Злата Прага

В молодые годы мне не раз доводилось бывать за границей в командировках. В те времена каждая такая поездка – приключение, и мне хотелось поделиться своими впечат-лениями от этих поездок, тем более, что я всегда пытался изучать «чужие края» изнутри, а не снаружи, и потому некоторые детали моих воспоминаний могут быть интересными.   

Прага – мой первый заграничный город. 1977 год. В составе делегации СССР я принимаю участие в XX Юбилейном Международном конгрессе по спектроскопии. Я молод, энергичен, мною только что защищена диссертация, яркое осеннее солнце улыбается, я пребываю в состоянии эйфории, душа поет! В нашем Минцветмете СССР в связи с выездом за границу я получил инструкции «что там можно, а чего нельзя» (как пел В. Высоцкий), наша делегация всего около 30 человек выехала на поезде в Прагу. Путь не далекий и не долгий, переночевали  – вот она, Злата Прага. Уже подъезжая к вокзалу, я увидел необычную картину: вдоль железнодорожных путей по зеленым бархатным полям носятся кролики.  «Как же это, - полюбопытствовал я у стоявшего рядом коллеги, -  разве кроликов пасут?». На что получил вразумительный ответ: «Это не кролики, это – зайцы». Для меня это был шок! Для меня, охотника, в поте лица добывающего каждого зайчишку среди непроходимых дебрей, увидеть такое количество зайцев. И где! В городе! Да, в этой маленькой густонаселенной европейской стране дичи – огромное количество, в чем мне предстояло еще не раз убедиться. Оказалось, секрет этого явления прост: сенокос и уборочную здесь начинают от центра к периферии, чтобы живность могла убежать в окрестные перелески.

Разместились мы с Эрнстом Гильбертом в одной комнате с высокими потолками и и высокими окнами очень комфортно. Переодевшись, мы тут же выскочили в город по-смотреть, что это за заграница. Эрнст тоже «был в загранке» первый раз. Надо сказать, что мы с Эрнстом, как представители Минцветмета, сразу оказались в великом преимуществе перед другими членами советской делегации (в основном, сотрудниками АН СССР): всем выдали так  называемые «дорожные чеки», которые предстояло далее обменивать на чешские кроны, а нам родное министерство сразу выдало командировочные чешскими кронами. И мы не могли не воспользоваться этим преимуществом: тут же позволили себе заглянуть в пивной бар и попробовать знаменитого чешского пива «Будвар». У нас в стране тогда вообще были большие напряги с пивом, а здесь – сколько хочешь, никакой очереди, никакого ажиотажа. Меня удивило, что пиво здесь наливают даже детям, только в небольшие стаканчики.

Конгресс проходил в правительственном Конгресс Холле, все с большим размахом. Везли нас туда в комфортабельных автобусах с почетным эскортом полиции, с мигалками и сиренами. У меня был доклад в первый же день, и сделал я этот доклад на английском языке, и весьма успешно, и так же успешно ответил на вопросы. А вечером – так называемый прием, который проходил в городском парке. Столики с угощениями были в летнем холле на берегу живописного пруда с утками. Угощения были отменные – разного сорта колбасы, жареное мясо, дичь и форель. Я никогда прежде не только не пробовал, но даже и не видел этой рыбы. А потому, преодолев смущение с помощью двух фужеров вина, съел целую рыбину (небольшую), а затем, подумав, - еще одну. Благо ужин проходил в форме «фуршета», то есть все свободно передвигались от стола к столу, и вдоль берега пруда, и вообще – куда вздумается. К нам с Эрнстом подходили многие, видимо, мой доклад произвел впечатление. Это были и итальянцы, и немцы, и англичане. Несмотря на то, что я владел английским языком хорошо (техническим – в совершенстве, разговорным – вполне прилично), я никак не мог преодолеть так называемый «языковый барьер». Понимаю все, и собеседники видят это по моим глазам, а ответить ничего не могу, только головой киваю. Прямо, как деликатный пес. Но это недоразумение разрешилось-таки к середине вечера. Ко мне подвалили финны, двое или трое, на изрядной уже кочерге. Похвалив мой доклад и задав несколько вопросов, они поняли мои трудности и предложили выпить финской водки прямо из тех же фужеров для вина. И барьер – рухнул. Я начал говорить бегло, захлебываясь, пытаясь, видимо, поскорее взять реванш за несколько часов молчания. 

