Шедевр великого флориста

В спальном районе города Хейн, вдали от прочих магазинов и трактиров, расположился сравнительно небольшой домик семьи лучшего флориста королевства. Здание из обожжённого кирпича цилиндрической формы выделялось среди прочих огромных сооружений своим стеклянным куполом, который образовывал четвёртый этаж. По всему периметру прозрачных стен, создавая забор, росли растения, цветущие вне зависимости от сезона. Из-за определённого порядка насаждений не имело значения, в какой из дней в году Вы смотрите на купол – там всегда открывался вид на вечно благоухающий сад.
Окружение дома также не отставало: кирпичная тропинка, выложенная вдоль красивой лужайки, вела к обители через искусственный пруд, а отстроенный мост, что пролегал над этим водоёмом, выглядел так, будто корни деревьев, расположившихся рядом с домом, поднялись над землёй и переплелись, образуя собой мостик.
Приблизившись к самому зданию можно было лицезреть длинные лианы, обвивающие его таким образом, что оставалось пространство в местах, где находились окна. Со стороны это выглядело настолько красиво, что сей небольшой особняк стал местной достопримечательностью – туристы и послы, посещающие город, частенько в первую очередь направлялись не в герцогский дворец, а к этому дому, что являлся и цветочной лавкой. Впрочем, после гости отправлялись уже к дворцу, который, ввиду масштабов, сильно превосходил уютное гнёздышко профессионала в своём деле. Конечно, позднее разговоры о том, что большинство цветов в Хейновском замке выращены тем самым знаменитым флористом, доносились до ушей любопытных туристов, от которых не скроется ни одна деталь.

***
Ближе к обеду в цветочную лавку зашла пожилая женщина – каждый её шаг сопровождался болезненным вздохом, однако, опираясь на трость, она шла невероятно медленно, и улыбка не сходила с её лица. Пройдя в помещение, она ненадолго остановилась и посмотрела вокруг.
Сама торговля цветами происходила в комнате при входе, которая занимала почти весь первый этаж. Здесь были как букеты, так и комнатные растения в горшках, практически всех известных в стране видов растений – от неприхотливой Энотеры до прекрасной Азалии. Прямо в центре зала находился широкий ствол дерева, вокруг которого располагалась лестница, ведущая наверх.
– Здравствуйте, Госпожа Бабет! – Неожиданно среди растений воскликнула девушка, работающая в лавке.
Это была молодая, лет двадцати пяти рыжая девушка с длинными, завязанными в хвостик волосами. В момент, когда посетительница зашла в лавку, она как раз поливала и опрыскивала растения.
– Ох, Альва! Ты меня так до инфаркта доведёшь!
– Да что Вы такое говорите! Век прожили и ещё столько же проживёте.
– Ой, скажешь тоже! Куда тут мне... Порой просыпаешься с мыслями: “Что? Ещё не всё?”.
– Ну хватит, Госпожа Бабет! Уверена, Вы ещё и нас переживёте. Вон, какой путь к нам проделываете! Я Вам уже который год предлагаю воспользоваться нашей услугой по доставке цветов к дому, а Вы сами справляетесь. С тросточкой, медленно, но такие расстояния каждый месяц проходите…
– Нет уж, милочка. Эту дорогу я должна проходить лично.
Девушка подошла к лавке, где лежали два заранее подготовленные букеты из четырёх белых маков в каждом, после чего передала их пожилой даме.
– Прошу, Ваши цветы!
– Сколько с меня, милочка?
– Ничего не нужно, Мисс.
– Ну как же это – ничего не нужно? Я их каждый месяц покупаю. И платила я, кажется, двадцать или двадцать пять, – женщина полезла одной рукой в сумку в поисках кошелька.
– Мисс, вот уже несколько лет, как герцог берет на себя расходы за покупку цветов. Не переживайте.
– Да? Какой он молодец. Видимо, зря я его иногда ругаю… Старая я уже стала. Запамятовала совсем. Ты не серчай на старушку.
– Да я и не сержусь. - Сказала девушка, обнимая бабулю на прощание.
Женщина последовала к выходу, а сразу после её ухода в дверном проёме показался высокий силуэт мужчины, который приходился девушке мужем. Наверное, самое точное слово, которое хорошо описывает его со стороны, это “здоровый” – почти под два метра ростом, с сильным накаченным телом человек. Перекинув через плечо полотенце, которым здоровяк вытер испачкавшиеся в грязи руки, он посмотрел на только что вышедшую посетительницу.
– Вновь отдала ей букеты, при этом, не взяв ни гроша?
– Ну как можно было взять у неё деньги? Жалко.
– Если ты будешь отдавать цветы даром каждому человеку, который потерял близких на этой войне, то мы быстро разоримся.
– Ты такой чёрствый! Просто невероятно! Её внук был моим другом детства. И для меня, знаешь ли, его смерть тоже, своего рода, трагедия. Так что, ты уж извини меня, но ничего я с неё брать не буду.
– Да-да-да, - запричитал мужчина. – Слышал я уже эту историю раз двадцать. В детстве ты, Барт и её внук были лучшими друзьями, а во время войны она потеряла своего сына и внука. Но это не отменяет того факта, что ты, вот уже какой год, отдаёшь ей бесплатно то, что вообще-то денег стоит.
– Господи! Ты просто не возможен! Она приходит раз в месяц, в один и тот же день, уже второй год, чтобы получить цветы и возложить на могилу родных. Я не стану с неё брать деньги. Это окончательное решение. А теперь иди, позови детей на обед, они на заднем дворе. Я схожу за Бартом с Линой. – Альва направилась к лестнице с целью подняться на самый верхний этаж этой скромной обители и позвать к обеденному столу упомянутых ранее личностей.
