Человек у дома культуры

- А через сколько вы расстались? - спросил я ее, разглядывая шторы, которые очень напрягали меня.
 - Через неделю. Мы вновь сошлись, а через пару дней я узнала, что он был с той девушкой. И он ушёл к ней, чтобы позлить меня. Хотя не любил ее. Он любил меня.
Я не знал, что ей ответить. Да, любил? Или, он тебя и не любил, раз был с ней? Я бы хотел ответить ей, что если б, он, действительно, уважал ее, то вряд ли вернулся бы к ней, после той истории с девушкой. Это была скверная правда для неё.
Мы помолчали. В темноте я не совсем мог разглядеть ее эмоции на лице, но совсем немного видел, что оно было искажено этой ночной грустью, и само лицо было странное. Лоб слишком большой. Глаза очень узкие. Через темноту, я все-таки увидел, что она была некрасива.  Через некоторое время мы снова разговорились.
– А второй? С ним та же ситуация?
- Нет, – ответила она, – С ним мы общались некоторое время, а когда мне рассказали о чем говорят другие, я уволилась оттуда.
Она замолчала. Взглянула на меня. Да, она была некрасива. Как я этого раньше не увидел? Но хоть сейчас увидел.
 - Все думали, что меня поставили на эту должность, потому что я с ним спала, ха.
«И что? Не спала?» – хотел спросить я, но не стал.
Никакой любви к этой женщине у меня не было, и у неё ко мне тоже.
Февральская ночь охватила всю квартиру. На шкаф в ее комнате пробивался свет уличного фонаря. Когда я встал и подошёл к окну, то увидел глубокие следы на снегу, которые вели куда-то в даль, куда-то в сторону городского дома культуры. Через какое-то время, по этим следам прошёлся человек, он оглянулся на двенадцатый дом, и после, растворился среди трехэтажных домов.
Двенадцатый дом находился на улице, которую назвали в честь героя Советского союза, погибшего в 1997 году, Петра Максимовича Тарасова.
Улица Петра Тарасова была узкой, и дома так и стояли среди больших сугробов, которые закрывали машины. Человек у дома культуры снова появился, и прошёл ещё дальше, и уже потерялся из вида двенадцатого дома. На секунду я представил, что этим человеком был я, и услышал ее тонкий, и зыбкий голос:

- Ну, давай, иди сюда.
Уличный фонарь погас, февральская ночь охватила все, и мы слились вместе в этой безжизненной квартире.