Оптимизм

— А про Гришу Барабанова историю знаешь?

— Откуда мне знать?

Мой собеседник был в курсе всех последних левацких сплетен, тогда как я порядочно от них отвык.

— Мальчику было 13 лет. Мальчик стал считать себя коммунистом и вступил в Марксистскую организацию рабочих (МОР), еще до того, как она раскололась на Марксистскую организацию «Рабочая группа» (МОРГ) и Марксистскую организацию «Пролетарский союз» (МОПС). Первым делом мальчик научился делу, без которого ты чужой в левом мире…

-Читать книги? , — спросил я невинно.

— Не смешно. Пить он научился. А когда в МОРе был раскол, то ушел по идейным причинам с частью, создавшей МОПС. Но…

Мой собеседник сделал паузу и продолжил:

— Вожди МОПС вздумали воспитывать ребенка и отучать его от алкоголизма. Руссо коммунисто, обликом орале, нихьт пьянен. Мальчик не выдержал и ушел в МОРГ. Более того. За 500 рублей он сдал агента, которого мопсовцы заслали в МОРГ, чтобы следить за происками уклонистов и двурушников. Ребенку не хватало на выпивку и закуску.

— Он продешевил. За предательство родной партии мог взять и больше.

— Какое движение, такая и плата, — отрезал мой собеседник.

Мы помолчали и я спросил:

— А куда девались Группа автономного действия, отколовшаяся от нее Анархо-большевистская всемирная группа действия, Левая трудовая партия, Союз революционных анархо-коммунистов, Международная революционная автономная коммуна?

-Их даже и не помнят, и разве что молодой ышник, листая в архиве пожелтевшие дела, недоумевает, за что предшественники его предшественников получали зарплату.

Мы снова молчали:

— И что, ты не расскажешь мне ничего оптимистического?

— Что именно оптимистическое ты хочешь услышать?

— Например, истории об юных, прекрасных и умных девушках в левом движении.

-Прекрасных и умных тебе подавай? Это надо вспомнить.

Он крепко, до пота на лбу, задумался. Молчание затягивалось. Наконец, он сказал:

— Впрочем, да, иногда встречались такие. Была одна. Неглупая, думающая, всерьез интересовалась естественными науками. Стала либералкой и социал-дарвинисткой.

Была вторая. Все критиковала свою левую группу, говорила, что не трепаться надо о коммунизме, а действовать. Стала крутой риэлторшей.

Была третья. Настаивала, чтобы ее левая группа переориентировалась на работу в рабочем классе. Почти убедила. Но в последний момент познакомилась с концептуальным художником, влюбилась, выкрасила волосы в зеленый цвет и стала рисовать постмодернистские картины — знаешь, как дети в первом классе рисуют? Только она, в отличие от детей, хорошо на этой мазне зарабатывает.

Я печально рассмеялся:

-Я же просил тебя что-то оптимистическое рассказать.

— Так это и есть оптимистическое. Девушки таки научились жить! Историй про тех, кто научились пить, ****овать и в итоге попали в дурку и умерли под забором, я могу рассказать тебе куда больше. А все хотели умереть смертью Че Гевары.

И вообще, пойми — нет революции, нет и революционеров. Есть пародия.

— Знаешь, жаль, что не изобрели машину времени. А то можно было бы съездить в 1879 год и встретиться с Исполкомом «Народной воли». Так и так, вас почти всех перебьют, переказнят, замучают в тюрьмах, революции не будет, а та, которая будет через 38 лет, кончится новой тиранией. А вот что будет у нас, пока не известно. Вы нужны в нашем времени, товарищи. Давайте проведем рокировку. Мы пошлем на ваше место МОПС, МОРГ и Международную ассоциацию революционных социалистов в придачу, а вы езжайте к нам.

— Ты стал идеалистом, — резонерским тоном произнес мой собеседник.

— Это почему?

— Не люди делают эпоху, а эпоха делает людей. В героической эпохе мопсовцы и моргисты умерли бы не от алкоголя, а в нашем гнилом времени Фигнер создала бы феминистский паблик, а Перовская таскала бы на себе Желябова после каждой партпопойки «Андрюша, ты же обещал, что в последний раз».

Мы засмеялись.

— А что было бы с Михайловым? Неужели ушел бы в старообрядчество?

— Кто знает, кто знает. Кризисные менеджеры иногда спасают дело, и иногда я думаю, что вместо того, чтобы тратить деньги на выпуск листовок против вырубки трех тополей на Плющихе и на партсобрания, переходящие в партпьянки, леваки могли бы нанять одного профессионального кризисного менеджера. Если бы он начал с того, что уволил бы девять десятых левого движения, из одной десятой мог бы выйти толк.

— Откуда у левого движения деньги на профессионального менеджера? , — пошутил я.

— Так у него не только денег, у него прежде всего ума нет, -подвел итог разговору мой собеседник.