Три этюда

ТРИ ЭТЮДА

I
Я дышу – и значит, я люблю!
Я люблю – и, значит, я живу!
В. Высоцкий

Солнце согрело воздух и рассыпало по всему озеру ослепительные искры. Вода заблестела, заиграла. Так ярко, что надо сощурить глаза, чтобы наблюдать за переливами множества маленьких светил, каждое из которых вспыхивает, гаснет и вспыхивает вновь. Словно чудесная, весёлая музыка задаёт им строй, и весь этот мерцающий поток света устремляется вдаль, к горизонту, чтобы оттуда лёгкой дымкой вернуться обратно в объятия солнца. Душа, захваченная всеобщим ритмом, несётся, ликуя, вслед за светлыми искорками, будто одна из них.
Солнце поднимается всё выше, бросая золото в озеро и даже в чашку чая, которую я держу в руках. Так что вода в чашке блестит от восторга не хуже воды озёрной. Блестящие фантазии переполняют воображение.
Вдруг «бах»! Мяч выбил чашку из рук, и она разбилась о деревянный настил веранды. Горячий чай разлился и обжёг ногу.
«Это он!» – закричала Рина, указывая на брата.
«Я целился не в тебя, мам, а в ту сосну», – пояснил Рома. Ясное дело, виноват мяч.
Стол на веранде завален грязной посудой. Шампуры с остатками пригоревшего мяса, очистки, огрызки, красные пятна кетчупа. Ко всему этому, теперь ещё и разбитая чашка. Солнце скрылось за облаком, глаза заволокли слёзы. Что за прелесть этот дачный отдых с детьми! Скорее бы обратно в город. Там хоть посудомойка есть.
Я принялась выметать осколки разбитой чашки. У кого-то утро начинается с кофе. У меня – с мытья ночных горшков. Процесс этот, уж поверьте, поднимает боевой дух на весь день не хуже кофепития. А боевой дух очень нужен. С моими крошками в любой момент надо быть начеку. Жизнь и целостность одного из нас, а то и всей компании, постоянно подвергается опасности. Меня только что чуть не сбили наповал мячом, обожгли кипятком. Но это пустяки в сравнении с тем, что терпит Рина от старшего брата. Сегодня Рома уже успел спихнуть малышку на пол с кровати, где они дрались подушками, уронить на шишки, когда нёс её на руках к озеру, заехать ей палкой по коленке и облить грязной водой. Крики бедной девочки раздаются каждые десять минут с семи утра до девяти часов вечера с перерывами на просмотр мультсериалов. Подвергаясь постоянным нападкам со стороны брата, Рина, разумеется, не остаётся в долгу. С каким рвением она информирует меня о преступлениях, которые совершил или собирается совершить Рома! Вот, только что я получила от неё очередное важное сообщение. Наш разбойник убежал к озеру с кусочком хлебушка вовсе не для того, чтобы покормить уточек. Он хочет нанизать хлеб на петарду, поджечь и после взрыва насладиться горячим тостиком.
Громкий хлопок, раздавшийся со стороны озера, и гогот перепуганных уток подтвердили, что на этот раз сестра ничего не выдумала. Я босиком, с метлой, бросилась вниз по песчаному склону туда, откуда раздался грохот. И тут же увидела своего героя, шагающего мне навстречу с видом полнейшего торжества. Правда, тостик после взрыва он не нашёл, зато пальцы и голова остались в целости. Солнце вышло из-за туч, и золотые искры снова осыпали озеро. День начался. Какие ещё сюрпризы он мне готовит?.. Вот и Рина снова кричит.
Господи, что может быть страшнее жизни с детьми? Только жизнь без них. Но почему? Отчего нам так надо любить и быть любимыми? Что это за чувство такое, побеждающее и страхи, и желания? И с чего оно начинается? Может быть, с мамы?
Малыш любит маму, потому что нуждается в ней ежечасно. От неё всё добро с первых дней жизни. Через маму большой мир общается с ним. Сама планета разглядывает нового человека мамиными глазами, приветствует его маминой улыбкой, поддерживает мамиными руками. И он понимает, что принят на Земле. А если повезёт, то маленького странника встретят ещё и папа, бабушка, дедушка, братья с сестрами... Как ни любить их и весь белый свет, с которым состоится первое общение через нескольких близких людей. О, легко любить маму! Когда она рядом, добрая связь с миром налажена. Хочется жить, просыпается исследовательский интерес. А без мамы мир как будто становится без лица. Ребёнок боится, когда кто-то закрывает лицо. Неизвестность тут же заполняют жуткие фантазии.
Помню, как я, совсем маленькая, стояла у окна и ждала маму с работы. «Опять задерживается! Как мне надоели эти её общественно-бесполезные дела!» – ворчал отец. Детям непонятны дела взрослых. Моё воображение рисовало мрачные картины. А вдруг с ней беда случилась? Вдруг она никогда больше не вернётся?.. Ледяной ужас прожёг тельце. За окном слишком быстро темнело. Берёзы тревожно перешёптывались. Уставшие прохожие спешили по домам. Как много людей! Только нет среди них той, к кому я взывала. Мир без мамы страшно исказился. Тьма подступала со всех сторон. Капли мороси забили тревожный, всё ускоряющийся ритм по стеклу. Сердце моё тоже билось всё сильнее и отчаяннее. Берёзы громко стонали. Тёмные силуэты человеческих фигур казались зловещими призраками. И когда я уже готова была завопить, как от боли, появилась из-за угла дома знакомая фигурка, такая крошечная в толпе и такая всемогущая. Вмиг обезумевший мир преобразился, осветился и улыбнулся мне. Дождик бодро отбивал по стеклу плясовую. Берёзы кланялись маме. Прохожие засновали резвее. Добрые, приветливые люди!
Сколько малыш может прожить без мамы? Если никто не подхватит её роль, то меньше, чем взрослый без воды. Беспомощность маленького человека не имеет себе равных в животном мире. Какое ещё существо годами, да что там, десятилетиями нуждается в поддержке?
Это было прошлой зимой. Я запозднилась по делам, а вернувшись домой, нашла маленькую свою Риночку под кроватью.
– Я там пряталась от Снежной Королевы. Она стучалась к нам в окошко и выла в трубу!
– И долго ты сидела под кроватью?
– Очень долго. Вот, заснула даже.
С моим приходом Снежная Королева исчезла. Мы с дочкой, обнявшись, смотрели, как за окном снежинки весело кружатся в танце. Мир осветился и улыбнулся нам. Ах, как радостно и легко любить маму!
Но сложнее ли маме любить своего малыша? Материнское чувство также основывается на теснейшей физической связи. Что поделаешь! Мы любим всей душой. Но пока душа облечена в плоть и кровь, физическая близость и духовная накрепко сплетены друг с другом. Потому и самые прочные отношения складываются, как правило, в семье. Дороже всех нам те, с кем мы делим и стол, и кровать, и взгляды. А могут ли быть узы более тесные, чем между матерью и малышом, которого она выносила, родила и вскормила своим молоком? Что и говорить, нет на свете любви сильнее материнской!
У Ромы хранится большой магнит. К нему прилип железный болт. Рома заметил, что если их развести, а затем медленно приближать, то по мере приближения действие магнита на болт будет возрастать, пока, наконец, расстояние ни сократится настолько, что мальчишеских сил не хватит удерживать болт отдельно от магнита, и они плотно смыкаются друг с другом. А Риночка заявила, что магнит – это мама, а болт – её малыш. И верно, дети правы. Связь матери и ребёнка так сильна, что никаких сил не хватит её разорвать.
Ребёнок – это самая чувствительная, самая нежная и уязвимая часть моего существа, которая отделилась в родах и теперь разгуливает самостоятельно. Это душа моей души. И если ему больно, то я кричу. Можно себя оградить от беды, но непослушных детей образумить совершенно не получается. Они постоянно попадают в переделки, заставляя родителей страдать снова и снова. Каждая женщина должна знать, что, став матерью, ей придётся с ребёнком заново пережить свои детские, давно забытые несчастья и недуги, пересчитать ямы, в которые уже падала, и найти новые. Плохое повторится, но теперь покажется в разы больнее. Вот почему нет страшнее жизни с детьми. Но зачем мы вообще тогда мечтаем о детях? Не было у бабы хлопот... Разумеется, всему виной наша природа. Женская природа требует реализовать себя. Против инстинктов бессилен здравый смысл, а логика только тем и занимается, что подыскивает разумные объяснения слепым порывам. Инстинкт материнства очень силён. Он проявляется у девочек с первых лет жизни как потребность ухаживать, заботиться, обнять, прижать к груди. Объектом материнской заботы девочки может быть другой ребенок или взрослый, домашние питомцы, игрушки, да и любой предмет сойдет маленькой маме на роль ребёночка. Моя Риночка трогательно ухаживает за папой, за старшим братом, когда он её не гоняет, и даже за мной. Да, она любит быть мамой собственной мамы! А сейчас она только что ласково уложила спать бутылку шампуня. И я знаю, что какую бы профессию она ни освоила в дальнейшем, ей прежде всего надо будет стать матерью.
