6. Встречи и открытия

На следующее утро Май проснулся на удивление поздно. Всё дело было в праздничном ужине, устроенном накануне матушкой Мартой. К добросердечной пирожнице пожаловала соседка Петра с приехавшим в гости племянником и его приятелями. На огонек заглянули и молоденькие соседские девушки. Мекельсен тоже получил приглашение на веселые посиделки, где неплохо провел время и даже потанцевал с Бертой и несколькими хорошенькими соседками, за что заслужил косые взгляды от парней помоложе.


Нарываться на ссору, разумеется, не входило в планы Мая, и он, посидев за столом примерно до полуночи, чинно откланялся.
Спустившись поутру в гостиную, отставной лекарь застал там остатки вчерашнего пиршества на застланном яркой красно-желтой скатертью широком столе, вынесенном из кухни, и Берту, собирающую немытые тарелки и опустевшие плошки из-под угощения. На стульях, креслах, на комодах и просто на ковре россыпью лежали бумажные снежинки, слетевшие с елки, и обрывки гирлянд – красноречивые свидетельства того, что после ухода Мая праздник продолжился с размахом и весельем.


- У нас всё хорошо, - поймав взгляд квартиранта, доложила Берта, - Хозяйка у Петры. Вот ей не очень хорошо.


Девочка выразительно постучала черенком ложки по глиняному кувшину с виноградной водкой и хихикнула.


- Рассол из-под соленых огурцов поможет, - сказал Май, взяв из плетенки на столе кусок пирога с зайчатиной.


- Я передам, - улыбнулась Берта, нашла для Мая чистую тарелку и налила ему в кружку грушевый сидр, - А вообще Петра, она крепкая. С ней уж такое бывало, к вечеру будет как новенькая. Вы вечером-то придете?


Зимние праздники обычно длились с утра до вечера, сопровождаясь щедрыми застольями и гуляниями, на которых находилось место для всех и каждого. Но Маю не хотелось лишний раз злоупотреблять гостеприимством хозяйки, которой он даже не мог пока заплатить за постой.


- Поглядим, - он неопределенно вежливо улыбнулся девочке, продолжавшей составлять стопкой нуждающуюся в мытье посуду, - А что мастер Талис? Еще не приходил?


Дроу не принимал участия во вчерашних Проводах. Доведя соседа до порога, он снова таинственно исчез. Май понимал, что по-другому и быть не могло, что гордому эльфийскому аристократу простолюдины не компания для увеселений, но, отчего-то поймал себя на мысли, что без Талиса праздник получился чуточку грустнее, чем хотелось бы.


- Не, - Берта покачала головой, и ее личико, когда она заговорила о Талисе Леркшо, приняло благоговейно-испуганное выражение, - Он, небось, тоже к родне пошел. Его кузина, ух какая важная особа! Я ее раз только видела по осени. Совсем не такая, как мастер Талис. Тоже белая да высокая, но волосы черные, а глаза, как молнии в тучах. Все пальцы и шея у нее в изумрудах величиною с виноградины. Наверное, у самой королевы нет таких! - юная служанка закатила глаза, - Уж так хороша, что смотреть страшно!


Май улыбнулся, выслушав такую противоречивую характеристику. Чувствовалось, что леди Леркшо произвела на девочку впечатление.


- Госпожа Марта страсть как обрадовалась вашему подарку, - собрав посуду на круглый деревянный поднос, Берта легко перескочила на другую тему, - Прямо сразу шаль и надела, как развернула сверток, да и пошла Петру лечить.


- А ты не хочешь свой подарок развернуть? – Май качнул головой в сторону елки, где до сих пор лежал незамеченный девочкой тканевый мешочек с расписным гребнем для волос.


- Ой, так это мне? – отставив поднос, Берта подскочила к елке и схватилась за мешочек, - Я-то думала, это для мастера Талиса, он ведь…Ой, какая красота, мастер Май!


Тут же воткнув гребень в густые прямые волосы, Берта подбежала к столу, звонко чмокнула Мая в щеку и, вся покраснев, резво убежала на кухню. Куда резвее, чем недавно прохаживалась вокруг стола, собирая посуду. «Вот и невеста подрастает», - мысленно улыбнулся Май.


Дверь на улицу распахнулась, вернулась матушка Марта.


