Том 1 Глава 11 Конфиденциальный разговор

В таверне было пусто – время обеда давно прошло, а время ужина ещё не наступило. Обычные завсегдатаи этого заведения — печерос[1] — были заняты своими обязанностями, а моряки предпочитали кантоваться поближе к порту и загородным лупанарам.

Зал был небольшим и довольно чистым. Высокий худощавый хозяин подрёмывал, прислонившись к балке возле тлевшего очага. Заслышав входящих, он приоткрыл глаза. Засёк богатых сеньоров, забредших в его владения, встрепенулся и услужливо засуетился.

Дон Себастьян указал на небольшой столик под окном, уютно отделённый от остальных грубой полотняной портьерой:

— Как вам это место, альмиранте? Думаю, тут мы сможем побеседовать спокойно.

Анри кивнул:

— Хорошее место. Если мне захочется уединиться, буду знать, куда наведаться. Особенно если тут ещё и хорошее пиво варят.

— О, ваши милости не пожалеют, — заверил тавернщик, представился и, непрестанно кланяясь, удалился.

Пока сеньор Бенито бегал за пенным напитком, одинаково популярным среди всех сословий Испании, посетители молча наблюдали за бившимся в небольшое решётчатое окно жуком.

Немолодой хозяин оказался расторопным и мигом вернулся с двумя кувшинами, прикрытыми ещё тёплыми ароматными кукурузными лепёшками.

Анри наполнил пивом глиняную кружку, отхлебнул и удовлетворённо крякнул:

— А пиво действительно отменное, — втянул в себя запах свежего хлеба и отломил кусок.

Дон Себастьян кивнул и приподнял свою кружку:

— Я плохого не посоветую, — сделал большой глоток и выжидательно посмотрел на Анри. Тот ничего не сказал, лишь с задумчивым видом крошил хлеб. Дон Себастьян решил не торопить адмирала и принялся неспешно отщипывать от лепёшки кусочки, запивая их маленькими глотками хмельного напитка.

Анри понял намёк: начинать неприятный разговор придётся ему. Сделав ещё один большой глоток, набрал полную грудь воздуха, как ныряльщик перед погружением, вместо камня ухватил обеими руками кружку и прыгнул в нелёгкую тему, как в глубину:

— Так что вы должны рассказать мне о перспективах замужества контессы Исабель, команданте?

Дон Себастьян взглянул на Анри, поставил кружку, достал из манжеты кружевной платочек, утёр с усов пиво и уставился на всё ещё пытавшегося пробиться наружу жука:

— Род Альменара не самый славный, да и, похоже, влиятельных друзей при дворе у графа не так уж и много. Иначе не застрял бы он здесь, в бедном Белисе. Это, безусловно, снижает количество желающих породниться с ним. Ежели к тому учесть факт, что сеньорита Исабель родилась в колонии, да к тому же приданое её будет небогатым, шансы выйти замуж за титулованного дворянина у неё печально малы. В её пользу говорит лишь красота контессы, но, увы, здесь, в этой глуши, это весьма сомнительный аргумент.

Дон Себастьян сделал несколько глотков, снова вытер усы, скользнул взглядом по жуку и посмотрел на Анри:

— К вашему сведению, альмиранте, контесса немного кривила душой, когда намекала, что ей не найти мужа благородного происхождения. По землям Испании и её заморских колоний бродит немало младших отпрысков знатных семейств, имеющих лишь громкое имя. Вот для таких идальго креольское происхождение сеньориты Исабель будет гораздо менее значимым, чем содержимое её сундуков. Контесса явно хотела подтолкнуть вас на более решительные действия, дав понять, что они не будут тщетными, — бесстрастный взгляд аристократа стал изучающим: — Так что, сеньор Анри, если к вашему богатству и расположению девушки учесть явные симпатии графа, то у вас есть весьма неплохая перспектива стать зятем губернатора. Да и, согласно понятиям чести, будь вы дворянином, после сегодняшнего откровения сеньориты Исабель вы были бы просто обязаны жениться на ней, — дон Себастьян долил себе пива, не переставая буравить Анри глазами.