Женщина, ухаживая, чувствует свою значимость в этом мире. Сама мысль о том, что кто-то слабый не может обойтись без неё, поднимает большие силы и даёт ощущение полноты бытия и осмысленности происходящего. Осознание собственной нужности является мощным стимулом к жизни. Но это ли единственная награда, которую получает мать за подвиги перед потомством? Нет, есть ещё кое-что. Простое родительское счастье принимать трогательные изъявления ответной детской любви, вместе смеяться, мечтать и размышлять. Феноменальная способность сочувствовать детским переживаниям даёт возможность маме стряхнуть с себя лет эдак двадцать и снова увидеть мир глазами ребёнка, пусть даже через очки. Ну как же здорово съехать с горы на «ватрушке», купить и себе тоже сахарную вату, бежать по двору за мусоровозом, вытащить из шкафа пролежавшие там двадцать лет любимые книжки и перечитать их, пересмотреть любимые мультфильмы! Заново совершать открытия, удивляться простым вещам! Расти год за годом со своими ребятами и вместе с ними опять чувствовать себя такой же, как они, юной, влюблённой... А какое удовольствие слышать здесь и там: «Красавчик весь в тебя!» Видеть подтверждение этому в зеркале и в поступках своей кровинки. Это очень глубокое природное торжество, составляющее часть родительской любви. Может быть, не самую достойную, с точки зрения современной нравственности, но основополагающую. Можно называть это атавизмом, родительским эгоизмом, недостойным качеством, которое следует скрывать, но не считаться с ним нельзя. Это дикое, бесцеремонное торжество самой жизни, победившей смерть, возродившись и обновив силы в новом существе. Вот почему родители поощряют, а то и заставляют детей идти по своим стопам. Вот откуда берётся безудержное желание, чтобы ребёнок отличился там, где самим не удалось. Лицезрение успехов своего отпрыска, его разного рода достоинств переполняет родительское сердце таким восторгом, как если бы Бог вдруг подарил вторую жизнь, второй шанс. О, я готова бесконечно восхищаться юной грацией дочери, тогда как моя красота угасает. Я не люблю фотографироваться или наряжаться. Но не могу отказать себе в удовольствии купить дочке очередное милое платье или пополнить риночкин фотоальбом в один миллион фотографий ещё несколькими удачными снимками. Я скромный, несловоохотливый человек. Но как только появляется шанс похвастать достоинствами своих крошек, меня просто не унять! Всё, решено, напишу о них отдельную книгу, которая, несомненно, станет самой толстой из всех моих сочинений!
От достижений отпрысков родители совершенно теряют голову и наивно верят, что весь мир вместе с ними торжествует. Однако же, успехи чужих детей не вызывают в нас такого чувства радости и становятся невыносимо тяжелы, если противопоставляются неблагополучию своих наследников. Ни одна мать, будь она хоть самой доброй и отзывчивой из тысяч подобных ей, не способна искренне порадоваться отличной оценке одноклассника её чада, получившего в тот же день неуд, или чудесному выздоровлению чужого малыша, в то время как родной разболелся.
Многие отцы, разумеется, тоже беззаветно любят своих детей. Но, что ни говори, мужчина физически крепче всего привязан к женщине. Ей он и дарит всю страсть, на какую только способен. Если детская любовь – самая лёгкая, материнская – самая сильная, то любовь между мужчиной и женщиной, конечно же, самая страстная. Но сильная или страстная, она начинается с основных инстинктов, на которых стоит жизнь. Физические желания и потребности связывают нас друг с другом, заставляют образовывать семьи, рожать и растить детей. То же самое мы наблюдаем и у животных. Однако, из простых животных инстинктов вырастает огромное чувство, словно чудесный цветок из почвы, и поднимается высоко над ними, раскрывается навстречу свету. Точно как души человеческие, живые ростки набирают силу в тёмных глубинах, а потом прорываются сквозь толщи и устремляются вверх. И дальше, через густую тень, в которой так легко заблудиться, тянутся, находят путь к солнцу, источнику света. Но на какую бы высоту ни поднялся гордый стебель, ему не приблизиться к светилу и не оторваться от земли, связывающей его и питающей. Вот вечная борьба и единство телесного и духовного, плотских требований, страстей и чистых исканий, порывов. В этой системе любовь является как залогом физического благополучия, так и путеводной звездой для внутренних стремлений. В любви есть и простой биологический смысл, и нравственный. Она соединяет людей вместе, даёт возможность выжить и продолжить род. Она же взращивает духовность, ведёт от животной боли и наслаждений к совершенной красоте и ясности, навстречу божественному свету. Любовь спасает жизни, любовь спасает и души.

– Ты меня любишь?
– Нет. Уйди!
Рома опять пристаёт к сестре со своим излюбленным вопросом. Рина встала в позу гордой Наины.
– Скажи, что любишь! Ведь я не обижал тебя сегодня! Ну, почти не обижал, правда?
Рома пытается обнять сестру, но она вырывается.
– Ты сегодня маму обидел! Запустил в неё мячом. Она из-за тебя чашку разбила!
– Я же не специально! – завыл Рома и обхватил Рину. Но снова получил отпор.
– Ты и уточек перепугал всех! Теперь они улетят с нашего озера!
– А если не улетят, ты простишь меня? – взмолился брат.
– Нет, – Рина торжествовала.
– Но что мне сделать, чтобы ты меня полюбила? – не унимался бедолага.
– Уйди!
Как же! Отступать не в его правилах! Сейчас Рома удвоит натиск, и, если я не вмешаюсь, закончится всё это плачевно (дракой и рёвом). Пришлось досрочно звать детей обедать.
За столом перепалка продолжилась, но уже на другую тему. Дело в том, что пока я унимала детей, у меня сбежало молоко и залило плиту. На моей кухне такое происходит, увы, часто. Дети обожают это зрелище. Вот и сейчас они вскочили со стульчиков, чтобы получше рассмотреть, как растекаются во все стороны шипящие струи.
– Похоже на извержение вулкана! – восхищённо заметила Рина. – Интересно, почему оно убегает?
– Молоко убегает, потому что оно живое! – заявил Рома.
– Молоко не живое! – возмутилась Рина.
– Нет, живое! – Рома упорствовал. Но для девочки этот вопрос оказался принципиальным. Она не так давно освоила игру в живое-неживое и сделала для себя выводы. Теперь ей нужно было, чтобы Рома признал свою ошибку.
– Не живое! – завизжала она.
– Живое! – орал Рома.
– Не жи-во-е!!
– Жи-во-о-о-е!!!
Вопли сменились рёвом. Я бросила истекающую молоком тряпку прямо на пол и кинулась за планшетом. Только мультики помогут мне сейчас развести сцепившихся детей, докормить их супом и осушить молочную реку вокруг плиты.
Мультики дают полчаса тишины, которая так нужна не только для того, чтобы управиться с домашними делами, но, главным образом, чтобы успокоиться и привести в порядок нервы. Я налила себе стакан молока и вышла на веранду. С холма подул свежий ветерок, взъерошил верхушки сосен и мне волосы, подхватил у меня пару мыслей и понёсся с ними дальше будоражить задремавшее было в мягкой солнечной дымке озеро. Наши мысли летят вместе с птицами, с порывами ветра, оплетают живое тело Земли. Мы, люди, – создания этой планеты. Она наша матушка – как же её не любить! Рома с ранних лет влюблён в планету людей. Он клянётся, что другой любви ему не надо, и собирается всю жизнь провести в одиночестве с одной только страстью в сердце – к родной Земле. Правда, это не мешает ему ежечасно требовать от нас с Риной доказательств преданности собственной персоне. Но мы не в счёт.
