Деисус

— Икона 17 века, шедевр позднего древнерусского искусства, костромская школа. Обратите внимание, что на иконе изображён святой Георгий Победоносец, — размеренно произнесла экскурсовод средних лет в скромном платье молочного цвета.
— О, так это же герб Москвы, — громко сказал кто-то из школьников, довольный своим открытием.
— Вы совершенно правы, святой Георгий — покровитель Москвы, — согласилась экскурсовод: она радовалась, что хоть кто-то из этих шумных десятиклассников отреагировал на ее лекцию.
Обращение на вы к хулигану Васе рассмешило класс, а самого Васю, презирающего вежливость, задело, если не сказать оскорбило.
Экскурсовод подвела итоги и интеллигентно попрощалась со старшеклассниками. Экскурсия в Третьяковскую галерею была окончена. Подростки нарочито захлопали, а Вася даже присвистнул нечто наподобие «йухху».
— 9 «Б» собираемся, уходим, — командным голосом отчеканила классная Наталья Александровна. — Все собрались?
Наталья Александровна бегло взглянула на класс и не досчиталась Виты.
— Виту видел кто-нибудь? — вопрос прозвучал как угроза.
— Да вот она, картинки разглядывает, нюни распустила, как всегда, от «эскюсства», — махнула рукой вправо Маша Сивинцова, главная оторва в коллективе. Острота Сивинцовой была встречена улюлюканием.
Наталья Александровна спешно пошла за Витой через весь зал. Та задумчиво и грустно стояла напротив иконы со странным названием «Деисус»: в центре узнаваемый образ Иисуса, а по краям какие-то святые. Виту заворожила золотистая взвесь, исходившая от иконы, и она подошла разглядеть работу неизвестного автора повнимательнее. Иисус глядел на Виту печально, но с одобрением. Рядом с Ним было не страшно. А святой воинственный Георгий, повергающий врага, Виту совсем не заинтересовал и даже оттолкнул. Рядом с ним было тревожно. Вот Вита и откололась от группы.
— Вита, ты что экскурсию не слушала, что ли? — оскорбилась классная.
Вита ничего не ответила и покорно присоединилась к классу.

В метро было скучно и громко. Вася орал в ухо Вите, что она корова. Но коровой Вася считал Виту не по причине избыточного веса, а потому, что у неё в носу пирсинг. От спортивного костюма Васи разило буфетом: в него заскочили перед обратной дорогой. Вита терпела, в диалог с Васей не вступала и думала про незнакомое слово «Деисус», похожее то ли на «соус», то ли на «Иисус». Странное все-таки слово: Иисус и какое-то «де» неизвестно зачем. Вита держалась за горячий от скоротечных соприкосновений поручень и делала вид, что ей плевать на оскорбления одноклассника. Чуя что Вася не справляется с задачей задеть много о себе возомнившую Виту, поддержать напарника, покачиваясь от вагонной тряски, подошла Сивинцова:
— А Витка-то у нас течка, вчера протекла, у меня Always просила, умоляла, чтобы я дала, — произнесла Сивинцова приговор. Вася хохотнул, но как-то неуверенно. Подобный пассаж был чрезмерным даже по его меркам. Вита отвернулась и подумала о Васе и Маше не с обидой, а с состраданием и брезгливостью.
Дома было привычно и скучно. Папа на работе, мама пялится в телевизор, там идёт сопливый сериал, такое «мыло» ставят в эфирную сетку часа в два-три дня, в самое мёртвое время.
— Виточка, обед на столе, сейчас досмотрю и приду.
Вита не вслушивалась в мамины слова, она вспомнила про неизвестного художника, нарисовавшего «Деисус» много веков назад. В его келье было темно и сыро, пахло деревом, красками и ладаном. Наверное, он был хороший, спокойный, понимающий человек, никогда не повышавший голос на ближнего.
— Вита, как экскурсия? Интересно было? — мама стояла рядом, Вита и не заметила, что она приблизилась. Вдали на прежней громкости бормотал телевизор.
— Интересно.
— Ты ешь-ешь, не отвлекайся, проголодалась, наверное, тебе сейчас надо хорошо питаться. А потом иди отдохни, завтра у нас тяжелый день. Ты же помнишь, что мы идём на день открытых дверей?
— Помню, мам, но я на экономический не хочу. И не пойду. Хотя на день открытых дверей ради тебя схожу.
— Вот новости, — мама упёрла руки в бока, — а куда же ты тогда пойдёшь?
— На искусствоведческий, — сказала Вита и втянула губами остывающий суп.
— Куда? Ты издеваешься? Искусствоведы же все нищеброды, ты на что жить-то собираешься в будущем? Ты о нас подумала?
Вита промолчала.
— Искусствоведческий, выдумала тоже, нет я тоже люблю искусство, конечно… Не понимаю я тебя, строишь из себя не пойми что, с кольцом ходишь как корова. Сними сейчас же! Искусствоведческий… Я вот смотрю на тебя и обалдеваю. Подожди, вот вернётся папа, он тебе всыпет по первое число, — отфыркивалась мама.
— Пусть всыпает, — Вита рассмеялась от слова «всыпает». Оно прозвучало неуместно, как-то по-детски неубедительно и потому смешно. — Вы все равно меня не заставите, я уже давно решила.
— Иди куда хочешь, только мне на глаза тогда не попадайся!
Вита встала и удалилась в свою комнату.
Мама посмотрела на недоеденный суп, потом резко схватила тарелку, расплескав густую жидкость на клеёнке, и со злостью поставила в раковину. Тарелка издала страдальческий звук, но не разбилась.