Ответ последовал незамедлительно:

— Я не люблю её.

Анри отвернулся к окну и некоторое время рассматривал то расправившего крылья жука, то содержимое кружки. Вдруг поднял глаза на дона Себастьяна:

— А почему бы вам не жениться на дочери губернатора? Вы ведь, кажется, тоже не из счастливчиков, успевших родившихся первыми?

От неожиданности дон Себастьян не донёс к губам пиво. Вернул кружку на стол и пожал плечами:

— Не могу.

— Почему? – искренне удивился Анри такой лаконичности.

Аристократ некоторое время задумчиво глядел в окно, постукивая пальцами по кружке. Резко повернулся и устремил на Анри пронзительный взгляд:

— Хорошо, я отвечу вам, но откровенность за откровенность. Вы согласны?

Анри даже сглотнул от неожиданности. Во рту резко пересохло. Он допил пиво и решительно поставил кружку:

— Справедливо! Но вы отвечаете первым.

— Я уже женат.

Анри ожидал услышать всё, что угодно, но только не это. На его лице отразились все глубины недоумения.

Какое-то время они сидели молча, разглядывая друг друга. Один удивлённый услышанным, а другой — реакцией на его слова.

Первым пришёл в себя Анри:

— Прошу прощения, команданте, если моё удивление задело вас. Признаюсь, я бы скорее представил вас настоятелем монастыря, чем отцом семейства.

Глаза дона Себастьяна блеснули, всегда серьёзное лицо разгладилось:

— Вы не так уж и далеки от правды, сеньор Анри.

Он хлебнул пива и, отставив кружку, сложил на груди руки, давая понять, что его рассказ будет длинным:

— Вот уже почти три года, как я женат... Мой отец — дон Фернандо Альварес де Толедо-и-Мендоса, шестой герцог Альба и ... — думаю, вам не интересны все его титулы. После смерти первой жены снова женился — на моей матери, Каталине Пименталь-и-Понсе де Леон. В первом браке у отца родился мой старший брат Антонио Альварес де Толедо-и-Энрикес де Рибера, будущий седьмой герцог Альба. Я же, как младший сын, мог рассчитывать лишь на скромный пенсион до смерти отца и небольшое наследство после смерти матери. Учитывая то, что у моего брата до сих пор нет наследника, семья решила нарушить древнюю традицию, и вместо служения богу меня стали готовить к карьере военного. Мать также убедила отца в необходимости женить меня, — дон Себастьян тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Немного помолчав, продолжил: — Поскольку отец в опале у короля, мать рассчитывала на свои знакомства. Прежде всего на приятельство с бывшей мениной[2] Её Величества Марианны Австрийской. Та, хоть и лишилась из-за замужества места менины, благосклонность королевы не утратила. Да и муж её, дон Хосе де Соррибас-и-Ровира, был советником Его Величества. С их помощью мать планировала найти мне место при дворе, а тут вдруг дон Хосе трагически погиб прямо на службе. Вот родители и решили женить меня на богатой вдове. Их не смущало, что я хотел принять постриг, как и то, что донья была старше и имела дочь от первого брака. Главное, что у неё была сеньория, большой дом в Берге, деньги и покровительство королевы. К тому же Его Величество Филипп IV, испытывая неловкость за смерть дона Хосе, вряд ли отказался бы новому мужу любимицы своей супруги найти тёплое местечко при дворе. Моё мнение, как вы понимаете, сеньор Анри, не интересовало ни мою мать, ни тем более отца. Он сам, поскольку время поджимало — желающих жениться на богатой вдове оказалось немало — быстро обсудил условия брака. Я же о свадьбе узнал накануне вместе с именем невесты, поскольку донья не посчитала нужным познакомиться со мной заранее. Я не посмел противиться воле родителей и вместо вступления в монастырь вступил в узы супружеские, — дон Себастьян замолчал и отвернулся к окну.