А и правда, разве плохо жить одному? Ни в чём и, главное, ни в ком не нуждаться? Проскользнуть мимо всех сетей, расставленных природой, подняться выше инстинктов? Уклониться от искр коварного Леля и последующего рабского труда на благо непомерно дорогой супруги и беспечного потомства? Наша планета ослепительно прекрасна и свежа, загадочна и величественна. Планета не станет просить денег. Ей вообще ничего не нужно от мужчины.
Скоро Рома войдёт в пору сердечных посланий. Попробую помочь ему составить первое письмо возлюбленной:
«Здравствуй, родная! Вот я стою здесь, на веранде, с чашкой молока. Вижу холмы, покрытые соснами, светлое озеро и голубую даль. Мысленно поглаживаю, вместе с ветерком, лоснящиеся верхушки сосен, точно как шерсть соседского кота. Я люблю тебя, Земля! Ведь я – твоё порождение. Гравитация притягивает моё тело к тебе. Любовь влечёт душу. Как заманчиво узнавать тебя всё ближе и ближе, раскрывать твои тайны, просто любоваться тобой! Ради одного этого стоит жить. Но ты никогда не заговоришь со мной. Моя любовь останется безответной. Я не нужен своей богине. Тебя притягивает солнце. Ты крутишься вокруг него. Может быть, в него ты влюблена? А меня даже не замечаешь. И если мне будет больно, хоть я умру здесь, – не дрогнешь, не пожалеешь меня. Не заметишь даже. А будешь, всё такая же прекрасная, кружиться вокруг своего обожаемого светила!»
Вот так. Можно любить планету. Правда, взаимности от неё не дождёшься. Близкое общение с Землёй гармонизует, даёт силы и умиротворение, необходимые для того, чтобы «поставить мозги на место». Но полноценным такое общение не назовёшь, потому что со стороны Земли мы не получим ответ в символах, которыми сами пользуемся, обращаясь к ней, выражая свои мысли и чувства.
Для любителей природы и одиночества просто незаменимы бывают пушистые друзья. К примеру, собаки или кошки. Они-то умеют выражать чувства понятным человеку образом. В детстве у меня была собака. Рыжий вислоухий пёс Рекс. По паспорту лайка. Однако, морда выдавала его дворянское происхождение. Имя также соответствовало статусу. Но дело не в этом. Главным было то, что он встречал меня, когда я возвращалась из школы. Чуял ещё на лестничной площадке, за дверью. Скрёбся, скулил от нетерпения, а потом налетал на меня, обнимал лапами и почти по-человечески целовал в щёки. Если я плакала, вылизывал мне глаза и поскуливал с таким трогательным сочувствием! Он умел разделить веселье и печаль. Конечно, четвероногий друг требовал к себе заботы, внимания и кормёжки. Мог обижаться, злиться. Но с ним я чувствовала, что любима и нужна. Однозначно, возиться с собакой куда интереснее, чем обнимать сосну! Но так уж мы устроены, что ни одна морда не заменит нам человеческого лица. Душа ищет подобную себе. Духовное влечение так же естественно, как физическое, и отнюдь не всегда бывает следствием второго. Любовь не обязательно опирается на крепкие корни природных инстинктов. Общие интересы и стремления питают её не хуже плотских изволений. Дружеская связь бывает порой крепче родственной.
Я вспоминаю свою лучшую подругу Юльку, с которой мы вместе росли, вместе прокладывали тропы в таинственном и чудесном мире музыки, поэзии и фантазий. Делились друг с другом переживаниями и открытиями, самыми яркими, самыми первыми, какие только могут быть в юности. С азартом доставали редкие пластинки с записями любимых исполнителей или билеты на фильм, который особенно интересовал нас. Читали и перечитывали стихи и романы, а потом пускались в рассуждения об устройстве Вселенной. Уходили в дебри философии и смело блуждали там. Две родственные души мечтали о кровном родстве и придумали вот такой чудной обряд: заперлись в ванной, расцарапали бритвой руки и капельки крови смешали. Таким образом мы хотели стать ещё ближе друг другу. Духовное родство подкрепить, так сказать, кровным. Но вовсе не эта дикая выдумка упрочила наш союз. Как-то раз мы достали пластинку со Вторым концертом Рахманинова в исполнении Владимира Горовица. Несколько вечеров упоённо слушали и переслушивали её. Мне исполнялось шестнадцать лет. И вот, какая возникла идея: на праздновании поразить гостей этой музыкой. Я была уверена, что с первых же аккордов все испытают потрясение, подобное тому, что и мы с Юлькой недавно пережили. Вне всякого сомнения, друзья забудут даже о своих недоеденных пирожных! В назначенный день собрались гости, уселись за стол, и я, трепеща, включила им заветную запись. Первые две минуты народ внимал молча, но потом беседа и стук вилок о тарелки возобновились. Наконец, одна из девочек заявила, что эта музыка тяжеловата для Дня Рождения. У неё дома есть пластинка с новым альбомом Бари Алибасова. Вот это тема! А концерты всякие пусть бабушки слушают по ретро. И поменяла цифры 1 и 6 на торте так, что получилось 61. Все рассмеялись. Только Юлька рассердилась до слез. Слёзы соединили нас намного прочнее, чем кровь. Какое мне дело до всего мира, если есть один человек, которому дорого то же, что и мне!

Жизнь летит, набирает обороты, повинуясь, как и всё сущее, простым ритмам. Отделяет себя, как самостоятельное целое, и возвращается в первоначало. Это как вдох и выдох. Выходят, словно соперники на состязании, две условные стороны: «я» против мира «не я», и завязывается между ними схватка, взаимодействие. Собственно, это и есть динамический процесс жизни. Такие эмоции, как страх или гнев, отвращение, ненависть, способствуют обособлению человека, враждебному, агрессивному противопоставлению себя, своего и чужого. Но всякое существо в отдельности беспомощно перед могуществом мироздания и обречено на исчезновение, поэтому жизнь не может состояться одним только самообособлением. За вдохом следует выдох. И отделившиеся частицы стремятся к объединению. Капля хочет влиться в бескрайний океан, из которого она образовалась, стать океаном. Схватка противоборствующих сторон должна завершиться объятием. И тут в действие вступает совсем иная сила. В человеке она проявляется, как тяга к целостности и лежит в основе любовного чувства. Любовь подобна гравитации, что слепила и удерживает Вселенную. Мы не обсуждаем гравитацию. Просто она есть. Все тела притягивают друг друга и подвергаются притяжению, не может быть иначе. И чем крупнее объекты, тем очевидней это происходит. А душу влечёт к подобным ей, к красоте, к чему-то состоявшемуся. Мыслящий ум – к интересным, новым идеям, над которыми стоит поразмыслить. Это влечение просто есть, как факт. Становясь сильным, оно называется любовью. Мы стремимся соединиться с предметом любви, стать одним с ним. Раствориться в музыке, ухватиться за мысль, чувство, образ. Все подвержены в той или иной степени действию любви. И чем величественнее душа, тем больше в ней стремления к объединению через взаимодействие.
Я живу, а значит, общаюсь с миром, который не является мною. Общение вызывает разные эмоции. Иногда неприятные, тяжёлые, вплоть до нестерпимых. Некоторые люди или вещи отталкивают, терзают, так что хочется бороться с ними или бежать как можно дальше, иначе жизнь и здоровье подвергнутся опасности. Другие, напротив, притягивают. Созерцание дивных творений человеческого духа или природы вызывает восторг, прилив сил. Как будто выходишь за пределы самой себя и сливаешься со всеобщей гармонией. То же ощущаешь, когда занимаешься любимым делом. Сочиняя эти строчки, я витаю в сферах, далёких от моего маленького дома, и таким образом соединяю свой мирок с огромным миром, который в это время становится моим. Контакт с неприятным замыкает в себе, а соприкосновение с предметом любовного влечения раскрывает душу навстречу большим силам, от которых она как будто отделена, даёт ощущение полноты бытия.
