Я боялся, что могут ранить в лицо, и как тогда нра

Вспоминает Василий Никитич Гордеев

Кавалер двух орденов Отечественной войны 1 и 2 степени, 20 медалей, в том числе «За оборону Ленинграда».
- В декабре 1942 года я был призван в ряды Советской Армии. 5 января 1943 года прибыл на Волховский фронт в 389 стрелковый полк. Волхов был важным пунктом для обороны блокадного Ленинграда. Гитлеровское командование стремилось как можно быстрее ликвидировать этот пункт обороны. Поэтому по городу наносились мощные массированные удары с воздуха и дальнобойной артиллерии. В первую очередь немцы стремились уничтожить ГЭС, а также железнодорожные вокзалы, алюминиевый завод и железнодорожный мост. Но им, как мы знаем из истории, это не удалось, потому что наша противовоздушная оборона была организована хорошо. Я вспоминаю, что порой немцы бомбили город всю ночь. Иногда лежишь, вжавшись в землю, и так хочется взглянуть, что там происходит, но страшно: бомбы рвутся, осколки и от наших зениток сыплются. Я боялся, что могут ранить в лицо, изувечат его, а как потом девушкам нравиться? Что в голову или в затылок – об этом не думал. Иногда наши прожекторы немца поймают, он и так и сяк пытается вывернуться из их лучей, но они ведут его надёжно, и тут уж наши зенитки подключаются.
В марте 1943 года наш полк перебазировали в Ленинград, в казармы на Большеохтинском проспекте. От нас не только не скрывали, а говорили прямо, что нас готовят к боям по полному снятию блокады Ленинграда. Но где это будет и когда, мы не знали.
Летом 1943 года я попал в Ленинградскую гвардию, в 64-ю гвардейскую стрелковую дивизию. И вместе с бывалыми боевыми гвардейцами мы, молодые, продолжали подготовку к боям. А осенью пришлось принимать участие в Синявинской операции, но тогда успеха достичь не удалось. После этой операции наша дивизия, как и весь 30 гвардейский корпус, день и ночь продолжала готовиться к новым боям. Где они начнутся, никто не знал, но думали, что снова в районе Синявинских высот.
Прорыв блокады
Ночью 14 января 1944 года мы заняли исходное положение на Пулковских высотах за обсерваторией, сменив обороняющие части. А утром началась внезапная для немцев 100-минутная канонада. Кажется, застонала и задрожала земля, всё кругом гремело…Это била наша ствольная артиллерия, катюши, андрюши, орудия кораблей Балтийского флота. Мы испытывали такое волнение, радость и гордость! По окончании огня мы с криками поднялись в атаку и достигли успеха. Но когда немцы пришли в себя, они начали яростно сопротивляться и контратаковать нас. И всё-таки мы, гвардейцы, успешно продвигались в направлении Красного Села и к ночи 18 января подошли к нему. В городе было много немецких снайперов, пулемётчиков, автоматчиков. Они старались в первую очередь выводить из боевого строя наших офицеров и командиров. Бой за город шёл весь день, а к исходу 19 января мы штурмом взяли его. Наши потери были очень большие. Я был автоматчиком, на моём маскхалате обнаружилось множество дыр от путь, на ватных брюках – тоже, а тело пули миновали, и это было счастье.
После получения пополнения наша дивизия продолжила наступление и к февралю 1944 года достигла реки Наровы. Здесь мы остановились в болотах. Немцы были на крутом берегу за рекой в укреплениях. 11 февраля при форсировании реки я был ранен и отправлен в госпиталь, что на Васильевском острове.
Эзель – это кошмар
После излечения в составе своей родной 64 гвардейской дивизии я участвовал в летней операции 1944 года по освобождению Карельского перешейка. Финны воевать умели, мы несли серьёзные потери, но задача была выполнена, и Выборг мы взяли. Затем нашу дивизию отправили на западное направление для освобождения Прибалтики. И к осени 1944 года мы достигли побережья Балтики у острова Эзель (Саарема). В октябре в составе морского десанта на кораблях Балтфлота наша дивизия с тяжёлыми боями высадилась на Эзель, где начались неутихающие бои, унесшие жизни многих тысяч советских воинов. Бои шли до конца ноября. 23 ноября в ночной атаке (последней, так как утром фашистов сбросили в море) я был тяжело ранен разрывной пулей, потерял много крови, очнулся только в медсанбате после проведённой операции.
Бои на Ленинградском фронте всегда были тяжёлыми, но то, что было на Эзеле, ни с чем не сравнится! В 17 лет я попал на фронт, в 18 был ранен в первый раз, в 19 – во второй, а в 20 лет – была Победа. За эти годы я повидал многое, но Эзель – это кошмар.
Он немцам нужен был как воздух для маневрирования свежими войсками. Сюда гитлеровцы сумели перебросить с материка много живой силы и техники. Крупные немецкие корабли подходили к острову, вели беспощадный огонь, их авиация господствовала в небе, и нам практически негде было укрыться. Немцы проводили ночные контратаки, пытались ударить с тыла, высаживая десант, поэтому, особенно ночью, было трудно понять, откуда ждать удара? И мы несли большие потери, наши раненые умирали на поле боя, потому что санитары и медсёстры часто просто не могли добраться до раненого – погибали сами.
Моё тяжёлое ранение оказалось таким, что я больше не попал на фронт. Победу встречал в Ленинградском госпитале. До сих пор в моём сердце жива благодарность всем медикам, сохранившим мне жизнь и ногу. Жаль, что я не запомнил их фамилии и имена. Может, кто-то и жив из них сегодня. До сих пор слышу слова врачей, когда они собирались на консультации возле моей кровати: «Ведь он ещё такой молодой. Надо сохранить ему ногу!» А рана была большая, глубокая, сильно гноилась. Я перенёс четыре операции, лежал в госпитале полгода. Меня вылечили, да так, что и после войны я долго служил в наших Вооружённых Силах.
От редакции.
Василий Гордеев окончил Ленинградское военно-политическое училище в звании лейтенанта. Служил в Германии, затем в ЛенВО. В 1972 году демобилизован. Подполковник.
Записала Светлана Задулина