Барт – брат Альвы – любил проводить большую часть времени в саду на крыше здания. Растениеводство и цветоводство были для него не просто работой – подобное дело являлось его страстью, в которую он окунался с головой, а потому часто, даже в свободное от обязанностей время, он находился среди цветов, как и его жена Лина, которая поддерживала его в таком непростом занятии.
Поднявшись на четвёртый этаж, Альва увидела Лину, которая изображала на полотне работу своего любимого человека, стоявшую на столе: в небольшом горшочке, примерно 10 на 35 сантиметров, расположилась необычная композиция – маленькие копии деревьев местной фауны, выросшие как по волшебству и идеально симметрично находившиеся по отношению к друг другу, за исключением одного, доминирующего над всеми дерева с идеальной округлой формой кроны. Создав искусственно растительность с помощью, как предполагалось, мха, архитектор этого чуда природы добавил в общую картину небольшое озеро, придавая ей, там самым, ещё более привлекательный вид. Лишь взяв работу в руки, можно было отчётливо различить очертания каждого отдельного деревца – создавалось впечатление, будто сие творение создано не искусственным путём, а с помощью магии был уменьшен оригинал и установлен в заранее приготовленный для этого горшок. Если подолгу всматриваться в результат столь кропотливой работы, могло казаться, что сейчас из-за ветки выглянет такая же маленькая белочка, которая будет удивлена тому, почему она не в лесу.
– Фантастика. Он все-таки это сделал, - удивлённо произнесла Альва.
Подойдя к мольберту и посмотрев на работу Лины, она убедилась, что не только ей пришла в голову идея о добавлении животных в общую композицию, чтобы придать ей более целостный и живой вид. На картине, помимо придуманной только что Альвой белочки, также находилось несколько оленей, которые утоляли жажду у бирюзового озера. Сам же горшок был расположен на ладошке маленькой девочки.
– И как будет называться картина?
– Роща на ладони.
– Красиво. Я даже не знаю, что красивее – то, как Барт создаёт композиции или то, как ты потом их описываешь.
– Не льсти мне. До его мастерства мне ещё очень далеко.
– А где же он сам?
– Уснул у ветвей дерева. Он исполнял для меня любимую мелодию на скрипке, но вот уже как полчаса игра прекратилась.
– Уснул? В обед? Он опять всю ночь работал?
– Будто ты не знаешь его… Ему сейчас взбрело в голову вырастить цветок, который мог бы светиться в темноте, поэтому всю ночь над этим работал.
– Ересь какая-то.
– Ты говорила тоже самое про миниатюрные деревья в горшках.
– Да, но… Хорошо. Вы спуститесь к обеденному столу или принести вам всё сюда.
– Я сейчас сама принесу. Спасибо, Альва.
Спустя, примерно, час Лина принесла обед с кухни и, положив глиняные горшочки с приготовленной ухой на стол, отправилась будить мужа, лежавшего, точно котёнок, на ветке дерева.
– Милый, – осторожно расталкивая его, она чуть громче, чем шёпотом, произнесла ему ласково на ухо.
Лежавшее тело издало протяжный звук и повернулось на другой бок.
– Давай, вставай. Пора обедать.
– Э-эх, – протянул парень и резко подскочил с ветки. Отряхнув длинные широкие штаны и куртку из мешковины от слоя грязи, он неторопливо проследовал за женой.
– Ну что? Как работа?
– Как видишь, получилось. Но более создавать деревья мелких видов я не собираюсь.
– Почему?
– Это всё трудно, затратно и не так прекрасно, как я это себе представлял. Поэтому оставим эту работу в саду.
 – Мы могли бы продать твои менее удачные попытки. – Произнесла она и показала на дальнюю полку шкафа, где стоял ряд из десяти разновидностей деревьев, а ниже ярусом, в том же шкафу стояла, целая оранжерея из ростков молодых деревьев.
– Нет, нет, нет! Ни в коем случае! Оставим их здесь, пусть растут...
– Я думаю, ты прибедняешься. Уверена, что кто-то, да купил бы.
– Дело не в этом. Я не хочу больше этим заниматься, вот и всё. Ты ведь каждый день рисуешь картины, но далеко не все продаёшь.
– Ну, я…
– Вот, смотри лучше, что я тебе покажу! – Барт взял листы с записями, что лежали на рабочем столе, а сам – сел прямо на стол. Лина облокотилась об сей предмет мебели руками и взглянула на черновик своего возлюбленного.
– Это моя новая идея.
Среди огромного количества формул, расписанных на весь лист, девушка смогла разобрать лишь рисунок, что располагался в углу.
– Та самая? Про сияющий цветок?
– Ну, в каком-то роде. Я хочу напрямую воздействовать на саму суть природы. Понимаешь? Не просто скрестить несколько цветков, а изменить их сущность. Эта идея пришла мне сегодня ночью. Цветы поглощают солнечный свет, а глядя на светлячка в ночи, я подумал: “Что, если растение будет этот свет выделять?”.
– Звучит, как бред, – очень резко промолвила Лина.
– Про маленький лес вы говорили тоже самое. И теперь, – Барт взял Лину за руку, раскрыл её ладонь и аккуратно положил на неё маленький горшочек с той самой лесной рощей. – Он не только на твоём холсте, но и у тебя в руке.