Итак, жизнь – это общение, своеобразное состязание «я» с миром «не я». Но какое общение может быть самым значимым? Конечно, то, что происходит с помощью символов, наиболее содержательных для ума и сердца, а именно с подобными себе. Вот, почему любовь к людям важнее какой бы то ни было иной любви. Жизнь кажется наиболее осмысленной, когда рядом самый дорогой, родной. «Кто я?» – спрашивает человек Вселенную, и она отвечает милыми устами: «Ты самый лучший. Ты всё для меня». Слушая эти слова, становишься таким, каким ты должен быть, настоящим. Так ребёнок начинает понимать, кто он, через маму и близких. Женщина расцветает рядом с мужчиной или со своими малышами, для которых она самая прекрасная, а мужчина исполняется сил рядом со своей милой. Доверительные беседы с другом помогают разобраться во внутренних противоречиях. Загляни в глаза любимого человека и увидишь в них своё отражение. Окунись в этот взгляд - он бездонный! Это же сам Бог смотрит на тебя с добротою, говорит с тобой, принимает тебя. Если нет этих глаз, мир становится как будто без лица. Какие-то маски, равнодушные или враждебные глаза, в которых ты отражаешься искажённый, убогий, не нужный. Разве такой ты?! С милыми тоже не всегда бывает рай. Но лучше узнавать недостатки своей несовершенной природы от тех, кто наряду со слабостями видит в тебе высокую сущность, достойную любви. В свою очередь, и ты принимаешь противопоставленный тебе мир в лице самых родных, с кем у вас столько общего! Общие радость и боль, переживания и мечты. Происходит как бы распространение себя на любимых, а через них и на весь мир «не я», который они представляют.
Любовь позволяет состояться жизни, то есть приблизиться к цели, которую ставит душа. А душа стремится к совершенству, к единению с миром, с Богом. Но при достижении такого единства, возможно оно или нет, жизнь остановится, не будет и любви. Ведь жизнь – это только путь под стук сердца. Любовь освещает его и указывает верное направление движению.

Солнце скрылось за горизонтом, прихватив с собой ещё один летний день. Ночная прохлада повеяла с озера. Мои шалуны уложены, наконец, по кроваткам. Больше всего любишь детей, когда они спят. Смотришь на них и думаешь: до чего же милые, безобидные крошки! Наконец-то можно ненадолго их оставить.
Я накинула куртку, взяла чашку горячего чая и спустилась к воде. Прошла по опустевшему пирсу и устроилась в пришвартованной на ночь лодке. Над застывшей гладью стоит пар, точно как над моей чашкой чая, и тишина такая, что комар, первый прилетевший составить мне компанию со своим слабым сольным номером, чувствует себя звездой. А звёзды, одна за другой, появляются на небе, в то время как Земля, словно огромный зрительный зал, медленно погружается в темноту. Прямо надо мной зажигаются тысячи огней. Начинается действие. Молоко, сбежавшее за обедом, теперь разлилось через весь небосклон прозрачным шлейфом. И вот я уже не в лодке, а на этом шлейфе, словно в гамаке, покачиваясь, гляжу, как Творец щедро рассыпает ослепительные галактики по Вселенной. Космическая даль заблестела, заиграла. Так ярко, что надо сощурить глаза, чтобы наблюдать за переливами множества маленьких светил, каждое из которых вспыхивает, гаснет и вспыхивает вновь. Как будто чудесная, весёлая музыка задаёт им строй, и весь этот мерцающий поток света устремляется вдаль, чтобы оттуда лёгкой дымкой вернуться обратно в объятия Создателя. Душа, захваченная всеобщим ритмом, несётся, ликуя, вслед за светлыми звёздами, будто одна из них. Блестящие фантазии переполняют воображение.
Вдруг резкий крик выбил меня из звёздного гамака, и я с высоты миллионов световых лет бухнулась на деревянный настил лодки. Чашка чая куда-то подевалась.
«Мамаша! – взывал муж с веранды. – У Рины температура! Где у нас таблетки?»
Я подскочила и понеслась, повинуясь материнскому инстинкту, вверх по песчаному склону домой спасать ребёнка. Ведь я здесь, на Земле, нужна, люблю, и значит – живу.   



II
«Вот так и живу... в постоянном конфликте души и тела».
Регина, пианистка.

Как хорошо, когда дети не ссорятся, а дружно играют, как сейчас, в мячик.
– Белый! – кричит старший брат и подаёт.
– Чёрный! – отвечает сестра, подпрыгивая. Но весёлый мяч не даётся ей в ручки. Ничего! Теперь её очередь бросать. Она минуту думает, нахмурив лобик, и выдаёт:
– Глупый! 
Подачу маленькой Риночки поймать практически невозможно, зато антоним к слову подобрать легко.
– Умный! – не медлит с ответом Рома. Надолго их не хватит, хотя противоположных понятий на свете столько, что можно было бы продолжать игру до бесконечности. Мир буквально соткан из противоречий. И некоторые из них, наверное, никогда не дадут мне покоя...
– Мечта! – Рина придумала такое слово, чтобы брат сдался. Но Рома даже не смутился:
– Скука! – выдал сын. Выходит, реальность скучная, а мечта – чистая радость. Ребёнок не соврёт.
Ах, ну как же скучно душе, осуждённой на многолетнее рабство у госпожи Природы, томиться в клетке тела, в тяжких оковах ежедневных забот! Я всхлипнула от жалости к своей душе. Сейчас дети доиграют и снова захотят кушать. Надо успеть покормить их, пока они не рассорились, искупать и уложить по кроваткам. Завтра будет такое же суетливое, как сегодня, доверху забитое разными делами. Где там мой ежедневник... Вот, на каждое число список дел. Бесконечные столбцы – это не стихи, нет. Стихи и цитаты остались в прежних дневниках. Теперь, когда я стала мамой двоих детей, поэзия отступила под натиском цифр и перечислений: что купить, кому звонить, куда бежать, чем лечить и как учить.
Старое пианино больше не слушается меня. У «Красного октября» теперь новый хозяин. А моё место подле них с метрономом. Вечера напролёт я ору до хрипоты: «Раз-и-два-и! Meno mosso! Legato! Бекар здесь! Котлеты опять подгорели... Dolce, dolce, мамаша... Держать левую! Ещё раз!»
Небо... Облаков причудливые образы следуют один за другим. Когда-то я любила подолгу наблюдать за сменой настроения высей, играть в мечтах с облаками, подниматься выше их. Теперь я, если и взгляну на небо, то лишь затем, чтобы узнать, не собирается ли дождик, то есть взять ли зонты детям и что выбрать из обуви.
Книги и нотные тетради, переплетённые яркими фантазиями, потрёпанные томики, где страницы заложены чудеснейшими на свете видениями, нужны мне по-прежнему, но не для чтения, а в качестве подставок на стул маленькому пианисту или пресса, чтобы склеивать детские поделки.
Со стены грустно смотрят мои старые картины. Я обещала им написать ещё несколько для компании, но мои краски давно засохли под кроватью.
Чем усерднее я кручусь по хозяйству, тем решительней бегут из дома вон населявшие его мечты. Они не выносят, когда вокруг дым столбом. Толстая реальность, специалистка по обслуживанию животов, вытеснила прежних хрупких жильцов, словно как в известной сказке хитрая Лиса выжила Зайку из избушки. Попросилась погостить на время, да и зажила на широкую ногу.
В очищенную от грёз мою избушку пробралась тоска. Днём она отсиживается по углам. Деловая суета её смущает. А ночью, когда все засыпают, выбирается мучить меня.
– Всё-то ты носишься, как угорелая, к тебе не подобраться, – сетует. – Давай, хоть сейчас поболтаем!
– Не видишь разве, я сплю, – ворчу, отворачиваясь к стенке. – Что ты хочешь сказать мне?
– Хочу похвалить тебя. Ты отличная мать и домохозяйка. Ведь это так важно, чтобы дети, горшки и полы были чистые, дырки зашиты, лампы вкручены, чтобы полон стол, чтобы кран не тёк и пианино звучало стройно так. Какая ж ты счастливая! У тебя столько дел, и ты почти всё успеваешь!
– Да, но почему мне об этом говоришь именно ты?
– А кто ещё отметит твои заслуги? Не Зайка же, которого мы прогнали! Лиса теперь здесь хозяйка, а я её прихвостница.
Тут я бросилась вдогонку за зайцем и провалилась в сон.
Ну как можно без тоски посвятить жизнь обслуживанию жизни? Тело лениво и неуёмно в желаниях. Века не хватит, хоть сбейся с ног, чтобы накормить, ублажить и все болезни пролечить. Мы то голодные, то объелись, то сонные, то разбитые. То нам душно, то жарко, то холодно, то тесно, то шумно. Вечно озабочены пищеварением, здоровьем и нездоровьем, мытьём, бритьём и чисткой зубов. Нам всегда неудобно и что-нибудь мешает. Конца-края нет этим страданиям, конца-края нет и скуке. Живёшь, потому что боишься умереть, а не из любви к такой жизни. Тело сыто, а душа чахнет. Но жаловаться нельзя, потому что если живот опустеет, душа может и вовсе отлететь. Вот он, вечный конфликт души и тела, особенно острый, когда одной стороне всё, а другой – фиг.
