Проигравшие войну Часть 4. Беспокойство

 С работы приходишь домой охота только есть. Все кости болят. А поел, обязательно упасть и спать. Но терпи, надо приготовить ужин, мужики придут с работы и бабку надо кормить, исхудала. Аппетита нет совсем. Дохлая, а огород не бросает. Сама копает. Все время ей говорю, чтоб подождала до выходных, Сема вскопает. А она в ответ: «Земля, ждать не любит –  не невеста». Так, надо закинуть белье в стирку. Опять за воду и свет квитанции пришли. Карина видела, что с сыном неладное творится. Однажды, когда звонок с неизвестного номера оповестил:
– Вы мама Сёмы? Можно он останется ночевать у меня. Замок сломали дверной. Собака случайно дверь изнутри захлопнула.
– Хорошо, –  сказала Карина.
Не спала всю ночь.
Кто это? Что за женщина? А сына, как подменили. Сидел по ночам с гитарой, сочинял песни.
На семейном совете решили открыть ателье. Сняли помещение в небольшом магазинчике на рынке "Мирлан". Шить умела. Швейная машинка сохранилась от матери, и она же научила шить. Не сразу же пить начала. Взяли еще несколько швей, со своими швейными машинками. Дело хотели поставить так, чтоб Карина только старшей была. Всю чёрную работу делали молодые женщины. Их переманила из старого ателье от бывшего хозяина. Место организовали на центральном рынке. Аренда была зверской. А клиентов еще не было. Дело не шло. Через некоторое время ателье закрыли, решили: будем ковры мыть на дому.  –Я просчитал, возить их на такси выгодно, я буду возить ты – мыть. Сушить во дворе. Я стойки сделаю. Пятна выводить ты умеешь. Пылесос, моющий возьмём в кредит. Вода есть, жара, сами сохнуть будут, – уговаривал Семён.
Начали мыть ковры. Открыли частное предпринимательство на дому и оформились в налоговой. Пенсионные отчисления минимальные нужно отчислять иначе и кредиты давать не будут. Инна позвала работать на рынок продавцом. Пошел и продавцом. Совмещать все трудно, но интересно всё новое. А что за плечами уже колледж, и институт еще закончить надо, немного осталось, так там только плати. Бабке наконец, оформили потерянное удостоверение, и пенсию. Минималка шла на оплату института Семы.
Карина сколько себя помнила столько она работала. Не останавливаясь. Она шила и вязала, этому тоже мать научила. Работала прачкой, на хлебозаводе -пекарем. Работая на хлебозаводе подралась. Вцепилась в бригадиршу, когда та матом пыталась ей втолковать, что хлеб с пола нужно стряхнуть и обратно втиснуть в контейнер на колёсах. Хлеб нужно было быстрее нагружать в контейнер – огромная сетка на колесах. Карину и уволили при первых сокращениях. На стройке не заладилось с начальником, тоже мне пуп земли. В основном толклась на рынке. Там беру – здесь продаю. А где взять начальный капитал и ездить за товаром и торговать нормально, как все, и Семку не денешь никуда, пока маленький был. Стала накапливаться усталость и равнодушие. Работать не хотелось. Как воду в ступе толочь. Сын вырос и приносил всё что заработает домой. Привыкшая жить на минимуме, она запасала муку, сахар, крупы, консервы и не хотела выходить работать и подчиняться, подчиняться, ненависть к людям росла, а зависти не было. Просто она не понимала почему все жили в квартирах, а им надо жить и ждать, когда станет лучше. Другие ездили на дорогих машинах. Ходили в театр. Она тоже ходила на казачьи концерты. Какие там люди нарядные в дорогих одеждах! Тихо сидела и радовалась за сына, хлопала до красноты в ладонях, прозрачных от стирки.  Рядом с ним на сцене всегда стояла видная женщина, с ней и танцевать выходили, с нее и глаз не сводил. Она полным плечом поведёт и голову так гордо повернёт, будто она лебедь белая. А спросила, кто это? Оказывается, из таких же, как и Карина торговок! Удивлялась. Беспокойство еще более выросло, когда сын домой по ночам не приходить стал. Успокаивал:
– Я уже мужик взрослый отвечаю за себя. Если буду приходить, то поздно, по дачам не пройти кругом собаки. Вот и остаюсь у своей девушки.
Если б у девушки, а то явно девушками не пахнет. Как пьяный всё время. То весёлый, то смурной, и спит сутками как сурок. Видно не ладились отношения. Вырос и мамка не нужна стала. Стерва какая-то крутит мальчиком. В бессильной злобе гоняла Антонину.
– Чего опять посуда горой? Чего там шашни с Танькой, разводишь? Чего шептались, а как подошла замолчали?
– Да с какой Танькой?
– Кривая нога опять взаймы самогон просила?
– Карин, тебе везде враги чудятся! Да хлеб она купила у нас. Я напекла на неделю, вот и продала.
– Здрастье, а мы чё жрать будем зимой? Ты это брось. Не выгодное это дело хлеб продавать.
– Ага, у тебя как ни посмотри, кругом выгода! Машинку сломали. 
Директор ателье. Выискалась. Ковры вон опять моешь. А зимой где их сушить? Опять сидеть без дров и без хлеба будем.
– Остынь. Семка вон на работу к Инне устроился, обувью торговать.
Уже мне босоножки принес. Лишь бы не украл.
– Ну и украл бы, не убудет. Ишь приклеилась к мальцу.
– Лёха опять же работает пока. Взяли вроде, в кочегарку. Да и на себя работаем, ковры-то. Аренду не платим.
– Кеша, кирпич дает, она там дом разбирают. Поедут с Лёхой в выходные, привезут. Будут баню строить. Сёмка хочет зимой людей в баню пускать. Пусть зимой хоть прибыль будет, когда мытье ковров закончится!
– Еще не построили уже прибыль считаем, – рассмеялась Карина, остывая.
Разговор про баню остудил ее. Старается сын.

