Rip current. Кольцо Саладина, ч3. 8

Я поставил на газ сразу две кастрюли – слава богу, их как раз и было две, и к счастью, обе чистые, не всё плохо в нашем королевстве.
Я уже был предупреждён, что кухню покидать нельзя, еда в этом доме главная ценность, за ней охотятся, её похищают, ей обмениваются, и вообще она служит основной конвертируемой валютой. Поэтому я устроился сторожить с комфортом: подтянул табуретку к окну, открыл форточку, негигиенично положил ноги на подоконник и с наслаждением закурил.
Я отдыхал. Вчерашняя гонка и бессонная ночь уже давала о себе знать, опять мне достанется от Вероники…
Чёрт, как же кардинально отличается моя московская жизнь от моей домашней. Ещё два дня назад я вальяжно таскался с друганами по набережной, орал любимые песни под гитару, спал сколько хотел и с кем хотел, никуда не спешил и был сам себе хозяином. И вот сейчас, не успев приехать, уже озабочен, замотан, ввергнут в какие-то катастрофы, поминутно смотрю на часы и чувствую себя винтиком в чужом механизме…
В общем, опять тебе, парень, ни поесть, ни поспать…
Чтобы совсем не скиснуть в бульонных и кисельных парах, я достал свою бумажку и начал разглядывать.
Картинка мне сейчас нравилась. Была какая-то стройная логика в этой немудрящей схеме. И в неё укладывалось многое. Хотя и не всё. Например, не укладывался дом в Трубниковском переулке, куда привела меня девушка в синем. Непонятно, куда его относить, не было для него отдельного облачка на моём дереве. Моё метание по его коридорам очень сильно напоминало метание по коридорам другого дома - из сна. Во сне я попадал в тот чадный дом после выхода из катакомб. Если считать катакомбы каналом времени, то я выходил именно на какую-то площадку с этим домом. Но где находится эта площадка? В каком из миров?
Ощущение этого дома я испытал после ещё дважды: в Трубниковском и вот здесь, в коридоре общаги, где я сейчас сидел.
Я встал, вышел в коридор, покрутился, прищурившись. Да, похожее ощущение – тёмные коридоры и масса дверей. Женщина во сне сказала: Белка там! И я пошёл и открыл эту дверь. И за ней была Бездна.
Когда я пришёл сюда впервые, я точно знал, где дверь пани. Я так и спросил почти уверенно: Это твоя дверь? И угадал.
А в следующий раз при входе в эту дверь сгорело электричество – всё погрузилось в темноту. И стало бездной. А вчера мы пришли – и двери не было вообще, она была сорвана – и за ней был бардак. А бардак – это хаос. А хаос – это тоже бездна…
М-да… интересное кино…
Я задумчиво помешал кисель, чтобы его не затягивало плёнкой. Курица была почти готова. И архитектура домов похожа, вспомнил я. Дом в Трубниковском состоит из двух более высоких зданий, соединённых одноэтажным строением. Общежитие пани – это тоже два высоких здания, соединённых одноэтажным переходом.
То есть, выходило, что существовали какие-то элементы, которые связывали эти площадки на моём дереве. Какие-то сквозные образы его пронизывали. Например, кольцо было в разных уровнях. Наверное, надо было бы собрать их в отдельный список, но у меня сейчас плохо соображала голова. В Трубниковском жила Белка, которую я любил во сне больше жизни. В общежитии живёт пани, которую я... как это назвать? С которой я на своём месте, с которой у меня ощущение родного дома, с которой тревожно, непонятно, непредсказуемо, но остро-счастливо. Это любовь? А как это называется, если не любовь? Только при чём здесь кольца, коридоры, бездны?.. Музеи, старые фотографии?.. Чёрт, вот как это всё на меня свалилось и как это раскручивать, весь этот ворох странностей и совпадений? И надо ли?..
Я оттащил в комнату горячие кастрюльки, разлил кисель по чашкам, чтобы остывал. Мне пора было бежать, я страшно спешил.
Обед у моей подопечной вышел курам на смех - она съела немножко бульона, немножко киселя, пощипала пирог и лежала с полузакрытыми глазами, может, устала, может, не хотела на меня смотреть. Опостылел я ей уже.