– Порой, ты ведёшь себя очень странно, – похихикав, девушка улыбнулась и обняла парня.
– Не могу не согласиться.
– Слушай, я собираюсь сходить на дальнее озеро, порисовать. Сходишь со мной?
– Да, конечно… Может там и отобедаем?
– Можно. Возьми только скрипку.
– Хорошо, – с улыбкой на лице произнёс Барт.

***
Город Хейн располагался между двумя озёрами, которые, несмотря на существование географических названий, местными жителями были прозваны просто: “ближнее” и “дальнее”. Путь ко второму из них занимал примерно пятнадцать минут – выходя через северные ворота, нужно было свернуть на запад и, пройдя вдоль стены, отправиться в сторону лесного массива, преодолев который, как раз можно было натолкнуться на расположенное у деревьев озеро.
Несмотря на относительную близость, местные жители сюда ходили очень редко, в основном его посещали туристы – виной всему его ядовитый красный цвет. У горожан даже существовала легенда о том, как в древние времена здесь проходила битва за эти земли, а озеро впитало в себя такое количество крови, что более никогда не сможет принять другой цвет. Однако несмотря на столь тревожащую душу вид, здешние места действительно привлекательны: лес, что как забор, прикрывал водоём со всех сторон от ветра, создавая полный штиль, даже в достаточно ветреную погоду, а естественная растительность, которая была необычайно густой для сей местности, в сочетании с кроваво-красной водой, образовывали фантастический и, в некотором роде, даже некий инопланетный пейзаж.
Оказавшись у берега водоёма, Барт и Лина стали обустраивать место отдыха. Расстелив плед, пара разложила на него обед и установила в более удобном для работы месте мольберт, после чего они опустились на сие покрывало с целью полюбоваться прекрасным видом, наслаждаясь присутствием друг друга.
– Итак… Ты собиралась рисовать пейзаж?
– Не совсем.
– А что тогда?
– Хочу нарисовать тебя, играющего на скрипке на фоне природы.
– Гениально.
– Мне кажется, должно получиться красиво. Давай, доставай свой инструмент! Ты же знаешь, как я люблю рисовать под мелодии, которые ты играешь.
Барт аккуратно открыл футляр, лежащий рядом – скрипка, что находилась внутри, была лакированно-коричневого цвета. Верхняя и нижняя дека были все в царапинах, а подбородник был перекошен так, будто её очень часто роняли. Тоненькая, еле заметная золотистая роспись мастера, который жил более двухсот лет назад, выдавала в скрипке принадлежность её хозяев к немало известному роду королевства. 
Смазав воском смычок и возложив скрипку, Барт начал играть. Каждый, кто хоть раз пытался издать звук из этого инструмента, знает, насколько верным должно быть движение смычка по отношению к струнам – очень точный угол и определённая сила надавливания. Игра на скрипке для многих музыкантов часто является чем-то, что вызывает сильное волнение и напряжение. Нахождение в состоянии постоянного стресса весьма обычная практика, ибо помимо того, чтобы держать в голове огромное количество нот для достаточно длинных партий, нужно ещё думать о том, как бы не ошибиться в процессе проигрыша. Но не в этом случае.
Барт играл невероятно легко. Казалось, что скрипка и смычок – это продолжение его рук. Вместе с изменением мелодии парень постоянно двигался, будто пританцовывая в такт. Меняя тембр, он создавал нечто невероятное, что в сочетании с окружающей природой, скорее, выглядело так, будто он играет на струнах собственной души.
Игра на скрипке и изображение сего процесса на холсте, продолжалось несколько часов, как вдруг, резко прекратилось после неожиданного оглушения ударом в голову.
Спустя какое-то время Барт очнулся связанный с мешком на лице. Проснулся он от того, что его кто-то поднимал. Оказавшись на коленях и вновь обретя возможность видеть, он смог лицезреть, как находится в какой-то карете, в компании, примерно, десятка таких же людей, среди которых была и его жена.
Похитители стояли напротив него. Один из них был высоким брюнетом с длинными распущенными волосами, что развевались на ветру, а одет он был в длинные черные брюки и бархатную белую рубашку. Другой, по всей видимости, его слуга, был карликом с изуродованным, будто от лапы медведя, лицом, одетый в длинное платье с капюшоном.
– Ты что, идиот?! Я тебя спрашиваю, ты – идиот? – Кричал тот, что повыше ростом.
– Нет, просто…
– Что? Что – просто?! Старейшина ясно сказал – для жертвы подойдут только люди женского пола. Женского! Это кто, по-твоему? – Разъярённый брюнет показал пальцем на Барта.
– Видимо парень…
– Видимо? Видимо?! Если ты не в состоянии отличить, то снимай с них штаны и проверяй, идиот!
– И как быть? Что с ним делать?
– Не знаю. Хочешь – сожри, если голодный.
– Но я сыт…
– Придурок! Выброси его к чертям из повозки!
– Слушаюсь.
Тот, что поменьше размером, посмотрел на Барта – глаза незнакомца в ту же секунду залились кровью, и парень уже не мог толком пошевелиться от этого леденящего душу взгляда. Похититель подошёл поближе и, с непонятно откуда взявшейся в таком маленьком человеке силой, поднял его одной рукой и вышвырнул из повозки, словно тряпичную куклу.
Барт провалялся на дороге до самого утра, не в силах даже пошевелиться. Что-то в том окровавленном взгляде настолько вселило в него ужас, что даже мысль о том, чтобы шевельнуть пальцами рук, причиняла ему боль.
