Оговорка командира гвардейской артиллерии 3

Сложившаяся к тому моменту, когда Сухозанет подскакал к Николаю Павловичу, обстановка и впрямь становилась критической. Было почти 2 часа дня 14 декабря. Если привести тогдашний календарь и отсчет времени к современному, то это соответствует 15 часам 26 декабря. Таким образом, уже начинались сумерки, т.к. это был один из самых коротких дней в году. К тому же погода была пасмурная, поэтому через час стало бы уже темно, а это было на руку восставшим. Солдаты частей, окруживших каре бунтовщиков, передавали им: «Потерпите до темноты, братцы, там уж мы вас не выдадим …».
Примерно так изложено в воспоминаниях современников  положение вещей на минуту, когда Сухозанет подскакал к Николаю Павловичу и второпях сказал:

 "Ваше высочество! прикажите пушкамъ очистить Сенатскую площадь!"

И таким обращением к царю Сухозанет невольно свергнул его с престола!
Николай уже почти сутки был ЕГО ВЕЛИЧЕСТВОМ Государем Императором, и вот опять какой-то генерал-майор разжаловал его в великие князья, ибо именно так обращались к нему, когда он был наследником престола. Причем наследником тайным, ибо лишь несколько лиц знали, что старший брат Александр еще в 1819 году решил, что именно он, Николай Павлович, должен унаследовать престол …
Вот и генерал-губернатор Милорадович вчера называл его «высочеством». Даже когда он сказал ему, что Манифест о восшествии его, Николая I, на престол им уже подписан, Милорадович продолжал называть его «высочеством». Ладно, Милорадович – он все же по старой дружбе привержен Константину, - но вот Сухозанет?! Так неужели они все …?! 

«Я не окончилъ фразы, которая должна была объяснить причину сего предложенія, какъ государь, по первому моему слову, остановился, взглянулъ на меня съ такимъ строгимъ негодованіемъ, что у меня языкъ оцепенелъ; онъ повернулъ свою лошадь налево – прочь отъ меня. Это меня поразило и сконфузило такъ, что я даже и теперь, какъ бы во сне, это вижу».

Николай опять стал никем, ибо России только один человек что-то значит. «В России только тот что-то значит, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю», - так его отец, император Павел I, обозначал суть самодержавной власти. И вот, оказывается, он опять просто «ваше высочество»!

А что же Сухозанет?
«Я подъехалъ шагомъ къ орудіямъ. Еще более убитый, нежели какъ былъ после моего доклада о конной артиллеріи, думалъ, неужели титулъ "ваше высочество", ошибкою произнесенный, могъ его огорчить. Но вскоре, увидевъ его издали опять, спокойно едущаго, обращающагося ласково со всеми, я думалъ, вероятнее, что предложеніе кровопролитія могло ему не понравиться. Эта мысль меня несколько ободрила, хотя не успокоила. Я завидовалъ участи Милорадовича».

Сухозанет желал смерти. Он завидовал Милорадовичу, который, раненный пулей Каховского и штыком Оболенского, в это самое время бредил в предсмертной агонии.

«Грусть повлекла меня опять на бульваръ, откуда я хорошо виделъ еще увеличивающееся волненіе и передъ колоннами особенно же, позади ихъ колоннъ. 2 часа уже пробило на Адмиралтейской башне; я еще стоялъ долго. На мой взглядъ беда возрастала; я думалъ, что ежели до ночи это не кончится, то мятежъ можетъ сделаться опаснымъ».

Сухозанет хорошо знал солдат. Он прекрасно понимал, что эти канальи непременно воспользуются темнотой, чтобы  смешаться с другими частями, втянув в бунт пока верные правительству полки. И тогда …

«Это дало мне решимость опять искать государя; "но уже буду говорить по-русски", думалъ я, и настигъ его почти противъ воротъ дежурнаго генерала».

По восстановленной хронологии событий, происходивших на Сенатской площади в тот день, в эти полчаса противостояния после двух часов дня Николай Павлович бесцельно фланировал верхом по бульвару, примыкавшему к площади. Он был в каком-то оцепенении. Подъезжавшие к нему для доклада офицеры свиты в недоумении отъезжали прочь, не получив никакого указания.
Николай Романов, униженный оговоркой Сухозанета, видимо, раздумывал: царь он или же по-прежнему «ваше высочество». Но самому ему уже не к кому было обратиться. Император Александр, «умыв руки» и не став разбираться с этой мятежной сволочью, ушел не простившись. Брат Константин отсиделся в Варшаве, невнятно отписавшись от любезного приглашения младшего брата явиться в столицу и лично подтвердить отказ от трона.