- А, проснулись, доктор Мекельсен, - тепло улыбнулась квартирная хозяйка и кокетливо оправила на плечах накинутую поверх одежды новую шаль, - Берта вас покормила? Хорошо. А то мне бы не помешала помощь крепкого сытого парня.


- Это я и есть, - улыбнулся Май и согласился по просьбе старой женщины прогуляться до базара.


     ***


Новогодний базар в Зелигере, испокон веку отрывавшийся в дни Проводов и Встречи, представлял собой зрелище, которое хоть раз в жизни должен увидеть каждый. Побродить по Пестрым рядам в Нижнем городе, где разворачивалось новогоднее торжище, стоило даже, если ты не собирался ничего покупать. Хотя обойтись без покупок, если в кармане завалялся хоть медный грошик, было тяжеловато.


Съестные ряды манили такими запахами, что темнело в глазах, и рот наполнялся слюной. Нарядные ряды своими ворохами тканей, готовых одежд, вереницами обувки и россыпью украшений доводили до нервной дрожи модниц и щеголей, да и просто людей, непривыкших ходить в обносках. В Оружейных рядах было не протолкнуться от облаченных в кожаные доспехи воинов и сметливых рыцарских оруженосцев. Мелочные ряды предлагали все, что угодно, тем, кто не отоварился в других местах: в Посудных, в Меховых или в Винных рядах, например. А уж в Блошином закоулке среди лавок, что торговали всевозможными диковинками, привезенными из чужих стран, бродить можно было с утра и до ночи, глазея и изумляясь. Главное нельзя было забывать при этом о сохранности своего кошелька, пока о нем не позаботились чьи-нибудь ловкие руки.


За свой кошелек Май не опасался – в нем давно было пусто. Он старательно спрятал в нагрудном кармане куртки денежный кисетик, врученный ему матушкой Ларс вместе с устным перечнем покупок. В основном то были мелочи, за которыми можно было послать и служанку, но Марта не решилась отправить девочку в столь людное и сутолочное место, особенно учитывая, что тогда ей самой пришлось бы перемыть в одиночку гору посуды. Мекельсен, не чинясь, согласившийся заменить Берту в этом опасном предприятии, еще больше вырос в глазах матушки Ларс и был напутствован в дорогу всевозможными словами благодарности.


«Главное ничего не забыть», - оказавшись на месте, Май первым делом подумал о самом страшном, что может приключиться с мужчиной, взявшимся за женское дело посещения торговых рядов. О том, как низко он пал, из военного лекаря превратившись в помощника девочки-служанки, Мекельсен старался не думать вовсе. Нужно было как-то пережить праздники, чтобы уж после них заняться поиском какой бы то ни было работы.


Май и позабыл, когда в последний раз был на Новогоднем базаре. Шум и размах, от которого он успел отвыкнуть за годы военной службы, поначалу даже несколько ошеломили его. Но попривыкнув немного, бывший лекарь довольно быстро сориентировался в происходящем и смог проворно и толково исполнить поручения своей квартирной хозяйки. Запасшись ламповым маслом, свечами и лучинами в Свечных рядах, Май прикупил в Пряных рядах несколько мешочков с имбирем и толченой корицей для выпечки и уже шел обратно к выходу в Средний город, когда нежданное, но приятное происшествие заставило его задержаться в Овощных рядах.


Май переходил улицу, когда прямо ему под ноги посыпались спелые красные яблоки. Свежие плоды из тепличных садов Северной Радании стайкой снегирей заалели на утоптанном снегу. Они были не всякому по карману в зимнюю пору, когда ни цветов, ни фруктов было не сыскать нигде в Северных Землях, кроме как в личной теплице королевы Седы.
Уличные мальчишки тут же насторожились, собравшись гурьбой и взволнованно перешептываясь. Еще секунда-другая и владельцу яблок придется с ними распрощаться, понял Май, поднял глаза на того, кто так неосторожно растерял дорогое приобретение, и увидел молодую женщину в просторной темной накидке, подбитой черным кроличьим мехом. В руках у нее была широкая плоская корзина-фруктовница, в которой осталась лежать пара яблок. Май наклонился, поднял ближайшее к нему яблоко, и на лице незнакомки отразился испуг, который тут же сменился радостной благодарностью, когда он положил душистый плод обратно в корзину.


