16 октября 1941 год

(эссе-размышление)
i
 Важное замечание
Никакой голой независимой правды не бывает. Все, что человек или человечество когда-либо о себе говорило или говорит - это всегда будет миф т. е. правильное для себя и поэтому справедливое объяснение. Иные истории «про себя и о себе» люди воспринимать или не будут, или будут активно не желать их слышать. Все эти утверждения касаются в первую очередь истории. Для исторической науки это, если угодно, социально-нравственная база, на которую она должна ориентироваться. И никакой здесь нет лжи или фальсификации. Самая большая научная неправда –это реальность существование объекта без присутствия субъекта. Поэтому, главный вопрос на который должен иметь ответ историк – кому и зачем нужны отыскиваемые им факты?

1
Ровно восемьдесят лет назад, вот в такой же свежий осенний день 16 октября 1941 года в Москве вдруг началась паника.
Вот что по этому поводу высказал популярный либеральный журналист Леонид Млечин в «историческом» сочинении «Один день без Сталина. Москва в октябре 1941 года» картина представлена следующим образом. Из-за быстрого продвижения вермахта к Москве в столице СССР возникла паника, вылившаяся в массовое бегство и анархию. «Сталин словно растворился. А с ним партийный аппарат. Правительство само ликвидировалось, куда-то пропали чекисты, попрятались милиционеры. Режим разваливался на глазах. Он представлялся жёстким, а оказался просто жестоким. Выяснилось, что система держится не на волеизъявлении народа, а на страхе. Исчез страх, а с ним и советская власть». Москву ждали - полный раздрай, разброд и шатание. Враг на пороге, люди бегут, руководство бездействует, да и есть ли оно, это руководство? Только 20 октября, когда в городе и прилегающих районах ввели осадное положение, предусматривающее такие меры обращения с трусами, паникёрами и мародёрами, как расстрел на месте, положение относительно стабилизировалось.
Вот такими ужасными и на гране социального фола Л. Млечин изобразил одни московские сутки в долгой череде 1147 дней до Великой Победы советского народа.
А может все же Леонид Михайлович прав и власть большевиков была на гране исчезновения?  Ведь действительно паника 16 октября 1941 г. была. Паника была это факт. И сопровождалась она совершенно неконтролируемым «драпом». Факты мародёрства и грабежей тоже имели место. А вот длилась паника один день - 16 октября. На следующий день - 17 октября в столице стало спокойнее. А уже 18 октября положение и вовсе стабилизировалось. Ну, а, по военному времени жесткий приказ об осадном положении был издан лишь двое суток спустя.

2
Уже почти четыре месяца шла война. Стремясь до русских холодов окончить поход на Россию, Гитлер гнал моторизованную армаду на Москву. Он был уверен - с падением русской столицы восточная компания будет победоносно кончена.
К началу октября, после ожесточенных боев под Вязьмой и Брянском немцами были взяты в клещи и окружены крупные силы Западного и Резервного фронтов Советской армии. Таким образом на московском направлении создалась крайне опасная обстановка. Пути к столице с запада оказались почти открытыми. 6 октября ставкой главным рубежом сопротивления была определена Можайская линия обороны. Передняя полоса линии обороны проходила по рубежу — река Лама, Волоколамск, Бородино, Ильинское, Детчино, Калуга, Тула. Вторая полоса проходила по рубежу — Клин, Истринское водохранилище, Истра, Звенигород, река Москва, Нарские пруды, Наро-Фоминск, река Нара, Серпухов. Третья шла через Хлебниково, Нахабино, Домодедово. К сожалению оборудование Можайской линии не было закончено. Всего построили по огневым точкам 40 % от запланированного количества. До Москвы было125 километров.
6 октября Ставка отдает директиву о приведении Можайской линии обороны в боевую готовность. В течение недели в состав Западного фронта прибыло 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков и другие части.
