456. Две крысы в Душе, даже смирные, это тяжело

456. Две крысы в Душе, даже смирные, это очень тяжело, а три – вообще невыносимо.

Видение Саши Ш. 4.10.97.: Две крысы, очень крупные, размером с кошку, в проеме двери, идут вдоль двухстворчатой двери, очень смирные. Я сделал попытку погладить одну. Они обе спокойно ушли. Я опять лег спать. Вдруг появилась третья крыса и смело пошла на меня. Я отпрянул.

Комментарий: Лучше в бою погибнуть для воина. Но бои у нас такие непростые, вспомним библейского Иакова, который всю ночь боролся с кем-то и только в конце узнал, что боролся с Богом. Фильм сейчас в России сняли «Бой с тенью». Слепым стал боксер на ринге, но не бросил свое дело: продолжает биться с мафией. Казалось бы, как может слепой кого-то победить?! Нет, бьется. Покой им только снится.

Бьется в 97 и Саша Ш. с теми крысами, которые олицетворяют в видении прошлые воплощения Саши Ш. Это Юлий Цезарь и Малюта Скуратов. А тут еще третья крыса от Миши А. с его Иваном Грозным, Душу которого вместе с грехами мы с Сашей пытаемся взвалить на него. Согласен Саша принять эту Душу, чтобы отработать с ней то, что не успел отработать Миша А. Сознание его согласно, а Душа не принимает: корежит её. Почему?

Греховные качества сходны в этих двух Душах. Саша чувствует, как появляются в нем элементы спонтанной ярости. В его Душе есть своя ярость. В сумме две ярости (еще и Иоанна) это страшнее атомной бомбы. При жизни в телах Иоанна и Малюты они нравились друг другу этой своей похожестью Душ. Там они давали волю своим чувствам: разговаривали друг с другом о чем-либо таком, где проявлялась их ярость, когда они насиловали баб и швыряли их после, как использованные тряпки, в сторону, похваляясь друг перед другом этим своим умением, которое виделось им выражением их царской власти. Понимали они, едва ли кто сможет достигнуть такой вершины удовольствия. Они самые страстные и удовлетворенные.

Если у человека Совесть хоть чуть-чуть пробивается наружу, он может наблюдать это ощущение с другой стороны и тогда ему становится противно от содеянного. Чем более в нем Совести, тем противнее ему будет от самого себя.

Одна сторона, когда он совершает надругательство. Тогда гордость прет из него фонтаном, пронизывая тело чувств миазмами сладости.  Другая сторона, когда Совесть лезет со своим представлением о совершенном в голову. Даже Чикатилло в такие моменты после своих зверств переживал неприятие своих поступков. Что-то в этом роде ощущали иногда и Иоанн с Малютой. Отсюда скоморошечьи их Александрово-слободские моления. Каялись они, но не знали, как удержать себя, чтобы завтра не пойти за той радостью, которая затягивает своей сладостью так, что никак не оторваться от желания этого вожделения. И нет никого, кто был бы умнее, хитрее, главнее их, кто смог бы стать выше их и запретить им делать то, чем они так впечатляюще занимаются.

И всё это сейчас в Душе Саши Ш. воспроизводится в сумме, незначительно придавливаясь тяжестью Замысла, который не дает разгуляться качеству в полной мере. Надо слышать, с каким удовольствием Саша Ш. говорит о своем умении убивать, о своем мастерстве токаря, когда он конструкторам указывает на их недочеты или просчеты, о гордости, которая выпирает в нем, когда он говорит о летающих в Космосе им изготовленных деталях, чтобы увидеть, что за этими качествами, в мере имеющимися у многих, скрываются у него такие корни, которые надо вырывать.

Очевидно, еще в Душе Юлия Цезаря отвратительные гадости злодейских убийств хорошо разрослись. А в Малюте великая имперская Гордыня Цезаря была попридавлена подчиненным положением. Зато пышным цветом расцвели другие нюансы хитрости-подлости злодеяния. Да и как им не расцвести с таким учителем, как Иоанн, у которого сам Сталин учился?!