Вскоре после рассвета, по дороге начали проезжать повозки военных, которые следовали из Миена, столицы южной части страны, по направлению в Хэйн. Поначалу они даже решили, что на дороге валяется труп и не стали останавливаться. Поняв всю сложность своей ситуации, Барт, собравшись с последними силами, каким-то непонятным способом смог сквозь сильнейшую боль издать громкий крик о помощи. Один из присутствующих военных был врачом – он сразу смог понять, что произошло с парнем, исходя из его состояния, поэтому нанёс сильный удар в соответствующую точку на шее, от чего Барт прокашлялся кровью, но наконец-то смог двигаться.
– Что с ним, док? – Спросил в одной из карет мужчина, чей голос был грубым и несколько хриплым.
– Вам это не понравится, командир.
– Шпион?
– Нет. Точно нет. Скорее всего, местный житель.
– Ходить сможет?
– Думаю, минут через двадцать. Сейчас организм приходит в себя.
– Тогда, ребята, тащите его сюда. Командор хочет с ним поговорит. А ты, док, на всякий случай, давай с ним.
Двое военных, спрыгнувшие с упряжки, подняли Барта за руки и за ноги, после чего, отнесли к указанному месту.
Карета начальника была не очень большая, в отличии от других в колонне, вероятно, по причине, что главнокомандующих здесь ехало всего двое, а подчинённых было большее количество. Сразу, как двери открылись, Барт увидел, что внутри находились два дивана с небольшим столиком посередине. В подобных каретах обычно путешествуют первые лица городов, и редко можно было увидеть здесь простых офицеров. На одной из мебели сидел тот самый мужчина, что задавал из окна вопросы, а рядом с ним сидела женщина в очень пёстрой военной форме. Солдаты посадили Барта напротив сих персон, а рядом подсел доктор.
– Мы тебя слушаем. Говори! –  Накинулся тотчас мужчина.
Барт ещё откашливался. Несмотря на то, что он уже мог спокойно двигать руками, сами движения всё ещё приносили ему боль.
– Я, так понимаю, говорить он не умеет? – Заявила женщина, переведя взгляд на доктора.
– Нет. Могу. Но мне нечего сказать. Я сам не понимаю, что произошло.
– Эй, лепила! Может ты объяснишь, что с ним?
– Да. Это последствия воздействия на него вампиров.
– Что?! Он принёс сюда эту заразу? – Воскликнул мужчина, потянувшись к мечу.
– Нет-нет! Это гипнотическое воздействие. Видимо, он им чем-то мешал, и они его обезвредили.
– Так… – протянула женщина, взявшись за свой меч и поднеся его к горлу Барта. – Либо ты начинаешь говорить, кто ты и что ты здесь делаешь, либо мы не будем сильно заморачиваться и просто снесём тебе голову.
Взгляд женщины в этот момент был настолько яростным, будто она уже ненавидит Барта просто за само его присутствие и существование.
– Я был похищен кем-то вместе со своей женой. Когда очнулся, один похититель ругал другого за то, что я не подхожу. Затем тот меня выкинул на дорогу, где уже и нашли Вы. Стоп… Лина! – Воскликнул Барт, вцепившись обеими руками в лезвие, что держали у его горла.
– Вы должны ее спасти! Они не могли далеко уехать, прошла всего ночь. Спасите ее!
Женщина изменилась в лице. Взгляд смягчился и преобразовался в подобие сожаления, если, конечно, уместно говорить о жалости для военного человека. Руки Барта начали истекать кровью от острого меча девушки.
– Парень. Ты бы не дёргал так этот меч. Он может ненароком и рассечь тебе чего-нибудь, – пробормотал мужчина, сидевший напротив.
– Вы должны ей помочь! – продолжал громко настаивать на своём Барт.
Девушка убрала клинок в ножны и одним звонким ударом ладони по щеке успокоила надвигающуюся истерию в незнакомце.
– Скорее всего, твоя подружка уже мертва. Даже, если и нет – никто в военное время не будет отправлять солдат непонятно куда, за мнимым спасением. Можешь благодарить Бога, что вообще жив остался. Из какого ты города?
– Я из Хэйна, – слёзы покатились по щекам Барта.
– Ну, значит, тебе повезло даже больше. Доставим тебя к местным властям. Расскажешь им о произошедших событиях сам.

***
В очередной день в лавку пришла старушка Бабет. Еле передвигаясь, опираясь на тросточку, она дошла до цветочной лавки. Оглядевшись вокруг она обнаружила стоящую за прилавком Альву.
– Здравствуйте, Госпожа Бабет.
– Здравствуй, милочка. Кажется, меня не было всего месяц, а всё стало у вас каким-то серым, мрачным. Или это я уже старенькой стала, цвета не различаю?..
– Эх… Нет, бабушка. Растения – они ведь чувствуют своих хозяев и впитывают эмоции вместе с водой.
– Да. Слышала я эту историю на рынке. Какая всё-таки трагедия. Такая молодая. Эх…
– Вот Ваши цветы, Госпожа.
– Сколько с меня, милочка?
– Девятнадцать, – со вздохом произнесла Альва.
Достав из сумки свой кошелёк, старушка, отсчитав монетки, положила их на витрину и, забрав свой букет, молча ушла. Сразу за ней в лавку вошёл муж Альвы. Увидев мелочь на витрине, он спросил:
– То есть, теперь ты с неё требуешь оплату?
– Да. Нет. Я не знаю… Как-то, само собой получилось.