Анри смекнул, какие чувства в душе аристократа всколыхнули воспоминания, и не торопил его. Тот старался сохранить присущую ему невозмутимость, однако оттенки красного, проступившие пятнами на лице, выдавали накал страстей, бушевавших внутри. Наконец дон Себастьян справился с эмоциями и оторвался от созерцания бившегося в окно жука:

— Должен заметить, альмиранте, что, если контессе Исабель отец дал волю самой выбирать супруга, то ей несказанно повезло. В благородных семействах это не принято. Обычно такое решается ещё до рождения или же сразу после него. Я был исключением, поскольку изначально мне предназначалось служить Господу. Но, похоже, у Отца Небесного были на меня иные планы, ибо лишь по воле его могла быть нарушена семейная традиция. Вместо монастыря иезуитов меня ждала женитьба и карьера придворного. Первого меня лишили, но второго не принял я. Отказаться от женитьбы я не посмел, но свою жену видел в первый и последний раз пред алтарём, — в тихий голос дона Себастьяна вкралась печаль.

Сделав небольшую паузу на пиво, он снова повернулся к окну и продолжил:

— Отец весьма осерчал за то, что я спешно покинул Испанию, и лишил меня пенсиона, так что всё, что мне досталось от женитьбы — это титул гранда и двадцать тысяч дублонов приданого, которые, впрочем, мне здесь недоступны. Правда, когда мы были последний раз в Гаване, я узнал, что моя жена проявила обо мне неслыханную заботу и два раза в год присылала на моё имя пятьсот песо.

— И как же зовут эту сеньору? – Анри, хоть и был опять изумлён, заметил изъян в истории дона Себастьяна.

— Разве я не сказал этого? – приподнял брови аристократ.

— Нет. Я был предельно внимателен.

— Донья Теодора Ортаффу-и-Парреньо, сеньора де Альварес де Толедо, — дон Себастьян залпом осушил свою кружку.

— Думаю, вам всё же стоило узнать её лучше, — Анри задумчиво взглянул на собеседника, — что-то мне подсказывает, что это достойная женщина и она не заслужила такого отношения с вашей стороны.

— Возможно. Но теперь уже ничего не изменить. Может статься, что ей снова повезёт овдоветь и в этот раз она будет осмотрительнее в выборе мужа.

Анри покачал головой:

— Это жестоко, дон Себастьян.

Аристократ неопределённо пожал плечами и налил себе ещё пива.

— Сейчас моя очередь на вашу откровенность, сеньор Анри. Кстати, я полагаю, что конфиденциальность этого разговора подразумевается сама собой?

Анри подтвердил и замер в ожидании встречного вопроса.

— Когда вы сказали, что не любите контессу Исабель, это прозвучало так, как будто вы хотели сказать, что любите другую. Это так?

Анри кивнул, допил пиво и налил из кувшина ещё. Ожидая, что сейчас прозвучит самый болезненный вопрос, напрягся.

— Кто эта счастливица?

Анри тяжело вздохнул. Теперь он тоже долго смотрел на несчастного жука, всё ещё борющегося за свою свободу и крошил пальцами отломанный кусочек лепёшки.

Снова вздохнув, заговорил, продолжая наблюдать за жуком:

— Помните, примерно полгода назад мы захватили два английских фрегата и линейный, сопровождаемые тремя приватирами?

Теперь задумался дон Себастьян. Память не сразу указала нужное.

