, только не к Сиварду! Он опять станет твердить про мой «долг колдуна», про то, что я должен сражаться, а я не могу так больше… Я одного хочу – умереть, я не хочу больше жить! – внезапно, он содрогнулся и разрыдался, уткнувшись в ладони. Он даже говорить не мог, только вздрагивал всем телом. Люрванди сидела, совершенно обескураженная такой внезапной истерикой и не знала, что сказать, чтобы помочь ему, потому просто взяла его за руку и принялась гладить, пытаясь поддержать прикосновением, дать ему понять, то он не один в своей Беде.
Сивард, как и всегда, оказался прав: колдун сходил с ума ото всего пережитого и не мог справиться со своей болью, но ему было тяжело хоть кому-то открыться, потому он все держал в себе, продолжая медленно разъедать себя изнутри сожалениями и страхами.
- Я не понимаю, зачем он пытается меня учить, - снова заговорил Ганред, - я пытался, пытался учиться, но ему скучно со мной, потому что я слишком слаб – он скрывает это, но я все равно вижу! То ли дело – Кэрлих, у него потенциал другого уровня, он и физически может сделать больше, чем я. Вот Сивард и занимается только им, а на меня внимания не обращает, что есть я, что нет меня… ему не интересно со мной, а зачем тогда и его, и меня мучить? Если я исчезну, он даже и не заметит и, поверь мне, выдохнет с облегчением.
- Ты не прав, - она сжала его ладонь и заговорила, горячо и уверенно, пытаясь заставить его поверить в свои слова. – Сивард никогда от своих не отказывался, он заботится о тебе, но ты просто не видишь этого…
- Все я вижу! – крикнул Ганред, обрывая ее речь, и с ненавистью, ему несвойственной, метнул стакан в стену.
Бросок был настолько сильным, что стекло разлетелось тысячей мелких осколков, люди в баре вздрогнули и от резкого крика, и от звона, стали настороженно оглядываться на разбушевавшегося колдуна, но смотрели исподтишка – еще убьет за прямой взгляд, поди.
- Все я вижу, - уже тише проговорил эльф, снова стихая и ложась на стол. – Он это делает из жалости, он считает меня несчастным и хочет воспитать, как солдата, как мага, хочет вырастить из меня еще одного… еще одну жертву на алтарь своего тщеславия. Ты хоть знаешь, скольких он убил? Он страшное создание, этот твой Сивард, он убийца, и я не хочу… не хочу ему помогать! Ты знаешь, что будет с Кэрлихом? Он умрет, не дожив до старости, он не обзаведется семьей, он так и останется один на всю жизнь… я не хочу подобного, я хочу просто жить спокойно, ни с кем не сражаясь, не решая государственных дел, но эта сволочь не даст мне вздохнуть свободно! Я не хочу умирать!
- Да кто тебе сказал, что ты умрешь? Все будет в порядке, Ганред, надо только верить в хорошее! Ты в безопасности сейчас, все, твоя битва кончилась! – сердце сжималось за него, он был так несчастен и запуган, так слеп… но… как ему помочь, Люрванди не знала – колдун не слышал ее слов.
 - Кто сказал? – прошептал он, поднимая голову. И его совершенно безумные, подернутые пленкой глаза в упор, страшно и слепо уставились на девушку, но та не отвела взгляда: она не боялась его сумасшествия и готова была разделить его с последним из эльфов. А он продолжил говорить: - Я сам видел, своими глазами видел свою смерть – там все было серым и тусклым, цвета почти сошли на нет, все перекрасилось в оттенки белого и черного, и то не чистые, а смазанные. Серые тучи, ложащиеся на землю и на множество тел, вповалку лежащих друг на друге и слегка припорошенных белой поземкой снега… серые, тусклые солнца, не дающие ни тепла, ни света, черная громада Крепости за спиной… А вокруг меня стояли существа – я не знал их имен, я не знал, кто они - но мы ждали чего-то, или, вернее, Кого-то. Он появился из тумана, такой же серый, как и небо, Он шел, и в Его руках была катана едва ли не с Него ростом.
- Генерал, уходите! – спокойно велел один из тех, кто стоял рядом со мной.
Тот, кого назвали Генералом, сначала не хотел, но ему сказали строго:
- Рэннис, наши жизни больше не равны, иди, спасай Крепость, пока есть еще что спасать. Всем нам не уйти.
