Ч. 248 Первые дни плавания

Предыдущая страница    http://proza.ru/2021/10/18/850
 
Иван Иванович Бутаков доложил Лесовскому, что походную церковь он получил, но священника на фрегате нет. Оба офицера знали об отношении к религиозным вопросам Путятина и хорошо представляли себе его реакцию, если «Диана» придёт без священника.
 
Лесовский доложил об отсутствии священника в инспекторский департамент. Закрутились административные колёса. Время не ждало, поэтому вскоре оберсвященник армии и флота доложил Святейшему правительственному синоду, что он назначил на фрегат отца Василия Махова.
 
Махов был сыном бедного пономаря в селе Бобрышево Обоянского уезда Курской губернии. В характеристике говорилось, что он «на деньги добрых людей окончил в 1815 году   курс философских  наук в местной духовной семинарии, в 1852 году причислен к братии Александро-Невской лавры, откомандирован в домовую церковь оберсвященника армии и флота для временного священнослужения и исправления треб».
 
Поскольку оберсвященнику было сказано, что на корабль священнослужитель требуется немедленно, тот не стал долго  искать кандидата, а отправил своего попа из домовой церкви.

24 сентября отец Василий прибыл на фрегат, 26 сентября «Диана» уже стояла на рейде, а 1 октября отец Василий освятил походную церковь. Забавно, что в наши дни обсуждался вопрос создания в армии и на флоте надувных церквей.
 
Во время представления командиру фрегата тот, покосившись на бороду и рясу попа, предупредил, что вопрос личной гигиены на корабле имеет первостепенное значение.
Лесовский сразу установил порядок, по которому, с гардемаринами офицеры обязательно занимались три часа утром и три часа вечером. Вместе с ними учился и Алексей Корнилов.
 
Бутаков был сначала доволен, что мальчик старательный и внимательный. Сам он занимался со своим племянником Сергеем английским языком.  Лесовский тоже занимался с сыном Корнилова математикой.   
            
Перед отправлением Степан Степанович получил секретные карты в специальном жестяном цилиндрическом футляре со свинцовой тяжестью, чтобы их можно было утопить при крушении или при угрозе захвата фрегата неприятелем.
 
Хранить карты надлежало в каюте командира в сейфе, он же выдавал их штурману. Сигнальные книги и шифры для переписки по той же причине хранили в свинцовом ящике.

Остальные карты и путеводительные пособия получил и отвечал за их хранение старший штурман фрегата поручик корпуса флотских штурманов Пётр Гаврилович Ёлкин. Одними из важнейших путеводительных пособий были карты, и наставления американского лейтенанта Мори. Без них ни одно русское судно не отправлялось в плавание.

Поспешность, с какой отправляли в плавание фрегат, не дала возможности Ёлкину проверить суточный ход четырёх полученных хронометров после переноски их из тёплого хранилища в холод фрегатских помещений.
 
Он смог это сделать только на Канарских островах, по солнечным наблюдениям с фрегата - на берег власти отказались пустить русских моряков. Выяснилось, что ход хронометров значительно изменился, а это могло повлечь непредсказуемые последствия.
 
Лесовскому предстояло найти Путятина на другой стороне земного шара и поступить в его распоряжение. 2 октября 1853 года он получил предписание за №1668:
«С высочайшего разрешения Ваше высокоблагородие с вверенным Вам фрегатом назначены в распоряжение генерал-адъютанта   Путятина, который в настоящее время, по всей вероятности, находится в пределах вод, омывающих восточные берега Азии.
 
Вследствие сего предписания, Вам: по совершенном изготовлении Вашем, вступить под паруса, сняться с якоря и идти по назначению. При сем, для сведения Вашего и в чем лучшего руководства, прилагаются Вам извлечения   из инструкций, данных мною командирам фрегата «Аврора», корвета «Наварин».
 
Пакет на имя г. Путятина № 1669 имеете Вы вручить ему лично, по соединении Вашем с вверенным ему отрядом и принять за тем все приказания, какие для Вашего дальнейшего плавания и для Ваших дальнейших действий Вам от  генерал-адъютанта Путятина даны будут.
Управляющий Морским министерством  Константин»
 
3 октября главный командир Кронштадтского порта получил приказание Константина: «Фрегату «Диана» быть готовым завтра, в воскресенье, идти в путь».

4 октября на фрегате собрались высшие сановники морского министерства, родные и знакомые офицеров, отправлявшихся в плавание. Жёны матросов толпились на берегу.
 
В 9 часов  утра на пароходе «Александрия» прибыл великий князь Константин, осмотрел фрегат. Приказал начать напутственный молебен.

Константин обнял командира и троекратно с ним расцеловался, затем обратился к офицерам и выстроенной на палубе команде, напомнив о важности предстоящего пути, ревностном исполнении долга и сохранении чести флага, с тем и отбыл.
 
Все провожающие покинули фрегат до начала молебна.  Константин прокричал в рупор: «Счастливого пути!». В ответ с фрегата раздалось: «Счастливо оставаться!». Послышался громкий свисток, матросы и офицеры разбежались по своим постам. Снялись с якоря и вступили под паруса.
 
Великий князь приказал командиру парохода «Отважный» сопровождать Диану до выхода из Финского залива на случай противных ветров. Затем капитан 2 ранга Ростислав Степанович Валронт получил новый приказ: сопровождать фрегат до выхода из проливов.
 
Первым портом захода был Копенгаген. Русские военные корабли получали всё необходимое в Дании и Англии. Но теперь, учитывая международную обстановку, осталась только Дания. «Диана» пришла в Копенгаген 13 октября.
 
Иван Иванович Бутаков отметил в своих записках: «… переход сделан в 10 дней, прошлого года в 5, но зато я радуюсь, что моё предвещание сбывается – погода хорошая.

Сухо, ясно, тепло. Целый день артиллерийское учение. Чтобы научить надо ещё много дней. Тем более с новобранной командой, которая с трудом пошевеливается».
 
Почти всё десятидневное плавание проходило при свежих и противных ветрах. Пароход «Отважный», командиру которого приказали вести фрегат на буксире, из-за сильных ветров и качки буксировал «Диану» только от Кронштадта до траверза башни Нарвы, и от острова Борнгольма до Копенгагена.
 
Сводная команда матросов на фрегате была совершенно не обучена, и её обучением занимались все дни перехода. В ход шли линьки и кулаки. Нетрудно себе представить, сколько раз были избиты матросы, пока научились понимать и выполнять команды.
 
Некоторые матросы, по своему незнанию, надеялись, что на корабле им будет легче, чем в Кронштадте, где их постоянно занимали работами и муштрой. Но они ошиблись.
Особенно тяжелой была работа с тросами, заключающаяся преимущественно в натягивании какой-либо снасти для установки паруса.

Выполнялась она частично на палубе, частично же на головокружительной высоте между небом и морем. Она требовала от офицеров и матросов, в особенности от марсовых,  большой ловкости, хладнокровия и отсутствия страха высоты.
 
Матросы и офицеры должны были знать сотни трудно выговариваемых названий парусов, тросов, рангоута,  потому что иначе, перепутав выполняемую команду ночью или в шторм, можно было мгновенно погубить фрегат и команду.
 
От постоянных побоев в команде росло глухое недовольство, люди в кубрике роптали.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/10/20/1149