- Наташка не сказала, когда приедет? – спросила она, когда я начал собираться.
- Наташка… Наташка сказала...
Я не договорил. Я вдруг вспомнил: Татка – это Наташка. А Наташа Огарёва - подруга Белки.
- Как её фамилия? – спросил я на ходу. – Наташки твоей?
- Есина. А на кафедре её Есениной зовут, - она слабо улыбнулась. - Почему ты спросил?
- Так просто, - я снял с вешалки куртку. – Было бы странно, если бы она была Огарёва.
- Огарёва? Это у неё тётка Огарёва. Ты что, знаешь их?
- Тётка? Серьёзно?
Я даже одеваться перестал.
- Её тётка Огарёва? – переспросил я ошеломлённо.
- Ну да. Тётушка, которая поддерживает нашу продовольственную программу, - она слабо улыбнулась. - Аристократка голубых кровей. Татка же из её семьи, из Огарёвых. Только они какие-то двоюродные…
Татка из семьи Огарёвых. Вот это интересное кино! Вот сейчас надо бы всё бросить, посидеть, покумекать – это же ещё один сквозной персонаж… Но я не мог, не мог, мне надо мчаться - и опять всё важное мимо…
- Я должен ехать, - сказал я решительно. – Потом всё. Не потеряй картинку. Татка приедет – покажешь ей. Я заеду после работы – посмотреть, как вы тут. А сейчас слушай внимательно, - я внушительно поднял палец. - Закроешься на ключ и изнутри на защёлку. К защёлке я проволоку прикрутил и гвоздь забил вчера. Примотай эту проволоку, никого не впускай и никому не открывай. Никому, кроме Татки. Поняла? Сама не выходи тоже. Будь только в комнате. Поняла меня?
Она кивнула.
- Вообще никому не открывать, - повторил я. - Ни девочкам, ни мальчикам. Сделай вид, что тебя нет. Пообещай мне, иначе я буду весь день беспокоиться!
Я взял с неё ещё кучу обещаний – что она съест бульон, кисель, пирожки, выпьет таблетки, витамины, она послушно кивала, потом тихонько встала меня проводить, бледная, осунувшаяся, лохматая… Я уже стоял в дверях, но не удержался и погладил её по щеке. И сердце моё захлестнула нежность.

Во дворец я прилетел во втором часу. Озабоченный, виноватый во всех грехах, страшно запыхавшийся. Отвык я всё-таки от ритмов Москвы за две недели....
Однако, на паркете второго этажа царила идиллия. Это только во мне грохотало, пылало и обрушивалось. А тут тихо звучала грациозная музыка, спокойно сидели на лавочках девочки. Занятия шли своим чередом - без меня, но с интересным мужчиной, которого я видел со спины. Мужчина что-то рассказывал, делал какие-то движения, очень пластичные и убедительные, девчонки пристально внимали. Все были в новых туфлях. Лепота. А это, стало быть, новый преподавать. Или кто там, хореограф? Режиссёр?
Дверь в нашу резиденцию была приоткрыта, я заглянул в кабинет и обнаружил глобальные перемены и трёх прекрасных дам. Никаких обувных коробок больше не громоздилось, и вообще, комната была тщательно разобрана от всякого барахла – чувствовалась железная рука Вероники. На освободившейся стене красовалась большая магнитная доска, возле неё стояла Вероника, рядом Марина Ильинская в своём алом шарфе, а в третьей даме я узнал свою старую зарубежную знакомую Констанцию Бонасье. Не Бонасье, конечно, но у меня уже это к ней мысленно прилепилось. Как и в прошлый раз, она была облачена в неорганизованную хламиду с какими-то кистями и цветами. Она тоже узнала меня, оживлённо залопотала и заулыбалась своей заученной улыбкой.
- А вот и наш герой! – с энтузиазмом объявила Ильинская.
Я поздоровался. Веронику без церемоний поцеловал в щёку, и, хоть она и сделала на миг строгие глаза, было видно, что ей приятно.