Тогда Победоносная армада зашла в Сан-Хуан. Губернатор сообщил Анри, что неподалёку от Кайо Икакос видели английские корабли. В поисках противника армада обогнула несколько островов и уже легла на обратный курс, когда между Кайо Ратонес и Кайо Лобос марсовые увидели английскую эскадру. Англичане шли острым курсом, тогда как армада Анри шла бакштаг. Увидев под испанским флагом восьмидесятипушечный корабль в сопровождении двух галеонов и двух фрегатов, английский флагман, пятидесятипушечный «Монк», пошёл на разворот оверштаг, пытаясь сбежать. Зато два фрегата «Элизабет» и «Приключение» совместно с двумя пиратскими бригантинами и барком готовились принять бой, чтобы дать время «Монку» уйти. Такие действия неприятеля натолкнули Анри на предположение, что на флагмане есть нечто настолько ценное, что англичане готовы спасать это любой ценой. Естественно, упускать такую добычу было опрометчиво, и Эль Альмиранте отправил на перехват «Монка» фрегаты «Решительный» и «Упорный», а сам с двумя галеонами ринулся в бой на английско-пиратскую эскадру. Бой обещал быть жарким. Пока галеоны обменивались ядрами с фрегатами, «Победоносец» занялся приватирами. Одна из бригантин стала набирать воду после первых же залпов. Это отрезвило остальных пиратов. Они попытались бежать, бросив своих сотоварищей и «кормильцев» на произвол испанцев. Но уйти удалось лишь второй бригантине. Зато английские фрегаты сражались достойно, но, как только «Монк» поднял белый флаг, умирать за его спасение больше не имело смысла и англичане сдались.

Тот бой не особо врезался в память, зато кого потом привели пред ясные очи Эль Альмиранте со сдавшегося без сопротивления «Монка», дон Себастьян вспомнил довольно легко. Кроме капитана-коммодора Джейсона Пирса была взята в плен и семья генерал-губернатора Антигуа и Барбуды — жена и младшая дочь, отправленные лордом Уильямом Хэмптоном в Англию в сопровождении молоденькой ирландской рабыни и нескольких слуг.

В Сан-Хуане призовые корабли отремонтировали, переименовали и сформировали из них эскадру для патрулирования побережья Эспаньолы. Пленённое семейство сэра Уильяма Анри вернул на Антигуа за выкуп, но так как лорд Уильям согласился заплатить лишь за жену и дочь, то офицеры английского флота и поныне ожидают окончания войны в тюрьме Сан-Хуана, а моряки и солдаты уже работают на асьендах и энкомьендах Пуэрто-Рико.

— Так кто же из тех дам покорил ваше сердце, альмиранте? — поинтересовался дон Себастьян, теряя надежду вспомнить все лица доставленных тогда на «Победоносец» женщин.

Анри почувствовал, что краснеет, и опустил голову. Сейчас впервые он скажет то, что до сих пор боялся признать даже сам себе. И не получится отмолчаться – ведь он дал слово ответить откровенностью на откровенность. Чувствуя на себе пристальный взгляд аристократа, Анри окончательно сник и облизнув враз пересохшие губы, выдохнул:

— Леди Энн Хэмптон, дочь сэра Уильяма.

Дон Себастьян даже присвистнул.

Повисла тишина. Тихое жужжание и звук глухих ударов жука о стекло лишь подчёркивали её.

Мужчины пили, не глядя друг на друга. Первым не вынес молчания дон Себастьян:

— Боюсь, эта птица не вашего полёта, друг мой.

Анри явственно услышал в голосе собеседника сочувствие. Не осталось незамеченным и слово «друг». Залпом допив пиво, он поднял на аристократа глаза, полные тоски и печали:

— Я знаю.

Возможно, хмельной напиток, а, может, вырвавшаяся наружу самая сокровенная тайна, доверенная даже не другу, а, по сути, случайному собеседнику, оголила душу, сделав его вдруг беззащитным.

Дон Себастьян впервые увидел легендарного Эль Альмиранте таким ранимым. Где-то глубоко внутри шевельнулось то ли незнакомое, то ли давно забытое чувство. Он даже не сумел определиться, что это: жалость? Но Анри не выглядел жалким. Может, сочувствие или сострадание? Аристократ тряхнул головой, отгоняя недостойные эмоции и мысли.