И наша группа разделилась – некоторые ушли, но пятеро, включая меня, остались. Я понимал, что жизнь Генерала дороже моей, что я должен остаться, чтобы защитить Крепость и ее жителей, и также понимал, что Он убьет меня, убьет нас всех, и на этом война не кончится. Мы просто умрем, для нас на этом все остановится, но ничего достигнуто не будет. Было холодно, ветер выл и сдувал поземку, на нас не было теплой одежды, и мы все ждали — там и девчонка была, заплаканная, страшная. Потом пришел Тот, кого мы ждали. Он поднял руку, и, повинуясь Его воле, в воздух взлетели мириады ледяных игл, мои товарищи обступили меня со всех сторон, каждый коснулся меня – они давали мне свою энергию. И когда рой ринулся на нас, я стал что-то делать, я сам не понял, что, но, тем не менее, иглы не могли достигнуть нас, хоть и неслись стремительно и неумолимо. Я как будто раздвигал само Пространство, увеличивал его, но мы были слишком слабы, и к черно-белой гамме присоединился еще один цвет – красный. Рой возник у самого лица, и все мой друзья оказались повержены, наколоты на ледяные пики, они даже закричать не успели, просто умерли, и все тут… А я остался жить, но не мог даже пошевелиться, потому что сил не было – я лишился поддержки и стал бесполезен, и на ногах остался только потому, что меня держал один из пиков – он торчал у меня из груди, я был проткнут насквозь, как жучок в энтомологической коллекции, такой же беспомощный, умирающий, но пока еще живой… Та тварь подошла ко мне и стала рассуждать о жизни и смерти, о выборе стороны, а я только и мог, что дышать. Я знал, что умираю, я знал, КТО меня убил. Попробуешь угадать, КТО это был?
- Неужто Сивард? – прошептала Люрванди, во все глаза уставившись на колдуна.
Что это была за война, о которой он говорил? Что за существа вокруг него?
- Нет, это был не Сивард, но его первый враг – Темный Владыка. Лунный Страж так натаскивает нас против Дома, а сам-то где он? Где он был, когда я умирал? Он не пришел на помощь, он бросил меня на гибель! И я умирал, умирал в одиночестве, умирал совсем один, зная, что моя смерть ничего не решит, не окончит войну, что моя гибель – бессмыслица, - тут его губы задрожали, глаза снова наполнились слезами, жилка на шее задергалась, а кровь отлила от лица. –  не хочу я такой смерти, не хочу сражаться, чтобы прийти к такому финалу, путь войны приведет к этому концу, но… я могу поменять свою судьбу. Могу, если брошу все, если оборву все свои связи с колдовским миром, если перестану быть колдуном. Та война… это не место таким, как я. Это война таких, как Сивард, остальные будут стерты в порошок… а я жить хочу, просто жить… я не герой, и мне не стать им никогда. Если я продолжу учиться у Лунного Стража, то я умру.
Он еще мгновение держался, а потом согнулся в три погибели и затрясся от беззвучных рыданий. Он знал, что не сможет уйти, как бы ни хотел, но боялся смерти, потому что недавно столкнулся с ней лицом к лицу, и отчаяние душило его, стирало, уничтожало его рассудок, да еще и Сивард давил сверху… Люрванди пересела на его сторону и обняла крепко-крепко, уже не слишком заботясь о правилах приличия. Да пусть думают, что хотят, только бы Ганреду было полегче!
- Жалеешь меня, считаешь слабаком и трусом… не то, что Кэрлих…
- Вовсе нет, - спокойно ответила она, чувствуя, как он потихоньку замирает, и тяжелая усталость берет свое. – Ты – самых храбрый из тех, кого я знаю, потому что ты признал свой страх. А теперь идем домой, там хоть лечь можно будет по-нормальному. Идем, все наладится, со дна всего один путь – наверх.