– Вы оба мне уже надоели. Этот там закрылся у себя в саду и месяц уже не выходит. Непонятно, что он там ест вообще. Ты тут себя ведёшь так, будто призрака увидела… Да, она умерла, но жизнь-то продолжается. Может, вы как-то попробуете это осознать?
– Знаешь, Арий. Иногда я думаю, что я вообще в тебе нашла?..
Альва молча развернулась и направилась на самый верхний этаж сего сооружения, к своему брату. Постучав в дверь, она неожиданно осознала, что комната была не заперта – уже целый месяц она ежедневно пыталась попасть внутрь этой части здания, но попытки её были тщетны. Лишь из-за периодического шума, доносящегося с крыши, можно было понять, что её родственник не совершил роковую ошибку и по-прежнему жив. Открыв дверь, Альва зашла в сад, в котором теперь, вместо широкого и просторного помещения, её встречал узкий коридор из аккуратно подстриженных кустов, до конца которого дойдя, она обнаружила, что он заканчивается развилкой. Посмотрев в разные стороны, она увидела в одном из углов своего брата, который простым и быстрым движением руки дал ей знать, что той следует пойти за ним.
Проходя в глубь сего помещения с запутанным коридором из живой растительности уже со своим братом, она наблюдала разные коридоры, ведущие к новым разветвлениям, которые, в свою очередь, являлись продолжениям следующих развилин либо приводили к тупикам.
– Ты решил сделать здесь лабиринт?
– Да, в каком-то роде.
– Зачем?
– Пытался отвлечься.
– И как я теперь буду тебя «навещать»?
– Я нарисую подробный план и оставлю возле входа.
Альву задели подобные слова – она хотела высказаться Барту по поводу его нового творения, но, в определённый момент, сдержалась, вспомнив, через что пришлось тому пройти и какой эмоциональный стресс ему пришлось пережить. Дойдя до конца лабиринта, они попали в небольшую комнату, окружённую кустами, посреди которой стоял стол, в углу – находился обшарпанный диван, а вся деревянная поверхность, именуемая полом, была усыпана исписанными листами. Какие-то были перечёркнуты, какие-то – обожжены огнём, а некоторые – валялись прямо под ошмётками земли из перевёрнутых всюду горшков.
– Что ты здесь учудил?
– Я пытался добиться определённого эффекта.
– Какого?
– Свечения…
– Что, прости?
– Я хочу заставить новые растения делиться светом с окружающим миром, как светлячки. Работаю над этим уже месяц.
– Я, так понимаю, успехи твои приравниваются к нулю?
– Не совсем. Видишь вон тот цветок?
Барт показал на растение, что стояло в горшке прямо на столе и имело очень широкую и сильно разросшуюся ботву, чьи бутоны не торопились раскрываться, вне зависимости от усилий, которые прилагал творец. Стебли переплетались между собой и образовывали петлю, стремящуюся вверх, вслед за яркими солнечными лучами, в надежде впитать в себя как можно больше света.
– Красиво. Что это за растение?
– Это сердце Лины.
– Что?..
– Это новый вид растения. Я выводил его несколько недель. Правда, он никак не зацветёт, что бы я не делал. Чего-то не хватает. Как только он раскроется, ты увидишь цветок в форме сердца, который начнёт излучать свет, подобно свече.
– Барт, по-моему, ты окончательно потерял рассудок… Слушай, я, конечно, не на стороне Ария, но мне кажется, тебе нужно выбраться на прогулку. Ты уже месяц не выходишь из дома.
– Ты думаешь?
– Я уверена в этом.
– Хорошо… Да, конечно. Сейчас пройдусь.
В скором времени, Барт покинул уютное гнёздышко семьи флористов и неторопливо проследовал к северным воротам, преодолев которые, огляделся по сторонам, замечая, как изменился для него мир после потери любимой. Промешкавшись, он отправился западнее вдоль стены – ноги сами повели его к лесному массиву, который привёл к тому самому красному озеру, где он был с женой ровно месяц назад, до трагического случая. Нетронутая ни кем скрипка с футляром и смычком покоились на тех же местах, где оставил их владелец не по своей воле, а рядом, среди травы, лежала картина, на которой он счастливый играл на фоне полуденного пейзажа. Несмотря на несколько поморосивших за такое длительное время дождей, картина была практически не тронута «руками» природы – вероятно, подобному поспособствовали массивные кроны деревьев, послуживших, на тот момент, навесом.
Подолгу всматриваясь в изображение на холсте, Барт вскоре отложил картину в сторону и взял скрипку несколько дрожащими руками – помедлив секунду, он начал играть, представляя, что рядом все ещё сидит его жена, и всех этих неприятных до дрожи событий не случалось. Но, в один момент прервав игру, искусник опустил музыкальный инструмент – слёзы, что наполняли его взгляд, вырвались наружу, а вместе с ними и эмоции, выдающие его подавленное, находящееся на грани состояние.
– Что? Что?! Было так сложно убить и меня? – Кричал Барт, что есть мочи.
– Зачем?! За что? Почему?.. Почему она?.. – Откровенный рёв, полный недопонимания, боли и обиды, постепенно стихал с каждым словом, пока не наступила тишина, которую не торопился прервать окружающий мир.
Отбросив скрипку на землю, парень достал складной нож из кармана и направился к красному озеру, следуя своему тёмному плану, который собирался воплотить в реальность. Неторопливо зайдя по грудь в мутную воду, Барт без доли сомнений провёл остриём лезвия по запястью, вскрыв себе вены, и, широко раскинув руки в стороны, лёг на спину, позволив водоёму держать обрёкшее себя на смерть тело на поверхности. Повернув голову в сторону «ранения», он начал наблюдать за тем, как жидкость, наполняющая организм, постепенно покидало его, растворяясь в воде, сливаясь с его цветом.