Николай Павлович был  поздним ребенком, он родился в 1796 году, за несколько месяцев до смерти бабушки – Екатерины II. Между ним и Константином было 17 лет разницы в возрасте  –  считай целое поколение. Николай сам никогда не думал о троне и до известного момента его не воспринимали как возможного наследника. До 22-х лет он воспитывался как будущий бригадный генерал – не более того. И даже тогда, когда бездетный старший брат-император Александр - как всегда нерешительно, полунамеком, - дал понять, что завещал трон ему, Николай не оставил своих казарменных привычек, не придал этому известию того значения, которое оно заслуживало. Теперь он пожинает плоды этого легкомыслия – ему, несостоявшемуся бригадному генералу, не от кого ждать приказа. Теперь ждут приказа от него, да и не приказа – повеления!

 "Государь! сумерки уже близки, а толпа бунтовщиковъ увеличивается. Темнота въ этомъ положеніи опасна!" – услышал Николай Павлович обращённые к нему слова Сухозанета.

«Государь, не останавливаясь, ехалъ шагомъ и не отвечалъ мне ни слова; но лицо его не изменилось – онъ, казалось, какъ бы взвешивалъ обстоятельства; я опасался, но не сконфузился», - читаем далее в воспоминаниях генерала.

Николай Павлович опять стал Государем! Сухозанет вернул ему титул и самодержавную власть. Николай I опять мог приказывать, даже нет – он мог начинать править! Но как же тяжело первое повеление самодержавного властелина... Кроме него никто здесь не отдаст этот приказ, но не приказать – значит отказаться от правления!?

«Спустя около 1/4 часа, я получилъ приказаніе государя подвести орудія противъ мятежниковъ».
Сухазанет  вновь оказался в своей стихии – он выполнял приказ, даже не приказ, а повеление Государя.

«Тогда я взялъ 4 легкихъ орудія съ поручикомъ Бакунинымъ (Бакунин стал поручиком после 14 декабря), и сделавъ "левое плечо впередъ" у самаго угла бульвара, поставилъ лицо въ лицо противъ колонны мятежниковъ, снявъ съ передковъ. Въ это время государь, стоявшій тутъ же верхомъ, у досчатаго забора, не совсемъ даже закрытый отъ мятежниковъ, подозвалъ меня и послалъ сказать имъ последнее слово пощады. Я погналъ лошадь въ галопъ, въехалъ въ колонну мятежниковъ, которые держали ружья у ноги и раздались передо мною».

Сухозанет не чувствовал страха, он, может быть, был бы и рад не вернуться обратно живым. А как же ещё ему искупить ту свою оговорку?!

"Ребята! сказалъ я, пушки передъ вами; но государь милостивъ, не хочетъ знать именъ вашихъ и надеется, что вы образумитесь – онъ жалеетъ васъ".

По воспоминаниям современников, это предложение последнего шанса спастись мятежники встретили грубой бранью. Но Сухазанет утверждает, что то были не солдаты:
«Все солдаты потупили глаза и впечатленіе было заметно; но несколько фраковъ и мундировъ начали, сближаясь, произносить поруганія. "Сухозанетъ, разве ты привезъ конституцію?"– "Я присланъ съ пощадою, а не для переговоровъ", – и съ этимъ словомъ порывисто обернулъ лошадь; бунтовщики отскочили и я, давъ шпоры, выскочилъ. Съ султана моего перья посыпались; но мне кажется, что по мне были сделаны выстрелы изъ пистолетовъ - не солдатскіе, потому что солдаты находились тогда въ заметномъ смущеніи».

Сухазанет очистился от своего позора – на виду всей царской свиты по нему стреляли. Перья, сбитые с султана его генеральской каски, обелили его в глазах Николая. 

«Государь, какъ выше сказано, былъ тутъ же; все происходило въ глазахъ его. Я подъехалъ и сказалъ: "Ваше величество! сумасбродные кричатъ: конституція!"

Николай уже принял решение. Да и посылал он Сухозанета на возможную смерть только так, чтобы на несколько минут отодвинуть неизбежное. Несостоявшийся бригадный генерал был уверен, что никто из бунтовщиков не сдвинется с места – он слишком хорошо знал русского солдата. Эти канальи шагу не сделают без команды, а в командирах у них «фрачки и мундирчики» - неудачники по службе. Так что жалеть их было не за что.
Артиллерийские команды Николай знал, можно сказать, с младенчества. Ему было 4 месяца от роду, когда отец, Павел I, как только занял престол, присвоил ему звание  полковника гвардейской артиллерии.
 
«Государь пожалъ плечами и скомандовалъ: "Пальба орудіями по порядку!" - именно эта артиллерийская команда прозвучала в тот момент из уст Николая согласно воспоминаниям Сухозанета.