Она уже собиралась подняться и размышляла, как тащить Ганреда, если он совсем не сможет идти, когда у дверей раздался шум, переходящий в панические крики и грохот падающих стульев. Девушка повернулась и обмерла: в дверях черным силуэтом стоял мертвец. Один обычный мертвец, не маг, не могучий монстр, а простой мертвец, но от этого было не легче, потому что рядом не было никого, способного защитить. А какая разница, кто тебя убьет: монстр ли, маг ли или безымянный мертвец? Он был страшненьким, конечно: нос оторван, щека наполовину прогнила, и в образовавшуюся дыру виднелись остатки зубов, одежда истлела и едва закрывала уродливое, подернутое разложением тело. Глаза, неестественно выпученные, вращались, будто бы были прикреплены на шарнирах… и этот вид вроде бы, как у живого существа, а вроде бы как у монстра парализовал страхом тех, кто не был к нему привычен, но Люрванди уже слишком многое видела, слишком с многим столкнулась, чтобы бояться. Потому изогнутая, скособоченная фигура мертвеца не вызвала в ней ничего, кроме отвращения – когда же ее все-таки оставят в покое?  Сколько еще будет попыток свести счеты? Бывалые вояки – завсегдатаи «Золотой лилии» - пятились, сбивая и переворачивая стулья, и не то, что в бой не торопились, но и желали поскорее сбежать отсюда – они боялись, они…
«Вот же…! - в сердцах подумала девушка, поднимаясь. – Сивард слишком хорошо защищает этот город, - они даже не подозревали о существовании монстров!»
Она усмехнулась, вспоминая, как сама совсем недавно была такой же, как боялась шорохов, а при виде чудовищ просто в ступор впадала, не зная, что делать, как избежать угрозы. Но жизнь научила ее сражаться, жизнь дала урок: либо ты, либо никто. И от этого знания было слегка жутко, но теперь почему-то страха не было, хоть она и знала, от кого и по чью душу явилась тварь: знак на лбу мертвого стал уже слишком привычным.
- Присмотришь за Ганредом? – спросила она Домрада и, встав из-за стола, направилась к выходу.
- Храни тебя звездная армия! – проговорил солдат, перемещаясь ближе к колдуну и с беспокойством глядя в спину девушки.
Она улыбнулась, проходя мимо столика напротив, подобрала пару ножей, которые остались от предыдущих гостей – ей нужно было оружие, и она чувствовала, что готова воспользоваться им всерьез. Тем более, что перед ней стояло не живое существо, а мертвец. А уничтожение подобной твари не может считаться убийством – он и так мертв, хотя Сивард был бы не согласен, но что теперь делать?
- Мне не нужна защита звездной армии, - проговорила она, все также продолжая слегка улыбаться краешками губ, а по ее лицу побежали голубые полосы. – У меня есть мой Бог, что защитит меня, и Сивард, который уже наверняка где-то рядом.
Монстр заметил свою жертву и, покачиваясь, неуверенно и постепенно разгоняясь, захромал, сбивая оставшиеся стулья и злобно отталкивая от столов, оказавшихся на проходе. Эльфийка шла ему на встречу, и в ее душе против обыкновения, не просыпался ужас, хоть по-хорошему ей и стоило бояться, но сталь, зажатая в ладонях, охлаждала и успокаивала рассудок.
«Джулиан был бы недоволен, что я использую оружие,»- отстранено подумала она, замахиваясь навстречу монстру, и от этой мысли стало горько, как будто она не оправдала надежд духа, но то ей оставалось делать? Не с голыми же руками на монстра лезть!
***
- Боже мой, какой позор! – через распахнутую дверь в опустевший бар влилось пятно света, и, материализовавшийся, Сивард уселся напротив Ганреда, который даже не пошевелился, а так и продолжил лежать на столе.
Люди поразбежались, как только Люрванди отманила чудовище ото входа, и в «Золотой лилии» остался только бармен, испуганно выглядывавший из-за стойки, да в хлам пьяный колдун с Домрадом, все старавшимся привести бедолагу в чувство. Девушка дралась с мертвецом посередине разгромленного бара, и пока что никто из противников не мог одержать вверх.
Лунный Страж задрал ноги на стол и, сняв маску с изуродованного лица, стал наблюдать за боем с любопытством и досадой на всю ситуацию, в которой девушка была вынуждена взять в руки нож и пойти сражаться.
- Какой позор! – повторил он, заметив, что Ганред вздрогнул, почуяв присутствие своего мучителя. – Девчонка дерется, защищая колдуна! Дожили!
Эльф с трудом поднял голову и с нескрываемой ненавистью уставился на Верескового Воина.
- Чего ты от меня-то хочешь? – заплетающимся языком спросил колдун, все же отчетливо и отрывисто выговаривая каждое слово, хоть ему это и стоило порядочного труда.
- Ничего, - пожал плечами Белый Воин, - но мне было бы стыдно, если бы я допустил такую ситуацию.
- Так иди и исправь, раз не нравится, - отмахнулся Ганред. – Я не собираюсь больше сражаться. Никогда. И пусть весь мир рухнет – мне все равно.