Вместе с девушкой Май подобрал все яблоки к огромному огорчению мальчишек, тут же переключивших внимание на продавца сахарных леденцов в соседних Сладких рядах. Хозяйка корзины, получив обратно все яблоки до единого, одарила Мекельсена ласковой улыбкой. Она была дивно хороша красотой светлой, нежной и возвышенной, словно дамы, воспетые в рыцарских поэмах. Высокая и стройная, насколько позволяла судить ее просторная зимняя одежда, со свежим румянцем, разливавшимся по прозрачной белой коже, и лучистым взглядом синих глаз. Лицо, затененное глубоким капюшоном, обрамляли собранные в узел белокурые волосы, отливавшие скорее серебром, чем золотом.


Очарованно любуясь красавицей, Мекельсен почувствовал себя деревенским дурачком, уставившимся на нарядное Майское дерево. «Прекрати пялиться», - попытался одернуть он себя, но глаза незнакомки сияли так приветливо, что бедный лекарь начал тонуть в их взгляде, как волнах Южного океана.


- Спасибо, сударь, - молвила дивная незнакомка нежным и чуть смущенным голосом.


Май поклонился, ощущая себя восторженным школяром перед ясными очами ректорской дочери. Конец сладкому наваждению положил хруст старческих шагов за спиной и похожий на злое кошачье шипение возглас:


- Госпожа Адалинда! Зачем же вы ходите одна?


Старуха-служанка, костлявая и сгорбленная, похожая в черных одеждах на щипаную ворону, появилась из толпы и ожгла сначала Мая, потом и свою хозяйку подозрительным взглядом, от которого красавица потупилась.


- Прости, Бригитта, только посмотреть хотела, - голос девушки звучал виновато и растеряно, но ни взгляд, ни тон старухи не смягчились.


- Не на что вам тут глазеть! – прошипела она и потянула девушку за край накидки в сторону от толпы, - Давайте корзинку. Возьмите перчатки. И лицо прикройте!


Взяв из рук хозяйки корзину с яблоками, Бригитта надвинула ей на лицо капюшон и резким движением вложила в руки длинные кожаные перчатки. Когда красавица надевала их, Май заметил на безымянном пальце ее левой руки солнечный блеск тонкого золотого ободка. Он тут же спелым яблоком упал с небес на твердую землю, прямо в холодный снег. «Стыд и позор, Мекельсен!» - укорил себя Май, - «Ты строил глазки замужней. Да еще и богатой к тому же».


Ему было ужасно неловко не только оттого, что он ошибся, приняв замужнюю даму за свободную девицу, но и потому, что впервые за долгий срок заинтересовался женщиной. Столь молодой, красивой и столь непохожей на Мирин. Его Мирин не была красавицей, нет. Но в ней горел веселый и смелый огонь, делавший ее прекрасней и желаннее любой из записных очаровательниц. Май усмехнулся, вспомнив, как решительно она повела себя, заметив, что отцовский постоялец, студент-медик проявляет к ней интерес, и первая позвала его на свидание ночью на чердаке. На свидание, после которого им пришлось пожениться. Так, по крайней мере, думали его однокашники. Но сам  Май так не думал, и  никогда об этом не жалел.


Завладев корзинкой и восстановив необходимый с ее точки зрения порядок, служанка взяла свою оробевшую госпожу за локоть и потащила к дальнему выходу с торжища, что-то злобно ей выговаривая. Девушка покорно брела следом, опустив голову. Мекельсен проводил ее взглядом, полным сочувствия. «Адалинда. Красивое имя», - мечтательно подумал он напоследок, - «Должно быть, у нее суровый старый муж, раз эта бдительная приглядница так взъелась». Он свернул к широкой каменной лестнице, ведущей в Средний город, и едва не был сбит с ног кем-то, заглядевшимся по сторонам. Сверток из свечной лавки упал на снег, и желтые сальные свечи рассыпались, как прежде раданские яблоки.


- Ох, простите! – выдохнул женский голос, и Май узнал, склонившуюся над его упавшей ношей Лотту из дома покойного Тобина Лунквиста.


Служанка была в теплой шерстяной шали, овчиной безрукавке поверх одежды, с объемным плетеным кузовком, закрытым откидной крышкой.


- Ничего, ничего, - Май присел, чтобы собрать свечи, ибо с кузовком в руках девушке сделать это было нелегко.
Лотта тоже узнала его.


- Ох, как хорошо, что я вас встретила, мастер Мекельсен! – с чувством выдохнула она, - Я ж перед вами так и не повинилась.


- Что ты, не стоит, - мягко возразил Май, - Ты ведь не знала.