Однако, не многие болезненно переживают этот конфликт. Сколько цветущих,  ухоженных господ я встречаю здесь и там! Самодовольные соседки с завидным энтузиазмом обсуждают сметы к праздникам, симптомы новых хворей, скидки на ткань, беды и обеды. Пузатые папы острят и говорят о другом, но в целом, о том же. Всех чрезвычайно занимают проблемы с мусором во дворе и большая политика, курьёзы, неврозы, и все чем-то торгуют. Неурядиц в каждом доме предостаточно. Но о конфликте души и тела никто не слыхивал. Ещё чего! «Хватит с нас конфликтов с соседями!» – смеются надо мной. Я в обществе мамаш с детской площадки подозрения вызываю, словно белая ворона, потому что не хожу на массаж и косички дочке не умею заплетать. Реальность материальна. Душа у них, кажется, тоже. Поэтому конфликта с телом, собственно, никакого и нет. Им искренне интересно всё, что вкусно, полезно. Все много трудятся, чтобы заработать деньги, и трудятся, чтобы их потратить. Потом засыпают перед телеэкранами и видят сны, как они достают ещё больше денежек и тратят их. Дельные люди, думающие о красе ногтей, с телесной душой и душевным телом. Их фантазии не уходят далеко от реальности и не спорят с ней.
Пока одни крепко держатся на земле, другие парят в облаках. Художники, мечтатели – вечные дети. И так же, как дети, они беспомощны в быту и нуждаются в уходе. Их фантазии настолько далеки от реальности, что тоже не спорят с ней.
А как же я? Ни крыльев толком, ни лап. Там высоко, здесь скучно. И сколько ещё таких, как мы с героиней блестящей советской комедии Региной, живут в вечном конфликте души и тела, роняют мыло в суп, чистят зубы кремом для рук и бесполезно мечтают, вызывая удивление окружающих. Валерий Брюсов, глядя на нас, грустно заметил бы, что земля им чужда, небеса недоступны, мечты навсегда, навсегда невозможны... их упованья пред миром преступны, их вдохновенья пред небом ничтожны!
И всё-таки мне, как человеку семейному, интересно, кто достойнее: автор десяти романов или мать десятерых детей? Ведь испокон веков повторяют, что долг человека на Земле построить дом, посадить дерево и вырастить сына, а не воздвигнуть храм и написать симфонию! Итак, душа и тело... Поставим их, наконец, друг против друга и выясним, кому место в избушке, а кому прятаться под кустом! Мнение супруга на этот счёт однозначно: «Учись готовить вкусно. С чем мне твои картины солить?» Или: «Вместо того, чтобы ворон считать у окна, лучше б убралась на кухне». Зато мама говорила другое: «Иди, играй гамму, а то до старости у плиты простоишь!» Правда, у неё тогда ещё не было внуков. К сожалению, всё, что наполняет мою жизнь смыслом, не полезно в хозяйстве. И я убеждена, что человек живёт для духовной радости, а не ради удовлетворения текущих потребностей вовремя и качественно. Весь эволюционный процесс на планете явно имеет целью духовное становление, в не физическое. История не знает имени ни одной гениальной домохозяйки, ни одного выдающегося сантехника, парикмахера или розничного торговца. С другой стороны, страшно представить общество, где все занимались бы только искусством и науками. Пианисту рояль настроить даже было бы некому! Но пианисты и все остальные могут спать спокойно: такого точно не случится. Народ в абсолютном большинстве и не стремится покорять абстрактные вершины. Много ли найдётся чудаков, кому выписывать этюды и сидеть подолгу, уставившись в одну точку, радостнее, чем обедать в ресторане или сладить выгодное дельце? Выходит, чаще всего душа у тела вроде прислуги, как бы мне ни хотелось видеть обратное.
Однако, самые трезвомыслящие и прагматичные люди на земле не всегда были таковыми и явились в реальность издалека, из прекрасного далёка, где они, как и мы, пребывали долгие годы детства. «С планеты Сказок!» – уточняет дочка. Она-то знает! Каждая новая жизнь начинается в причудливом мире, в котором фантазия царит над всеми физическими законами. Там всё не так, как у нас. Там можно начать день котёнком, стащить кусочек колбаски и, обернувшись птичкой, вспорхнуть на вершину шкафа. Слететь оттуда на мягкую лужайку дивана. Прибежать обедать в короне и, не притронувшись к еде, с шипением уползти из-за стола ужом. Отнять у злого колдуна волшебную палочку. Не обращая внимания на зарёванного колдуна, превратить всё плохое в хорошее. Наконец, после всех подвигов уснуть, где придётся, и летать во сне. Долгие годы дети совершенно беззащитны и беспомощны перед реальностью, которую они не жалуют, а только мечтают, мечтают, мечтают. Приём пищи, уход за собой, хозяйственные заботы, пересчитывание денег – то, что так увлекает взрослых, любому ребёнку кажется очень скучным, досадными помехами на пути свободного полёта фантазии. Все без исключения, даже самые практичные из нас, когда-то были законченными фантазёрами, умели одушевлять предметы, верили в чудеса, в то, что звери разговаривают, что на антресолях живёт домовой, что Дед Мороз оставляет подарки под ёлкой, и что добро всегда побеждает зло. Все когда-то были равнодушны к инфляции, акциям, облигациям, квитанциям. И знали точно, в чём настоящая радость.
Но жизнь на каждом шагу предъявляет свои жёсткие требования. Не сразу вновь прибывшие на планету людей осваивают законы большой игры, в которую они вовлечены природой. Необходимость действовать, нести ответственность за себя и других меняет сознание. Крылья отпадают, вместо них появляются крепкие лапы с когтями. Время делает из маленьких мечтателей больших реалистов. И время же, описав дугу жизненного пути, медленно, но верно, отнимает свои дары и всех реалистов опять превращает в мечтателей, столь же беспомощных и беззащитных, как и в начале странствия. Привычный мир уходит из-под ног, рассыпается на глазах. Глаза перестают видеть, а ноги бегать. Деловая суета становится невыносимой. Человек снова погружается в царство грёз. Но это отнюдь не возвращение в детство. Душа, отслужив свой срок у госпожи Природы, преображается. Каким образом? Очень просто. Радость присуща душе изначально. Не хватает знания о боли, чтобы созреть. Вот это-то знание щедро дарит тело. Человек растёт и закаляется, преодолевая страдания, страхи, страсти и несправедливость земной юдоли. В благодарность за долгие годы подневольных работ госпожа Природа приоткрывает своей честной прислужнице тайну добра и зла. Умение распознавать добро и зло отличает зрелую духовность и даёт заключённой право на вольную.
– Сказка! – кричит Рина и неожиданно бросает мячик мне. Поймать её подачу невозможно, но антоним я подбираю автоматически:
– Быль, доченька! Кстати, помнишь, чем там закончилась сказка про заюшкину избушку?
– Зайка вернулся домой, мама! А что такое быль?
– Вот это и есть быль, доча. Зайка, правда, вернулся домой! – заявила я с торжеством.
Может быть, конфликт души и тела обманчив. Отношения между ними не так категоричны и однозначны, как отношения Зайки и Лисы в сказке. Мечта и реальность намного ближе друг другу, чем нам кажется, так что порой даже невозможно разделить их, как гречку и пшёнку. Душа и тело в человеке соединены в одно целое, и вместе составляют совсем не скучную реальность. Взаимодействие внутреннего мира и внешнего выстраивает уникальную судьбу, которая даёт возможность совершить свой духовный взлёт. Кому-то совсем скромный, а кому-то безмерный.