- Даже если Люрванди погибнет? – поинтересовался Сивард, скосившись на эльфа, и в голосе военачальника не было ничего – только интерес.
- Она не погибнет, - горько усмехнулся колдун, - ведь ты уже здесь – ты не дашь, - он скривился. – Куда нам, смертным, до вас – героев Древности! Мы-то что? Наш удел горек, ни памяти, ни уважения, только боль и смерть.
- А ты думаешь, что у нас как-то по-другому? – усмехнулся Сивард.
- Да, - зло огрызнулся колдун. – Вы хотя бы не чувствуете себя пушечным мясом, толпой смертников, - он кривился, сам себя презирал за такие слова, и это вовсе не добавляло привлекательности его и так уродливому по пьяни, распухшему лицу. – Вы хотя бы знаете, что можете хоть кого-то спасти, вы хотя бы имеете надежду, что вас кто-то вспомнит, когда вы умрете.
- Да то ты говоришь? – фыркнул Лунный Страж, смеясь уже в голос, содрагаясь от безумного хохота, рвущегося изнутри его сознания. – Мы не имеем ничего этого, на нас только лежит ответственность, вот и вся разница между мной и тобой. Мы отвечаем не за сотни существ, не за деревни, а за целые народы и города. Скажи мне, знаешь ли ты, кто такие Не Таори? Нет? А они в свое время едва не выкинули Дом за пределы нашего мира. Их звали величайшими героями, но кто их помнит сейчас, кто знает, как они погибли? Уверяю тебя, что их смерть наступила гораздо раньше, чем им исполнилось по тридцать лет. Что они получили? Уважение? Память? Нет, ничего они не получили. А про уверенность я тебе из собственного опыта могу сказать, что мы – те, кого ты так презрительно обозвал «героями» - также не можем помочь тем, кого любим, потому что Темная Крепость всегда сильнее и знает, куда бить.
Ганред упорно молчал, не особо веря в слова военачальника. Колдун злился на себя за то, что не мог подняться и врезать этому беловолосому придурку по роже. Да какое он имел право вот так поучать?!
- Катись-ка ты в гости к Темному Владыке, - выдохнул наконец эльф, не зная, что еще сказать и не желая оставлять последнего слова за Сивардом.
- Да был я у Него в гостях, - во весь голос расхохотался тот. – Был и печенье с Ним ел, печенки-то ничего себе были! Но нам с Ним не по пути: Он подсылает подобных этому уроду, - тут Сивард кивнул на мертвеца, - а я уничтожаю их. А еще Он ломает своих противников, заставляет их верить в свою слабость и никчемность, заставляет бояться смерти, сбивает с намеченной траектории, по которой идут все безымянные герои. И это тяжело – идти против Дома, это страшно и больно, и да: бесполезно, ведь ни тебе, ни мне, ни Кэрлиху не победить Его. Но надвигается страшна война, подобной которой не было и никогда не будет, и если она начнется, то нам всем придет конец. Я сражаюсь за то, чтобы предотвратить ее или, хотя бы, отсрочить насколько можно.
- А от меня-то ты что хочешь? – перебил Ганред, зная, то разговор ведется не просто так. – Не пытайся лгать мне – все равно не соглашусь.
- От тебя? – Сивард спустил ноги со стола и полностью повернулся к колдуну, уставившись на него тяжелым, пробирающим до костей взглядом. – Я хочу, чтобы ты сражался вместе со мной, хочу, чтобы ты рос…
- Да ты не занимаешься со мной! Нахрена… нахрена я тебе сдался? Учи Кэрлиха – из него-то выйдет толк, а я-то что? Бездарность! Я не хочу умирать рядом с тобой за идеалы, мне не понятные, я не хочу больше воевать за абстрактный мир!
Лунный Страж кивнул:
- Я понимаю, но скажи, кто встанет на защиту женщин и детей, когда меня не станет?
- Когда тебя не станет, меня уже давно не будет в живых. Первыми всегда ложатся самые слабые, так что мне все равно!- отмахнулся Ганред.