10 октября командующим Западным фронтом назначается генерал армии Г. К. Жуков. Рассчитанная на 150 батальонов, Можайская линия к 10 октября была занята только 45 батальонами (всего 0,2 батальона на 1 км фронта). Ввиду недостатка сил Жуков принимает решение в первую очередь прикрыть наиболее опасные направления: волоколамское, можайское, малоярославецкое, калужское. Гитлер был уверен - советские войска полностью разбиты и их резервы израсходованы. Поэтому перед группой армий «Центр» была поставлена задача - продолжать танковое безостановочное наступление с целью окружить Москву в соответствии с планом «Тайфун». В такой стремительно развивающейся обстановке у советского командования не было возможности создать единую линию фронта. Войска прибывали и развёртывались прямо вдоль дорог. Делалось это разновременно. Части вступали в бой буквально с ходу. А немец пер и уже 10 октября завязались бои под Калугой и Малоярославцем.
13 октября фашисты овладели Калугой. 18 октября гитлеровцам удалось захватить Малоярославец. На Можайском направлении противник начал наступление 14 октября. 18 октября немцы овладели Можайском. В результате ожесточенных боёв 5-я армия, усиленная в ходе операции 2 дивизиями, к 26—27 октября остановила наступление немецко-фашистских войск на рубеже западнее и юго-западнее Кубинки. Это 70 км от Москвы.
На Волоколамском направлении противник нанёс удар 17 октября. 10 дней отражали здесь непрерывные атаки войска 16-й армии генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского. В частности, удар фашистов приняли на себя части 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И. В. Панфилова и курсантский полк училища имени Верховного Совета РСФСР под командованием полковника С. И. Младенцева.
Таким образом, можно с уверенностью сказать -  после тяжелейших кровопролитных боев войска Западного фронта к концу октября обескровили немецкие ударные группировки. Да, еще весь ноябрь под Москвой будут идти ожесточенные бои. Лишь 5 декабря Красная Армия перейдет в контрнаступление и отбросит от столицы врага.

3
Теперь давайте запомним одну важную вещь. Средняя скорость продвижения вермахта в ходе операции «Барбаросса» на Московском направлении была удивительно стабильной: от 5-до 17 км в день. Такой скорость была в августе. Такой же она была и в ноябре. Однако ни в августе, ни в ноябре никакой паники в Москве не было. А ведь в конце ноября немцы, как известно, на несколько дней заняли самые что ни на есть предместья города и уже обозревали Кремль в полевые бинокли.
Повторим – 16 октября в Москве началась паника. Сигналом к общей панике послужили слухи. Дело в том, что накануне 15 октября Государственный комитет обороны за подписью Сталина издает постановление, согласно которому надлежало эвакуировать из столицы иностранные дипмиссии, а также правительственные органы. Постановление было секретным. Вот именно обстоятельство «секретности» запустило московскую панику.
Любые панические настроения в своей основе опираются на сплетни. Главный и самый опасный слух звучал так: «Братцы, начальство нас предало и бежит!»
Но ведь, эвакуация предприятий и организаций из Москвы к тому моменту уже шла полным ходом. Об этом в городе было всем известно. А вот то, что решение об эвакуации правительства не огласили и, главное, не разъяснили народу - было серьёзным просчётом власти.

4
Итак, 16 октября в Москве началась паника. Сохранилось достаточно воспоминаний. И все они свидетельствуют дату 16 октября. Вот к примеру строки из дневника журналиста Николая Вержбицкого: «Кругом кипит возмущение, кричат о предательстве, о том, что капитаны первыми сбежали с кораблей, да еще прихватили ценности. Вспоминают обиды, притеснения, несправедливости, зажим, бюрократическое издевательство чиновников, зазнайство и самоуверенность партийцев, драконовские указы, газетную брехню и славословие»
Много ли было «ответственных товарищей», которые, бросив свои посты, ринулись бежать? Секретная справка Московского горкома партии и прокуратуры Москвы приводит следующие данные: «16-17 октября из 438 предприятий, учреждений и организаций сбежало 779 руководящих работников. Было похищено наличными деньгами 1 484 000 рублей, а ценностей и имущества на 1 051 000 рублей. Угнаны сотни легковых и грузовых автомобилей. Выявлен 1551 случай уничтожения коммунистами своих партийных документов вследствие трусости в связи с приближением фронта».