И я стремлюсь покорить свою высоту, сколь мала бы она ни была в сравнении с заоблачными пиками исполинской гряды человеческих дерзаний. Знаю, что я сама являюсь крошечной клеточкой в могучем теле грандиозной живой системы, именующей себя Человечеством. Мои мечты, словно капельки, вливаются в необъятный океан великих страстей. И когда тело, распростёртое по всей Земле, содрогается от боли, горит в муках, когда вздымаются валы жестокости и несправедливости, против них восстаёт дух, и в пылу схватки поднимается до невиданных высот. Дух человечества также пребывал издавна в царстве грёз, на всё той же планете Сказок, где сейчас живут мои дети. Поэтому им так близки и понятны древние предания, мифы и легенды, которые я читаю. Мне кажется, что человечество уже вышло из юного возраста. Оставило позади доверчивые суеверия, получило общее образование, перебесилось и опробовало свои силы, так что едва осталось цело. Теперь, набрав вполне массу и мощь, суётся везде, где только можно и нельзя, совершает великие ошибки и открытия, много работает и шумно отдыхает.
Я верю, что история цивилизации осмысленна и цельна и ведёт дух через познание добра и зла к такому величию, какое мы сейчас даже представить себе не можем. Судьба каждого из нас, как один крошечный эпизод в этой гениальной земной истории. Он может быть слишком или не слишком коротким, печальным, трагическим, загадочным или светлым, смешным, даже нелепым. Может быть ярким или скучным, героическим или постыдным, полным творчества, любви или мещанских забот. За одну жизнь не охватить всего. Ничья душа не способна раскинуться настолько, чтобы объять бескрайние просторы человеческого гения, взошедшего из плодородной материи и вознёсшегося высоко к небесам. Каждому определено место в обществе, как в смысле материальном, так и в духовном. Но где бы я ни находилась, пусть даже ближе к хвосту, отовсюду у меня есть возможность посредством искусства, мечты приоткрыть окна и двери своей маленькой избушки, увидеть, почувствовать, осознать присутствие могучего духа объединения людей и в себе тоже – это такая радость, перед которой мнимый конфликт души и тела теряет остроту. Ни мытьё горшков, ни чистка картошки, ни иные житейские заботы не способны отнять эту дивную радость. Она поддерживает и даёт веру в то, что есть смысл в любой судьбе. Титаны человечества прошли через жестокие испытания, на которые так изобретательна жизнь, и приготовили нам на огне собственных мучений и боли дары такой совершенной гармонии, чистоты и мудрости, что всем хватит пировать до скончания веков. Возможно, Бог для того и создал людей, чтобы через нас, наконец, в полной мере улицезреть себя и величие своего творения. Вслед за другими преодолевая несчастья, я получаю достаточно силы, чтобы присоединиться ко всеобщему порыву человечества охватить мир и невозможное сделать возможным.
Вопли детей прервали философские размышления. Брат и сестра, мои два антонима, опять вступили в борьбу. Им наскучила игра в мяч. Теперь Рома изображает Зайца, а Рина – Лису. Только маленькой Лисе не удаётся прогнать Зайца за дверь, потому что тот старше её на четыре года и сопротивляется. Придётся мне сейчас играть роль Петуха с косой. Или лучше позвать к столу голодных зверюшек, да и вас тоже. Посмотрите, как дружно Лиса с Зайцем и с Петухом живут, пироги жуют, молоком прихлёбывают!



III
«Что такое хорошо и что такое плохо?»
Недетский вопрос.

«Когда ты добрая, мамочка, – это хорошо. А когда ругаешься – плохо!» Мои дети не затрудняются с ответом. Это взрослые всегда во всём путаются.
«Я же за дело ругаюсь», – попробовала возразить я. Но малыши не желают слушать нотации. Они взялись за руки и побежали в свою комнату. «Просто никогда не ругайся, мам, и будет хорошо. И не входи к нам, мы готовим сюрприз!» – крикнула Рина, прежде чем исчезнуть за дверью.
Оставшись одна на кухне, я задумалась. Нет, нельзя, да и невозможно быть только доброй со всеми. Иной раз хорошо показать, что такое плохо. Я всегда стараюсь поступать по уму и по справедливости, даже если кого-то это не устраивает. И так, подобно мне, рассуждает каждый. Всякий считает себя положительным персонажем в большой игре, которую мы называем жизнью. Но если все на Земле такие достойные и великодушные, какими видят себя, почему тогда мир полон безумства и насилия? Что-то здесь не так.
С детства нас учили различать добро и зло. Давали образы героев и злодеев. Всё казалось так просто! Самые лучшие – это мама с папой. А ещё Владимир Ильич Ленин, прекрасный принц, Золушка и Джен Эйр. Плохие – это, конечно, Бармалей, баба Яга, двоешник Резяпкин с первой парадной и бесчеловечные фашисты. Как сделать, чтобы все тебя любили? Совершать хорошие поступки. А вот пакостничать не надо, а то придёт милиционер и накажет.
Детям всё ясно! Но детские хрупкие морально-этические построения расшатываются вместе с молочными зубами. Я быстро поняла, что, как ни старайся, невозможно быть любимой всеми. И нашла этому объяснение. Дело в том, рассуждала я, что в мире много плохих людей. А плохие любят только плохих. Следовательно, кто признаёт мои достоинства – хорошие, а кто смотрит косо – плохие. Но жизнь торопит годы. Чем дальше в лес, тем больше дров. И вот я уже начала сомневаться относительно непогрешимости собственной персоны и своих представлений о хороших и плохих людях. Некоторые из тех, кого я всегда считала пропащими, успели проявить неожиданное величие души, а те, кем я когда-то восхищалась, так или иначе показали себя с недостойных сторон. Резяпкин с первой парадной стал священником и теперь наставляет нас на путь истинный. А Золушка взошла на трон, но, говорят, народ не был доволен её правлением.
Чем больше размышляешь о душевных свойствах, тем яснее осознаёшь всю неоднозначность и многогранность их проявлений. В жизни порой я встречала людей невероятной внутренней силы и доброты. Они стали крупнейшими бриллиантами в сокровищнице моего сердца. Но сокровища внутренние не столь очевидны для нас, как богатства ощутимые. И если даже драгоценные камни, как мы знаем, не всегда и не везде бывали в почёте, то с ценностями духовными и вовсе нет никакой определённости. Как бы мне ни было горько, должна признать, что не для всех так же, как для меня, очевидны добродетели моих кумиров. Иные найдут и на солнце пятна.
Просто удивительно, как нас по-разному воспринимают разные люди! Если вы считаете меня бездарной, то обязательно отыщутся и почитатели моего таланта. Если скажете, что я глупа, то непременно с вами поспорят. Обвиняйте меня во всех грехах – я найду защитников. Отъявленный злодей (в нашем с вами понимании) для кого-то герой, а наш любимец и образец для подражания кому-то – ну, совершенно невыносим и враждебен. Если даже сам Иисус Христос для одних был великим Учителем, для других – опасным разбойником, то что уж говорить о простых смертных!
– Ну уж нет, скоро я заставлю всех признать, что я хороший! – разбушевался однажды Рома. Папа обнял его и попытался успокоить:
– К чему тебе это, сынок? Ведь ты и так хороший для меня, для мамы, для сестры...
– А вот и нет! – заявила Рина. – Для меня ты гадкий шалун!
Девочка состроила презрительную гримаску.
– А ты, хоть даже для всех и умница, по мне – просто маленькая обезьянка! – Рома высунул сестре язык и оттопырил уши для убедительности.
Как бы наш ум ни стремился к ярлыкам, действительность остаётся неоднозначной. Всякий человек мыслит, говорит и действует так, как считает правильным и справедливым, согласно эмоциональному состоянию, в котором в данный момент пребывает. Хотя бы потому, что наша жизнь достаточно длинна, а спектр переживаний самый яркий и разнообразный, уже очевидно, что ни абсолютно хороших, ни совершенно плохих людей нет. Всякий может быть и бывает разным, способным и на высокую доброту, и на отвратительное зло. Природа пародоксальна и противоречива, а природа человека тем более.
Если бы каждый, кто меня знал в разное время и при разных обстоятельствах, дал мне краткую и очень искреннюю оценку, а потом объединить это всё в одно, получилась бы замечательная характеристика, столь же полная, правдивая, как и абсурдная, вроде следующей: «Эгоистка редкостной доброты, чуткая и бессердечная. Недалёкий мыслитель, настоящий кладезь мудрости и дури. Отважная трусиха и терпеливая торопыга. На редкость ленивая трудяжка духовности столь высокой, что и не заметить с земли. Так что решительно не за что уважать это полное достоинств существо». Да, истина скорее иррациональна, чем однозначна!
Кстати, о характеристиках. Роме задали по литературе поразмышлять над образами древнегреческих героев из пройденных мифов и легенд. Какие они? И на кого он хотел бы быть похож.