- Да как же? – горячо возразила девушка, подавая Маю оставшиеся свечи, - Я же вас чуть под виселицу не подвела, - ее глаза наполнились слезами, - Кабы не мастер Талис...


Лотта всхлипнула, явно собираясь заняться своим любимым делом, а именно заплакать. Май ободряюще сжал ее руку и помог подняться.


- Как ты теперь? – заботливо спросил он.


- Да, ничего, - служанка смахнула выступившую слезинку ладонью в вязаной митенке, - На Проводы Старого года ходила к теткам в гости. Они-то обрадовались. Раньше я ведь могла только на утро их навестить, должна была приглядывать за хозяином. Вот, как раз подарки им выбираю к Встрече Нового года.


- А одна-то здесь не боишься ходить, в такой толпе? – Май оглянулся, в глубине души надеясь еще раз увидеть белокурую красавицу с яблоками.


- Так я не одна, а с охраной, - Лотта немного повеселела и, усмехнувшись, показала рукой в сторону прилавка с засахаренными орехами.


Там Мекельсен увидел облаченного в кожаный доспех-безрукавку, вооруженного круглым щитом с гербом Зелигера и коротким мечом капрала Тааля. Стражник, заметив, что лекарь смотрит на него, браво откозырял, словно еще накануне вовсе и не предрекал Маю смертную казнь через повешение. Мекельсен незлобиво кивнул.


- Леди капитан ему велела дом сторожить и заодно меня. Так он теперь за мной таскается хвостом. Ухаживает таким манером,

- Лотта фыркнула, - Наколол дров, почистил ведро картошки.


- Видишь, во всём есть что-то хорошее, - улыбнулся Май.


- Криспин, ну, то есть капрал Тааль сказывал, вы с мастером Талисом нашли…, - девушка не смогла выговорить, сглотнула и лишь тогда продолжила, - того, кто убил хозяина. Уж вы простите меня, доктор. Я и правда не знала. А теперь знаю, - Лотта сделала шажок, приблизившись, и прошептала, - Знаю, из-за чего убили мастера Тобина!


Мекельсен вдруг отчетливо понял, что уже час как ходит по базару с непокрытой головой и без перчаток, а в воздухе потрескивает новогодний мороз. Его отвыкшая от холодов кожа покрылась мурашками под старой курткой.


- Вчерась-то на следствии хватились мы безделушек всяких дорогих и золотых, - взволнованно продолжала Лотта, - Пропасть-то они пропали, но это еще не все. Кроме того, я ведь говорила, не хватает еще одной вещи. Тетрадочки с магическим замком.


Май едва не отпрянул от девушки. Магическая тетрадь с дневником убийцы до сих пор лежала у него во внутреннем кармане куртки, рядом с кошельком матушки Ларс, и за радостями да хлопотами он совсем уже о ней позабыл.


- Мастер Тобин ее недавно домой принес, - не заметив волнения собеседника, продолжала Лотта, - Он же был как дитя малое, когда дело касалось этой самой магии. Хлебом не корми, дай только у кого купить, али выменять магическую вещь. У него много таких штук было, полон дом, так что про эту тетрадку я бы и не вспомнила, да только сегодня приходил человек и о ней спрашивал.


- Кто? – такого поворота Май никак не ожидал и едва снова не растерял все покупки.


Лотта выразительно пожала плечами.


- Человек. Из себя приятный такой, высокий и осанистый, хотя уж седой. Сам-то вроде хозяина – звания, может, не дворянского, но небедный. Одет богато, ботинки из хорошей кожи, плащ подбит куньим мехом, берет бархатный. Я теперь вспомнила, что он и раньше приходил, о чем-то просил хозяина, они спорили. Теперь я думаю, - глаза служанки взволнованно округлились, - что о тетрадке об этой. Этот господин явился спозаранку, спросил хозяина. В праздничное-то утро! Я сказала, - Лотта снова всхлипнула, - что мастер Тобин, что…Он тогда заволновался и про тетрадку скорей спросил. Сказал, мол, что Тобин обещал ее продать, что у них уговор. Я ответила, что тетрадь пропала. Тогда он переменился в лице и сказал так, с волнением: «Неужели это всё они»? – и сразу ушел. Вот, я и думаю, - Лотта перевела дыхание, нервно теребя бахрому на своей шали, - Что, если эти «они» и послали того разбойника убить хозяина?