- Этим ты мне и нравишься, - улыбнулся Лунный Страж, но на его страшном лице улыбка выглядела как оскал. – Ты умный – умнее всех, кого я знал, потому далеко пойдешь и сможешь выжить там, где другие полягут. Не рвешься в бой, а желаешь мира… но это гораздо тяжелее, чем сражаться, уж поверь мне. Готов ли ты смотреть, как другие умирают и продолжать жить с этим? Готов ли ты хотя бы существовать, зная, что мог спасти их, пусть даже ценой своей жизни? Я не уговариваю тебя вступать в мою войну, пусть даже мне хочется иметь тебя рядом, но каждый волен решать сам, и твой выбор, каким бы он ни был, будет важен для меня. И я буду уважать тебя, что бы ты ни решил. Я просто хочу подсказать, как будет легче. А умереть всегда проще, чем остаться жить, - и он усмехнулся невесело, снова поворачиваясь к сражению.
Там дело явно шло не по плану: как ни старалась Люрванди, она не могла достать мертвеца – тот был движим слишком могущественными силами. Девчонка держалась на последнем издыхании, с трудом отбивая стремительные атаки твари, которая и не думала уставать. Да и с чего бы монстру устать? Он был покойником, он был всего лишь марионеткой. Эльфийка зацепилась за перевернутый стул и с грохотом рухнула спиной назад, глухо вскрикнув от боли. Чудовище нависло сверху, оскалясь во всю ширь прогнившего рта.
«Неужели, конец?» - безразлично подумала Люрванди, и в душе всколыхнулось только отвращение – пройти через столько жутких событий, чтобы умереть вот так, на глазах у стольких, кто мог бы помочь, но побоялся… это было глупо и обидно. Мертвец замахнулся, желая навсегда покончить с девчонкой, доставившей Госпоже Тьме столько хлопот, а потом внезапно рухнул, как подкошенный, дернулся было встать, но изящный сапог колдуна прижал тварь к земле, и доски, разойдясь, поглотили нечисть. Ганред стоял, пошатываясь от количества выпитого, и в его руках было горлышко бутылки, разбитой о голову монстра. А на лице было написано такое презрение ко всему на свете, что аж жутко становилось.
- Ненавижу тебя, Сивард, - проговорил эльф громко, чтобы обращение было услышано.
Девушка испуганно повернулась, ожидая взрыва со стороны неспокойного военачальника, но тот против обыкновения не стал злиться и как-то даже ласково ответил:
- Да знаю я и искренне рад этому. Ты молодец, что не сдался.
Ганред отвернулся, и его вывернуло. Колдун вытер рот рукавом и тяжело побрел домой, не желая ни с кем говорить.
***
- Как ты думаешь, что с ним будет теперь? – Люрванди шагала рядом с Сивардом, а тот нес на руках Ганреда – колдун-таки недалеко ушел и прямо в дверях отрубился окончательно.
Лунный Страж, конечно, поворчал, но скорее так, для виду, затем поднял непутевого и понес его домой.
- Все в порядке будет, - вздохнул военачальник. – Он уже выбрал сторону, как бы ни отрицал этого, он уже встал на ту дорогу, с которой так просто не сходят – она как коридор, можно только вперед или назад. Назад не выйдет – никто не владеет временными техниками, а впереди только смерть. Он знал это, но, столкнувшись с гибелью своего народа, испугался. Это пройдет, и он снова встанет в строй, уж поверь моему слову.
На пороге Сивард обернулся и закрыл ладонью метку Госпожи Тьмы. Из-под руки пошел пар, запахло горелым, а на месте знака в прожженной двери остался символ цветка в круге. Сивард повернулся и зашагал прочь, Люрванди в недоумении уставилась на знак Гарноувера, но потом, прихрамывая, догнала Верескового Воина.
- Ты тоже веришь в Бога Ветров? – с надеждой спросила она, пристраиваясь к его размеренному шагу.
Он покосился на нее:
- В Гарноувера-то? Нет, я не верю ни в одного из Богов, хоть и знаю, что они существуют. Но вера и знание – две разные вещи, потому ни один из них не даст мне свою силу, да мне и не нужно. Однако, ЕЕ символ будет притягивать сюда всякую нечисть, чего вовсе не хочется, вот я и решил от него избавиться. С «Золотой лилией» у меня связано много воспоминаний – я по-молодости частенько бывал там, - он усмехнулся, и девушка замерла, боясь сбить его: он был в настроении поговорить о себе, открыть щелку в завесе своей тайной жизни. – Там я встретил Хэлвердан после долгой разлуки – я оскорбил Дом, а она в ответ облила меня пивом… естественно, мы схватились, но нас быстренько разняли… - он тихонько рассмеялся и замолчал – и так уже рассказал слишком много.