Мне было велено сесть и внимать. Я с удовольствием покорился – было приятно посидеть после очередной гонки по Москве. Скоро я понял, что на магнитной доске разыгрывалось всё, что планировалось представлять на сцене. Обе женщины с увлечением двигали фигурки и обсуждали направления, навигацию, расстояния... В принципе, это было интересно, но в голове у меня вертелись обрывки последних событий. Измученная пани, потерянная папка, взломанная дверь, красный кошелёк… И в эту мешанину почему-то вплывало на фоне заснеженного леса чужое и одновременно знакомое лицо, окружённое волчьим мехом шапки… Человек, который хотел меня убить. Или это я хотел его убить?
- Чес, - это ты! - объявила Вероника, и я вздрогнул.
Треугольный кусочек пластика, наполовину красный, наполовину белый. Это я, стало быть. Ну ладно. И всё, хватит, хватит отвлекаться. Я на работе. Мне за это деньги платят. Это мои рабочие будни.
Мои суровые рабочие будни. Мелькают на магнитной доске-сцене треугольнички, кружочки, звёздочки – оранжевые, сиреневые, полосатые… Я уже успел привыкнуть, что красно-белый треугольник с буквами В.Р. – это я. Мне в пару подставляют то зелёный кружок, то розовую звёздочку, буковки так и мелькают. Всё это хорошо, и красиво, и интересно, но почему не взяли деньги из красного кошелька? Всё перевернули, а деньги не нашли? Надо будет спросить у девчонок, где был это чёртов кошелёк… Денег там немного, но золотые серёжки… Чьи они вообще? И надо будет заставить девчат ещё раз всё проверить. Татка дотошная, она всё перероет до последнего листочка…
- О-о, какое здесь общество! А вот и я!
Я оглянулся – и обомлел. В кабинет входила головокружительная красотка. То есть, нет, нет, не красотка, но она вошла так ослепительно и победно, что я машинально встал. Я даже немного опешил от такого откровенно красивого тела, практически обнажённого, затянутого лишь в чёрное с серебром трико.
Я всегда считал, что среди всех красивых женщин самое идеальное сложение у Вероники. Вошедшая девушка могла с ней поспорить. Мой намётанный глаз сходу оценил стать и поступь, и высокий подъём ноги, и красивый разворот бёдер, и тонкую талию… И ни капли грима на лице. Сияющая улыбка, лучистые глаза, лёгкие брови – и ни грамма косметики. Даже ресницы не накрашены. Как-то это даже не по-русски. А может она и не русская? Причёска самая простецкая – волосы схвачены в хвост. И чем-то она походила на пани. Чем-то неуловимым, как Аня. И почему-то мне это не понравилось. То, что Аня походила – нравилось, а вот тут – категорически нет, и я внутренне набычился.
Девушка, конечно, заметила мой исключительно мужской взгляд, которого я даже не скрывал, и ресницы её дрогнули смехом.
- Синти, - представилась она и сразу нацелила в меня палец. – А ты Вячеслав? Угадала?
- Да, иногда на мне бывает написано, что я Вячеслав, - отпарировал я не очень любезно.
- Юля, не пугай нашего героя, - разулыбалась Ильинская, явно за нами наблюдавшая. Они все трое за нами наблюдали, каждая со своим выражением.
- А он ещё и герой? - подняла бровь девушка. – Сейчас проверим. Посмотрим, кого мне назначают в пару…
Ах, вот оно что, это моя возможная партнёрша…
- Знакомься, Чес, это Юля Синицына, - подала голос Вероника. – Наш новый сотрудник. Хореограф, инструктор по стрип-дансу.
- Очень приятно, Юля Синицына, - буркнул я и не удержался от колкости:
- А Синти – это кто?
Девушка опять спрятала улыбку в углах губ.
- А Чес – это кто? – вопросом ответила она.
Умная. Ладно, разберёмся в процессе. И вообще, хватит бодаться, глупо…
- А об этом знает наш главный начальник, - сказал я вроде бы в шутку, но одновременно давая понять, кто в моей рабочей жизни правит балом.
И покосился на Веронику, она смотрела с одобрением, значит, правильно я расставил позиции.
- Ну, если вы обо всём договорились, прошу на паркет, - сказала Вероника.
И иронию в её голосе уловил только я.

продолжение следует.