- А незнакомец, он не назвался? – спросил Май.


Рассказ служанки, ее предположения о значимости тетради-дневника, его неожиданно взволновали. Мекельсен понял, что знобит его не от холода.


- Не-а, - Лотта качнула головой, - И не подумал представиться. Мне показалось, он и сам боялся этих «оних». Он с лестницы прямо бегом сбежал. Едва глазом моргнуть успела, уж и на площади его было не видать.


- Ты рассказала Таалю? – Май оглянулся на капрала, явно покупавшего в Сладких рядах гостинец для служанки.


- Что вы? – девушка пренебрежительно фыркнула, - Его дело чистить картошку. Ну, или мечом махать. Я вчера ясно поняла: если уж кто и сможет сыскать убийц хозяина, так это мастер Талис. Поэтому я рада, что вас встретила. Вы ведь расскажете ему?


«Где бы еще сыскать его самого», - подумал Мекельсен и успокаивающе кивнул девушке:


- Конечно.


- Спасибо! – обрадовалась Лотта, - Только на вас с мастером Талисом вся моя надежда. Хозяин ведь только с виду был ворчливый, а на самом деле, - она опустила голову и не смогла сдержать горький вздох, - Теперь его сестра будет всем распоряжаться, как приедет. Еще не известно, как она отнесется ко мне.


- Лотта! – капрал Тааль помахал рукой, подзывая девушку к себе, и еще раз козырнул на прощанье Мекельсену, - С праздником, господин доктор!


- С праздником, - грустно улыбнулась Маю служанка и направилась к своему охраннику.


Вручив капралу полный кузовок, Лотта налегке пошла вперед и свернула в Пряные ряды, а Мекельсен, наконец-то, направился в Средний город, на ходу размышляя над странным рассказом служанки.


***


Мороз крепчал, и у Мая даже замерзли уши. На подходе к Пирожной улице, он начал жалеть, что честность не позволяет ему потратить лишних пару монет из кошелька матушки Марты на то, чтобы согреться в ближайшей харчевне, из которой так зазывно пахло горячим глинтвейном с пряностями и жареной индейкой. К полудню улицы снова заполнялись народом. Предвкушая продолжение вчерашнего праздника, горожане выходили прогуляться, навестить родню, поздравить знакомых, поболтать, угоститься, подарить подарки.


Пробираясь в толпе неторопливых, весело галдящих пешеходов, Май вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Это вибрирующее, звенящее натянутой струной ощущение было знакомо ему по долгим переходам через пустыни Пандшиера, когда каждая тень на песке могла оказаться мехским лучником, а из-за любого бархана в мгновение ока мог выскочить конный отряд гвардейцев эмира. Мекельсен непроизвольно вздрогнул, пронзенный этим знакомым, но неприятным чувством, и остановился среди тротуара.


Тяжелые воспоминания о войне нахлынули внезапно, и в этом потоке стало трудно дышать. Май замер, глядя себе под ноги, заставил дыхание успокоиться и, не поднимая головы, исподлобья оглядел улицу. Кругом царило веселье, расслабленные, беспечные лица, улыбки, болтовня. Разумеется, тот, кто следил за Мекельсеном, был скрыт этой праздничной толпой, как разноцветной пестрой завесой. Если, конечно, этот кто-то действительно был, а не существовал только в воображении Мая. Ему случалось видеть немало солдат, одержимых войной, не вернувшихся с нее даже дома, в окружении семьи и родных. Иные из них становились опасны для себя и для своих близких.


«Только не говори мне, что и ты решил сойти с ума, как все эти несчастные», - сказал Мекельсен самому себе, стараясь дышать еще более медленно и ровно, - «Это был бы достойный конец твоих приключений». Он поднял голову и увидел выше по улице паланкин, сворачивающий за угол. То были не просто плетеные из ивовых веток носилки купеческой женки, которые домашние слуги тащили на полусогнутых ногах, пыхтя и отдуваясь. Нет, это был, несомненно, господский паланкин, сработанный добротно из покрытого черным лаком и резьбою дуба, с обтянутой мягким черным сукном куполообразной крышей и окошками, закрытыми от посторонних глаз плотным темно-синим бархатом.