– Да. Легенды не врали. Озеро и вправду следовало назвать “Кровавое”.
Барт лежал в воде и продолжал прослеживать момент, как его жизнь утекает с течением воды –  ему не было больно, он не испытывал страха или других эмоций, а лишь чувствовал, как мысли постепенно покидают его голову, как темнеет в глазах и путается сознание. Тело всё больше погружалось в воду – он уже начинал захлёбываться, однако неожиданно его обхватили чьи-то руки и потянули за собой, к берегу. Сиим спасителем оказалась девушка, прогуливающаяся по лесу в поисках красивых и воодушевляющих видов – она незамедлительно разорвала подол своего платья и перевязала рану человека, который, на данный момент, уже ничего не понимал, но имел возможность доли секунд пронаблюдать за происходящим перед тем, как отключиться на руках у незнакомки.

***
Юный творец очнулся с перевязанной рукой у себя на диване. Рядом с собой на полу он обнаружил незнакомую девицу – красивую с виду брюнетку, одетую в длинное зелёное платье, что спала, свернувшись калачиком и положив под голову руку, точно это подушка.
Парень попытался встать, но вдруг почувствовал резкую боль в голове и глухой звон в ушах, отчего сразу же потянул руки к вискам и издал протяжный, болезненный стон, от которого проснулась и его гостья, если её можно было так назвать.
– О! Проснулся наконец!
– Тише… Как я сюда попал?
– Прости… Я дотащила тебя до ворот, а там уже попросила помощи одного из солдат, встретившихся мне на пути.
– И давно я сплю?
– Уже третий день.
– А лабиринт ты как прошла? – Взгляд парня устремился на высокую живую изгородь. Увиденное его не удивило – в кустах был прорублен проход напрямую к этой комнате.
– Понятно… Где моя сестра?
– Внизу. Позвать?
– Нет, не нужно. Надеюсь, её дети меня таким не видели...
– На самом деле, тебя увидело полгорода, не только они.
– Прекрасно... Уже второй раз оказываюсь на грани смерти, а всё как-то не выходит. Я что, обречён жить с этим всю жизнь?..
– Не думай об этом. Ты, лучше, пока одевайся, а я пойду и принесу поесть.
– Что? Одевайся?
Барт немного привстал и когда с него слетело одеяло, он обнаружил себя абсолютно голым. Девушка, лицезрев экую картину, только захихикала и прошмыгнула за дверь.
– Эта девица… Кто она вообще такая? Тц! Как же все болит, – проворчал он.
Превозмогая боль в висках, парень встал с кровати и подошёл к шкафу, где вскоре надел висевшие там широкие тёмные штаны и однотонную футболку. Задумчивый взгляд упал на плод его нелёгкого труда, который отнял у него достаточно сил за последний месяц – на цветок, который начинает вянуть. Встрепенувшись и подбежав к нему, он начал рассматривать его со всех сторон на наличие повреждений или неких недочётов, которые могли поспособствовать скорой гибели его творения. Вошедшая в комнату девушка с небольшим обеденным подносом в руках обнаружила Барта недалеко от стола с горшком, оглядывающегося в поисках чего-то, что, вероятно, было важным для него на тот момент и не требующим отлагательств.
– Так… Вижу, тебе стало лучше. Раз так – держи пирожки. Альва сказала, что пока говорить с тобой не хочет, но, если ты захочешь извиниться за свой необдуманный поступок, она всегда готова тебя выслушать.
– Да какая, к черту, Альва? Где лейка с водой?
– Она за тем кустом. А для чего она тебе сейчас?
– Ты что, не видишь? Цветок вянет!
Барт быстро схватил сосуд с водой и подбежал к растению, но, к его удивлению, маленький зелёный друг, который только-только подавал признаки скорой смерти, вдруг ожил.
– Что за...
– Ты об этом? Я думала, что так и должно быть. Оно, как будто, реагирует на подошедших к нему людей.
– Нет, так не задумано. И что значит – подошедших? Я только что был рядом с ним, и оно было уже увядшим.
– Я понятия не имею. Пока ты был без сознания, за твоим садом следила я. И когда я отходила далеко, то цветок словно умирал, но всякий раз, как я подходила к нему снова, он вновь оживал.
– А ну-ка отойди!
Девушка послушно отошла к двери, и они оба лицезрели момент, когда цветок начал медленно вянуть.
– Ересь какая-то! Что-то в тебе есть, что влияет на него. Нужно разобраться. Какие у тебя планы на ближайшие дни?
– Сидеть с тобой.
– Как-то это странно, не находишь? Я тебе, вроде бы, по большому счету, никем не прихожусь.
– Я знаю. Но, когда я увидела тебя в том озере, во мне что-то щёлкнуло, и я… Я не могу объяснить, но я что-то почувствовала.
Барту казалось подозрительным то, что говорит девушка, однако жажда узнать причину её воздействия на цветок под наименованием «Сердце Лины», он решает подыграть незнакомке.
– И как тебя зовут?
– Вита.
– Я, так понимаю, уговаривать тебя остаться на неопределённый срок, мне не придётся?
– Скорее, тебе потом придётся убедить меня уйти, – улыбнулась девушка и захихикала, прикрыв ладонью рот.


