Ждала и верила

Галина Антошина - http://proza.ru/avtor/galina1949
         

       Ефросинья Дьяченко ждала мужа.  Ждала ранними утрами, когда подходила к калитке, всматривалась вдаль, потом отправлялась в сарай к Зорьке и овечкам. Ждала вечерами, когда в печи догорали древесные угольки, и ребятня посапывала. Ждала, когда ворчала сибирская метель. Ждала, когда наступала весенняя или осенняя распутица. Ждала, когда наступала тихая или грозовая ночь. Ждала и верила: вернётся Иван, обязательно вернётся. С медалями или без них, здоровый или калека…
       Возвращались в Александроневку фронтовики, которых оплакали как погибших или пропавших без вести. О похожих случаях говорили по радио,  потом и по телевизору. Ивана всё не было. Ефросинью звали замуж деревенские мужики, но получали отказ, мол, муж всё равно вернётся.  Вот сама и косила,  управлялась со скотиной, заготавливала и колола дрова, расчищал от снега двор и тропинку от дома до дороги.
       Вздыхала Ефросинья, вспоминая ласковое слово, подаренное Иваном и ставшее тайной двоих. Последний раз оно прозвучало пятнадцатого сентября во второй год Великой Отечественной войны. Иван обнял жену, поцеловал, произнёс то слово и добавил:
       — Повезёт —  вернусь, пятого родим, погибну —  вдо…
       Вздрогнула Ефросинья, обхватила руками жену. Понял Иван, что боится страшного слова жена, и замолчал. Поцеловал жену и сказал:
      — Если останешься вдовиночкой, тогда люби, целуй ребят за себя и меня. Обнимай их в четыре руки, смотри за детворой в четыре глаза, слушай в четыре уха. Таков мой наказ!
       Долго бежали за железнодорожным составом дети, жёны, матери, девушки, провожающие на фронт отцов, мужей, сыновей, женихов. Долго плач и причитания были слышны на Убинском перроне. Бежала, плакала и махала платком и Ефросинья.
                ***
        Через полтора года Иван Дьяченко пал смертью храбрых в бою за далёкую от Сибири калининскую деревню Сысоево. Прочитала Ефросинья чёрную весть, поплакала в сараюшке, чтобы дети не видели слёз матери и не слышали  рыданий.  Вернулась домой и сказала:
       — Командир сообщает, что отец отважно сражается с фашистами. Нет у него времени  на письма. Будем ждать отца?
       — Будем, конечно, — перебивали друг друга ребятишки.
       — Если долго ждать придётся?
       — Ну и что. Наш  папка — самый лучший!
    Вечерами, уложив детвору спать, Ефросинья стояла перед портретом мужа и тихо-тихо шептала:
       — Наказ выполняю, Ванечка. Люблю деток за тебя и себя. Смотрю на них в четыре глаза, обнимаю  в четыре руки и слушаю в четыре уха. Ванечка, у вдовиночки твоей кожа от ветра потрескалась. На любую работу соглашаюсь: растут же ребята, хоть и голодно. Руки у твоей вдовиночки в кровь изодраны. Возвращайся, Ванечка. Жду и верю: увидимся.
       Не только Ефросинья плакала и ждала мужа. Без мужниной подмоги растили ребят Аграфена Москалец, Анастасия Глинская и другие. Но именно эти три женщины остались навечно вдовами.
Отработав в поле или на ферме, накормив ребят, Ефросинья ночами резала высушенный табак, который растила на огороде. Набивала им один- два мешка. С таким пахучим грузом пешком отправлялась в Кожурлу на пальтишко или обувь. Когда торговля была удачной, возвращалась с сахаром, который самой не доставался. Спрашивали дети:
        — Почему не пьёшь чай с сахаром? Он же сладенький.
       — Не люблю.
                ***
        В том, что случилось, Ефросинья винила себя. Работала на зерносушилке. Нет подождать бы, когда мужчины поправят слетевший с веялки  ремень. Правую руку почти всю и отхватило. Повезли женщину в райцентр. Когда возвратилась из больницы, младший от страха бросился бежать:
       — Не наша мама!  Она с двумя руками! Это чужая тётя в бинтах.
       Вечером Ефросинья плакала перед портретом мужа:
      — Ванечка. Как теперь лопату возьму или постираю? Корову доить надо, дрова колоть, еду варить… Левая рука — не правая.  Ох, и натворила дел твоя вдовиночка. Услышали дети, успокаивают:
       — Папка вернётся, будет легче. Мы растём, сами многое сделаем.
       Нет силы сильнее материнской. Всё научилась делать Ефросинья. Когда первый раз подходила к корове, гладила и уговаривала её:
       — Миленькая, хорошая, помоги леворучке. Потерпи, кормилица, приспособимся друг к другу.
       Зорька промычала, словно поняла, и успокоилась. Они же, животные, наверное, если и не понимают, так чувствуют.
       Но однажды ещё один удар получила Ефросинья. Пригласили в сельский совет. Думала, помощь предложат. Предложили… ребят оформить в детский дом. Запротестовала мать:
       — Ребята год от года старше, сноровистей. Я хоть с обрубком, но дом и хозяйство веду не хуже других. Не отдам детей! Если Иван вернётся, что ему скажу?!
                ***
       В последнюю нашу встречу Евдокия жила с младшим сыном в новом доме, но повела в старенький, что в том же дворе.  Подошла  к окошку, через которое когда-то они с Иваном  наблюдали, как первенец переходит дорогу. Дотронулась Ефросинья до печки:

       — Испекла я хлеб, ладный получился. Тут Ванечка и подарил слово ласковое, тайное. Всё же председателем колхоза был, умел речи говорить. Да и другое слово, вдовиночка, то ли выдумал, то ли вычитал где. Ты не встречала в книгах?
       — Нет. Впервые слышу.
      — Эти два слова  греют меня. Всё жду и верю: придёт Ванечка. Всякое бывает.
       Прожила Ефросинья без Ивана пятьдесят семь лет. Верной вдовиночкой осталась…