Паланкин несли четверо крепких, одетых в темное носильщиков, еще один слуга шел впереди, расчищая дорогу. Бархатные темно-синие занавески на правом окне были чуть раздвинуты, и вот сквозь эту-то щель, темнеющую в дорогой ткани, Май снова ощутил направленный на него внимательный взгляд. Крайне удивленный этим обстоятельством, он замер на месте, а паланкин, тем временем, скрылся за поворотом улицы. Постояв еще секунду-другую, Май снова почувствовал, что мерзнет, и пошел своей дорогой.


«Обычно в таких ездят дамы», - Мекельсен размышлял на ходу о неожиданном внимании, проявленном к нему седоком таинственного паланкина, - «С чего бы вдруг какой-то женщине, явно богатой и знатной на меня заглядываться? Вряд ли я ей так приглянулся». Май терялся в догадках до самых дверей дома Марты Ларс, размышляя над тем, не стоило ли ему подойти ближе к паланкину, и выяснить, почему скрывавшийся за занавесками седок им интересуется. «Тогда либо мне объяснили бы, в чем дело, либо носильщики поколотили бы меня, потому что я всё выдумал, и вовсе никто на меня не смотрел из этого треклятого паланкина», - заключил Мекельсен, уже стоя на пороге, и едва не запнулся о ступеньку, осененный внезапной догадкой, - «А если это был тот, кто написал подложный перечень снадобий, чтобы оклеветать меня перед сыскной полицией? Он ведь знает, что его трюк не удался, и что его наемник не нашел тетрадь с дневником. Какой же я дурак! Надо было догнать паланкин и посмотреть, кто сидит внутри».


Обругав себя, Май вошел в дом, сгрузил покупки на широкий табурет в углу и окинул взглядом опустевшую гостиную. Комната была уже прибрана Бертой, праздничное убранство в ней подновлено добавленными свежими гирляндами и вновь зажженными фонариками. Но главное новшество в обстановке Мекельсен подметил еще с порога. У ярко горящего камина в большом кресле, забравшись в него с ногами, сидел Талис Леркшо. Обхватив руками колени и оперевшись на них подбородком, дроу смотрел на огонь, явно пребывая в глубокой задумчивости, но стоило Маю войти в комнату, как он тут же встрепенулся, оборачиваясь к двери.


- Ну, и где вы были? – спросил Талис недовольным тоном жены, чей муж зачастил в кабак.


- Где я был? – удивился такому приему Май, - Вы-то где были? – и, вспомнив встречу с Лоттой, мысленно добавил: «Когда вы так нужны».


- Базар, покупки, свечи, масло. Какая ерунда! – не отвечая на вопрос, Талис окинул Мекельсена взглядом, как будто видящим насквозь; так, во всяком случае, показалось самому Маю, когда он понял, что дроу безошибочно определил, куда и зачем он ходил, - И без перчаток! Вы что, даже не открывали мой подарок?


- А вы сделали мне подарок? – удивленный Май оглянулся на елку, под которой лежал в одиночестве сверток желтоватой пергаментной бумаги, перетянутый цветной тесемкой.


Он вспомнил, что Берта утром упоминала о подарке, якобы от Талиса, но ему и в голову не пришло, что дроу действительно чем-то одарил едва знакомого соседа. Он ведь и так уже спас Мая от виселицы. Чем не подарок?


- Это…очень мило, - немного растерявшись, проговорил Май, подошел к елке и поднял сверток, - Просто я ничего вам…О-о…
Внутри лежали те самые кожаные перчатки, которые доктор присмотрел вчера на площади Оружейников. Выходит, Талис заметил его интерес и задержался именно за тем, чтобы купить их.


- Они ведь вам нравятся? – Талис с опасением прищурил глаза, наблюдая за реакцией Мекельсена.


- Да, - Май продолжал растеряно вертеть перчатки в руках, - Но…они дорогие.


- Конечно, - довольно кивнул Талис, - Дорогие прослужат дольше, чем дешевые, – он удивленно взмахнул ресницами, по-прежнему не видя радости на лице собеседника, - Я вас, людей, никак не могу понять. Не дарить подарки нехорошо. Дарить тоже плохо, да?


Он вздохнул и отвернулся к камину, каким-то образом умудрившись сразу и обиженно выпятить, и так же обиженно прикусить нижнюю губу.


- Нет, что вы, - Май поспешил успокоить огорченного дарителя, - Я просто никак не ожидал. Большое спасибо, перчатки чудесные.