Худрук.

Строгая Людмила Павловна жила со вторым мужем. От первого ушла. Жили они с первым мужем в коттедже, в новом только расстраивающемся шестом микрорайоне. Рядом строилась площадь и все что полагается району. Работала она тогда в акимате, видела план будущего города и взяла землю под застройку в самом развивающемся районе города. Вот и построились. Людмила Павловна общалась со многими людьми и дружила и верила людям. Ей тоже много помогали. Время сложное было. Перестройка грянула. Отдала другу 6000 тысяч долларов. Он был должен и его грозились убить. Никто ему не дал и копейки. А она все накопленное с мужем отдала. Наторгованное. Деньги трудом добытые. Потом и кровью. Молодостью своей заработанные. Муж тогда на рынке бутик имел в торговом центре. А мужик не вернул. Пропал совсем. Может не спасли его деньги. Занять то легко. Отдать трудно. А лучше не отдавать. Сколько таких историй. Пришлось с мужем развестись и коттедж продать. Заел и скандалами замучил. А она гордая. Не привыкла так-то жить, не по-людски. Муж обвинял в прелюбодеянии, иначе зачем давать чужому мужику деньги? Только любовнику.  Деньги за коттедж разделили и съехала на старую квартиру. Ремонт правда хороший сделала. Но не то это. Не привыкла она так жить. Да и доверять людям не перестала. Открыла кафе. Уже новое время подходило. Время коронавируса. Все, кто вкладывался в рестораны и кафе так любимые публикой, должны были прогореть. Да разве знали они об этом? Второй муж нормальный, но и ему трудно было с ней. Увлеклась хором.
Они с Инной ехали на её машине покупать материю для новых сарафанов и разговаривали:
– Что Инна, у тебя с этим мальчиком с Сёмой? Ты давай не глупи. Наш хор на виду. Все всё знают и это позорище просто, связь ваша.
– Да ничего у нас нет особенного. Влюбленность есть. Но я борюсь как могу. И с собой, и с ним. Позора я натерпелась уже со Славой. Больше не хочу.
– Тебе надо его бросить и быть строже.  У него девчонка есть. Так что ты первая должна отрезать. Все-таки возраст критический. А ему жениться и жить с молодой своей. Он конечно пока к бабе липнет. А женится собрался на другой.
Инна сидела как оплеванная. И девушка есть и к ней ходит. Странно это. Как-то не похоже на него.
Людмила Павловна хотела их развести. Это и понятно. Пришлось врать. Эти отношения были на виду и пересуды да сплетни вредили общей репутации хора. Атаман ее вызывал, говорил на эту тему и ей приходилось все время защищать всех и краснеть за них. Да и на выступлениях знакомые шушукались. Приходилось быть очень строгой и пресекать сплетни. Хор было вести трудно. Опять все деньги уходили сюда. Хотелось и арендовать д.к. «Молодежный» или в «Зените», и сделать сольный концерт, а не ждать, когда пригласят спеть одну, две песни известные в городе люди. Ходила по спонсорам указанным атаманом, да то что давали уходило тому же атаману. В руки же не давали, а перечислениями на счет. Чей это счет неизвестно. Ходила ругаться с атаманом да только шишки набила. Все её подопечные были без музыкального образования, да еще считали чуть ли не мастерами дела.  Мало того шипели друг на друга исподтишка. Перекрикивали и сверкали глазами. Приходилось остужать горячие головы. Мучил поток молодежи, постоянно приходивший невесть откуда с улиц и уходивший, поняв, что тут не шутят. Что основу нужно знать и слова учить и репетиции сложные многочасовые.
А заработков нет. Только расходы. Вот сейчас заработали в ресторанах по ночам. С каким трудом ей удавалось найти эти подработки! Теперь будем шить сарафаны, а казаки как немцы под Полтавой то в куцых папахах или фуражках советских милиционеров, то в рваных сапогах! Стыдно на сцену выходить на люди. Еще и Инна со своими любовями! Как ей уже в голову вдолбить что не про это думать надо.
С Сёмкой она тоже поговорила и сказала, что Инна встречается по-прежнему со Славкой, а над ним только смеётся.
–  Выгоню к чертям обоих, если не прекратят. Ой, я что? Вслух сказала? Да, Инна. Выгоню я вас! В казачьем хоре этого быть не должно! Противно это. Грязно. Не культурно. Ты же поэтесса! Кстати, готовы стихи к следующему концерту?
– Готовы, – тихо и печально сказала Инна, понимая горькую правду своей уважаемой и любимой руководительницы.
 
http://proza.ru/2021/10/20/928