5
При известной политической ангажированности все эти факты можно выдать за «исчезновение советской власти». Но в реальности советская власть никуда не делась. Напротив, она, как ни парадоксально это звучит, была отчасти восстановлена в своих изначальных формах. В немалой мере этому способствовала пропаганда, которая на протяжении почти четверти века внушала: «Советская власть — это власть трудового народа!»
О том, как это выглядело на местах, свидетельствует рассказ журналиста Михаила Корякова, который в 1941 г. служил в инженерных войсках, был командирован в Москву за минами и оказался в столице как раз 16 октября. Впоследствии он стал невозвращенцем, жил в США, был одним из первых сотрудников радио «Свобода», так что заподозрить его в попытках обелить коммунистов никак не получится.
Что же он обнаружил на заводе по производству мин?
«В цехах гудело, пыхало, взвизгивало, скрежетало, — и там шла налаженная работа. Как будто фабрички и не коснулись события, какие происходили в этот день в Москве.
— Директор-то ваш где? — спросил я.
Работницы переглянулись, смеясь.
— А мы его арестовали.
— Как это... вы?
— Вот так... мы! Женщины, которые тут, при складе. Которые в цехах работают, те что видят? Взаперти! А нам и двор, и улица — как на картине. Мы первые заметили: подъехала машина, остановилась в переулке у забора. Директор с кассиром — в контору: деньги вынимать из кассы. На машине — вещишки, жёнушки, детишки. Парамонов, секретарь парткома, сидел-сидел, да тоже вслед кассиру. Тут мы их и забастовали! Как они вынесли чемодан с денежками к машине — подняли крик, окружили. Они, понятно, отбиваться, ну наши из цехов повыскакивали. В деревообделочном — столяра, хоть и старики, а всё мужчины. Ухватили бегунов, поволокли в контору. А тут и наш Иван Тимофеевич, военпред, подъехал. Позвонил куда надо — забрали, конечно, голубчиков».
В этом более чем красноречивом фрагменте заключен ключ, который может подсказать-  почему стихийно вспыхнувшая паника вдруг сама собой прекратилась. Удачно соединилось несколько факторов. Силовые структуры власти никуда не делись и уж точно не затаились: стоило позвонить «куда надо», и система сработала. Но главное было всё-таки не в этом. Сохранность властных структур — ничто без сознательности простых граждан. Потому что государство — это не столько сам товарищ Сталин, силовики, управленцы и партийцы. Сила и твердость любого государство — это граждане, верящие в свое государство. События нескольких дней октября 1941 года показали, что с этим в СССР было всё в порядке. Паника схлынула.
Напомним, - произошло это ещё до постановления Государственного комитета обороны об объявлении осадного положения. Оно вводилось 20 октября. А паника прекратилась кое-где уже 17 октября, о чём в своих воспоминаниях рассказывает ныне здравствующий доцент МГПИ им. Ленина Владимир Сперантов, которому в 1941 г. было 9 лет: «Самое удивительное — вся эта внезапная паника и неразбериха так же быстро кончилась, как и началась. Уже на следующий день большинство предприятий заработало, ещё через день открылись станции метро, пошли трамваи, и даже, как с удовлетворением отметила мама, продукция "Красного Октября" стала отпускаться строго по накладным».
Примерно о тех же сроках прекращения паники говорит выше цитируемый Михаил Коряков: «16-го волнения начались, 17-го пошли на убыль, 18-го сошли на нет».
Несомненно, это был опасный для города кризис. Но москвичи его с достоинством преодолели. Москва по-настоящему стала суровая, грозная и спокойная.