«Ни на кого. Все они злодеи!» – решительно заявил сын. Но ведь само слово «злодей» противоположно по значению «герою». «Герой» – звучит гордо! Сравнение с героем всегда лестно мальчишкам. Ребята в мечтах совершают подвиги и верят, что, когда вырастут, заставят всех себя полюбить и на себя равняться. Древнегреческие герои представляются нам прекрасными, гордыми, фантастически сильными, мужественными. Они стали вдохновителями для будущих поколений. И это чистая правда. Но есть и другая правда о них, не столь привлекательная. Дети богов, как и их бессмертные родители, были насквозь порочны. Геракл ещё в детстве убил своего учителя музыки, а возмужав, придушил собственных сыновей. Одиссей, правнук бога воров, потомок грабителей и клятвопреступников, – неверный муж, корыстолюбец и лжец. Персей любил всех превращать в камни. А людоеды Ясон с Медеей убивали такими способами, что лучше не рассказывать об этом детям. Впечатляющая, надо признать, плеяда! Эдакие совершенные машины для убийств и размножения. Не хотела бы я повстречаться с кем-нибудь из них в реальной жизни! Однако, греки на все лады славили своих героев и поклонялись богам, которые, несмотря на могущество и бессмертие, страдали чисто человеческими слабостями: хвастались, жадничали, завидовали, лгали, мстили, строили козни, гневались и отчаивались, прелюбодействовали, воровали, насиловали женщин и убивали мужчин. Боги Олимпа не знали ни жалости, ни сочувствия. В них сочеталась детская наивность и спонтанность с кровожадностью, сластолюбием и алчностью. При очевидном физическом совершенстве их раздирали вопиющие нравственные противоречия.
Не только греческие, но и любые другие древние боги и герои были весьма неоднозначны с точки зрения привычной нам морали. «На лицо прекрасные, страшные внутри». У меня на столе лежит сборник избранных и адаптированных сказок из 1001 ночи. Я пробовала читать их дочке. Но первый же сюжет привёл девочку в недоумение. Это была всем известная история про Али-Бабу, который отличился тем, что ограбил грабителей, и про красавицу Марджану, жестоко расправившуюся с разбойниками и их атаманом. Уничтожив сорок человек и заполучив золото, эта парочка зажила счастливо. «Плохая сказка», – поморщилась Риночка. «Читай дальше!» Но другие сюжеты из знаменитого арабского сборника оказались не менее кровожадными. Везде убийства, насилие и несправедливость. «Добрые» герои безжалостно наказывают «злых» за преступления, подобные которым сами позволяют себе совершать. Народные русские и европейские сказки не уступают восточным в жестокости. Повсюду сомнительная нравственность главных положительных персонажей с лихвой компенсируется их физическими достоинствами, бесстрашием, находчивостью, неуёмной жаждой жизни и способностью выкручиваться из любых перепетий. И мы любим сказки, потому что там всегда «добро» побеждает «зло».
С приходом христианства древние варварские представления о добре и зле... ничуть не изменились. «Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб», – получил наставление от Бога Моисей на горе Синай, которое в точности и передал народу. Отныне добрым людям не полагалось убивать злодеев в отместку за малейший ущерб, нанесённый собственным персонам. Дальше хуже. Иисус Христос ужесточил закон, призвав добро не проявлять вообще никакой жестокости в отношении зла: «Не противься злому. Кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду». Наконец, и вовсе обезоружил добро заветом: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Не только словами, но и собственным примером Сын Божий показал, что сила духа не должна быть прямо пропорциональна физической силе и измеряться количеством истреблённых врагов. Естественные эгоистические порывы, традиционно побуждавшие героев к действию, объявили греховными. Составили даже список смертных грехов, который христиане должны были просто выучить наизусть. Однако ж, нет, никакой нравственной революции не случилось. Спустя несколько столетий мусульманам пришлось зубрить ещё больше. У них список грехов раз в десять длиннее. Правда, идею непротивления злу, явившуюся величайшим достижением человеческого духа, Аллах временно придержал. По опыту христиан уже тогда было видно, что рано людям думать об этом. Не пошла любовь к врагам на практике. Исторические обстоятельства, так сказать, не позволили. Коран осуждал не всякое убийство, а лишь совершённое «не по праву», то есть убийство невиновных, своих. Когда «свои, хорошие» определены, начинается борьба с противниками «своих» – с инакомыслящими «злыми». И тут уже, в схватке со злом, добро становится беспощадно.
«Добро должно быть с кулаками,
Добро суровым быть должно,
Чтобы летела шерсть клоками
Со всех, кто лезет на добро!»

Эпохи сменяли одна другую, и всегда добро активно воевало со злом. Христиане и мусульмане не уступали друг другу в жестокости в борьбе за веру, власть и блага. Научно-технический прогресс открыл новые, неслыханные ранее возможности как выживать, так и убивать. В итоге, в двадцатом веке родилось больше людей, чем за все предшествующие тысячелетия. Одновременно с этим поднялась невиданная волна зла, настоящее цунами войн и репрессий прокатилось по планете, забрав десятки миллионов жизней. Выросший несказанно уровень образованности не только не предотвратил всеобщий беспредел, но и способствовал ему.
Кто же они, самые страшные злодеи человечества? Если судить по количеству жертв, то это, конечно, лидеры социалистических движений прошлого столетия. Статистически обошли всех Мао Цзэдун, Иосиф Виссарионович Сталин и Адольф Гитлер. Положение позволило им совершить беспрецедентные преступления. Примечательно, что сама идея социализма, взлелеянная людьми ещё с незапамятных времён, не дававшая покоя Платону, будоражившая умы и сердца многих величайших мыслителей последующих эпох, теоретически является нравственной вершиной, до сих пор, к сожалению, не достижимой на практике.
Больше всего проклятий досталось немецкому диктатору, хотя он со своими холокостами вдвое отстал от советского вождя и совсем безнадёжно от китайского коллеги. И это понятно. Ведь Германия потерпела сокрушительное поражение в мировой войне. Другое дело Мао Цзэдун («Цзэ» – добро). На его совести рекордное число жертв. Но он сумел поднять свою страну и превратить в могущественную сверхдержаву, какой мы видим её сейчас. Вот, почему Мао, в отличие от других деспотов, остаётся почитаемым национальным героем китайского народа. А десятки миллионов погибших превратились в «30% ошибок Великого кормчего». К тому же они были враги. Я вот думаю, если б Гитлер победил в войне и развернул империю от Атлантики до Тихого океана через весь евразийский континент, его бы тоже славили по сей день? А массовые казни и истязания свелись бы к жалкому проценту «ошибок» или даже «вынужденных мер» правителя в борьбе за высшие цели. Победителей не судят. Они всегда «добро» – для своих, разумеется, не для врагов, к которым не может быть пощады.  В жизни это также верно, как в сказках.
Иосиф Виссарионович, гроза и спаситель советского народа, который «принял страну с сохой, а оставил её с ядерными реакторами», победитель Отечественной войны, теперь больше вспоминается людьми как злодей по единственной причине: его держава рухнула. Были бы мы теперь гражданами Советского Союза – страны, диктующей условия всему миру, то пели бы по-иному о Добром вожде и о его незначительных, в сравнении с достижениями, «ошибках». Пишу, и невольно приходит на ум (ну, что поделаешь!) преступник Раскольников с его старухой-процентщицей...
Борьба народов, социальных групп, также как и отдельных людей, и поныне не прекращается ни на миг. Победители получают право на жизнь с «добром», а проигравшие вынуждены покинуть нашу прекрасную планету. Так было и, по всей видимости, будет всегда. Естественный отбор. 
Но во все времена и повсюду на Земле, начиная с дикого Древнего мира и до ещё более диких наших дней, в рамках и вне рамок всевозможных вероучений и мировоззрений, вместе с естественной человеческой кровожадностью, процветала естественная человеческая способность любить и сочувствовать. Идея ненасилия, такая сложная для понимания, существовала всегда вместе с людьми и не была чужда ни многобожникам, ни безбожникам. Она зрела в самых разных частях света за долгие века до того, как была сформулирована в Нагорной проповеди. Древние цивилизации знали её. Лучшие умы нашего времени осмысляют её. «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело», – замечательно сказал Григорий Померанц.