***
Следующие несколько дней Барт изучал влияние разных растений на организм Виты: то используя её волосы, то слюну, он смешивал разные реактивы и смотрел на результат, стараясь добиться хоть чего-то, что помогло бы разгадать ему тайну его нового творения. В какой-то момент девушка не выдержала столь длительного молчания со стороны приглянувшегося ей человека и промолвила:
– Послушай, ты меня утомляешь разного рода опытами, при этом, ничего не рассказывая о себе и, в принципе, не разговаривая со мной, а это, знаешь ли…
– Можешь задавать вопросы, если тебя что-то интересует, – резко оборвал искусник, не дожидаясь завершения монолога со стороны юной девушки.
– О! Это отлично! Давай начнём с чего-то простого. Ты бы хотел добиться известности?
Барт посмотрел на девушку и взял её за руку. Слегка массируя подушечку тоненького указательного пальца, он достал кусочек лезвия и произнёс:
– Я уже известен на всё королевство. И даже за её пределами, правда, лишь в узких кругах. – И уколол чужой палец.
Вита ойкнула от неприятного ощущения и проследила за тем, как молодой растениевод достал нечто, похожее на пробирку, только с отверстием с обеих сторон. С той стороны, где оно было более узким, он преподнёс колбу к только что открывшейся ранке и, поднеся рот к колбе, втянул несколько капелек крови, затем быстро перенёс их на стекло и зажал другой стёклышкой сверху.
– Отсасывать мне ты мог бы и нежнее, – улыбаясь, в шутливом тоне произнесла Вита.
– Не смешно… Продолжай. Что ты хочешь ещё узнать обо мне?
– Что же… Каким бы был для тебя идеальный день?
– Тот, в котором я пойму, в чём твоя загадка.
– А в более глобальном смысле?
– Знаешь, единственное, что сдерживает меня от идеи пойти и ещё раз попытаться лишить себя жизни, но только там, где уже никто не спасёт – это ты. Так что, даже в более глобальном плане, это для меня первостепенно.
– То есть, если ты не поймёшь, в чем суть, то ты никогда и не умрёшь?
– На самом деле, за смерть я бы ответственность не брал. Но, во всяком случае, я на себя руки точно не наложу.
– Эх, вот бы ты не понял, в чём секрет! – Сказала девушка, нахмурив узкие брови и слегка сжав руки.
Улыбнувшись от этого комментария, Барт посмотрел на кровь через микроскоп и заверил Виту, что подобное вряд ли возможно. Затем встав вместе с образцом крови, он начал подходить к цветку – растение начало всё более и более оживляться от приближения к нему частички того, что принадлежало молодой красавице.
– Любопытно. Даже твоя кровь влияет на него. Но почему оно не расцветает?
– Ты меня спрашиваешь?
– Скорее, говорю сам с собой вслух. Когда я вырастил это растение, я понимал, что для цветения мне необходим какой-то катализатор, но я не понимал, какой. Что действительно странно, так это то, что оно не гибло до этого, а находилось в полной стагнации, если так можно выразиться. Теперь же, после контакта с тобой, оно будто вот-вот начинает цвести, но этого не происходит, а после твоего ухода оно начинает вянуть. Это и правда любопытно.
***
К вечеру, ужиная за столом, у Вита вновь развязала новый диалог об отношениях, касающихся непосредственно их двоих.
– Слушай, я тут уже пятые сутки у тебя живу и всё ещё сплю на полу. Тебе не кажется это странным?
– Нет. Ты сама там ложишься. Я тебя не заставляю это делать.
– Я хочу сегодня спать вместе с тобой на диване.
– Хочешь – спи. Кто тебе не даёт?
– Неужели? А что, всё было так просто?
– В жизни есть мало вещей, которые решаются в секунду, но, уверяю тебя, это одна из них.
– А ты помнишь, что должен давать ответы на мои вопросы?
– Да. Я, как мне помнится, и не отнекивался, – произнёс он, вставая из-за стола.
– Это чудесно. Скажи, а чего ты боишься больше всего?
Барт на несколько секунд остановился и задумался. Посмотрев сначала на звёзды, что были видны из-под стеклянного купола, затем на цветок, он очень осторожно, почти полушёпотом вымолвил:
– Наверное, результатов.
– Результатов чего?
– Своих решений.
– То есть, ты боишься ответственности?
– Скорее будущего.
– Что же… Думаю, нам пора ложиться. Ты становишься всё более и более депрессивным с каждой секундой. Тебе нужно хорошо выспаться.
В скором времени они уже лежали на диване. Вита, взяв его за руку, наблюдала за тем, как Барт постепенно погружается в сон. 
***
Парень проснулся среди ночи от ярких лучей, падающих ему прямо на лицо. Приподнявшись на локтях в непонимании от происходящего, он оглянулся в поисках источника света, сиим оказалось его растение, над которым он работал всё это время – оно, наконец, зацвело. Каждый отдельный лепесток на цветке выделял достаточно мягкий свет и, даже, некое тепло, которое можно было почувствовать, преподнеся ладонь к нему.
– Вита! Вита, очнись! Смотри, он зацвёл! Зацвёл! – Барт опустил ладонь на вторую половину дивана, ожидая нащупать там свою «гостью», однако, не обнаружив никого в том месте, оглянулся в поисках пропавшего объекта, чего, скорее всего, делать не стоило. Его взгляд уловил два силуэта неподалёку: некто, вцепившись в шею Виты, держал её перед собой, не давая ей шанса вырваться из этой стальной хватки. Прошло несколько секунд, и недостающий элемент в его исследованиях падает замертво на пол, открывая вид на убийцу, совершившего сие преступление с невозмутимо спокойным выражением лица – им оказалась его жена, что была одета в длинный чёрный плащ.