А вообще, лучше прочих о причинах столь внезапного прекращения московской паники сказал 24 мая 1945 года товарищ Сталин. Его знаменитый тост «За русский народ!» содержит исчерпывающее объяснение: «Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение»

6
Возвращаясь к историческим обзорам таких пропагандистов как Л. Млечин, скажем лишь одно. То, что эти люди лгут и лгут сознательно – в этом сомнений быть не должно. Зачем они это делают – тоже ясно. Идет информационная война. Но даже дело не в том, что с Россией ведется информационная война. На информационной войне, как на любой войне есть четкое понимание – вот мы - Россия; а по ту сторону фронта наши враги. Тут уж ничего не поделаешь. Поляризация крайняя и полная. Приходится выбирать – с Россией ты или где? Но этот выбор некоторых людей не касается. Миссию они для себя назначили сами. Люди вроде Леонида Млечина - возомнили себя высокоинтеллектуальными мужами которые призваны просвещать темные массы.  Да, массы редко когда блистали просвещенностью. Да и когда им блистать? Массам нужно пахать землю, стоять у станков – короче работать чтобы кормить себя и свои семьи . Но есть обыватели, цель которых сытно, сладко и без всяких там волнений, устроиться на выделенной ему делянке и точить прибыль. Один присосался к советскому прошлому и рассказывает нам-  в каком дерьме 70 лет ковырялись наши родители; другой сосет прибыль, обгаживая имперскую историю России; третий – щедро поливает грязью лапотную допетровскую Русь; четвертый – гнобит наших пращуров, считая их людьми восьмого сорта. Оказывается, бестолковые славяне пока не призвали варягов сами с собой ничего устроить не могли!
Лично я уважаю людей, которые хотя и имеют отличные от моих идеалы, но их убеждения твердое и они готовы за них, фигурально выражаясь,  «идти на костер». При иной политической конъюнктуре нынешние пропагандисты легко «переодеваются; запросто меняют «минусы» на плюсы» и так же рьяно готовы дуть в свои дудки. Главное, чтобы мзда капать в их карманы не прекращалась.

7
Завершая эссе, повторим то с чего мы начинали. Никакой голой независимой правды не бывает. Все что человек или человечество когда-либо о себе говорило или говорит - это всегда будет миф т. е. правильное для себя (и поэтому справедливое) объяснение. Иные истории «про себя и о себе» люди воспринимать или не будут, или будут активно не желать их слышать. Так вот в качестве альтернативы разрушительным млеченским мифам хочется привести отрывок из художественной повести «Валенки Троцкого».  Это тоже миф. Но миф совершенно другого покроя.
«…16 октября немец прорвал Можайский рубеж обороны.  Прошел слух, что готовится эвакуация и Москву уже покинула правительство. Люди говорили, что все заводы, мосты и электростанции заминированы.
– И вправду будто что-то горит? – ходил по комнате, выглядывал в окно и принюхивался Егор Трифонович.
– Бумажки они жгут! – ворчала за перегородкой теща Зинаида Васильевна.
– Какие бумажки? – смотрел на бегающую по квартире жену и ничего не понимал мужчина.
– Свои, свои с печатями бумажки! – продолжала басить всезнающая теща.
– Ты, хоть, Елена, не мельтеши! –прикрикнул на жену Егор Трифонович, – сядь и лучше скажи чего нам-то делать?
– Бежать надо! – ответила жена, – люди бегут и нам бежать надо!
В городе творилось что-то непонятное! С утра не поехало метро; не открылись продуктовые магазины; и поползла, вот, как эта гарь, по воздуху паника! Люди принялись выволакивать из квартир свой скарб. Самые расторопные для погрузки где-то доставали машины. Вытащил и Егор Трифонович из сарая четырехколесную на подшипниках тачку, накидали туда семейного тряпья, собрали кой-какие скопленные харчи и, заперев квартиру, двинулись по Садовому к Курскому вокзалу. Трамваи стояли, вокзал кипел не могущим никуда уехать народом. Вышли на Шоссе Энтузиастов.  Ветер по городу катил сухую пыль; никто уже не убирал с тротуаров мусор; над Измайловским парком каркали тучи  черного воронья; вереницей тянулись молчаливые граждане; и повсюду летала рваная бумага.
Старики, коляски, женщины, дети, старухи с пухлыми узлами, телеги и рычащие машины – все медленно двигалось на восток.  Вот впереди какие-то люди остановили грузовую машину.
- Чего бандиты творите! – выскочил с криком  из кабины толстый гражданин. На гражданине кожаный плащ и шляпа.
- Важный, однако гражданин! – отметил Егор Трифонович.
 Вслед за гражданином из кабины выпрыгнула такая же толстая и важная дамочка.
- Граждане, что же это твориться! Среди белого дня грабят! Костя, вызывай немедленно милицию! –топая в асфальт каблуками и грозя ребятишкам кулаками будто резанная, принялась орать дамочка.