На самом деле ему было немного совестно, потому что он был рад этим перчаткам, как бывает рада продавщица из лавки, когда богатый покупатель дарит ей бусы с витрины за красивые глазки. «Только целовать его я не буду», - мысленно усмехнулся Май, вспомнив утренний порыв юной Берты, когда сам подарил ей гребень.


- Я так и знал, что вам понравится! – прозрачные глаза дроу довольно заблестели, что очень украсило его узкое бледное лицо, он уселся поудобнее, скрестив ноги и откинувшись на спинку кресла, - Кстати, я ходил в Медный переулок вчера вечером, после того, как проводил вас. Представьте только убитый сосулькой разбойник, долгое время вышагивал взад-вперед в узком проулке, где его и настигла смерть. Судя по следам, оставленным им на снегу, он минут пять прохаживался на одном месте. Спрашивается, зачем?


Талис вопросительно вскинул густые темно-каштановые брови, глядя на Мая, присевшего у камина в соседнее кресло.


- Зачем? – озадаченно повторил заинтересованный рассказом Мекельсен.


Дроу раздраженно передернул худыми, задрапированными в черную шаль плечами.


- Ну, конечно, не затем, чтобы ему на макушку свалилась глыба льда! – он закатил глаза, сердясь на недогадливость собеседника, - Он ждал кого-то. Кого-то, кто назначил встречу и не пришел. Вернее пришел, но не вышел в переулок. Дом, с которого упала льдина, пустующий, ставни в окнах заколочены, но заднюю дверь можно открыть. Я вошел внутрь и поднялся на крышу. Там, разумеется, полно снега, и к краю с чердака ведут следы крупного молодого мужчины в хорошей обуви. Он там находился довольно долго и, пользуясь каким-то железным инструментом, вероятно кочергой, отбил крупную сосульку как раз над тем местом, где ходил убийца Тобина Лунквиста.


- Это был человек, который его нанял выкрасть ключ у лорда Маарисена и отравить Тобина! – потрясенно воскликнул Май, - Он избавился от свидетеля.


- Да, именно! – Талис хлопнул в ладоши, словно был весьма рад этому обстоятельству, - Я же говорил, он далеко не глуп. Понял, что стража сочтет смерть наемника несчастным случаем, и никто не будет искать следов на крыше.


- Кроме вас, - возразил Май, - Знал бы он, что его делишки попадутся вам на глаза.


- М-да, - дроу пожал плечами и потупился, стараясь скрыть, насколько ему льстит похвала, - Так что с вами стряслось на базаре? Вы разминаете руку, когда приходите с холода, она у вас ноет. А сейчас не стали, значит, так взволнованы, что забыли про боль.


- Забудешь тут, - Май с удивлением посмотрел на свою правую ладонь со скрюченными пальцами; он и не замечал за собой того, о чем упомянул Талис, - Я встретил Лотту, служанку Лунквиста, она рассказала кое-что, подтверждающее наши догадки. И еще за мной следили. Все вот из-за этого. Я так вам и не отдал, - он достал из-под куртки магическую тетрадь, - Это дневник дамы с портрета в доме Маарисена. Я его прочел.


- Прочли? – Талис, уже протянувший руку за дневником, недоверчиво нахмурился, - Вы открыли замок?


- Он просто открывается, - улыбнулся Май, который поняв, что принцип действия магического замка несложен, не гордился сделанным открытием, - Я покажу.


- Нет! – резко возразил Талис и прижал дневник к себе, - Я сам.


-Ну, хорошо, - согласился Мекельсен, улыбнувшись его самолюбивой обидчивости, и придвинулся ближе к огню, грея руки, - Но могу дать маленькую подсказку: надо меньше думать.


Талис взялся за висящие на лентах половинки замка, придирчиво их осматривая, словно, открыв их, Май мог что-то с ними сделать. Сосредоточенно сдвинув брови в линию, дроу покрутил половинки и качнул головой, когда у него снова ничего не получилось.


- Надо меньше думать, - повторил он, случайным движением дернул ленточки из стороны в сторону, и замок тотчас же открылся, - Как замечательно!


Глаза Талиса наполнились восхищением, он снова сложил половинки замка вместе и повторил процедуру открытия еще три-четыре раза в разных вариациях.


Май, как ни странно, почувствовал гордость оттого, что дроу так быстро догадался о том, над чем он сам долго думал, поэтому спокойно подождал, пока Талис наиграется с замком, и пересказал ему рассказ Лотты и то, что поведал тюремщик из крепости об участи Веданеи Таарсен де Маль.