Мы с Эрнстом не уставали на конференции до изнеможения, поэтому все свобод-ные вечера проводили в пеших походах по Праге. Город действительно очень красив, прокатившаяся по Европе война не очень испортила его облик. Не даром говорят: «Злата Прага»: действительно, на панораме города то тут, то там видны золоченые купола церк-вей и шпили замков. Мы побывали на Карловом мосту, заглянули в комплекс Президент-ского дворца, погуляли по набережной Влтавы и, разумеется, встретили рассвет на знаме-нитой Староместской площади (по чешски «Старомястске наместце»). Здесь мы восхищя-лись часами на городской ратуше: ежечасно открывается калиточка, и перед  зрителями проходит вереница фигурок святых.  Необычную экскурсию нам устроил местный паре-нек из оргкомитета конгресса: экскурсию по пивным кабачкам, описанным Ярославом Гашеком в его «Бравом солдате Швейке». В течение ночи мы проделали (не без труда)  тот самый круг, который любил совершать этот неунывающий Швейк. Секрет этой экс-курсии в том, что пиво в каждом из этих кабачков уникально, каждый сорт варят и выпи-вают в данном кабачке, и попробовать его можно только здесь и больше нигде в мире нельзя. Начали с кабачка «У Флеку». Это светлое пиво нам очень понравилось, тем более что на сцене этого заведения шло какое-то представление, и мы кое-что даже понимали, поскольку в наших языках есть что-то общее. Из других кабачков мне запомнился лишь «У Томашу», где подавали темное густое пиво – ничего подобного мне больше не доводи-лось пробовать никогда в жизни. И тоже представление – шумное, и, думается, немного пошловатое, но для пивного ресторана – нормальное. Что примечательно – никаких хмельных инцидентов в этих заведениях замечено не было.

               Конгресс  в Праге закончился через два дня, и нас всех развезли по узко специа-лизированным конференциям в разные уголки Чехословакии. Мы с Эрнстом выбрали конференцию по атомной спектроскопии, а посему в автобусе направились через всю страну на границу с Австрией, в маленький городок Хлум близ города Тржебонь. «Хлум у Тржебоня» - так называли его чехи. Ехали также с сиренами, остановились лишь едино-жды для обеда и отдыха, и все равно, добрались до места только к полуночи. А поселили нас в бывшем охотничьем замке эрцгерцога Фердинанда, из которого он уехал   в Сараево, где и был убит в 1914 году, что послужило поводом к началу Первой Мировой войны. Замок произвел на меня большое впечатление: трехэтажный особняк со сводчатыми потолками и холлами, перед входом в который красуется великолепная бронзовая статуя оленя (эрцгерцог был заядлым охотником), а чуть далее – громадных размеров пруд, по берегам которого склонили свои ветви плакучие ивы. Тишина и спокойствие.

              Несмотря на наше позднее прибытие, нас ожидал ужин в просторном холле пер-вого этажа, очень вкусный и с вином. А после этого для желающих – танцы. Конечно же, я оказался среди желающих. Танцевал, веселился, познакомился с чехами из обслужи-вающих нас бригады и, разгоряченный вином, пригласил их за свой столик, с тем, чтобы угостить их, как у нас принято, выпить по рюмке водки. У чехов, видимо, такое не приня-то, а потому мой широкий жест был высоко оценен, и бригадир наших чехов Йозеф Чех заказал для всех целую бутылку. И дело пошло, все чехи владели немного русским язы-ком, и мы оживленно беседовали уже около часа, когда к нашему развеселому столику подошел человек. Чехи взглянули на него, молча встали и ушли.

              Я вгляделся в его бэйджик – это был Бруно Хютч и Западной Германии, извест-ный корифей атомно – абсорбционного приборостроения. Фактически он основал целое направление в атомной абсорбции – использование графитовых кювет для повышения чувствительности анализа. Хютч учтиво поздоровался и попросил разрешения подсесть за мой столик. А у меня в голове свербит (видимо, по мотивам полученного в Москве инст-руктажа): «Надо же так, первый раз за границей, и сразу один на один с империализмом». Ведь наши идеологи обрабатывали нас перед поездкой изрядно, все прямо по В. Высоц-кому. Тем не менее, в отличие от чехов, я принял вызов и не покинул поля сражения. И – ничего страшного, никаких происков с его стороны я не обнаружил, мы беседовали и на  общие темы, и на темы по специальности и закончили наш нашу встречу словами о том, что нас, здесь присутствующих, касаются лишь профессиональные вопросы, отношения между нашими странами мы оставляем нашим политикам. Вопреки моим страхам, ника-ких последствий для меня эта встреча с «империализмом» не поимела, конференция наша прошла очень удачно в камерном формате, доклад мой здесь также вызвал интерес, по-скольку наши подходы к аналитике благородных металлов всегда были оригинальны.

                Свободного времени у нас и здесь оказалось предостаточно, и мы проводили это время в прогулках по охотничьим угодьям эрцгерцога. А угодья эти были великолепны. Только здесь я смог наблюдать (вдоволь!) грациозных косуль, не боящихся совсем чело-века. А фазаны то и дело взлетали из-под ног, с шумом и кудахтаньем – ну чисто куры домашние. Про зайцев и речи нет – эти создания носились повсеместно, не обращая на нас никакого внимания. Одну причину такого изобилия дичи я я уже упоминал – сенокос и жатва от центра к периферии, к лесу. А другая – это одновременное использование специальных отпугивающих «громыхалок».  Поэтому весь молодняк успевал спастись от свирепых железных машин. У нас в СССР эти сельхозработы проводились, напротив, от леса к центру, так что молодняк в основном погибал. Журнал «Охота и охотничье хозяйство» ежегодно поднимал эту проблему, но кто в СССР слушал каких-то там журналистов.