- Ага, иди зови! -  смеясь над беснующейся теткой, ребятишки забрались в кузов и принялись сбрасывать на землю вещи. Чемоданы, тюки, коробки лихо валились на землю с переполненного кузова. Что-то гремело, звенело и разбивалось. Затем кто-то из толпы бросил в окно магазина камень.
– Чего делают? – завопила баба.
– Продукты что ли немцу оставлять? – крикнул какой-то рыжий здоровяк и нырнул в образовавшуюся дыру.
Толпа замерла. Через минуту рыжий со связкой копченой колбасы уже выбирался наружу.
– Чего рты раззявили? – крикнул он оторопевшему народу, – Там полный склад!
 Толпа дрогнула, выдохнула и двинулась на магазин. Люди стали тащить мешки с мукой, вязанки колбас, окорока, ящики с макаронами и коробки с лапшой.
– Чего это?! – глядел на происходящее Егор Трифонович, – Вы чего, изверги, делаете! – не выдержал, бросился на мародеров он.
– Эх, была бы как в гражданскую шашка! – не разбирая, махал направо и налево кулаками Егор Трифонович, – полож коробку взад! Куда, ворюга, тащишь! – пинал, отпихивал он, – это же, сволочи, народное добро! За воровство вас всех товарищ Сталин расстреляет!
– Угомонись, дядя!
- Где тот Сталин!
– Твой Сталин уже тю-тю!
– Слиняли все коммунисты из Москвы!– Или фашисту добро оставлять?
– Тише будь, старичок! – здоровенный в красной рубахе детина глыбой навис над замешкавшимся Егором Трифоновичем.
– Варюга! Под трибунал пойдешь! – крикнул и тут же схлопотал в ухо Егор Трифонович.
Все разом стихло. Было шумно, все кричали, а тут стало тихо. Оглушенный Егор Трифонович поднялся с земли и потом еще две минуты крутил головой и ничего понять не мог. Детина исчез; мужики побросали мешки и коробки; бабы с узлами и детишками притихли и расступились. В образованном пространстве, покачиваясь, продолжал стоять Егор Трифонович и перед ним стоял Сталин.
– Товарищ Сталин?! – открыл рот и забыл про гудящее ухо Егор Трифонович.
– Что тут происходит? – сдвинул брови вождь.
– Тут? – огляделся и все вспомнил Егор Трифонович, – Так ведь... мародеры народное добро грабят!
– А вы? – пристально заглянул в глаза Егору Трифоновичу Сталин.
– Что я?
– Вы тоже грабите?
– Я? – даже удивился Егор Трифонович, – как же это... как можно?
– Он, товарищ Сталин, – подскочила жена, – он не грабил! Он этим... – и Елена Михайловна обвела рукой, – он этих останавливал.  Вон, как по уху дали? Кровь у бедненького течет! И жена принялась отирать окровавленную шею.
– Отойди, дура! – шикнул на нее Егор Трифонович.
– Как ваша фамилия?
– Булавкин.
– Значит вы, товарищ Булавкин, защищали социалистическую собственность?
– Так точно.
– Это хорошо, товарищ Булавкин. И правильно, что не поддаетесь панике.  Паника столице не нужна.
 Сталин сделал шаг и пожал Егору Трифоновичу руку.
– А... вы..., товарищ Сталин? – набрал в грудь воздуха Егор Трифонович.
– Что вы хотите спросить, товарищ Булавкин? – развернулся к Егору Трифоновичу уже подошедший к машине Сталин.
– Вы, товарищ Сталин... из Москвы не уедите?
– Не уехал.
- И не уедите?
- Не уеду. товарищ Булавкин.
Не убежал Егор Трифонович тогда из Москвы. Сталин оставался в Кремле, так куда ему бежать?  Развернул он тележку, прикрикнул на жену, сурово зыркнул на заворчавшую было тещу. Так вернулись они в свое Замоскворечье. На следующий день Егор Трифонович в ополчение записался.
-  Сынок Гриша летчик, немцев в воздухе бьет, а ему здесь Москву защищать надо! – так решил он».