- Вам стоит прочесть дневник леди Веданеи. Это в голове не укладывается, - добавил он в заключение.
Талис тут же бросил свои упражнения с магией, кивнул и открыл дневник на титульном листе.


- Кстати, лорд Рорван дал мне ту книгу, уцелевшую в пожаре. Она тоже подписана рукой леди Веданеи, - сказал он, резко выпрямился в кресле, и его полные губы округлились в беззвучном возгласе удивления, - Невероятно! – Талис пролистал несколько страниц, и Май с удивлением понял, что дроу читает так быстро, как другие просматривают картинки, - Просто невероятно!


- Я и говорю, - подтвердил Мекельсен.


- Не это, - возразил Талис, в течение трех минут дочитав дневник до конца, - С этим, как раз теперь всё понятно. Взгляните сюда.


Он достал из складок своей шали книгу лорда Маарисена и дал Маю прочесть дарственную надпись, снабженную рисунком ириса.


- Ну? – дроу нетерпеливо ерзал в кресле, дожидаясь, пока лекарь ознакомится с написанным, - Вы видите? Видите?


- Еще бы, - выдохнул Май, приходя в такое же волнение, - Почерк разный. Совсем! – он положил рядом книгу и раскрытый дневник, - В дневнике такой меленький, аккуратненький, а здесь, - он подыскал сравнение для порывистых нетерпеливых строк, - будто ветер налетел. Это не может быть написано одной рукой.


- Конечно, не может, - Талис сцепил длинные пальцы в замок, и его взгляд будто вспыхнул магическим огнем, - И вы, конечно, обратили внимание, как старательно и спокойно написан дневник? На некоторых страницах строчки даже загибаются вверх, словно писавший был в хорошем настроении. Разве так пишут о ненависти, о желании отомстить, убить?


- Великие волхвы! – с глаз Мая будто спала пелена, - Так это самое настоящее убийство! Не бедная леди, а ее муж убийца. Убил жену и подложил дневник, чтобы все думали, что он только защищался от злодейки. Прикинулся бедной овечкой, и все поверили.


- Да, все поверили, - подтвердил Талис, усмехнувшись, словно одобрял поступок преступного супруга леди Веданеи, - Даже не стали ничего проверять. Дама, должно быть, была не слишком старательна в домашних делах, раз не нашлось образцов ее почерка ни на счетах, ни в записках. Ее сын Таари, наверное, был еще слишком мал, чтобы засвидетельствовать ее руку, или же его не сочли нужным спросить. Всё ведь так очевидно: женщина упала в яму, которую сама же и вырыла для мужа. Однако, кое-что остается неясным. Кто писал дневник вместо Веданеи?


Май с невольным отвращением посмотрел на узор из округлых буковок, покрывающий страницы тетради.


- Это ведь женская рука? – сказал он, вглядываясь в зловещий текст.


- Определенно, - согласился Талис, захлопнул обе обличающие книги и спрятал к себе под одежду, - Это улики, за ними надо приглядывать.


Он резко поднялся с кресла и запахнулся в шаль.


- Куда вы собрались? – спросил Май, видя, что непоседливый сосед собирается уходить.


- Нужно узнать больше, - Талис нетерпеливо покосился на входную дверь, - Узнать, что произошло с этими Таарсенами и де Малями. Тогда можно будет понять, кому было выгодно помочь Кастору де Малю убить жену, чего хотели ваши загадочные «они», незнакомец, купивший у Тобина дневник, и убийца.


- Прямо сейчас? – Мекельсен с огорчением оглянулся на дверь кухни, из которой тянуло очередным сочным пирогом с индейкой,

- Я рассчитывал поесть. Прогулки по морозу, знаете ли, способствуют…


- Так ешьте, кто вам не дает, - дроу небрежно пожал плечами, но, как заметил Май, медлил с уходом, - Или надевайте перчатки, и пойдем.


- Ох, - горестно вздохнул Май, мысленно попрощался с печевом матушки Ларс до лучших времен и взялся натягивать свои новенькие перчатки.


Лицо Талиса, наблюдавшего за его терзаниями, озарилось торжеством.


- Я знал, что вы выберете меня, а не пирог, - заявил он и помчался к двери.


Мекельсен помчался за ним. «Знал он»! – мысленно фыркнул Май, - «Откуда, спрашивается? Я и сам не мог знать еще три дня назад».