– Лина! – Одновременно удивлённо и испугано произнёс Барт.
– Я тоже рада тебя видеть, милый. Смотрю, ты изменяешь мне? – Ухмылка украсила бледное лицо той, что считалась мёртвой всё это время.
– Я-я… Я… – Начал заикаться парень.
– Тише, успокойся. Это я её околдовала, чтобы приглядывать за тобой. И в тот момент, когда ты решил наложить на себя руки, она – тут как тут.
– Ты жива...
– Не совсем. Технически – нет.
– Ты стала…
– Да. Помнишь, Ларсон говорил о жертве?
– Ларсон?
– Тот выскочка, который нас похитил и отдал приказ избавиться от тебя. Помнишь его?
– Да, помню. Такое не забудешь.
– Так вот, жертва – это души девушек. Некоторые люди, переживая ритуал, становятся теми, кем сейчас являюсь я. А некоторые – умирают.
– А что стало с теми, кто был с тобой? Они тоже стали этим?..
Лина, отпихнув ногой труп юной девицы чуть дальше, приблизилась к мужу и присела на диван.
– Нет. Все, кроме меня, погибли.
– А Вита? Ты сказала, что околдовала её.
– Верно. Грубо говоря, это не совсем волшебство, а, скорее, процесс, но сложный. Ты не поймёшь, даже, если я попытаюсь тебе это объяснить.
– Лина… Растение.
– Что – растение?
– Оно цветёт!
Барт подскочил с дивана и подбежал к цветку.
– Это просто удивительно… Подожди-ка. Ты сказала, что околдовала её? Значит, растение реагировало не на неё, а на тебя. Ты и есть недостающий элемент!
– Да, ты умеешь делать комплименты.
– Послушай, если ты сказала, что Вита так себя вела потому, что ты ей это внушила, то почему ты её убила?
– Честно говоря, я увидела вас двоих, лежавших в кровати, и не стерпела. Она вызывает у меня раздражение. Пусть скажет спасибо, что я не разорвала её на маленькие кусочки, как планировала изначально.
– Ты пришла обратить меня?
– Что? Нет! Даже и не думай об этом… Я слишком сильно люблю тебя, чтобы привести к такой дрянной судьбе. Нет, ни в коем случае. Ты и представить себе не можешь, насколько это пугающе и мерзко – быть таким...
– Тогда – зачем?
– Я наблюдала за тобой глазами этой девицы и долго думала, что смогу смириться с тем, что ты достанешься другой. Но я, как ты понимаешь, ошиблась. Смотреть на твои терзания в этой тесной комнате и винить себя в этом – я тоже не могу. Поэтому я пришла сделать единственное правильное решение, которое принесёт нам обоим умиротворение.
– Ты убьёшь меня? – Голос юного творца дрогнул.
– Помогу обрести покой в твоей душе, который ты ищешь, если тебе так будет приятней. Но ты и сам хотел покончить жизнь самоубийством. Разве нет? Милый, любишь ли ты меня настолько, чтобы принять смерть?
Барт присел обратно на кровать. Ему не требовалось время для размышлений – он был готов дать ответ в эту же секунду, поэтому, последний раз оглядевшись вокруг, словно стараясь запомнить это место в мельчайших деталях, он заглянул в красные глаза любимой и произнёс одно лишь слово: “Да”.
Лина улыбнулась уголками губ и достала из-под плаща ту самую старенькую скрипку и смычок.
– Только у меня к тебе просьба. Хочу вновь услышать, как ты играешь. Позволь мне запомнить тебя таким…
Лина протянула инструмент Барту. Тот, взяв в руки скрипку и проведя смычком по струнам, начал извлекать самую грустную музыку, которую когда-либо слышал кто-то в его исполнении. В какой-то момент к играющему парню сзади прислонилась его жена, от чего он вздрогнул то ли от страха предстоящего, то ли от простой неожиданности.
– Тише. Не бойся меня, я не причиню тебе боль. Ты даже ничего не почувствуешь.
Поцеловав своего мужа перед этим в шею, она начала медленно впиваться острыми клыками в тёплую плоть, постепенно высасывая по каплям жизнь из чужого тела. Лина действительно не обманула – он не чувствовал боли. Скорее, наоборот, впервые за последний месяц он не чувствовал ничего, кроме спокойствия и некой лёгкости в душе. Грустная музыка начала перетекать в счастливые ноты, однако счастье длилось недолго, и уже спустя чуть больше минуты игра становилась медленнее, пока вовсе не прекратилась.
Отстранившись от возлюбленного, девушка уложила того на кровать. Взгляд алых глаз пал на лежавшие на столе рядом с цветком лист бумаги и набор цветных карандашей, глядя на которые, она решила ещё ненадолго задержаться. Поставив цветок в центр комнаты, Лина постепенно изобразила на листе представшую перед ней необычную картину: лежавшего на кровати мёртвого мужа со счастливым лицом, что держал в одной руке скрипку, а в другой – смычок; бездыханное тело Виты неподалёку, чья голова была повёрнута в сторону мебели; и цветок в центре, который излучал яркий мягкий свет.
Закончив картину ближе к рассвету, неожиданная гостья сорвала один из цветков и вставила в волосы, где тот начал светится намного ярче прежнего, после чего, бросив картину на кровать, она не оглядываясь покинула дом. А после её ухода завял и стоявший в центре экспозиции шедевр великого флориста – Сердце Лины.