Сцена 4. А судьи кто? Явление11

Явление XI

Ванька Купырь, Анька Графин и Люся Путанко.
Люся Путанко. (Кланяясь в ноги).   Прошу вашей милости господин генерал. Сжальтесь над бедной женщиной.
 Анька Графин.   Прошу вашей милости, господин генерал. Сжальтесь над бедной женщиной.
 Ванька Купырь.  А вы кто такие будете?
Анька Графин. Секретарь председателя судьи Анна Графин.
Люся Путанко.  Безработная, бывший пристав, здешняя жительница, Люсьена Абдурахмановна Путанко.
Ванька Купырь. Стой, говори прежде одна.
    (Обращается к Люське Путанко). А Путанко это что, имя такое или должность? Тебе, что нужно?
Люся Путанко. Прошу избавить наш город от этого председателя суда.  Пошли ему Бог всякое зло, какое есть на белом свете! Чтоб ни детям его, чтоб ни ему, мошеннику эдакому и прохиндею, никому из его рода удачи не было.
Ванька Купырь. А что такое случилось?
Люся Путанко.  Посадил моего мужа ни за что. Муж выращивал и торговал коноплей и маком, официальное разрешение от Петро Михася он получил, но, когда тот назвал сумму отката, сославшись, что и председателю суда нужно занести, никаких денег не хватило. Так этот председатель суда и посадил моего мужа, говорит, пока денег не насобираешь, не выпущу. А где он деньги возьмет в тюрьме, чтоб коноплю и мак растить, нужно быть на свободе.
Ванька Купырь.  Как же он это сделал?
Люся Путанко. Сделал мошенник, сделал - побей его гром на том и на этом свете! Еще говорит, нету денег, отработай на субботнике у Петьки Михася. Я же не против, я даже очень «за». Я сама люблю это дело. Но они когда напьются, звереют и суют свои резиновые палки куда ни попадя. А я женщина честная, ходить после этого вприсядку мне стрёмно. Все спрашивают, а я не знаю, что отвечать.
Ванька Купырь.  Хорошо, я понял. Ну, а ты чего хочешь? (Выпроваживает Люсю Путанко.)
Люся Путанко.  (Уходя.) Не позабудь, отец наш родной! Только на тебя одного надежда. А если чего, какой-ни будь субботник, я завсегда, с большой душой, всегда готова служить Отечеству.
Анька Графин. На председателя суда жалуюсь.
Ванька Купырь.  Ну, и что, и зачем? Говори, только коротко.
Анька Графин. Высек, господин генерал, истинный Бог высек!
Ванька Купырь.  Как так?
Анька Графин. По ошибке, отец наш родной, по ошибке! Решила я выручить подругу Нату Хвылю и сходить вместо неё на субботник к Петьке Михасю. Я с детства страсть, как люблю это дело, да и интересно было, как там все это происходит. Я там нечаянно разлила немного водки, а он говорит, что это у нас считается целебным элексиром и ни одной капли не должно пропасть. И заставил меня всю разлитую водку с пола слизывать. Я, то чё. Я ни чё. Я и водку люблю. Но они, пока я слизывала, лупили меня, где ни попадя резиновой дубинкой, норовя попасть прям в промежность. И хорошо, чтобы один лупил, а то один устанет, принимается другой. Я даже больничный брала.
Ванька Купырь.  Так и что ж теперь делать? И причём здесь председатель суда.
Анька Графин. Да делать-то, теперь, конечно, нечего. А за эту ошибку-то председатель обещал отработать у них на субботнике и еще выдать премию. Мне же какой резон от своего счастья отказываться, субботник, так субботник, всё уже зажило, а я страсть как люблю это дело, а премиальные деньги мне бы тоже не помешали.
Ванька Купырь. Хорошо, хорошо. Ступай, ступай! Я распоряжусь. Но вообще-то ты какая-то странная женщина!
Анька Графин. Правда? А Вы можете об этом сказать Андрею Антоновичу.
Ванька Купырь. О чём? Что ты странная женщина?
Анька Графин. Да! Да!  А то и муж, и Андрей Антонович, да и все вокруг говорят, что я шалава. А я просто люблю это дело. Странность такая организма. Мне всё мало и мало.
Ванька Купырь.  Хорошо, я Андрею Антоновичу всё скажу. Иди. Распоряжусь!