— Забудьте о ней, альмиранте. У вас больше шансов найти упавшую звезду, чем жениться на дочери лорда Хэмптона. Да и когда вы успели влюбиться? Это же было мимолётное знакомство. Сколько раз вы общались, если не считать трапез в ратс-камере? Но даже если случится чудо – зачем она вам? Я слыхал, что англичанки чересчур чопорны и холодны, как лёд. Другое дело испанки! Если согласитесь принять от меня совет как от человека, искренне симпатизирующего вам и прожившего на этом свете немного дольше вашего, я бы порекомендовал присмотреться к сеньорите Исабель. Тем более что она не побоялась скомпрометировать себя, признаваясь вам в симпатии.

— Я готов принять искренний совет от симпатизирующего мне философа, но, увы, он бесполезен. Я словно околдован леди Энн и не могу думать ни о какой другой девушке, — Анри вновь повесил голову и бесцельно крутил в руках пустую кружку, поглядывая на бьющегося в грязное окно жука.

— Всё проходит, поверьте мне, сеньор Анри. Для чар любви нужно постоянно иметь перед глазами объект влюблённости, в противном случае они тают.

— А вам откуда это знать, дон Себастьян? — оживился Анри.

— Кому ещё знать, как действуют такие чары, если не философу, — аристократ сделал невозмутимое лицо и выплеснул в кружку остатки пива.

— Значит, только размышления и никакого личного опыта? – не без сарказма спросил Анри.

— Ладно, раз мы договорились обмениваться откровениями, то да, был у меня личный опыт. Поэтому я точно знаю – расстояние лечит. Пусть не сразу, но всё же, — в голосе дона Себастьяна промелькнула грусть.

Анри хотел было потребовать подробностей, но тот вновь сложил на груди руки и отвернулся к окну. Лицо гранда заалело, на скулах заходили желваки. Анри буквально почувствовал, какая глубокая печаль окутала сердце аристократа. Желание дальнейших расспросов улетучилось – любопытство уступило тактичности.

Однако тишина не висела долго:

— Альмиранте, а почему бы вам не купить титул? Испанская казна давно уже подобна дырявому карману, и Его Величество с присущим ему благоразумием раздаёт новые титулы не только за заслуги, но и за деньги. Почему бы вам не воспользоваться его щедростью и не стать идальго или даже сеньором[3], пополнив ненадолго испанскую казну?

— Я не настолько богат, чтобы затыкать дыры в кармане Его Величества. Тем не менее я вынужден признать, что дворянский титул избавил бы меня от многих проблем, однако принёс бы иные, — Анри покачал головой. — Но кто знает? Возможно, в будущем я вернусь к этому вопросу, — и тяжело вздохнув, посмотрел в окно.

Упрямый большой жук продолжал лезть по квадрату желтоватого стекла и снова падал. Не выдержав, Анри сгрёб его в ладони и пошёл к выходу. Немного усилившийся ветерок приятно овевал разгорячённое эмоциями и пивом лицо. Опустив насекомое на траву, Анри улыбнулся, наблюдая, как упорное существо, обретя шанс жить дальше, быстро уползает.

— А ведь сеньорита Исабель была права, назвав вас хорошим человеком, — услышал он за спиной.

Ани обернулся. Добродушная улыбка искривилась в саркастическую:

— Вы это только сейчас поняли, команданте?

Однако аристократ был преисполнен важностью.

— Нет, но сейчас я в этом утвердился, — голос гранда был непривычно мягок. — Ваша шляпа, альмиранте.

— Благодарю, команданте, — Анри взял шляпу и задумчиво погладил страусовое перо. — И в этом вам помог жук? — тихо спросил он и поднял глаза на дона Себастьяна.

Тот провёл рукой по аккуратной клиновидной бородке:

— Знаете почему я не остался тогда с доном Исаси на Ямайке, а пришёл наниматься к вам на корабль?

