Сцена 4. А судьи кто? Явлеие Х

Явление X

(Ванька Купырь и фермеры с бутылями вина, салом и хлебом -солью).
Ванька Купырь. А что вы, собственно, хотите, любезные?
Фермеры. Просим защиты вашей милости!
 Ванька Купырь. И что же вам, собственно, угодно?
Фермеры. Спаси нас. Терпим надругательство уже который год. И терпим совсем понапрасну.
Ванька Купырь.  От кого же?
Один из купцов. Да все от здешнего председателя суда. Такого председателя суда никогда еще ни у нас, да и нигде не было. Такие страсти чинит, что словами и описать нельзя. За каждый поступок его человек пишет на нас доносы и суд решения принимает в нашу пользу, ежели только ему заплатишь.
    Полицейский Петька Михась, как схватит за шиворот, так и волокёт, а то и вообще фингалов под глаза наставит, что и света Божьего не видишь, а потом еще и ухмыляется: - «Ах ты, татарин! Чего зенки вылупил. Штоб твои очи повылазили!». И норовит так прямо пальцем в глаз и ткнуть. Мы и платить готовы. Но он же такие деньги заламывает, что нет никакого житья. Все потихоньку разоряемся. Но ему всего этого мало – ей Богу! Придет на базар и там тоже, бесплатно, что ни попадя, все берёт без разбора.
Ванька Купырь. Неужели, правда? Ах, какой же он мошенник!
Фермеры. Ей Богу! Такого мошенника нету больше на всём белом свете. Так всё и прячешь, когда его завидишь, а не успел спрятать или убрать товар, тогда считай разорился. Даже всякую дрянь берет, она ему не нужна, а он берет. Говорит если что, собакам скормлю. 
Ванька Купырь. Да это же настоящий разбойник!
Фермеры. Истинный крест! А попробуешь возразить призывает полицейского Петро Михася, его отец служил полицаем у немцев во время войны, и он перенял его повадки полицая, резиновой дубиной машет, где не попадя, норовя ударить прямо между ног. А если что, запрёт в обезьяннике, принесет ведро сырой и грязной картошки и пока, говорит не съешь, отсюда не выйдешь. А там же люди ходят, знакомые разные и все интересуется, что, как, зачем и почему. А ответить нельзя, один так попробовал, так ему этой картошки напихали в задний проход, он неделю не мог от неё избавиться и до сих пор хромает.
Ванька Купырь. Ах, какой зверь, прямо! Да за это просто пожизненное положено.
Фермеры. Если положено, мы все оплатим, будет хорошо тогда, когда они будут от нас подальше. Не побрезгуйте господин генерал, отец наш родной, защита семьи и Отечества нашим хлебом и солью. Да еще здесь фирменное вино, шмурдяк и сало. 
Ванька Купырь. Нет, вы это бросьте, я не беру совсем никаких взяток. Вот если бы вы, предложили мне взаймы тысяч пять - шесть гривен - тогда это совсем дело другое, взаймы я могу взять, а как приеду в отчий дом, сразу же и вышлю.
Фермеры. Спаситель, отец наш!
    (Вынимают деньги.) Да что пять тысяч! Уж лучше возьми шесть, только избавь нас от этого хищника.   
Ванька Купырь. Извольте, извольте, взаймы я могу взять сколько угодно и ни слова не скажу.
Фермеры.  (Подносят ему на серебряном подносе деньги.) Уж, пожалуйста, и подносик вместе с деньгами возьмите.
Ванька Купырь. Ну, и подносик взять, тоже можно.
Фермеры.  (Кланяясь). Так уж возьмите за одним разом и сальца с вином.
Ванька Купырь.  О нет, я взяток никаких, никогда, да упаси Господь, даже и думать не смейте…
Лёха. Господин генерал! Почему не взять? Возьмите! Скоро предстоит дальняя дорога, а в дороге всё пригодится. Никто не знает, какой еще фортель жизнь в дороге вытворит.
Фермеры.  Так уж сделайте справедливость, господин генерал. Если уже не вы, то кто? Тогда хоть в петлю полезай и не вылезай оттуда до второго пришествия.
 Ванька Купырь.  Непременно, это непременно! Я постараюсь. (Фермеры уходят. Слышен голос женщины): _- «Нет, ты не смеешь не допустить меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!»
Ванька Купырь. Кто там? (Подходит к окну.) А, с тобой – то, что приключилось, мать моя?
Голоса двух женщин. Милости твоей, отец родной, господин генерал, прошу! Повели, выслушать!
Ванька Купырь. (В окно). Пропустить их.