Семенюк. Прошу защиты, господин генерал. Я как инвалид по зрению вынужден прибегнуть к вашей защите. Я подрабатываю адвокатским шабашником, сами понимаете, денег на все дела не хватает, так что приходится и справки, и доверенности, в общем всё изготовлять самому. В начале всё было хорошо, но недавно Пархом заплатил мне сто семьдесят шесть тысяч гривен, да и то, заплатил лишь на бумажке, а на самом деле я с ним на халяву выпил литр его шмурдяка и всё, а судьи, как узнали об этом, озверели прямо. Мол, ты такую деньгу зашибаешь, а мы ни сном, ни духом. Сшибаем здесь мелочь. Давай, начинай с нами делиться. А чем делиться? У меня семья большая, я же слепой и для меня всё время ночь, а ночью разыгрывается основной инстинкт и потому дети идут один за другим. Да тут еще судья Кулёк, как только я из дома, он тут как тут. Несколько раз заставал его дома. Он стоит рядом, а я его не вижу. А он мне рожи строит. И жена, и дети помирают со смеху, а я ничего не могу понять.
Ванька Купырь. Так что же ты от меня хочешь?
Семенюк. Прикажите, чтобы Кулёк больше не приходил, а я если что, я завсегда готов. Любой документ сделаю с любой печатью.   
     (Кладет на стол увесистый свёрток). Вот возьмите на дорогу, потом отдадите. Там за дверью стоит Пархом, скажите и ему, а то он пользуется тем, что я ничего не вижу, подсовывает мне разные бумажки на подпись, а я даже и не знаю, что там написано. Так он мне и справку на сто семьдесят пять тысяч гривен подсунул. А если этим делом займется налоговая? Или прокуратура? Или Следственный комитет? Это, же мне сколько еще денег им всем тоже придется платить?
Пархом. Господин генерал! Разрешите представиться. Я, как представитель местной интеллигенции хочу официально заявить, так жить больше нельзя. Нужно начинать жить честно. С непомерными взятками надо заканчивать.
Ванька Купырь. Да, да. Взятки, это очень нехорошее дело. А в чём, собственно, заключается дело?
Пархом. Я, как местный интеллигент считаю, что нужно установить определенную таксу на все услуги судей, прокуроров, полиции и прочий чиновничий люд, чтобы человек заранее знал, сколько судьи с него возьмут денег за ту или иную услугу или справку. Вот давеча, был у них корпоратив, мне сделали заказ, я им принёс и шмурдяк и сало, но они же на халяву жрут в три горла. Когда не хватило, послали опять за мной. Пока я соображал, что к чему, Петька Михась начал резиновой дубинкой меня подбадривать, да гад так, что все время попадал по мужскому достоинству. Он с детства мне в этом плане завидовал. Они на халяву выпили весь мой шмурдяк, а я еще месяц не мог вести нормальную половую жизнь. Вон, Анька Графин, и та от меня отказалась. Говорит, такой долгий простой я не выдержу.
Ванька Купырь. И чем, собственно, я тебе могу помочь?
Пархом. Мать моя женщина. Я ж только что всё это устно изложил.
Ванька Купырь. Хорошо. Распиши мне всё это на бумаге, кому какая такса положена, я распоряжусь. Но, такса должна соответствовать должности или положению каждого человека.
Пархом. Мы, интеллигентные люди, понимает всё без подсказки, вот возьмите небольшой подарок от меня и моей семьи.
      (Достаёт из-за пазухи свёрток с деньгами, бутылку самогонки и завернутый в газету шмат сала). Надеюсь на ваше высокое покровительство и не смею более задерживать вас своей персоной. (Уходит, пятясь).
      В окно высовываются руки с просьбами.
 Ванька Купырь. Да кто там еще?
   (Подходит к окну.) Не хочу, не хочу! Не нужно, не нужно!    
   (Отходя.) Надоели, черт возьми! Не впускать никого!
Лёха. (Кричит в окно). Пошли, пошли! Не время, завтра приходите!
(Дверь отворяется, из неё высовывается фигура то ли бомжей, то ли алкашей: один с небритою бородою, другой с разбитою губой, далее в перспективе показывается третья мятая рожа с перевязанной щекой, это фигуры лжесвидетелей Шарикяна, Щербатого и Потаскуна, которые пришли просить денег у генерала).
 Пошел, пошел! Чего лезешь? (Упирается первому руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)