— Я думал об этом. И не раз, — Анри насадил шляпу и показал на таверну. — Вы заплатили и за меня, команданте?

— Разве не я вас привёл сюда? — пожал плечами дон Себастьян. Всегда колкий взгляд его чёрных глаз сейчас выглядел доброжелательно. — И к какому же выводу вы пришли, позвольте поинтересоваться? — дружественный тон и озорные искорки сделали вдруг лицо аристократа живым. Анри осознал, что впервые чувствует себя уютно рядом с этим человеком, всегда холодным, словно вырезанным из камня.

— Я решил, что вы ищете приключений, предполагая, что на Ямайке в ближайшее время ничего увлекательного не предвидится.

Дон Себастьян покачал головой:

— Я хотел разгадать секрет вашего успеха, сеньор Анри. Сначала на Кубе, а потом и на Ямайке, после вашего чудесного появления о вас много говорили. Сейчас я знаю, что в том, что тогда дошло до меня, была лишь малая толика правды. А жук… Он был лишь знак.

— Знак чего? Того, что вы разгадали мой секрет? — Анри был заинтригован. От предчувствия, что откровения ещё не закончились, неприятно защекотало в животе.

— Думаю, я приблизился к разгадке. Контесса Исабель была права и в том, что бог бережёт вас. Когда вы поймали перо из крыла Ангела, сеньор Анри?

Анри горько усмехнулся и пожал плечами:

— Не знаю, команданте. Прежде чем я получил то, что имею, я слишком много терял! Да и сейчас не вижу много счастья в том, что в моём сердце образ девушки, которая меня, скорее всего, презирает или ненавидит, а может, и то, и другое сразу. Зато я сам стал душевной болью сеньориты, к которой не испытываю ничего, кроме уважения…

— Думаю, вы ещё не поняли, в чём ваше везение, сеньор Анри. Я уверен, что, сделав выбор, вы в итоге сможете получить любую.

Анри внимательно посмотрел на гранда:

— Хм… Разве не вы несколькими минутами ранее сказали мне, что у меня нет никаких шансов быть даже просто рядом с леди Энн?

— Сказал. И могу повторить. Но ещё я сказал, что вы любимчик Господа. Кто знает, как всё ещё может измениться? Что стоит ему возвысить вас или же снова бросить леди Энн в ваши руки?

— Похоже, вы всё же не так хорошо изучили меня, как думаете, дон Себастьян. Если бы такое случилось, и воля божья опять дала мне возможность решать судьбу возлюбленной, неужели вы думаете, что я бы воспользовался этим?

Дон Себастьян положил Анри руку на плечо и поймал его взгляд:

— Я не сомневаюсь в вашей порядочности, сеньор Анри. Если бы я не знал вашего происхождения, я бы принял вас за дворянина. Ваша образованность, благородные поступки и понятие чести – да вы бы вполне могли сойти за идальго! Вот только с этикетом есть проблемы, но это дело поправимое. Я готов обучить вас всему, что обязан знать и уметь дворянин. А ещё я готов предложить вам свою дружбу. До сих пор я не встречал человека, достойного этой чести. Надеюсь, вы не откажете мне. В противном случае я буду вынужден покинуть вас, — глаза дона Себастьяна блестели, а голос был непривычно взволнованным.

Это волнение передалось и Анри.

— Я польщён оказанной мне честью и буду рад называть вас другом, дон Себастьян.

— Себастьян, просто Себастьян, — предложил новый друг и протянул руку.

— Анри, — ответил на рукопожатие Эль Альмиранте. — Я благодарен вам за такое лестное мнение обо мне, Себастьян, и непременно воспользуюсь вашими услугами учителя, но я не собираюсь выдавать себя за того, кем не являюсь.

— Я уверен, что вам это и не понадобится. Я готов поклясться, что вас ждёт блестящее будущее, а знание хороших манер пойдёт на пользу не только тогда, но и сейчас, — голос гранда снова стал тихим и спокойным.