У нас есть друзья в Индии – джайнисты. Их религия уходит корнями в необозримую бездну тысячелетий. Ненасилие, «ахимса» – основополагающий принцип в их мировоззрении. У джайнистов под строгим запретом не то что убийство, а вообще причинение какого-либо вреда как себе подобному, так и всякому живому существу, будь то хоть назойливый комар. В Индии всегда необычайно глубоко осмысливались философия и нравственность. И, быть может, не случайно именно здесь под руководством Махатмы Ганди в самый бесчеловечный период истории человечества осуществилась масштабная попытка социальной борьбы без кровопролития. Ганди сумел показать двадцатому веку, что «своим» не обязательно зверски уничтожать «чужих», чтобы отстоять право на существование. В двадцать первом веке дата его рождения считается Международным днём ненасилия.
Стратегия Великодушного (так переводится с санскрита титул «Махатма», данный Ганди Рабиндранадом Тагором) выстраивалась под влиянием философии Льва Николаевича Толстого и, в свою очередь, оказала влияние на многих великих людей. Пример Ганди вдохновил Мартина Лютера Кинга, нобелевского лауреата, борца за гражданские права негров, за справедливость в своей стране, да и во всём мире.
Ненасильственная борьба, как альтернатива кровавой, имеет множество проявлений. Как-то мой отец, путешествуя по Голландии, разговорился с одним добрым арабом. «Мусульманам незачем быть жестокими. Европа и так скоро станет нашей!» – убеждал тот. «У вас один сын? А у меня двенадцать!»
А китайцы? Почти всё, что меня окружает дома, «made in China». И на столе лежат билеты на концерт произведений замечательного китайского пианиста, скрипача и композитора Сянь Синьхая.
За обозримую историю народы бились и смешивались, великолепные взлёты чередовались с падениями, но, в целом, духовность ощутимо не деградировала и не развилась. Видно, тысяч лет страстей недостаточно, чтобы как-то заметно изменилась наша сущность. А сущность человека начиненна противоречиями, словно граната взрывчаткой. Такой внутренний запал даёт нам достаточно энергии, чтобы активно действовать. Без разнозаряженных частиц не пойдёт ток, без конфликта противоречий ничего не изменится. Как бы мы ни стремились к стабильности, к полной победе добра над злом в себе и в целом мире, нам никогда не претворить это в реальность, потому что сама жизнь – это только стремление, движение к цели, достижение которой, возможно оно или нет, будет уже иным состоянием, отличным от жизни. Зажигает людей не благо, а горючая смесь из сцепившихся друг с другом добра и зла. Вот на каком взрывоопасном и высокоэнергетичном топливе рассекает временные просторы человеческая цивилизация.
Не только человек, а вся природа противоречива и, возможно, именно поэтому жизнеспособна, динамична. Но в природе нет добра и зла. Есть лишь движение: изменения, превращения. Так же и каждое наше действие что-то меняет в мире. Добрым или злым оно становится только в отношении к живым существам, способным ощутить последствия этого действия как благо или вред для себя. А так как всё живое находится в постоянном взаимном конфликте – это обязательное условие эволюции, – то любое изменение в пользу одного оборачивается злом для другого. Спасли кошку – погубили мышей, которых она в дальнейшем съест, вылечили больного – уничтожили вирус, поддержали талант – отняли шанс у соперников. Жизнь набирает обороты, развивается от простых форм к сложным в борьбе противоречий. Человеческая природа порочна хотя бы потому, что мы хищники и имеем своё место в пищевой цепи. К человеку остаётся справедливым тот же алгоритм выживания, что и к животным: съесть, то есть причинить зло другим, и избежать участи быть съеденным, то есть не дать другим причинить зло себе. Правда, у человека, ввиду явного превосходства над животными, понятие «съесть» многогранно расширяется и приобретает, кроме первоначального гастрономического, ещё множество других значений. Таким образом, человек, так же как и всё живое, вынужден постоянно находиться в состоянии борьбы с враждебными веществами и существами. Кому, как ни поверженным врагам, мы обязаны тем, что родились разумными людьми, а не инфузориями-туфельками! Не уверена, умеют ли радоваться и страдать инфузории, но животные уж точно испытывают боль и самые разные эмоции, способны на взаимопомощь и жестокость. В отличие от братьев меньших, человек может быть жесток или милосерден осознанно и способен дать нравственную оценку своим поступкам. Для каждого добро – это всё хорошее, что умножает благополучие. Чье? Разумеется, собственное, а затем и всех, кому мы сочувствуем, кого как бы присоединяем к себе эмоционально или из логических соображений. Всякое намеренное действие, даже самое отвратительное, имеет благие цели. Но мы так же знаем, что кого-то наше добро заставит страдать. Вот с этого-то знания и начинается нравственность.
Человеку изначально дано понять две истины. Первая заключается в том, что каждый из нас безнадёжно отделён от окружающего мира и обречён на исчезновение. Переживание отдельности своего существа рождает эгоизм, любовь к себе, страх смерти, желание выжить и самоутвердиться любой ценой. Естественный эгоизм присущ животным, осознанный – людям. Это замечательное и совершенно необходимое для выживания качество, между тем, – главный источник жестокости. Эгоизм принуждает быть безжалостным к чужим, ко всем, кто идейно или физически не вписывается в сферу «своего» мира, а то и «лезет на добро», представляет угрозу жизни, благополучию. Добро для себя и «своих», которое одновременно является злом для «чужих», «врагов», то есть для тех, кто находится по другую сторону сложившегося противостояния, – совершенно естественно, но безнравственно, потому что побуждаемо  эгоизмом, противоположным нравственности.
 Но природа не была бы изощрённой, если бы ни приоткрыла человеку ещё одну истину, парадоксальную первой, о единстве его существа с другими людьми, с человечеством, со Вселенной. Ум приходит к пониманию всей материи как единой субстанции, где видимые формы весьма условны. Сердце чувствует одухотворённость материи, где каждая отдельная душа – одно из бесконечных проявлений некоей грандиозной целостности, неподвластной разрушительному времени. Это удивительное ощущение причастности ко всему, что находится за пределами биологического «я», составляет основу духовности человека, преисполняет радостью, силой, бесстрашием, делает нас способными на творчество, любовь и сострадание. Животные тоже любят и помогают друг другу, но давать внутреннюю оценку своим действиям может только человек. Нравственность позволяет совершать добрые действия не только с позиции их пользы для своей стороны, а исходя из сочувствия к тем, кто очевидно чужд или даже враждебен, но в то же время является частью грандиозного единства душ, заключённых каждая в своё маленькое страдающее тело.
Итак, в человеке есть и сознание отдельности от остальной жизни, и причастности к ней. Каждый день мы оказываемся перед нравственным выбором между добром и злом, исходя из необходимости выжить самому, с одной стороны, и осознанного принятия очевидно чужого, с другой стороны. Среди всех живых форм на Земле лишь мы, люди, наделены духовностью. Духовность может и должна преобладать в человеке над естественной парадоксальностью и природной порочностью. Она преображает простую биологическую жизнь, придаёт ей невиданный новый смысл и охват. Именно духовность даёт нам возможность каждый раз честно и по совести искать и находить ответ на вопрос: «Что я ещё могу сделать, чтобы меньше стало боли в великолепном океане жизни, частью которого я имею счастье быть?»
«Иди к нам!» – раздалась команда из детской. В то время как взрослые размышляют, дети измышляют. Мои в творческом азарте расшумелись так, как будто у них футбольный матч. Что за сюрприз они приготовили? Не без некоторого волнения поспешила на голос. Дверь распахнулась передо мной, и я ахнула: кроватки заправлены, все до единой игрушки убраны в шкафчики, рабочий стол расчищен от завала книг и передвинут к окну.
«Ну как, мама, хорошо?»
Тут в дверь позвонила соседка снизу. Пришлось открыть ей и выслушать шквал негодования по поводу шума, поднятого малышами во время уборки комнаты. «Какие злые дети! Они специально меня изводят?! Моя люстра вот-вот упадёт, а голова уже сейчас разболелась!» Я извинилась и дала ей таблетку от головной боли. Возмущённая дама ушла.
– Не ругайся на нас, мамочка, мы ведь хотели тебя порадовать! – робко изъяснила Рина. Я обняла ребят:
– Спасибо вам, только люстра у соседки уж больно дорогая, я сама видела...
– Иногда надо чем-то и пожертвовать ради доброго дела! – рассудил сын.
– Или кем-то?.. – мне захотелось заставить ребят задуматься, но дети уже не слушали. Они побежали на кухню готовить новые сюрпризы.