                Один раз нас свозили на шоу, которое называлось «Вылов рыбы». Дело в том, что южная Чехия, где мы пребывали, уже почти тысячу лет славится своим рыбным хо-зяйством, основанным разведении и выращивании до кондиций карпа в искусственных прудах. Прудов этих здесь – великое множество. И вот в каждом из этих прудов по утвер-жденному графику примерно раз в 15-20 лет проводят отлов («вылов», как они говорят) карпа. Вылов, конечно же, не до последней рыбки, а так – возьмут несколько тонн вполне товарного продукта, и достаточно. По традиции, вылов рыбы в данном пруду – празднич-ное событие. Вот на таком праздничном ритуале мы и побывали. Сама рыбалка также не-обычна для нас. Здесь, как и у нас, используют невод, только очень частый – чтобы рыбу не портить. Вылов проводят так. Заводят невод длиной не менее 300 метров (но без «мот-ни»), затем сводят крылья невода, выбирая его вручную.  В результате  образуется огром-ная ловушка, которая сокращается в диаметре по мере извлечения невода. Наконец, когда в этой ячеистой чаше рыба уже кишит кишмя, ее вычерпывают сачками. Берут только крупных, не менее 3 кг, карпов (карп по-чешски «капр»). И все. Остальное – до следую-щего вылова.

  Я поучаствовал здесь и в традиционной шуточной церемонии посвящения в члены рыбацкого общества святого Петра (покровителя рыбаков). Церемония забавная. Желаю-щему вступить в это общество предлагают выбрать только что выловленную крупную рыбину, опускают эту рыбину в подвешенную на безмене сетку, наклоняют мордуленцию  претендента к этой рыбине, смачивают претенденту задницу водой из пруда и под чтение какого-то заклинания (что-то вроде просьбы к святому Петру принять этого претендента под свое покровительство) крепко врезают претенденту несколько раз по мокрой заднице специальной украшенной резьбой деревянной лопаточкой. В заключение вручают ему рыбину и диплом о приеме в общество святого Петра. Так что теперь я являюсь полноправным почетным членом этого общества, что запечатлено на обеих булках моей задницы.
Конечно же, посетили мы и сам городок Тржебонь. Это – очень чистенький уют-ный сельский городок, улицы все напрочь вымощеы, нет ни одной травинки или соринки, в центре – ратуша с часами (но без прибамбасов). Тишина и покой, народу на улицах нет – совсем не так выглядят маленькие городки в у нас в России.

Прощальный вечер был грандиозным: и стол, и культурная программа, и танцы. Преодолевший языковый барьер, я общался почти со всеми, благо нас на конференции  было всего 4-5-десятков человек. Запомнился странный вопрос американки: «Как вы ощущаете себя в качестве представителя великой нации?». Я ошарашено взглянул на нее: да никак, никогда не думал об этом. Где-то в середине вечера ко мне подошел Йозеф Чех, с которым мы уже изрядно сдружились за время нашей конференции, и пригласил меня за свой столик. Оказалось, что с ним на этом вечере находятся его родители, с которым он меня и познакомил. Отец его когда-то был в плену в России (вот так, воевала с СССР не только Германия, но и вся Европа!), и немного помнил еще русский язык, так что беседа у нас оказалась живой и свободной. Когда я рассказал о моей встрече с немцем Хютчем, отец Йозефа помрачнел и произнес: «Да, мы дюже любим немцев… два метра долу» и для убедительности показал пальцем на землю. В память о нашей встрече Йозеф приготовил специально для меня карпа, нашпигованного свиным салом и чесноком, зажаренного и затушенного  в белом вине («Капр спешиелити» - так он назвал это блюдо). Действитель-но, это было очень вкусно: я никогда не думал, что рыбу можно и даже нужно шпиговать салом.

Разгоряченный вином и общим весельем, я осмелился подойти к столику, за кото-рым сидела очаровательная женщина – профессор Миланского университета Бьянка Фьо-ри. Я обратил на нее внимание еще в первый наш вечер в замке эрцгерцога. Просто на нее нельзя было не обратить внимания – не то, чтобы очень красива, но чрезвычайно мила и элегантна. Вокруг нее постоянно вились мужичонки всех мастей и возрастов. И вот я, превозмогая смущение, решился подойти к ней и сказал, что мне не доводилось встречать более обаятельной и очаровательной женщины. Признался ей, не обращая внимания на окружавших ее кавалеров. Сказал, потому, что не мог не сказать. Возможно, это была моя «любовь с первого взгляда». Сказал, ни на что не рассчитывая, просто – взял и сказал. И ушел к себе в номер. Наутро я вновь подошел к ней, уже сидевшей в автобусе, попрощался и поцеловал руку.

Так закончилась моя первая зарубежная поездка.