— Себастьян, скажите, отчего столько благоволения к моей персоне с вашей стороны? – Анри впился глазами в аристократа, — Что вам от этого за польза? Чего вы ждёте взамен?

Дон Себастьян выдержал прожигающий взгляд.

— Все мы ищем своё место в этом мире. Одних ведёт воля Всевышнего, другим дано самим решать, чем быть полезными Господу. Думаю, я своё уже нашёл. Оно рядом с вами, Анри. Допускаю, что я не могу пока ответить почему, но я твёрдо убеждён в том, что Господь привёл меня сюда ради вас. Возможно, потому, что вы хотите сделать этот грешный мир справедливее, а я хочу, чтобы у вас это получилось. Ради такого я готов служить вам верой и правдой до конца дней своих и желаю прямо сейчас принести присягу верности. Вы примете её, сеньор Анри?

Анри оторопел: «Что же такого сумел за два года разглядеть во мне этот высокородный человек, который не захотел вести размеренную жизнь придворного, наперекор отцу отправился в Новый Свет и вместо того, чтобы служить королю, готов служить мне?» — ответ не пришёл, а Себастьян ждал.

— Вы уверены в том, что действительно хотите этого? – внимательный взгляд серых глаз старался заметить наименьшее проявление скрытых мыслей на лице аристократа.

— Да, — не колеблясь ни секунды, ответил тот.

— Ну что же, если в вашем желании проявляется воля Господа, значит, так тому и быть.

После этих слов Себастьян отступил на шаг назад, бросил наземь шляпу, вытащил из ножен шпагу, взял её двумя руками за лезвие под эфесом, словно распятие, и встал на одно колено:

— Своей родовой честью клянусь быть вашим верным другом, спутником, защитником, учителем, советником и служить вам до конца моих дней. До последнего вздоха отстаивать вашу жизнь и вашу честь оружием и без него, делами и словами перед кем бы то ни было, будь то человек или сам дьявол.

Анри был поражён. Он осознавал всю значимость и величие момента, но слишком неожиданно и быстро развивались события, начиная со странного и пугающего голоса в его голове во время богослужения, признания сеньориты Исабель и кончая клятвой дона Себастьяна. Да к тому же он просто не знал, как подобает вести себя при присяге верности. Лихорадочно соображая, что надо сделать, чтобы завершить ритуал, не оскорбив стоящего перед ним коленопреклонённого человека, ввергшего в его руки свою жизнь и честь, Анри отдался внутреннему порыву, надеясь, что это воля божья ведёт его. Положив руки на эфес шпаги дона Себастьяна, он сказал то, что пришло из самого сердца:

— Я принимаю вашу клятву, Себастьян, и благодарю вас за оказанную мне честь. И обещаю, что никогда не заставлю вас обратить это оружие против невинных и в ущерб вашей чести. Прошу вас, встаньте!

Себастьян поднялся. На его красивом, исполненном гордости и достоинства лице проступили капельки пота. Он церемониально поклонился, принял из рук Анри свою шпагу и вложил её в ножны. Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга. Чтобы как-то завершить этот торжественный момент, Анри протянул руку. Себастьян ответил на рукопожатие, а затем сильно, по-мужски, обнял его, скрепляя так новый уровень отношений, ибо их жизни отныне будут неразрывно связаны.

----------

[1] Печерос — податное сословие. Состояло из людей, входящих в общины по профессиональному признаку - сельскохозяйственные, ремесленные. В отличие от плебеев, они имели некоторые обязательства перед своей общиной и платили государственные подати и налоги.

[2] Менина (исп. la menina) – придворная дама.

[3] Сеньор (с исп. «хозяин») — низший дворянский титул, привязанный к земельной собственности (аналог рус. «помещик»). Ниже был лишь титул «идальго» — единственный, представители которого могли быть бедными. Слово «сеньор» так же было уважительным обращением ко всем имущим. Аналогично и с женским «сеньора».